Текст книги "Прометей каменный век"

В любом случае стоило попробовать. Но этот вариант я оставил на потом, жалко было разбивать аккумулятор и терять серную кислоту, хотя не понимал, для чего она мне может пригодиться.

Я потрогал шкуру, на которой местами белели порезы и оставались кусочки нечисто срезанного мяса. Она стала суше, но влажность еще присутствовала. Я перенес ее подальше от палатки и постарался охватить всю поверхность, когда на нее мочился. Единственное, что я вспомнил, это как в одной книге также говорилось об ужасном запахе мочи или аммиака в квартале кожевенников в средневековом Париже.

Всего у меня получилось четыре копья, два решил заострить после сушки, два прямо сейчас, чтобы понять, когда лучше это делать. С первым копьем управился быстро, древесина была мягкая, а вот второе копье сопротивлялось отчаянно. Даже острое мачете снимало с нее микроскопические стружки. Я промучился с ним два часа, но мне так и не удалось его затесать до нормальной остроты. В конце концов,, из-за болевых ощущений в ладони правой руки, я оставил это копьё на потом.

И всё же, по сравнению с Робинзоном Крузо, я был в худшем положении. Ему было с кем разговаривать. Я снова вспомнил про возможный костер на территории Франции. Смог бы я добраться туда пешком? Ответ был однозначный: да, но при сопутствии целого вороха благоприятных факторов. Расстояние которое пришлось бы пересечь, напрочь отбивало у меня желанию к такому путешествию.

После обеда, впервые за все это время я задумался, что делать дальше в долгосрочной перспективе. Допустим, настреляю я животных и обеспечу себя и мясом и шкурами. Может, со временем найду более благоприятные условия для жизни – пещеру или умудрюсь построить хижину. Может, я даже смогу сделать из глины кирпичи и сложу печь. Предположим, что сумею приручить животных и будет у меня хозяйство. А дальше что? Ну, вот что дальше?

Влачить существование в ежедневном одиночестве. Пока несчастный случай, хищник или болезнь не уложит меня на землю? Или даже, если я доживу до пожилого возраста, рано или поздно, я не смогу охотиться и обеспечивать себя. И тогда я умру от голода. Вот почему живут люди? Кто-то делает карьеру. Кто-то ради детей, уважения, славы или богатства. А ради чего жить мне? Чтобы каждую ночь, ложась, спать думать о том, что поесть завтра?

Это открытие меня просто раздавило. Первые дни, радуясь возвращению на Землю, я не задавался такими вопросами. Пока устраивал свой быт, пытался сориентироваться, присмотреться и понять где я – мне было не до таких философских рассуждений. Кто мне подаст кружку воды, если я, например, заболею? Кто меня встретит с удачной охоты? Моя капсула и палатка? И сколько я проживу в одиночестве, прежде чем сойду с ума? Человек стадное животное, ему нужно общение, чтобы его любили, хвалили, ненавидели, завидовали. Чтобы его хотели, и он хотел.

Вот про «хотели» я зря вспомнил… Про потребности мне быстро напомнила эрекция. Ладно, с ней я справлюсь, не безрукий. Но как я справлюсь с самим собой? Настроение испортилось. Отшвырнув копье, я даже не стал ужинать и полез в палатку.

Так и лежал, тупо смотря в потолок, пока не наступила ночь, и незаметно для себя не провалился в сон.

Глава 10. Встреча с дикими племенами

Прошло еще две недели моего пребывания на Земле. Температура воздуха повышалась каждый день, в одежде уже практически не ходил, позволяя себе даже надолго снимать трусы. Акул или других морских хищников в бухте не было, позволял себе купаться, с каждым разом отплывая все дальше. Моим развлечением стало заплывать в море против прилива, преодолевая приливные волны, или, наоборот – плыть на берег во время отлива, гребя одной рукой.

