Текст книги "Эти ведьмы не горят"

Я качаю головой.

– Вряд ли все они Кровавые Ведьмы. – Доказательств у меня нет, но интуиция подсказывает, что я не ошиблась.

Перед мысленным взором проносятся фигурки в воде. Одна… Две… Три… Множество. Я беру альбом, угольный карандаш рашкуль и зарисовываю их, пока не забылись подробности.

– По-моему, первая была Кровавой Ведьмой, о ней-то мы и спрашивали. А потом появилась парочка, стоящая чуть в отдалении. – Зарисовываю тех двоих, стараясь отразить перспективу, в которой видела их в блюде с водой. – По-моему, они меньше связаны с нашим конкретным вопросом. Может, они семья той ведьмы? Или члены одного маленького ковена?

Вероника качает головой.

– В отличие от нас, у Кровавых Ведьм нет ковенов.

Я провожу ладонями по лицу.

– А мы со скраингом ничего не напутали? Фигурки могли означать кого угодно.

– Я не виновата. Затея была твоя.

– Я и не говорю, что ты виновата. – Чтобы сдержать раздражение, выдыхаю, мысленно считая до десяти. – Пожалуйста, давай разберемся вместе! Мы знаем, что в Салеме находится одна Кровавая Ведьма. Первая фигура была в центре. – Я смотрю на набросок и обвожу пальцами тонкий силуэт. – Эти двое подальше. – Показываю на фигурки, которые изобразила на расстоянии. – Они на пути в Салем? Или состоят в родстве с Кровавой Ведьмой? Это ее родители, братья, сестры или дети? Кто из наших знакомых похож на тех, кого мы видели в воде?

Перелистываю страницу альбома и делаю последний набросок: рисую Кровавую Ведьму в окружении соратников или родичей. Воспоминание уже смутное, но я стараюсь запечатлеть местоположение каждого члена группы.

Вероника убирает гримуар в сумочку.

– Не представляю, Ханна, такое описание подходит почти для каждого. Может, это кто-то недавно приехавший в Салем?

– Да, может, – отвечаю я, думая о Кэле. Из моих знакомых недавно в городе появился только он. Но Кэл милый и искренний. Он точно не Кровавый Ведьмак. – По-моему, стоит присмотреться к Эвану. Он находился и рядом с растерзанным енотом, и рядом с рунами. Почти уверена, что Эван – единственный ребенок в семье, ну а в музее парень работает с группами людей. Это можно связать с последним изображением.

– По-твоему, Эван – ведьмак? – с большим сомнением спрашивает моя бывшая. – И как же проверить твою нелепую теорию? – Вероника вешает сумочку на плечо. – Нельзя ведь полоснуть его ножом и смотреть, затянется рана магическим образом или нет. Если Эван – регуляр, такая проверка покажется очень странной, если не преступной.

– Без понятия, Вероника, но что-то делать нужно.

В комнате воцаряется тишина, которую нарушает лишь писк моего сотового.

Дж. Г. Ханна!!! Девчонки с танцев тащат меня сегодня на вечеринку. Пошли со мной. Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Шестеренки в голове расклиниваются и начинают крутиться. Надо нарушить еще несколько законов, но, если удастся поймать Кровавую Ведьму, это будет стоить любого наказания, которое может наложить бабушка. И вдруг она, исполненная благодарности, снимет уже наложенное?

Когда я поворачиваюсь к Веронике, все окончательно встает на свои места.

– У меня есть план.

8

Когда мы подходим к дому Нолана, крыльцо сотрясается от музыки. Старшеклассники выбираются во двор, удерживая в руках банки дрянного пива и тарелки с солеными снеками, а свежеиспеченные выпускники прикладываются к одноразовым стаканчикам в холле. Прорвавшись сквозь шумовую завесу, мы с Джеммой по-настоящему вливаемся в вечеринку.

