Текст книги "Прометей каменный век"

Навожу на них пистолет и жму на курок. Грохочет выстрел, и одна птица кулем падает вниз, Вторая летит прочь вместе с товарками, теряя понемногу высоту. Потом она падает в густую траву в метрах ста пятидесяти. Драчунов на земле уже след простыл. Звук выстрела сорвал с этой рощицы и мелких птичек типа воробьев, которые стайкой выписывают пируэты в небе надо мной. Я забираю цесарку, по телу которой проходит агональная дрожь. Я спешу по склону наверх, чтобы чувствовать себя в безопасности. Искать вторую в густой траве я не рискнул, так как еще не чувствовал себя в безопасности. Если птица только ранена, она может долго бегать в высокой траве.

Вернувшись к плоту, чтобы не сидеть без дела, я ощипал птицу. Это адская работа, требующая терпения. Я несколько раз откладывал, думая просто срезать кожу с мясом и перьями, но делать все равно было нечего, и я вновь принимался за работу. Я вскрыл брюшную полость и удалил все внутренности. Очищенную тушку я промыл в соленой воде и бросил на плот, слегка обмазав солью.

Когда приливная волна дошла до плота, и он снова закачался на волнах, я поспешил отплыть. Теперь трудно было не пристать к берегу, а отплыть от него. Вот снова огибаю каменную гряду и вхожу в свою бухточку, куда меня уже сама несет приливная сила. Сманеврировав веслом, притормаживаю у своего «пирса» – остроконечного куска скалы и накидываю петлю тросика. Не дожидаясь, пока воды станет много, в два рейса по пояс в воде я переношу свою добычу к палатке и устало опускаюсь на землю. Во рту пересохло, вода из бутылочки давно выпита, и надо идти к ручью.

Так закончилось моё первое каботажное плавание длиной в несколько сот метров.

Глава 8. Дождь и неожиданное оружие

Цесарка была довольно большая, мне ее хватило на два дня полноценного питания. Соскучившись по животному белку в таком виде, я ел только птицу. Варить ее пришлось дважды, так как в мой котелок она не помещалась. Третью часть тушки я притопил в ручье в пакете, вода при этом играла роль холодильника. Конечно, не хватало специй, мясо было слегка жестковато, но это было мясо. Не белковая смесь, которую на станции мы получали из тюбиков, а именно мясо. Калорийность у такой смеси была отличная, но вкусовые качества не шли в сравнение с натуральной пищей.

Соль надо было просушить, для этого на ровной площадке я разложил меньший парашют и равномерным тонким слоем рассыпал соль, дважды в день её перемешивая. Надо было сделать еще пару рейсов, освободив для этого еще гермомешки из-под продуктов. Но на очереди была пещера-ледник, где надо было оценить размеры самой пещеры и понять, сколько в ней льда, и не тает ли он до похолодания.

Становилось все теплее, в одежде ходить было жарко, и я сильно потел, особенно если занимался физическим трудом. Вначале я скинул одежду до пояса. Лучи солнца приятно ласкали кожу. На следующий день ходил уже только в трусах – кого стесняться, если ты один на планете? Ослепительно белый, я стал к концу первого дня обгорать. Пришлось дозировать получение солнечных ванн и снова одеваться, чтобы избежать ожогов.

Утром, после плавания за солью, я во время завтрака услышал исходящий с долины трубный зов слона. Оставив недоеденный кусок, я поспешил к обрыву, дожевывая на ходу. Группа из пяти слонов была достаточно далеко, но в том, что это именно хоботные, я не сомневался. Они возвышались среди высокой травы как корабли. Слоны цепочкой уходили в сторону блестевшего зеркала реки, которая находилась от меня примерно в шести-семи километрах. Вожак был огромный, трое других слонов чуть поменьше, а замыкал шествие слоненок.

