Текст книги "Лола – любящее сердце"

3. Знакомый запах и опоздавшая ученица

– Произошла ошибка, – сказала я фрау Кронберг, как только мы оказались в классной комнате пятого «б» и я вытерла слезы.

Ученики уже рассаживались по местам, но мое место было совсем не здесь!

– Я должна быть в одном классе с Фло Соммер, Фредерикой, Солом и Ансуманом! – продолжала настаивать я.

Фрау Кронберг нахмурилась:

– Ты Лола?

– Лола Фелозо, – кивнула я.

– Тогда ты точно учишься в этом классе, – сказала фрау Кронберг. – А теперь выбери место, где ты будешь сидеть, чтобы мы могли начать урок.

Голос у нее был очень решительный, а во взгляде читалось нетерпение. Теперь она больше не была похожа на фрау Вигельманн.

– Значит, все мои друзья попали не в тот класс! – не успокаивалась я. – Мы хотели учиться вместе, и мой папай перед каникулами…

– Распределение по классам уже закончено, и, к сожалению, ничего уже нельзя изменить! – прервала меня учительница. – Я уверена, скоро ты почувствуешь себя в пятом «б» как дома.

А вот в этом я совсем не была уверена! В отчаянии я взглянула на герра Деммона, стоявшего рядом с фрау Кронберг за преподавательским столом. Две девочки за первой партой, склонившись друг к другу, о чем-то шептались. Наверно, они были лучшими подругами, которые раньше учились вместе. Мне стало еще хуже, чем в первый день в начальной школе. Теперь и у меня была лучшая подруга, но она угодила в совсем другой класс!

– Я понимаю, что ты сейчас огорчена, – сказал герр Деммон, и его карие глаза потеплели. – Но ведь ты можешь встречаться со своими старыми друзьями на всех переменах, хотя сейчас это вряд ли тебя утешит. А пока садись, хорошо?

Что ж тут хорошего? С опущенной головой я направилась к самой последней парте. Там сидел мальчик в синей бейсболке и кому-то призывно махал рукой. Но вовсе не мне. Наконец он крикнул:

– Сюда, Марсель!

Я села на соседнее место и уставилась в стол. У мальчика, которого звали Марсель, были темно-каштановые волосы. Он сел между мной и парнишкой в кепочке. Они начали болтать – и вдруг я почувствовала запах. Пахло от темно-каштановых кудряшек Марселя. У меня очень острое обоняние. В первый же день в Школе с козами я почувствовала, что от Фло пахнет рыбой. Ужас! Но этот запах был вовсе не ужасный. Наоборот. В нем было что-то родное, словно… словно…

Я принюхалась. Ну, вот, – единственный приятный момент в этом неправильном классе. Почему этот запах кажется таким знакомым?

Я осторожно наклонилась к Марселю, а он тем временем отвернулся от меня. Но когда мой нос почти коснулся его волос, он вдруг резко повернулся. Бумс! – мы столкнулись носами, и от неожиданности и испуга я чуть не свалилась со стула.

– Тебе разве не больно? – ошеломленно спросил мальчик.

Его приятель в бейсболке расхохотался.

– Ой! – пискнула я.

Теперь я знала, чем пахнут его волосы. Яблочным шампунем Алекса. К тому же, я чуть не разбила нос этому Марселю! Между прочим, лицо у него было очень симпатичное, а глаза синие, и сейчас он уставился ими на меня, как на сумасшедшую.

Я мигом вскочила и перебралась на другой конец стола. Туда как раз садилась девочка. На ней была кремовая мини-юбочка в складку с малиновым пояском и коричневый жилет. В волосах цвета меда красовались блестящие заколки.

– Привет! – сказала она.

– Привет! – пробормотала я, все еще потирая нос.

Тем временем все разобрались с местами, и фрау Кронберг пожелала нам доброго утра.

Уф! Добрым это утро назвать было бы сложновато. И оно не стало добрее, когда учительница раздала нам бейджики, чтобы мы написали на них свои имена. Герр Деммон сказал, что можно раскрасить их в любой цвет – по желанию. В классе стало тихо. Только подружки за первой партой все еще хихикали, и мальчик, сидевший у самого окна, без конца шмыгал носом.

– Это отвратительно, в конце концов! – возмущенно прошептала моя соседка.

