Текст книги "Урания"

III

Давно уже трехцветная солнечная система осталась позади. Мы пролетали мимо многих миров, сильно отличавшихся от нашего земного отечества. Одни показались мне покрытыми сплошь водою и населенными водяными существами, другие – исключительно растениями. Некоторые были совершенно лишены воды – те, кто принадлежит к системам, где отсутствует водород – как, например, звезда Альфа Геркулеса. Другие словно объяты огнем. Мы останавливались около многих из них. Какое невероятное разнообразие!

На одном из этих миров – растения, скалы выделяют из себя ночью весь свет, которым они запаслись днем. Быть может, фосфор играет значительную роль в химическом составе этих тел. Это чрезвычайно странный мир – там ночь неизвестна, хотя у этого небесного тела нет спутников.

По-видимому, обитатели его обладают драгоценным даром. Они устроены таким образом, что способны ощущать все жизненные процессы в своем организме. От каждой частички их тела исходить, так сказать, особый нерв, передающий в мозг разнообразные, ощущения, так что человек видит все, что происходить в его теле и тотчас узнает все причины своей болезни, если такая существует. Вследствие этого малейшее страдание пресекается в самом его зародыше.

На другой планете, мимо которой мы пролетали ночью, точнее мимо ее неосвещенного полушария – у людей глаза устроены так, что они светятся. Фосфорическое свечение исходит из их странных зрачков. Многочисленное сборище людей ночью представляло поистине фантастическое зрелище, потому что блеск и цвет глаз менялся сообразно страстям и чувствам каждого существа. Кроме того, сила взгляда этих существ такова, что он оказывает электрическое влияние в различной степени и может в известных случаях мгновенно сразить, убить на месте жертву, на которой сосредоточена вся сила их воли.

Вскоре моя небесная проводница указала мне мир, где организмы обладали драгоценной способностью – а именно душа у них могла переходить из одного тела в другое, минуя смерть – явление, очень часто неприятное и во всяком случае печальное. Какой-нибудь ученый, посвятивший всю свою жизнь науке и дожив до старости, не успев завершить своих благородных исследований, может поменяться телом с юношей и начать новую жизнь, еще полезнее первой. Для такого превращения нужны только согласие юноши и магнетическая операция сведущего доктора. Случается также, что два существа, связанные сладостными и могучими узами любви, совершают такой же обмен внешних оболочек после нескольких лет брачной жизни. Душа супруга переселяется в тело супруги и наоборот, до конца жизни. Иные ученые, например историки, желая прожить два века вместо одного, погружаются в искусственный сон – в своеобразный род зимней спячки, благодаря которой жизнь их приостанавливается ежегодно, по крайней мере, на полгода, и даже более. Некоторые умудряются прожить, таким образом втрое дольше нормальной столетней жизни.

Через несколько минут, проносясь мимо другой системы, мы увидали еще один род существ – совершенно отличный от людей и, без сомнения, высшей. У обитателей планеты, представшей нашему взору и освещаемой лучезарным водородистым солнцем, мысль не должна обязательно выражаться словами, чтоб быть понятой другими. Как часто случается, что в нашем мозгу промелькнет какая-нибудь блестящая, остроумная идея, и мы спешим выразить ее словесно, или письменно, но пока мы начнем говорить, или писать, мы вдруг чувствуем, что эта удачная мысль уже испарилась, размялась, померкла или преобразовалась? Жители этой планеты одарены шестым чувством, которое можно назвать автотелеграфическим. Благодаря ему мысль, если только автор ее этому не противится, сообщается внешнему миру и может быть прочтена на органе, занимающем приблизительно место нашего лба. Такие молчаливые беседы часто бывают самыми глубокомысленными и точными и всегда самыми искренними.

Мы наивно воображаем, что наша человеческая цивилизация на Земле не оставляет желать ничего лучшего. Но разве нам не случается жалеть, что мы иногда слышим, помимо нашего желания, неприятные слова, нелепые речи, какую-нибудь пустозвонную проповедь, плохую музыку, злословие или клевету? Напрасно мы самообольщаемся, думая, что можем «оставаться глухи» к этим неприятным речам – к несчастью, это не так. Мы не можем закрыть ушей своих, как закрываем глаза. Это важный пробель в нашем организме. Поэтому я был изумлен, увидав планету, где природа не позабыла этой подробности. Мы остановились на минуту, и Урания указала мне на уши этих существ, закрывавшиеся как веки, и по желанию, не допуская восприятия слов и звуков.

