Текст книги "Ведьма"

– Нет, – ответила Паула, внимательно следя за реакцией Хелены. – Нею убили.

Хелена уставилась на нее. Потом медленно повторила:

– Убили? – Потрясла головой. – Девочка того же возраста, с того же хутора… Мда. Понимаю, почему вы пришли сюда.

– Это вышло случайно, – честно признался Мартин. – Мы предполагали поговорить с ближайшими соседями, выяснить, не слышали ли они чего-нибудь. Мы и не знали, что вы тут живете.

– Кажется, я слышала разговоры о том, что ваши родители продали дом и уехали отсюда, – проговорила Паула.

– Так и было, – Хелена кивнула. – Сразу после суда они продали дом и перебрались в Марстранд. Но дом у них купил хороший друг папы, Джеймс. Ну а потом так получилось, что мы с Джеймсом поженились – и он захотел, чтобы мы жили тут.

– А где ваш муж сейчас? – спросила Паула.

– Ушел по делам, – ответила Хелена, пожав плечами.

– А ваш сын? – спросил Мартин.

– Понятия не имею. Сейчас каникулы. Когда я вернулась с пробежки, его не было, и его велосипеда тоже. Наверное, уехал к дружкам во Фьельбаку.

Воцарилась пауза. Хелена посмотрела на них с новым выражением в глазах.

– Все… все теперь снова подумают, что это мы? – Она провела рукой по волосам. – Газеты… Народ… Думаю, опять все начнется.

– Мы рассматриваем разные версии, – ответила Паула, испытывая сочувствие к этой женщине.

– Вы с Марией общались с тех пор, как она вернулась сюда? – спросил Мартин.

Он просто не мог удержаться, хотя и понимал, что надо подождать с вопросами, связанными со старым делом.

– Нет, нет, нам нечего сказать друг другу, – ответила Хелена, качая головой.

– Так вы не виделись и даже не разговаривали по телефону? – переспросила Паула.

– Нет. Мария – из другой жизни, из другого мира.

– Хорошо, – сказала Паула. – Нам нужно будет еще не раз побеседовать с вами чуть позднее, но сейчас мы хотим спросить вас как соседку. Вы не заметили чего-нибудь необычного в последние сутки? Машина? Человек? Нечто необычное, что показалось не к месту или на что вы просто обратили внимание?

Паула постаралась выражаться как можно более неопределенно. Они сами не знали, о чем спрашивали.

– Нет, – задумчиво ответила Хелена. – Не могу сказать, чтобы я видела или слышала в последние дни что-нибудь необычное.

– Как мы уже сказали, нам придется задать тот же вопрос вашему мужу и сыну, – сказал Мартин и поднялся.

– И нам придется еще встретиться с вами и задать новые вопросы, – добавила Паула.

– Понимаю, – сказала Хелена.

Когда полицейские уходили, она неподвижно сидела на веранде, даже не глядя им вслед. За ее спиной гордо цвели розы и пионы.

* * *

Эрика быстро поцеловала в губы Патрика, встретившего ее в холле. Анника на своем месте за стойкой просияла и вышла, чтобы обнять Эрику.

– Привет! – сказала она тепло. – Как мальчики? Как Майя?

Эрика тоже обняла ее и спросила о семье. Ей нравилась эта женщина, державшая в руках весь участок, и с каждым днем она проникалась к ней все большим уважением. Иногда им удавалось поужинать вместе, однако не так часто, как хотелось бы. С маленькими детьми недели и месяцы пробегают так быстро, а на общение за пределами дома остается так мало времени…

– Мы будем в конференц-зале, – сказала Анника, и Эрика кивнула. Она не раз бывала у мужа на работе и знала, какое помещение та имеет в виду.

– Я сейчас приду! – крикнула Анника им вслед, когда Фальк и Хедстрём двинулись по коридору.

– Привет, Эрнст! – радостно крикнула Эрика большому псу, выбежавшему ей навстречу, виляя хвостом и высунув язык.