Она выложила на стол черный лакированный пенал и начала фломастерами раскрашивать свой бейджик в желто-розовый цвет. Потом серебристой ручкой написала свое имя: «Далила», и окружила его бронзовыми завитушками.

Ужас! В моем пенале с принцессой лежали одни тупые карандаши, которые я утром извлекла из ящика с разным хламом, и мне совершенно не хотелось их оттуда доставать. Просить у соседки фломастеры тоже не хотелось, а рядом больше никого не было.

– Возьми-ка, – герр Деммон протянул мне коричневый кожаный пенал. – Вернешь мне после урока, хорошо?

Я даже спасибо не сумела сказать, но, кажется, учитель этого и не ожидал.

В пенале я нашла черный фломастер, неразборчиво нацарапала свое имя и заколебалась: не пририсовать ли рядом череп и кости, но тут фрау Кронберг хлопнула в ладоши и сказала, что пора заканчивать с бейджиками.

Потом она раздала расписание уроков. Рядом с названиями предметов там стояли имена преподавателей. Фрау Кронберг будет вести географию и английский. Рыба-шар – французский и математику, а герр Деммон – немецкий и музыку.

– Но сегодня занятий у нас не будет, – сказал герр Деммон. – После перемены мы просто немного познакомимся друг с другом.

Я скрестила руки на груди и стала думать о том, что знакомиться с кем бы то ни было у меня нет ни малейшего желания. Лучше бы в этот класс пришел хоть кто-нибудь из тех, кого я знаю. Эта мысль засела у меня в голове, как гвоздь.

Что удивительно – именно так и случилось. Незадолго до перемены в классную комнату постучалась директриса и привела с собой опоздавшую ученицу. Все места, кроме единственного – рядом со мной, были заняты, и я опять невольно вспомнила свой первый день в Школе с козами. Тогда опоздала Фло, и села она рядом со мной, хотя мне-то хотелось сидеть совсем с другой девочкой. С девочкой, которая оказалась самой противной козой в Школе с козами.

Ну что тут скажешь? Спустя полтора года мое желание сбылось в точности.

Опоздавшей была моя бывшая одноклассница Аннализа.

4. Большие перемены и ходьба парами

– Не могу поверить! – воскликнула Фло, когда на переменке все мои друзья собрались у двери пятого «б».

– Бедняжка Лола! – с сочувствием добавила она.

Ансуман кивнул и сказал Фредерике:

– И вообще все это очень странно! Перед каникулами Аннализа говорила, что собирается в гимназию.

– Значит, врала, как обычно! – буркнула я.

Похоже, что в пятом «б» Аннализа была знакома не только со мной. Она уже сидела на моем стуле рядом с Далилой и любовалась ее дурацким черным пеналом.

Когда Фредерика ее окликнула, Аннализа даже не обернулась.

– И как она? – шепотом спросила Фло.

– Такая же, как всегда, – усмехнулась я, раздумывая, не пора ли нам с Фло отправиться к директрисе.

Мои друзья поинтересовались у своих учителей, нельзя ли мне перейти в их класс. Но им отвечали то же, что сказали мне герр Деммон с фрау Кронберг. Думаю, что и ответ директрисы был бы таким же.

– Зато у тебя самый лучший преподаватель, – попыталась утешить меня Фредерика. – Моя сестра говорит, что он был профессиональным танцовщиком и стажировался в Нью-Йорке.

Сестра Фредерики закончила эту школу в прошлом году. Фло одобрительно ткнула меня в бок:

– Профессиональный танцовщик и классный руководитель – это супер! А у нас всего лишь Рыба-шар и Метелка.

Но все равно улыбка у Фло была неуверенной, и когда мои друзья после перемены направились к своему классу, я почувствовала себя жалкой и покинутой.

– Мы с Далилой знакомы с детского сада, – шепнула Аннализа мне на ухо, едва усевшись рядом. – Ты не будешь возражать, если мы завтра поменяемся местами? Тогда мы с Далилой смогли бы сидеть рядом.

– К сожалению, все места уже распределены, и ничего поделать нельзя, – пробурчала я. Только на это и хватило моего чувства юмора.

– Фи, – скривилась Аннализа. – Ты все это сама придумала, тупица несчастная!

Фрау Кронберг строго посмотрела в нашу сторону, а герр Деммон сказал:

– Ну-ка, поднимайтесь и давайте сдвинем столы к стенам, чтобы освободилась середина класса.

