Текст книги "Разгадка"

Один быстрый рывок – и его рубашка выскользнула из-за пояса брюк. Мне не хватило терпения ее расстегивать. Мои пальцы скользнули под ткань, словно обладали собственным разумом. Я привстала на коленях и, не прерывая поцелуя, провела пальцами по животу Макса, запоминая каждый твердый кубик мускулов.

– Черт! – снова простонал он.

Я улыбнулась, уткнувшись лицом ему в шею, и прижалась еще сильнее, отчетливо чувствуя, как напряжено подо мной его тело. Он едва сдерживал себя. Он был готов взять меня прямо здесь. Самое безумное заключалось в том, что и мне жутко этого хотелось.

Еще один поцелуй? Неужели я серьезно? Один поцелуй Макса – и я превратилась в ненасытную хищницу.

Чтобы губы до крови впивались в губы.

Обнаженные тела соприкасались.

Руки трогали и ласкали все сразу.

Я хотела всего этого.

Мой язык скользнул по горлу Макса и дрогнул от ощущения пульсирования его вены. Я вытащила руки из-под рубашки и схватилась за пуговицы. Я была готова увидеть то, что я трогала. Он помог мне. Сгорая от нетерпения, я расстегнула рубашку Макса и толкнула его дальше на диван.

Я на секунду застыла, глядя на него сверху вниз. Пожирая глазами его восхитительное тело. Сама не осознавая, я начала тереться об него. Его руки обвились вокруг моих бедер. Его пальцы буквально вжались мне в кожу, его дыхание участилось, а мои руки скользили по всем его мышцам.

Я была готова лизать каждую линию, каждый изгиб его живота. Опустив голову, я легонько укусила его грудные мышцы. Из горла Макса вырвался стон.

– Наоми, – слетело с его губ мое имя.

Я закрыла глаза, чувствуя, как его грудь вибрирует рядом с моим ухом.

– Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь? – Его голос звучал низко и хрипло, как будто он испытывал боль. – Потому что еще пару секунд, и я это сделаю.

Я приподняла голову. Вместо ответа мои пальцы схватили его шелковый галстук и притянули ближе. Существовал миллиард способов сказать ему «нет». Я прошептала ему прямо в губы:

– Хочу.

Из горла Макса вырвался хриплый стон. В считаные секунды он перехватил мою инициативу. Макс жадно впился мне в губы, затем лизнул мою нижнюю губу, укусил ее и снова с силой в нее впился. От боли и удовольствия мои пальцы царапали его плечи словно безумные, ерошили ему волосы. Я потянула несколько прядей, заставляя его откинуть голову назад.

В ответ он потянул вниз бретельки моего платья и резким рывком обнажил мою грудь. На миг возникла пауза. Мы оба тяжело дышали. Мои соски напряглись. Я сидела так, что они были всего в нескольких дюймах от лица Макса.

Я молча наблюдала за тем, как он пожирает глазами мою грудь. Его ноздри раздулись, и он взял мою грудь в обе ладони.

– Мм, как приятно, – прохрипел он.

Он массировал их, сжимал, целовал то одну, то другую. Я только тихо стонала. Его ласки убивали меня. Каждый издаваемый мною звук распалял его еще сильнее.

Подняв голову, он посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. В его глазах пылал дикий огонь. Он медленно наклонился вперед и несколько раз провел языком по моему соску. Следующие несколько минут стали сочетанием мук и блаженства. А затем его руки оказались одновременно везде. Дразнящими движениями Макс поглаживал мои кружевные трусики. Он быстро набирал очки удовольствия. Я не могла за ним угнаться, он же ни разу не дал мне даже отдышаться.

Снова и снова он доводил меня до экстаза – своими руками и губами. И я знала, что еще мгновение, и я кончу. Рассыплюсь, разлечусь во все стороны мелкими осколками.

А потом его руки сомкнулись вокруг моих рук. Тяжело дыша, он оттолкнул меня. Я чуть не закричала. Он перевернул меня, навис надо мной.

Из ниоткуда в моей голове раздался голос Лахлана. Я услышала слова, которые он сказал мне почти год назад.

– Я буду тебя здесь ждать.

Внезапно я ощутила себя предательницей. Я предала свое сердце. Предала за поцелуи и чувства к кому-то, кто не был Лахланом.

