Текст книги "Лола – любящее сердце"

7. Шумная ссора и куча вопросов

Когда я позвонила Алексу перед сном, он еще не оттаял. И начал с того же места, на котором остановился в «Жемчужине юга».

– Если бы не твои родители, я бы вбил эти дурацкие цветы прямо в глотку Фабио! Что он крутится перед тобой, как подстреленная собака? Цветы он, видите ли, преподносит! Может, он еще сделает тебе предложение?

Белоснежка сидела у моих ног и покусывала мой большой палец.

– Перестань, щекотно же! – хихикнула я.

– Что?! Он у тебя?

– Нет, – мгновенно ответила я. – Я говорила с Белоснежкой. Она уже совсем ручная. Я думаю, она действительно меня любит.

– И еще кое-кто, – угрюмо пробурчал Алекс.

Я вздохнула.

– Ты преувеличиваешь. Фабио просто был вежлив. Ведь твой отец тоже подарил цветы моей маме.

– Ты с ним танцевала! – снова начал заводить себя Алекс. – И если бы я не пришел, ты…

– …Я бы танцевала следующий танец с Солом. Или с Ансуманом. Или с Фло. И вообще – кто б говорил! В Париже к тебе каждый день ходит Мари-Лу, а это почище танцев! Из-за нее ты мне неделями не звонил. Разве не помнишь?

Этому приемчику я научилась у мамы. Она всегда так с папаем говорит, когда хочет доказать, что кругом права. Тогда папай вздыхает и успокаивается.

Однако на Алекса это не подействовало.

– Я отлично помню, почему я тебе не звонил, – возразил он. – Мне мама запретила. А Мари-Лу просто помогала мне в учебе. И приходила с учебником математики, а не с букетами. А ты умудрилась с ней поссориться, если я ничего не путаю.

Чертовщина! Вспомнила. Это было в Париже, во время пересадки по пути в Бразилию. Поссорилась – это еще мягко сказано. Я вела себя, как взбесившаяся коза. Крыть нечем. Белоснежка улеглась у меня на коленях, и я погладила ее теплую шерстку. На другом конце линии связи тоже было тихо.

И тут Алекс выкрикнул прямо мне в ухо:

– Никогда больше не трогай его, или я сделаю из тебя фарш!

Я так вздрогнула, что кошка спрыгнула на пол.

– Ты с ума сошел?

– Это я не тебе, – торопливо проговорил Алекс, – а Паскалю. Он опять ковыряется в моем плейере. Вчера, негодяй, переднюю панель поцарапал!

– Сам ты негодяй, вот тебе! – приглушенно донесся голос Паскаля.

Я хихикнула, а Алекс застонал.

– Надеюсь, твой младший брат окажется не таким вредным!

У меня вдруг зачесалась голова.

Как обращаться с маленькой девочкой, я знаю, ведь тетя Лизбет не так давно была совсем малышкой. Но тогда мы еще жили в маленьком городке, и я вдруг поняла, что толком ничего и не помню. А вот как ухаживать за маленькими мальчиками, я даже понятия не имела.

– Как выглядел Паскаль, когда родился? – спросила я Алекса.

– Хм, – хмыкнул он. – Если хочешь знать, он был похож на лысого столетнего карлика с сырными крошками на лбу.

Я поморщилась. Кошмар!

– А ты ему памперсы менял? – продолжала я.

– Попробовал однажды, – ворчливо ответил Алекс, – но он пустил фонтан мне прямо в физиономию.

– Ничего себе! – удивилась я. – Как это у него получилось?

Алекс закашлялся:

– Ну, этой… своей штукой…

– О, – я почувствовала, что краснею. – Ты имеешь в виду…

– Точно, – подтвердил Алекс. – Поэтому мы иногда называем это краником.

– И большой этот краник? – рассмеялась я.

– Э-э… – замялся Алекс.

– Я, конечно, имею в виду новорожденного, – быстро добавила я.

– Маленький, – ответил Алекс.

– А точнее?

Алекс вздохнул:

– Ладно, скажу: размером с арахисовый стручок.

Я снова хихикнула:

– И как же из такой чепуховины может забить фонтан?

– Подожди, сама узнаешь, – сказал Алекс.