Тут же посыпались шутки и смешки.

– Немного поспокойнее, пожалуйста, – сделала замечание фрау Кронберг, когда двое мальчиков опрокинули свои стулья.

Герр Деммон положил на учительский стул пачку больших листов бумаги. На них было что-то написано.

– А что мы будем делать? – спросила черноволосая девочка с миндалевидными глазами.

Фрау Кронберг продолжала сидеть за столом и перебирать бумаги, словно все происходящее ее не касается.

– Перед вами те предметы, которые вы будете изучать, – сказал герр Деммон и разложил листы на полу. На каждом было написано: «математика», «музыка», «природоведение», «география», «история», «рисование», «физкультура», «немецкий», «английский» и «французский».

– Какой из них вам больше нравится? – спросил герр Деммон. – Если точно знаете, какой именно, прыгайте прямо на него! Только осторожно – а вдруг он нравится не только вам!

Все бросились к листам, и через секунду почти все они были заняты. Больше всего народу собралось на «физкультуре». Меньше всего – на «математике». Там стояла только девочка с каштановыми волосами, и выглядела она слегка растерянной. Далила, Аннализа и обе подружки с первой парты стояли на листе «рисование», и я тут же решила, что с этой минуты ненавижу не только этот предмет, но и все, что к нему относится.

Но сама-то я не стояла ни на одном листе, и герр Деммон сразу же это заметил.

– У тебя нет любимого предмета, Лола? – спросил он.

– Есть, – сердито ответила я. – Бразильский язык.

Герр Деммон улыбнулся.

– Тогда я предложу тебе кое-что попозже. А теперь попробуем выяснить, у кого какое хобби.

Он разложил другие листы, на которых было написано: «футбол», «хоккей на траве», «верховая езда», «танцы», «пение», «драматический кружок», «фотография» – и еще много всякой всячины.

– А если у меня не одно хобби? – поинтересовалась черноволосая девочка с миндалевидными глазами.

– Прыгайте по очереди на каждое, – предложил герр Деммон.

– А если здесь нет такого хобби, как у меня? – спросил мальчик, который шмыгал носом.

– Тогда тебе сюда, – сказал герр Деммон. Он вручил мальчику бумажный носовой платок и положил в центре класса еще один лист бумаги с надписью «Кое-что другое».

На этот раз голова у меня слегка зачесалась. В обычный день мне обязательно захотелось бы оказаться на нескольких листах сразу. Но сегодня день был до того неудачный, что я решила остаться в своем углу.

Марсель и мальчик в бейсболке стояли на листе «хоккей на траве». Подружки выбрали «пение», а черноволосая девочка с миндалевидными глазами – «драматический кружок» и «футбол».

Далила прыгнула на лист с надписью «Кое-что другое», Аннализа последовала за ней. Сопливый мальчик тут же присоединился к ним.

– Расскажете нам, какие у вас хобби? – спросил герр Деммон.

– Я изучаю насекомых, – сообщил мальчик с насморком.

Кое-кто хихикнул. Аннализа и Далила сморщили носы.

– Это интересно! – одобрил герр Деммон и обратился к девочкам: – А вы, девочки?

– Мое хобби – дизайн одежды! – сказала Далила.

– И мое тоже! – выпалила Аннализа, улыбнувшись подруге.

Да что вы говорите? Всем известно, что Аннализа увлекается верховой ездой, а слова «дизайн одежды» вообще слышит впервые. Ну и дела!

На следующей пачке бумажных листов стояли названия разных стран.

– Посмотрим, сколько национальностей собралось в этом классе, – сказал герр Деммон. – Прыгайте на листы с названиями стран, откуда родом ваши родители.

Когда на пол лег лист с надписью «Бразилия», он подмигнул мне, я оттолкнулась и прыгнула. Черноволосая девочка с миндалевидными глазами прыгнула на «Корею», мальчик в бейсболке на «Голландию», а темнокожий мальчик – на «Кубу». Далила гордо шагнула на «США», и только Аннализа растерялась. Наконец, вздохнув, она неуклюже прыгнула на «Германию» – вслед за сопливым мальчиком. Подружки тоже расстались. Одна отправилась на «Турцию», другая – на «Италию». Марсель, к моему неописуемому ужасу, прыгнул на «Францию».

