Книга: История любовная - Иван Шмелев

Книга по духу и оставляемому впечатлению близка к Лету, конечно, а не к Солнцу. История взросления замоскворецкого юноши, его первые любовные увлечения соседкой и горничной, опыты в стихосложении и крепкой подростковой дружбе двух сверстников, которые увлекаются приключенческой литературой, обсуждают свое гимназическое настоящее, будущие подвиги и, конечно, женщин.

В послесловии было сказано, что в повести есть весьма хитрый и глубинный христианский смысл и даже исследуется природа греха. Но, честно говоря, когда читаешь, меньше всего об этом думаешь. Конечно, религиозные мысли и действий в повести достаточно, но это воспринимается весьма органично, учитывая ту весомую часть жизни, которую религия занимала в жизни тогдашних детей соответствующих социальных кругов.

Написано прекрасным шмелевским языком. Чудесно передана атмосфера того, купеческого мещанского Замоскворечья. Но самое главное настолько подробно и правдоподобно изложены эмоции и переживания юношеской любви, что невольно ловишь себя на снисходительно-ностальгической улыбке узнавания. Конечно, местами повествование излишне затянуто, но в целом производит очень приятное впечатление.

И тут такое! «Куда уходит детство?» Ведь уходит же, процесс развития неизбежен. Главный герой - Тонечка, 16-летний не подросток, даже, уже юноша. Когда был маленьким и волновали его, скажем, паровозики, везде они ему чудились. Теперь же его стал волновать противоположный пол и никакие геометрические фигуры с их выпирающими углами, никакие вероломные вожди племен из военной истории не могут отвлечь его от песни взбунтовавшихся гормонов. Только «об этом» способны они говорить с другом, таким же гормонально измученным, как и он. Только «об этом» кудахчут куры, мычат быки и коровы, судачат кучера, соседи, красуются «молодые» из окон. Только «об этом» оказываются пишут «в литературе», «именно это» воодушевляло великих людей «из истории» на подвиги. Только «об этом» распускаются деревья, зацветают цветы, девушки прихорашиваются и надевают обтягивающие кофточки.

Никакой стыдливости, никакого ханжества. И даже пуританства. Шмелев пишет красиво и весело. Невозможно не улыбаться читая о любовных мальчишеских мечтах. Невозможно не восхищаться эрудицией, хорошими манерами и даже прытью главного героя. Как он обосновывает преимущества любви романтической и идеалистической в ущерб физиологической! Поддерживают его сотни прочитанной им томов хорошей литературы. На его стороне Пушкин, Тургенев, Гете и даже Сервантес. Все романтические герои ожили в одном Тонечке. Но почему мало только мечтать? Почему хочется большего? Наш Тонечка не такой уж простачок. Физиология, подогреваемая эстетикой требует большего. Тонечка становится смелее, развивается и выходит на тропу активных действий. Влюбленный в «идеальную» тургеневскую женщину, (именно - женщину, девушка уже не соответствует теории романтической любви) Тонечка с удивлением и самодовольством обнаруживает, что его мужественность не остается не замеченной сразу двумя дамами. Внутренний мир грез требовательно прорван, наш герой переходит к подвигам.

Красавица-горничная, совсем девочка, недавно осознавшая собственную привлекательность. Обидно Тонечке, что девушка не умеет читать и не разделяет эстетический экстаз влечения. «С горничными не считается». Красавица-соседка, «взрослая» женщина, ей целых 24 года! Она вроде образованная и ей больше подходит то, что Тонечка хочет видеть в своей любимой женщине. Тонечка действует и происходят события, после которых нет возврата в детство… «Пал?» спрашивает нашего героя его друг. «Не пал» правдиво отвечает Тонечка. А я считаю - пал.

История полового взросления? Не только. Взросление предполагает умение взять ответственность за последствия. Но как обычно бывает, эта часть остается неподъемным грузом для взрослеющих людей. Последствия укрощения Тонечкиных гормонов понесет не он. Точнее, ему хватило своих последствий, а «предметам» его влечений - своих. Так что, трудно дается этот путь взросления, с явлением любви и ее истинным беспощадным ликом. «Всяких бед может случиться через женщину». От себя хочется добавить к этому выводу - всяких бед может случиться женщине «через мужчину». От себя, потому что Тонечка, кажется, этого не понял и поэтому до взросления ему далеко.

Сюжет, а точнее изложение, подача - редкое явление в русской классике. Потому что откровенно, красиво и не вульгарно. Кроме того, редкое явление в литературе, считающейся православной. Потому что смело и не по ханжески и без отрицания голоса природы. Автор - на почетном месте в пантеоне авторов, пишущих для православных библиотек. Интересно, те кто туда включил это произведение - книгу то читали? Или находятся в счастливом неведении по поводу собственной эволюции?

Абсолютно не нашего времени книга. Дореволюционная Россия, наш герой - мечтательный юноша в окружении тетушек да сестер. Неспешность, неискушенность, чистота, красота и богатство языка, погружение в иной жизненный уклад, в иные координаты ценностей. История о первой влюбленности и вечных ее спутниках – фантазиях, мечтах, мысленных взлетах, падениях, разочарованиях, очарованности, смятении. Очень красиво и нежно. Из другого мира.