– Здесь гораздо меньше ссор и скрытого гнева, чем у вас, – заметила моя спутница. – За то пропасть между политическими париями гораздо резче, так как противники ничего не хотят слушать и это им удается, не смотря на усилия самых велеречивых адвокатов и самых рьяных ораторов.

В другом мире, где атмосфера постоянно наэлектризована, а температура так высока, что тамошние жители не имеют причины изобретать одежды, страстные чувства выражаются светом, выделяемым известной частью тела. Это то же самое явление, что мы видим в миниатюре на наших лугах, где в теплые летние вечера светящиеся червячки безмолвно горят таким же любовным пламенем. Любопытное зрелище представляют по вечерам там светящиеся пары в больших городах этого своеобразного мира. Оттенки фосфорического сияния различны, смотря по возрастам и темпераментам. Грубый ноль горит красным пламенем, более или менее ярким, между тем как прекрасный пол светится голубоватым пламенем, нежным и бледным. У нас одни лишь светляки способны составить себе хотя слабое представление об ощущениях, испытываемых этими особенными существами. Я не верил глазам своим, пролетая через атмосферу этой планеты. Каково же было мое удивление, когда мы очутились возле спутника этого странного мира.

Это была одинокая луна, освещенная каким-то тусклым солнцем. Перед нами открылась мрачная долина. На деревьях, разбросанных по ее склонам, висели человеческие существа, окутанные в саваны. Они прикреплялись к сучьям волосами и спали глубочайшим сном. То, что я сперва принял за саваны, было тканью, образовавшеюся из их собственных волос, спутавшихся и скатавшихся. Я пришел в изумление, но Урания объяснила мне, что таков их обычный способ погребения и воскрешения. Да, в этом мире, человеческие существа обладают органической способностью насекомых, которые превращаются в хризалид[12]12
  Золотистого цвета куколка, из которой выходит бабочка.


[Закрыть], чтобы потом превратиться в крылатых мотыльков. Здесь люди живут как бы двойной жизнью – существа, переживающие первую фазу – существа, более грубые и материалистические, только не желают смерти, чтобы воскреснуть, испытав самое чудное превращение. Каждый год в этом мире составляет приблизительно двести земных лет. Две трети года люди живут в низшей стадии, а остальную треть – зиму – проводят в состоянии хризалид. В следующую весну висящие хризалиды начинают чувствовать, как понемногу возвращается жизнь в их преобразившееся тело. Они шевелятся, пробуждаются, оставляют на деревьях свои волосистая оболочки, и в виде чудных крылатых созданий улетают в воздушное пространство, где и живут еще другой век феникса, то есть двести коротких лет нашей планеты.

Мы пролетели таким образом мимо множества звездных систем, и мне казалось, что целой вечности мало, чтобы насладиться всеми творениями, неизвестными нашей Земле, но моя спутница почти не давала мне времени опомниться: ежеминутно появлялись перед нами все новые солнца и новые миры. Налету мы едва не сталкивались с прозрачными кометами, витавшими, подобно духам, от одной системы к другой; не раз меня манили к себе дивные планеты с прелестными пейзажами, населения которых могли служить любопытными сюжетами для изучения. Наши пять жалких чувств действительно ничтожны в сравнении с развитыми способностями различных существ, встречавшихся нам по пути; у иных было пятнадцать, восемнадцать и даже двадцать шесть чувств. Между тем небесная муза неустанно увлекала меня все дальше, все выше, пока наконец мы не достигли области, которая показалась мне окраинами вселенной.

Солнца попадались все реже и реже. Они становились все менее лучезарны и постепенно меркли. Между светилами царил глубоки мрак, и вскоре мы очутились среди настоящей пустыни. Миллиарды звезд, составляющих вселенную, видимую с нашей Земли, отодвинулись вдаль и представлялись в виде небольшого Млечного пути, уединенного среди беспредельной пустоты.

– Наконец-то мы на границах мироздания! – воскликнул я.

– Взгляни сюда! отвечала муза, указывая на зенит.

