Текст книги "Эти ведьмы не горят"

3

Окровавленную девушку я узнаю секундой позже, чем Вероника.

– Саванна! – Вероника бросается к оторопевшей подружке и падает перед ней на колени. – Что случилось?

– Не знаю. – Голос у Саванны срывается. Одной рукой она вытирает слезы, другую опасливо прижимает к груди. – Я увидела еще один костер и решила посмотреть, кто там тусит. Но поскользнулась…

Мы оборачиваемся и смотрим на тот костер. Он отличается от нашего, у которого я болтала с Бентоном. Здесь кто-то начертил на земле круг футов шесть-семь[4]4
  Примерно 1,8–2,1 м. (Прим. ред.)


[Закрыть] в диаметре и поджег его.

– Все хорошо. Все будет хорошо, – твердит Вероника, а на меня смотрит так, словно уверена в обратном.

Воздух пропитан злобой. За спиной пылает кровожадный огонь. Даже земля, стихия, как правило, невозмутимо-спокойная, кажется потрясенной. Здесь совершилось что-то ужасное.

Вероника поворачивается к Саванне.

– Откуда кровь? Покажи мне рану!

– Кровь… Она… – Саванну душат слезы. Вне себя от тревоги, я жду продолжения. – Кровь не моя. – Саванна глядит вверх, и я смотрю туда же.

У нас над головами, в петле, болтаются изуродованные останки енота. На животе у бедняги отвратительная улыбка-разрез: наружу вываливаются окровавленные внутренности. Кусочек падает на землю возле Саванны. Желчь обжигает мне горло, и я сглатываю, чтобы не вырвало.

Чья-то рука касается моей спины, и я резко отстраняюсь.

Вероника хмурится.

– Это же я. Расслабься.

– Расслабиться?! На твоей подружке кровь. И бог знает что еще. – Сильно тошнит, и я отхожу от Саванны к мерцающему огню. Сердце разрывается от жалости к несчастному еноту. – У меня дурное предчувствие относительно всего этого.

– Неужто?! – раздраженно восклицает Вероника, но затихает и тянется ко мне. – Смотри! – Она показывает на огненный круг.

– Знаю. Огонь видела. Чай, не слепая!

– Тогда заткнись и посмотри по-настоящему.

Когда это, наконец, удается, пары бензина, древесный дым и нехилая доза паники вытесняют воздух из легких. На земле начертили и подожгли вовсе не круг.

Это пентакль.

Руки дрожат, и я ковыляю прочь. Пентакль рядом с кровавой жертвой может иметь два значения, и ни одно из них ничего хорошего не сулит. Либо регуляр балуется опасной магией… Либо в Салеме появилась Кровавая Ведьма.

– Думаешь, она пришла следом за нами? – спрашиваю я, стараясь не повышать голос, чтобы Саванна не слышала, но не могу скрыть страх. И панику. Если здесь не прикалывался регуляр – пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет прикол регуляра! – то, однозначно, тут постаралась Кровавая Ведьма.

Из трех кланов только клан Кровавых Ведьм приносит в жертву животных во время ритуалов. А еще он печально известен неуважением к жизни, будь то жизнь регуляра или ведьмы.

Чисто машинально мои пальцы касаются подбородка. Я почти ощущаю давно заживший синяк. Тот порез. Тот…

– Не беспокойся, – Вероника убирает мои пальцы от лица. – Она понятия не имеет, где мы живем. Это не она. Давай наведем на поляне порядок. – Вероника отстраняется от меня и направляется к Саванне.

– Солнышко, ты можешь встать? Нам нужно отсюда уйти.

Солнышко? Неужели Вероника и Саванна?.. Я гоню мысль прочь: у меня есть проблемы понасущнее, чем гадать, путается ли моя бывшая с одной из красивейших девушек Массачусетса.

– Да, наверное. – Саванна тянется к протянутой руке Вероники. – Но, по-моему… Я сломала запястье.

Вдали хрустят ветки. Кто-то зовет меня по имени. Секунду спустя на полянку врываются Джемма, Нолан и его товарищи по команде.

– Ой, слава богу! – Джемма бросается ко мне и порывисто обнимает. – Когда не увидела тебя у костра, подумала, что ты… точно… – Она осекается, заметив, что Вероника поддерживает полуживую Саванну. – В чем дело? – Джемма поднимает голову и охает: – Ой, что за черт?

