Текст книги "Седьмая чаша"

Глава 10

Харснет оставил меня у реки. Отыскав свободную лодку, я вернулся к причалу Темпл, а оттуда – в Линкольнс-Инн. Необузданная злость, которую я испытывал после окончания слушаний, сменилась рассудительным страхом. Стоило мне вспомнить о могущественных людях, с которыми я только что сидел за одним столом, мои внутренности начинали скручиваться в тугой болезненный узел. Но, по крайней мере, успокаивал себя я, на сей раз нет никакой неопределенности. Мы все на одной стороне и едины в желании поймать убийцу.

Для меня было облегчением увидеть, что Барак находится в конторе и работает за своим столом, рядом с молодым Скелли. Я мотнул Бараку головой, делая знак пройти в мой кабинет. Скелли посмотрел на нас сквозь толстые стекла очков, которые он носил по причине слабого зрения. Выражение его лица было грустным. Вероятно, он чувствовал себя лишним, исключенным из каких-то важных событий, происходящих вокруг Линкольнс-Инн. Ну и ладно, так было безопаснее для всех, в том числе и для него.

Я пересказал Бараку все, о чем мне стало известно во дворце Ламбет, полагая, что он обрадуется перспективе новых волнующих приключений, но он выслушал меня молча и долго сидел, задумавшись.

– Этот Томас Сеймур, – сказал он наконец, – очень опасный тип. Лорд Кромвель не доверял ему и всячески препятствовал его возвышению, хотя при этом весьма уважал его брата.

– Его романтическая увлеченность Кэтрин Парр усложняет дело.

– Он известен как бабник, который к тому же не делает тайны из своих похождений. А болтун в данном случае опаснее любого врага, особенно если Кранмер хочет сохранить все в тайне от короля.

– Это понятно, но я вынужден помогать им, я дал обещание Дороти. – Я посмотрел на Барака. – А вот ты вовсе не обязан влезать во все это, если у тебя нет желания. Тебе нет резона подставлять голову под топор.

– Это верно, – ответил он, – и все же я вам помогу.

Однако было видно, что Бараку тоже не по себе.

– Я не могу понять сути произошедшего. Одно убийство, совершенное столь необычным способом, – это дико само по себе, но два?

– А может, убийца – сумасшедший? Может, он возненавидел Роджера и того доктора, решив, что они каким-то образом навредили ему?

– Сумасшедший не смог бы столь тщательно спланировать и выполнить эти преступления.

– Это точно. Убийца очень ловко обманул Роджера своими письмами. Возможно, что-то подобное он проделал и с доктором. Заманил их в безлюдное место, накачал каким-то образом наркотиком, а потом отнес к приливной луже и фонтану и перерезал глотки.

Я с растерянным видом пожал плечами.

– Помните ту ночь, когда вы спугнули какого-то неизвестного, который шастал рядом с жильем Эллиардов? Не исключено, что он осматривался на Гейтхаус-корт, готовился к осуществлению своего плана.

– Это означало бы, что территория Линкольнс-Инн ему незнакома. Но зато он неплохо разбирается в тонкостях юридического дела, если сумел изготовить фальшивые письма к Роджеру, и достаточно – в медицине, чтобы рассчитать нужную дозу двейла.

Я покачал головой. А ведь стоило мне в тот вечер выйти от Роджера и Дороти чуть раньше, и я столкнулся бы с убийцей нос к носу! Убил бы он тогда и меня, чтобы я не смог опознать его?

– Не могу понять, откуда эта скотина могла узнать все это? – проговорил Барак.

– И кто мог ненавидеть Роджера до такой степени, чтобы устроить этот кошмарный спектакль в фонтане? – Я внимательно посмотрел на своего помощника. – А ведь это был именно спектакль. Он хотел, чтобы жертву обнаружили в таком виде, да еще в людном месте. И судя по тому, что я сегодня услышал, то же самое было и с доктором Гарнеем.

Барак кивнул:

– Когда я работал на лорда Кромвеля, я сталкивался с очень странными и мрачными вещами. Но ни о чем подобном не слышал. Никогда.

– И я тоже.

Некоторое время мы молчали, потом я встал.

