Текст книги "Книга Брандера"

8

Карн проводил Шарлотту в ее комнаты и приказал синим охранять входы и выходы, включая и комнаты Шарлотты. Ему не хотелось больше разговаривать с ней. Сам он не спал в эту ночь. Мысли не давали ему покоя. Только в этом году он достиг положения, когда члены Совета прислушивались к нему без сомнения и скептицизма, как это было вначале. Он наконец-то обрел свой имидж и разрушил то общественное мнение о себе, которое создал ему отец. Он показал, что может править в своем Доме и держать под контролем своих вассалов, даже тех, которых он захватил в плен в войне с Харланом после смерти его матери.

Она была хорошей женой, Алиша Халарек. У нее был шарм, красота, высокий интеллект и железная воля. Она правила Халареком в месяцы между смертью Трева с сыновьями и возвращением Карна с Болдера. Как умудрился его отец найти себе такое сокровище и как он, Карн, смог уже дважды сделать неверный выбор?

«Век живи, век учись, – сказал он горько сам себе. – Жаль, что я не знал отца Шарлотты. Что он делал, чтобы держать ее в повиновении до свадьбы? Я мог бы воспользоваться этим. Она была девственницей, когда я взял ее, но неизвестно, какими усилиями это давалось ее отцу».

Карн остановился и поглядел на свое любимое кожаное кресло. Он может заставить молчать о Шарлотте свою семью и слуг. Сейчас зима. Стремление посплетничать исчезнет прежде, чем наиболее осторожные члены Семьи начнут общаться с людьми за пределами Халарека. Но придет весна…

В недолгие утренние часы Карн нашел решение проблемы. Синим нельзя было долго доверять. Шарлотта была слишком опытна и хитра. Дьяконессы из «Пути» будут сторожить и опекать ее. Они смогут быть рядом с ней днем и ночью, чего не могут делать солдаты. Они охранят ее от непрошеных гостей. Шпионы и близкие друзья распространят сказку о ее интересах в области религии. Мало кто поверит в это, но спорить не осмелится никто.

Но будет недостаточно привезти дьяконесс из Зринна. Слишком велика вероятность подкупа. Как избежать этого? Надо найти ту аббатису. Она не симпатизировала «бедному ребенку».

Карну внезапно пришла в голову мысль о своей тетушке Альбе, которая тоже была аббатисой. Альба не любила его, но строго подчинялась всем правилам приличия и была предана дому Халареков. Он послал бы Шарлотту жить в молельном доме тетушки Альбы, но Халареку нужны наследники, поэтому Шарлотте придется жить в малом Онтаре.

Когда родится сын, ее можно будет отправить подальше, например, к тетушке Альбе, и оставить там надолго.

Эти мысли немного успокоили его. Он спустился вниз и сделал распоряжения по поводу аббатисы. После этого он почувствовал себя значительно лучше. Как только потеплеет и путешествие станет возможным, аббатиса приедет сюда, взяв с собой сильных, выносливых женщин, которые смогут удержать Шарлотту физически, если это будет необходимо. В ответ Карн пошлет большую контрибуцию для починки западной части наружной стены монастыря. Затем, насвистывая старую народную песню, он отправился в библиотеку.

Весь день он занимался делами. По правде говоря, он не хотел видеться с Шарлоттой. Верность мужу, хотя бы публично, была необходимым условием замужества, но Шарлотта не смогла сделать даже этого.

Был уже поздний вечер, когда он взошел по железной лестнице в свои комнаты, пожелав спокойной ночи префету синих, ожидавшему его у дверей. Карн отпустил слуг, которые принесли ему одежду на ночь, и стал готовиться ко сну.

Шарлотта, должно быть, ждала его. Она ворвалась в его комнату, как только он сел на кровать.

– Я не твой ребенок, чтобы наказывать меня таким образом. Я не хочу сидеть взаперти! Немедленно убери стражу от дверей, – бушевала она.

Карн молча взглянул на Шарлотту. Что она предложила солдату, который стоял между его и ее комнатой? Или он сам забыл поставить стражу на эту ночь?

– Солдаты будут находиться здесь до наступления тепла, Шарлотта. А затем их сменят дьяконессы, которых пошлет тетя Альба.