Нолан выступает вперед и поскальзывается в луже крови. Накаленный от напряжения воздух оглашают сдавленные ругательства: Нолан вытирает чистейшие прежде адидасы о траву. На полянке становится людно: за футболистами подтягиваются их одноклассники.

– Ха-ха, очень смешно! – без тени веселья восклицает Нолан, внимательно оглядывая скользкую землю. – Вы нас уделали. Прикольнулись, а теперь хватит.

Собравшиеся перешептываются, хотя Нолану никто не отвечает. А у парня в глазах вспыхивает что-то дикое.

– Эй вы, сволочи, я не шучу! Прикол окончен, убирайте дерьмо! – Никто не реагирует, и Нолан меняет тактику. Растянув губы в самой обворожительной улыбке, он подкатывает к Саванне. – Что случилось? Кто тебя так?

Она мигом глотает наживку.

– Я увидела костер и решила, что кто-то устроил вечеринку поспокойнее. Кровь я заметила слишком поздно. – Саванна осторожно прижимает к груди поврежденную руку.

– Что-нибудь еще видела?

К моему удивлению, Саванна кивает.

– Да, убегающего.

На меня накатывает облегчение.

– Это кто-то из школы?

Если здесь замешана Кровавая Ведьма (если на полянке побывала именно она), то она явно не задержалась бы настолько, чтобы попасть на глаза регуляру. Значит, это прикол регуляра. Очень жестокий и очень гадкий.

Но Саванна качает головой, разрушая мою уверенность.

Нолан обходит собравшихся, двигаясь по краям горящего пентакля.

– Ну, придурки, кто из вас пытался испортить мне праздник? – Он останавливается напротив Эвана, который пришел на вечеринку в черном худи, а глаза подвел еще гуще, чем днем. – Похоже, ведьма найдена. Устроим казнь через повешение?

Товарищи по команде Нолана гогочут, а я аж вздрагиваю от его последних слов. От их значения. Во время охоты на ведьм в Салеме Стихийники не пострадали, зато погибли Заклинательницы и обвиненные в колдовстве регуляры. От грубой улыбки Нолана хочется кому-нибудь врезать. Желательно ему самому.

Джемма бочком подходит ко мне и корчит рожицу.

– Поверить не могу, что пять минут назад я целовалась с этим уродом.

– Летнему роману конец, – резюмирую я, виновато на нее взглянув.

Нолан надвигается на Эвана и оценивающе на него смотрит.

– Ну? Нет заклинания, которое сделает тебя невидимым?

– Отвали, Эбботт! Я же ни при чем! – Эван отталкивает Нолана и вырывается из кольца футболистов, смыкающегося вокруг него.

Нолан переводит взгляд на товарищей по команде и ухмыляется.

– Сперва убери за собой.

– Отвали! – Благодаря отблескам огня лицо Эвана озаряется странным сиянием. Вэлк сжимает руки в кулаки, словно он готов к драке. Будто только и ждал повода.

Хорошего финала у истории не предвидится. Нужно отсюда сматываться. Сию секунду. «Черт тебя дери, Джемма! Где ты?» Я выбираюсь из толпы и застаю ее заканчивающей разговор по телефону.

– Нам пора ехать. – Я тянусь к ее руке, но Джемма резко прикрывает рот ладонью: до нас доносится смачный звук. Хрясть! Чей-то кулак явно врезался кому-то в лицо.

Когда я оборачиваюсь, Нолан отшатывается к дереву, касаясь своих губ. Пальцы у него испачканы в крови. Он рвется вперед и хватает Эвана за пояс.

Маша кулаками, мальчишки валятся на землю – сверху то Нолан, то Эван. В потасовку ввязывается половина футболистов: кто разнимает драчунов, кто сам поддает им. По небольшому склону они катятся в нашу сторону, прямо к горящему…

– Не подпускайте их к огню! – Бросаюсь к пентаклю, расталкивая остолбеневших наблюдателей, и ну давай пинками засыпать огонь рыхлой землей.

Вероника опускается на колени рядом со мной, гасит пламя свитером, но алые языки исчезают слишком быстро. Я обжигаю ее недовольным взглядом. Если она не боится, что нас накажет верховная жрица, даже если уверена, что об инциденте не узнает ковен, эта полянка кишмя кишит регулярами. Кто-нибудь заметит, что Вероника борется с пламенем с помощью магии, и тогда могут повториться печальнейшие события в истории нашего города. Возможно, охота на ведьм – дело прошлое, однако воскрешать тот давний случай не хочется.