– Ладно, мы пока слишком мало знаем, чтобы строить предположения. Нам нужно предпринять практические шаги.

– Хорошо. С чего начнем?

– Для начала я составлю список клиентов и приятелей Роджера, чтобы проверить, не было ли у них с доктором Гарнеем общих знакомых. Для этого мне нужно будет поговорить с клерком Роджера и с Дороти. Кстати, как она вела себя по пути домой?

– Спокойно. Но было видно, что она здорово расстроена тем, как прошли и чем закончились слушания.

– Да, – вздохнул я, – мне придется быть очень осторожным в разговоре с ней. И мне хотелось бы, чтобы ты вместе со мной встретился с тем человеком, который наткнулся на тело доктора у реки. Харснет организует эту встречу.

– Каков он, этот Харснет, при ближайшем знакомстве?

– Один из ярых, как мне кажется. Но при этом твердо стоит на земле. Умен, практичен. – В голову пришла неожиданная мысль. – Но многие коронеры не такие. А ведь мы находимся на перекрестке, где сходятся полномочия четырех коронеров – Суррея, Кента, Мидлсекса и Лондона. Полагаю, Харснету следует проверить, не было ли похожих убийств в этих графствах. Я обязательно посоветую ему сделать это.

– Гиб Рук упоминал про жуткое убийство какого-то коттера.

– Но его наверняка убили не так, как Роджера, иначе он непременно сказал бы про это. Но все равно, возможно, с ним стоит поговорить. Хорошая мысль, спасибо, Барак, – добавил я, желая воодушевить помощника. – Видишь, какая от тебя польза!

– Хорошо хоть кому-то смог помочь, – угрюмо откликнулся он.

Поколебавшись, я спросил:

– Ты сейчас подумал о Тамазин?

Барак пожал плечами:

– Она жалуется на то, что меня вечно не бывает дома. Я не потерплю, чтобы женщина указывала мне, куда ходить и куда не ходить.

– Может, она просто ревнует? – предположил я.

– Пусть сначала перестанет ныть и жаловаться, тогда, возможно, ее компания станет для меня более привлекательной.

– Она до сих пор страдает оттого, что вы потеряли ребенка, Барак, – успокаивающим тоном произнес я. – Да и ты, как мне кажется, тоже. Общее горе должно вас объединить.

По злой гримасе, исказившей его лицо, я понял, что зашел слишком далеко.

– Это касается только нас, – грубо ответил он. – Если вы намереваетесь отправиться к миссис Эллиард, не забудьте о том, что родители Адама Кайта придут в три часа.

С этими словами он повернулся и вышел из кабинета.

Идя через Гейтхаус-корт, я ловил на себе любопытные взгляды проходивших мимо адвокатов. Присяжные уже успели разнести новость о том, как прошли слушания, кроме того, некоторые из них видели, как я уходил вместе с Харснетом и сэром Томасом Сеймуром. Что ж, их любопытству суждено остаться неудовлетворенным. Я вошел в контору Роджера и поздоровался с его клерком.

– Здравствуйте, Бартлетт, – сказал я. – Как идут дела?

– Пытаюсь справляться, сэр, – ответил он с выговором бристольца. – Миссис Эллиард попросила меня организовать похороны, вот я и хотел спросить, можно ли забрать тело?

– Да, коронер разрешил.

– На этой неделе в суде должно слушаться два иска.

Я прикусил губу. Мне и на свою-то работу времени не хватало, а тут еще дела Роджера!

– Думаю, мы передадим эти дела барристерам, которым можно доверять и которые заплатят Дороти за работу, уже проделанную Роджером. Я назову тебе несколько имен.

– А я прослежу за тем, чтобы они заплатили, сэр.

– Спасибо, – с благодарностью улыбнулся я.

– Мастер Эллиард всегда был добр ко мне. Он был хорошим человеком.

Клерк смахнул непрошеную слезу.

– Это верно.

Я помолчал.

– Но так уж повелось, что адвокат, хочешь не хочешь, наживает себе врагов. Вы не припомните каких-нибудь недовольных клиентов или, возможно, других барристеров, которых он одолел в суде и которые могли затаить на него злость?

– Не знаю, что и сказать, сэр. Не припомню ни одного такого. Мастера Эллиарда все любили.

