Текст книги "Карта нашей любви"

Глава 10

Отчаянно звонил мобильный телефон. Приподнявшись на локте, Холли обругала себя за то, что оставила его около кровати. Протерев глаза, она уставилась на экран, глубоко вздохнула и заставила себя улыбнуться.

– Привет, дорогой!

– Привет, красотка! Я тебя не разбудил? Куколка?

Это было что-то новое. Холли скрипнула зубами.

– Нет, что ты, – ответила она, – я как раз собиралась в душ.

На самом деле она улеглась всего три часа назад, после того как шила всю ночь напролет. Чего ей точно не хотелось, так это просыпаться, особенно когда она обнаружила, как легко может здесь заснуть. Закинф – один, Тролль бессонницы – ноль. Руперт болтал про какие-то дела на работе, и Холли отключилась.

– Ты слышишь меня, дорогая?

– Извини, зайка – связь не очень хорошая.

Конечно, это была ложь. Она прекрасно его слышала.

– Этот новый клиент, которого я нашел, стоит больше десяти миллионов для бизнеса. Я получу отличный бонус за него.

– Ух ты! Малыш, это прекрасная новость! Ты молодец. – Холли подумала, слышно ли по ее голосу, как она скучает. Бедный Руперт! Он звонит, чтобы поделиться радостной новостью, а она не может даже выслушать. Наверное, она устала больше, чем ей казалось. От переутомления она всегда становилась сварливой.

– С тобой все хорошо? – В голосе Руперта звучала тревога. – Я не слышу в голосе твоего обычного счастья.

Твоего обычного счастья?

– Все в порядке, – автоматически ответила она, – просто все это немного странно, ну ты понимаешь, все это.

– Бедняжка, – сказал он. В голосе звучала искренняя озабоченность, от чего Холли стало еще хуже. – Я скучаю по тебе, – добавил он, и она почувствовала, как плохое настроение отступает.

– Я тоже скучаю по тебе, – прошептала она, понимая, что так и есть. Она знала, какая она рядом с Рупертом. Здесь было опасно, словно вот-вот появится другая версия ее. – Я правда скучаю по тебе, – повторила она, – очень сильно.

– Я понимаю, о чем ты, – сказал он. – Прошло всего несколько дней, а кажется, что ты очень далеко от меня.

Учитывая, что он проводил довольно много времени за границей в служебных поездках, его откровение стало для Холли довольно большим сюрпризом. Он никогда раньше не говорил, что так скучает по ней. Возможно, это из-за того, что ему приходится одному сидеть в пустой квартире каждый вечер.

– Всего две недели, – сказала она. – Даже меньше двух недель! Я буду загорелой красоткой, когда вернусь.

– Мне плевать на загар, я просто хочу, чтобы ты вернулась. А ты не позвонила вчера вечером. – Он стал похож на капризничающего малыша.

– Тебе пора, можешь опоздать на работу, – сказала она, потеряв всякую надежду выспаться, и высунула ноги из-под простыни.

– Хорошо, дорогая, – мрачно ответил он. – Ты не забудешь позвонить мне позже?

Она пообещала позвонить, послушно ответив: «Я люблю тебя» в ответ на его слова, перед тем как положить трубку.

Холли сидела в тишине, уставившись на телефон. Ну зачем она так с бедным Рупертом? Она уехала из Лондона всего несколько дней назад, но у нее уже возникло ощущение, что жизнь изменилась. Здесь, на Закинфе, что-то внутри нее проснулось. Она не могла точно сказать, что именно, но определенно наметился какой-то сдвиг. Она жила в совершенно непривычных условиях, но почему-то здесь она себя чувствовала гораздо комфортнее, чем когда-либо за всю жизнь в Англии. Она покачала головой, поражаясь абсурдности ситуации. Наверное, у нее солнечный удар, и она сходит с ума от жары.

Вытянув руки над головой и с удовольствием потянувшись, Холли осмотрела комнату. В гостевой спальне бардака было гораздо меньше, но, когда взгляд Холли дошел до шкафа в дальнем углу, она увидела на нем что-то, похожее на свернутую в трубку бумагу. Заинтригованная, она принесла стул из спальни тети и залезла на него, чтобы рассмотреть поближе. Время завернуло уголки бумаги и окрасило их в желтый цвет, но когда Холли развернула сверток, то чуть не свалилась со стула от удивления.