IV

Но что же это? Неужели правда? К нам приближалась другая вселенная! Миллионы и миллионы солнц, сгруппированных наподобие нового небесного архипелага, появлялись перед нами в пространстве, развертываясь как звездное облако, по мере того как мы поднимались. Я пытался пронзить взором все окружающее – глубину беспредельного пространства и всюду замечал такие же сияния – скопления звезд на разных расстояниях от нас.

Новая вселенная, куда мы проникли, состояла преимущественно из красных солнц – рубиновых и гранатных. Иные были совершенно кровавая цвета.

Мы неслись с быстротой молнии, перелетали от одного солнца к другому, беспрестанно испытывая электрически сотрясения, достигая нас подобно лучам северного сияния. Как должно быть странно жить в этих мирах, озаренных исключительно багровыми солнцами! Далее, в одной из областей этой вселенной, мы заметили второстепенную группу, состоящую из множества розовых и голубых звезд. Вдруг громадная комета, голова которой походила на раскрытую пасть, налетела на нас и окутала своими лучами. В ужасе я прижался к богине, на мгновение исчезнувшей из моих глаз в лучезарном тумане. Но тотчас же мы опять очутились в темном пространстве, так как вторая вселенная осталась далеко за нами, как и первая.

– Мироздание, – просветила меня муза, – состоит из бесконечного числа вселенных, отделенных друг от друга безднами пустоты.

– Бесконечного числа?

– Математическое выражение! – фыркнула Урания. – Без сомнения, число, как бы оно ни было велико, не может быть абсолютно бесконечно, потому что всегда можно мысленно увеличить его на единицу или даже удвоить, утроить. Но помни, что настоящая минута только дверь, в которую будущее устремляется в прошлое. Вечность не имеет конца, точно также и число вселенных. Впрочем, звезды, солнца, вселенные не составляют числа, вернее сказать, они бесчисленны. Оглядись! Всюду ты видишь все новые архипелаги небесных островов, все новые и новые вселенные.

– Мне кажется, Урания, что мы давно уже и со страшной быстротой подымаемся в беспредельном небе?

– Мы могли бы подыматься таким образом вечно и никогда не достигли бы конечного предела. Мы могли бы возноситься вверх, спускаться вниз, лететь влево, вправо – словом в каком угодно направлении и никогда, нигде мы не встретили бы никакой границы. Нет конца пространству… Знаешь ли, где мы теперь? Знаешь ли, какой путь мы совершили?

– Мы находимся… в преддверии бесконечности, как и тогда, когда были на Земле. Мы не подвинулись ни на один шаг!

Глубокое волнение овладело моей душой. Последние слова Урании пронизали меня до мозга костей холодной дрожью.

– Никогда и нигде нет конца пространству! Нигде! – повторял я, не будучи в силах ни думать, ни говорить ни о чем другом. Однако, мне представилось снова великолепное зрелище, виденное мною, и мое оцепенение сменилось восторгом.

– Астрономия! воскликнул я, астрономия – величайшая из наук! Изучать все эти чудеса! Жить в бесконечности! Урания! Что такое все остальные людские помыслы в сравнении с этой наукой? Тени, призраки!

– Когда ты проснешься на Земле, ты будешь восхищаться, и совершенно законно – наукой твоих наставников, – ответила муза. – Но знай, что современная астрономия ваших школ и обсерваторий – математическая астрономия прекрасная наука Ньютона и Лапласа еще не есть последнее слово. Это не та цель, которую я преследую со времен Гиппарха[13]13
  Гиппа́рх Нике́йский (ок. 190 до н. э. – ок. 120 до н. э.) – древнегреческий астроном, географ и математик II века до н. э., часто называемый величайшим астрономом античности. Главной заслугой Гиппарха считается то, что он привнёс в греческие геометрические модели движения небесных тел предсказательную точность астрономии Древнего Вавилона.


[Закрыть] и Птоломея[14]14
  Птолемеи (Лагиды) – династия правителей Египта в IV–I веках до н. э. – в эпоху эллинизма. Основана диадохом Александра Македонского Птолемеем I.