– Знаю. Тогда составьте для меня список всех клиентов и юристов, с которыми он профессионально общался с тех пор, как приехал из Бристоля. Вы сможете сделать это до вечера?

– Постараюсь, сэр. – Он помялся. – Могу ли я спросить, что будет теперь? Говорят, слушания отложили?

– Будет проводиться расследование, и я принимаю в нем участие. Больше пока сказать ничего не могу, Бартлетт. А список, который я попросил вас составить, может помочь следствию. – Я посмотрел в честное лицо клерка. – Что намерены делать вы? Вернетесь в Бристоль?

– Пока останусь в Лондоне. Здесь вся моя семья.

– Я постараюсь подыскать для вас работу в какой-нибудь другой конторе, как только вы разберетесь с делами Роджера.

Его лицо осветилось радостью.

– Спасибо! Вы… Вы добрый человек, сэр.

– Надеюсь, что это так, Бартлетт. Хотя с этим согласились бы не все.

Я поднялся по лестнице на второй этаж. Старый Элиас открыл мне дверь и с поклоном впустил внутрь. Вид у него до сих пор был пришибленный. Из гостиной вышла Маргарет.

– Как ваша хозяйка? – шепотом осведомился я.

– Немного успокоилась, сэр. А на этих проклятых слушаниях так разволновалась, так рассердилась, что я боялась, как бы ей не стало плохо. Слава богу, обошлось. – Девушка помялась. – Она надеялась, что вы принесете какие-нибудь новости.

– Спасибо, Маргарет. Я пойду к ней.

Я заметил, что щеки девушки бледны. Жизнь прислуги тоже внезапно перевернулась с ног на голову, их будущее стало неопределенным.

Дороти, как обычно, сидела в своем кресле под фризом. Подняв на меня взгляд, она заставила себя улыбнуться, но на ее лице явственно проступал гнев.

– Что случилось? – спросила она. – Почему ты ушел с этим коронером?

– Чтобы обсудить расследование. А оно будет, Дороти, и я приму в нем участие, обещаю тебе. Завтра мы сможем забрать тело и организовать похороны.

Женщина смотрела на меня пронизывающим взглядом.

– Если они знают, что произошло убийство, для чего был нужен весь этот спектакль?

Я развел руками:

– Политика. Большего я сказать не могу. Хотел бы, да не могу.

Глаза Дороти округлились.

– Боже милостивый! Но Роджер не имел никакого отношения к политике. Он презирал всех придворных политиканов.

– Мне это известно, но его смерть каким-то образом связана с политическими интригами, и я обещал выяснить, каким именно.

– Кому ты это обещал, Мэтью?

– Кранмеру. Впрочем, я и так сказал тебе больше, чем следовало бы.

– Но ведь ты сам ненавидишь политику не меньше, чем Роджер. Ты столько раз повторял это.

– И тем не менее найти убийцу Роджера я смогу только во взаимодействии с этими людьми. Мы с ними хотим одного и того же. – Поколебавшись, я добавил: – Я буду работать совместно с коронером Харснетом.

– С этим человеком? Вспомни, как он пытался все извратить!

– Это делалось для того, чтобы отложить слушания, не привлекать к ним внимания публики. С уверенностью могу сказать одно: он не получал удовольствия, обманывая тебя.

Она посмотрела на меня грустными, усталыми глазами:

– Может, мне стоит освободить тебя от твоего обещания найти убийцу Роджера, Мэтью? Я ведь знаю, что ты, как и любой здравомыслящий человек, боишься этих всевластных людей.

Я печально улыбнулся:

– От нас уже ничего не зависит, Дороти. Я дал обещание Кранмеру.

– Я превращаюсь в обузу, – бесцветным голосом заметила она. – Это участь любой одинокой немолодой женщины.

Я наклонился и взял ее руку.

– Нет, Дороти, ты сильная женщина. Просто сейчас на тебя обрушилось слишком много всего. Это понятно. Но со временем ты непременно вновь обретешь свою силу.

– Говорят, когда умирает любимый, ты чувствуешь рядом с собой его душу. Я сидела здесь, ждала, надеялась, но… ничего не ощутила. Я чувствую только, что Роджера больше нет, что его вырвали из моей жизни.