Вот тебе и раз! Оказывается, у них с Алексом не только яблочный шампунь, но и страна общие. Надеюсь, у него нету маман в Париже!

В конце концов большинство ребят оказались на «Германии», а на «Бразилии» стояла только я одна. Вот здорово!

Потом герр Деммон и фрау Кронберг устроили для нас экскурсию по школе. Во время дня открытых дверей я уже видела музыкальный и компьютерный классы, кабинеты химии и биологии, а заодно и школьную кухню, в которой летом шел ремонт. Но сама я бы их никогда не отыскала. Эта школа была в десять раз больше, чем наша старая Школа с козами, и я стала сама себе казаться лилипутом.

Герр Деммон разделил нас на пары. Мы возвращались в класс и болтали на ходу. Аннализа вцепилась в Далилу, а я оказалась рядом с корейской девочкой. Звали ее Саюри, и она оказалась страстной поклонницей бразильского футболиста Кака. Однако слушала я ее в пол-уха, и мне ужасно хотелось, чтобы этот нескладный день поскорее закончился.

5. Пенал с черепом и чек на сто миллионов

– Мне очень жаль, мышка Лола, – сказала мама, когда пришла через полчаса, чтобы забрать меня из школы. – Я даже к директрисе сходила по поводу распределения, но она определенно сказала, что уже ничего нельзя изменить. – Мама потрепала меня по волосам: – Ну хоть что-нибудь тебе здесь понравилось?

– Сменим тему, – буркнула я и помахала Фло. Моей подруге сегодня придется нести хомячка Хармса к ветеринару. У бедняги опять кашель.

– Тогда предлагаю просто прогуляться. – Мы с мамой уже шли к машине. – У нас еще два с половиной часа до визита к Францу. Папай, к сожалению, занят, но мы ему потом все-все расскажем. Как насчет «Макдональдса». Хочешь?

– Нет, – ответила я. И тут забурчал мой живот, словно не соглашаясь со мной.

Мама рассмеялась, и даже я улыбнулась. В том числе из-за Франца. В Бразилии я была уверена, что Франц – мамин возлюбленный. До тех пор, пока мама не объяснила, что Францем она называет Франциску, бабушкину старую подругу, врача-гинеколога. И сегодня именно она покажет нам Болинью.

После того как мы съели в «Макдональдсе» по биг-маку с картошкой и запили это дело молочным шейком, мы отправились в магазин канцелярских товаров и купили мне новый пенал. На пенал из лакированной кожи денег у нас не нашлось, зато я обнаружила там черный и вдобавок с изображением черепа. Кроме того, я выбрала себе дневник и несколько карандашей и фломастеров. Похоже, у мамы сегодня хорошее настроение, да и погода стоит прекрасная.

Сияло солнце, в воздухе пахло летом, и когда в половине четвертого мы вошли в кабинет Франца, голова моя ужасно чесалась.

В приемной сидели еще три женщины. Одна с совсем маленьким животиком, другая с животом побольше, а третья с таким огромным животищем, будто она собиралась родить кашалота. Каждые несколько минут она хваталась за него и стонала. Маме пришлось ткнуть меня в бок.

– Прекрати таращиться, это неприлично, – прошептала мама мне на ухо. – Просто малыш, который у нее в животе, толкается, и довольно сильно. Я знаю историю про беременную женщину, которая однажды положила на живот мяч. Малыш взбрыкнул, и мяч подпрыгнул чуть не до самого потолка.

Я хихикнула. Опять эти мамины невероятные истории!

Через несколько минут будущую мать кашалота пригласили в кабинет. Потом туда отправилась женщина с животом средних размеров, потом – с маленьким, и наконец подошла наша очередь!

У Франца действительно оказались короткие седые волосы, подстриженные почти по-мужски. Она с улыбкой протянула мне руку и удивилась:

– Надо же, как ты выросла! Последний раз я видела тебя еще в памперсах.

Мне стало как-то неловко.

– А когда мы сможем посмотреть на монитор? – спросила я.

Врач рассмеялась. Она повела нас с мамой в маленькую затемненную комнатку с белой кушеткой. Возле кушетки стоял прибор с большим монитором. Мама легла, расстегнула брюки и подняла футболку. Франц взяла тюбик с какой-то скользкой массой и выдавила ее на мамин голый живот.