Но ждать мне не хотелось! Я должна быть готова ко всему. Что бы еще такое спросить?

– А эти у него… они большие?

– Что-о? – судя по голосу, Алекс улыбался.

– Ну, ты же понимаешь, о чем я, – промямлила я. – Я имею в виду… в общем…. Да говори же наконец! Какие они у новорожденных?

– Примерно с виноградину, – ответил Алекс. – Но бросаться ими нельзя. Их нужно вытирать насухо, когда братик пописает, и тебе тоже придется эти заниматься. Может, хватит об этом?

Ну уж нет, подумала я. Мы только начали. Оказывается, я даже не представляю, что еще мне предстоит!

– И что, Паскаль был капризным младенцем? – поинтересовалась я.

– Да, и еще каким! – ответил Алекс и убрал телефон от уха. На заднем плане раздался нечеловеческий крик.

– Ладно, – сказала я.

Тетя Лизбет тоже умела оглушительно визжать. Но в остальном она была сущим ангелом, и я ее обожала. И братика тоже буду обожать, я это чувствовала.

Я пожелала Алексу спокойной ночи и как только улеглась в постель, превратилась в гениальную няню Лалу Лу и изобрела специальный столик для пеленания мальчиков. Он был оборудован прозрачным предохранительным щитком, в котором имелась пара отверстий для рук. С внутренней стороны щитка располагались автомобильные «дворники». Младенец мог свободно писать в любом направлении, не причиняя ущерба маминому макияжу. Все были счастливы, да и я немножко отвлеклась от вопроса, который весь вечер не давал мне покоя: как получше подготовиться к роли старшей сестры?

Я меняла памперсы тете Лизбет? Не помню. Фонтанчиков она точно не пускала, потому что для этого требуется «арахисовый стручок». Хорошая штука, должно быть: можно писать и одновременно писать слова на снегу, поливать цветы или топить муравьев.

Но сейчас речь не об этом. А о том, как менять памперсы маленькому брату. Как вытирать его насухо, кормить и укачивать, если у него, например, животик разболелся. Интересно, маленькие братцы вопят так же, как и маленькие тети? А понос у них бывает от того же или по другим причинам?

Ох! Вопросов становилось все больше и больше. Полночи я не могла уснуть, и если так пойдет и дальше, у меня у самой начнутся колики вперемежку с поносом. Я вертелась справа налево и слева направо, но уснула только в третьем часу – после того, как выползла в кухню и выпила стакан молока.

8. Решение и проблема

– Что-что? – недоверчиво уставилась на меня Фло.

У нас была большая перемена, и мы с Глорией и Фабио прогуливались по школьному двору. О вчерашнем вечере ни звука. Фабио только улыбался, а у меня было такое чувство, будто все уже сказано.

– Хочу попробовать поработать няней, – повторила я.

Именно с этой мыслью я вчера и заснула. Пока фрау Кронберг писала на доске английские слова, у меня была масса времени, чтобы все обдумать. Только и слышишь, что чьи-то родители ищут няню для малыша. Мне требуются такие, у которых маленькие сыновья. И когда мой брат родится, я буду полностью к этому готова.

– И каким образом ты собираешься искать эту работу? – поинтересовался Фабио.

Глория с улыбкой поправила волосы, а Фло покрутила пальцем у виска.

– Даже не думай. Во-первых, у тебя нет опыта обращения с новорожденными, во-вторых, это полное безумие, и в-третьих, школьницы не могут работать нянями! Нам самим еще нужны няни!

– Вот еще! – фыркнула я, осматриваясь по сторонам.

Большинство учеников во дворе было минимум на две головы выше нас. Они не прыгали со скакалками, не играли в «льдинку», как в нашей старой школе, а собирались маленькими группками, возились с мобильниками и плейерами или беседовали между собой. Девочки были в макияже, и у большинства были уже довольно заметные формы. У нескольких мальчиков даже имелись бородки – вполне козлиного вида. Даже Далила, гордо вышагивавшая в своих серебристых леггинсах и мини-юбке из бирюзовой ткани, показалась мне мелюзгой. Что-то вроде лилипута, нарядившегося поп-звездой. За ней семенила Аннализа. Сегодня она уложила волосы так же, как Далила накануне: с помощью массы блестящих заколок, и нацепила розовую юбку.