Я поправляю шорты и смахиваю невидимую пылинку с эфемерной маечки, которую Джемма уломала меня надеть. Ее мать прошла мимо открытой двери, перехватила взгляд дочери, вполне довольной моим прикидом, и искоса на нас посмотрела. Джемма ничего не заметила – она никогда не замечает, – но я собираюсь избегать ее родителей как минимум неделю.

Торопливое изучение собравшихся помогает отрешиться от неприятных воспоминаний о миссис Гудвин. Нужно разыскать Веронику, которая одолжит мне самоцветы своей матери. Вероника усилит вибрации камней, заставив любого, кого мы увидим, ответить на наши вопросы. Если на вечеринке есть Кровавая Ведьма, мы ее найдем.

Джемма берет меня под руку и ведет в набитую битком гостиную. Веронику среди присутствующих я не вижу. Пусть покажется!

– Урод справа по борту! – Джемма перекрикивает музыку и кивает в нужную сторону.

Самое время… Я поворачиваюсь посмотреть, но справа от нас не Вероника, а Нолан. С банкой пива «Пабст Блю Риббон»[9]9
  Популярное североамериканское пиво Pabst Blue Ribbon (англ.). (Прим. ред.)


[Закрыть] он стоит у камина в окружении других футболистов и наблюдает за гостями.

– И каков план? – спрашивает Джемма, когда мы пробираемся на кухню за выпивкой. – Натанцуемся до полной мозговыноси?

– Мне от горячих девушек и без танцев мозги выносит, – отзываюсь я, и Джемма закатывает глаза.

Я собираюсь напомнить, что вообще не люблю танцевать, когда с заднего двора на кухню заходят две девушки. К столу они полуплывут-полуковыляют, обняв друг друга за плечи.

– Джемма! – радостно восклицает та, что пониже, заметив мою подругу. Я вспоминаю, где видела ее раньше: в танцевальной студии.

Без тугого пучка девчонка выглядит иначе: моложе, беззаботнее. Ее рыжеволосую спутницу я не узнаю, но идеальная осанка и легкий выворот стоп не оставляют сомнений – передо мной танцовщица. Бледное лицо рыжеволосой заливает легкий румянец, выделяя россыпь веснушек на носу и щеках.

– Джемма, привет! Это твоя подруга?

– Да, ее зовут Ханна. Моя лучшая подруга, суперталантливая девушка, о которой я тебе рассказывала. – Джемма многозначительно вскидывает брови, и мне становится страшно: что она там еще наговорила обо мне рыжеволосой? – Ханна, познакомься с Морган Хьюз, она только что переехала в Салем.

Улыбаясь, Морган скользит взглядом по моей обтягивающей майке к длинным шортам, потом обратно. Джемма представляет другую танцовщицу, но ее имя никак в памяти не откладывается: я слишком занята другим. Грациозная, фигуристая, длинноногая Морган выступает вперед, протягивает тонкую руку и ждет, когда я ее пожму. Отвечаю на рукопожатие – лицо у меня наверняка ярче ее волос.

– Рада знакомству, – говорит Морган, когда я торопливо выпускаю ее ладонь.

– Взаимно, – отзываюсь я. От рукопожатия кожу щиплет и покалывает. – Ты пойдешь осенью в Салемскую среднюю школу?

– Ага. – Морган обводит пальчиком ободок опустевшего стакана. – Пожалуй, надо благодарить родителей за то, что переехали со мной и не бросили одну школу оканчивать, – шутит она.

– У них повышение по службе? – предполагаю я.

– Типа того. – Морган поправляет волосы, не сводя с меня прозрачных голубых глаз. – Благодаря танцам хоть с кем-то познакомлюсь, пока учебный год не начался. Первый день в новой школе меня не пугает. – На губах у девушки расцветает улыбка, и она отводит взгляд. – Особенно если там будешь ты.

Я замираю. Неужели она… Нет, не может быть. Джемма сказала бы, появись у них в студии девчонка-квир. Но Морган снова лукаво смотрит на меня. Значит, она…

Флиртует?

Со мной?

Боже, что делать?