Шарлотта побелела. Карн почувствовал удовлетворение.

– Пожалуйста, не делай этого, Карн, – прошептала она. – Я буду делать все, что ты скажешь, только убери своих солдат.

Ее руки обвились вокруг его шеи, своим горячим телом она прижалась к нему, а пальцами перебирала его волосы. Карн сконцентрировал свое сознание, представив, что она обнимает так другого мужчину, и погасил реакции своего тела. Его тон был сух.

– Оставь это, Шарлотта. Ты будешь вести себя так, как положено жене одного из Девяти.

– Я встречала гостей. Я танцевала почти со всеми. Я исполняла свои обязанности ночью.

Ярость Карна нарастала.

– В твои обязанности входит сохранять верность. В твои обязанности входит защита этого Дома, его секретов, наследников, репутации. И в них не входит заводить ребенка на стороне. Все было слишком явно этой ночью, Шарлотта. Каждый, кто видел тебя, сделал те же выводы, что и я.

Шарлотта отступила от Карна и встала, подперев бока руками.

– Ну и что? Мне нужны некоторые развлечения. Тебя часто не бывает дома, ты занят, а когда приходишь ко мне, то думаешь только о ребенке.

Она знала, что последнее было правдой. Карн был уверен, что она знала, как он желал ее.

– Когда ты подаришь мне двух наследников, ты можешь завести себе столько любовников, сколько захочешь.

Карн смотрел на ее руки, подпиравшие круглые бока. Нет, не сейчас. Только не сейчас.

– Шелл знал, что я только играла. – Голос Шарлотты действовал Карну на нервы. – Ты хочешь испортить мне фигуру? Женщины от детей делаются грузными и толстеют в талии.

– От ребенка Шелла этого не будет.

Нижняя губа Шарлотты начала дрожать.

– Я не собиралась заходить так далеко с ним. Я уже сказала, что я только играла.

– Другие не знали, что ты играла, и Шелл тоже не знал.

– Кого это волнует? – она отвернулась в негодовании.

Карн схватил ее так, что у нее на руке остался след от его пальцев, и повернул к себе.

– Меня волнует. – Его голос дрожал от ярости. – Каждого, кто живет в этом Доме и хочет выжить. Ты будешь находиться под стражей, пока не появятся на свет мои наследники, и даже дольше, если не научишься вести себя. А теперь, убирайся отсюда. – И Карн вытолкал ее за дверь.

Когда пришли первые оттепели, Ник и Кит вернулись во владения фон Шуссов. Кит скоро должна была родить, и ребенок должен был родиться у себя дома. Шарлотта не показывала никаких признаков беременности, и Карн уже начал жалеть об этом.

Ребенок Кит и Ника родился тринадцатого керенстена. Это был здоровый маленький мальчик, и они назвали его Джерем в честь старшего брата Карна и Кит. Четырнадцатого керенстена Кит и Ник объявили о рождении наследника всем Домам и Совету, как это было принято по обычаю. Слушая, объявление, Карн думал, какую боль, должно быть, чувствует Кит сейчас. Ее первенец должен прятаться в неизвестности, разлученный с семьей, которой он так нужен.

Поздравления пришли в оба дома. Даже Дом Харлана в лице Брандера Харлана прислал свои поздравления с появлением нового наследника. День спустя рано утром Карну принесли сообщение, что Ричард хочет увидеться с ним. Новости, очевидно, были настолько срочными, что Ричард решил использовать Бревен.

Карн остановился на мгновение перед залом, где они должны были встретиться, чтобы увидеть Ричарда, но не показываться самому. Ричард стоял в центре отделанной, покрытой коврами комнаты. Подобная комната в Халареке составляла сильный контраст с этой, хотя Карн велел расписать стены и положить ковры вопреки запретам своего отца. Карн шагнул в зал.

Ричард стоял так прямо, как будто у него был стальной стержень под туникой. «Я получил известие, что сын Эннис родился и объявлен наследником Халарека и фон Шусса, что абсурдно само по себе. Я требую, чтобы ребенок был возвращен в дом его отца».

