Текст книги "Ювелирная операция"

Сейчас оба, облаченные в бледно-зеленые «шуршанчики» (снайперские комбинезоны с нашитой поверху искусственной листвой), расположились на пологом холме. Небольшой песчаный бархан возвышался над волнующимися камышами.

Крупнокалиберная «АСВК» с мощным, как у пушки БМП, ребристым компенсатором была обвязана маскировочной тканью, благодаря которой оружие сливалось с окружающей природой.

Стоянов поднял бинокль, оснащенный электронным дальномером, долго смотрел на бочку, потом проговорил:

– Тысяча восемьсот семьдесят три метра, да еще волна. Бочка, вон, качается, как говно в проруби. Хрен попадешь.

– Вы так думаете, юноша, или уверены как профессионал? – не отрывая лица от резинового наглазника оптического прицела, с иронией спросил Овсянников.

– Говорю же, бочка качается, – теряя терпение, с раздражением буркнул Стоянов. Деревенский паренек с неполным средним образованием, попав на срочную службу, вдруг ощутил тягу к пафосным выражениям и соответственным манерам, наивно считая, что таким образом становится более презентабельным. Возможно, в родной деревне этот нехитрый трюк прошел бы, в морской же пехоте среди контрактников, матерых мужиков, много чего повидавших в жизни, это вызывало лишь снисходительные усмешки и беззлобное подтрунивание.

– Знаешь, Коля, почему возле флага опасно находиться? – подкручивая угломер на прицеле, спросил Станислав Овсянников.

– Ясный день, чего, там снайпер работает, – опустив бинокль, ефрейтор наигранно хохотнул. – Флаг где устанавливают? Возле штаба, так? А значит, существует наибольшая вероятность подстрелить офицера. Элементарно.

– Ничего подобного, – снисходительно усмехнулся Геркулес. – Развевающийся флаг указывает снайперу направление ветра, что позволяет при выстреле сделать необходимые поправки. Вот поэтому стрельба у флага наиболее эффективная. А теперь смотри внимательно.

Затаив дыхание, Станислав плавно потянул спусковой крючок. Бум – грянул выстрел, звуковой волной ударив по ушам разведчиков. Снайпер передернул затвор, из патронника вылетела горячая гильза бутылочной формы.

Тем временем Болгарин, наблюдавший за бочкой, заметил метрах в десяти перед ней взметнувшийся фонтанчик воды. – Ну, что, Геркулес, съел? Твоя пуля тю-тю, пошла за «молоком». Говорил же...

– А ты, Коля, сам не гони волну, подожди немного, – неожиданно спокойно ответил Станислав. И действительно, не прошло и минуты, как бочка благополучно опустилась на дно... Крупнокалиберная бронебойная пуля, как картон, продырявила насквозь металлическую бочку, и та, набрав воды, утонула.

– Вот так, юноша. – Овсянников, ухватившись указательным и большим пальцами за край капюшона маскировочного комбинезона, натянул автоматчику на глаза. – Век живи и век учись.

– Ну да, хорошо вымахиваться, когда в прошлом спортсмен и все фишки знаешь.

Станислав с нескрываемым интересом смотрел на Стоянова, потом с мягкой улыбкой спросил:

– Ты уверен в том, что только что сказал?

– На сто процентов.

– Тогда скажи мне, дружочек, чем отличается спортсмен-стрелок от обычного строевого снайпера?

– Элементарно. – Ох и любил это словечко сын скотника и доярки. – Спортсмен стреляет в тишине тира или, по крайней мере, в спокойной обстановке стрельбища, а снайпер, кроме того что должен метко стрелять, еще и хорошо маскироваться.

– Не совсем верно, – со вздохом произнес Овсянников. – Я, когда завербовался на контракт, полгода проучился в К-43[16]16
  К-43 – армейская школа подготовки снайперов.