Эти эксперименты я делал неосознанно, словно готовясь к чему. Мясо я ел практически каждый день и, на мой взгляд, даже немного набрал вес. По крайней мере, мышцы теперь были более упругие и выраженные. За эти две недели я еще раз сходил на охоту и на этот раз мне очень повезло. Я наткнулся на буйволицу, за которой, припадая на раненую ногу, плелся крупный теленок. Задняя нога в области ляжки кровоточила, теленок еле держался на ногах.

Больше часа мне пришлось отгонять мать теленка, обстреливая ее из рогатки. Даже такая мощная шкура не гасила инерции камней. Буйволица ревела от боли и шарахалась в сторону, но неизменно возвращалась к отстающему теленку. Но все имеет предел и в том числе инстинкты животных. Не в силах сопротивляться весьма болезненным выстрелам из рогатки, мать побрела в сторону стада.

Теленка я отогнал к самой гряде, прежде чем пырнул его остро отточенным копьем за левой лопаткой. Копье я все-таки умудрился сделать нормальное. Еще три заготовки валялись рядом с палаткой, просто не доходили руки. Над этим пришлось трудиться три дня, прежде чем удалось заострить копьё. Затем я обжигал его на огне и сразу окунал в воду, давая высохнуть на солнце. И так несколько раз, пока я не остался доволен результатом.

Такое копье против доспехов, конечно, не годилось, но в плоть теленка вошло сантиметров на двадцать. В отчаянном рывке теленок рванулся в сторону, вырывая древко из моих рук, но потом упал, засучив копытами.

Между мной и основной частью долины паслось огромное стадо буйволов. Через таких сторожей даже львиная семья не рискнет пройти. Поэтому я разделывал тушу, не торопясь, умудрившись порезать шкуру всего два раза. Снятую шкуру я расстелил немного выше по гряде. Забрать ее можно было позже, а сейчас надо было разобраться с внутренностями и мясом.

Мясо было больше чем у антилопы, мне пришлось шесть раз идти к пещере со льдом. Потом я забрал шкуру, которую снова натер солью. Соль убывала с катастрофической быстротой, поэтому через два дня снова сплавал за ней, помня о прошлой ошибке, связанной с отливом. На этот раз я вернулся быстро, без непредвиденных задержек. Первую шкуру антилопы я обрабатывал мочой неделю, затем, дав ей отмокнуть день в роднике, я скоблил остатки мяса куском острого плитняка.

Шкура была влажная и мягкая, но стоило ей высохнуть, как она становилась грубой и жесткой с внутренней стороны. Не придумав ничего умнее, я продолжал обрабатывать ее и вторую шкуру мочой, надеясь, что мочевина со временем сможет придать ей необходимую эластичность.

Я начал вялить мясо, нарезая его на длинные полоски. Обваляв в соли, я подвешивал их на сушку. Через три дня я убрал их с солнца в тень, где сушка продолжалась. Получилось вполне съедобно, пару раз я варил уже сушеные куски, которые по вкусу мало чем отличались от свежего мяса.

Когда прошло две недели с момента первой охоты, у меня был уже добытый без использования огнестрела теленок, и в леднике лежало солидное количество мяса. С рогаткой я был на ты, копье радовало своей крепостью и остротой. Теперь я все чаще стал задумываться, чтобы совершить первую экспедицию к горам, к которым вела правая каменистая гряда прямо из моей бухты.

Я еще не научился точно определять расстояние на глаз, но предполагал, что до горных вершин километров двадцать. Через пару дней будет месяц, как я попал на планету, а дальше нескольких сотен метров от своего дома я не отходил. Палатка и капсула стали моим домом. Я ловил себя на мысли, что именно так их рассматриваю.

Проснувшись утром, я стал собираться в свой первый поход. Я взял две бутылочки с водой и солидный кусок сушеного мяса в сидоре. Туда же я положил охотничьи спички, соль и увеличительное стекло. Мачете и пистолет на пояс, копье в руках, рогатка за пазухой. Я набрал солидный запас камешков округлой формы. так как планировал добыть дичь или мелкое животное, используя именно рогатку.