[Закрыть]. Взгляни на эти миллионы солнц, подобных тому, которое дает жизнь вашей Земле, и, подобно ему, являющихся источниками движения, деятельности и великолепия – вот предмет науки будущего: изучение жизни всеобщей и вечной. До сих пор люди еще не проникали внутрь храма, где цифры не цель, а только средство, они представляют не создание природы, а методы, так сказать, подмостки к зданию. Ты увидишь зарю новой эпохи. Математическая астрономия уступит место физической астрономии – этой настоящей науке природы… Да, – прибавила она, – астрономы, вычисляющие видимые движения светил в их ежедневном прохождении через меридиан… Ученые, предсказывающие затмения, небесные явления, движения комет, наблюдающие с такой тщательностью положения звезд и планет в различишь градусах небесной сферы, открывающие новые кометы, планеты, спутники и перемещения звезд, определяющие и объясняющие различные пертурбации в движениях Земли, в следствии притяжения Луны и планет… Ученые, проводящие целые ночи в изучении основных элементов мировой системы, – все эти наблюдатели и математики только подготовители материалов, предтечи новой астрономии. Работы их громадны, труды достойны удивления, произведения их бессмертны и обнаруживают высшие способности ума человеческого. Но математики и геометры уже отжили свой век. Отныне сердца ученых будут стремиться к еще более благородной победе. Но изучая небо, вы пока в сущности остаетесь на Земле. Цель астрономии не в том только, чтобы показывать видимое положение блестящих точек, чтобы взвешивать камни, движущиеся в пространстве, и чтобы предсказывать заранее затмения, фазы Луны и часы приливов – все это прекрасно, но этого недостаточно. Если б на Земле не было жизни, эта планета не представляла бы интереса ни для кого. То же самое можно сказать обо всех мирах, вращающихся вокруг множества солнц в безднах пространства. Жизнь есть цель всего мироздания. Если б не существовало ни жизни, ни мысли, то все остальное не имело бы значения… Тебе суждено будет видеть полное преобразование науки. Материя уступить место духу.

– Всеобщая жизнь вселенной! – воскликнул я. – Но разве все планеты нашей системы обитаемы?.. Неужели эти миллиарды миров, наполняющих бесконечность, также населены? Похожи ли их жители на наше человечество? Узнаем ли мы их когда-нибудь?

– Эпоха, в которой ты живешь на Земле, вся продолжительность жизни земного человечества – один лишь миг в вечности.

Я не понял этого ответа.

– Но почему же все миры должны быть обитаемы именно теперь? – прибавила Урания. – Настоящая эпоха не имеет никакого преимущества над предыдущими или над будущими эпохами. Существование Земли будет гораздо продолжительнее – может быть в десять раз продолжительнее – периода человеческой жизни. Из десятка миров взятых наугад в пространстве, едва ли найдется хоть один, в настоящее время населенный разумными существами. Одни из миров были обитаемы когда-то, другие будут обитаемы со временем. Одни находятся еще только в подготовительном периоде, другие уже прошли через все фазы. Ныне одни в колыбели, другие в могиле. Так как существует бесконечное разнообразие в проявлениях сил природы, то земная жизнь вовсе еще не есть образец жизни внеземной. Существа могут жить и мыслить, обладая организмами, совершенно не похожими на те, которые известны на нашей планет. Жители других народов не имеют ни нашего внешнего облика, ни наших чувств. Они совершенно иные… Настанет день, и он уже близок – тебе суждено увидеть его – когда изучение условий жизни в различных областях вселенной будет главной задачей и величайшей задачей астрономии. Скоро придет время, когда вместо того, чтобы заниматься просто вычислениями расстояний, движений и определением материального состава соседних планет, астрономы будут изучать их физически составь, их географию, их климатологию, метеорологию, проникнут в тайну их организации их общества и будут обсуждать вопрос относительно их обитателей. Они откроют, что Марс и Венера в настоящее время населены мыслящими существами, Юпитер находится пока в первобытном периоде своей органической подготовки. Сатурн подчиняется условиям, совершенно отличным от тех, которые влияли на возникновение земной жизни, и будет населен существами, непохожими на земные организмы. Возникнуть новые методы для определения физического и химического состава светил и свойства их атмосфер. Усовершенствованные инструменты дадут возможность узнавать непосредственно о существовали человеческих обществ на планетах и позволят даже входить в сношения с ними. Вот прообраз науки, которое отметит конец 19-го столетия и откроет век двадцатый.