[Закрыть]. Там у нас был один очень интересный инструктор, фанат военного искусства, знал множество поучительных историй. От скандинавских викингов и японских самураев до наших дней. Так вот, возник когда-то у нас с ним спор по этому вопросу, и тогда майор рассказал притчу о двух китайских лучниках. Как-то к старому мастеру пришел молодой, вызывать на соревнования, чтобы узнать, кто лучший. Вышли они в поле, молодой поставил яблоко в сотне шагов и давай садить в него стрелу за стрелой. А потом говорит старому: «А ты так можешь?». Старый мастер ничего не сказал, а взял молодого за руку и повел того к пропасти. Встали они на самый край, и указал старый мастер на молодое деревцо далеко внизу и сказал: «Попади в него». Под ногами осыпалась земля, молодой стрелок даже не смог тетиву натянуть, а старик вскинул лук и давай без промаха стрелять в дерево. Вот и вся мораль, снайпер от спортсмена тем и отличается, что знает – стрелок в любую минуту может превратиться в мишень. Знает, и при этом все равно выходит в «поле», а меткая стрельба, выносливость и умение маскироваться – всего лишь детали подготовки, а главное – это дух воина.

На минуту повисла пауза, с вершины холма был слышен шелест камыша, шум прибоя, накатывающего на кромку береговой полосы, и восторженные крики парящих в небе чаек.

– И чем ты, Коля, будешь заниматься, когда станешь богатым? – Овсянников обернулся и посмотрел на своего ассистента: – Поедешь поднимать родной колхоз?

– Вот еще! – возмутился Стоянов, нервно дернув головой, потом добавил: – Я-то чего на контракт остался? Деньги зарабатываю на учебу, хотел поступить в институт и выучиться на юриста.

– Адвокатом хочешь быть?

– Больно надо, – скривился Николай, как будто раскусил навозную муху. – Чтобы заработать пару копеек, придется без мыла лезть в жопу каждому урке. Нет, я буду прокурором.

– О как! – искренне удивился снайпер, широко распахнув глаза, как будто этого человека возле себя он видел впервые и теперь никак не может понять, откуда тот взялся...

– А что, – продолжил Николай свои рассуждения, – работа не пыльная, сиди себе да надзирай за ментами, чтобы те законность не нарушали, и за чекистами, чтобы не поймали на взятке.

– Интересная философия, – задумчиво потер подбородок Станислав. Стоянова он знал уже не первый год, особой сообразительностью тот не отличался, зато был исполнительным, как немецкая овчарка. Выполнит, не задумываясь, все, что ни прикажешь. – Пожалуй, на прокурорской стезе ты карьеру сделаешь, – наконец пришел к выводу снайпер.

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Николай, нахмурив брови, будто его уже назначили генеральным прокурором.

Беседу прервал вызов рации.

– Слушаю, – включив прием, произнес снайпер.

– Геркулес, подвязывай с учебой, – из наушника донесся голос Звягина. – Собирайся, за нами папик выслал «стрекозу».

– Понял. – Овсянников, отключив рацию, выразительно взглянул на своего ассистента: – Вот, юноша, возвращаемся на базу. Мы с командиром вынуждены на некоторое время вас покинуть. А вам, мой юный друг, будет особое задание – «зверобоя» тщательно почистить и беречь как знамя полка.

– Ну да, кто-то стреляет, а кто-то чистит, – недовольно буркнул Николай. Двое морских пехотинцев, облаченные в снайперские комбинезоны «леший», захватив «АСВК», сползли с холма и растворились в море зеленого камыша...

Через час над косой завис двухвинтовый Ка-27, толстобрюхая машина, похожая на экзотическую рыбу. В считаные секунды на вертолет были подняты двое разведчиков, после чего Ка-27 взял курс на базу.

* * *

Контр-адмирал Бастагин скептически осмотрел своих спецов. Его референт Пелевес в сером костюме выглядел, как обычно, пристойно, а вот морские пехотинцы напоминали комических воришек, вырядившихся в краденую одежду.