– Стоп, – прохрипела я.

Макс откинулся назад, хмуро глядя на меня. Я мгновенно спрыгнула с дивана. Быстро поправила бретельки платья. Мои руки дрожали. Только с третьей попытки я оделась, но все равно чувствовала себя по-прежнему голой.

Сердце было готово выскочить из груди. Я отказывалась верить. Почему все вышло из-под контроля, причем так быстро?

Я обернулась. Мой ответ был прямо передо мной. Макс. Он выглядел так сексуально, взъерошенный и такой соблазнительный, что я едва не сделала шаг ему навстречу.

Теперь он стоял. Его рубашка все еще была расстегнута, галстук криво болтался на обнаженной груди. Каждый раз, когда он делал вдох, мышцы его живота сжимались, и по моему телу вновь пробегала дрожь. Взлохматившиеся волосы торчали во все стороны.

– Почему ты остановилась? – прохрипел он.

Я, шатаясь, отошла от дивана в дальний конец комнаты. Я не знала, что ответить. Все, что я сейчас скажу, будет пропитано похотью, моим желанием, тем, что мы почти сделали, и тем, что я все еще хотела сделать.

– Я… просто… – попыталась я подобрать нужные слова.

– Все в порядке?

Нет, не все. Тень моей первой любви не оставит меня в покое. Но я не сказала правды. Вместо этого я только улыбнулась.

– Все хорошо. Мы просто… слишком торопились, – пролепетала я.

– Слишком торопились, – повторил он.

Я кивнула. Он же стянул галстук и, не глядя, бросил его на стол. Затем застегнул рубашку. Меня так и подмывало сказать ему, чтобы он остановился.

Он поймал мой взгляд.

– Не нужно смотреть на меня так.

– Как именно? – прошептала я.

– Как будто ты хочешь, чтобы мы продолжали.

Я отвела взгляд и ничего не ответила. Макс встал передо мной.

– Ты будешь здесь до конца лета? – спросил он.

Я кивнула, недоуменно глядя на него.

Глубоко вздохнув, Макс пригладил волосы и в упор посмотрел на меня.

– Я не выпущу тебя из вида.

– Из-за того, что только что произошло? – спросила я.

– Скажи, – он указал на диван, – такое с тобой часто случается?

Если бы это случалось со мной часто, мне бы потребовался кардиостимулятор. То, что только что произошло, потрясло меня до глубины души.

– Нет, – помолчав, призналась я.

Похоже, мой ответ его устроил. Он кивнул и, подхватив со стола ключи, шагнул ко мне. Встав напротив меня, он взял мое лицо в свои ладони. Его взгляд был по-прежнему твердым, таким же жадным, как во время поцелуя.

– Подари мне это лето. – Его голос понизился до сексуального шепота. – Пока ты здесь, будь со мной.

– И это все? – удивилась я. – А потом я вольна делать все, что захочу?

Он стиснул зубы.

– Мне не нужно потом. Мне нужно сейчас.

Мы оба избегали вопроса, который напрашивался сам собой: будет ли кто-то из нас свободен после этого лета?

Я, как и он, не могла отрицать, что этот зверский голод возник у нас обоих. В глубине души я понимала, как горько пожалею потом, если упущу этот шанс. Возможно, до конца моих дней.

Ответом ему стал кивок. Он опустил голову. Его губы нежно коснулись моих. Мое тело дрожало.

К черту правду. Моим злейшим врагом было сердце. Это оно исполосует меня. Пустит мне кровь. И в конце концов убьет.

6. В темноте

Макс отвез меня обратно в дом Ланы. Всю дорогу я провела на автопилоте, то и дело мысленно возвращаясь к нам двоим на его диване.

Он высадил меня, и я осталась сидеть прямо на улице. Как долго? Пару минут? Часов? Хоть убей, не помню. Просто смотрела на чистое черное небо, надеясь, что забуду наш поцелуй. Но дело заключалось в том, что логика не дала мне такой возможности. Логика, казалось, исчезала именно в тот момент, когда я больше всего нуждалась в ней, но поднимала свою практичную голову, когда все было уже сказано и сделано. И сейчас она демонстрировала мне все, что я сделала не так.

О чем ты думала, Наоми? Что ты останешься с ним наедине и ничего не произойдет?