– Это гель, который хорошо проводит ультразвук, – объяснила она. – Сейчас я включу прибор, и ты увидишь изображение.

Франц взяла в руки маленькое устройство, очень похожее на ту штуковину, которой кассиры считывают цены в супермаркетах. Оно было подсоединено к прибору кабелем. Я хихикнула, потому что представила, что сейчас прибор выдаст чек на сто миллионов евро. А что? Разве мамин живот не стоит таких денег? Но когда Франц прижала устройство к округлости маминого живота, на мониторе возникла не цена, а картинка. Сначала я увидела черно-белые волны и полосы, будто нырнула на морское дно с подводной камерой. И в этой глубине что-то темнело. Что-то крошечное. Оно покачивалось и было похоже на инопланетянина.

– Ай-й! – взвизгнула я.

Мама тоже испугалась, и маленький пришелец на мониторе, наверно, тоже. Он свернулся калачиком и повернулся к нам вполне человеческой попкой.

– Тише! – сказала Франц. – Малыш же все слышит. Он сейчас, должно быть, думает, что тут снаружи верещит какое-то чудище.

– Извините, – пролепетала я, зажала рот ладошкой и уставилась на крохотную попку.

Да, надевать памперс на нее, пожалуй, рановато. Но тут маленький пришелец снова повернулся, и я впервые увидела его лицо. У него были глаза и уши, рот и крохотный носик. Ручки и ножки были совсем крошечные и напоминали лапки игрушечного медвежонка. Но все было на своих местах. Я могла четко рассмотреть каждый пальчик на ноге. И вдруг мне перестало казаться, что это пришелец. Это был человек. Человек размером с гнома.

– Хочешь попробовать? – спросила Франц.

Она взяла мою руку, положила ее на устройство, и мы вместе стали медленно водить им по маминому животу. Я видела, как малыш поднял свою крошечную ручку и поднес ее ко рту. Пальчики были крепко сжаты в кулачок, но потом кулачок раскрылся, и человечек засунул большой палец в рот.

– О-о-о! – выдохнула я.

Франц нажала какую-то кнопку, и на мониторе возникла линейка.

– Двадцать сантиметров, – сообщила она. – Сердечно поздравляю. С сегодняшнего дня можете делать зарубки на дверном косяке и праздновать каждые следующие десять.

Мы с мамой рассмеялись. Такие праздники – бабушкино изобретение. Как только моя тетя Лизбет прибавляет следующие десять сантиметров, наш повар Карлик печет для нее торт в виде виноградной грозди, и тете разрешается бросаться виноградом. Как раз перед летними каникулами ей исполнился один метр. А у моего маленького братца или сестрички сейчас всего двадцать сантиметров!

Мы продолжали водить устройством до тех пор, пока малыш не развел ножки пошире.

– Ага, вот что у нас тут есть, – сказала Франц и тихонько засмеялась. – Видишь, Вики?

Врач нажала другую кнопку, и картинка застыла.

– Вижу, – прошептала мама. – А ты, Лола?

Я затаила дыхание.

Да. Я видела.

Франц распечатала изображение и сунула листок мне в руку. Я поцеловала бумагу, прижала ее к груди и снова поцеловала. А потом подумала, что день, который начался так по-дурацки, превратился в самый прекрасный день в моей жизни.

И знаете почему?

Потому что маленький человечек в мамином животе был…

6. Вечеринка и букет цветов

– Мениньо? – прошептал папай по-бразильски.

После визита к Францу мы с мамой поехали в «Жемчужину юга». Ресторан снова бурлил, потому что дедушка недавно ввел «Счастливый час». Это означает, что между пятью и шестью часами вечера посетители могли заказать любые напитки за полцены. Почти все столики были заняты, и папаю пришлось стоя рассматривать листок с распечаткой, который нам выдала Франц. По его лицу текли слезы и он забывал вытирать их.

– Мениньо? – без конца повторял он. – Неужели это правда?

Мы с мамой кивали. Пенелопа захлопала в ладоши, дедушка присвистнул, а из кухни прибежали Карлик с Горой. Гора – наш помощник повара, он родом из Африки. Он большой и толстый, а наш повар, бразилец Карлик, – маленький и тощий.

– Парабенс! – закричал он.

Папай опустился перед мамой на колени.