Карну потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить это. Известие о рождении ребенка дошло до Ричарда быстрее, чем он предполагал. Было ясно, что Ричард попытается отнять ребенка, но Карн не ожидал, что это последует так скоро. Наверно, он обратится к Совету тоже.

Карн посмотрел на своего противника. Он даже не стоял с Ричардом лицом к лицу. Для чего он делает все это? В доме Харланов полно наследников. Их там слишком много, зачем ему еще один? И почему ему не сказали, что маленький Джемми несет на себе отметину всех мужчин рода фон Шуссов?

– На каких основаниях, милорд? – Карн заставил себя говорить и действовать, как будто борьба за Джемми не имела никакого значения.

– Этот ребенок – сын моего родственника и, следовательно, принадлежит Харлану.

– На каких основаниях ты утверждаешь, что он – сын твоего родственника?

– Посчитай месяцы! – прошипел Ричард. – Леди Катрин и лорд Николас поженились чуть больше шести месяцев назад.

Карн изучал лицо Ричарда, пытаясь понять, что он чувствует, как его учили в Академии. Возможно, он говорил искренне. Кит и Ник поженились быстро, сразу после положенных сорока дней траура по Эннису.

– Я отклоняю ваше требование, милорд. Лорд Джерем несет все родовые признаки фон Шуссов. У тебя плохие шпионы, если ты еще не знаешь этого.

Глаза Ричарда сузились, затем снова открылись.

– Ложь, – сказал он. – Я видел фотографию младенца.

– Кто-то дурачит тебя, Ричард. Изложи суть дела перед Советом, и пусть все увидят, как ты глуп.

Карн надеялся, что он прав. Ник и Кит знали, что требование отдать ребенка последует, и были готовы ответить на него. Кит, возможно, придется согласиться с тем, что она спала с Ником еще до смерти Энниса. Она и Ник могут быть обвинены в супружеской неверности, но наверняка Совет учтет столь необычные и даже экстремальные обстоятельства.

9

Комната Совета была почти полной, когда Брандер добрался до нее. До сих пор все шло хорошо. Он убеждал аббата, что случай с ребенком фон Шусса требовал присутствия Ричарда в три-д для того, чтобы защитить его Дом от не имеющих никаких оснований претензий фон Шусса и Халарека. И это получилось. Аббат не поддерживал фон Шусса. Ричард был в меру сердит, Халарек в меру хладнокровен и справедлив.

«Самодовольный педант Халарек».

Брандер сел на отведенное ему место, но сзади скамьи школьного стола Харлана и справа от прохода, откуда он легко мог выйти по поручениям графов.

«Мальчик на побегушках. Вот кого Ричард видит во мне – не возможного наследника, не мужчину даже, потому что я не такой похотливый, как он».

Изан сидел на стуле, который принадлежал графам Харлана, в окружении советников среди других вассалов членов правления. Чувство негодования обожгло Брандера при мысли о человеческой самонадеянности.

Он мог бы оставить стул пустым и сесть один сзади него. Он не граф. И никогда им не будет. И Ричард никогда не вернется, чтобы потребовать свое место, если яправильно поведу дело.

Брандер вообразил на мгновенье, что он сидит в том кресле, облаченный в богатую одежду и драгоценности графа Харлана, а его многочисленные сыновья расположились сзади него. Это единственное удовольствие, которое он мог себе позволить. Он только родственник, хотя и близкий, и грезы не могли сделать его ближе к праву наследования. Он не имел достаточно власти даже для того, чтобы заполучить себе в жены женщину. Пока.

Брандер пробежал глазами по полукругу ученических парт Девятки. Парта Кингсленда была все еще пуста.

«Ингольд, вероятно, ушел по своим делам, и никто другой не смеет сесть, пока он не сядет. Очень подозрительный человек этот Ингольд».

Халарек и его советники пришли вслед за Одоннелом. Кузены и племянники Одоннела вертелись вокруг стола, напоминая колышущееся пшеничное поле.

«Отсюда будут исходить жалобы Ричарда на фон Шусса. Изан Грент, по-видимому, имеет больше здравого смысла. Гаррен более лояльный, чем здравомыслящий, и слава Богу».

Брандеру на мгновенье захотелось узнать, что чувствует Карн Халарек, сидя здесь среди своих врагов, затем он перевел взгляд на Гормсби.