Я испуганно кошусь на Джемму. К счастью, она все замечает и коротко кивает мне.

– Девчонки, давайте танцевать! – Она утаскивает Морган и невысокую танцовщицу в гостиную.

У самой двери Морган оборачивается – грациозно, как настоящая балерина.

– Ханна, пойдем с нами! – Голос у Морган веселый, полный надежды, гласные звучат на среднезападный манер, и почему-то внутри у меня все плавится.

Я качаю головой, но улыбку сдержать не могу.

– Вы без меня потанцуйте. Встретимся чуть позже.

Девчонки уходят, и я прижимаю к лицу бутылку с холодной водой.

За спиной раздаются нарочито медленные аплодисменты.

– Да, неловко получилось.

Оборачиваюсь: у задней стены стоит Вероника в платье с декольте и в туфлях на каблуках-рюмочках.

– Отличное напоминание того, почему ты всегда будешь одна.

– Не веди себя как дитя! – Направляюсь к своей бывшей, надеясь, что лицо не горит так, как мне кажется. Почему в присутствии Вероники я вечно чувствую себя одетой слишком просто? Как она мне это внушает? – Принесла?

Вероника отлепляется от стены и кладет руку себе на бедро.

– Еще спроси: «Дурь принесла?» Я тебе не дилер.

– Ты понимаешь, о чем речь. – Тащу Веронику в угол, подальше от потока гостей. Она на каблуках, поэтому приходится запрокидывать голову, чтобы встретить ее взгляд. – Ты раздобыла материнские самоцветы?

В глазах Вероники мелькают какие-то эмоции.

– Кто та девушка?

– А что? Ты ревнуешь?

– К ней? Я тебя умоляю! – Вероника изучает свои ногти. После недавнего инцидента в лесу у нее свежий маникюр. – Зачем мне ревновать к худосочной рыжухе?

«Рыжуха» она произносит так, словно это недостаток, зато я к рыжим дышу неровно, в чем Веронике, конечно, теперь не признаюсь.

– Ты принесла самоцветы своей матери или нет?

Из сумочки Вероника достает серебряную цепочку с двумя камнями-подвесками.

– Хризоколла вызывает на откровенность, – поясняет она, расстегивая цепочку. – А розовый кварц сделает тебя неотразимой. – Вероника тянется, чтобы надеть цепочку на мою шею, но я отстраняюсь.

– Спасибо, но я прекрасно справлюсь сама. – Забираю цепочку и надеваю украшение. – И розовый кварц не сделает меня неотразимой. Он просто развяжет языки собеседникам. Вызовет у них эмпатию и доверие. – Я сжимаю камни: их энергия так и пульсирует. – Ты их уже активировала?

– Да, они готовы к применению. – Вероника открывает банку с пивом и делает большой глоток. – Не стоит благодарности, Ханна.

– Ага, спасибо! – Взвешиваю самоцветы на ладони. Пусть все получится!

– Мне-то пофиг. Я по-прежнему считаю, что идея дурацкая. – Вероника делает еще глоток. – Я видела Эвана возле кострища. Давай, гоняйся за Кровавыми Ведьмами, а я лучше Саванну разыщу.

– Ты допросишь ее? У тебя другие самоцветы найдутся?

Вероника обжигает меня взглядом.

– Саванна не ведьма. Да и будь она ведьмой, я и без магии у нее секреты выкачала бы. Люди обожают со мной откровенничать.

Слова Вероники уязвляют, но она растворяется в толпе прежде, чем остроумный ответ срывается у меня с языка. В итоге я оставляю остроумие при себе и выбираюсь во двор. Стоит приблизиться к костерку, я оказываюсь в центре внимания. Гости широко мне улыбаются, встают на пути, чтобы поздороваться. Время я теряю, зато убеждаюсь, что самоцветы действуют.

Когда мимо проходит Эван, я ухитряюсь вырваться из растущей толпы.

– Эван, подожди! – Бросаюсь следом за ним, стиснув самоцветы на цепочке в кулаке – пусть их энергия настигнет парня! – Надо поговорить!