Внимательно оглядев Звягина, Геннадий Викторович недовольно спросил:

– Александр, другой одежды нет?

– Все, чем располагаем, – развел руками старший лейтенант.

– Хорошо, – махнул рукой Бастагин, потом перевел взгляд на снайпера, который выглядел еще хуже зятя. Костюм на его худом, высушенном, жилистом, как виноградная лоза, теле висел, словно на вешалке. Скуластое лицо, короткая стрижка и настороженный исподлобья взгляд делали его похожим на освободившегося уголовника. Как правило, именно на подобные экземпляры милиция обращает внимание в первую очередь.

«И нет никакой гарантии, что полицейские Дании будут менее внимательны, чем их коллеги из России», – глядя на морпехов, подумал Геннадий Викторович, потом перевел взгляд на своего помощника и произнес:

– В Москве вы пробудете больше десяти часов. Сергей, отведешь ребят в салон красоты, пусть их приведут в соответствующий вид. А потом заменишь им прикид. В общем, они ничем не должны отличаться от европейцев.

– Понял, Геннадий Викторович, – коротко ответил Пелевес. За деньги все можно сделать. В бумажнике из бугристой кожи нильского крокодила, принадлежавшем капитану третьего ранга, лежала кредитная карточка «Visa», предназначенная для оплаты при форс-мажорных обстоятельствах. Адмирал никогда не интересовался тратами с этой кредитки, но каждый квартал финансовое управление военно-морской разведки перечисляло на нее энную сумму.

В аэропорту они расстались, Пелевес и морские пехотинцы прошли на посадку московского рейса. Бастагину предстояло еще полтора часа ожидать самолет на Санкт-Петербург. Адмирал после недолгих раздумий поднялся на второй этаж, где располагался привокзальный ресторан. Выбрав столик с видом на взлетное поле, сделал заказ подоспевшей официантке, женщине бальзаковского возраста, при помощи толстого слоя косметики пытавшейся скрыть следы бурной молодости.

– Триста коньяка, лимон тонко порежьте, и порцию черной икры. Кофе по-турецки позже.

Официантка сделала короткую запись в миниатюрный блокнот, одарила Бастагина дежурной улыбкой и, кокетливо вильнув отвислым задом, спешно удалилась.

Тем временем к белоснежному Ту-154 подали автобус, по трапу на борт лайнера потянулась вереница пассажиров. Опытный глаз разведчика без труда выхватил из разношерстной толпы широкую спину Пелевеса. Следом за Сергеем, весело переговариваясь, следовали Звягин и Овсянников.

– Ваш коньяк. – От наблюдения его отвлек голос официантки. Перед адмиралом уже стоял небольшой пузатый графин с темно-коричневым маслянистым напитком, блюдце с тонко порезанными кружочками желтоватого лимона, сверху припорошенными крупицами сахара и крупно помолотым натуральным кофе. Это блюдо в меню именовалось «Лимон по-царски», и, как было доподлинно известно Геннадию Викторовичу, в качестве закуски к коньяку его придумал сам Император Российский Николай Второй. Как подозревал адмирал, молотые зерна кофе и лимон не столько создавали вкусовую гамму, сколько отбивали запах спиртного. Таким способом царь пытался скрыть от своей благоверной пагубное пристрастие к алкоголю.

Рядом с блюдцем стояла высокая пиала, в которой сверкающей горкой лежала икра, по краям обложенная цветочками из сливочного масла.

– Приятного аппетита.

Бастагин кончиком ножа поддел один из масляных цветков и не спеша стал размазывать по подсушенному кусочку пшеничного батона, потом покрыл хлеб толстым слоем черной икры.

Приготовив бутерброд, отложил его на краешек тарелки, затем наполнил рюмку коньяком и наколол на вилку кружок лимона.

Тем временем Ту-154 медленно выкатил с рулежки в торец взлетной полосы, несколько секунд самолет стоял неподвижно, потом, сорвавшись с места, начал движение по ВПП, постепенно увеличивая скорость. Наконец нос авиалайнера задрался, и он оторвался от бетонной взлетной полосы, стремительно набирая высоту.