Две старшие девочки поглядывали им вслед с ехидными улыбочками.

– Наверно, ты права, Фло, – разочарованно протянула я. – Но дело в том…

– …Дело в том, что твоя идея – просто супер! – Закончил вместо меня Фабио. – Можешь развесить объявления в разных местах. Рядом с детскими садами или возле детских магазинов, и…

– …И в маминой больнице, и в бабушкином магазине! – радостно подхватила я. – Супер, Фабио!

– А у тебя есть хорошая фотография? – спросила Глория.

– Фотография? – нахмурилась я. – Зачем?

– Ну как же, – удивилась Глория, – чтобы твои будущие работодатели представляли, с кем им предстоит иметь дело.

– У меня есть несколько фоток, сделанных в Бразилии, – сказала я. – И школьные снимки.

Глория покачала головой.

– Нужно что-то более профессиональное, – сказала она. – Ты должна производить впечатление. Ты знаешь какого-нибудь хорошего фотографа?

Тут к нам присоединились Фредерика и Сол. Наверно, они услышали, о чем мы говорим.

– А ты спроси у Олафа Вильденхауса, – обратился Сол к Фредерике. – Он же профессиональный фотограф.

Олаф Вильденхаус – отчим Фредерики. Он работает фоторепортером в газете.

– Не получится, – ответила Фредерика. – Олаф сейчас в Мюнхене, делает репортаж о немецкой футбольной сборной.

– Я знаю хорошего фотографа! – заявил Фабио. – Моя сестра Гарсиэлла оборудовала собственную фотостудию в нашем гараже. Ее фотография заняла второе место на школьном конкурсе.

Глаза Фабио заблестели от гордости, а мне стало не по себе. Не из-за сестры Фабио, а по совсем другой причине.

– Ты как-то показывал мне эту фотографию, – пробормотала я.

– Ах да, – улыбнулся Фабио. – Лягушка. Ты чуть в обморок не грохнулась.

– У Лолы фобия, – сказала Фло. – К этому надо относиться серьезно.

– Да я знаю, – согласился Фабио. Он задумчиво пнул банку из-под колы, которая попалась ему под ноги, а потом вдруг подмигнул мне: – Не беспокойся. Теперь моя сестра снимает только людей. Она как раз составляет свой портфолио и ищет хороших моделей.

– Правда? – обрадовалась я.

– Могу спросить, если хочешь. Вот только… – Фабио склонил голову набок. – Может, твой приятель опять будет возражать?

– Чепуха! – брякнула я, но тут же охнула, потому что Фло наступила мне на ногу.

Она не произнесла ни слова, но это и не требовалось. На следующей перемене Фабио сказал, что у его старшей сестры найдется для меня время в понедельник после обеда. Мы можем пойти в ее гаражную студию сразу после школы.

Что об этом думала Фло, было ясно написано у нее на лице.

– Не рассказывай Алексу, – попросила я ее на обратном пути. – Его это совершенно не касается.

Фло вздернула подбородок и проговорила:

– Еще чего! Даже и не думала.

9. Три слова и дважды зажеванная кассета

– У тебя… что? – спросил Алекс, когда вечером я уселась на его письменный стол.

Это был единственный доступный предмет мебели в его половине комнаты. На кровати громоздилась куча учебников, синее кресло было завалено горой одежды, а на полу валялись скейтборд, кроссовки, шлепанцы, мокрое полотенце, банки из-под колы и пакетики из-под орешков, пустые коробки из-под пиццы, обертки от мороженого, книги по астрологии, зоологический справочник, два рюкзака, шкурки от салями, наушники, диски, грязная посуда и «Книга рекордов Гиннесса», в которую Алекса запросто можно было бы внести как чемпиона мира по созданию беспорядка.

Вторую половину комнаты отделяла синяя занавеска. Там царил Паскаль. И он, что удивительно, был супераккуратным! Наверно, потому, что мог заниматься одним и тем же делом целый день. По крайней мере, сейчас он слушал кассету Бенджамина Блюмхена в девятый раз. Алекс ругался и угрожал выбросить магнитофон в окно, если брат поставит эту кассету еще раз. На это Паскаль возражал, что тогда ему придется открыть дверь, а это строго запрещено. Джефф заявил, что пока их комната не будет прибрана, дверь должна оставаться закрытой изнутри.