– Время, Дороти. Тебе нужно время, чтобы смириться с этой утратой, – попытался утешить ее я.

– Теперь у меня впереди много свободного времени. Долгие годы, которые нечем занять.

При виде ее страданий у меня сдавило сердце.

– Дороти, – негромко заговорил я, – я хотел бы попросить тебя кое о чем. Понимаю, сейчас не самый подходящий момент, но это срочное дело. Нам необходимо выяснить, были ли общие знакомые у Роджера и… у еще одного умершего человека. Бартлетт готовит для меня список его профессиональных контактов. Не могла бы ты припомнить всех остальных, кого он знал. Его друзей, которые не были связаны с юридической практикой…

– Таких у нас не было. Юриспруденция была жизнью Роджера.

– Тогда, может быть, торговцы, его парикмахер, его врач. Не увольняли ли вы в последнее время кого-нибудь из слуг?

– Нет, ни одного человека.

– Как бы то ни было, такой список мне очень нужен.

– Тогда я составлю его прямо сейчас.

Я велел Маргарет принести бумагу. Дороти склонилась над листом, подумала и написала имена всех в Лондоне, с кем был знаком Роджер. Она передала лист мне.

– Здесь все, – сказала она.

Я взглянул на список:

– Спасибо. Это поможет.

– Если тебе понадобится от меня какая-то помощь, приходи в любое время. Похороны могут подождать до будущей недели, когда из Бристоля приедет Сэмюель. Я отправила ему письмо. А потом, Мэтью, приходи и поешь вместе с нами. Давайте мирно посидим и вспомним Роджера.

– Я непременно приду.

Я торопливо возвращался через Гейтхаус-корт в свою контору, поскольку было уже почти три часа. Я пропустил обед, и поэтому в животе бурчало от голода. Среди многочисленных юристов, сновавших во всех направлениях, в отдалении я приметил Билкнэпа. Его тощее тело было искривлено и сгорблено. Словно почувствовав, что на него смотрят, он повернулся в мою сторону, наградил взглядом, полным ярости, и поковылял дальше. Может, у Роджера и не было врагов, подумалось мне, но у меня они есть, причем число их постоянно растет. Затем я выбросил этого презренного типа из головы.

Дэниел и Минни Кайт ждали в приемной моей конторы. Рядом с ними сидел Мифон в своей сутане. Сегодня на коленях у него лежала книжечка Нового Завета.

– Здравствуйте, – поприветствовал я Дэниела и Минни, демонстративно игнорируя Мифона.

– Я получил извещение из суда прошений, – окликнул меня сидевший за своим столом Скелли. – Слушания по делу мастера Кайта состоятся четвертого апреля.

Он передал мне извещение, я прочитал его и провел Кайтов и Мифона в свой кабинет.

– У меня хорошие новости, – сообщил я, когда все расселись. – Мой иск относительно изменения условий содержания Адама и отмены оплаты за него принят к рассмотрению, которое состоится через девять дней. Я также договорился о том, что его осмотрит врач, о котором я вам рассказывал. В пятницу. Я поеду вместе с ним.

– Мы видели Адама вчера, – сказал Дэниел Кайт. – Ему ничуточки не лучше.

– Он заговорил со мной, – добавила Минни. – Сын заговорил со мной впервые после того, как его поместили в это ужасное место. И знаете, что он сказал? Он сказал, что ощущает запах огня, чувствует, как острые когти демонов скребут его руки. Это были всего лишь вши, от которых он постоянно чешется, а он, видите, как все обернул?

Она потрясла головой и плотно сжала губы, пытаясь не заплакать.

– Минни! – укоризненно проговорил Дэниел.

– Именно поэтому я не хочу, чтобы его выпускали из Бедлама раньше, чем появятся хоть какие-то признаки улучшения, – осторожно пояснил я. – Иначе он может попасть в беду. Если он будет получать приличный уход, там ему пока будет лучше, чем на воле.

Мне почему-то снова вспомнилась Эллен, добрая женщина с темными волосами, и ее странные слова о том, что она никогда не сможет покинуть Бедлам. Я перевел взгляд на Мифона, ожидая возражений с его стороны, но, к моему удивлению, он пригладил свою густую шевелюру ладонью и согласно кивнул.