– Счастливого пути, парни, – пожелал негромко Бастагин и одним глотком осушил рюмку. Задуманная им операция начала воплощаться в жизнь.

Часть 2
Европейский миттельшпиль

Умение мыслить и действовать нестандартно в любой ситуации – вот главный козырь разведчика.

Полк. А. А. Кадочников

Глава 1

Военный атташе и одновременно резидент ГРУ в Дании испытывал нервное состояние, близкое к гипертоническому кризу. Прослужив в Европе больше десяти лет, он привык к спокойной и сытой обстановке, и вдруг – такой пассаж. Сразу две шифровки, одна из Военно-морской разведки, вторая непосредственно из ГРУ. Несмотря на различные департаменты, оба текста были будто написаны под копирку – «Прибывших агентов обеспечить транспортом и спецсредствами».

Опытный разведчик, занимающийся в Дании добычей сведений аналитического характера, построил свою работу таким образом – семьдесят процентов информации добывалось секретариатом из местной периодики, остальное получали через местную агентуру.

Несмотря на комфортную жизнь, резидент не утратил основных навыков разведчика, мгновенно сообразив, что транспорт, спецсредства (оружие), карты Копенгагена – все это означает, что в Данию прибывают спецы по активным операциям. Учитывая, что это скандинавское государство активно поддерживает чеченских сепаратистов, которые здесь себя чувствуют куда вольготней, чем в других странах, и присовокупив сюда недавние заявления российских политиков «о превентивных ударах», можно сделать вывод, что намечается большая охота.

Операции по ликвидации террористических лидеров проводили спецслужбы всего мира. Британцы мастерски зачищали предводителей Ирландской республиканской армии, израильтяне всеми способами на Ближнем Востоке «мочили» палестинских боевиков. Турки активно зачищали курдских полевых командиров. США при необходимости не то что отдельные личности уничтожали, а целые народы дубасили при помощи «зеленых беретов» и ковровых бомбардировок. И только Россия была в этом списке изгоем, мировое сообщество почему-то считало, что страна, занимающая одну шестую суши планеты Земля не имеет права на обеспечение собственной безопасности при помощи специальных операций. Но постепенно ситуация менялась.

Приняв несколько успокаивающих таблеток, атташе попытался взять себя в руки. В конце концов, он человек военный, и потому должен выполнять то, что приказывает начальство.

Вызвав своего помощника, резидент в двух словах объяснил тому, что следует делать и как. Невысокий худощавый мужчина с абсолютно не запоминающимся лицом, внимательно выслушал своего шефа, потом утвердительно кивнул. Он уже для себя решил, как нужно действовать.

На следующий день были сделаны две закладки, обе в камерах хранения железнодорожного вокзала и аэропорта. Машины, темно-синий «Рено» и серый «Опель Кадет», ждали по соседству на автостоянках...

* * *

Над Грозным поднимались клубы черного смолянистого дыма, и беспрерывно гремела канонада сотен артиллерийских стволов.

Отброшенные от дагестанской границы боевики отступили в столицу Чечни, собираясь устроить федеральным войскам новую кровавую баню. Но самодеятельные «бригадные генералы» не учли в своей тактике одной детали, а именно, позабыли старую русскую пословицу «За одного битого двух небитых дают». Войска в город не пошли, но обложили его плотным кольцом. Каждый день в город с разных направлений входили штурмовые группы, которые короткими огневыми стычками уничтожали засевших в домах и подвалах моджахедов. С наступлением сумерек штурмовики отходили в расположение своих частей, с утра все начиналось снова...

Взвод лейтенанта Звягина не участвовал в штурме, их совместно с частями ОМОНа и СОБРа бросили на патрулирование в тылу федеральных войск, вылавливать пытавшихся прорваться из кольца окружения боевиков.