По-моему, им обоим суждено сидеть тут до скончания веков! Но может быть, я и ошибаюсь.

Если бы Алекс с самого начала спросил меня, как дела в школе, я бы рассказала ему все, как есть. Например, о том, что Далила и Аннализа целых пол-урока обменивались записочками у меня за спиной. Или о том, что мальчик с волосами, пахнущими яблочным шампунем, сегодня все время мне улыбался. Или про девочку из Кореи Саюри, которую фрау Кронберг ругала за то, что она жевала на уроке. Или про мою идею поработать няней, которую я продолжала развивать на уроке английского.

Но Алекс ничего не спросил про школу. Его первый вопрос звучал так:

– Пойдем в понедельник вечером к собору?

Похоже, мой ответ запутал его окончательно, иначе зачем бы ему было спрашивать:

– Ты должна… что?

– В понедельник после обеда у меня фотосессия, – повторила я, чувствуя, что краснею.

К счастью, Алекс был занят своими кроссовками.

– Ты теперь тоже снимаешься в рекламе? – спросил он, отодвигая ногой пустые коробки из-под пиццы.

– Что-то вроде того, – ответила я. – Одной девочке из нашей школы нужны модели: она составляет портфолио. А мне нужны хорошие фотографии для объявления.

Только теперь я, наконец-то, смогла рассказать Алексу про свою идею и отвлечь его от других мыслей.

Однако его это, как мне показалось, не слишком заинтересовало.

– Хм, – только и ответил он.

Он поднял пустую коробку, смял ее и прицелился в мусорное ведро. Но попал только наполовину. Коробка отскочила от края ведра и шлепнулась на мокрое полотенце.

– Мерде! – выругался по-французки мой друг.

– Ужас! – согласилась я.

– А откуда ты знаешь эту девочку? – Алекс запихнул полотенце вместе с коробкой в корзину для грязного белья.

«Она сестра Фабио». Вот эти-то три простых слова выговорить я не сумела. Передо мной вдруг возникло лицо Фло. И на нем было написано, что она собирается сказать: «Ну, теперь все начнется сначала!» В общем, раз начала врать, ври до конца. Поэтому я произнесла другие три слова.

– Она подруга Глории, – сказала, глядя не на Алекса, а на пустые коробки, из-под которых выглядывал диск с «Гарри Поттером».

– «Все сплошное вранье!..» – донесся из-за занавески голос Бенджамина Блюмхена. Это были просто слова из песни, но я почувствовала, что опять начинаю краснеть.

– Давай, я тебе помогу, – торопливо предложила я, спрыгнула со стола и принялась собирать диски. – Закончим по-быстрому и пойдем прогуляемся. Фло с Солом интересовались, не хотим ли мы сходить с ними в порт. Ты как на этот счет?

Алекс смахнул с лица прядь волос и улыбнулся самой прекрасной из своих улыбок.

– Если она сделает твою фотографию, – сказал он, – то займет первое место в любом конкурсе.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но у меня ничего не вышло.

– Хочешь, вместе составим список имен? – предложила я, чтобы разговор снова не повернул в опасное русло.

– Для твоего брата? – ухмыльнулся Алекс. – Как насчет Лоло?

– Очень смешно!

– Или Леон, – Алекс засунул зоологический справочник под кровать. – То есть «лев».

Я тряхнула волосами и заявила:

– В нашей семье может быть только одна львица. И это я!

– А если назвать малыша Бенджамин? – раздалось из-за синего занавеса. – Или Фабио… Хотя так уже зовут твоего тайного воздыхателя.

– Заткнись! – в один голос рявкнули мы с Алексом.

Тут Паскаль умолк и занялся магнитофоном, потому что кассета Бенджамина Блюмхена наконец-то зажевалась.