Трава в долине поменяла цвет с сочно зеленого на светло-бурый – палящее солнце не щадило растительность. Количество травоядных в долине тоже резко уменьшилось, стада мигрировали туда, где пастбище не было вытоптано и объедено десятками тысяч голодных ртов. За травоядными ушли и хищники, по крайней мере, я не видел ни одного.

Я шел уже довольно долго, но горы ближе не становились. На всем протяжении моего пути справа шла каменная гряда, тянувшаяся с моей бухты, становясь постепенно частью горной системы, к которой пролегал мой путь. Трава на всем протяжении пути была либо выщипана, либо вытоптана огромными стадами, оказавшимися в ловушке. Но сейчас вода ушла, и вслед за ней ушли основные стада травоядных.

Через два часа с начала пути, я приблизился к горам. С моей стороны они высились отвесно, хотя кое-где встречались и пологие участки, доходящие примерно до трети отвесных скал. Не знаю, что именно влекло меня туда, может, просто скука или желание найти что-нибудь полезное. Я сомневался, что смогу узнать железную руду, но медь узнать мне было бы по силам из-за её характерного окраса. Кроме того, я помнил, что медь намного пластичнее и плавится при меньшей температуре.

С моего места была хорошо видна река, вернувшаяся в свое русло. Между рекой и скалами было не более трехсот метров. При разливе вода подступала вплотную к скалам, закрывая горловину долины. Её след был виден даже сейчас. С другой стороны сама излучина реки закрывала часть долины.

Берега реки густо поросли кустарниками, местами сохранился сломанный камыш. Камыш меня обрадовал, это был хороший стройматериал, в случае, если я надумаю строить хижину. Я пошел вправо, огибая горный массив по узкой полосе земли между скалами и рекой.

Через метров пятьсот я наткнулся на ручеек, который образуя миниатюрный водопад, низвергался с отвесной кручи. Проложив русло примерно в метр шириной, он впадал в реку. Сама река была довольно широкой, не меньше сотни метров, а противоположный берег был крутым и отвесным. Местность, в которую я попал, вернувшись на планету, была очень удачной – море, несколько ручьев и залежи морской соли. При этом живности хватало, вот только птиц было очень мало, что меня немного удивляло.

После ручья буквально через сто метров мне попался распадок. Образованный двумя практически отвесными стенами, он далеко уходил вглубь гор. Вода из реки доходила сюда слабо, из-за того, что был заметный подъем склона. Это было хорошее место для постройки жилища. Каменные стены под углом примерно сорок градусов создавали с двух сторон идеальную защиту, которую не преодолеет ни одно животное. Я пошел в глубину распадка, решив исследовать такое удобное место. Видимо, здесь случались осыпание камней, потому что в ущелье было много валунов самых различных размеров.

Через несколько сотен метров ущелье расширилось и образовало большую замкнутую со всех сторон территорию, где с успехом можно было разместить средних размеров деревню. Ничего интересного, что могло бы быть идентифицировано как полезные ископаемые, на глаза мне не попалось. Вокруг были камни разных цветов и разной структуры. Для меня это было китайской грамотой, и я вернулся к реке.

Ближе к реке трава была зеленая, почва окончательно не просохла, и мои следы выделялись довольно четко. Вначале возникла мысль вернуться домой, время уже было обеденное, но вспомнив обследованное ущелье, я решил, что, если припозднюсь, то можно будет переночевать там. В левую сторону идти не было смысла, так как примерно через 10 километров река должна была впасть в море, образуя границу между мной и соляным полем. Я пошел вправо. Пока усталости не было, как и не было открытий, ради которых я пустился в путь.

А пустился я в эту авантюру не просто из-за любопытства. Мне не давал покоя возможный костер, увиденный из космоса. Если предположить, что на территории Франции есть люди, то теоретически они могут быть и в других местах. Группу из нескольких тушканчиков, высунувшихся из своих норок и поедавших сочную траву, я заметил раньше, чем они меня.