К взводу морских пехотинцев был прикомандирован «особист», молодой лейтенант, ровесник Александра, офицер военной контрразведки.

Взвод на четырех БТРах отвечал за участок в несколько сот километров грунтовых дорог. Патрулируя по ним и проверяя транспорт с местными жителями, дважды морпехи сталкивались с небольшими группами сепаратистов. Те пытались отстреливаться, но огневой перевес быстро определял расклад сил. Трупы грузились на броню и везлись в ближайшую комендатуру.

Через неделю морские пехотинцы перехватили разбитый пазик, где среди двух десятков разновозрастных женщин обнаружили четырех мужчин. Все они были старше тридцати лет, безбородые. На смуглых загорелых лицах болезненно отсвечивали светлые подбородки. Мозоли на указательных пальцах правой руки и злые взгляды затравленных зверей. Перед морскими пехотинцами были террористы, оставалось лишь решить, как с ними поступить.

– Я бы их кончил, – откровенно заявил «контрик»[17]17
  Контрик – сленговое название контрразведчиков.


[Закрыть]. – Сколько волка не корми, а он все тебе в глотку метит. Но, – лейтенант кивнул на толпу чеченских женщин, которые немедленно устроили «хоровое пение» из воплей и причитаний, – только «духов» повезем к ближайшему оврагу, они тут же рванут к журналюгам. А прокурорские уже имеют на меня зуб.

Александр понимающе кивнул и подошел к задержанным боевикам, стоящим под конвоем двух бойцов. Внимание лейтенанта привлек высокий чеченец с мощным квадратным подбородком и массивным крючковатым носом, похожим на клюв беркута. В его черных, как антрацит, глазах не было ни страха, ни испуга, лишь холодная ярость.

Около минуты офицер и боевик неотрывно смотрели друг на друга, как два диких зверя, испепеляя горящими взглядами. Чеченец первым опустил глаза.

«Матерый волчара» – так охарактеризовал боевика Александр, возвращаясь к контрразведчику.

– Так что же будем делать с ваххабитами?

«Особист» бросил короткий взгляд на боевиков, потом посмотрел на голосящих женщин и, махнув рукой, сказал:

– А, ладно, вези их в «фильтр»[18]18
  Фильтр – сленговое название фильтрационного лагеря для задержанных.


[Закрыть]...

Через три дня патрулирования морпехов вернули на передовую, впоследствии они участвовали в крупномасштабной армейской операции «Охота на волков»[19]19
  « Охота на волков» – название операции по ликвидации бандформирований, пытавшихся вырваться из окруженного Грозного.


[Закрыть].

С «особистом» Звягину довелось встретиться через год, тот уже носил звание капитана, был награжден двумя медалями «За боевые заслуги». Говорил контрразведчик со своим боевым товарищем с плохо прикрытым высокомерием. Правда, после бутылки «Столичной» неожиданно спросил:

– А помнишь того штурпака, которого твои бойцы вытащили вместе с тремя «духами» из-под юбок чеченок?

– Ну? – кивнул Звягин, он часто вспоминал горящий взгляд черных глаз.

– Крупным зверем оказался, сам Рамзан Макушиев, главный палач шариатского суда. Не с одного нашего брата живьем шкуру спустил, сука.

– И что наши с ним сделали? – спросил морской пехотинец, уже догадываясь, какой услышит ответ.

– Ничего. Пока наши спецы выясняли, что за птица попала в силки, чечены его выкупили у вертухаев. Упорхнула птичка из силков, – хмыкнул «контрик».

Потом, каждый раз собираясь на боевые, Александр мечтал о «встрече» с шариатским палачом, но последнего судьба берегла...

* * *

Звягин открыл глаза и посмотрел по сторонам. Справа от него пялился в иллюминатор Станислав Овсянников, а слева беззаботно посапывал Сергей Пелевес. Старший лейтенант всмотрелся в циферблат наручных часов, до Копенгагена оставалось лететь меньше часа.