Я слушал с восхищением слова небесной музы, просветивший меня относительно судьбы астрономии, и все более и более приходил в восторг. Перед глазами моими расстилалась панорама бесчисленных миров, витающих в пространстве, и я понял, что цель науки – познакомить нас с этими далекими вселенными и дать нам возможность созерцать эти беспредельные горизонты. Прекрасная богиня продолжала:

– Задача астрономии будет еще выше. Дав вам почувствовать и познать, что земля не более как город в небесном отечестве и что человек гражданин неба, наука пойдет еще далее. Раскрыв перед вами план, по которому построена физическая вселенная, она покажет вам, что и духовный мир основан по тому же плану, что эти два мира образуют одно целое и что дух управляете материей. То, что делает она в отношении пространства, то сделает она и в отношении времени. Убедившись в беспредельности пространства и убедившись, что одни и те же законы одновременно господствуют всюду, так что необъятная вселенная представляет одно целое, – одну единицу, вы узнаете, что века прошлого и века будущего неразрывно связаны с настоящим, и что мыслящие монады будут существовать вечно, в последовательных и прогрессивных превращениях. Вы узнаете, что есть умы несравненно выше самых великих человеческих умов и что все прогрессирует к высшему совершенству. Вы узнаете, что материальный мир – только кажущийся и что в действительности всякое существо обладает невесомой, невидимой, неосязаемой силой… Следовательно астрономия неизбежно будет служить проводником для философов. Кто захочет рассуждать, не принимая в расчет астрономии, тот никогда не достигнет истины, и только те, кто будут неукоснительно следовать за ее светочем, постепенно дойдут до решения великих задач науки… Ты сам будешь свидетелем такого преобразования науки, – прибавила муза. – Когда ты будешь покидать мир земной, астрономия, которой ты теперь поклоняешься – и не без основания, – уже совершенно обновится, как по форме, так и по духу… Но это еще не все. Такое обновление древней науки мало способствовало бы общему прогрессу человечества, если б эти дивные познания, развивающие ум, просвещающие душу и освобождающие ее от житейских мелочей, оставались замкнутыми в тесном кругу астрономов по профессии. Скоро и это минует. Довольно скрывать истину! Пора взять в руки светильник разума, раздуть его пламя, вынести его на общественную площадь, на многолюдные улицы и даже в глухие переулки. Всякий может воспринять свет науки, всякий жаждет его – в особенности же смиренные, обойденные судьбой. Эти больше других мыслят, жаждут знания, между тем как счастливцы и не подозревают своего невежества и чуть ли не гордятся им. Да, свет астрономии должен разлиться по всему миру; проникнуть в народные массы, озарять людскую совесть, возвысить сердца. И это будет ее лучшей задачей. Этим она окажет истинное благодеяние человечеству.

V

Так говорила моя небесная провожатая. Лицо ее было прекрасно, как Божий день, глаза сияли лучезарным блеском, а голос звучал, как божественная музыка. Я видел миры, вращающиеся вокруг нас в пространстве, и сознавал чудную гармонию, управляющую природой.

– А теперь вернемся на Землю, – объявила Урания, показав на то место, где скрылось наше земное солнце. – Но взгляни еще. Ты понял, что пространство бесконечно. Сейчас ты поймешь, что и время вечно.

Мы пронеслись мимо различных созвездий и возвращались к солнечной системе. Действительно, я увидал наше Солнце, появившееся в виде маленькой звездочки.

– Я одарю тебя на мгновение ангельским зрением. Душа твоя почувствует колебания эфира. Ты узнаешь, каким образом история каждого мира может быть вечной в Боге. Видеть – значить знать. Смотри!

Подобно тому, как микроскоп показывает нам муравья величиной со слона, и обращает невидимое в видимое, так и зрение мое, по воле музы, приобрело вдруг необычайную силу. Я мог различить в пространстве, возле померкшего теперь Солнца, Землю, которая из невидимой сделалась для меня видимой.