«Секретная карта Дженни и Сэнди» – гласила надпись красной шариковой ручкой сверху, а под названием кто-то неумело изобразил карту Закинфа. Вдоль линии побережья было поставлено множество смешных отметок, например, «поле, где всегда воняет», «скала, похожая на морду собаки» и «сексуальный бармен». Черной ручкой – похоже, рисовал кто-то другой – написали некоторые названия деревень, а рядом с местом под названием Порто Лимнионас красовалось большое сердце. На северной точке рисунка была нарисована звезда и подпись, «Наш секретный пляж».

Холли спустилась со стула, ее сердце бешено колотилось. Может быть, тетя специально оставила здесь карту для нее? Впрочем, неважно, но теперь ей срочно нужно съездить во все места, которые отметили Дженни и Сандра. Она хотела побывать везде – поплавать в том же море, полежать на полотенце на том же песке и полюбоваться теми же видами природы. Сбежав по лестнице, она схватила свой путеводитель, быстро пролистала его, затем провела пальцем по побережью, сравнивая названия с рисунком.

Насколько она могла разобрать, секретный пляж мамы и Сандры находился рядом с местом под названием Корифи, достаточно далеко от Литакии. На мопеде и с ее плохим знанием местности дорога, наверное, займет несколько часов. Да и кто сказал, что она вообще сможет найти этот пляж, когда приедет туда?

По какой-то причине, которую она сама не могла себе объяснить, именно это место ей хотелось увидеть больше всего, но чтобы туда добраться, понадобится машина. Поправка – ей нужен кто-то, кто сможет отвезти ее туда на машине. Может быть, Энни могла бы помочь? Холли решила попозже забежать в бар и спросить, но сейчас надо позавтракать и внимательно рассмотреть новое сокровище.

К тому времени как Холли открыла заднюю дверь дома, неловко держа стул в одной руке, а тарелку с завтраком и карту – в другой, было уже почти десять часов. Камни под ногами начали нагреваться, а вдалеке она видела, как солнце уже выплясывает дикие танцы на поверхности воды.

Поставив стул так, чтобы сидеть спиной к дому, Холли пристроила тарелку на коленях и начала есть ломтики помидора, который только что сама сорвала. Они здесь были настолько слаще и сочнее, словно совсем другой овощ, по сравнению с теми бледными томатами, которые она покупала дома в супермаркетах. Холли полила немного меда сверху и посыпала черным перцем. Если бы кто-нибудь увидел ее сейчас, он, возможно, подумал бы, что это ужасно и абсолютно ненормально, но ей нравилось, как мед подчеркивал сладость мякоти томата, а перец не давал этому сочетанию стать приторным.

Покончив с томатами, она поставила тарелку на землю и открыла йогурт. Этим утром дул легкий бриз, он поднимал ее только вымытые волосы и мягко шелестел листьями деревьев. Потерявшись в своих сонных мыслях, она не слышала, как открылась задняя дверь в доме Эйдана, но через несколько секунд ее чуть не опрокинуло навзничь что-то очень мохнатое и очень мокрое.

– ФИЛАН! Я сказал ЖДАТЬ!

Эйдану потребовалось всего несколько секунд, чтобы перемахнуть через низенькую ограду и подбежать к соседке, но йогурт он спасти не успел. Филан – его, очевидно, глухой рыжий сеттер – уже радостно слизывал угощение с того места, куда оно упало – из-под ноги Холли.

– Извини, – сказал Эйдан, продевая пальцы под ошейник Филана и сильно дергая его.

Холли, которая за последние несколько мгновений пережила целый спектр эмоций – от сильного шока до крайнего веселья, смогла лишь посмотреть на остатки йогурта на полу и рассмеяться.

– Все в порядке, – наконец смогла она выговорить. – Он все равно не очень вкусный.