Пограничный контроль и таможню они прошли без проблем. Немолодой грузный пограничник, сравнив фотографии на паспорте с оригиналами, с размаху шлепал печатью.

Таможеннику и вовсе не было работы, трое туристов из России прилетели налегке. Оказавшись за линией проверок, Пелевес поспешил в сторону зала автоматических камер хранения. Он, неоднократно бывавший в западных странах, ориентировался здесь как рыба в воде.

Найдя нужную ячейку, Сергей достал из отделения бумажника миниатюрный ключ-вездеход и, вставив его в замочную скважину, дважды провернул. После негромкого щелчка металлическая дверца открылась.

Запустив руку в прямоугольное чрево, Пелевес вытащил наружу черную дорожную сумку, поверх которой лежал небольшой прямоугольник электронного автоключа с фирменным значком «Рено».

На стоянке, в настоящем автомобильном море, они нашли свою машину, которая выявила себя визгом сигнализации и дружеским миганием фар.

Забравшись в салон «Рено», Пелевес расстегнул сумку и стал извлекать приготовленную резидентурой амуницию.

Сверху лежали два туристических путеводителя по Копенгагену, прямоугольник портативного мини-компьютера. Электронное устройство Пелевес сунул в боковой карман пиджака, затем достал оперативную кобуру из тонкой замши с тринадцатизарядным «Браунингом Хай Пауэр», пистолет разведчик, протянул Звягину.

– Держи «пушку», старлей. Знакомый агрегат?

Александр промолчал, не понимая, сказанное случайность или осведомленность. Подобный «браунинг» у него был, достался в качестве трофея во время одного из рейдов, когда они уничтожили караван с арабскими наемниками. Теперь пистолет лежал в шкафу под стопкой постельного белья.

Вытащив из кобуры оружие, старший лейтенант снял его с предохранителя и, оттянув ствольную коробку, дослал патрон в патронник, после чего спросил:

– «Пушка» хоть пристреляна?

– Пристреляна, пристреляна, – заверил его Пелевес, доставая из сумки большой сверток, внутри которого оказалась пистолетная сбруя, предназначенная для ношения двух пистолетов под мышками. – Только вряд ли тебе понадобится стрелять, ствол у тебя, так сказать, на всякий пожарный случай. А у меня, – капитан третьего ранга вытащил из кобуры длинноствольный вороненый ТТ, – это и вовсе оружие, предназначенное для психологического давления на нашего подопечного. Отечественный «ствол» – он на наших земляков производит феноменальное впечатление, особенно когда они видят любимое оружие киллеров.

– А мне что, ствол не положен? – с заднего сиденья спросил Овсянников, напоминая, что его специализация и вовсе связна с огнестрельным оружием.

– Почему не положен? – усмехнулся Пелевес, вынимая с самого дна сумки кожаный несессер и протягивая его снайперу. Тот нетерпеливо вжикнул «молнией» и заглянул внутрь, где аккуратно был уложен металлический предмет, похожий на видеокассету, цилиндрической формы глушитель, четырехкратный оптический прицел и пара длинных прямоугольных магазинов на тридцать патронов.

– Душевно, – восхищенно произнес Овсянников, с любовью поглаживая, как живое существо, металл. Он сразу же узнал раскладной пистолет-пулемет ПП-90 модификации М1, разработанный под европейский патрон «парабеллума».

– Ну, что, все довольны, все в порядке? Сейчас едем устраиваться на ночлег, – с воодушевлением произнес Сергей Пелевес, включая зажигание.

«Рено» мягко выкатил из шеренги стоящих автомобилей и поехал в сторону ворот.

Столица Дании встретила русских приезжих пасмурной погодой. Помпезные старинные особняки соседствовали с суперновыми новостройками и яркой рекламой.

– Лепота, – глядя по сторонам, жизнерадостно произнес Станислав Овсянников. – Я еще в свою спортивную бытность побывал на соревнованиях в Варшаве. Тоже красивый город, но не против Копенгагена.