На помощь нам бросается Джемма, но пламя не сдается. Нолан с Эваном катятся прямо в огонь. Если на них загорится одежда, станет в миллион раз хуже. Кто-то врезается в меня и сбивает с ног. Я падаю ничком – магическая сила «включается» сама собой, готовая защитить от ожогов. Готовая выдать многовековую тайну.

Чьи-то руки хватают меня за плечи, обвивают талию. Мне помогают выпрямиться, и магия отступает. Почувствовав, что могу стоять, оборачиваюсь и обнимаю своего спасителя. Он и впрямь спас меня и ковен – помог сохранить секрет.

Я отстраняюсь, чтобы увидеть его лицо.

– Бентон! – Краска, залившая ему щеки, вынуждает меня отступить еще дальше. Только отшила его, а сейчас обняла: наверное, получилось слишком быстро. – Спасибо тебе!

Бентон, до сих пор красный от смущения, стискивает свой затылок.

– Да без проблем! Это минимум, что я мог сделать после всего… Ну… ты понимаешь.

– Нет, серьезно, спасибо тебе. Здесь чуть… – Для меня здесь чуть конец света не наступил. – Спасибо, Бентон! – Поворачиваюсь к огню, но моя помощь уже не нужна: кто-то из ребят притащил кег с пивом и заливает пламя.

– Говорю же, без проблем. – Бентон мельком смотрит на мертвого зверька, свисающего с дерева, и морщится. – Ладно, еще увидимся, и я тебя опять поймаю.

Я улыбаюсь, хотя вряд ли тут была намеренная двусмысленность.

– Я припомню тебе обещание устроить бассейную вечеринку.

– Слово я сдержу только при условии, что ты принесешь тройные шоколадные брауни, которые пекла в прошлом году, – говорит Бентон, и я удивляюсь, что он все помнит.

Я соглашаюсь, Бентон машет мне рукой и возвращается к большому костру.

Едва он уходит, Джемма бросается ко мне и обнимает.

– Слава богу, Бентон оказался рядом!

– Да уж! – Я порывисто обнимаю ее в ответ, потом отпускаю.

Джемма смотрит вслед Бентону и мечтательно вздыхает.

– Вечер надо было провести с ним, а не с Ноланом. Бентон уже в моем вкусе.

– Я думала, он для тебя – пройденный этап. – Я обещала Бентону забыть нашу неловкую встречу, но допустить, чтобы Джемма обрекала себя на страдания… нет, такого тоже не хочется. Подруга пожимает плечами, а я киваю в сторону удаляющегося Бентона. – Ладно, пора сматывать удочки.

– Нужно подождать.

– Чего? С огнем ребята справились.

Джемма качает головой.

– Но Саванне нужен доктор, и я…

– Нет, Джемма, только не это! – Упрямый взгляд подруги подтверждает мои опасения: она уже вызвала скорую. – Фельдшеры и без нас справятся, – вздыхаю я. – Поехали отсюда! Ты ведь не хочешь, чтобы твои родители узнали, что ты пила.

В ответ Джемма улыбается и качает головой.

Не успеваем мы сделать шаг, как раздается вой сирен, а среди деревьев начинают мелькать полицейские мигалки.

* * *

Фельдшеры заворачивают Саванну в пледы и усаживают в машину, мигалки превращают лес в калейдоскоп танцующих теней. Мы с Джеммой стоим, прижавшись друг к другу, а на полянке суетятся полицейские. Они опрашивают наших однокашников, отправляют их по домам, изымают ключи от автомобиля у любого, кто кажется им хоть слегка навеселе, многих заставляют звонить родителям и просить, чтобы те заехали сюда за своими захмелевшими отпрысками.

Ко мне направляется Вероника: бравада выветрилась, от самодовольной улыбки не осталось и следа.

– Мы можем поговорить?

Джемма бросает на меня пристальный взгляд, я киваю, и она отходит в сторону. Вероника прислоняется к дереву неподалеку от меня.

– Лихо, да?

К нам приближается полицейский, и я уклончиво хмыкаю, но едва он минует нас, страх снова начинает бить фонтаном, обуздать который я не в силах.