– Подожди здесь секунду, ладно? – Эйдан побежал к своему дому, оставив Холли изумленно смотреть ему вслед. Филан, обнаружив, что он снова на свободе, подобрал перевернутый стаканчик от йогурта, аккуратно положил его между лап и начал вылизывать.

– Ну ты и чудо, – сказала ему Холли.

Филан перестал лизать и улыбнулся ей мокрой йогуртовой улыбкой, высунув язык в знак дружбы и преданности.

К тому времени как Холли сходила на кухню, чтобы вытереть липкую от йогурта ногу, вернулся Эйдан. Он принес подарок и теперь протягивал его ей.

– Это апельсин, – сказал он.

– Спасибо. – Холли взглянула на него. – Но я знаю, что такое апельсин.

– Умница.

Эйдан, прищурившись, посмотрел на нее сквозь падающие на лоб черные волосы. Сегодня он надел светло-голубую рубашку и бледно-желтые шорты. На руках проступили веснушки, как и на носу, а один ноготь на пальце ноги почернел.

– Извини, что я вчера себя вела как стерва. – Холли сама поразилась, что сказала это. – У меня нет ни малейшего права так откусывать тебе голову.

– Ты малость вспыльчивая, согласен. – Он расплылся в улыбке. – Ты так получила свое имя?

– И кто теперь умничает?

Они посмотрели на Филана, который покончил с йогуртом и теперь валялся в пыли.

– Он чудесный, – улыбнулась Холли, – давно он у тебя?

– Он – мелкая непослушная зараза, но я люблю этого засранца. – Эйдан присел на корточки, чтобы погладить собаку по животу. – Я нашел его бродячим на улице года два назад. Он был в плохом состоянии. Здесь это часто случается, к сожалению. У греков странная манера обращения с собаками. Они никогда их не стерилизуют, поэтому все заканчивается огромным количеством никому не нужных щенков.

Холли посмотрела на развалившегося, счастливого, чудного пса.

– Он выглядит гораздо счастливее, чем любое животное, которое я когда-либо видела. Видимо, ты хорошо справляешься.

– Да ну, он просто слащавый дурачок.

– Так ты здесь давно? – спросила Холли. Ей почему-то было трудно смотреть ему в глаза. Причина, очевидно, сидела в ее голове. Если она встречалась с Эйданом взглядом, то начинала непонятно почему бояться, что он сможет прочитать ее мысли. Вместо этого она смотрела на его ярко-розовые губы с россыпью веснушек.

– Да несколько лет уже – приезжаю и уезжаю, – ответил он, болтая своим разбитым шлепком. – Я сюда приезжал еще подростком. Моей матери здесь очень нравилось, поэтому, когда она уехала, я остался.

– Куда она уехала? Обратно в Ирландию? – спросила Холли, а затем добавила: – Извини… Я имею в виду, это не мое дело.

– Все в порядке. – Он посмотрел в сторону. – Она переехала в Кефалонию. Это следующий остров. – Его голос прозвучал чуть холоднее, чем обычно, но Холли подумала, что это относится не к ней. Похоже, тема матери была для Эйдана довольно болезненной.

– Ты уже посмотрела остров? – аккуратно сменил он тему.

Радуясь простому вопросу, Холли рассказала ему про прогулку по пляжу Каламаки, как она подружилась с официантом и арендовала мопед. Эйдан посмеялся над ее описанием грохочущего мотоцикла Никоса, который чихал черными клубами дыма и держался на кусочках скотча.

– Совсем такой, как был у меня, – сказал он, улыбаясь своим воспоминаниям. – Мама терпеть не могла, когда я ездил на нем, но это был лучший способ знакомиться с девчонками в Лаганасе.

Холли скорчила гримасу.

– Эй! Не надо на меня так смотреть – ты ведь не особо долго думала перед тем, как забраться на мопед к этому парню Никосу, а?

Холли только собралась ответить, что у нее вообще-то есть парень, спасибо большое, но промолчала. Она почувствовала, как между ними что-то неуловимо изменилось в воздухе, и быстро скрестила ноги в противоположную от Эйдана сторону.

– Я бы хотела посмотреть остров еще, – сказала она, застенчиво развернув найденную карту, и положила ее на колени так, чтобы он мог посмотреть. – Но не уверена, что смогу добраться до половины этих мест на той штуке, которая припаркована у входа.