Я поставила локти на колени и посмотрела на кирпичные ступени.

Почему ты велела ему вернуться в дом? Почему?

Хороший вопрос. Почему я не велела ему просто отвезти меня домой?

Ответа у меня не было. По крайней мере, вразумительного. Одни лишь оправдания. То, как он смотрел на меня во время ужина. Или положил руку мне на талию. Это был знак заботы и рыцарства. Или когда мы поменялись местами, и его тело оказалось подо мной? Власть, которую я ощутила в тот момент. Она щекотала мне кожу. Я была готова упиваться этой властью до беспамятства. Моя голова прижалась к груди Макса, и я слышала мерный стук его сердца. Его запах окутывал меня с головы до ног. Я застыла совершенно неподвижно, в надежде, что, если прижаться еще сильнее, запах проникнет мне под кожу.

Все это слилось в единое целое. Накапливалось, набирало скорость и катапультировало нас в тот поцелуй.

Поцелуй, который изменил все.

Я провела пальцем по нижней губе. Это было трудно назвать поцелуем. Поцелуй для меня – это соприкосновение губ двух людей. Порой это что-то неловкое. Порой нежное и невинное. Порой похоть берет верх.

Но никогда поцелуй не превращается в нечто настолько сильное, что вы чувствуете его пламя даже сердцем. Каждое прикосновение, каждый стон, каждое дыхание превращаются в удар тока.

Макс тоже это чувствовал. Я даже не сомневалась. Просто он не был готов признать правду вслух. Я его не виню, мы оба потеряли голову.

Я закрыла глаза, ожидая, что когда открою их снова, то первым делом увижу Макса. Но это был не он. Это был Лахлан. Я застонала от боли и помассировала виски, пытаясь стереть его лицо. Только не здесь. Не сейчас. Он все испортит.

Убирайся из моей головы. Уйди. Уйди. Уйди.

Мой разум заупрямился. Захотел вернуться к воспоминаниям о Лахлане и остаться с ними. Только не это! Я не могла такого допустить. Края картинки начали размываться. Я изо всех сил оттолкнула воспоминания прочь.

Я встала. Если поговорить с Ланой, мне станет легче. Я расскажу ей обо всем, что произошло между мной и Максом. Она выслушает меня, как лучшая подруга, даст хороший совет. Я спрошу у нее, что она делала сегодня вечером. Она расскажет мне. Через несколько минут мы заговорим на совершенно другую тему, далекую от реалий наших миров.

Вокруг царила кромешная темнота, но за подстриженными кустами скрывались прожекторы. Их лучи были направлены на дом. Кстати, это старый кирпичный особняк первой половины XIX века, еще довоенной кладки. Он принадлежит их семье уже пару веков. Лана – наследница внушительного состояния, что было заметно по всему. За их домом даже стоит большой красный сарай, где держат лошадей.

Когда Лане хотелось развеяться, она садилась в седло и каталась верхом, пока ей не становилось легче.

Я удивилась, увидев свободно разгуливающую лошадь. Под ее копытами хрустел гравий. Быстро прядая ушами и раздувая ноздри, она прошла прямо мимо меня. Обычно это смирное животное. Послушное. Привыкшее слушаться хозяина. Но сегодня лошадь была явно чем-то напугана.

В моей голове зазвонили тревожные звоночки. Что-то происходило не так.

Я оглянулась через плечо на сарай, заметила, что дверь приоткрыта. Но я не слышала никаких звуков. Все вокруг было тихо. И тем не менее мне в душу закралось дурное предчувствие. Волоски на моих руках встали дыбом, тело пронзил страх. Наверно, мне следовало повернуться и пойти к себе домой, но я шагнула вперед.

В нескольких шагах от сарая я услышала звуки. Что-то опрокинулось и разбилось. Потом кто-то ахнул или захрипел, затем фыркнул. В это мгновение мой разум возопил, чтобы я остановилась, чтобы не смела сделать даже шага дальше. Но я должна была понять, что происходит. Заглянув в сарай, я увидела Лану, притиснутую к деревянной балке. Ее горло, не давая ей ни говорить, ни крикнуть, ни даже дышать, пережимала чья-то мускулистая рука. Ее брюки и трусы были приспущены до колен. Синяя джинсовая куртка распахнута. Воротник рубашки порван.