– Думаешь, она нашла нас? – спрашиваю я еле слышным дрожащим голосом, но Веронике известно, кто такая «она». Это Кровавая Ведьма из Нью-Йорка, которая подчинила себе мое тело и с помощью одной капли крови поставила меня на колени. – Нужно рассказать родителям.

– Нет. – Вероника крепко сжимает мои трясущиеся пальцы, и мне становится чуть ли не спокойно. – В Салеме Кровавых Ведьм нет. А это чей-то глупый прикол. Нам ничего не угрожает.

– Но ведь…

– Нет, Ханна, нет! – резко восклицает Вероника и отпускает мою руку. – Мы поклялись никому не рассказывать о случившемся в той поездке.

– Но если она здесь…

– Никаких если. Ее тут нет, а за содеянное в Нью-Йорке мы угодим прямо на Совет. Не ровен час, магической силы лишимся. – Мимо проходит второй полицейский, и Вероника замолкает. – Головой подумай.

– Что-то все равно нужно сообщить, – шепчу я, высматривая знакомых из Управления полиции Салема. – На службе мой папа услышит и про енота, и про пентакль.

– И что? Твоему отцу хватит ума сообразить, что это либо прикол, либо языческий ритуал. Так или иначе, мы и наш ковен здесь ни при чем. – Вероника вздыхает. – Я слишком усердно училась, чтобы пропустить выпускной. И от выступления не откажусь, даже если ты и боишься Кровавой Ведьмы, которая не знает, в каком штате мы живем.

Разве откажешь ей в логике? Неприятно признавать, но Вероника права.

– Ладно, – отвечаю я коротко. – До окончания выпускного о сегодняшнем я рассказывать не стану.

Веронике явно хочется возразить, но она лишь качает головой.

– Я собираюсь с Саванной в больницу. Ты как, ничего?

– Ага. – Перекатываюсь с пятки на носок, игнорируя жжение в глазах. – Давай, езжай. Ты ведь не можешь не поехать.

Вероника кусает нижнюю губу, и на миг мне кажется, что она что-то добавит. Но она снова качает головой и залезает в автомобиль скорой помощи.

Больно видеть ее такой. Уязвимой. Испуганной. Не пытающейся испортить мне жизнь. Куда легче справляться с бурлящими внутри эмоциями – болью от предательства, обидой, непроходящим влечением, – когда мы ругаемся.

– Ханна! – Ко мне подходит Джемма и сжимает в объятиях. – Ты в порядке?

– Буду в порядке. – Я согреваюсь ее теплом и смотрю, как уезжает скорая.

Растерзанного енота сняли с дерева, положили в мешок и тоже увезли. Что случилось с Эваном и Ноланом после их драки, я точно не знаю. Ни того, ни другого я в наручниках не видела, и, пожалуй, это хороший знак.

Мы с Джеммой уже попробовали уехать одновременно с нашими однокашниками, но кто-то стукнул копам, что Саванну на полянке обнаружила я. И ничуть не важно, что мы с Вероникой нашли ее вдвоем. Вероника с ветерком укатила на скорой, а я торчу тут, возле лужи енотовой крови.

Везет мне!

Я собираюсь попросить разрешения уехать, когда к нам направляется высокий худощавый мужчина с короткими каштановыми волосами. В отличие от других полицейских он не в форме. На нем темно-серый костюм и черные модельные туфли. Вид не совсем подходящий для вылазки на природу.

– Добрый вечер, девушки. Я детектив Арчер. Которая из вас мисс Уолш? – Он стучит ручкой по блокнотику.

Похоже, вечер выдался спокойный, раз сюда детектива отправили.

– Я Ханна Уолш, – заявляю я, отпуская руку Джеммы, и напоминаю себе, как дышать. Пусть заверения Вероники успокоят мне нервы. Случившееся сегодня с кланами не связано. Кровавой Ведьмы здесь не было. Нам ничего не угрожает.

– Вы сегодня вечером нашли мисс Кларк на поляне?

Наверняка детектив имеет в виду Саванну. Я ведь даже не знаю ее фамилию.

– Да. Ее крики мы расслышали сквозь музыку. Я прибежала сюда первой. Опередила Веронику максимум на секунду.

Судя по пристальному взгляду, детектив ждет продолжения. Его внимание пугает, у меня – мурашки по телу и нервная дрожь.

– Ну что еще сказать… Мы попали на полянку чуть раньше других, – добавляю я, потому что детектив упорно молчит, что-то записывая в блокнотик.