Эйдан громко смеялся, когда читал некоторые названия. Его смех звучал приятно и очень заразительно.

– Слушай, – задумался он на секунду. – Если ты подождешь до послезавтра, когда я буду свободен, я могу помочь тебе найти несколько этих мест.

– Ой, я не хотела намекать, – смутилась Холли, – не хочу воровать твое свободное время.

– Глупости! – Эйдан поднял веснушчатую руку. – Молчи, женщина! Я настаиваю.

Холли проигнорировала свою миниатюрную копию, которая вскочила на ее плечо и воинственно грозила пальцем.

«Не будь дурой, – шептала та. – А как же Руперт? Что он подумает?»

– В таком случае я с удовольствием, – улыбаясь, ответила Холли, показывая средний палец своей разумной версии.

– Держу пари, я в любом случае вожу лучше Никоса, – сказал Эйдан, вставая. Он щелкнул пальцами Филану. Пес слегка повернул голову, и Холли была уверена, что услышала, как он вздохнул. Однако он поднялся и потрусил рядом с хозяином, не забывая тереться головой о его ноги. Холли продолжала сжимать апельсин, и Эйдан, обернувшись, указал на него:

– Съешь его обязательно. Я вырастил его сам.

– Ты что – фермер? – спросила она ему в спину, зарываясь большим пальцем в глянцевую кожицу.

– Нет. – Он остановился на углу дома и улыбнулся. – Я ветеринар. Увидимся послезавтра.

Холли еще долго сидела на своем солнечном месте после ухода Эйдана, жевала дольки апельсина и пыталась понять, что за необычное ощущение булькает в животе. Она чувствовала себя виноватой, это безусловно. Но было что-то еще, намного сильнее и более увлекательное, что тянуло изнутри. Руперт – ее бойфренд, тот, кого она любит, человек, с которым она хочет быть вместе. Но Эйдан такой… Она проглотила последний кусочек апельсина и нашла нужное слово. Он настоящий, вот какой. Ей так нравилось, как он подшучивает над ней, и ругается, как сапожник, и одевается в дырявые футболки. Он не притворялся кем-то, кем не был на самом деле. Почему-то это помогало ей чувствовать себя комфортнее с самой собой, гораздо больше, чем когда-либо. С Рупертом она всегда вела себя идеально, боясь, что если она скажет что-то не то или неправильно отреагирует, то он уйдет. Но с Эйданом она не чувствовала ничего подобного. Возможно, ей помогала уверенность в том, что здесь она проведет всего пару недель, а Руперт терпеливо ждет ее в Лондоне. В конце концов, ей было все равно, что Эйдан подумает на ее счет, потому что они проведут вместе не так много времени, чтобы он успел разочароваться в ней.

Около трех часов дня Холли закончила разбирать спальню тети и отправилась на поиски Порто Куклы, маленького пляжа, который ей посоветовал Никос. Остаток дня она провела, упаковывая остальные вещи Сандры и заворачивая тысячи безделушек в газеты. Сандра была большой поклонницей местной греческой газеты, как обнаружила Холли, но она также читала некоторые британские таблоиды.

«Греческая экономика в руинах!» – гласил один особо пафосный заголовок. Холли пробежала глазами статью перед тем, как разорвать страницу, чтобы завернуть фарфоровую тарелку с цветочным рисунком. С тех пор как она приехала на остров, она не видела следов этих самых «руин». Возможно, на материке сложилась иная ситуация, но здесь все, кого она встречала, выглядели вполне довольными.

Как бы она ни наслаждалась Лондоном, Холли легко могла представить себя, ведущей более простой образ жизни. Она не видела, чтобы здесь кого-то волновало, что опубликовали на Фейсбуке или кто как поступил в «Жителях Ист-Энда», но большинство из тех, кого она знала, переживали именно из-за этого. Элиана, например, на самом деле проводила больше времени в Фейсбуке, Твиттере, Вайне, Снэпчате, Тиндере и бог знает где еще, чем работала. Холли это казалось большой глупостью. На ее личной странице висело лишь несколько фотографий с Рупертом и информация о работе. Ни слова о том, в какую школу она ходила или что-то еще.