Когда порядок в комнате был восстановлен, мы встретились с Солом и Фло в порту. Там мы сидели на молу, смотрели на проплывающие мимо корабли, бросали камешки в Эльбу и ели мороженое. Когда Алекс поцеловал меня в уголок рта, чтобы стереть следы от мороженого, у меня слегка зачесалась голова.

Фло вопросительно посмотрела на меня, но я незаметно покачала головой, и моя подруга нахмурилась. Похоже, моя совесть тоже зажевалась, как старая кассета. И это было так неприятно, что я оттащила Алекса в сторону.

Набрала побольше воздуха и произнесла:

– Мне нужно тебе что-то ска…

Тут у него зазвонил мобильник. Он ответил, а когда закончил разговор, улыбнулся.

– Теперь я и в понедельник занят. Папа хочет взять нас с Паскалем в один новый ресторан. Чтобы проверить, как там относятся к детям.

– О, – я подняла брови. – Здорово!

Алекс кивнул.

– Так что ты хотела сказать?

– А! – отмахнулась я. – Ерунда. Ничего особенного.

Больше всего мне хотелось, чтобы он еще раз задал тот же самый вопрос.

Но Алекс его не задал.

10. Истории, заголовки и фотографии

В понедельник утром у нас были немецкий и музыка. Оба предмета вел герр Деммон, и эти уроки прошли замечательно. На немецком учитель прочитал нам отрывки из трех детских книг. Первая называлась «Учительница, я уменьшился!», было очень смешно. Вторая – «Крокодил на Серебряном озере» – оказалась детским детективом. А третья была озаглавлена так: «Как я становлюсь бессмертным». В ней говорилось о мальчике, который знал, что скоро умрет. Я едва сдерживала слезы, а Саюри даже расплакалась.

– Плакса, – крикнул Марсель через весь класс, и Аннализа захихикала.

Герр Деммон опустил книгу и сказал:

– Что ты сделаешь, если услышишь хорошую шутку, Марсель?

– А? – растерялся мальчик. – Начну смеяться, а что?

– Хорошо, – ответил учитель. – Значит, юмор сделал свое дело. Смех – естественная эмоция. Как и грусть. К сожалению, есть люди, которые считают, что грусть – удел одних плакс и слабаков.

Аннализа покраснела, а Марсель фыркнул. В конце урока мы поговорили о том, какая история нам понравилась больше и почему. Мне понравились все три, и я решила попросить эти книги у бабушки ко дню рождения. На холодильнике уже висел список того, что бы мне хотелось получить в подарок, но еще несколько пунктов в нем лишними не будут.

На музыке мы барабанили. В музыкальном классе было открыто окно, и вскоре дверь открылась, и появилась фрау Кронберг.

– Чуть-чуть потише, пожалуйста, – попросила она. – В других классах идут занятия.

Герр Деммон закрыл окна. После переменки у нас была математика, и впервые в жизни благодаря Мелли (она же Рыба-шар), я поняла смысл задачки. Потом была география у фрау Кронберг. Нам выдали атласы и велели выписать названия всех европейских столиц. Была такая скука, что я решила заняться сочинением заголовков для объявлений, которые собиралась развесить.

Из своего пенала с черепом я достала карандаш, заточила его и стала записывать все, что приходило в голову. Лишнее само отсеется потом.

Я с головой погрузилась в эту работу, как вдруг услышала негромкое, но выразительное покашливание.

Рядом со мной стояла фрау Кронберг, и через пару секунд мои записи уже были у нее в руках.

– Любопытно, – проговорила она с такой ледяной улыбочкой, что мой бывший учитель математики герр Коппенрат умер бы от зависти. У меня даже мурашки побежали по спине.

Фрау Кронберг, повернувшись к классу, прочитала:

– «Опытная няня займется вашими новорожденными сыновьями… Очаровательная волшебница присмотрит за вашим мальчиком, какое бы имя он ни носил: Антон, Бастиан или Фердинанд… Доверьте своего малыша опытным рукам… Хотите пропустить кружечку пива? Оставьте своего сынишку со мной!..»

Фрау Кронберг опустила листок. В классе послышалось хихиканье и фырканье, но учительница подняла руку, и воцарилось молчание.

Я тоже помалкивала. Потому что в горле у меня стоял ком, будто мне натолкали туда жеваной бумаги. Жаль, что не могу описать это ощущение точнее.

