Текст книги "Высадка в зоне удара"

Роберт Гектор Браун был серьезным бизнесменом и поэтому не тешил себя надеждой, что финансовый аферист Сосновский предложит ему какое-то легальное дело. Наоборот, это будет криминал, причем по самому высокому цензу. Но была в этом одна очень весомая деталь – Самуил Сосновский не брался ни за одно дело, которое не приносило прибыли хотя бы триста процентов.

Юридические и моральные аспекты нисколько не интересовали Роберта Брауна, сейчас он мысленно строил комбинации, которые ему бы помогли урвать немногим больше, чем собирался предложить новый партнер.

Впрочем, легкий ланч на борту самолета, состоявший из черной икры, фаршированных моллюсками крабов, холодного шампанского и обжигающего минета, который ему добровольно сделала длинноногая, грудастая и белокурая стюардесса, – все это говорило о щедрости будущего партнера.

«Впрочем, как говорят русские, – отхлебывая из большого стакана дорогой виски, размышлял глава судостроительной компании, – лучше один раз увидеть, чем сто раз слышать. Сначала пообщаемся, потом увидим, как дальше будут развиваться события».

За третьим стаканом Роберт Браун незаметно для себя погрузился в дрему. Очнулся он уже на земле от мягкого прикосновения стюардессы.

В аэропорту американца встретил невысокий, крепко сложенный мужчина, несмотря на жаркую погоду, затянутый в строгий деловой костюм. Дымчатые очки придавали ему сходство с профессиональным телохранителем, именно такие типы охраняли его дочь, когда возникла угроза похищения малышки.

– Добрый день, мистер Браун, – хорошим английским встретил американца встречающий. – Я – помощник мистера Сосновского, Владлен Козаченко, и мне поручено сопроводить вас на его виллу.

– Yes, – машинально кивнул Роберт, про себя отметив, что встречающему явно не хватает знаний этикета. При встрече обычно спрашивают «Как прошел полет?».

Возле здания аэропорта их поджидал серебристый «Крайслер». Чернокожий гигант проворно выбрался из-за руля и услужливо распахнул дверцу.

Гость привычно умостился на заднее сиденье, а встретивший его Козаченко разместился впереди, возле водителя.

Огромный, как корабль, лимузин мягко тронулся.

Откинувшись в мягком кожаном кресле, Роберт Браун с беззаботным видом рассматривал окрестности, размышляя о том, что его ждет через несколько минут. Бизнесмен, полагаясь на свои логические способности, снова пытался просчитать, что же ему может предложить беглый русский финансовый аферист. Несмотря на калейдоскоп возможностей и перспектив, все они были мелкими и с долгой отдачей. В конце концов, глава судостроительного концерна вынужден признать, что медиум из него никудышный.

«Крайслер» в очередной раз свернул, и из-за поворота сверкнула водная гладь Средиземного моря. Дорога пошла на подъем в сторону возвышающегося над пляжем гранитного утеса, где под развесистыми зелеными шапками пальм виднелась оранжевая черепица особняка, выстроенного в колониальном стиле.

Отбросив возможные варианты контрабанды оружия и наркотиков, Роберт ничего умнее не смог придумать, как предположить, что предложение будет касаться черной икры из бассейна Каспийского моря. Неожиданно сработал стереотип: раз русский, значит, икра или водка.

Ни то, ни другое судостроительного магната не интересовало. Но уж если встречающая сторона все оплачивает, почему же не воспользоваться халявным приглашением…

Самуил Сосновский внимательно наблюдал за гостем. Американец вел себя вполне непринужденно после обеда, состоявшего из осетрины под винным соусом, запеченного седла барашка, королевских креветок под домашним майонезом и еще двух десятков различных деликатесов, которые гость тоже не обошел вниманием.

Теперь Браун с бокалом двадцатилетнего армянского коньяка, попыхивая толстой кубинской сигарой, напоминал сытого кота, поймавшего мышь и собиравшегося развлечься примитивной игрой с жертвой.