Либо дело в силе розового кварца, либо Эван не трепетный гот, хотя и корчит его перед всеми, потому что он останавливается. Оборачивается. Устало на меня смотрит.

– Что тебе, Ханна?

Я чувствую, как теплеют камни. Проходящие мимо гости машут мне рукой, что раздражает Эвана. Я тоже нервничаю. Не исключено, что Вэлк – Кровавый Ведьмак, и в таком случае он способен мне навредить. Быстрее, чем я наложу защитный наговор. Но если он не успокоится, расспрашивать парня бесполезно.

– Может, поищем местечко потише?

Эван смотрит с подозрением, но позволяет увести себя в дальний конец участка Эбботтов. Здесь, по крайней мере, нам не помешают.

– В чем дело? – спрашивает он: я не спешу с расспросами. – Снова собираешься кошмарить меня из-за покупок в «Котле»?

– Нет, не собираюсь. – Сжимаю висящие на цепочке камни, надеясь, что розовый кварц развяжет Эвану язык. – Но раз уж ты поднял эту тему, давай поговорим. Я знаю, что именно ты убил енота в лесу.

– Я не уби… – начинает Эван, но осекается: хризоколла жжет мою ладонь, изгоняя ложь. Вэлк опять пытается возразить, но слова застревают у него в горле. Наконец он сдается. – Как ты узнала?

– Имей в виду, уверенности у меня не было. Но серьезное подозрение было, – бездумно выдаю я. Нет! Нет! В ужасе выпускаю камни из ладони. Из меня правду они вытягивать не должны. Самоцветы не так действуют. Как же они?..

Вероника. Ну конечно! Зуб даю, она специально нахимичила с наговором. А вдруг… На один неприятнейший миг появляется мысль, что и сегодняшний скраинг – туфта. Спрашивала же Вероника воду о моих чувствах. Неужели это изощренный способ меня унизить?

Но ведь она перепугалась, когда вода подтвердила, что в Салеме есть Кровавая Ведьма…

– Зачем ты наложил сглаз? Чего добивался? – спрашиваю я, возвращая разговор в нужное русло. Пусть не так, как надо, но правду самоцветы вытягивают, и я обязана использовать свой шанс.

– Не хочу об этом говорить! – Эван с силой отталкивает меня, чтобы уйти.

Мысли бегут наперегонки. Имеются ли здесь признаки магии? У Эвана – сила Кровавого Ведьмака? Или он просто выше и тяжелее меня?

– Ты должен мне сказать! – Задерживаю Эвана, схватив за запястье, и сосредотачиваюсь на теплой пульсации розового кварца: пусть Вэлк мне доверится!

– Почему?

– Да потому что мне страшно! – Правда срывается с языка, звенит в окружающем нас воздухе, пронзает кокон бравады, окруживший Эвана. – Мне страшно с того самого вечера. Если бы я понимала, в чем дело и каков твой план, наверное, смогла бы спать по ночам!

– Ханна… Я не думал, что кто-то догадается о том жертвоприношении, – глухо говорит Эван и приглаживает волосы. – Я не собирался пугать тебя или обижать Саванну.

– Чего ты хотел?

Эван смотрит через плечо, но музыка гремит, гости от нас далеко: риска быть подслушанным нет.

– Дело в моем отце.

– Что?

Вэлк шумно выдыхает.

– Постарайся понять, мой отец – нехороший человек. Жестокий и деспотичный. Я полжизни его боялся. И мама тоже. До физического насилия никогда не доходило, но он вечно был нами недоволен.

– Черт, Эван, мне очень-очень жаль, – выпаливаю я. Сейчас не время и не место и, пожалуй, эгоистично с моей стороны, но я вдруг радуюсь, что у меня такой папа. Добрый и бесконечно отзывчивый. – Чего ты добивался? Чтобы он оставил вас в покое?