Между нами было примерно пятьдесят метров, и это расстояние мне показалось слишком большим для выстрела из рогатки. Тем не менее, сделав еще пяток шагов, я вытащил из-за пазухи рогатку и, выбрав хороший камешек, прицелился, натянув жгут почти до предела. Тушканчик или сурок услышал звук, встал на задние лапки, но после моего выстрела упал, подрагивая. Не веря своим глазам, я бросился к нему. Осторожность его и погубила. Продолжай он щипать травку, камень пролетел бы выше и мимо. Но, вскочив на задние лапы, сурок поймал правым глазом камешек, который и превратил его мордочку в кровавый фарш.

Сушеное мясо у меня было, но свежатина все же лучше. Я разделал сурка, шкурку хотел вначале выбросить, но потом решил, что это практически готовый валенок. Чуть поодаль виднелась группа деревьев, где я разжег костер и поджарил несколько кусочков на открытом огне. Мясо было жирное и по вкусу не отличалось от буйволового. Минут тридцать я сидел, переваривая съеденное, а затем снова продолжил свой путь. Когда солнце стало клониться к горизонту, я заметил на скалах пещеру, возвышавшуюся примерно в десяти метрах над землей.

Помогая руками, чтобы не оступиться, я поднялся и увидел, что это была не пещера, а просто большая выбоина в скалах, глубиной не больше двух метров. Я решил заночевать здесь, чтобы не тащиться в ущелье, до которого было идти минимум два часа. Я съел кусочек сушеного мяса и запил его водой. Огня разводить я не стал, хворост нужно было таскать наверх по отвесной круче, а ночи были очень теплые.

Утром я проснулся, отлежав бок на твердом полу пещеры. С берега реки из камышей, истошно гогоча, поднялись птицы. Утки или гуси? С моего места это было трудно разобрать. Но крупная кошка размером с леопарда, смотрящая вверх, была видна хорошо. Это был уже второй хищник, увиденный мной здесь. Первыми были львы. Правда, удивляло, что при таком количестве травоядных хищников было совсем мало. Кошка двинулась в левую сторону, периодически пропадая в зарослях.

Я осторожно спустился от пещеры вниз, запомнив хорошее место для одиночных ночевок. Еще бы натаскать сюда травы, чтобы лежать было комфортно. Не останавливаясь, прямо на ходу, я пожевал мяса и запил водой. Запас воды надо было пополнить, осталось только половина бутылки из двух. Через полчаса я нашел небольшой ручеёк, падавший со скал в реку. Набрав воды и напившись, я снова наполнил бутылки и плотно закрыл крышки. Закинув сидор на спину, я перехватил копье левой рукой и перепрыгнул через ручеёк. Дальше дорога шла на подъем, осилив который, я увидел, что горный массив начинает переходить в пологие холмы, обильно заросшие лесом.

– Дойду до тех лесистых холмов, осмотрюсь и вернусь, – сказал вслух, вспомнив свое обещание разговаривать.

Однако, расстояние до холмов оказалось больше, чем я думал. Больше часа я шел в быстром темпе, пока дошел до подножия и начал путь наверх. Холм плавно без спуска переходил в другой, заросший огромными деревьями с переплетенными ветвями.

Идти было трудно, местами это напоминало дремучий лес. Я даже пожалел, что решил подняться на второй холм. Что я мог такого с него увидеть? Все те же долины и животных, которых у меня под носом было полно. Нигде пока я не встретил намека на присутствие человека или следов его деятельности. Помню, сколько передач было про то, что пластик не разлагается и тысячи лет спустя. Я бы обрадовался, увидев пластик или другой предмет, указывающий на человеческую деятельность в прошлом.

Поднявшись на холм, я ничего не увидел, мешала высокая стена деревьев. Мне был виден следующий холм, который был без деревьев, но идти до него было далеко. Уже собираясь назад, я обратил внимание на могучее дерево рядом с собой. Ветки, отходившие от ствола, образовывали лесенку, по которой можно было подняться без труда.