Как и у многих других мое знакомство с сим романом началось с уже упомянутого мной Александра Петрова. С его (мульт-)фильма "Моя любовь", - снятого, как вы уже поняли по "Истории любовной". Не буду долго размусоливать тему мультика, не буду гадать, как можно было в двадцать минут движущихся картинок вместить практически весь, - но не весь! - достаточно объемный роман. Не буду хвалить оскароносного режиссера, который еще и гениален, - подскажите, где купить книгу про создание фильма? Она есть, не может ее не быть! - как художник. Не буду аплодировать актерам озвучки (среди них, кстати, многоуважаемый С. Гармаш). Не буду рассыпаться в восхищении от техники живого рисунка маслом по стеклу. Я просто скажу, что впервые за долгое время я испытал от просмотра медиафайла то, что образованные люди именуют катарсисом. Не больше и не меньше. Всем смотреть. Всем. В обязательном порядке. Включить в школьную программу, пускать по всем федеральным каналам, транслировать картинку по радио, пересказывать отдельные сцены и реплики восторженным шепотом. Это гениально.

Ну и после такого да при моей-то любви к тому, что я уже у Шмелева успел прочесть, - сами понимаете, - я не мог не кинуться за первоисточником. И я кинулся. И нашел его в виде аудиокниги. И прослушал. И... Подобрать бы слова. Это великолепная книга. Это шедевр.

Иван Сергеевич рассказывает о пылком гимназисте Антоне и читатель принимается учащенно дышать и грызть ногти, потому что переживания сродни Тониных примерно в одном возрасте в той или иной мере испытало большинство представителей мужского пола (сразу оговорюсь, что не знаю, понравится ли роман дамам настолько же, ведь они на метания главного героя будут наблюдать со стороны, не пропуская по большому счету через себя).

Первая любовь. Какая она? Какой она запечатлеется в памяти? Какие чувства будет вызывать у нас этот огонек за рекой, эта звездочка в предрассветном небе, этот костерок в степи? - если взглянуть на воспоминания как на дали дальние и сравнить с пейзажем (кому какой больше по нраву). Мысли мои путаются, литература - вещь таинственная, и многое я хочу сказать, но не знаю, получится ли.

Ивану Сергеевичу удалось поразительно точно, беспримерно чутко изобразить внутренний мир влюбленного юноши, силой дара слова вдохнуть в картину жизнь и отпустить ее плыть по воздуху самостоятельно. Если не чужды вам рассуждения о тонких материях, если не стесняетесь вы слов "любовь", "мечта", "идеал"; если, - в конце-то концов, - библиотека ваша не исчерпывается двухсотстраничными пособиями по выживанию в жестоком мире бизнеса, - сердце ваше будет время от времени замирать, проваливаться то в прошлое, то в книгу, трепетать там, застывать на годы и месяцы, - и лишь потом выныривать обратно в грудную клетку обновленным, свежим, живым, - как из купели.

Прошу сразу же простить мне мое восторженное многословие, - пару дней назад я читал Д. Д. Сэлинджера и, видимо, нахватался у Бадди Гласса манеры письма со всеми этими скобками и тире. Сорян, как говорится. А вот восторженность в чистом виде - заслуга Ивана Сергеевича, за нее я тоже извиняюсь, потому как могу показаться слишком уж эмоциональным, но извиняюсь скорее для формы, потому как ничего предосудительного в ней не вижу. Как и в многословии, в принципе. В полку малоинформативных абзацев, - что называется, - прибыло. И раз уж прибыло, то воспользуюсь случаем и попрошу не обращать внимания на возможно не совсем корректное употребление "тире", - уж понравилось мне его совать к месту и не к месту, порой с некоторыми вольностями относительно знаков препинания вообще.

Возвращаюсь к роману. Впервые за долгое время (зачастил я с этим "впервые", - и слава Богу) все мое существо отказывается признавать не-существование литературного персонажа. Я о Паше сейчас говорю. (Еще одна ремарка. Как правило я пишу рецензии, обращаясь к уже читавшим книгу. Но "Историю любовную", судя по всему, читало такое мизерное количество счастливчиков, что смотреть на них как на основную аудиторию - весьма странно, но все-таки возможно и привычно. Но если вдруг я начну путаться и взывать то к одной, то к другой стороне, - не держите зла). Образ Паши выведен настолько искусно, настолько тонко и... любовно, настолько близко русской нашей душе, что мысль о том, что ее, - Паши, - не существует и никогда не существовало в реальности, - мысль противоестественная и нарывается на игнор. Персонаж настолько силен и ярок, что толкает на философствования о тайне искусства в целом. И тут, если попересыпать мысли из одной ладошки в другую, можно пуститься в рассуждения о том, что, например, учитывая то, что литературный персонаж никогда объективно в прямом смысле этого слова не жил, то он никогда в прямом смысле этого слова и не умирал и не умрет, навсегда оставаясь живым в сердце читателя. Это мне товарищ буквально пару дней назад верно подметил про критерий большой литературы, - когда выдуманному герою сопереживаешь как реальному человеку. Верно. Но пройдемте дальше и возьмем в критерии очень большой литературы отказ воспринимать героя выдуманным.