– Может быть, это и к лучшему. Папистские волки нынче повсюду, честных священников подвергают арестам, а одного вчера протащили на веревке через весь город.

– Я это видел.

– Но если бы мне позволили побыть с Адамом, если бы я смог попытаться еще раз убедить его в том, что он может быть и непременно будет спасен…

– Сначала послушаем, что скажет врач, – оборвал я Мифона.

– Врач… – с безнадежностью в голосе проговорил священник. – А если мальчик одержим? Я начинаю бояться этого все больше и больше.

– А если о вашем пребывании там будет доложено Тайному совету? – заговорила Минни. – Что, если у них и там есть шпионы и они доложат, что вы проповедуете доктрину, которую они не одобряют?

Мифон потряс головой:

– Я обязан сделать все, чтобы спасти Адама.

Он крепко сжимал Новый Завет – как икону, как талисман.

– Моя жена права, – подал голос Дэниел. – Если предоставить Адаму свободу выбора, он может натворить бед. Он не в том состоянии, чтобы выбирать для себя удел мученика. – Он посмотрел на меня. – Сначала выслушаем доктора. – Мужчина перевел взгляд на Мифона. – Вот так.

– Я встретил метущееся сердце среди собственной паствы и не могу молиться вместе с ним! – страдальчески проговорил Мифон, воздев глаза к небу.

На этот раз взглядом с ним встретились и Минни, и Дэниел, и оба покраснели.

– Я передам вам все, что скажет доктор, – сказал я, поднимаясь из-за стола.

В душе я испытывал не очень-то профессиональное удовольствие оттого, что эти двое бросили вызов Мифону, несмотря на то что он вновь выдвинул пугающую мысль об одержимости Адама. Это была пусть маленькая, но все же победа.

Глава 11

На следующий день я получил письмо от Харснета. Его доставил специальный нарочный, и это напомнило мне о том, какими широкими полномочиями и возможностями располагает коронер. Он просил меня встретиться с ним возле медвежьих ям в Саутуорке завтра в восемь утра.

Я вышел из дома в пятницу рано утром, поскольку сначала мне предстояло дойти до Лондонского моста, где должен был ждать Барак. Я выспался, но все равно чувствовал себя усталым и угнетенным. Впрочем, это ощущение не покидало меня со времени смерти Роджера. Холодный ветер гнал высоко в небе пушистые облака. На поросшем травой углу Ньюгейтского рынка, в огромной тени собора Святого Павла, я увидел полоску пробивающихся к свету крокусов.

Прохожих было совсем мало. Я шел по Шамблз, стараясь держаться подальше от вонючей сточной канавы, тянувшейся посередине улицы, куда мясники сливали бычью кровь и сваливали потроха. Впереди послышался шум драки. Дойдя до угла Шамблз и Бладдер-лейн, я увидел, как грузный мужчина в заляпанном кровью переднике отбивается от двух лондонских констеблей. Полная женщина, по всей видимости его жена, вцепилась в одного из стражей порядка и пыталась оттащить его от мужа. Вокруг дерущихся взрослых с визгом и пронзительными криками бегали трое маленьких детей. Наконец полицейский стряхнул с себя разъяренную женщину и с силой толкнул ее. Женщина плюхнулась в лужу, выбив при падении фонтан грязи. Ее чепец развязался, и его концы повисли. Дети, все так же вопя, подбежали к матери.

– А теперь пойдем, да не дури! – прикрикнул на мужчину другой констебль.

Тот перестал сопротивляться и позволил полицейским увести себя. Поколебавшись, я подошел к женщине, которая медленно поднималась на ноги среди орущей детворы.

– С вами все в порядке, мадам?

Она бросила на меня подозрительный взгляд:

– Цела, как видите.

– Что здесь произошло?

– Они говорят, что мой муж продавал мясо в Великий пост, вот и потащили его к епископу Боннеру. – Увидев мою адвокатскую мантию, она проговорила: – Законник нам не поможет. Если они решили засадить его, так оно и будет, тем более что у нас все равно нет денег на адвоката. Поищите себе клиентов где-нибудь в другом месте.