Самуил Аронович, помня об актерском мастерстве, держал паузу как можно дольше. Не дождавшись начала разговора со стороны хозяина виллы, первым решил заговорить кораблестроитель и таким образом показать неотесанному нуворишу, что его время стоит куда больших денег, чем предоставленная воздушная прогулка и сытный обед.

– Хотелось бы, мистер Сосновский, узнать все-таки главную цель сегодняшней встречи, – выдохнув клуб сизого дыма, произнес Браун.

– Мне захотелось познакомиться с главой компании «Браун Дженерал», – стряхивая пепел со своей сигары, ответил Самуил Аронович. – Мы теперь как-никак компаньоны.

– Что? – Окурок сигары заплясал в пальцах американца.

– Я приобрел тридцать процентов акций «Браун Дженерал» с учетом того, что клан Браунов владеет пятьдесят одним процентом. Так что мы компаньоны.

«Черт», – выругался про себя Роберт Браун, моментально просчитав сложившуюся ситуацию. Тридцать процентов акций являлись блокирующим пакетом, и, если сидящий напротив него человек не мог управлять, то уж наверняка сможет блокировать любые бизнес-проекты. Более того, этот финансовый гангстер мог попросту попытаться скупить недостающую часть акций до контрольного пакета, чтобы стать хозяином компании. А это не так уж и сложно. Пятьдесят один процент принадлежит семье, клану Браунов, а это почти полсотни человек, причем разных по своим жизненным взглядам. Далеко не все, как он, Роберт Гектор Браун (обладатель всего лишь семи процентов), болеют за семейный бизнес. Многим только предложи хорошие деньги, и они тут же избавятся от своей доли акций.

Самуил Сосновский не без удовольствия наблюдал за мимикой лица своего гостя. Тот был подавлен и лихорадочно пытался просчитать ситуацию.

«Черт», – ругал последними словами Браун экспертов по ценным бумагам, которые не смогли отследить целенаправленную скупку акций компании. И, самое главное, в сущности, теперь он никак не мог помешать захвату концерна. Оставалась лишь призрачная надежда на почетную капитуляцию. Роберт уже подумывал, а может, имеет смысл предложить свою долю акций «оккупанту» в надежде на максимальную цену.

Понаблюдав вволю за внутренними переживаниями Брауна, Самуил Аронович наконец заговорил:

– А так как я являюсь компаньоном, то меня интересуют некоторые проекты «Браун Дженерал», например, JMOB или, говоря простым человеческим языком, «Боевой тактический остров».

– Что? Как? – будто воспрянув от сна, встрепенулся глава компании, еще гуще заливаясь бордовой краской. – Это же секретная информация.

– Ну, не такая уж и секретная, – снисходительно усмехнулся Сосновский. – Все-таки следует учитывать то, что я ваш компаньон, к тому же Пентагон официально заявил о замораживании этого проекта.

– Если вы все знаете о JMOB, что же еще может вас интересовать? – На этот раз в голосе Брауна звучали нотки безысходной покорности.

– Меня интересует степень готовности проекта.

– Документация готова полностью… – начал было Роберт Браун, но его тут же оборвал Сосновский:

– Это пропустите, меня интересует техническая сторона.

– На сто процентов готовы швартовочные соединения, кивларовое покрытие для палубы. И уже отобраны суда под первый образец боевого острова.

– Сколько времени потребовалось бы для введения JMOB в эксплуатацию?

– С учетом боевого использования – полгода.

– А сколько времени заняло строительство модулей для проектного боевого острова?

– Год, но мы могли бы строить одновременно два модуля. То есть за год будут готовы два одинаковых JMOB. Но после гибели в Буктаре фрегата «Экстрим» в Пентагоне о возобновлении программы JMOB даже слышать ничего не хотят.

– Ну, это временно, до тех пор, пока им хватает сил и средств, доставляемых транспортной авиацией на Евразийский материк. А как только ситуация начнет усугубляться, что называется, в геометрической прогрессии, ваши острова будут единственным спасением для США.