«Ты много натворил в прошлом, старик. Ты так строго придерживался принципов Старой Партии, что мы навсегда потеряли кресло Председателя Совета».

Гормсби заерзал на своем стуле, будто прочитал мысли Брандера.

«Интересно, сколько еще протянет старый бастард? По крайней мере, Наследник его уже обсуждался – Ингольд Кингсленд, с ним намного легче иметь дело, чем с Неллисом».

Барон фон Шусс и его Наследник стояли в проходе рядом со своими столами с графом де Ври и Паулем IV Друма. В этой группе Брандер увидел нескольких юношей Джастина.

Харим Гашен, Свободный человек и Председатель Совета, медленно шел по проходу, отделявшему Девятку от Свободных, миновал Брандера и остановился у председательской доски. Громкий рев труб объявил о его прибытии тем, кто еще этого не заметил. Стоящие члены Совета заняли свои места, послышался низкий гул, состоящий из многих голосов, шарканья ног, скрипа стульев, затем стало тихо.

– Добро пожаловать в Совет Оттепели, – начал Гашен. – Несколько позже будет предложен обед, во время которого можно будет поговорить друг с другом. Для тех, кто еще не знает, сообщаю, что мы поставили большие тенты для ваших женщин и детей и устроили несколько игровых площадок для детей за домом.

Гашен бросил быстрый взгляд на записи на своей доске.

– Самыми неотложными делами сегодня, как мне кажется, будут официальный прием Бенжамина III Роула в качестве лорда Роула и жалоба от графа Харлана на то, что в Доме фон Шусса находится недавно родившийся Наследник Харлана. Лорд Ричард требует возвращения ребенка.

Уголком глаза Брандер увидел, что Ник фон Шусс начал вставать, но барон Эмиль резко усадил его назад в кресло.

– Есть и другие очень важные вопросы. Кат требует 400 квадратных километров земли в юго-восточной части владений Макниса. Дом Рица провозглашает формальную независимость от Харлана. Лорды Ганнет и Рудер присягают на верность Эллиту из Джастинов. Последнее, и, вероятно, наиболее важное: некоторые из остающихся вассалов Харлана требуют изменения в правах наследования.

Все в комнате, как один, застыли от изумления.

«Они не знали. Хорошо. Удивить – почти всегда хороший тактический ход».

Гаррен Одоннел встал.

– Гаррен Одоннел, из Дома Одоннел, – сказал он, представляясь, как того требовал ритуал, хотя в комнате не было никого, кто бы хорошо не знал, кто есть кто. – Лорд Ричард Харлан просил меня представлять его интересы в отношении ребенка, рожденного леди Катрин Халарек.

Гашен одобрительно кивнул.

– Я слышу вас, лорд Гаррен. Однако лорд Ричард связался со мной сегодня рано утром и сказал, что хотел бы сам представлять свое дело.

Одоннел с неловким видом немного постоял, затем сел. Гашен протянул руку к окошку три-д техники внутри комнаты. Гигантский экран за доской Председателя поднялся, затем три-д комната оказалась в Бревене, Ричард спокойно стоял, ожидая внимания Совета.

Брандер подавил улыбку, так как не знал, куда в этот момент направлены три-д камеры Совета.

«В конце концов, это двусторонний обмен. Не может быть, чтобы Ричард не видел этого. Вот он стоит в три-д, несмотря на то, что приговорен к одиночному заключению. Он большой мастер манипуляций, этот Ричард. И никто не смеет обсуждать: Ричард должен сам представлять свое прошение, потому что ему это более выгодно».

Брандер подавил в себе чувство удовольствия, чтобы лицо не выдало его.

«Смущение или отказ, случись это перед всем миром в три-д, будут намного тяжелей, а я защитил бы себя от подозрений с железным алиби: я был втянут в авантюру поиска весенних пастбищ для стада Харлана. Я не мог видеть три-д передачу фон Шусса, потому что я не был им предупрежден. Хотя на самом деле был».

Брандер ожидал, что Ричард будет говорить последним. Двое выступили с речью сразу же, как только узнали, что Катрин была беременна. Были и дополнительные детали, конечно, для тех среди младших Домов, кому не все было ясно в споре Харлана с Халареком. Когда речи закончились, один Гаррен Одоннел встал для того, чтобы выразить свою поддержку требованию Ричарда, и его голосу явно не хватало чистосердечности.