Я узнал ее, и по мере того, как вглядывался. Диск ее все увеличивался, представляя вид луны за несколько дней до полнолуния. Скоро я мог уже различать в этом увеличивающемся диске очертания материков – снеговое пятно северного полюса, абрис Европы и Азии, Ледовитый океан, Атлантический, Средиземное норе. Чем пристальнее я напрягал свое внимание, тем яснее все видел. Подробности становились все более и более отчетливыми, как будто я постепенно менял микротелескопические окуляры. Я узнал географические очертания Франции. Но мое прекрасное отечество представилось мне совершенно зеленым – от Рейна до океана и от Ла-Манша до Средиземного моря, как будто оно было сплошь покрыто густым лесом. Постепенно мне удавалось различать малейшие подробности. Легко было узнать Пиринеи, Рейн, Рону, Луару.

– Постарайся сосредоточиться, – сказала мне моя спутница.

С этими словами она положила мне на лоб кончики своих тонких пальцев, словно хотела магнетизировать мой мозг и придать моим чувствам еще большую силу.

Тогда я еще внимательнее проник во все подробности видения – перед моими очами предстала Галия времен Юлия Цезаря. То была эпоха войны за независимость, воодушевленной патриотизмом Верцингеторикса[15]15
  Верцинге́ториг или Верцинге́торикс (82 до н. э. – 46 до н. э.) – вождь кельтского племени арвернов в Галлии. Его имя на галльском означает «повелитель над» «воинами». Сын вождя арвернов Кельтилла, казненного по обвинению в желании править всей Галлией. По некоторым предположениям, обучался в Британии у друидов, а также, возможно, служил в римской армии. По свидетельству Диона Кассия, был другом Цезаря. Во время Галльской войны Верцингеториг возглавил восстание объединённых галльских племён против Цезаря в 52 до н. э.


[Закрыть].

Я видел эти картины сверху, как мы видим лунные пейзажи в телескоп, или как видим какую-нибудь страну из лодочки воздушного шара. Но я отчетливо различал потухшие вулканы, озера. Я легко воссоздал себе сцену из галльской жизни по небольшому отрывку, дошедшему до меня.

– Мы находимся на таком расстоянии от Земли, – заметила Урания, – что свету нужно для того, чтобы дойти оттуда до нас, как раз то время, какое отделяет нас от эпохи Цеваря. Только теперь мы воспринимаем здесь световые лучи, отразившиеся от Земли в эту эпоху. А между тем свет распространяется в эфирном пространстве со скоростью трехсот тысяч километров в секунду. Это быстро, очень быстро, но все-таки не мгновенно. Земные астрономы, наблюдающие теперь звезды, отстоявшие от них на том расстоянии, где мы находимся, видят их не такими, каковы они в настоящую минуту, а такими, как они были, когда испустили световые лучи, теперь только дошедшие до Земли. То есть такими, какими они были восемнадцать столетий тому назад. Ни с Земли, – прибавила она, – ни с других каких либо пунктов в пространстве никогда не видны звезды такими, каковы они есть, а только такими, какими они были. Настоящее их нам недоступно, а только прошлая история, тем более отдаленная, чем дальше они от нас. Иногда вы тщательно наблюдаете в телескоп звезды, уже не существующие. Многие из звезд, которые вы видите даже невооруженным глазом, уже не существуют. Многие из туманных пятен, состав которых вы анализируете при помощи спектроскопа, уже превратились в солнца. Многие из ваших прелестнейших красных звезд в сущности уже потухли и умерли; приближаясь к ним, вы перестали бы их видеть!.. Свет, исходящий из всех солнц пространства, свет, отразившийся от всех этих миров, освещенных солнцами, уносит с собой в беспредельные небеса фотографии каждого века, каждого дня, каждого мгновения. Глядя на какое-нибудь светило, вы видите его таким, каким оно было в момент, когда послало вам свою фотографию, которую вы получаете только теперь. Точно так, слушая звон колокола, вы воспринимаете звук уже после того, как колокол издал его, и тем позже, чем вы от него дальше… Из этого следует, что история всех миров и теперь еще носится в пространстве и никогда не исчезнет окончательно – прошлое всегда остается настоящим и нерушимым в недрах бесконечности… Жизнь вселенной будет существовать всегда. Когда-нибудь Земля закончит свое существование и обратится в могилу. Но возникнут новые звезды, новые земли, возродится новая весна и жизнь вечно будет расцветать во вселенной, не имеющей ни пределов, ни конца. Я хотела объяснить тебе, что время вечно, – промолвила она, после небольшой паузы. – Ты уже познал бесконечность пространства. Ты понял величие вселенной. Теперь твое небесное странствие окончено. Мы приближаемся к Земле, и ты вернешься на свою родину… Знай, – прибавила она, – что наука – единственный источник всех духовных сил, и что познание сердца человеческого ведет к доброте и снисходительности. Никогда не будь ни беден, ни богат, охраняй себя от честолюбия, а также и от рабства. Будь независим. Независимость – редкое благо.