Доев завтрак из ножки и крыла цесарки, я начал думать над сооружением факела. У меня не было горючих материалов, а простой сук давал мало света. Взгляд упал на мою колючую изгородь, которая за это время основательно высохла. Густые переплетенные ветви должны были создавать большое пламя. Я отсек часть куста, которым закрывал проход в изгороди и сунул его в огонь. Он с треском вспыхнул и начал весело пожирать ветки с колючками, давая довольно большое пламя.

Взяв мачете, я срубил один куст, чтобы им закрыть проход в своей изгороди, а использованный для этой цели ранее взял с собой в пещеру, предварительно захватив горящую ветку как розжиг. Ветка давала мало света, но куст я решил поджечь только в леднике, чтобы было больше времени осмотреться. Пройдя по коридору, соединявшему обе пещеры, я поднес ветку к огню. Тот быстро охватил ее, перекидываясь с ветки на ветку.

Я поднял факел над головой. Теперь видимость была намного лучше, но свет не доходил до конца пещеры, хотя свод мне удалось рассмотреть примерно пяти метрах надо мной. Пещера была большая, мне было видно примерно десять метров пространства, заполненного ледником, острые края которого топорщились во все стороны. Ручеек тающего ледника не стал больше и, судя по всему, за лето весь лед не растает. Это было хорошее открытие, означавшее, что у меня появилось место, где можно хранить добытое мясо и рыбу.

Факел уже догорал, и я заторопился к выходу. Мне не удалось увидеть другой выход из пещеры, Либо его не было, либо он был погребен под толщей льда. У самого выхода мой факел погас, но уже был виден выход из пещеры.

Вернувшись к палатке, я проверил рыбу, которая вялилась уже четвертый день. Вкус был неплохой, только попадалось много костей. Теперь мне нужен был трос, чтобы, пока не начался прилив, вытащить аккумулятор из капсулы.

Аккумулятор я обвязал тросом крест-накрест, затем поднявшись наверх, я потянул трос. Он был тонкий и больно впивался в руки. Пришлось сходить к палатке за стропами парашюта, на котором сушилась соль. Я отрезал одну стропу длиной около пяти метров, жаба душила резать веревку, которую на планете больше негде было достать. Теперь рукам было легче, и веревка не травмировала ладони. Аккумулятор до люка я все-таки поднял. Но потом появилась другая проблема. Аккумулятор был шире люка и в горизонтальном положении он не мог в него пролезть. Балансируя на капсуле, я умудрился перехватить аккумулятор у веревки. Почти лежа, второй рукой я повернул аккумулятор торцом и, полностью выбившись из сил, всё же вытащил его наружу. Пристроив его рядом с собой, я пытался отдышаться. Руки болели, в нескольких местах я содрал кожу на ладонях. Отдышавшись, терпя боль в ладонях, я опустил аккумулятор на песок у капсулы. Дотащить его до палатки было уже проще.

Начинался прилив, и надо было углубить ловушку в песке. Но ладони болели так сильно, что плевать я хотел на рыбу. У меня еще оставалась треть цесарки в пакете в ручье и вяленая рыба была уже вполне пригодна в пищу. Это, не считая продуктов с МКС.

Сегодня я видел слонов, а ведь я находился на юго-западном побережье бывшей Турции. Да и львы здесь были. Это же как быстро природа взяла свое, что звери снова расселились по всему миру! Оказывается, планете мешал только человек!

Сегодня исполнилось десять дней с моего приводнения. Если до сих пор я был занят проблемой выживания, то сейчас начинал ощущать одиночество. На станции тоже было немноголюдно, но там был Михаил. Мы с ним спорили, обсуждали, делились воспоминаниями о Земле.

– Так, пожалуй, я разучусь разговаривать, – произнес я вслух.

Слова звучали необычно. Как и капсула, как и моя палатка, они казались чужеродным элементом, гнойником на теле прекрасной планеты, где животный и растительный мир пребывал в гармонии и равновесии, пока человек все не испортил. Но у меня не было выбора. Сумев эвакуироваться со станции, оказавшись в одиночестве на орбите, я не собирался сдаваться и плакать.

– Каждый день буду говорить вслух, комментировать то, что вижу, нельзя терять речевые навыки, – произнёс я.