– Вы считаете, ситуация может усугубиться? – В глазах американского гостя читались недоверие с испугом.

– Обязательно, – утвердительно кивнул Сосновский. – Особенно после того, как мы поможем.

– Но каким образом?

– Что произойдет, если на Израиль некая арабская страна обрушит баллистические ракеты, да еще с химическими боеголовками?

Роберт Браун только удивленно развел руками. А Диссидент продолжал:

– И это еще не все, в то же время несколько самолетов с опознавательными знаками Израиля ударят по Дамаску, Каиру и даже по мусульманской святыне – Мекке. Что тогда?

– Взорвется весь Восток. Все арабы сплотятся против Израиля, – внезапно пересохшим ртом прохрипел американец.

– В то же самое время израильтяне, закапывая своих мертвецов, не будут оправдываться, они будут мстить. США ничего не останется, как встать на их сторону. Сторону своих союзников. Думаю, то же самое сделают и страны НАТО.

– Но ведь это же Третья мировая война, – с ужасом воскликнул Браун.

– Не совсем, – отрицательно ответил Сосновский. – Я бы это назвал расширенным арабо-израильским конфликтом. Главное то, что мои эксперты посчитали – Пентагону потребуется только в первый год как минимум три JMOB, чтобы контролировать побережье со стороны Персидского залива, Красного моря и, соответственно, – рука Диссидента с зажатой между пальцев сигарой указала в сторону бирюзовой глади, – Средиземного моря. Но думаю, что уже через год потребуется в два раза больше боевых островов.

– Но зачем все это нужно?

– Просто однажды в программе «Новостей» я услышал, что Сенат выделил Министерству обороны США пятьсот миллиардов долларов, и мне пришла в голову мысль, а почему бы не взять у Пентагона десять процентов.

– Но ведь вы бросаете в мясорубку десятки тысяч человеческих жизней, – попытался было усовестить Сосновского президент судостроительной компании. Но куда там.

– Сотни, – спокойно поправил его Диссидент, – десятками тысяч здесь не обойтись. В этом конфликте псам войны придется попотеть.

– И зачем это все надо? – недоумевал Роберт Браун.

– Ради величия и процветания. Вы дадите тысячам рабочих компании «Браун Дженерал» хорошую зарплату и дополнительные рабочие места, а лишние деньги мы сможем вложить в другой бизнес. Ну, скажем, в арабскую нефть, наша компания построит флотилию супертанкеров, и будем возить нефть прямиком в Штаты, снижая цены на топливо.

– В США уже двадцать пять лет не строятся новые нефтеперерабатывающие заводы. Считается экологически очень грязным производством.

– Ерунда. – Сосновский громко и неподдельно засмеялся. – У меня в Восточной Европе есть одна страна, недавно я там спонсировал «Грейпфрутовый путч», так что сможем на ее территории построить крупнейший в мире нефтеперегонный завод, или даже несколько, и будем на наших танкерах возить бензин высшего качества.

– Но в этой вашей стране «зеленые» могут протестовать, и обязательно возникнут волнения.

– Не существенно. Спущу на этих «зеленых» лучшего барбоса своей журналистской псарни Семена Дерменко, вот это настоящий говночерпий. Всех этих общественников дерьмом так обмажет, что к ним никто не рискнет на пушечный выстрел приблизиться.

– Не понимаю, как все-таки вы на это решились, – с недоумением пробормотал американец. В его голосе заметно поубавилось ноток страха, даже чувствовалась некая заинтересованность.

– Очень просто – я, как всякий математик, все считаю и делаю то, что приносит максимальную выгоду. Операцию с коварно кровавым планом обострения арабо-израильских отношений я придумал не сам. Для меня этот проект подготовил в недавнем прошлом командующий разведкой 6-го флота США Вильям Джексон. Провал великолепной войны за иракскую нефть требовал жертвоприношения, политики решили сделать его козлом отпущения. И одним махом отобрали у профессионального военного самое дорогое – честь и Родину. Остались жажда мести и опыт. За те деньги, что я ему плачу, адмирал готов весь мир искупать в огненной купели. Но это уже слишком.