Мои собственные проблемы моментально исчезли, сменившись ужасом. Я буквально окаменела. Это была совсем не та ситуация, когда двое, не в силах противостоять одержимости друг другом, уединяются, чтобы удовлетворить взаимное вожделение.

В том, что я увидела, ничего подобного не было даже близко.

Лана крепко зажмурила глаза, а мужчина, издавая животные звуки, входил и выходил из нее. Его свободная рука сжимала ей бедро. В его жесте не было никакой любви: он просто не давал ей вырваться.

Я словно отделилась от собственного тела. Я видела, как я застыла на месте. Что мне делать? ДВИГАЙСЯ! Одна нога перед другой. Разве это так сложно? Но я не могла. Я словно застряла в зыбучих песках и медленно тонула, наблюдая за происходящим. Мне всегда казалось, что в момент паники я смогу действовать быстро и рационально. Что я задействую мозг. Отключу эмоции и на адреналине, который заструится по моим жилам, пройду через что угодно.

Как же я ошибалась!

Я в панике обернулась и посмотрела на дом. Мне нужно взять телефон, подумала я. Нет. Мне нужно бежать к задней двери и звать на помощь. Я не знала, что мне делать.

Я закрыла глаза. По моему лицу текли слезы. Я зажала уши, пытаясь перекрыть все звуки, но они уже прекратились. Тишина казалась оглушительной. Я боялась открыть глаза. Когда же я, наконец, их открыла, мужчина повернулся ко мне лицом. Он не смотрел в мою сторону. Его рубашка свободно болталась. Из расстегнутых брюк торчал обвисший член. От этого зрелища меня передернуло. Черт, как жаль, что я не умею стрелять. Я бы прицелилась ему прямо между ног.

Лана обессиленно привалилась к деревянной балке. Ее джинсы все еще были спущены до лодыжек. Он тяжело дышал. Лана не поднимала глаз. Он наклонился, и его колени хрустнули. Я многое видела сегодня вечером, но этот хруст заставил меня вздрогнуть. Он рассмеялся, и его смех был полон ненависти и гнева.

– Ты ведь знаешь, что я единственный, кто по-настоящему тебя любит, верно я говорю? – сказал он.

Лана молчала. Он с силой дернул ее за волосы, заставляя посмотреть ему в глаза. Она смотрела на него, словно каменная статуя. Ее глаза казались пустыми, и в тот момент я поняла: ей явно было не привыкать.

Он продолжал смотреть на нее сверху вниз.

– Я прав? – снова рявкнул он и дернул ее за волосы. Ее голова ударилась о деревянную балку.

– Ты прав, – прохрипела Лана и, прочистив горло, повторила еще несколько раз: – Ты прав. Ты прав. Я знаю. Я буду послушной, – прошептала она, словно маленькая девочка.

Он кивнул, застегнул брюки и направился к открытой двери.

Меня охватила паника. Страх заставил меня повернуться и пойти прочь на дрожащих ногах. От ужаса сердце было готово выскочить из груди. Казалось, я вот-вот задохнусь. Забежав за угол сарая, я прислонилась к деревянной стене и положила руки на согнутые колени. Еще пару секунд, и мой ужин попросится наружу.

Рядом громко хрустнул гравий. Я затаила дыхание, пытаясь понять, что происходит. Наконец я услышала, как дверь закрылась. Дождавшись, когда он уйдет, я бросилась обратно в сарай. Лана все еще сидела там, но теперь ее джинсы были застегнуты. Уткнувшись лбом в колени, она одной рукой сжимала полы куртки. Ее тело била дрожь. Затем она наклонилась в сторону, и ее вырвало. От этих звуков я даже поежилась. Когда в желудке у нее ничего не осталось, она села и вытерла рот тыльной стороной ладони.

Я вошла.

– Лан?

Она вскинула голову. Уличный фонарь отбрасывал в сарай полосу света. Его хватило, чтобы я смогла рассмотреть влажные полосы на ее щеках.

Я шагнула ближе. Она встала, хотя ноги ее дрожали, и обвела глазами пустую конюшню.

– С тобой все в порядке? – прошептала я.

Одного взгляда на ее лицо и ссутулившиеся плечи хватило, чтобы мне захотелось броситься к ней и как можно крепче прижать ее к себе.