Фраза мне понравилась. Я повторил ее еще раз, но на этом моё красноречие иссякло. Было что-то нелогичное в разговоре с самим собой.

Все эти дни погода стояла прекрасная, но сегодня появились предвестники изменения. Ветерок стал заметно свежее, на воде были видны небольшие белые барашки волн.

Я решил собрать соль и упаковать ее в мешки. Она уже хорошо высохла и, если собирался дождь, то не было смысла оставлять ее мокнуть. Закончив с солью, я заметил, что барашек на море стало больше. Небо на севере было закрыто пеленой темных облаков, и ветер гнал их в мою сторону. Ветер был в сторону моря, а начинавшийся прилив меня встревожил. Как поведет мой плот, привязанный к скале, если разыграется непогода? Потерять его очень не хотелось. Минут десять я анализировал, что лучше – оставить его на приколе или вытащить с приливом на песок? А, если я потом не смогу его столкнуть в воду? Я решил оставить плот на приколе. Волн больших быть не должно, так как из-за направления ветра волна будет гнаться в море.

Темная полоса облаков с севера быстро дошла до меня. Солнце скрылось, и первые капли дождя упали на землю. Я не оставил ничего из моих вещей, что могли испортиться под открытым небом, все было спрятано. После первых робких капель, послышался звук грома. Надвигалась гроза. Дождь хлынул со всей силой. Холодный, больно секущий по голым плечам. Я успел сбегать закрыть люк капсулы и вернуться в палатку, когда дождь полил по-настоящему, сплошной стеной. Из моей палатки видимость была не больше сорока-пятидесяти метров, дальше очертания берега и моря размывалось сплошной стеной дождя. Такого ливня я ещё не видел в своей жизни – крыша и стены палатки выдерживали эти небесные потоки, не пропуская влаги. Палатка была рассчитана на экстремальные условия эксплуатации, и я больше боялся, что слабо ее закрепил. Если поднимется по-настоящему сильный ветер, то ее может сорвать. На моё счастье порывы ветра были несильные.

Обычно ливень не бывает продолжительный, но этот продолжался уже более трех часов. Я пообедал холодным борщом из тюбика. Лежа в палатке, я прислушивался к шуму дождя, который не ослабевал ни на минуту. Крупные капли барабанили по крыше палатки с такой силой, что стоял непрерывный гул. Незаметно я заснул под такой аккомпанемент. Проснулся, когда было темно. Дождь продолжался с прежней силой. По часам получалось, что дождь идет уже десятый час:

– Новый Всемирный Потоп? – произнесенная фраза меня повеселила, потому что мой плот назвать Ковчегом язык не поворачивался. Да и каждой твари по паре я собрать не сумею.

Я неспешно прожевал оставшийся кусок грудинки цесарки. Дождь все продолжался. Выйти наружу под такой ливень – это верный шанс простудиться, температура воздуха упала, было даже холодно.

Гадая, когда, наконец, прекратится дождь, я мысленно строил планы на завтрашний день. Ледник есть, надо сходить на охоту и добыть животное. Я понятия не имел, как его разделать, но уроки анатомии человека в мединституте кое-что в голове оставили, разберусь. Шум дождя убаюкивал, и я снова заснул.

Утром проснувшись, я чуть не выругался – дождь продолжался с той же силой. Несмотря на то, что я очень удачно поставил палатку на возвышенности, вода умудрилась просочиться в палатку через не полностью закрытый полог. Никаких признаков ослабления дождя не наблюдалось. С помощью тряпок я убрал воду. Дрожа от холода, я выскочил и прямо с тамбура справил легкую нужду, целясь подальше от входа.

Основной запас продуктов все еще был в капсуле, в палатке нашелся тюбик с медом, две консервы с тушенкой и упаковка крекеров. Я решил подкрепиться медом с крекерами, есть непрогретую тушенку не хотелось. Ближе к обеду появились первые признаки ослабления дождя. Шум от капель, барабанивших палатку, стал тише, и немного улучшилась видимость. Дождь прекратился в три часа пополудни внезапно, словно его и не было.