– Но вы же иудей и замышляете зло против собственного народа. Как-то нелогично.

– Ну почему же, вполне логично, – усмехнулся Диссидент. – Родился я действительно евреем, потом был комсомольцем, членом КПСС. Впоследствии состоял в нескольких масонских ложах и даже однажды выстоял пасхальную службу в храме Христа Спасителя. Все это делал я добровольно и сознательно, каждое мое такое действие не более чем шаг к достижению той или иной цели. А когда что-то берешь, нужно чем-то жертвовать. Еврейский народ за свои знания и богатство пережил ужасы инквизиции, впоследствии холокост оказался ступенью, чтобы получить свое государство. А я обращаюсь к своему народу, чтобы добиться своей цели. – Сосновский задумался на мгновение, потом снова заговорил: – И вообще, какой сейчас может быть народ? Вся мировая пресса просто вопит о глобализации, политологи серьезно рассуждают о «золотом миллиарде» и, соответственно, о мировом едином правительстве. Так о каком одном народе может быть речь? Это ведь вавилонское столпотворение. – Словесный поток усилился, Сосновский облокотился на край обеденного стола и уставился на гостя: – Вот ты, Роберт, пытаешься у меня выяснить всего одну вещь – зачем мне это надо. Так вот, я тебе отвечу. Всегда иду вперед, и что бы я ни задумал о самом несбыточном, все равно оно исполняется. Поэтому я не хочу быть одним из миллиарда, пусть даже золотого.

– Вы желаете повелевать миром? – скептически усмехнулся Роберт Браун и тут же заметил, что его шутка не нашла отклика.

– Одному не хватит сил совладать со всем миром, но вот если будет, скажем, «бриллиантовая тысяча», состоящая из самых богатых и предприимчивых людей планеты, тогда весь мир будет у нас вот где. – Диссидент продемонстрировал американцу сжатый кулак. – Вместе со своим правительством, потому что мы будем назначать любое правительство, и мы будем определять приоритеты в экономике и науке. Нам будет целиком принадлежать планета Земля.

«Ну да, тебе же все принадлежит, и журналистскую свору ты держишь не из любви к свободе слова, а для того, чтобы травить неугодных политиков. И банды террористов ты возле себя держишь только с одной целью – чтобы они выполняли твои заказы». – Роберт Браун хорошо изучил досье Сосновского и после этого непродолжительного разговора сообразил, с каким монстром имеет дело. Тем не менее откровение Диссидента его не оттолкнуло. Наоборот, возможность принять участие в планетарной авантюре, которая к тому же может принести компании фантастические барыши, его еще больше раззадоривала. Как запретный плод, манящий своим загадочным ароматом.

– Национальность – это анахронизм, – продолжал рассуждать Сосновский. – На меня работают десятки человек, бывшие профи многих спецслужб мира. Некоторые из них совсем недавно между собой были заклятыми врагами, а вот теперь сообща работают на меня. И им плевать, какого я роду-племени, главное, что я им даю хорошо заработать…

– Хорошо, – вдруг гость перебил хозяина. – Какова в предстоящем деле роль компании и моя в том числе?

– Я намерен вложить в предстоящую акцию пятьдесят миллионов долларов, – немного успокоившись, произнес Самуил Аронович. – Естественно, когда дело окупится, вы мне половину вернете. Ваша задача – быть во всеоружии, готовым к возобновлению проекта JMOB. – Диссидент на мгновение прервал свою речь, что-то прикидывая, и тут же добавил: – Ну и ко всему я думаю придется воспользоваться вашим лобби в сенате. Кто-то же должен давить на недальновидных политиков из Пентагона…

Глава 5
Один из элиты

Это было странное состояние – как будто тело бывшего боевого пловца старшего мичмана Сергея Севрюкова и впоследствии бывшего криминального авторитета Серванта плыло по волнам горячего источника (как в гейзере на Камчатке), то неожиданно уходя в черную липкую глубину, то из последних сил вырываясь на поверхность глотнуть свежего воздуха. И все это происходило в полной темноте, с закрытыми глазами. Как Сергей ни силился, разомкнуть веки не получалось.