Она вытерла щеки и слабо улыбнулась мне.

– Да. Со мной все в порядке.

Но я застыла, словно манекен, тупо глядя на нее. Неужели мы и дальше будем делать вид, будто все в порядке? Я снова посмотрела на дом, чтобы убедиться, что на нас никто не смотрит, и опустилась рядом с ней на колени.

– Лана, я все видела, – прошептала я.

Вместо ответа она лишь громко икнула. Я повторила свои слова. На этот раз громче и четче.

Из ее горла вырвался сдавленный стон. Казалось, прошли годы, прежде чем она медленно кивнула. Это было ее единственное признание.

– Нам нужно поехать в больницу, – сказала я.

– Нет! – испуганно выкрикнула она.

– Что ты имеешь в виду?

Она упрямо покачала головой.

– Ни за что на свете.

– Почему нет?

– Это ничего не изменит.

– Еще как изменит! Такое больше не повторится.

– Повторится, и не раз, – сказала она еле слышно и, наконец, посмотрела на меня.

Я увидела ее страх, поняла, как она унижена.

Я хотела задать ей массу вопросов. Как давно это продолжается? Твоя мать знает? Почему ты ничего не сказала мне?

Но я была вынуждена оставить их все при себе. Лана едва могла дышать, не говоря уже о разговорах.

Я встала. В отчаянии провела пальцами по волосам, какое-то время ходила взад-вперед. Думать о том, что я видела, было все равно что глотать битое стекло. Это причиняло боль. Жуткую боль.

Я обернулась. Слова вырвались из моей груди, словно пуля из дула ружья.

– Он твой отец, – хрипло прошептала я.

Мои колени подкосились. Я села рядом с Ланой. Мое плечо касалось ее плеча. Я чувствовала ее боль, как свою собственную. Эта боль была такой тяжелой, такой невыносимой, что из моего горла вырвалось рыдание. Лана плакала, зарывшись лицом в ладони. Я чувствовала себя бесполезной, ненужной, я не могла сделать ничего, чтобы облегчить ее муки.

Она продолжала плакать. Я повернула голову и посмотрела на красивый дом ее семьи. Я стиснула зубы и прищурилась. Неужели и впрямь ничего? «Борись за нее, – прошептала логика. – Борись, ведь никто другой этого не сделает».

7. Закрой глаза

Сессия с доктором Ратледж аукнулась мне. Но это моя собственная вина. Я рассказала ей лишь крошечный кусочек истории. Она может в любой день ее забыть, мне же с этим жить каждый день.

Я сижу на кровати. Мои лопатки касаются стены. Мои пальцы обвивают лодыжки. Мои ноги запутались в простынях. Я раскачиваюсь взад-вперед, стараясь дышать спокойно, но получается судорожно.

Мне нужно поспать, но я не могу. Свет выключили несколько часов назад. Луна только-только взошла, но ее тусклого свечения достаточно, чтобы моя палата приобрела фиолетовый оттенок. Через весь пол пролегли тени голых веток.

Они качаются в небе туда-сюда. Я вижу ту замерзшую каплю. Она все еще там. Все еще держится. И я пытаюсь напомнить себе, что тоже могу держаться.

Но решимость изменяет мне. Мой взгляд устремлен в угол комнаты. Я вижу там человека. Он сидит и смотрит на меня холодными немигающими глазами. Это отец Ланы. Похоже, он хочет разорвать меня в клочья.

Я слышу его голос. Он скрипучий. Резкий. Неприятный. От него моя кровь стынет в жилах.

– Ты боишься меня? – спрашивает он.

На моей верхней губе выступают бисеринки пота. Я смотрю на свои ноги.

«Не говори с ним. Не смей», – приказываю я себе.

Я поднимаю глаза.

Он присаживается рядом. Я слышу, как хрустят его суставы. Этот хруст похож на гром. Он рикошетом отдается в моей голове, пока я не сжимаю виски, лишь бы не слышать его.

Это он говорит со мной. Это он меня пугает. Он – мой самый главный кошмар.

– Ты ничто. Ты и сама это знаешь, верно? Эта сука докторша видит твою ложь насквозь. Когда она откажется от тебя, кто останется с тобой после этого? – Его голос становится громче. – Никто! Никто, кроме меня!