Я вышел из палатки. На месте моего маленького ручья с пресной водой бурлил довольно сильный поток. Питьевой воды я был лишен на какое-то время, хорошо хоть успел до дождя набрать в бутылки. Несколько ручейков дождевой воды проложили свои маленькие русла по земле от чащи кустарников и змеились, впадая в песок, где образовывали обширные лужи. Мой плот не пострадал, он мирно покачивался на прибывающей воде, прочно удерживаемый тросом.

И без того богатый кислородом воздух стал еще чище, вызывая легкое головокружение. Мне захотелось посмотреть на долину. Интересно, что наделал такой ливень там? Чертыхаясь от попадающих за шиворот капель с деревьев, я прошел к обрывам и остолбенел. Треть долины была под водой. Животные, не успевшие переправиться через реку, оказались отрезаны и теперь на участке между разлившейся рекой и моим обрывом теснились огромные стада травоядных.

Я видел буйволов, видел несколько разных стад антилоп. Не менее десятка тысяч животных собралось на участке долины. На пригорке слева я заметил прайд львов. Их количество посчитать было невозможно из рельефа горки, на котором расположились львы. Прайд, наверное, был сытым, потому что они не предпринимали попыток охоты, хотя жертвы находились совсем недалеко от них.

Первой мыслью было подстрелить животное, так как с пистолетом я не расставался. Но напрягало близкое соседство львов. Кроме того почва была влажная, вряд ли я смогу нести добычу по склону вверх на разъезжающихся ногах. На охоту выйду завтра, не думаю, что за сутки река вернется в прежнее русло, освободив затопленные низины. Еще раз окинув глазами свои владения, я вернулся к палатке.

Дождь прекратился полностью, из-за облаков начало робко проглядывать солнце. Пришлось повременить с разжиганием костра. Фокус солнечных лучей через линзу заставлял дымиться хворост, даже появлялись язычки огня, но дерево не загоралось. Я дал себе обещание впредь держать в запасе сухой хворост. Тушенку я разогрел на таблетке сухого горючего, его пришлось использовать скрепя сердце.

Перебирая медикаменты в палатке, я наткнулся на упаковку бинта Мартенса, более знакомого под названием бинт медицинский эластичный или жгут листовой. В детстве из него мы делали тяги для рогаток.

Рогатка! Я чуть не подпрыгнул на месте. Вот моё повседневное оружие, более скорострельное, чем лук и праща, более легкое в освоении и очень компактное. Конечно, дальность стрельбы из рогатки ограничена, но для охоты на дичь это лучший вариант. Камешков навалом, сам жгут длиной пять метров, вырезать из дерева рогульку – плевое дело.

Окрыленный идеей, я развернул жгут и попробовал натянуть руками. Пришлось приложить усилие, жгут отличался от аптечных. Это было даже лучше. Вырезанные тяги будут натягиваться труднее, а более плотная и жесткая структура жгута обеспечит взрывной характер ретракции или сокращения. В первую очередь следовало найти рогульку, поэтому с мачете в руках я отправился в рощу. После недолгих поисков я нашел три подходящих варианта и срубил все три на запас.

Время, остававшееся до вечера, я потратил, ошкуривая и укорачивая длину ручки и рожек. Вечером я мог полюбоваться тремя готовыми заготовками. Им следовало ещё дать немного подсушиться. Теперь нужно было найти кусок кожи для седла или пятки, как ее называют по-другому. Подходящей кожи я не нашел, поэтому решил пока использовать вырезку из ткани обшивки капсулы, плотной как холст. Пятку я вырезал с помощью мачете и даже проделал дырочки для прикрепления тяг. Самое трудное было ровно нарезать тяги для рогатки. Для начала я взял ширину тяги около двух сантиметров и, примерно, пятнадцать сантиметров в длину. Дольше с помощью мачете я нарезал узкие шлейки для фиксации тяг к рожкам рогатки и к седлу. Закончив с этим, я убрал все в сторону на время, пока не подсохнут сами рогульки.