Наконец, после очередного выныривания он с судорожным всхлипом втянул в себя немного живительного воздуха, потом по-медвежьи зарычал и, наконец напрягшись, разомкнул веки. Сначала перед глазами стояло мутное белое марево, потом видимость стала проясняться.

Через несколько минут Сергей увидел перед собой трех человек в белых одеждах, которых, как и положено по православному стереотипу, мозг определил как святую троицу.

Ни обрадоваться, ни испугаться бывший боевой пловец не успел, видение стало еще четче, можно было рассмотреть трех женщин в медицинских халатах. Старшая, лет сорока, с худым аскетичным лицом, приветливо улыбнулась и тихо произнесла:

– Слава богу, кризис миновал. Теперь все будет хорошо.

Только сейчас Сергей вспомнил, что был ранен в далекой Аравийской пустыне и понял, что ныряло не тело, а его душа…

На экране индикатора корабельного радара живописный остров Мальорка выглядел бесформенной желтой кляксой. Воочию разглядеть этот земной рай российским морякам было не суждено. Ударный фрегат Краснознаменного Черноморского флота «Забияка», двигаясь с крейсерской скоростью двадцать семь узлов, проходил в пятидесяти милях[8]8
  Морская миля равна 1852 м.


[Закрыть] южнее острова.

Появление в этих водах стального красавца под Андреевским флагом не было ни транзитом в северные моря России, ни рейсом дружбы по приморским городам Южной Европы. Фрегат «Забияка» нес здесь боевую службу, согласно договору Россия – НАТО по пресечению терроризма в акватории Средиземного моря.

Это, конечно, была не Пятая тактическая эскадра, которая бороздила здешние воды во времена СССР, но и сам «Забияка» немало значил. Современный корабль был оснащен самым новейшим вооружением, средствами связи и радиолокации. Фрегат в одиночку мог выступить против любого из флотов южного побережья. Тем более что три года назад фрегат уже прошел боевое крещение в современном бою.

– Цель воздушная, азимут шестьдесят пять, удаление двести километров, – на капитанском мостике раздался голос оператора-дальномера. – Идет на сближение.

И тут же доложил высотомерист:

– Высота семь тысяч, цель снижается.

– Ну, вот и «лебедь белая» пожаловала к нам в гости, – неожиданно проговорил командир корабля капитан первого ранга Масягин, обращаясь к своему первому помощнику, рослому тридцатилетнему блондину с погонами капитана третьего ранга.

Помощник недовольно пожал плечами, буркнув:

– Что за бардак. То жалуются, что топлива у них нет, а то здоровенный борт гоняют за здорово живешь.

– В армии и на флоте ничего за просто так не делается, – философски ответил командир. – Если звезды с кого-то срывают или, наоборот, вешают, значит, это кому-то надо, – с ходу переиначил фразу знаменитого французского писателя и военного летчика командир и тут же добавил: – Этот «гусь – лебедь» не просто так летит, он, как в той сказке, несет нам подарок в виде дюжины ивасыков телесыков. С раскосыми и жадными очами.

– Морпехов, что ли? – удивился помощник.

– Их самых, родимых.

– Зачем? У нас же есть своя группа ПДСС.[9]9
  ПДСС – противодиверсионные силы и средства. Подразделения боевых пловцов, предназначенные для защиты военно-морских баз и кораблей на рейде от подводных диверсантов противника.


[Закрыть]

– А вот это, как говорится, не нашего ума дело. Мы – люди военные и обязаны выполнять приказы командования. Так же как и морские пехотинцы. И судя по тому, с какой поспешностью их присылают, значит, это делается не зря. – Покончив с нравоучениями, капитан приказал вахтенному штурману: – Сбавить скорость до десяти узлов.

– Есть сбавить скорость до десяти узлов, – последовал четкий ответ вахтенного офицера.