В тех редких случаях, когда Холли получала сообщение или запрос на дружбу от кого-либо из школьных знакомых, она удаляла их сразу же, не давая второго шанса. Те времена прошли, и она не собиралась давать кому-либо возможность вернуть ее в ненужные воспоминания. Тогда она была совсем другим человеком. Человеком, о котором ей не хотелось бы никогда вспоминать. На самом деле ее даже удивляло, что кто-то из тех времен хотел с ней связаться.

Очень общительная и дружелюбная в детстве, Холли становилась все более замкнутой, когда ее мать покатилась вниз из-за алкоголя. Девочки, с кем она раньше дружила, перестали приглашать ее домой, чтобы поиграть после школы. Она до сих пор с замиранием сердца вспоминала день, когда ее лучшая подруга Дейзи Дэвис, испытывая неловкость, сообщила ей, что они больше не могут дружить.

Они стояли в углу игровой площадки, недалеко от места, где мальчишки пинали мяч, и Дейзи, прикусив большой палец, сказала Холли:

– Моя мама говорит, что твоя мама гадкая. Она говорит, что она плохой человек. Она сказала, что я тоже могу испачкаться, если буду с тобой дружить.

Холли, которой только исполнилось девять, замерла в ужасе. Она знала, что с мамой происходит что-то нехорошее. Она больше не приходила к школе, хотя дорога занимала всего пятнадцать минут, и больше не готовила вкусные ужины, как раньше, когда она еще не была «гадкой».

– Моя мама не гадкая, – пробормотала она. – Может быть, она просто запуталась.

Дейзи грустно покачала головой. На ней была футболка с розовым медвежонком из «Заботливых мишек», и всю иронию этой сцены Холли поняла только спустя годы.

– Мама сказала, что запрещает мне дружить с тобой, и если она узнает, что я с тобой разговаривала, она отдаст Бемби.

Бемби был пятнистым котенком, которого девочки нашли на улице, гуляя около дома Дейзи. Мама Дейзи с отвращением заткнула нос, когда они принесли его на кухню. Холли знала, что у нее нет шансов. Дейзи обожала котенка. Она рисовала его портреты во время занятий правописанием на уроках мисс Патерсон.

– Все нормально, – ответила она подруге. – Ты нужна Бемби. Я справлюсь.

Вот и все. Дейзи умчалась, чтобы присоединиться к остальным девочкам из класса, а Холли держалась от них на расстоянии. С этого момента, пока она не закончила в восемнадцать лет школу, Холли оставалась сама по себе. Дружба не стоила тех хлопот – особенно когда увлечение мамы джином-тоником превратилось в кое-что посерьезнее. Никто не хотел связываться с вонючей пьяницей, даже сама Холли, но у нее-то как раз выбора не было.

– Яссу, кукла! – звук радостного голоса Костаса резко вырвал Холли из пучины печальных воспоминаний.

– Яссу, Костас! – ответила она, помахав ему, и прошла мимо его магазина вниз по горе.

Она раздумывала, взять ли ей мопед, слишком жарко было, чтобы надевать шлем. В итоге дорога заняла всего десять минут, и Холли встретила только одного козла, похожего на гризли, пока нашла место, которое искала.

В отличие от пляжей в Лаганасе и Каламаки побережье Порто Куклы было узким, около трех метров песка между ступенями пляжного бара и плещущейся водой. Ветер чуть усилился по сравнению с утром, и Холли слышала, как на шестах хлопали греческие флаги, когда расстилала полотенце и снимала свое фиолетовое платье.

Народу здесь было намного меньше, чем на более популярных курортах Лаганаса и Каламаки, и Холли почувствовала, как остатки напряжения уходят. Она устроилась поудобнее и открыла книгу. После того как она провела столько времени в доме, у нее появилось беспокойство – она никак не могла отделаться от чувства, что за ней наблюдают. Поэтому она решила провести ближайшие несколько часов в бегстве от реальности.

Она успела прочитать только первое предложение второй главы, когда на страницу легла тень.

– Это Холли, так ведь?