Скинув свой сидор с плеч, я ухватился за первую ветку, подтянулся, отметив про себя, что упражнение далось легко. Через несколько минут я поднялся настолько, что возвышался над зеленым ковром из деревьев. Прямо впереди меня на расстоянии километра двух находился уже упомянутый мной лысый холм. Справа лес уходил далеко, насколько хватало глаз. С левой стороны блестела река, скрываясь за лысым холмом, откуда в небо поднимался дым.

ДЫМ?!

Я невольно отпустил ветку и едва не сорвался вниз, пытаясь всмотреться. Может это просто оптический обман? Но, нет – однозначно это был дым! Источник дыма был скрыт за холмом. Даже с вершины моего дерева не было видно, что горит за холмом. Но вряд это был пожар – дым поднимался всего с одного места, то есть локализовано. А при лесном пожаре появляется стена огня и дыма.

Впервые за месяц моего пребывания на Земле, я видел то, что могло быть следами деятельности человека! Животные не разводят костров – это либо пожар, либо огонь костра.

Стараясь не сорваться вниз из-за того что мои ладони вспотели от волнения, я спустился вниз. Первой мыслью было бежать прямо в направлении дыма, но потом осознал, что, если там есть люди, не факт, что они меня встретят доброжелательно. Надо дойти спокойно и осмотреться, а лишь потом идти на контакт.

Да и не факт, что это костер, это может быть небольшой пожар, а может там торфяники тлеют. Пока я шел в направлении дыма, в моей голове пронеслось миллион мыслей. Лес закончился у подножия холма, с которого я спускался. Дальше начиналась степь и тот самый холм, за которым уходил в небо дым. Но трава здесь была очень высокая, она скрывала меня по пояс. Это было удивительно при том количестве травоядных, что мне встречались. А, может, это была несъедобная для них пища.

Я поднялся на холм с боковой стороны, обращенной к реке. Там я снова увидел лес, который, обогнув лысый холм справа, продолжился дальше в этом направлении, не доходя до реки всего сотню метров. Белый дымок поднимался между деревьями, но самого костра или огня не было видно. Лес теперь от меня был примерно в трехстах метрах, и огонь или пожар был среди деревьев. Я уже собирался спуститься и пойти дальше, когда услышал человеческие крики!

Да, это был крик! На таком расстоянии он звучал затухающим эхом, но что это кричал человек, не было сомнений. Еще несколько криков послышались ещё через секунду. Меня мучили сомнения – идти вперед и узнать в чем дело, или подождать, пока ситуация прояснится. Поколебавшись я все-таки двинулся вперед, сжимая в правой руке пистолет, а копье перебросив в левую. Крики снова повторились, теперь я даже различил тональность – кричали женщины.

Я прибавил шагу. В лесу что-то происходило, и люди нуждались в помощи. Когда я прошел половину пути, и до леса оставалось чуть больше ста метров, три человеческие фигуры выскочили из чащи и побежали в мою сторону, забирая немного вправо. Трое подростков обнаженные по пояс – так, по крайней мере, мне показалось с моего места.

Когда подростки успели пробежать около пятидесяти метров, из-за деревьев показалось несколько человеческих фигур, лица которых были выкрашены белым и смотрелись жутко.

Я присел в траве. Беглецы сменили направление и теперь уже бежали прямо на меня. Преследователи ринулись им наперерез – четверо коренастых мужчин с белыми лицами и огромными всклоченными космами на головах.

Я колебался лишь секунду. Беглецы были от меня в пяти метрах, когда я встал из травы. Бежавшие остановились, мне показалось, что они даже застыли, не ожидая увидеть человека в одежде. На их лицах застыл ужас. Я успел заметить, что спустя тысячи лет наши потомки мало изменились внешне, если не считать, что они бегали обнаженными.

– Аргх, аргх, – это уже вопили преследователи. Они абсолютно не смутились моему появлению и летели на троицу беглецов, поднимая суковатые дубины.

Два дробовых выстрела прозвучали как гром среди ясного неба. Подростки даже упали на землю от страха. Одна из горилоподобных фигур упала замертво, вторая стояла, схватившись за живот, сквозь её пальцы пробивалась кровь. Двое оставшихся замерли, посмотрели на небо, словно ожидали там увидеть грозу, и, переглянувшись, кинулись уже на меня, рыча словно звери.