– Он уже оставил. Сбежал пару месяцев назад с офис-менеджером из своей юридической фирмы. – Звук, слетевший с губ Эвана, явно выражает гадливость. – Та девица чуть старше меня. Она понятия не имеет, какой монстр мой папенька. Он все забрал. Все семейные совместные сбережения. Теперь мама с платежами за дом не справляется.

– Мне очень жаль, – повторяю я, не представляю, что еще сказать. Подобного поворота я не ожидала. – Но ведь… при чем тут наговоры? Ты пытаешься сглазить отца?

Эван насупливается и резко заявляет:

– Я прошу лишь воздать ему по заслугам.

Хризоколла жжет грудь. Эван думает, что выкладывает правду, но это не так. Он перегибает палку.

– Сочувствую. Конечно, тебе больно, только ведь магия, которую ты используешь…

– Да, – перебивает Эван. – Я в курсе, что она опасна. И маме это не понравилось бы, но он заслуживает настоящего наказания, Ханна.

Пронизывая самоцветы на цепочке, боль Эвана вонзается в меня, и камни становятся такими тяжелыми. Годы обиды пробиваются на поверхность.

– А с рунами что? – спрашиваю я. – Чего ты ими хотел добиться?

– С рунами? – недоуменно спрашивает парень. – Я лишь один ритуал в лесу провел. – Вэлк ерошит волосы и морщится. – Я просто хочу, чтобы моей семье было хорошо. Что еще делать, я не знал. – У него сбивается дыхание.

Толком ничего не сообразив, я тянусь к Эвану. Он делает шаг ко мне и позволяет себя обнять. Обвивает мне спину руками, прижимает к груди. Парень весь дрожит, и я понимаю, что он плачет. Сколько он держал это в себе?

Вот что теперь скажешь? Чувство вины терзает меня, подтачивает изнутри. Зря я вызвала Эвана на откровенность с помощью магии, но как извиниться, не разоблачив свой клан? Хочется заверить его, что все будет хорошо, но хризоколла не даст мне соврать. Не стоило просить у Вероники самоцветы, хотя на один вопрос они мне ответили.

Эван не Кровавый Ведьмак.

* * *

После признания парня я тащусь к дому, чувствуя себя бестактной сволочью. Неладное мне следовало почувствовать гораздо раньше: еще когда он пришел в «Котел», до костра. В школе Эван никогда готом не наряжался. Люди часто обращаются к викканству, да и к религии в целом, если жизнь летит в тартарары.

Когда я оглядываюсь, Эван стоит, прислонившись к забору. Улыбается уголком губ и поднимает руку. Я машу ему, но даже отсюда вижу, как он морщит лоб: похоже, крайне неприятные мысли заставляют его хмуриться.

Чувство вины сжимает грудь и тянет к Эвану. Поверить не могу, что он казался мне Кровавым Ведьмаком. Неужели я использовала магию против регуляра? Вероника была права: идея с самоцветами – дурацкая.

– Эй, Ханна, это ты? – окликает меня Морган, когда я возвращаюсь на кухню, и берет последнюю бутылку крепкого лимонада. – Выпьешь что-нибудь?

Я качаю головой.

– Нет, я за рулем. – Упорно стою по другую сторону стола и украдкой поглядываю на танцовщицу.

Она с меня ростом, может, на дюйм выше. Рыжие волосы падают на плечи, поблескивая на ярком свету кухонных ламп. Понимаю, что бесполезно, а сама ищу зацепки: пусть что-нибудь подскажет, флиртовала ли Морган со мной или просто вежливость проявляла.

Морган открывает лимонад и бросает крышку в переполненное металлическое ведерко на столе.

– Кажется, мы с тобой уже знакомы. Джемма постоянно о тебе говорит.

– Правда?

«Странно, что она никогда о тебе не рассказывала».

– Конечно. Джемма считает, что ты прикольная. Еще она заявила, что ты готовишь умопомрачительные десерты. С удовольствием их попробовала бы. – Морган огибает стол, направляется ко мне и пальчиком касается цепочки с самоцветами. От ее близости камни пульсируют в такт моему ускоряющемуся пульсу. – Какая красота!