Если рогатка получится нормально, то птиц типа цесарок можно будет добывать, не тратя патроны. Думаю, что зайца и суслика тоже можно будет завалить, если пристреляться и камешек будет побольше.

Я сходил за частью цесарки в ручье. Ее там ожидаемо не оказалось. Ручей немного спал, но по-прежнему был довольно многоводным. Снова пришлось идти по воде в капсулу, потому что ничего из съестного в палатке уже не оставалось. С каждым днем уровень прилива снижался, и я, промокнув до колен, всё же взобрался в капсулу. Обратно я шел с двумя герметичными мешками, наполненными продуктами. Придя в лагерь, я съел белковую смесь в картофельном пюре и запил это виноградным соком из тюбика.

Медикаменты, брошенные на пол при виде жгута, пришлось собрать и отложить их детальную инвентаризацию на светлое время суток. Прежде чем уснуть, я долго лежал и вспоминал про предполагаемый костер на территории Франции. Остались ли люди на Земле? Как они изменились за это время? На каком языке они говорят, если они выжили? Какой уровень их развития и как они отнесутся к чужаку, если встретят его? Эти и другие вопросы роились в моей голове. Я был бы не против, если бы нашлась хорошенькая девушка, нет лучше две. Можно и три! Надо же восстанавливать популяцию людей, тем более что планета – просто райский уголок. Если бы не такие сильные дожди.

При воспоминании о дожде испортилось настроение и возник вопрос, а какой здесь интенсивности зимы? То, что снег бывает, и температура опускается ниже нуля, указывал ледник в пещере. А если здесь снегопады с такой же интенсивностью и длительностью как дожди? Это же за полтора суток под два метра наметет…

Так или иначе, к зиме надо было подойти основательно. Приоритетов было три – запас пищи, запас дров и теплая одежда, то есть шкуры. Шкуры мне еще нужны, чтобы утеплить палатку, сшить валенки и просто использовать как одеяло. Не вечно же лежать на парашютах, тем более, что придет время, когда придется их использовать.

Я еще долго ворочался под крики ночной птицы, которая как назло кричала пронзительно и громко видимо совсем недалеко от меня. До того как я уснул, в голову мне пришла мысль, от которой сразу испортилось настроение: хвороста в моей рощице не хватит, чтобы перезимовать, если зима будет холодной. А, значит, мне придется бросать насиженное место и искать новый дом.

Глава 9. Охота

Утром я решил идти на охоту, пользуясь тем, что животные были отрезаны водным потоком. Позавтракав на скорую руку из цивилизованных запасов, я начал готовиться к предстоящему сафари. В таком деле мелочей нет и надо все предусмотреть. Я оделся потеплее, взял бутылку воды и спички. Щи в вакуумной упаковке отправились в герметичный мешок – из него удалось сделать нечто вроде солдатского сидора. Проверил свой пистолет, оба дробовых патрона оставил в стволе, запасных брать не стал, сегодня предстояла охота на крупное животное. Но пулевых с собой взял десять, не считая одиннадцатого в стволе. Мачете пристроил на поясе, шнурки на кроссовках перешнуровал очень тщательно, не хватало подвернуть ногу или растянуться, наступив на шнурок. Лев будет только благодарен за такую «помощь» с моей стороны.

Земля неплохо подсохла, и ноги не скользили. Добравшись до обрыва, я остановился, чтобы сориентироваться по предполагаемой добыче. Ширина водной глади довольно сильно уменьшилась, но все равно животные пока были в ловушке.

Надо было определиться, какое животное убить. Пока я шел к обрыву, то успел несколько раз передумать. Вначале хотел убить буйвола, но такую махину мне не перетаскать, даже если сделаю десять заходов. Кроме того я очень хотел забрать шкуру, хотя понятия не имел, как свежевать такую огромную тушу. Решил остановиться на крупной антилопе. Впрочем, эту мысль тоже пришлось прогнать, потому что оставались те же проблемы. В итоге я решил попробовать убить что-нибудь размером с козу или овцу, чтобы мясо можно было забрать за пару раз и вернуться за шкурой.