Пулевым выстрелом я попал дикарю прямо в лоб, и он рухнул как подкошенный. Четвертый нанес мне удар дубинкой по такой широкой траектории, что я успел уйти в сторону и, бросив пистолет, перекинуть копье в правую руку. Промахнувшийся дикарь сделал два шага, пытаясь удержать равновесие, и в этот момент моё копье вошло ему в левый бок на добрых тридцать сантиметров. Рыкнув, дикарь упал, вырывая копье из моих ослабевших рук. Меня стошнило прямо на траву передо собой: трупов я конечно немало повидал за время учебы, но самому лишать жизни человека не приходилось.

Глава 11. Луома

Я лишил жизни четырех человек. Одного убил, воткнув копье в бок. Меня снова вырвало. Это я, который в своей жизни никогда сам первым даже в драку не лез, хотя силой и ростом Бог меня не обидел.

Скулящий звук привел меня в чувство, напоминая, что опасность не миновала. Трое подростков лежали на земле и скулили, спрятав лицо в ладонях. Они так и остались лежать, примяв траву, там где упали. Я поднял с земли пистолет и, выбросив использованные гильзы, снова зарядил, не спуская глаз с лесной чащи.

Новых дикарей не было. Лежащий рядом заколотый дикарь был широкоплечий, но однозначно ниже меня. Он лежал на спине с оголенной задницей, которая, как и спина, густо поросла рыжеватыми волосами. Цвет кожи был темнее, чем у меня, но однозначно это был белый.

Скулеж подростков напомнил о них. Подростки были скорее всего черными. Не такими черными, как мы привыкли видеть выходцев из Африки, а скорее светло-коричневыми, каким обычно бывают дети при смешении белой и черной расы. В отличие от голозадых дикарей с крашеными лицами, бедра подростков были обернуты кусками шкур.

– Ребята, поднимайтесь, – мой русский прозвучал среди четырех трупов и трех дрожащих подростков неестественно, нарушая гармонию диких мест и одичавших людей. Кончиком копья я осторожно дотронулся до ближайшего подростка, который заскулил громче, но не попытался встать. Я повторил это с двумя другими, однако, результат был такой же. Я нервничал, каждую минуту ожидая увидеть толпу дикарей из леса. Если они ринутся сюда скопом, мне не отбиться. А уходить, бросив этих, по сути, детей, было жалко. Очевидно, это была война между двумя разными группировками одичавших людей. Я снова, чуть надавливая, дотронулся копьем до крайнего подростка.

– Аргх, аргх, аргх, – из леса выскочило около десятка дикарей с белыми размалеванными лицами. Увидев меня, дикари не понеслись сломя голову, а двинулись неторопливо, рассыпаясь по ширине долины. Больше задерживаться смысла не было. Я бросил последний взгляд на оцепеневших от страха лежавших в траве подростков и, подобрав свои вещи, рысью припустил в обратном направлении.

– Аргх, аргх, аргх, – торжествующе прокричали дикари, переходя на рысь. Бросив взгляд назад, я заметил, как мелькнули головы троих подростков, припустивших в мою сторону. Их заметили, потому что с глоток преследователей сорвался звериный рев. Дикари побежали теперь уже за беглецами.

Преследователи бежали не быстро, переваливаясь с ноги на ногу, отчего их головы совершали движение по горизонтали, мешая мне прицелиться из рогатки. Поняв, что в голову не попаду, я выстрелил в грудь дикарю, который вырвался вперед. Теоретически убить из рогатки можно только при стрельбе в упор. Но здесь расстояние было примерно метров пятьдесят.

Я не видел, куда в него попал, но раздался отчаянный крик боли, и дикарь мгновенно отстал от своих соплеменников. Минус один! Трое коричневатых подростков промчались мимо меня, я же, вытащив пистолет, прицелился и, дождавшись наиболее кучного смешения тел преследователей, одновременно выстрелил из двух дробовых стволов.