«Гаррен видел ребенка, но Гаррен слишком многим обязан Ричарду, а самое главное, очень хорошей женой, поэтому он и поддерживает его. Жена принесла ему в приданое и золото, и кредиты, и экспортные контракты».

Председатель долго глядел на Ричарда после того, как он закончил говорить. Он оглядывал ряд за рядом младшие Дома на скамьях слева от экрана и Свободных, сидевших справа. Ему не надо было поворачиваться, чтобы узнать мнение Девятки. Мнение Девятки по этому вопросу было предсказуемо, как восход солнца.

– Вы хорошо продумали ваше требование, лорд Ричард? – спросил наконец Гашен.

Ричард кивнул. Его можно было не спрашивать.

Гашен прочистил горло.

– Наследственность ребенка ясна, милорд. Нет никакого сомнения, кто его отец.

Ричард фыркнул.

– Фон Шусс с ней только шесть месяцев. А ребенку нужно семь. Лорд Николас опоздал на сорок дней.

Гашен поправил бумагу на доске, пригнув голову так, чтобы нельзя было прочитать, что написано на его лице. Он сделал взмах рукой. Одна из дверей в глубине комнаты со скрипом открылась и закрылась.

Брандер задумчиво кивал головой. Это движение головой не могло бы дать ключ к разгадке его мыслей, если бы камеры были направлены на него.

«Конечно, это весьма неудобно для Гашена. Совершенно ясно, что речь идет об адюльтере. Свободные очень взыскательны в этом вопросе. Даже ханжи».

Гашен поднял голову и взглянул Ричарду в глаза.

– Этот ребенок не может быть потомком Энниса Харлана, милорд. У него на голове метка, которую имеют все мужчины фон Шуссов. – Гашен повернулся и посмотрел вглубь комнаты.

Лицо Ричарда застыло, все, что он мог чувствовать при сообщении ему этой новости, было спрятано за маской, но Брандер знал, что Ричард судорожно ищет выход из создавшейся ситуации.

Ник фон Шусс шел по проходу к своей фамильной парте, неся маленького сына. Он пересек ковер между партой и доской Председателя и осторожно отогнул покрывало с головы ребенка. Сначала он показал крошечного мальчика Девятке, потом младшим Домам, затем Ричарду и Свободным. Темно-красная метка фон Шуссов начиналась прямо от пушка на лобике ребенка и, пробегая по всей головке, скрывалась сзади на шейке. Фон Шусс передал ребенка Гашену и приподнял волосы со лба. Точно такой же знак, несколько поблекший с годами, был и у него. Повернувшись и отогнув воротник, он показал тот же знак на шее.

Он взял ребенка и взглянул на Гашена.

– Мы думали, что должны погибнуть в той ловушке, Кит и я, – сказал он просто. – Мы успокаивали друг друга, веря, что это все, что мы можем сделать. – Он нежно посмотрел на ребенка, которого держал в руках.

Брандер фыркнул. Очевидно, фон Шусс не чувствует за собой вины.

«Я должен держаться подальше от наемного убийцы, па крайней мере, до конца недели, когда Эннис будет здесь, чтобы встретить свою жену и ее любовника, когда они вынырнут из туннеля. Этот рядовой случай может обернуться большим развлечением». Брандер, наблюдая за Ником, снова появился в проходе. «Но Эннис должен умереть. Ричард в этом со мной согласился а конце концов. Правда, я не сказал ему, что думаю, их ребенок еще жив».

Ричард был вполне согласен, но действовал нерешительно. Он не приказал серьезно заняться осадой Рица, и его наемники не смогли попасть в Кат. Не то, чтобы приказы Ричарда значили очень много, если они не удовлетворяли желаниям вассалов, которые теперь правили Харланом. Ричард еще до конца не понял, как сильна власть, которую имеют сейчас вассалы, и никто, кроме Брандера, не объяснит ему. Бедный Ричард.

Ричард, в замешательстве зависший в жизнеподобном реализме за доской Председателя, изучал свои тщательно ухоженные руки. Казалось, он сможет дотронуться до Гашена, если нагнется.