С этими словами женщина поковыляла к лавке, дети побежали за ней. Один из мальчишек, вероятно уловив враждебность в тоне матери, подскочил ко мне и крикнул:

– Горбун!

Злясь на себя и на них, я пошел своей дорогой. Ведь я всего лишь хотел помочь! Но если ее мужа признают виновным, ему грозит виселица. Мне вспомнились слова Кранмера о том, что Боннер делает все, чтобы уничтожить реформаторов.

Барак, как мы и договаривались, ждал меня на Лондонском мосту. Он был бодрым, энергичным, без всяких признаков похмелья, и радостно приветствовал меня. Я заметил, что этим утром он нацепил шпагу.

– Что ж, поглядим, что ждет нас у реки, – сказал он, прикоснувшись к своему старому клинку.

– Надеюсь, какие-нибудь ответы.

Через Лондонский мост мы перешли на противоположный берег, откуда начинался Саутуорк и где нас ждал Харснет. Сегодня он выглядел королевским чиновником с головы до пят. Поверх официального платья был накинут плащ, подбитый мехом куницы. Предвидя долгую прогулку по грязному берегу, коронер предусмотрительно надел башмаки из толстой кожи.

Харснет смотрел вверх, на возвышавшуюся над крышами домов арену с ямами для травли медведей. С мрачным выражением лица он повернулся к нам:

– Здравствуйте, мастер Шардлейк. И вы, Барак, разумеется.

Барак поклонился. Харснет снова посмотрел на медвежью арену и вздохнул.

– Разве не печально, что нас развлекают мучения этих обливающихся кровью несчастных и совершенно беззащитных животных? – спросил он.

– Беззащитных? – переспросил Барак и взглянул на меня.

Он вспомнил случай, когда меня едва не задрал вырвавшийся на волю медведь. Я тогда едва уцелел, но сейчас в душе был согласен с Харснетом.

– Да, – сказал я, – это жестокий спорт. Я никогда не посещаю этих представлений.

Коронер согласно кивнул.

– Вы принесли список знакомых мастера Эллиарда?

Я достал бумагу из кармана плаща.

– Составить его мне помогли жена мастера Эллиарда и его клерк. Они не могут припомнить ни одного человека, который желал бы ему зла.

– У доктора Гарнея тоже не было врагов. Вот список его контактов.

Он вытащил лист бумаги, отдал его мне, и мы, стоя рядом, стали читать. Среди пациентов доктора Гарнея числились некоторые придворные, а также известные лондонские купцы. Упоминались там сэр и леди Латимер. Но ни одно имя не фигурировало в обоих списках. Совпадений не было.

– Ничего, – подвел итог Харснет. – Могу я оставить себе ваш список?

– Конечно.

Он свернул оба документа и сунул их в карман.

– И все же между двумя жертвами очень много общего: религия, профессиональный статус, даже конституция. Что заставило это чудовище остановить свой выбор именно на них?

– Не знаю. Но я кое о чем подумал.

– Вот как? О чем же?

В глазах Харснета вспыхнул неподдельный интерес.

– Вполне возможно, что были и другие убийства. Мы с вами находимся на границе двух графств – Кента и Суррея. Коронеры не всегда обмениваются информацией, а некоторые вообще относятся к своим обязанностям спустя рукава. Как коронер Броун.

Харснет кивнул в знак согласия:

– Вы правы, сэр, благодарю вас. – Он одобрительно посмотрел на меня. – Я поговорю с другими коронерами.

– Мне известно по крайней мере об одном странном убийстве, произошедшем недавно на этом берегу реки Темзы. О нем рассказал один из моих клиентов. Я обращусь к нему за дополнительными деталями.

– Отличная идея. Еще раз спасибо.

Он вздохнул:

– А теперь идемте в Ламбет. Человек, который нашел тело, будет ждать нас там.

Мы шли по южному берегу реки. Вскоре дома уступили место обширным болотам. Посреди топи покачивались под ветром высокие камыши. Сухие участки земли были обработаны и засеяны овощами коттерами, поселившимися здесь же, в глинобитных домишках.

«Ну и тоскливая здесь, должно быть, жизнь», – подумал я.

– Архиепископ Кранмер очень высоко оценивает вас, – нарушил молчание Харснет. – Он говорит, что, если бы не вероломный слуга, вы могли бы спасти лорда Кромвеля три года назад.