Флиртует, она точно флиртует! Или нет? Черт, даже не знаю… Спокойно, Ханна, спокойно!

– Спасибо! – шепчу я, едва ворочая языком.

Морган подходит еще ближе, вторгшись в мое личное пространство. Я кожей чувствую тепло ее тела.

– Ты с кем-то встречаешься?

Я и ответить не могу: способна думать лишь о ее прикосновении, о пальчиках на моей шее. Наконец качаю головой.

– Нет, но…

Морган не дает мне закончить фразу: подается вперед и припадает губами к моим губам. Она прижимает ладонь к моей щеке, перебирает мне волосы.

Суть происходящего я осознаю через секунду – и что делаю потом? С бешено бьющимся сердцем отвечаю на поцелуй, погружаясь в горячий омут.

Самоцветы на шее пульсируют от жара и гудят от правильности момента. Мягкие губы Морган касаются моего рта, теплые ладони придерживают затылок. Поцелуй очень ласковый, нежный, многообещающий. У Морган сладкий вкус лимонада. Сердце колотится в такт тяжелым басам, сотрясающим дом.

– Класс! Вечеринка удалась!

Мы с Морган резко отстраняемся друг от друга. В дверях стоит Нолан, нацелив на нас телефон.

– Продолжайте, а то я всего две секундочки заснял. – Эбботт тычет пальцем в экран, и огонек камеры гаснет.

– Ты снимал нас? – Я слетаю с катушек и готова его удушить. – А ну сотри!

– Это вряд ли. – Нолан утыкается в телефон, игнорируя меня. – Видос горячий!

Убила бы его! Честное слово убила бы гребаного извращенца!

– Сотри видео, Нолан, не то, честное слово…

– Боже, Ханна, успокойся! – Эбботт поворачивает голову. – Кто твоя подружка? Кажется, мы не знакомы. – Он делает шаг вперед и протягивает Морган руку. – Я Нолан. Капитан футбольной команды. Президент класса. В отношениях не состою. – Он ухмыляется. – Добро пожаловать на вечеринку.

Морган скрещивает руки на груди, проигнорировав протянутую пятерню Нолана.

– Ладно… – Эбботт опять утыкается в телефон. Вспыхивает огонек – начинается запись. – Не стесняйтесь меня.

Я закрываю линзу ладонью.

– Оставь нас в покое!

– Насколько я помню, принцесса, это мой дом, – заявляет Нолан, а после небольшой паузы добавляет: – Ладно, записывать не буду. – Парень прячет сотовый в задний карман. – Ну что, леди, добавим тестостерону в ваши развлечения?

– Отвали, ушлепок!

Нолан зло на меня смотрит, но не успевает сказать ни слова: между нами вырастает кто-то высокий. Я замечаю лишь темные волосы.

– Оставь ее, Эбботт!

– Я не виноват, что они… – В соседней комнате что-то со звоном падает на пол, привлекая внимание Нолана. Напоследок скользнув по всем нам свирепым взглядом, он бросается прочь. – Не смейте ничего бить!

Высокий парень разворачивается.

– Вы в порядке?

Лицо знакомое, и я вздыхаю с облечением.

– Ага. Спасибо, Бентон!

Самоцветы остывают, и в груди появляется щемящее чувство. О нет… Паника расправляет крылья. Неужели самоцветы заставили Морган меня поцеловать? Черт, черт, черт!

Морган нервно топчется на месте, пряча глаза.

– У того парня, Нолана, на телефоне видео…

Бентон хмурится.

– Я об этом позабочусь. – Он скупо улыбается и спешит следом за Ноланом.

После ухода парней мы с Морган остаемся на кухне одни. Атмосфера изменилась – теперь чувствуется неловкость, смущение, а что с этим делать, я не знаю. Расспрашивать о хобби сразу же после того, как спровоцированные магией поцелуи прервались по вине однокашника? К счастью, Морган смелее меня и прерывает почти невыносимое молчание.