Роман строится на противостоянии. Добра и зла, чистоты и греха, целомудрия и похоти. Поле битвы - в основном, - главный герой как-никак, - душа Тонечки, где-то наивного, где-то проницательного. И вот ведь шутка, - добро действительно выглядит добром, а зло - злом. И вот ведь шутка, - персонажи - вовсе не безликие агитплакаты и символы, а настоящие противоречивые люди. Когда Шмелев говорит о грехе, возникает явное ощущение вязкой страшной грязи, когда говорит о чистоте, - словно свет в окна льется. К концу произведения само слово "грех" становится для читателя, как и для Тони, - "живым и страшным", перестает быть просто сочетанием звуков, оживает, шевелится, извивается. Жуть. Но и свет в романе практически осязаем. Будто спишь, а на лицо сквозь окно, сквозь листву за окном ложатся теплые и ласковые солнечные лучи. Вообще, кстати, это ведь дорогого стоит, - присутствие и центральное значение в любовном романе категорий явно религиозных. Речь ведь о душе. А многие об этом почему-то все чаще забывают.

Кстати, считаю нужным сообщить, что сюжетных линий романе несколько, - они то мчатся параллельно друг другу, то пересекаются и сталкиваются с грохотом. Некоторые из них страшны и трагичны. Говорю это затем, что не сказать нельзя; затем, что в противном случае по рецензии может показаться, что весь текст - праздные "порхания" подростка по облакам своих сантиментов. А это не так. Все куда суровее. В книге есть чему ужаснуться. "История любовная" - очень многогранное произведение (не хотел употреблять столь изъезженную характеристику, но тут она к месту). О романе со свойственной ему вдумчивостью рассуждал И. А. Ильин, - эту его статью (по-моему, это именно статья) стоит поискать. Закончим, пожалуй, абзац о трагичности в романе.

Отдельно говорю о языке. Браво. Уж не знаю, что сложнее, - передать эмоции посредством холста и краски или бумаги и тридцати трех буковок (с горстью значков). - но Ивану Сергеевичу Шмелеву (как и Александру Константиновичу Петрову) удалось нарисовать чувства в их динамике, в их невыразимости и загадочности. Браво. Похлопайте, друзья.

Во время всего чтения (прослушивания) перед мысленным моим взором стояли весы, на одной чаше которых был роман, а на другой - (мульт-)фильм, - в отрыве друг от друга сии два шедевра воспринимать теперь просто невозможно. И чаша с визуальным творением была изначально прижата к земле под тяжестью гениальности этого творения. В какой-то момент чаши поравнялись, поколебались незначительно туда-сюда, повздрагивали, и - роман оказался-таки "весомее". Глубже. Упаси меня Бог принижать достоинства фильма, но первоисточник все же вырвался вперед, и (сейчас будет важная информация) это в плюс "Истории любовной", а не в минус "Моей любви", - что вовсе не одно и то же, как кто-то мог решить. Но при всем при этом я затрудняюсь рекомендовать сперва прочесть, а потом посмотреть. Равно как и наоборот. Уж настолько оба творения велики. Так что поступайте, как сердце подскажет. Если в целом предмет сегодняшнего обсуждения не окажется чуждым вам, - а такое к моему великому удивлению хоть редко, но бывает, судя по отзывам, - не прогадаете в любом случае, какой бы путь знакомства с "Историей любовной" вы не выбрали.

Наверное, я заболтался. Выразил ли я то, что хотел? Не уверен, что мне это удалось хотя бы на одну десятую. Пожалуйста, посмотрите мультик, прочтите книгу, тогда вы, - надеюсь, - поймете, о чем я говорю, имея в виду те самые невыразимые 9/10.

Закончу этот поток слов еще одним, - третьим за сегодня, - "впервые". Впервые за относительно долгое время я чувствую такую опустошенность после прочтения (прослушивания) книги. Я, если честно, даже не могу заставить себя взяться за что-то художественное, за что-то новое, - другое, - хотя вишлист мой полон замечательных, - на некоторые позиции у меня возложены большие надежды относительно их замечательности, - вещей. Я боюсь, что это другое, каким бы прекрасным оно не было, закроет от меня "Историю любовную", оборвет то впечатление, в тени и лучах которого я сейчас устроился. Знаю, это какие-то прямо-таки детские переживания, извиняйте мое обновленное сердце.

"В этот памятный день ... я особенно глубоко почувствовал, ... что есть две силы: добро и зло, чистота и грех, – две жизни! Чистота и – грязь… что разлиты они в людях, и люди блуждают в них".

P.S. Позволю себе напоследок попылать праведным гневом и изумиться тому, насколько неизвестна "История любовная" в широком читательском кругу. Неизвестна даже в сравнении с остальной прозой Шмелева, - и, разумеется, совершенно незаслуженно. Это надо исправлять, друзья мои. Читайте и смотрите. Смотрите и читайте. Классика как она есть.