Тут же корабельные турбины заработали тише, а фрегат, будто споткнувшись от удара об воду острым носом, теперь уже, как острый нож масло, мягко разрезал водную гладь.

Летающая лодка, или, выражаясь правильно, гидросамолет «Б-200», сперва показался в виде небольшой серебристой точки, которая стремительно росла, увеличиваясь в размерах. Наконец можно было разглядеть острый нос, длинный фюзеляж с высоким оперением. А посадка на воду и вовсе напоминала настоящий лебединый маневр. «Б-200» стремительно коснулся водной глади, поднимая вокруг себя белые буруны воды. Постепенно скорость погасла, и гидросамолет медленно поплыл параллельно «Забияке».

– Стоп, машины, – коротко скомандовал командир фрегата и, поднеся ко рту микрофон громкой связи, распорядился: – Боцман, шлюпку на воду, встречай гостей.

Через несколько минут от борта «Забияки» отчалил моторный бот и, утробно урча мотором, двинулся в сторону белоснежного гидросамолета.

С фрегата было видно, как в корабельный бот из чрева «Б-200» пересаживаются маленькие пятнистые фигурки. Под тяжестью двух десятков бойцов с полной боевой экипировкой борта шлюпки заметно просели в воду, и назад она бежала не так резво.

Наконец бот достиг борта «Забияки», и морские пехотинцы один за другим стали карабкаться на корабль.

Стоя на капитанском мостике, командир фрегата с интересом наблюдал за гостями. Все они были облачены в кофейный с желтыми пятнами и серыми обводами пустынный камуфляж, но головы, несмотря на жару, венчали черные береты с золотистыми офицерскими «крабами», символ славы морской пехоты.

«Пижоны», – неожиданно с насмешкой о коллегах по ратному мастерству подумал Масягин. Опытный моряк знал, какое в это время года в здешних широтах обманчивое солнце, а черный цвет как раз притягивает его лучи.

Но больше всего у морских пехотинцев командира фрегата поразило оружие. У двоих были бесшумные снайперские винтовки «винторез»; еще один, верзила угрюмого вида, был вооружен ручным пулеметом «Печенег», аналогом стандартного, находящегося в войсках «ПКМ», только с несменным стволом. У «второго номера» на шее висел шестидесятизарядный пистолет-пулемет «Бизон-2» с цилиндрической формы шнековым магазином. Оружие остальных выглядело еще более разнообразно. «АКМы» с откидными прикладами, «АКСу» с подствольными бесшумными гранатометами «Канарейка», крупнокалиберные портативные автоматы «вал», «вихрь» (разница – отсутствие глушителя у последнего образца). А последняя четверка тащила уродливые подводные автоматы боевых пловцов.

Пока морские пехотинцы поднимались на борт, пилоты «Б-200» передали своим коллегам морякам привет и, включив форсаж, сорвались с места. Скользнув по глади моря, гидросамолет оторвался от водной глади и легко взмыл в синее небо, еще больше напомнив благородную птицу.

– Они больше походят на флибустьеров из «берегового братства», чем на регулярную армию, – хмыкнул возникший возле командира старший помощник.

– Спецназ, – коротко ответил командир, – воюют с тем, что считают наиболее эффективным. – И, на мгновение задумавшись, добавил: – Между прочим, во время Второй мировой войны немецким зондеркомандам было уставом прописано носить наиболее удобную форму одежды, вплоть до гражданской. И использовать оружие по своему усмотрению для лучшей борьбы с партизанами.

– Не очень-то это им помогло, – огрызнулся старший помощник.

Закончить свой спор моряки не успели, прибывшие на фрегат морские пехотинцы выстроились на корме, и командир группы громко скомандовал:

– Равняйсь, смирно. – Круто повернулся, доложил: – Товарищ капитан первого ранга, группа «Росомаха» в количестве двадцати бойцов прибыла на фрегат «Забияка» для дальнейшего прохождения службы. Командир группы майор Астафьев.