Энни из бара под горой стояла рядом. Холли несколько секунд смотрела на облупившийся розовый лак на ногах Энни, потом глубоко вздохнула и закрыла книгу.

– Да, это я. Как дела, Энни?

– О, я прекрасно, моя дорогая. Чудесный день, правда? Ты не против, если я пристрою здесь свое полотенце?

Она показала на песок прямо рядом с Холли.

– Конечно, не против, – улыбнулась Холли, глядя, как Энни раздевается. Она осталась в довольно потрепанном стареньком черном бикини. Ее кожа была такой темной, словно она натирала ее морилкой.

– Ну, – повернулась она к Холли, – ты уже познакомилась с Эйданом?

Похоже, не только греки переходили здесь сразу к делу.

– Да, и он очень милый. – Холли раздумывала, стоит ли рассказывать об инциденте в туалете, и передумала.

– Симпатичный, да? – хохотнула Энни. Она принесла из бара большую бутылку воды и предложила Холли.

– Нет, спасибо.

– Так как, Эйдан показался тебе симпатягой?

Она определенно не собиралась менять тему. Холли позволила себе представить на секунду своего заросшего ирландского соседа. В воображении появились большие веснушчатые руки, лохматые черные волосы и слегка насмешливая улыбка.

– Он довольно привлекательный, – согласилась она. – Не совсем мой типаж, но очарование есть.

– Высокий, темноволосый и красивый – по-моему это типаж для всех, разве нет, – захихикала Энни и подняла брови, когда Холли покачала головой. – Ну, каждому свое, полагаю. Но я тебе вот что скажу. Если бы я жила с ним по соседству, я бы уже, наверное, стала как Любопытный Том.

– Энни! – Холли рассмеялась. Она никогда не встречала таких бесстыжих извращенцев. Во всяком случае, женщин.

Энни только хмыкнула в ответ, открыла бутылку и сделала большой глоток.

– Мать твою, ну и жара сегодня!

Холли взяла солнцезащитный крем и намазала живот.

– Тебе так повезло, – сказала Энни, – у тебя оливковая кожа. Уверена, ты никогда не сгораешь.

Холли посмотрела на свою стремительно темнеющую кожу и пожала плечами.

– Никогда об этом не думала, – призналась она. – Я даже не знаю, откуда у меня такой тип кожи. Мама была чисто английская роза.

– Сандра тоже, – сообщила Энни. – Она не очень-то любила загорать, кстати. Я ей всегда говорила: «Сэнди, почему ты выбрала это место, если постоянно бегаешь от одной тени к другой все лето?»

– И что она отвечала? – Холли была по-настоящему заинтригована.

– Она всегда говорила одно и то же – это ее дом и всегда им останется. Ее родители тоже очень любили это место, но я полагаю, ты и так это знаешь?

Холли закусила губу. Дженни рассказывала о бабушке и дедушке довольно много до того, как начала пить каждый день. Дженни говорила, что была особенно близка с матерью, и ее глаза затуманивались от воспоминаний. Родители погибли в автомобильной катастрофе, когда маме было всего девятнадцать, и оставили ей дом. Судя по всему, Дженни продала его, чтобы начать с другом совместный бизнес, но он провалился, и она все потеряла. Ее семья была проклята.

Посмотрев на Энни, она заметила грусть в ее глазах.

– Ты скучаешь по ней? По Сандре?

– Да, скучаю, – вздохнула Энни. – Она была замечательная, ты же знаешь.

– Ну, я… – Холли замолчала, потому что вспомнила, как в первый вечер солгала Энни про то, что хорошо знала свою тетю. – Мы не так часто встречались, – закончила она неуверенно.

– Они с Эйданом тоже крепко дружили, – продолжала Энни, ее голос стал заметно бодрее, когда она перешла к любимой теме. – Они приходили вместе в бар и пропускали по нескольку рюмочек виски. Я, наверное, удивлю тебя, если скажу, что Сэнди была немного влюблена в него.

– Прости? – Холли подыскивала правильный ответ, внутри у нее все бурлило.

– О, это было очень мило на самом деле. Она даже связала ему свитер на Рождество. Спереди на нем была черепаха, и он носил его, кажется, всю зиму каждый день.