Не дожидаясь результата, я побежал максимально быстро. Вскоре дикари приблизились на опасную дистанцию. Пробежав метров сто, я оглянулся. Переваливаясь как утки, дикари бежали под защиту деревьев. Коричневатых подростков нигде не было видно. Вряд ли они успели добежать до леса, откуда я пришел, хотя мимо меня они промчались лихо. Проклиная себя за беспечность и расточительность, я добрался до леса и пошел на штурм холма, с которого заметил дым костра.

Было практически зря потрачено четыре дробовых и один пулевой патрон. Контакта с людьми не состоялось, а спасённых нигде не было видно.

– Вот и делай после такого добрые дела, – пробурчал я, поднимаясь на холм.

Когда солнце склонилось к горизонту, я достиг пещеры, где ночевал накануне. Ни погони, ни коричневатых я больше не видел. Идти ночью к бухте было опасно. Осторожно забравшись в свою пещерку, я пожевал сушеного мяса и допил остатки воды. Ручей был недалеко, утром я пополню запасы воды и одним марш-броском доберусь до дома.

Спал я неспокойно, несколько раз просыпаясь и вглядываясь в темноту. Где-то там кричала ночная птица. Слышались шорохи ночных животных, но ничего опасного я не чувствовал. Утром, спустившись с пещеры, я остолбенел – внизу лежал труп змеи и небольшой кусок старой шкуры, примерно такой, кажется, был на подростках. Змея была убита ударом камня, который размозжил ей голову.

Что это было? Угроза или подношение?

– Выходите, – я старался, чтобы мой голос звучал не агрессивно.

Я трижды повторил приглашение, но, не добившись результата, зашагал в сторону дома. Дойдя до ручья, я наполнил обе бутылки водой. Около ручья лежал большой валун с плоским верхом. Я разложил на нём сушеное мясо и демонстративно немного поел. Часть мяса я оставил на камне и снова двинулся в путь.

Я уже не сомневался, что за мной следят, но сам не мог никого обнаружить. Отойдя метров пятьсот, я заметил рядом с камнем три человеческие фигурки. Одна из фигурок отделилась от группы и, не таясь, зашагала в мою сторону. Спустя минуту две другие пошли за ней. Когда до меня оставалось метров сто, решительность подростка пошла на убыль. Он останавливался через каждые пять минут, но меня удивило не это.

Это была девушка. Вполне сформированная женская грудь сразу бросалась в глаза. Грудь была маленькая, максимально первый размер, я убедился в этом, когда между нами осталось около десяти метров. Двое других были мальчиками, на вид примерно шестнадцати лет. Девочка склонила голову и стояла молча, как будто чего-то ожидая. Чего? Как общаться с одичавшими девушками с оголенной грудью, которая так и притягивала мой взгляд, я не знал.

Сделав несколько шагов, я заговорил, обращаясь к девочке. Её спутники, склонив головы, стояли позади.

– Не бойся, как тебя зовут?

Она вздрогнула и немного наклонила голову, вслушиваясь в мои слова. Я сделал еще несколько шагов. Девочка едва доставала до моей груди, худенькая, ее бедра были повязаны шкуркой. Теперь она стояла на расстоянии вытянутой руки. Интуитивно чувствуя, что от меня ждут действий, я положил ей руку на голову. Она сжалась, но осталась на ногах.

– Не бойся, – повторил я снова, словно она могла меня понять.

Двое мальчиков стояли чуть сзади и дрожали. Я снова совершил ритуал, возлагая руку им на головы. Младший даже присел от страха. Вернувшись к девочке, я взял ее за подбородок и немного приподнял. Таких выразительных карих глаз я не видел в своей жизни. Страх, бессилие и недоумение было написано в них. Челюсть ее еле заметно подрагивала.

Теперь, когда она смотрела прямо мне в глаза, я трижды повторил, прикладывая руку к своей груди:

– Макс, Макс, Макс.