– Здравствуйте, товарищи морские пехотинцы, – зычным голосом поздоровался командир боевого корабля.

– Здрав… желам… тов… капитан… первого… ранга, – громыхнули морпехи.

– Вольно, – скомандовал командир. – Ваших людей разместит боцман, а вы, майор, поднимайтесь на мостик. Уточним детали.

– Есть, – коротко ответил Астафьев и, на мгновение повернув голову к строю, скомандовал: – Стрелок, остаешься за меня.

– Понял, – козырнул Виктор Савченко, хотя на самом деле не понял этой команды. Группа состояла исключительно из офицеров, а не сопливых призывников, за которыми уже в первые дни нужен глаз да глаз. Но такой уж был командир группы.

– Как я понимаю, цель вашей группы, – после обмена рукопожатиями заговорил командир «Забияки», – совершить трехнедельный тур по Средиземному морю?

– Никак нет, – ответил майор. – Задача моей группы за три недели провести ознакомление с регионом возможных действий. К тому же выполнить ряд практических занятий. А в целом быть готовыми к любой нештатной ситуации.

– То есть?

– Фрегат находится в боевом походе, и всякое может случиться, – пояснил свою мысль майор Астафьев.

– Поход боевой, только вот ситуации могут возникнуть сплошные учебные. Курорт, одним словом, – скептически усмехнулся старший помощник.

Но ни он, ни командир «Забияки», ни даже командир «Росомахи» не знали одной истины. Что уже через три дня морским пехотинцам придется выполнять боевую задачу…

Черная «тридцать первая» «Волга» с номерами Санкт-Петербургского УФСБ остановилась у металлических ворот Военно-медицинской академии.

Формальная проверка документов заняла считаные секунды, потом створки ворот медленно разъехались, а дежуривший на КПП прапорщик указал водителю направление к реабилитационному корпусу.

Здание, где находились выздоравливающие после ранений и операций, было старинным, двухэтажным, с арочными оконными проемами и широкой трехступенчатой гранитной лестницей, ведущей к массивной деревянной двери.

«Волга» остановилась напротив лестницы, из салона выбрался невысокий грузный мужчина в длинном сером плаще и с небольшим пластиковым кейсом.

Мужчина по старой военной привычке проверил пояс плаща, потом шумно втянул носом прохладный, насыщенный хвоей воздух, улыбнулся и тихо проговорил:

– А хорошо-то как здесь. – И быстро поднялся по лестнице, потянул на себя тяжелую дверь и шагнул внутрь.

За дверью оказалось деревянное бюро, которое оккупировала пожилая худенькая женщина. Разговор с посетителем занял у нее не более минуты, потом дежурная приняла у него плащ, взамен предоставив не по росту короткий халат, и указала на лестницу, ведущую на второй этаж.

Держа в правой руке кейс из тонкой черной кожи, мужчина стал подниматься. Оказавшись на втором этаже, огляделся и лишь потом направился в нужном направлении.

Увидев дверь с искомым номером, посетитель три раза ударил костяшками в крашеную древесину и, не дожидаясь разрешения, вошел.

Увиденная картина могла бы украсить фантазию лучших мастеров эпохи Возрождения. На кровати восседал мускулистый гигант, его больничный халат был сброшен с плеч, обнажив мощный торс, и лишь немного прикрывал часть левого бедра. На коленях непринужденно сидела юная медсестричка, руки которой с длинными вызывающе яркими ногтями скользили по широким плечам. В это время верзила страстно целовал девушку взасос, его руки с мускулами, похожими на узловатые корни векового дуба, ласкали женские упругие груди, призывно торчащие в вырезе халата. А на стройной лодыжке выставленной вперед левой ноги сверкали белизной ажурные трусики.

Появление незнакомца мгновенно разрушило любовную идиллию. Сестра милосердия стрелой взвилась с колен мужчины и, позабыв о нижнем белье, запахнув халат, бросилась на выход, тщательно пряча пунцовое лицо от посетителя.