Холли не смогла сдержать улыбку, представив Эйдана во всей красе с черепахой на груди.

– Он много помогал ей, когда она совсем заболела, нашел новый дом для Каретты…

– Каретты? – перебила ее Холли.

– Ее кот. Ты никогда не видела его? У него был отвратительный характер – огромный зверь, размером почти с черепаху.

– Что с ним случилось?

– Эйдан нашел ему новый дом на другой стороне острова, когда Сэнди умерла. Он хотел оставить его, но Каретте не сильно понравилась идея каждый день встречаться с псом на заднем дворе.

Несмотря на палящее солнце и бодрую греческую музыку, играющую в баре, Холли внезапно почувствовала мороз на коже.

– В конце было совсем плохо? – заставила она себя спросить.

Энни размышляла какое-то время перед тем, как ответить, уставившись на горизонт.

– Она была очень смелой, – наконец сказала она. – Рак – дьявольское заболевание, я тебе скажу, но она выглядела бодрячком.

Холли почувствовала нахлынувшую жалость к Сандре, которая, очевидно, сильно страдала. Мама хотя бы ничего не чувствовала, когда умирала – единственный человек, который испытал боль от этой смерти, была сама Холли.

– Хотела бы я знать ее поближе, – сказала Холли, искренне этого желая.

– Хочешь я расскажу тебе несколько историй про нее? – Энни повернулась, улыбаясь. – Она была очень смешная после нескольких стопок, твоя тетушка.

– Конечно, – просияла Холли.

Энни потерла руки в восторге, что можно посплетничать и никто не станет перебивать.

– Вот что скажу тебе, дорогая, – сбегай в бар и принеси нам по холодному пиву, и я расскажу тебе все истории, что знаю.

Повторять не понадобилось: Холли уже вскочила на ноги.

Спустя два часа и три бутылки пива Холли поняла, что тетя Сандра ей бы очень понравилась. Энни понятия не имела, сколько брешей она закрыла своими анекдотами, но Холли определенно все они пригодились. Она узнала, что Сандра проводила большую часть времени, создавая традиционные костюмы для ежегодного карнавала на острове, который проходил каждый год в течение двух недель в конце февраля и начале марта.

– Если кто-нибудь хотел что-нибудь сшить, все шли к Сэнди, – говорила ей Энни, душевно прихлебывая пиво. – Она шила сотни костюмов на своей крошечной машинке. Она работала до мозолей, но никогда не жаловалась.

– Я тоже люблю шить, – призналась Холли. Пиво развязало ей язык.

– Это просто прекрасно. – Энни улыбнулась. – Должно быть, у тебя это от нее. В конце концов, твоя мама – ее сестра-близнец.

– Сестра-близнец? – Холли чуть не подавилась пивом. Она понятия не имела, что ее мама была близнецом. Как и почему Дженни стала совсем чужой собственной сестре? Почему, черт побери, она вычеркнула Сандру из их жизни так надолго?

– Ты общаешься со своим отцом? – Вопрос Энни разбил мечущиеся мысли Холли, как кувалда разбивает лед на озере.

– Нет, он… э… – Она запнулась, пойманная врасплох. Она выросла с мыслью, что ее отец – борец за свободу, которого мама встретила, когда путешествовала по миру. По словам Дженни, он был в какой-то степени перебежчик и находится в тюрьме за границей, поэтому не может приехать и навестить их. За свою жизнь она слышала эту историю столько раз, что ей никогда не приходило в голову засомневаться. В любом случае по отцу она точно никогда не тосковала. До того как Дженни начала пить, она была замечательной матерью, и они вдвоем всегда казались Холли отличной командой.

– Я иногда встречаюсь с отчимом, – сказала она, немного запинаясь от своей спасительной лжи. – Его зовут Саймон. Мама рассталась с ним, когда мне было около восьми лет, но он до сих пор иногда приезжает в гости.

Энни теперь смотрела на нее немного странно, и Холли показалось, что она хотела что-то сказать, но передумала.

– Он сейчас живет в Канаде, – добавила она. – Мы переписываемся.