– Кажется, я получил очень важную информацию, – сказал Ричард, не глядя. – Ребенок точно лорда Николаса. Доказательство прелюбодеяния налицо.

Комната Совета загудела. Люди задвигались на своих местах. Голос из младших Домов, достаточно громкий, чтобы быть пойманным три-д оборудованием, произнес:

– А вы чем занимаетесь, дамский угодник? Вы будете даже счастливее, чем фон Шусс, когда сможете продлить свой род.

Брандер отвернулся, чтобы спрятать улыбку, которую не удалось остановить – Ричард уже продлил свой род.

Ник фон Шусс остановился там, где был, и обернулся к ряду младших Домов. Он раскрыл было рот, но, ничего не сказав, снова повернулся и вышел.

«Недурно. Недурно. Какое самообладание у темпераментного Наследника. Не удостоить обвинение ответом. Et cetera».

Послышались протестующие голоса.

– Это говорите вы? После посещения проституток в Бревене? – Сердитый голос звучал из секции Свободных.

Гашен дважды стукнул молоточком по доске.

– Прошу соблюдать порядок, лорды и Свободные. Никто не просил слова и не представлялся. – Он повернулся к Ричарду. – Простите за заминку, милорд. Вы хотите что-то добавить?

– От имени моего кузена Энниса и нашего Дома я обвиняю леди Катрин Халарек и лорда Николаса фон Шусса в прелюбодеянии.

– Милорд, – Гашен был подчеркнуто вежлив, – вы выдаете желаемое за действительное. Я не могу позволить вам продолжать. Для прелюбодеяния нужна оскорбленная сторона. Последний муж леди Халарек умер. А раз нет никакого греха, то не может быть и обвинения. Наконец, милорд, сейчас вы не можете говорить от имени вашего Дома. – Гашен неприязненно посмотрел на Ричарда и демонстративно повернулся к нему спиной. Он протянул руку, и изображение Ричард исчезло.

Брандер со злорадством представил себе ярость Ричарда и от обращения с ним Гашена и от его собственной неспособности воспрепятствовать этому. Некоторое удовлетворение можно было угадать и в ропоте, прокатившемся по комнате. Брандер уловил кусочек разговора, в котором с завистью говорили о том, что лорд Николас отхватил себе жену. Брандер понимал огорчение молодых мужчин и еще раз порадовался тому, что сам не испытывал в этом физиологической нужды. Он бы хотел иметь жену только из-за возможности получить власть, которую она принесет в приданое.

– Если нет другого мнения, я предлагаю Совету ввести в должность лорда Бенжамина III Роула и принять присягу Домов Ганнета и Рудера Дому Джастина. Есть возражения? – Гашен посмотрел на Изана, который сидел, опустив голову.

«Отпускаешь их, Изан? Каждое дезертирство ослабляет наш Дом, но идет тебе на пользу, не так ли?»

Желчь поднялась до горла Брандера, и он сглотнул ее. Сейчас он ничего ну может сделать, чтобы нейтрализовать эти опасные действия. Изан Грент управляет Харланом прямо из Совета, и более слабые вассалы поддерживают его.

«Время. Если бы я имел больше времени. Брассик и Джура поддержат меня. Позже присоединится Линн».

У доски БенжаминIII Роул принимал хартии своего Дома из рук Председателя.

«Абсурдный обычай – возврат хартий в Совет, когда умирает глава Дома. Это должно быть делом Домов. Как Свободные могут терпеть, что кто-то их контролирует?»

Брандер пристально смотрел на Председателя, обгрызая заусенец на указательном пальце.

Ганнет и Рудер подошли к доске Председателя, и Эллит Джастин обменялся с каждым из них символическим поцелуем мира и передал им символические дары вассалов.

Злость Брандера нарастала. «Что за торопливость, джентльмен? Вы хотите укрепить ваш союз на случай возможного нападения и не хотите ждать обычной церемонии в Большом Зале Джастина? Чего вы боитесь?»

Ганнет и Рудер заняли свои стулья среди младших Домов, бледные, но уже успокоившиеся.

– Теперь дело Ката, – Гашен внезапно прервался, потому что Оберт, лорд Кат, поднялся для того, чтобы его все увидели.