– Ну, Сергей Васильевич, рад, весьма рад, что к вашему организму возвращаются все необходимые функции, – улыбнулся незнакомец. – А то после прилета из Вьетнама многие врачи опасались, что и вовсе не смогут вас спасти. Но, как вижу, все обошлось.

– Из Вьетнама? – набрасывая на плечи больничный халат и завязывая на животе пояс, удивленно спросил Сервант. – Почему из Вьетнама?

– Рана оказалась тяжелой, положение критическим. Решили отправить на материк в стационар, вот с аэродрома в Камране вас и отправили в Питер.

– А вы, собственно, кто такой? – поднялся на ноги Сергей Севрюков и грозным утесом навис над незваным гостем. Но двухметровый рост бывшего криминального авторитета нисколько не смутил незнакомца. Он спокойно, без лишней суеты, вытащил из нагрудного кармана красную корочку служебного удостоверения и, раскрыв его, объявил:

– Клинаев Андрей Иванович, генерал-майор государственной безопасности.

– Ну ни фига себе, – удивленно пробормотал Сервант, совершенно автоматически пожимая руку чекисту.

Андрею Ивановичу совершенно не хотелось ехать в Питер. Ну не любил он этот город, и тому была весомая причина. Кроме того, ему не улыбалось встречаться с беглым уголовным авторитетом, которому место, по искреннему убеждению генерал-майора, исключительно на тюремных нарах.

Но, как бы ни был против Клинаев, а ехать все равно пришлось, и тому оказалось множество причин. Первая: несмотря на то что Сервант – криминальный авторитет, против России он никаких противозаконных деяний не совершал. Вторая причина: в трудную минуту он оказал помощь сотрудникам ФСБ, а контора таких людей ценит и не бросает. Третья: Севрюков оказался причастен к освобождению офицеров госбезопасности Христофорова и Лялькина, которых официально не существовало на территории Российской Федерации. Четвертая: именно эти двое офицеров-фантомов были непосредственными подчиненными Клинаева и на них было завязано несколько секретных операций (в том числе в актив был записан и побег из Буктарской тюрьмы). И прежде, чем своих оперов передать в «Комитет информации», следовало полностью закрыть их досье. А допуск к этой инстанции со стороны имели чины не ниже генерал-майора, и это была пятая причина. В общем, как ни крути, а в Питер ехать пришлось именно ему.

Правда, местные товарищи встретили, даже транспортом обеспечили.

– Медицинская комиссия, обследовавшая вас, считает годным к выписке, – заговорил Андрей Иванович, сев на расшатанный стул. Он положил на колени кейс и, щелкнув замками, открыл крышку и выложил небольшую стопку документов. Серванту достаточно было беглого взгляда, чтобы распознать два паспорта с двуглавым орлом (гражданский и заграничный), права автолюбителя, военный билет и синий прямоугольник банковской чековой книжки.

– Вот, – указав на бланки документов, сказал Клинаев, – это все ваше. Все подлинное, без подвоха. Деньги, которые находились с вами, положены на счет в Сбербанк, все формальности с фискальными органами урегулированы. Деньги абсолютно чистые, пользуйтесь, и мой вам совет – избегайте криминала. До добра это не доведет.

– Ни фига себе, – с перекошенным лицом бормотал Сервант, не веря в свалившееся на него счастье.

– Судьба дает вам второй шанс, и будет глупо, если вы, Севрюков, его просрете, – немного грубовато, назидательным тоном инспектора детской комнаты милиции посоветовал Андрей Иванович.

– Да ни в жизнь, – хлопнул пудовым кулаком себя в грудь Сервант.

– И последнее. Подписки о неразглашении всего, что с вами произошло на Ближнем Востоке, никто брать не будет. Но если когда-нибудь вы решите все же с кем-то поделиться, последствия будут самыми печальными. И это не угроза, а обычное предупреждение.

– Да ясно все, понятно, – уставившись в давно не крашенный пол, буркнул Сергей, потом тяжело вздохнул и спросил: – Товарищ генерал-майор, а эта девушка, что со мной была в Буктаре, тоже из ваших?