– Меу фильо, – сказал он животу. – Меу принсипе!

Я хихикнула. «Меу принсипе» значит «мой принц». «Меу фильо» – «мой сын», а «мениньо» – «мальчик».

– Эй, Фабио! – крикнул один из посетителей. – Ты там не уснул? Когда мы, наконец, получим наше пиво?

– Бесплатное пиво! – воскликнул папай. – Бесплатное пиво для всех. Или капаринью! Или шампанское! Я скоро стану отцом!

– Минуточку! – возмутилась я. – Ты уже давным-давно отец!

– Это правда, Кокада, – ответил папай и расцеловал меня. – Я отец девочки. А теперь я еще и отец мальчика.

– Не так быстро, – мама прикрыла живот руками, словно защищая его. – Пока еще рановато об этом говорить.

– Хочу позвонить Фло, – сказала я. – И Алексу. И бабушке. И тете Лизбет, и…

– Звони, кому хочешь, – ответил папай. – Сегодня гуляем! Что бы ты хотела съесть?

Мой живот еще был полон после «Макдональдса», но отказаться я не смогла.

Я заказала запеченную тыкву, слоеные пирожки и фейжоаду – мое любимое блюдо из фасоли. А на десерт – «ангельские крылышки» и «крепкую парочку». Это такое ванильное печенье, и его название очень подходит маме и папаю после нашего свадебного путешествия в Бразилию. Совсем недавно мы праздновали в «Жемчужине юга» их свадьбу, и вот уже появился новый повод для праздника.

Пенелопа заказала себе треску по-бразильски, а маме захотелось рольмопсов. Папай отправил дедушку в ближайший рыбный магазин за покупками.

– Это обязательно? – осведомилась я.

– Я знаю историю про женщину, которой во время беременности постоянно хотелось жареных лягушачьих окорочков, – сказала мама. – Тебе бы это больше понравилось?

– Нет уж, большое спасибо, – проворчала я, в очередной раз послав к черту свою фобию на лягушек.

Потом я помчалась к телефону, а чуть попозже явились наши гости: Фло с Солом и Глорией, бабушка с тетей Лизбет и пакетом винограда, Алекс со своим отцом Джеффом и братом Паскалем, который был всего на год старше моей тети. Прошлой весной Паскаль умудрился остричь Лизбет почти наголо, но за время каникул белокурые локоны моей тети отросли почти до плеч. У Джеффа волосы были почти такими же длинными, а в руках у него были цветы. В правой – желтые подсолнухи, в левой – темно-красные розы.

– Поздравляю с сыном, – сказал он маме и вручил ей букет подсолнухов.

Пенелопе достались розы, а когда Джефф прошептал ей что-то на ухо, она стала такой же красной, как их лепестки. Алекс подмигнул мне. Не так уж давно знаменитый ресторанный критик Джефф был нашим заклятым врагом. Год назад, если уж быть точной. Он умудрился вывести из себя Пенелопу, и та сгоряча вывалила ему на брюки стакан кубиков льда. Зато теперь отец Алекса превратился в постоянного посетителя «Жемчужины юга» и преданного поклонника Пенелопы. Перед каникулами она впервые согласилась с ним поужинать, но о том, как развивались их отношения после этого, я ничего не знала.

– Они уже целовались? – шепотом спросила я у Алекса, но он только пожал плечами.

Когда я задала тот же вопрос Фло, она буркнула:

– Без комментариев.

Я вздохнула. Моя лучшая подруга умудряется из чего угодно сделать великую тайну. Иногда меня это ужасно раздражает.

Но когда Алекс поинтересовался, как прошел мой первый день в школе, я точно так же пробурчала:

– Без комментариев!

У меня не было ни малейшего желания испортить себе такой вечер.

Зато настроение Алексу испортил следующий посетитель.

– За младшего братишку Лолы! – провозгласил папай, и мы дружно подняли бокалы, но тут дверь ресторана открылась, и вошел Фабио. В руках у него был букет пестрых цветов, и направился он прямиком ко мне. Рот у меня был набит фасолью, и я никак не могла ее проглотить.

Алекс со стуком поставил свой бокал с колой на стол.

– Это еще что за явление? – пробормотал он.