С обрыва долина просматривалась до самой воды. Животным по-прежнему было тесно. Там были буйволы, разные виды антилоп, животные, напоминавшие ослов и даже слоны, которых вчера я не заметил. Меня интересовала семья львов, но, сколько я не вглядывался, их не было видно. При таком изобилии травоядных вряд ли тощий человечек мог бы возбудить их гастрономический интерес. Но, может, львы извращенцы, и я не хотел рисковать, проверяя это предположение на собственной шкуре.

Львов обнаружить мне так и не удалось. Тянуть не было смысла, тем более у меня был пистолет с усиленными пулями. Осторожно, чтобы не сорваться вниз, я спустился по левой гряде. Сегодня ближе ко мне находилось стадо незнакомых мне антилоп, оттесненных с лучших мест в долине более крупными соперниками. Это были антилопы размером с крупную козу. Их полуметровые рога расходились от черепа буквой «V», цветом животные были светло-коричневого с белым брюхом.

На первый взгляд мне даже показалось, что это одичавшие козы, просто их ноги были очень длинными и тонкими. Несколько таких антилоп паслось метрах в семидесяти от меня, основная часть стада была дальше.

Упустить такой шанс было нельзя. Вытащив из-за пояса мачете, я вставил пистолет в паз рукоятки, так, что получилось что-то вроде приклада. Но для точного выстрела расстояние было слишком большим.

Медленно, стараясь не шуметь, я прошёл порядка тридцати метров, прежде чем крайняя ко мне антилопа, подняла голову, шумно нюхая воздух. Видимо за прошедшие многие поколения людей, животные забыли образ человека, потому что антилопа опустила голову и снова стала щипать траву.

Мне очень хотелось подойти еще ближе, но я боялся спугнуть животных. Медленно я опустился на землю, упирая локоть в колено, и взял животное на мушку. Антилопа стояла косо, я уже собирался спустить крючок, когда животное, сделав пару шагов, стало ко мне боком. Такого шанса нельзя было упустить. Выстрел прокатился оглушительным эхом, срывая с места сотни животных. Моя добыча, сделав три прыжка, завалилась набок, судорожно дрыгая конечностями.

Не теряя времени, я подбежал и, отстегнув мачете от пистолета, резанул им по горлу, отскочив в сторону от фонтанчиков крови. Антилопе даже удалось привстать на колени, но жизнь ушла из тела, и она замерла в луже своей крови. Выстрел напугал животных, но отбежав примерно на сто метров, они успокоились Со стороны буйволов донеслось мычание и снова все затихло.

Добычу я добыл, а вот как ее разделать? К своему стыду я не имел понятия, как это делается. На охоту я никогда не ходил, собственного подворья с живностью у нас не было, все покупалось в магазинах. Единственное, что разделывалось у нас дома, это была рыба. Конечно, были еще трупы в анатомке, но они уже пролежали много лет в формалине и были препирированы.

– Рыба, антилопа один хрен, никакой разницы, – сказал я и полоснул по брюху животного, обнажая мясо. Вначале все шло неплохо, но отточенное мачете при неловком движении, разрезало желудок животного и оттуда с невероятной вонью полезла густая зеленая масса с легким паром. Меня даже затошнило от запаха, настолько резким он был. Дождавшись, когда перестанет литься зеленое дерьмо, я ухватился за переднюю и заднюю ноги и оттащил антилопу на метров пять, оставляя за собой вонючий след.

Вонь уменьшилась, но полностью не прошла. Для себя я сделал первое умозаключение по разделке туш – резать со стороны живота нельзя. Вспомнив, как мама на разделочной доске чистила внутренности рыбы, я, сдерживая позывы, расширил разрез от груди до самой промежности. Подрезая мачете какие-то внутренние органы, я, наконец, избавился от льющейся зелёной воды и комка пережеванной травы.