– Вам знаком символ, горевший на земле?

– Мм… – На каком этапе откровенность станет опасной? Врать я не умею: никогда не лгала. Говорят, это завидное умение, но, думаю, так считают те, кому не надо хранить настоящие секреты. – Да, конечно, – говорю после затянувшейся паузы. – Я всю жизнь живу в Салеме и в курсе, как выглядит пентакль.

– А то, что пентакль – символ ведьмовства, вам известно?

Ловлю себя на том, что закатываю глаза, но не так быстро, чтобы вовремя остановиться. Джемма тычет мне локтем в ребра, а детектив изгибает бровь.

– Простите… Салем есть Салем. Охота на ведьм. Местный колорит, сами понимаете.

На секунду детектив Арчер перестает делать записи и смотрит на меня с неподдельным интересом.

– Тогда хорошо, что в своем первом расследовании я повстречал эксперта.

– Я не эксперт! – возражение вырывается у меня совершенно бездумно. Я ведь почти ничего не сказала, откуда он… Осознаю, что в голосе Арчера звучал сарказм, мысленно повторяю реплику детектива и краснею от смущения. – Вы у нас недавно?

Он коротко кивает и пролистывает блокнот на пару страниц назад.

– Можете объяснить, почему вы и ваши друзья пытались спрятать улику?

– Мы не пытались…

– Вы не пытались уничтожить горящий пентакль?

Смотрю на Джемму, но она еще подшофе и отмалчивается.

Нужно притвориться, что беседа особо меня не колышет.

– Мы не хотели, чтобы парни, катаясь по земле, угодили в огонь. Мы не думали, что это улика.

– Да… Драка Нолана Эбботта и Эвана Вэлка. Кто-то из них мог совершить жертвоприношение? – Детектив Арчер держит ручку наготове.

– Даже не представляю. У нас разные круги общения. – Я кошусь в сторону пентакля, и вдруг меня осеняет. Эван был сегодня у нас в магазине. Он мог убить енота атамом…

Джемма дрожит.

– Сэр, можно нам домой?

– Возможно. – Детектив смотрит на Джемму. – Вам есть что добавить, мисс?..

– Гудвин. Джемма Гудвин. Нет, сэр, добавить мне нечего. Я пришла на поляну уже после Ханны. И вызвала скорую. – Джемма убирает волосы за ухо и хлопает глазами. Я люблю эту девушку, но порой она жуткая подхалимка.

Арчер перелистывает блокнот и что-то записывает. Кажется, каждая секунда длится вечность. Я достаю из кармана сотовый. Уже поздно. По-настоящему поздно.

– Мм… детектив, у меня дома комендантский час. Я нарушу его, если мы не уедем в ближайшее время.

Комендантский час родители не устанавливают мне давным-давно, но Арчер воспринимает такой предлог нормально.

– Понятно. – Он задает еще несколько вопросов, убеждается, что Джемма за руль не сядет, и отпускает нас восвояси.

К машине мы плетемся молча, благополучно отъезжаем от леса, и лишь тогда подруга отваживается заговорить.

– По-твоему, что случилось на поляне? – Ее голос чуть громче шепота, он едва слышен на фоне тихой музыки из колонок.

– Без понятия. – Я стискиваю руль. Многочисленные варианты теснятся в голове. Дело рук Эвана? Если да, то зачем ему такой ритуал? Может, Вероника ошибается и это не прикол регуляра? Значит, у нас проблема посерьезнее испорченной вечеринки у костра.

Голова Джеммы прижимается к окну, веки смыкаются.

– Бедняга енот! Будем надеяться, такое больше не повторится.

– Держим пальцы. – Впереди показывается другая машина, и я отключаю дальний свет, а когда снова включаю фары, Джемма спит.

Во тьме, нарушаемой лишь луной и фарами, меня охватывает леденящий страх. Я отчаянно стараюсь убедить себя, что это прикол регуляра. Эван, заигравшись в гота, баловался языческой магией в ее опаснейшем виде.

Потому что если в городе появилась Кровавая Ведьма…

Тогда мы все в опасности.

4

Грохот сковородок и аромат жарящегося бекона вырывают меня из сетей беспокойного сна. На задворках сознания остаются обрывки кошмара, но и они тают, едва я пробую на них сосредоточиться.

Если подумать, так даже лучше.