– Он слишком добр ко мне. И все же с тех пор я стараюсь избегать подобных ситуаций.

– Вы ввязались во все это ради своего друга. Это богоугодное дело, дело чести.

Он помолчал.

– Честь – большая редкость при дворе, в тех кругах, в которых мне приходится вращаться.

Я поймал себя на том, что начинаю испытывать все большую теплоту по отношению к этому человеку, несмотря на то, как скверно началось наше знакомство.

– Долго вы являетесь королевским коронером? – поинтересовался я.

– Я всего лишь его помощник. По большей части моя работа связана со смертями, происходящими в Лондоне. А вообще-то, я получил эту должность шесть лет назад. – Он внимательно посмотрел на меня и добавил: – Еще при лорде Кромвеле, упокой, Господи, его душу. Сейчас для реформаторов наступили трудные времена. Мы ходим по лезвию бритвы.

– Сегодня видел, как в темницу потащили мясника. По словам жены, за то, что он продавал мясо в Великий пост.

Харснет понимающе кивнул:

– Сегодня утром констебли получили приказ задержать всех мясников, подозреваемых в торговле мясом во время Великого поста. Этих несчастных подвергнут не очень тактичному допросу с целью узнать имена их покупателей. В результате те, кто ставит Слово Божье выше древних правил религиозного воздержания, будут арестованы. Вот как преследует нас нынче Боннер.

Харснет зло улыбнулся, отчего на мгновение его лицо стало неприятным.

– Впрочем, они могут обнаружить в своих сетях рыбу, которая окажется им не по зубам. Например, в нарушении Великого поста обвинили графа Суррея, сына герцога Норфолка. Вы знакомы с его стихами?

– Боюсь, что нет.

Мне, конечно, было известно, что сын главной фигуры во фракции папистов пишет стихи.

– Уже находясь в тюрьме, он написал новую поэму. Она посвящена Лондону.

Харснет процитировал:

 
О, лживый Вавилон!
Кузница обмана! Логово злобы!
Ужасный рок мечом и огнем
Вскоре обрушится на тебя,
И прольется кровь мучеников.
 

Я вспомнил о том, как Роджер цитировал Родерика Мора, и на секунду передо мной вновь возникло его лицо. Я вздохнул и посмотрел на Харснета.

– Значит, Суррей видит Лондон Вавилоном, каким тот предстает в Книге Откровения?

– И который будет разрушен, когда Господь придет, чтобы вершить суд над миром.

Он смотрел на меня, ожидая моей реакции.

– Я думал, Вавилоном обычно называют Рим, и никогда не мог расшифровать смысла Книги Откровения.

Харснет склонил голову:

– Если вы почитаете Откровение внимательнее, то обнаружите, что там предсказано не только как, но и когда наступит конец света.

Не дождавшись от меня никакой реакции, он снова грустно улыбнулся.

Дальше мы шли молча. Наконец затянувшееся молчание нарушил Барак.

– Как здесь покойно! – заметил он.

Я кивнул. На тропинке, кроме нас, не было ни одной живой души. Слева неспешно несла свои воды Темза, а на грязных лужах время от времени вздувались и лопались пузыри. С правой стороны ветер с шорохом шевелил заросли камыша, на противоположном берегу виднелись дома и лачуги Лондона – «логова злобы», как окрестил его Суррей.

– Здесь будет довольно людно, когда начнется рабочий день, – заметил Харснет. – По этой дороге до самого вечера будут ездить и ходить люди. – Он снова повернулся ко мне. – Архиепископ сказал, что вы взялись представлять интересы Адама Кайта. Как он?

– Очень сильно поврежден умом. Вам известно, что с ним произошло?

– Наши викарии дружат, и я раз или два встречал на собраниях его родителей. Они производят впечатление честных, здравомыслящих людей.

– Так и есть, – откликнулся я, гадая, что он имел в виду под словом «собрания».

Уж не противозаконные ли встречи тайного общества по изучению Библии?