Когда Фабио встретил меня у ворот школы, я все еще молчала. Правда, уже не из-за кома в горле, а из-за зажеванной кассеты. Моя совесть все еще не желала успокаиваться.

– Сегодня Гарсиэлла свободна только до трех, – сообщил Фабио, и нам пришлось почти бежать. – В половине четвертого у нее фехтование, поэтому она хочет поскорее начать сессию.

– Вот и хорошо, – выпалила я и добавила, отдышавшись: – Как раз то, что надо!

– Ясное дело, – Фабио едва увернулся от велосипедиста.

Небо было серым, а воздух перед дождем стал вязким и тяжелым. Мы перешли Оштерштрассе, свернули направо, а затем налево – на Айхенштрассе. Когда упали первые капли дождя, Фабио запрокинул голову и поймал каплю на язык.

– Бразильский дождь на вкус совсем другой, – сказал он.

Я смахнула с носа каплю и лизнула кончик пальца. Обычный вкус, немножко металлический. А я ведь так и не попробовала бразильского дождя!

Тут у меня началась «saudade». Это бразильское слово, которым обозначают тоску. Папай часто повторяет его, и тогда в его черных глазах тоже сверкают капельки дождя.

– Как тебе Бразилия? – спросил Фабио. – Если не ошибаюсь, ты этим летом там побывала?

Я кивнула. Наша поездка длилась несколько недель. От переживаний и новостей последней недели я уже начала про нее забывать. Но тут воспоминания ко мне вернулись – все разом. Я подумала про вово и тиа Мему, про свою двоюродную сестру Габриэлу и других родственников, с которыми, наконец, познакомилась. Я вспоминала мотель на острове, бассейн, море и нашего с Фло друга Каку, который сейчас, наверно, возился с лошадьми или сидел в своем домике на дереве, где рассказывал нам про Ошуму.

– Было здорово, – вздохнула я. – В Бразилии я познакомилась с богиней.

– С богиней? – удивился Фабио.

– С Ошумой, – пояснила я. – Это…

– …Богиня пресной воды, – подхватил Фабио. – И женской красоты. Моя мама умеет танцевать ее танец.

– И я тоже! – сейчас я гордилась собой.

– Приходи в нашу танцевальную группу, – пригласил Фабио. – В конце месяца мы начинаем новый проект. Барабанов там не будет, но мама научит нас новым движениям. Если ты умеешь танцевать, тебя точно возьмут. Мы с Глорией выступали в паре в прошлом году.

У меня зачесалась голова.

Фабио уже говорил как-то, что его мама – настоящая танцовщица. Просто здорово, если она будет ставить номер вместе с герром Деммоном. Но тут я подумала о том, что случилось в первый день занятий… и об Алексе.

– Даже не знаю, – пробормотала я.

– Ты подумай, – сказал Фабио и вдруг дернул меня за рукав перед каким-то домом:

– Стоп. Пришли!

Мы находились у самого парка, совсем недалеко от Школы с козами.

– О, вот и вы! – из открытых ворот гаража выскочила темнокожая девушка с длинными черными волосами. – Уже без пяти три, пора начинать! А ты, гном, оставайся снаружи и не суй сюда нос.

Я хихикнула, вспомнив, что Фабио тоже младший брат.

– Ладно, Лола, – Фабио кивнул мне. – Тогда я вас покидаю. Ужасно хочется есть. Фейжоада еще осталась?

Гарсиэлла кивнула, и у меня в животе тоже забурчало.

Стены в гараже оказались белыми, дальняя стена была занавешена черной тканью. В углу торчала огромная пальма, а под ней – табурет. Вдоль левой стены тянулась широкая полка, под которой висели всевозможные платья и пальто. На полу стояли большой сундук, столик для макияжа и еще один табурет, выкрашенный красным. Над столиком висело большое зеркало.

На пустой стене справа были развешаны фотографии. По задним планам было видно, что все они сделаны здесь. Старушка с сигарой. Девочка с тонкими черными косичками и ярко-красным воздушным шариком в руке. Мужчина с клочковатой бородой и изрезанным морщинами лбом. Две девочки, которые, смеясь, прижимались друг к другу носами. Мужчина, держащий на кончике пальца перевернутую шляпу-цилиндр.