Рядом на надувном матрасе ворочается Джемма. Одно время мы ночевали друг у друга по очереди, но после моего прошлогоднего каминг-аута ее предки заметно ко мне охладели. У них в доме внезапно появились новые правила: двери не закрывать, постоянно находиться под наблюдением взрослых, ночевать в разных комнатах – ее родители словно опасаются, что моя, скажем так, квирность заразна.

– Доброе утро! – нараспев говорю я, когда Джемма трет глаза и садится.

– Доброе! – бурчит в ответ Джемма, потягивается, подняв руки над головой, и громко зевает. – Жуткий вчера был вечерок, да?

– И мерзкий, – добавляю я, и по спине бегут мурашки. Плотно заворачиваюсь в одеяло и сажусь в постели, мягким щитом отгородившись от воспоминаний о внутренностях и капающей крови растерзанного зверька.

– Не верится, что твой разговор с Той-Кого-Нельзя-Называть обошелся без смертоубийств. – Джемма вытаскивает из спортивной сумки зубную щетку и направляется к двери. – Чудо, летнее чудо!

– Умора, Джемма, просто умора.

– Но ты ведь меня любишь! – Джемма выплывает за дверь, и аромат жареного бекона усиливается.

Пока подруга умывается в гостевой ванной, собираю волосы в хвост и беру сотовый. Не терпится узнать новости: вдруг полиция уже арестовала непутевого регуляра, балующегося магией жертвоприношений.

Вбиваю пароль и удивляюсь тому, как долго мама позволила мне спать. Обычно, стоит мне встать после девяти, родители сразу промывают мозги. По привычке сперва проверяю уведомления, потом перехожу к новостям. Мое имя есть в тегах к нескольким размытым снимкам у костра (наша с Джеммой предвечериночная фотка собрала приличное число лайков), в директе ждет одно непрочитанное сообщение. Чисто машинально открываю его и замираю.

Оно от Вероники.

Едва на экране появляется ее имя, на глаза наворачиваются слезы. Сообщение нужно удалить непрочитанным, заблокировать ее аккаунт, чтобы не присылала ничего больше. Но не могу. Я должна выяснить. Может, Вероника хочет извиниться. Вчерашний вечер заставил ее пожалеть о случившемся между нами. Может…

Ханна!

Сегодня я оканчиваю школу. Лучшей на потоке, как и обещала тебе, когда мы были маленькими. У меня получилось, Ханна, получилось! Ты должна присутствовать на выпускном и сидеть в первом ряду. Большую часть речи я написала именно для тебя. А без тебя она прозвучит фальшиво. Здесь будут родные и близкие всех выпускников. Неужели это ничего для тебя не значит? Мы дружим чуть ли не с рождения. Случившееся в Нью-Йорке не должно ничего изменить.

На твоем месте я пришла бы.

^В.

Перечитываю сообщение, зашифрованное, чтобы ковен не упоминался, и терзаюсь ее словами. Стоит ли мне там быть? На моем месте Вероника и впрямь пошла бы?

В коридоре дверь открывается и захлопывается. Я стираю слезы, потом историю нашей переписки. Больно смотреть, как за секунду уничтожаются годы общения. Едва они исчезают, хочется их восстановить, но что сделано, то сделано, совсем как с нашим романом.

Дверь распахивается, в комнату заходит Джемма. Волосы плотно обернуты полотенцем, рубашка липнет к невысохшей коже.

– Чем занимаешься?

– Ничем. – Собственный голос кажется мне виноватым.

Джемма наклоняет голову набок – с огромным полотенцем на волосах получается уморительно.

– Тогда почему вид у тебя как после удара под дых?

– Ничего подобного…

– Опять Вероника, да? – Джемма залезает на кровать и тянется к моей руке. – Что она выкинула теперь?

Смотрю в потолок, словно это сдержит поток эмоций… и слез, заливающих глаза.

– Пожелала, чтобы я прибежала к ней на выпускной.

А он начался двадцать минут назад. Наверное, сейчас Вероника выступает с речью и смотрит в море лиц, надеясь увидеть и мое.

– Тебе жаль пропускать его?

Да. Нет. Наверное. Я качаю головой и треплю одеяло.

– Это делает меня ужасным человеком? Мы ведь подружились чуть ли не в младенчестве, задолго до того, как Вероника стала моей девушкой.