Она поняла, понимание отразилось в ее глубоких как омут глазах. Приложив руку к своей маленькой торчащей груди, она сказала:

– Луома.

– Луома, – повторил я, пробуя слово на вкус и радуясь, что речь у этих людей сохранилась.

Затем произошло то, что меня удивило. Девочка повернулась и, поочередно прикладывая руку к пацанам, также повторила:

– Луома, Луома.

Я опешил – у них всех троих одинаковые имена?

Мальчики, тоже кареглазые, теперь смотрели на меня. Все трое были или близкими родственниками, или у меня глаз настолько замылился, что все казались на одно лицо.

– Луома, – позвал я немного требовательно.

Все трое вскинули головы.

– Пошли домой, Луома, – я закинул свой сидор на плечо и подобрал с земли копье, на острие которого была засохшая бурая кровь.

Пройдя метров тридцать, я обернулся. Девочка шла впереди, а за ней, сохраняя дистанцию тридцать метров, шли двое мальчиков.

«Интересно, а сколько ей лет, выглядит как девушка, похоже, она старше этих мальчиков, грудь уже точно сформирована, хоть и маленькая, – мысли о находке в лице трех подростков будоражили меня. – И почему грудь не прикрыта, ведь все трое в набедренных повязках?»

Я вспомнил кусок шкуры, который видел перед пещерой. Вероятно, она его сняла, не снимать же набедренную повязку. Когда мы дошли до каменной гряды перед обрывом, подростки заволновались, я слышал их испуганные голоса, когда они переговаривались. Поднявшись на половину каменной гряды, я поманил рукой подростков, застывших внизу. И вновь первой полезла девочка или девушка, я уже запутался как мне ее воспринимать. Вроде мелкая и щуплая, бедра даже детские, но с другой стороны грудь вполне съедобная.

Когда мы дошли до палатки и капсулы, у всех троих вырвались непроизвольные возгласы.

– Раг, ахири, – подала голос девушка, показывая пальцем на металлическую капсулу.

Старший мальчик подбежал к девочке и что-то зашептал.

«Значит, Раг, – хмыкнул я, – а луома, вероятно, это их самоназвание».

– Раг! – громко позвал я парня.

Он вздрогнул и обернулся на мой зов. Затем, помедлив секунду, торопливо подошел. Я снова назвал себя, дотронувшись до своей груди:

– Макс.

Потом, дотронувшись до парня, я проговорил:

– Раг.

Затем снова назвал себя «Макс» и показал на второго мальца.

– Бар, – сказала девочка, подойдя ко мне.

Она держалась смелее, чем эти двое. И затем, не дожидаясь моего вопроса, она дотронулась до себя:

– Нел.

Помедлив, девочка посмотрела мне в глаза и старательно выговорила:

– Ма – а—к.

– Макс, – исправил я.

– Ма – ак – ас.

Ладно, на первый раз пойдет. Жестами я велел мальчикам собрать хворост, указав в сторону рощицы. Получив задание, они быстро побежали в сторону рощи. У меня появилась возможность хорошо рассмотреть девочку. Невысокая, но пропорционально сложенная, она напоминала гимнастку. Цвет её кожи был светло-коричневый с небольшим красноватым отливом, черные волосы до плеч, края рваные или резаные острым камнем. Ногти на руках и ногах были обгрызены. Зона бикини прикрыта куском шкуры мехом внутрь, что меня удивило. Также было и у ребят. Я в фильмах про древних людей видел, что мех всегда был наружу.

Девочка стояла спокойно, давая себя рассмотреть, абсолютно не стесняясь нагой груди. Определенно она была старше семнадцати, потому что выглядела как взрослая женщина с детским лицом. Возможно, что они перестали стыдиться наготы, оказавшись на грани выживания. Вскоре с двумя охапками хвороста вернулись мальчики. Специально, привлекая их внимание, я пожертвовал охотничьей спичкой, чтобы они прониклись могуществом белого человека. При виде огня, появившегося из ниоткуда, на лицах подростков отразился ужас.