Была здесь и фотография Фабио с барабаном. Руки его порхали в воздухе. Голова была откинута назад, глаза закрыты, и выглядел он гораздо старше, чем на самом деле.

– Ты лучше любого профессионала! – с удивлением воскликнула я.

– Да ладно тебе, – рассмеялась Гарсиэлла. – Мне еще учиться и учиться.

Я переходила от фотографии к фотографии, пока не остановилась перед изображением белокурой девочки. На ней были облегающие гимнастические брючки и коротенький топик. Она зависла в воздухе в прыжке, а ее распахнутые руки походили на крылья.

– Я ее знаю! – воскликнула я. – Она танцевала на сцене в первый день, когда мы пришли в эту школу.

От этой фотографии просто невозможно было оторваться. Что там говорил Фабио про танцевальную группу? Можно мне туда попасть? Я почесала макушку.

– Это Салли, – сказала Гарсиэлла. – Она была в моем классе, и мы с ней раньше дружили. Танцует она классно, но для друзей у нее больше нет времени.

– Почему? – заинтересовалась я.

– У нее проблемы, – сказала Гарсиэлла, – с другим увлечением.

– А что это за другое увлечение?

– Самое неподходящее для девочки, – ухмыльнулась Гарсиэлла, и я почему-то слегка рассердилась.

– В какой класс ты перешла? – спросила я, не сводя глаз с фотографии.

– В десятый, – ответила Гарсиэлла, садясь на табурет. – Займемся тобой. Фабио говорит, что тебе нужна фотография для объявления?

– Ну, – у меня почему-то заколотилось сердце. – Хочу найти работу няни.

– Ты? – девушка так на меня взглянула, будто я сама была грудным младенцем. – Кто же тебе доверит ребенка?

– А почему бы и нет! – возмутилась я. – Мне уже почти одиннадцать. Кроме того, у меня есть опыт ухода за маленькими детьми.

– Хм, – Гарсиэлла окинула меня взглядом с ног до головы. – Посмотрим, что из тебя можно сделать.

Она подошла к вешалке, порылась в одежде и вытащила ярко-синюю футболку с ярко-алой буквой «S».

– Лови! – и она бросила ее мне.

Я поймала футболку на лету и стала внимательно рассматривать.

– «S» – это значит «Супермен»?

– Ничего подобного! – Гарсиэлла заглянула в сундук, порылась в нем и достала оттуда бутылочку, соски-пустышки и красный слюнявчик. – Ты будешь Суперняней. Старше я тебя сделать не сумею, но выглядеть будешь пооригинальнее.

Сначала я даже не знала, что ответить. Но потом голова у меня отчаянно зачесалась. Просто гениальная идея!

Через четверть часа я уже вертелась перед зеркалом. На мне была синяя футболка с алой буквой, а на локте правой руки болталась связка пустышек и слюнявчик. В левой я сжимала бутылочку, а мои волосы Гарсиэлла высоко начесала. Получилось даже лучше, чем Лала Ло из моих фантазий.

– Внимание! – скомандовала Гарсиэлла. В руках у нее уже была камера. Она слегка прищелкнула пальцами. – Смотри на меня, Лола. Грудь вперед, немного опусти правую руку. Так. Теперь левую подними над головой. Хорошо… Не будь слишком серьезной. Ты же не на кладбище собираешься работать. Вспомни симпатичных детишек. Ты же Суперняня!

Я смотрела прямо в объектив и с каждым щелчком камеры улыбалась все шире и шире.

– Отлично, – сказала Гарсиэлла, когда моя правая рука уже совсем онемела. – Хватит. Мне пора бежать. Но вечером я сброшу все фотографии в компьютер, а завтра принесу распечатки в школу.

– Сколько я тебе должна? – спросила я.

– Да уж ладно, – отмахнулась Гарсиэлла. – Если какой-нибудь кадр подойдет для моего портфолио, уже будет неплохо. И еще я делаю это для своего младшего брата, – подмигнула она. – Он же в тебя влюблен, знаешь?

Я вздохнула.

Лучше бы она оставила при себе последние слова.