– Это ее предлог? – Джемма обнимает меня за плечи. – Ханна, Вероника тебя обидела. Не позволяй ей давить на твое чувство вины за желание прийти в себя. Ты ничего ей не должна.

– Знаю. – Если бы все было так просто. Если бы я могла окончательно вычеркнуть ее из жизни. – Но ведь…

– Никаких но. Ты приняла решение, она тоже. А на выпускной ты уже опоздала. – Джемма отстраняется и снимает полотенечный тюрбан. – Устроим ритуальное сожжение ее вещей? – Подруга показывает на шкаф, в который запрятала памятки наших с Вероникой отношений, собрав их в коробку из-под обуви. – Помню, что велела тебе их сохранить, но, возможно, тебе пора избавиться от шлаков.

– Девочки! – кричит мама с первого этажа. – Завтрак готов!

При упоминании еды Джемма оживляется – проводит расческой по волосам и бежит к двери. Я ковыляю за ней – великанша-нескладеха по следам балерины.

– Доброе утро, миссис Уолш! – с улыбкой говорит Джемма. – Помочь вам накрыть на стол?

– Уже накрыто, но спасибо за предложение. – Мама кивает в сторону коридора, ведущего в столовую. – Садись, а я только тосты захвачу.

Упрашивать Джемму не нужно: она чуть ли не рысью выбегает в коридор и исчезает в столовой. Я за ней не спешу: направляюсь на кухню за мамой.

– Ханна, в чем дело? – Мать останавливается, держа в руках блюдо, полное тостов.

– Вчера вечером на костре случилось что-то странное. Мы с Вероникой…

– Мари, вы где? – Зычный папин голос разносится по дому. – Яичница стынет!

Мама берет блюдо одной рукой, другую кладет мне на плечо.

– Очень жаль, что вечер получился неприятным. Знаю, у вас с Вероникой сейчас не самые лучшие отношения, но вам надо научиться нормально общаться. Поговорим об этом после бранча.

– Нет, мама…

Но она уже ушла. Я следую за ней в столовую: на тарелках разложены фрукты, яичница и горки жареного бекона. Мама ставит блюдо с тостами в центр стола, и мы садимся.

– Доброе утро! – Отец улыбается мне поверх чашки с кофе.

Я с полным ртом бекона бормочу что-то невразумительное.

– Как ваш костер? – спрашивает папа, когда вместо ответного приветствия я принимаюсь жевать тост.

Джемма откладывает вилку.

– Вы не поверите, что случилось! – Она подается вперед, а я с набитым ртом не могу сказать ей, чтобы помалкивала. – Кто-то убил енота, начертил на земле пентакль и поджег. Вся поляна была в крови. Завязалась драка, и одна девушка сломала руку. Нет, не в драке. Она раньше ее сломала. Погодите, расскажу по порядку, а то получилось путано.

– Боже, Джемма, ты хоть отдышись! – Я тщетно пытаюсь разрядить обстановку. Родители отворачиваются от Джеммы и пристально смотрят на меня. У мамы аж межбровная морщина углубляется.

– Ой, прости, я не хотела замалчивать самое невероятное. – Джемма подпирает щеку рукой и намеренно громко шепчет моим родителям: – Общение Ханны с Вероникой прошло без жертв.

Папа из вежливости усмехается.

– Вот новость так новость!

Подруга начинает пересказывать вчерашнюю историю, сдабривая ее подробностями, которые большинству людей показались бы не к столу, и недавние тревоги и страхи снова заполняют мои мысли. Вероника заявила, что это прикол регуляра, но вдруг нет?

– Мам, у нас желе есть? – спрашиваю, вставая из-за стола. – Не поможешь мне найти? – Я пронзаю ее многозначительным взглядом, надеясь, что она поймет, в чем дело.

– Да, конечно. – Мать кивает, встретившись со мной глазами. – Должно быть в холодильнике.

– Клубничное? – Джемма накалывает вилкой кусок канталупы, не замечая мою сильную панику.

– Да, наверное. Сейчас посмотрю, – обещаю я и увожу маму на кухню. Не представляю, как мне объясниться, если Джемма болтает с моим папой о драке парней у костра.

– В чем дело, Ханна? – спрашивает мать, доставая из холодильника банку с желе. – Что за ужастик с принесенным в жертву енотом?