Урания говорила все это своим тихим, нежным голосом. Но созерцание всех этих необычайных картин до такой степени потрясло мой разум, что меня охватила вдруг страшная дрожь. Озноб пробежал по моему телу, с головы до ног, и благодаря этому, я и проснулся внезапно в глубоком волнении… Увы! Мое дивное небесное странствие окончилось.

Я искал глазами Уранию и не находил ее. Яркий луч месяца, проникая в мою комнату, ласкал край занавески и как будто рисовал в смутных очертаниях воздушный образ моей небесной проводницы, но это был только лунный свет.

На другой день, когда я пришел в обсерватории, моим первым побуждением было пробраться под каким-то предлогом в кабинет директора, чтобы увидать прелестную музу, виновницу такого чудного сновидения…

Часы исчезли! На их месте красовался белый мраморный бюст знаменитого астронома.

Я стал искать по другим комнатам, я выдумывал разные предлоги, чтобы проникнуть в квартиру директора, но часов не оказалось нигде. Я искал целые дни, целые недели, но все не находил их, и даже не мог узнать, куда они девались.

У меня был друг, доверенный человек, почти ровесник мне, хотя он и казался старше, благодаря пробивающейся бороде; он так же, как и я, увлекался идеалом и был, пожалуй, еще более склонен к мечтательности. Из всего персонала обсерватории только с ним одним я мог сойтись по душе. Он делил со мной и радость, и горе. У нас были одинаковые вкусы, одинаковые убеждения, одинаковые чувства. Он понял мое юношеское увлечение статуей; понял, что она олицетворяет собою в моем пылком воображении, понял и мою грусть по поводу внезапного исчезновения моей милой Урании в ту именно минуту, когда я так беззаветно привязался к ней. Не раз он любовался вместе со мной световыми эффектами на ее божественном лице и, улыбаясь моему восторгу, как старший брат, слегка поддразнивая меня по поводу моей любви к статуе, часто называл меня в шутку «Камиллом Пигмалионом[16]16
  Пигмалион – в греческой мифологии скульптор, создавший прекрасную статую из слоновой кости и влюбившийся в своё творение.


[Закрыть]». Но в сущности я видел, что и сам он неравнодушен к ней.

Этот друг, которого, увы мне суждено было лишиться несколько лет спустя в цвете лет – этот добрый Георг Сперо, умница и возвышенная душа, память которого навсегда останется дорогой для меня, занимал в то время должность частного секретаря директора. Искренняя привязанность его во мне выразилась в поступке столь же деликатном, как и неожиданном.

Однажды, придя домой, я увидал с удивлением, почти не веря глазам своим, пресловутые часы на своем камине, как раз передо мной!

Это они, они самые! Но как они сюда попали? Откуда и каким путем?

Я узнал, что знаменитый астроном, открывший Нептун, послал часы в починку к одному из лучших часовщиков Парижа, а тот, получив из Китая старинные астрономические часы, крайне интересные, предложил их в обмен за Уранию, на что и последовало согласие директора. Между тем Георг Сперо, которому была поручена эта сделка, перекупил произведете Прадье, чтоб подарить его мне в благодарность за уроки математики, которые я когда-то давал ему.

С какой радостью я снова увидел мою Уранию! С каким блаженством я любовался ею! С этих пор я никогда не расставался с этим прелестным олицетворением небесной музы. В часы моих занятий прекрасная статуя стояла передо мной. Она как будто напоминала мне речи богини, предвещала судьбы астрономии и руководила мною в моих юношеских стремлениях к науке. Впоследствии не раз более страстный чувства могли соблазнять, пленять и смущать мой дух. Но я никогда не забуду идеального чувства, внушенного мне музой звезд, не забуду ни воздушного странствия с нею, ни дивных панорам, которые она раскрывала перед моими взорами, ни истин, поведанных ею о пространстве и строе вселенной, ни счастья, которое она доставила мне, определив мне уделом спокойное созерцание природы и науки.