Его слова едкие, как кислота. Они обжигают мою душу. Растворяют мою надежду. Бередят старые раны и заставляют их кровоточить. Я издаю мучительный крик. Я кричу во всю мощь легких, лишь бы не слышать его голос. Но он принимает мой вызов и тоже кричит.

В кожу моей головы впиваются ногти. Я чувствую металлический запах крови, но продолжаю давить, все сильнее и сильнее.

В палату вбегает Мэри. Я продолжаю кричать, но исподтишка наблюдаю за ней. Она смотрит на меня и поворачивается кругом, оглядывая комнату. Она его не увидит. Это я предвидела: он не даст ей увидеть себя.

Он умолкает. Я тоже умолкаю. Его губы кривятся в усмешке. Он подносит палец к губам и качает головой.

Я опускаю голову к коленям и начинаю хныкать.

– Наоми, – одергивает меня Мэри и отрывает мои руки от ушей. – Что не так?

Она наклоняется ко мне. В ее глазах застыл вопрос. Я моргаю. Раз. Другой. Третий.

– Мне нужно что-то, чтобы уснуть, – заикаясь, лепечу я.

Мэри отпускает мои запястья, словно они источают яд.

– Я уже дала тебе твои лекарства.

Она пытается уложить меня, но я не поддаюсь.

– Они не действуют, – с нетерпением говорю я. – Мне нужно еще.

– Я не могу дать тебе еще.

Она осторожно пытается уложить меня обратно на кровать, но я сопротивляюсь.

– Почему нет? Мне это нужно. – Я в упор смотрю на Мэри, пока мои глазные яблоки не начинают покалывать от боли. Я резким движением хватаю ее за локоть. – Мне нужно поспать. Мне нужно…

Мне нужно забыть. Хотя бы всего на одну минуту в день, лишь бы не чувствовать отупляющего ужаса.

Она вырывает руку и идет назад к двери.

– Наоми, я не могу прыгнуть выше головы доктора Ратледж. Это она прописывает тебе лекарства и дозировку.

– Это гребаная шутка! – кричу я.

– Поговори об этом завтра с доктором Ратледж.

– Я не могу ждать до завтра! – Мэри отводит взгляд, и я умоляю: – Пожалуйста, Мэри.

На секунду я вижу в ее глазах проблеск сочувствия. Только на секунду.

– Постарайся уснуть, – говорит она и идет к двери. Та со щелчком закрывается за ней.

Мэри думает, что, закрыв дверь, она делает мне лучше, что усталость возьмет верх и я усну. Но она просто заперла меня в комнате с дьяволом.

Я в аду.

Я в аду.

* * *

После того как Мэри уходит, я превращаюсь в ненормальную, какой она меня считает. Я колочу в дверь. Пинаю ее ногой. Кричу. Я иду к своему столу, поднимаю стул и швыряю его в дверь.

И все время он наблюдает за мной, сидя в углу со злорадной улыбкой. Он чувствует мой страх. Это его и привлекает. Я даю ему все, что он хочет: контроль и власть. Каждый раз, когда я хнычу или отступаю в испуге, он питается моим страхом. Его тело становится сильнее, голос – громче, и эту власть, которую он имеет надо мной, невозможно терпеть. Она выкручивает мне кишки, я готова рухнуть на пол и корчиться от боли.

Будь у меня больше сил, я бы попыталась дать ему отпор. Велела бы ему держаться от меня подальше. Сказала бы, что я его не боюсь.

Я знаю, что этого никогда не произойдет.

Мои пальцы хватаются за края стола. Дверь распахивается. Я поднимаю глаза и вижу в окне отражение Мэри. Она включает свет. Я моментально щурюсь. Мой взгляд скользит к фигуре в углу. Он все еще наблюдает за мной. Вслед за Мэри в комнату входят еще две медсестры. Они пытаются удержать меня. Каждая мышца в моем теле напряжена и упирается, пытаясь сбросить руки, прижимающие меня к кровати. Я извиваюсь и корчусь под немыслимыми углами. Я кусаю руку медсестры за то, что она придавила мои плечи к матрацу. Я пинаю вторую, держащую мои ноги. Я не хочу, чтобы они касались меня.