Саймон прилетел в Великобританию, когда услышал о смерти Джен, и они с Холли были единственными людьми в крематории на печальных одиноких похоронах. Холли не знала, как связаться с остальными родственниками, потому что Дженни всегда говорила, что они остались вдвоем, а Саймон был ненамного умнее. Он неловко пытался взять ее за руку во время короткого отпевания, очки качались на самом кончике его тонкого носа, а волосы завивались за ушами.

Единственное, чего хотела тогда Холли, это броситься на дешевый ламинат к его ногам и завыть во весь голос, но ее словно парализовало. Неделю Саймон ждал, пока она оттает, но в итоге ему пришлось улететь домой, чтобы продолжать жить со своей новой семьей. Холли никогда не обижалась на него за это, но скучала по нему. Теперь она думала, если бы он знал о Сандре – и если так и было, – стал бы он скрывать это от нее?

Мысли Холли прервала болтовня Энни, она не замечала, какое впечатление производят ее слова. Кроме того что Сандра была швеей острова, она еще помогала Эйдану в ветеринарной клинике и стала приемной мамой для огромного количества кошек и собак, пока им не находили новый дом. Каретта был бродячим котом, рассказывала Энни, но по какой-то причине Сандра полюбила этого черно-белого гиганта гораздо больше, чем остальных.

– Он ходил за ней вверх и вниз по горе, как собака, – вспоминала Энни. – Иногда она сидела у меня за столом, глядя на закат, а он, представляешь, запрыгивал ей на плечо.

«Неудивительно, что Сандра и Эйдан стали такими хорошими друзьями», – подумала Холли. Похоже, ее тетя была истинной Матерью Терезой, когда доходило до животных. После того как третья пустая бутылка шлепнулась в песок у ее босых ног, Холли собрала все свое мужество и задала вопрос, который хотела задать весь день.

– Ты когда-нибудь видела мою маму?

Энни выглядела удивленной.

– Нет, я приехала на остров только в девяносто втором.

Наверное, она заметила тень разочарования, скользнувшую по лицу Холли, потому что быстро добавила:

– Но я слышала несколько баек о том, что они с Сандрой вытворяли.

– Правда? – Холли изо всех сил старалась выглядеть спокойной.

– Они были две шпаны, как мне рассказывали. Купались нагишом в Порто Лимнионас и пили ночь напролет в городе. Родителей рядом не было, так что они провели несколько безумных месяцев.

Холли улыбалась, представляя, как ее мама была свободна и счастлива. К концу своих дней она стала такой несчастной и обездвиженной – как птичка, запертая в клетке своей разрушительной привычки. Конечно, это была ее собственная вина, повторяла себе настойчиво Холли. Дженни Райт могла обвинять только себя в том, что с ней случилось.

– А ты такая же хулиганка, какой была твоя мама? – спросила Энни.

Холли задумалась и вспомнила прошлое. Она определенно слетела с катушек, когда умерла мама, засиживаясь в барах и клубах как можно дольше. Все, что угодно, лишь бы не возвращаться туда, где все случилось. Несколько месяцев она старалась ни о чем не думать – ни о маме, ни о будущем и, главное, – о себе. Она сказала себе, что имеет права на всю выпивку и всех мужчин. Она заслужила это за все годы, когда пыталась присматривать за матерью. Однако, конечно, в конце концов она получила только нескончаемую внутреннюю пустоту. Это был не тот период, которым можно было бы гордиться. И, конечно, она не собиралась ничего никому рассказывать.

– Я никогда сильно не буянила, – чуть подмигнула она Энни. – Боюсь, я уже слишком разумная и занудная.

Они посмотрели на кучу пустых бутылок под ногами и одновременно захихикали.

– Ладно, ладно! – Холли подняла руки. – Возможно, у меня все еще бывают веселые дни.

Они продолжали болтать, пока солнце не начало приближаться к воде и длинные тени поползли по песку. У Холли появилось чувство, что она стала чуть больше понимать, какой была ее тетя, но вопросов все равно оставалось слишком много: почему Дженни и Сандра так сильно поссорились? Почему мама уехала с Закинфа, если была так счастлива здесь? Почему Сандра ждала так долго, прежде чем связаться с ней?