– Мне известны опасения преподобного Мифона относительно того, что мастер Кайт может быть одержим нечистым, – заговорил Харснет. – Как бы то ни было, я думаю, ему лучше оставаться там, где он находится. Если он вновь надумает выкинуть какой-нибудь номер, Боннер устроит другой спектакль, где парню отведут главную роль. На вершине костра.

– Совершенно справедливо, сэр, – с чувством ответил я. – Полностью с вами согласен.

На Темзе начиналась жизнь, и ее серая поверхность расцвела белыми пятнышками парусов. Облачный фронт поднялся еще выше и закрыл солнце. На нашем берегу все чаще встречались большие лужи, оставленные приливами. Впереди, рядом с одним из таких грязных водоемов, стояла одинокая фигура пожилого рабочего в блузе и широкополой кожаной шляпе. Он следил за нашим приближением прищуренными испуганными глазами, посаженными близко друг к другу на помятом лице. Харснет сошел с дорожки, и его башмаки с хлюпаньем погрузились на шесть дюймов в жидкую грязь.

– Осторожно, сэр! – крикнул ему Барак. – Эта трясина может засосать вас.

Мы с опаской последовали за ним туда, где ждал пожилой рабочий. Круглая лужа, возле которой он стоял, была, наверное, футов двадцать в диаметре.

– Как поживаете, Уилоуз? – приветствовал его Харснет. – Давно нас ждете?

Мужчина низко поклонился, а когда выпрямлялся, его лицо скривилось от боли.

«Видно, бедняга мается спиной», – с искренним сочувствием подумал я.

– Примерно с полчаса, сэр. Не нравится мне здесь. Все напоминает о том дне. И еще мне все время кажется, будто за мной кто-то следит.

Он перевел взгляд на заросли камыша по другую сторону дороги. Это было действительно подходящее место для того, кто решил бы затаиться здесь.

– Ну, после сегодняшнего дня мы вас больше не потревожим, – пообещал Харснет и, указав на меня, добавил: – Этот джентльмен помогает мне в расследовании. Я хочу, чтобы вы подробно рассказали ему обо всем, что случилось, когда вы нашли тело доктора Гарнея.

На лице Уилоуза появилась досадливая гримаса.

– Я столько раз рассказывал эту историю…

– Ничего, расскажете еще раз, – приветливо, но твердо сказал Харснет.

– Дело было три недели назад, когда лежал глубокий снег. Я шел в Саутуорк, на работу. Там на Кройдон-роуд строятся новые дома…

– Где вы живете? – перебил я.

– В Вестминстер-виллидже. Когда рассвело, я уже шел по этой дороге. На реке стоял лед, но приливы не прекращались. Воду выдавливало из-под ледяной корки, и она, заполняя впадины, образовывала вот такие озерца. Одно из них было странного цвета. Присмотревшись, я увидел, что оно красное, ярко-красное. А потом я заметил в нем какой-то темный силуэт и подошел, желая выяснить, что это такое.

– Были там какие-нибудь следы?

– Ага.

– Какие? Большие или маленькие?

– Я бы сказал, довольно большие. – Он покачал головой. – Этот кровавый водоем на фоне белого снега словно явился из кошмарного сна. Меня буквально вывернуло.

– Озерцо гораздо больше фонтана, – заметил я, – и тем не менее оно было заполнено кровью.

– Вы удивились бы, узнав, как мало нужно крови, чтобы вода сделалась красной, – проговорил Барак.

Харснет с удивлением взглянул на него:

– Странные познания для клерка из адвокатской конторы. Впрочем, вы же работали на лорда Кромвеля.

– Вот именно, – откликнулся Барак.

Я заметил, как сузились глаза старого Уилоуза. Имя Кромвеля было до сих пор способно внушать страх.

– Получается, он принес сюда тело, бросил его в приливную лужу и удалился, – сказал я.

Уилоуз выглядел испуганным.

– Люди толкуют, что был еще один такой же случай. В Линкольнс-Инн.

– А вот об этом – ни звука! – жестко проговорил Харснет.

– Я знаю, мастер, – покорно закивал Уилоуз. – Иначе я закончу свои дни в тюрьме Маршалси. Вы мне это уже говорили.

– Вот и хорошо. В таком случае продолжайте свой рассказ.

– Возле озерца я заметил пятачок, на котором весь снег был утоптан. Там тоже была кровь.