Я снова оттащил антилопу в сторону. Теперь она была гораздо легче. Я работал, постоянно оглядываясь и не забывая про львов. Но травоядные паслись спокойно и это меня немного успокаивало. После пяти минут мучения я смог отрезать голову, а потом отрезал ноги у коленных суставов, подрезая сухожилия и сворачивая ноги антилопы в сторону. Шкура! Мне надо было постараться её не порезать! Но, провозившись с ней целый час, я понял, что вряд ли смогу избежать на ней порезов.

Когда дошла очередь разделать освобожденную от шкуры тушку, мне пригодились знания анатомии человека, ведь тушка напоминала трупы в нашей анатомке. Ляжки я расчленил, потом пришла очередь до лопаток. Позвоночник с грудиной и ребрами я решил оставить, как есть. Теперь предстояло все это дотащить до своего ледника. Мысленно я посчитал, что понадобится четыре захода. Так и получилось.

В первую ходку я взял две задние ляжки, закинув их на плечи и придерживая у коленных суставов. По гряде я поднимался со страхом – одно неверное движение и я упаду. Поднявшись, я посмотрел назад – никто на мою добычу не покушался. В пещеру я лез в сплошной темноте, но через пару минут глаза к ней привыкли, и мне удавалось различать контуры. Ледник я почувствовал лишь тогда, когда уткнулся в него. С радостью я сбросил мясо и, касаясь одной рукой стены пещеры, поспешил назад.

Второй ходкой я отнес лопатки, третьей – позвоночник с грудиной и ребрами. В четвертой ходке мне удалось забрать свой самодельный сидор и шкуру, свернув ее в рулон. Шкуру я разложил на песке мехом вниз, после чего соорудил себе факел. Дав ему разгореться от углей костра, который зажег перед охотой, я поспешил в пещеру.

С одной ляжки я срезал солидный кусок мякоти килограмма на два, все оставшееся плашмя разложил на лед. Вернувшись к палатке, я набрал воды в ручье, который снова вернулся к своим прежним размерам. Потом я накидал хвороста на угли и, дожидаясь, пока разгорится костер, натер шкуру солью. Об этом я читал у одного автора в его книге про удачливого попаданца. Потом я подвесил импровизированный котелок с мясом и свалился от усталости в ожидании готовности мяса.

Я ушел на охоту утром, а сейчас солнце уже клонилось к горизонту. А, если бы я застрелил буйвола? Да не в ста метрах от обрыва, а в паре километров? Отсюда напрашивался вывод, что охотиться дело проблемное, легче разводить животных, как это делал Робинзон Крузо. Но мне не помешал бы Пятница и желательно женского пола. При мысли о женщинах организм, вернее часть организма вздрогнула, словно проснулась от спячки.

Мясо получилось вкусное, я даже выпил бульон, который после долгой варки приобрел золотистый цвет. Кусок я отрезал большой, должно хватить и на завтрашний день до ужина. А там посмотрим, что поесть.

Значит, надо заняться шкурой. Помню, в той книге попаданец натер шкуру, дал ей высохнуть пару дней, а потом замачивал ее в моче и скоблил скребком. Ну. или что-то в этом роде, очередности действий я не припоминаю. Ничего из подходящей утвари, чтобы собирать мочу у меня не было, всё было необходимо для других целей, поэтому я решил просто мочиться на саму шкуру. Хотя мысль эта не вызывала у меня восторга.

Ловушку для рыбы я не стал обновлять. Ранее пойманная рыба просушилась неплохо, по крайней мере, есть ее можно. Чтобы она не пересохла, я подвесил ее в тени палатки в тамбуре.

Потом мой взгляд упал на рогульки для рогаток, которые сохли рядом с палаткой. Завтра сделаю первую и опробую. Охотиться, используя драгоценные патроны, слишком накладно, да и шум пугает животных.

Солнце село, темнота опустилась, словно покрывало. С наступлением сумерек моя работа приостанавливалась, значит надо придумать, как освещать палатку из имеющихся материалов. Краем уха я что-то слышал про светильники из жира. Но как это сделать технически, я не имел понятия.