Затем приходит дежурный врач. В его руке шприц. Я тотчас расслабляюсь. Наконец-то. Мое спасение. Мои легкие расширяются, и я всасываю весь воздух, какой только могу. Скоро все будет хорошо. Я смогу уснуть и больше не видеть его.

– Наоми, Наоми, – вздыхает в углу отец Ланы. – Это только временная мера. Я всегда буду ждать здесь.

Я игнорирую его и смотрю на шприц. Мой рукав закатан выше локтя. Я чувствую, как доктор ищет вену, и стараюсь не дергаться. Наконец он ее находит, и острый болезненный укол того стоит. Я на пути к облегчению. Еще несколько минут – и я буду там.

– Только не открывай глаз. Если ты его не видишь, его нет, – говорит голос в моей голове.

– Я продолжу следить за тобой отсюда, – говорит он. В его холодном голосе слышатся садистские нотки.

Никто из тех, что сейчас суетятся вокруг меня, не реагирует на его голос. Только я. Но и мне постепенно становится все равно. Лекарство начинает действовать. Правда, очень-очень медленно. Но я подозреваю, что это делается специально. Чтобы вы – и только вы – могли запомнить это чувство.

Я смотрю на свет на потолке. Он превращается в калейдоскоп белых фрагментов. Те превращаются в сферы, которые отделяются и распадаются на миллион кусочков. Я смотрю, как они множатся. Это прекрасное зрелище. И все же я отрываю от него взгляд и смотрю на лица вокруг себя. Медсестра, которая держала мои ноги, теперь стоит рядом со мной. Ее лицо расплывается и исчезает. Она гладит меня по волосам и говорит нежным голосом:

– Просто расслабься.

Я киваю. Или пытаюсь кивнуть.

«Просто расслабься, просто расслабься», – повторяю я себе.

Доктор и медсестры уходят, в комнате остается лишь звук моего дыхания. Я кладу руку на бешено стучащее сердце и переворачиваюсь на бок. Лекарство разносится по всему моему телу. Мои мышцы расслабляются. Мои кости становятся невесомыми.

Я легкая как перышко.

Я покидаю свое тело.

Я – привидение.

Моя кожа полупрозрачна. Я чувствую себя чистой. Мой разум спокоен. Я встаю с кровати и обвожу глазами маленькую комнату. Я словно стою на сцене. Я свысока смотрю на окружающие меня предметы, а потом – на безобразную правду, мое сломленное «я».

Я отказываюсь поверить, что это я. Тусклые волосы. Бледная кожа. Сижу, поджав ноги к груди. Обхватив руками колени.

Мое тело начинает болеть. Боль начинается медленно, но постепенно распространяется повсюду. Я смотрю на свою полупрозрачную кожу. Некое тело начинает обретать форму. Я начинаю ощущать его тяжесть. Я в панике.

Я отхожу от кровати. Я продолжаю двигаться, пока не схожу со сцены. Пока не приближаюсь к противоположной стене комнаты, надеясь, что смогу побыть в этом укрытии чуть дольше.

Увы, слишком поздно.

Когда я открываю глаза, я вижу белую стену. Я вернулась в свое тело. В надломленное, слабое тело.

Меня обволакивает чувство безопасности. И тогда я чувствую запах сосны. Через несколько секунд на мой живот ложится рука. Лахлан.

– Закрой глаза, – шепчет он мне в ухо. – Так ты сможешь контролировать свои мысли.

Сердце бьется резким стаккато, но затем замедляется. Лах-лан. Лах-лан, стучит оно. Его рука напрягается, словно он слышит этот ритм.

– Я расскажу тебе сказку. – Он протягивает руку и убирает мои волосы в сторону. – Хочешь, чтобы я рассказал тебе сказку, малышка? – спрашивает он.

Я ни разу не обернулась. Я не хочу смотреть через плечо и видеть смятые простыни. Я не хочу, чтобы все это было в моей голове. Поэтому я киваю и слушаю глубокий тембр его голоса. Такой уверенный. Такой спокойный. Каждое слово похоже на ласку – нежное заверение, что со мной все в порядке.

Прежде чем тьма окончательно затягивает меня, я слышу, как он шепчет:

– Десять лет назад ты была храброй. Десять лет назад ты брала то, что хотела. Десять лет назад мы с тобой…