Оглядываюсь на столовую, но мы достаточно далеко, и слов подруги мне не разобрать. Тем не менее я понижаю голос, чтобы рассказать обо всех событиях прошлого вечера. О крике Саванны. О бедном еноте. О пентакле. Умалчиваю лишь о том, как Вероника прилюдно использовала магию. Свою бывшую, может, я и ненавижу, но не настолько.

Выслушав меня до конца, мама тяжело вздыхает.

– Ох уж наши местные регуляры!.. Не перестаю удивляться их глупости.

– А если это не регуляр?

Мать пронзает меня взглядом.

– Думаешь, Кровавая Ведьма? – спрашивает она, сверкая глазами.

Я киваю, пальцы у меня дрожат. Мама кладет руку на мое плечо.

– Ханна, Кровавых Ведьм в Салеме не было со времен той давней охоты. Почему ты думаешь, что они вернулись?

Я не знаю. Может, как раз потому, что месяц назад, когда мы ездили на экскурсию в Нью-Йорк, я вместе с Вероникой случайно ввязалась в разборки между Кровавой Ведьмой и группой Заклинательниц? Или же потому, что Кровавая Ведьма пригрозила убить меня, если увидит вновь?

Вслух об этом не скажешь. Даже не обмолвишься.

– Мне так почувствовалось. В ритуале была сила, куда большая, чем в приколе регуляра.

Мама всматривается в мое лицо. Неужели разглядит все то, что я от нее прячу? Мне она ничего не говорит: просто делает круговое движение плечами и складывает ладони горстью, а воздух внутри ее пальцев вращается все быстрее и, наконец, начинает сверкать.

– Я сообщу леди Ариане.

Я сглатываю, причем очень нервно. Если кто и в силах определить, появилась ли в городе Кровавая Ведьма, то это именно наша верховная жрица. К несчастью, лишь она может разгадать мои секреты, а в ее черный список попадать не стоит. Никогда.

Мама шепчет что-то во вращающуюся сферу и выпускает ее из рук. Сферу я больше не вижу и не чувствую – обращаться с такими вещами меня научат после совершеннолетия, – но знаю, что она полетит через город и доставит сообщение леди Ариане. Через пару секунд мать наклоняет голову, словно слушая ответ.

– После бранча вы с Вероникой расскажете леди Ариане, что случилось накануне.

Не успеваю я возразить против участия моей бывшей, как мама уносит банку желе в столовую. Я плетусь за ней, волоча ноги по паласу, стены коридора бьют статическим электричеством.

– Клубничного желе в холодильнике не нашлось. Ближе всего к нему малиновое. Устроит тебя? – спрашивает мама, в голосе которой нет ни следа тревоги, лишившей меня дара речи.

– Малиновое? Конечно! – Джемма тянется через стол и забирает банку.

Я сажусь на стул рядом со своей лучшей подругой. Присутствие Джеммы не ослабляет тугой узел беспокойства, завязавшийся в животе. Я ковыряю вилкой яичницу. Она совершенно остыла.

* * *

После бранча старательно оттягиваю встречу с леди Арианой, которую назначили в лесу. После того как я переодеваюсь в пятый раз, мама силком вытаскивает меня из дома. Сперва мы отвозим Джемму к ее предкам, потом направляемся к той самой полянке. Делаем крюк, так что в лес попадаем последними. Вероника вместе с родителями, мистером и миссис Мэттьюз, ждет у машины, а леди Ариана еще сидит в своей древней «Импале». По возрасту «Шевроле» пора заржаветь и сгнить от старости, но автомобиль в идеальном состоянии. Вот одна из многочисленных привилегий верховной жрицы Стихийных Ведьм.

Отец переводит нашу тачку в парковочный режим, а леди Ариана распахивает дверцу и выбирается из салона. Седые волосы собраны в тугой пучок, вокруг глаз морщины, губы поджаты. Двигается она с грацией, которую даруют только возраст и власть. Я торопливо вылезаю из автомобиля и встаю рядом с Мэттьюзами.

Леди Ариана останавливается перед нами и чуть заметно прищуривается.

– Показывайте!

Кивнув, я неуверенно иду вперед, Вероника тащится за мной. Наши родители пропускают леди Ариану и пристраиваются в конце многопоколенной следственной группы. Земля утоптана, трава примята ногами доброй сотни учеников Салемской средней школы, сновавших туда-сюда. Если вспомнить, сколько полицейских здесь было вчера вечером, странно, что участок не огородили лентой.