Но больше всего меня беспокоило незнание климатических особенностей этой Земли. Если предстоят холода, мне придется туго. Значит нужно запасаться продовольствием, дровами и шкурами. Если палатку обложить сверху шкурами, то, учитывая ее приспособленность для эксплуатации в экстремальных условиях, можно будет получить неплохую тепловую прослойку. Если шкур будет достаточно, то и изнутри можно все ими выстелить, а обмотав шкурами ноги, получить подобие сапог. Древние люди как-то же выживали и во время ледниковых периодов, неужели я не смогу?

Убедив себя, что я гораздо умнее древних людей и за моими плечами имеются знания, пусть и отрывочные, о развитии человечества, я уснул как младенец.

Утром, чтобы согреть мясо, пришлось снова кипятить воду. В теплом климате бульон скис и был отвратителен на вкус. После того как вода вскипела, я опустил в неё кусок сваренного вчера мяса и дал покипятиться не менее полчаса, чтобы убить все возможные бактерии. Бульон сегодня получился невкусным, но я все равно выпил, питаться жидким крайне необходимо.

На первую рогатку я потратил полчаса. Набрав камешков на каменной осыпи, я сделал пару выстрелов. Снаряд врезался в капсулу с громким стуком. Первые ошибки я понял сразу – тяги были слишком длинные. Растянув до упора, их сопротивление я чувствовал слабо. На следующей рогатке сделаю тяги короче, чтобы ретракционное сопротивление было максимальным. Я набрал полный карман камешек и долго стрелял, чтобы набить руку. Получалось неплохо. Но до ворошиловского стрелка мне было далеко. За тренировками я проголодался и, недолго думая, добил остаток мяса.

Физически я восстановился, после работы мышцы побаливали, но усталость проходила быстро. Адаптация происходила быстро. Может, это было связано с повышенным содержанием кислорода в атмосфере, не знаю. После обеда я вновь продолжил упражнения по стрельбе из рогатки, понемногу улучшая точность.

Затем я взялся за вторую рогатку. Учитывая ошибки первой, тяги я сделал заметно короче и немного шире. Теперь я не мог ее натянуть до уха, правая рука с камешком дрожала от сократительного действия жгута. Но эффект превзошел мои ожидания – камешек пущенный в капсулу разлетелся на куски. Однако возникла новая проблема – ухудшилась точность. Очень трудно прицельно послать снаряд, когда рогатку из-за напряжения прямо ведет в руке.

После часовой пристрелки у меня болели бицепсы правой руки и кисть левой, но удалось найти золотую середину между дистанцией натяжения. Как следствие улучшилась точность. В общем, рогатка получилась на славу, сомневаюсь, что я смог бы сделать лук с такой убойной силой. Попади камешек из такой рогатки вчерашней антилопе в лоб, он оглушит её так, что животное можно будет просто заколоть копьем.

Необходимо было ещё приготовить пару копий, чтобы добивать животное, не тратя патронов. Кроме того, копье это хорошая защита от хищника. Я решил с утра заняться именно копьем, прежде чем уснул под уханье совы или филина.

Идти в ледник за мясом было лень, поэтому я позавтракал крекерами. Но в сторону ледника все равно пришлось идти за материалом для копий. По пути я срубил несколько молодых побегов с толщиной ствола от двух до четырех сантиметров. В ледник я все же заглянул. Мясо охладилось, и отрезать кусок было трудно. Надо будет найти время и разрубить его на куски, чтобы потом можно было просто брать необходимое количество.

Пока я чистил свои заготовки для копий, то пытался придумать, как сделать наконечник острым и долговечным? Обжечь, вставить острый кусок камня или разломать одно мачете и вставить куски метала, расщепив кончик копья? Но мысль разбить мачете показалась кощунственной. Когда я прислонял ошкуренные копья к стенке палатки, мой взгляд упал на аккумулятор. Свинец! А если расплавить свинец и окунуть в него острие копья? Будет ли свинец держаться на древесине? И не будет ли он моментально тупиться, ведь свинец довольно мягкий металл?