Ох! Я и сама была бы не прочь понять, что происходит. Фабио я не звонила, это совершенно точно. Мне вдруг стало жарко, и, должно быть, из-за этого я сначала покраснела, а потом побледнела. Фасоль не позволяла мне ничего толком сказать, поэтому я просто пожала плечами.

– Мои сердечные поздравления тебе и твоему младшему брату, – сказал Фабио по-бразильски и протянул мне букет.

Однако, заметив Алекса, он вздрогнул. Должно быть, он тоже запомнил тот вечер на дискотеке, где нежданным гостем оказался Алекс. Фабио в тот вечер отчаянно растерялся – примерно так же, как и сейчас. Я подумала – как неприятно, что Алекс говорит шепотом. Его ревность начинала меня злить. Ни к чему она здесь, на нашем маленьком празднике. Оба они мне сейчас не нравились: ни Алекс с его ревностью, ни Фабио с его растерянностью. Я хотела только одного – чтобы все мои друзья просто порадовались вместе с нами!

Пока все эти мысли прыгали и вертелись у меня в голове, я не отрывала взгляда от цветов.

– Ах… Спасибо тебе большое, – пробормотала я, чувствуя, как Алекс напрягся, словно вот-вот взорвется. – Но… э-э… откуда ты узнал, что у меня будет брат? – спросила я Фабио.

Теперь уже покраснела Глория. Она посмотрела сначала на Алекса, потом на меня, а затем и ее лицо стало растерянным.

– Я позвонила ему сразу после того, как ты позвонила мне, – шепнула она мне по-бразильски. – Откуда мне было знать, что у тебя такой ревнивый дружок?

– Что она говорит? – недовольно спросил Алекс.

В поисках поддержки я покосилась на Фло. Но у нее на коленях сидел Паскаль.

– Теперь, наверно, кого-нибудь застрелят? – поинтересовался он.

Пенелопа едва сдержала улыбку, а Фло отвесила Паскалю подзатыльник. Фабио тоже покраснел, а Алекс так сверкал глазами, будто и в самом деле был готов застрелить Фабио.

– Если бы не твои родители, я бы ему…

Алекс не закончил, потому что папай пододвинул Фабио стул.

– Садись с нами, – сказал он. – Давай как следует поедим и немного остынем.

Папай очень вежлив с посетителями, а Фабио был посетителем, хоть и незваным. Кажется, он и сам это понял.

– Спасибо, – сказал он. – К сожалению, мне пора домой. Удачно вам отпраздновать, и всего хорошего!

– Пока-пока! – крикнула тетя Лизбет и бросила в мальчика виноградину.

– Прекрати! – строго сказал папай.

Но бабушка тут же грудью встала на защиту своей младшей дочери:

– Лизбет не бросается ни фасолью, ни горохом, ни рольмопсами! Только виноградом!

– И соблюдает правила игры, – добавил дедушка.

– Тете Лолы разрешают бросаться едой? – удивился Паскаль. – Вот это да! Круто!

Он вскочил со стула, схватил целую гроздь винограда и принялся обстреливать соседний столик, за которым сидела пожилая супружеская пара. Бумс-дзинь! – упал бокал с шампанским, и Паскаль завопил:

– Ур-ра-а, попал!

Папай тут же вскочил со своего места и так посмотрел на мальчика, что тот моментально спрятался за спиной Джеффа.

– С этого дня, – прошипел папай, – я запрещаю бросаться виноградом на территории моего ресторана!

– Но ресторан только наполовину твой, – поправила его тетя Лизбет. – Вторая половина – моего папы. Ты не должен командовать один!

Она лукаво взглянула на дедушку, который с трудом сдерживал смех. Паскаль украдкой покосился на виноград, но папай сделал такое лицо, что дедушка заявил:

– На моей половине вводится такое же правило. С этого дня в «Жемчужине юга» виноградом не бросаются.

Тетя Лизбет надула губы.

– «Жемчужина юга» – полный отстой, – сказал Паскаль.

К счастью, он произнес это так тихо, что расслышали только мы с Фло. Моя подруга схватила мальчишку за ухо, и он тут же угомонился.

Папай извинился перед гостями, и велел подать им бутылку шампанского за счет заведения. Джефф потянулся за бумажником, но папай только рукой махнул и поднял бокал.

– А теперь все-таки тост! За маленького принца, который скоро появится на свет.

И все, наконец, выпили. Но Алекс больше не разговаривал со мной.

Значит, обиделся.