– Болтун, – хмыкнул Звягин, ему за всю сознательную жизнь довелось побывать лишь в одной заграничной столице – Киеве, да и то, когда республика еще была в составе Советского Союза.

Прибывших в Данию агентов резидент ГРУ разместил в небольшом кемпинге на окраине Копенгагена. Три десятка миниатюрных коттеджей, десятка полтора различных автомобилей на стоянке, бар, ресторан. Все тихо, аккуратно.

Оформление заняло несколько минут, потом трое «туристов» отправились вселяться в коттедж с видом на автостраду.

Первым вошел Пелевес, достал электронное устройство, похожее на портативный приемник, вытащил антенну и стал метр за метром обследовать помещение. Линейный локатор был устройством, предназначенным для обнаружения электронных приборов подслушивания. Наконец прозвучало долгожданное:

– Чисто.

Морские пехотинцы вошли внутрь, заперли за собой дверь.

– Сегодня отдыхаем. Потом два дня изучаем нашего фигуранта. А на третий берем его за жопу. Вопросы есть? Нет. Порядок, – отдал распоряжения Пелевес...

* * *

– Все слышал? – спросил Георгий Пантелеев у своего напарника, указывая на приемник дистанционного микрофона.

– А то, – хмыкнул Коломиец, сидящий за рулем спортивного «Опель Кадета»...

* * *

Семен Владленович Шапранов был невысоким пятидесятилетним мужчиной с небольшим брюшком и оттопыренными ушами на грушевидном черепе. Узкие очки в тонкой золотой оправе, как и дорогой костюм из натуральной шотландской шерсти заметно облагораживали его комический образ, но не до такой степени, чтобы кто-то поверил в то, что еще совсем недавно Шапранов был профессиональным военным. И не просто военным, а старшим офицером военно-морского флота.

Бывший выпускник Московского финансового института, оказавшись на срочной службе, почувствовал себя в родной стихии, и из «пиджака» сделался кадровым офицером. Карьера его не была стремительной, но стабильной. К сорока семи годам Семен Владленович в звании капитана первого ранга занял кресло начальника финансовой службы Северного флота, и вот тут наконец раскрылись все таланты бывшего выпускника МФИ. Через два года Шапранов был арестован прямо в своем кабинете. Список обвинительных статей был внушительным, даже если бы по половине предъявили приговор, сидеть пришлось бы до конца своих дней. Но родившимся «в рубашке» (а к таким себя как раз и относил Шапранов), судьба помогает всю жизнь, и этот раз не оказался исключением.

После двух месяцев постоянных допросов неожиданно в одиночку СИЗО Мурманского УФСБ вошел недавно назначенный начальником управления агентуры Военно-морской разведки Бастагин Геннадий Викторович. Разговор был коротким, но продуктивным, и уже через сорок минут Семен Владленович подписал официальный бланк согласия сотрудничества с разведкой МВФ.

И в тот же вечер Шапранов оказался в кругу своей семьи, а через неделю был уволен с военной службы, еще через неделю сдал жилье, стоящее на балансе высшего офицерского комсостава Северного флота.

Через два месяца в Санкт-Петербурге состоялась презентация банка «Мульти Рус», который возглавил Семен Владленович Шапранов.

За семь лет существования банка Военно-морская разведка не раз использовала тесную «дружбу» с его президентом, при этом не афишируя эту связь, чему были особо рады обе стороны.

Обычно связь была виртуальной, под особым кодом куратора (Бастагина). Приходила депеша, в которой были просьбы разного рода, от финансовой помощи до обеспечения канала отхода агента из зарубежья. Банк «Мульти Рус» имел филиалы в двадцати крупнейших странах мира.

Встреча напрямую агента с куратором за много лет проходила впервые, что смутило банкира. Но Семен Владленович был финансистом до мозга костей и знал главное правило коммерсантов, ворочающих большими деньгами: «Слово банкира дороже любых денег».