– С твоим приятелем будет все в порядке?

– С Бентоном? – Я киваю. – Да, конечно. Пару месяцев назад он получил черный пояс по восточным единоборствам. Зато Нолану нужно беспокоиться.

– Отлично! – Голос Морган звучит безжалостно, девушка сжимает кулаки. – Надеюсь, Бентон надерет ему зад.

– Думаю, не придется, – говорю я, наблюдая, как у Морган руки трясутся от ярости, словно она тоже готова вырубить Нолана. – Хотя я соглашусь с тобой, парень заслуживает хорошей взбучки. На прошлой неделе ему поправили вывеску за то, что он полное чмо.

– Неужто? – От этой новости Морган радуется, но опять мрачнеет. – Раз Нолан – такой придурок, почему столько народу пришло на вечеринку? – Она кивает в сторону гостиной, где подростки целой ордой танцуют, держа стаканчики пива в руках.

– Ради дармовой выпивки? – Показываю на бутылку крепкого лимонада, которую берет Морган.

– Не поспоришь… – Морган краснеет – щеки ей заливает румянец очаровательнейшего оттенка – и обводит пальчиком горлышко бутылки. – Кстати, прости. Если честно, обычно я не особо напористая. – Девушка качает головой, будто изумленная собственными действиями. – Я никогда не целовала никого без спроса. Не представляю, что на меня нашло.

– Все нормально. – Пытаюсь улыбнуться, но слова Морган напоминают, что я виновата. Зря я выпросила самоцветы у Вероники. Пользу они не принесли, а невинных регуляров с толку сбили. И почему я вздумала отыскать Кровавую Ведьму самостоятельно? Мама была права: я не готова.

К тому же в Салеме, возможно, вообще нет Кровавой Ведьмы. Скраинг с Вероникой лишний раз подтвердил: доверять ей не стоит. Гадание наверняка было туфтой. Тем более, Эван признался, что жертвоприношение – его рук дело. Короче, типичный ритуал регуляров, в чем уверена бабушка.

А как насчет рун?

– Нет, все, конечно, не вполне нормально, но я рада, что ты не злишься. – Голос Морган вырывает меня из бешеного потока мыслей. Девушка безостановочно крутит незамысловатое металлическое кольцо на среднем пальце. – Я понимаю, что тот придурок сорвал нам кайф, но мне по-прежнему хочется попросить у тебя номер телефона.

– Мой номер?..

Морган густо краснеет.

– Ага. То есть… Джемма сказала, что ты встречаешься с девушками. И я подумала, что мы могли бы устроить свидание.

Я молчу, и Морган дает задний ход.

– Или мы можем быть просто друзьями. Я новенькая, хотела бы завести друзей, пока не началась учеба. И…

– Морган! – перебиваю я.

– Что? – Она оставляет кольцо в покое, поднимает глаза, и я не могу сдержать улыбку. Бедняжка нервничает, порет чушь… очаровательно! Надеюсь, то, что возникло между нами, не исчезнет, когда я отдам Веронике клятые самоцветы ее матери.

– Я с удовольствием пойду с тобой на свидание.

Морган дает мне сотовый, и я вбиваю в контакты свое имя, а потом и адрес. Хочется добавить что-то остроумное, но на ум ничего не приходит. Поэтому снова и снова вспоминается, сколько раз я сегодня облажалась.

– Ладно, – Морган во второй раз прерывает неловкое молчание. – Отыщем Джемму? Или место потише, чтобы поговорить?

Душа поет от перспективы провести с ней еще немного времени, но сперва нужно избавиться от клятых самоцветов. Не успев ответить, кожей чувствую поток энергии. Злой и сильной.

Морган поворачивается в сторону гостиной.

– Вроде бы запах дыма?

От ее предположения энергия в воздухе становится еще сильнее. Страх рвет мне грудь, пробивая в ней брешь.

– Нужно выбираться отсюда!