– Я просил бы, чтобы Совет отложил этот вопрос до следующего заседания. Есть вероятность, что он может быть решен путем переговоров.

Неодобрительный шумок пронесся над скамьями Девятки и младших Домов.

«Я вижу, что Халарек приложил к этому руку. Переговоры! Это женщины переговариваются. Мужчины дерутся!»

Румяное лицо Оберта побагровело, но он не взял назад свое предложение.

– Тогда мы перейдем к порядку наследования Харлана. – Гашен сел у своей доски и развернул несколько пластиковых простыней. – Большинство вассалов Харлана требуют изменения порядка наследования по следующим причинам:

Первое. Ричард Харлан находится в одиночном заключении, не имеет отношения к делам в Харлане в течение четырех лет и не будет иметь еще в течение пяти. Харлану нужен сильный человек, который может руководить.

Второе. Ричард Харлан во время пребывания в Бревене при предыдущем аббате показал себя распутником.

«Это самый неубедительный аргумент, который я когда-либо слышал. Половина из вас имеет любовниц или навещает проституток в ваших поместьях».

Третье. Ричард Харлан отказался дать Дому Харлана графиню и наследников.

«Они не знают, что он не может. Поэтому он никогда не попадется, как лорд Николас».

Четвертое. Лорд Ричард навлек позор на свой Дом убийством женщины.

Пятое. Лорд Ричард еще больше обесчестил себя и свой Дом тем, что совершил убийство в комнате Совета, куда ни один мужчина не вносил оружия.

Гашен прервал перечень обвинений.

– Будем обсуждать?

«Конечно, будем, старый осел! Зачем спрашивать о таких очевидных вещах?»

В дискуссии, которая затем последовала, Гаррен Одоннел и некоторые кузены Харлана убеждали сохранить право наследования в том виде, в котором оно существует. Другие кузены Харлана и большинство вассалов хотели его изменить. Не для пользы Дома, Брандер это прекрасно чувствовал. Его родословная из-за большого количества подарков и обещаний имела некоторое преимущество, хотя линии других первых кузенов тоже имели своих сторонников. Постепенно выбор стал склоняться к родословной Брандера.

«Отлично. Отлично. Здесь я хорошо поработал. Показал, что нужные слова, ненавязчиво произнесенные в подходящее время, могут возыметь действие. И при этом мое имя даже не упоминалось. До меня есть два старших кузена, но с ними проблем не будет. Посмотрим, как Ричард устранит своих братьев».

Согласия между членами Дома Харлан и вассалами было, однако, недостаточно, чтобы внести изменения. Девятка и младшие Дома также должны были согласиться с любыми изменениями. Наследник Гормсби чрезвычайно подробно рассказал о святом руководстве и преданности законопослушного лорда и его потомков его Дому. Граф де Ври вспомнил, что лорды, не имеющие Дома, не меняли права на наследование в течение трех веков. Лорд Мерид Веско заговорил о могучем разуме Ричарда и хватке в политических делах, чего новый лорд, вероятно, не имеет.

«Не об этом речь, Мерид! Проснись!»

Лорд Керекс сказал о традиции, теперь совершенно забытой, выяснять вопросы наследования в поединке aoutrance.

«О, прекрасно, Керекс. Я не дуэлянт, но даже если бы я был им, было бы чрезвычайно глупо вступать в бой не на жизнь, а на смерть. Я предпочитаю действовать хитростью. Кажется, мне это удавалось, когда я объяснял выгоды (в такой же степени для вас, как и для меня) изгнания Ричарда».

Наконец, когда споры начали делать третий круг с одними и теми же аргументами за и против, Гашен призвал к голосованию.

Так как рассматривалось дело, касающееся Домов, Свободные не принимали в нем участия. Голоса распределились с небольшим преимуществом в пользу соблюдения традиции и первоначального права наследования.

Брандер весь дрожал от злости, однако он не мог оставить комнату, чтобы не привлечь к себе внимания.

«Не моя вина, лорды и Свободные, что мой предок был лишь младшим сыном, и я еще докажу, что представляю собой нечто большее, чем курьер Ричарда и шпион. Это только первый раунд!»