За сутки до назначенного срока Шапранов вызвал начальника службы безопасности и коротко объяснил цель предстоящего мероприятия. Поджарый, как русская борзая, бывший полковник оперативного отдела военной разведки Ленинградского Военного округа, внимательно выслушав своего патрона, в ответ лишь коротко кивнул.

Тем же вечером вокруг открытого ресторана «Павел Первый» началась невидимая простому смертному оперативная работа.

* * *

Выбравшись из салона комфортабельного «Мерседеса», Шапранов неторопливым шагом направился к ресторану. За его спиной в небольшом отдалении двигались двое телохранителей мрачного вида.

Молодой чернокожий швейцар в расшитой золотом кумачовой ливрее широко улыбнулся, демонстрируя крепкие белоснежные зубы, и с легким поклоном указал рукой на крыльцо, ведущее на открытую площадку ресторана.

Несмотря на обеденное время, площадка была практически пуста, лишь столики по углам занимали крепко сбитые молодые люди. В самом центре зала сидел Геннадий Викторович Бастагин, потягивал из изящной фарфоровой чашечки черный кофе.

Увидев приближающегося Шапранова, адмирал отставил кофе и встал со стула, протягивая финансисту широкую ладонь:

– Здравствуйте, Семен Владленович.

– Рад вас видеть, Геннадий Викторович.

Мужчины сели за столик, через минуту появился официант с высоким стаканом из тонкого стекла и запотевшей бутылкой «Нарзана». Все было оговорено заранее. Наполнив стакан наполовину, официант незаметно удалился.

Сделав небольшой глоток, банкир опустил стакан на стол и сдержанно спросил:

– Произошло что-то экстраординарное?

– Думаю, что да, – подтвердил адмирал. – Речь пойдет о вашем банке.

– Да-а? – протяжно произнес Шапранов и посмотрел на своего собеседника поверх очков. – В таком случае я вас внимательно слушаю.

Адмирал сознательно не стал делать паузу, а выпалил на одном дыхании:

– Я хочу приобрести сорок процентов акций «Мульти Рус».

– Блокирующий пакет, – мгновенно сообразил финансист и тут же представил этот масштаб, после чего удивленно уставился на адмирала и пробормотал: – Ого, эта ваша служба размахнулась. Что, готовится новая русская экспансия на Запад?

Несмотря на то что Шапранов прекрасно владел собственной мимикой, в этот момент на его лице без напряга читалась растерянность. Адмиралу была известна причина подобного поведения, она была проста, как амеба-туфелька. В мире финансов и большого бизнеса терпеть не могут сексотов[20]20
  Сексот – секретный сотрудник (проф. аббревиатура).


[Закрыть] спецслужб, и подпись нынешнего банкира под официальным бланком тяжелее всех смертных грехов.

Бастагин дал время финансисту мысленно подыскать выход из невидимой ловушки, а потом сам раскрыл капкан.

– Никакой экспансии военной разведки не намечено. По крайней мере, я об этом ничего не знаю. И акции банка собирается приобрести не служба, а лично я. Причем буду покупать не по номиналу, а по их рыночной цене. Оплата будет произведена не безналом, или разукрашенной бумагой, которую в мире называют деньгами, а золотом, золотом самой высокой пробы. Четыре девятки.

– О какой массе золота идет речь? – как голодная акула, банкир мгновенно заглотил наживку.

– Двадцать тонн.

После этих слов казалось, что на город обрушилась вселенская тишина. На мгновение даже почудилось, что под сваями ресторанной площадки замерла Нева.

Семен Владленович Шапранов машинально взял стакан с водой, в один большой глоток опустошил его, потом достал из нагрудного кармана тщательно отглаженный носовой платок и, сняв с носа очки, долго протирал линзы.

Наконец, немного успокоившись, банкир водрузил обратно очки на нос и деловито спросил:

– Как будем проводить сделку?

– На этот счет у меня есть мысль, – ответил адмирал.