Как обычно, он лежал и спал под столом у Мелльберга, но выскочил, услышав голос Эрики. Поприветствовал ее, лизнув мокрым языком и ткнувшись носом ей в колени, а Эрика почесала у него за ухом.

– Внимание, гражданские лица в офисе, – мрачно сказал заспанный Мелльберг, появляясь в дверях своего кабинета.

Но Эрика заметила, что он тоже рад ее видеть.

– Я слышала, что вы блестяще провели пресс-конференцию, – сказала она без нотки иронии в голосе.

Патрик ткнул ее локтем в бок. Он прекрасно знал, что жена хвалит Бертиля, чтобы поддразнить его. Однако Мелльберг не заметил подвоха. Он буквально просиял.

– Да уж, в этом деле я спец с давних времен. В этом захолустье народ не привык, что человек с таким опытом, как у меня, проводит пресс-конференции на таком уровне. Знаешь ли, они буквально смотрели мне в рот. А уметь обращаться с журналистами так, как я, – важнейший инструмент в полицейской работе.

Эрика серьезно кивнула, и Патрик посмотрел на нее злым взглядом.

Они вошли в конференц-зал, и папка в портфеле у Эрики вдруг стала казаться ей непосильно тяжелой. Достав, она положила ее на стол и, ожидая, пока усядутся Патрик и Мелльберг, обошла вокруг стола, чтобы поприветствовать Йосту, Паулу и Мартина.

– Патрик сказал, что ты будешь помогать мне с моим резюме, – сказала она Йосте.

– Посмотрим, много ли я помню, – проговорил тот и почесал в затылке. – Как-никак, тридцать лет прошло…

– Я буду благодарна за любую помощь.

Анника поставила у стола белую доску и подложила фломастеров. Эрика достала несколько листов бумаги из своей папки и прикрепила их на доску маленькими серебряными магнитами. Потом взяла фломастер и задумалась, с чего бы начать. Наконец, откашлявшись, заговорила:

– Стелле Странд было четыре года, когда она пропала с хутора, принадлежавшего ее родителям. Две девочки в возрасте тринадцати лет, Мария Валль и Хелена Перссон, ныне Йенсен, должны были присмотреть за ней в течение двух-трех часов, поскольку мама Стеллы Линда и ее старшая сестра Санна собирались поехать в Уддеваллу за покупками.

Она указала на две школьные фотографии, которые прикрепила к доске. На одной – серьезная темноволосая девочка-подросток, на второй – блондинка со смелым взглядом и таким красивым лицом, что просто дух захватывало. Хелена выглядела как типичный подросток – где-то на полпути между ребенком и взрослым, – в то время как у Марии уже был взгляд взрослой женщины.

– Обе девочки проживали неподалеку от хутора Страндов, поэтому знали Стеллу и всю семью. Ранее они несколько раз оставались со Стеллой – не регулярно, но такое случалось.

В помещении повисла тишина. Каждый что-то знал об этом деле, но полный обзор они слышали в первый раз.

– К семье Странд они пришли около часу – более точно время установить не удалось, но что-то около того. Когда Линда и Санна уехали в Уддеваллу, девочки какое-то время поиграли со Стеллой во дворе. Вскоре после этого они отправились во Фьельбаку, везя Стеллу в складной коляске. Им дали денег на мороженое, так что они пошли к киоску. Пробыв там некоторое время, так же пешком возвратились обратно на хутор.

– Путь неблизкий, – сказал Мартин. – Не уверен, что я отпустил бы свою четырехлетнюю дочь по этой дороге с двумя такими юными нянями.

– То были другие времена, – сказала Эрика. – И немного иные представления о безопасности. Будучи маленькими, мы с сестрой стояли между сиденьями без всяких ремней безопасности, когда папа вел машину. Сейчас это трудно себе представить, но тогда в этом не было ничего странного… Ну вот, девочки пошли обратно на хутор со Стеллой в коляске и пришли примерно в четыре. Они договорились с Линдой, что вернут Стеллу Андерсу в половине пятого, но, увидев перед домом его машину, подумали, что тот вернулся с работы раньше, и выпустили Стеллу во дворе.

– Они его не видели? – спросила Паула, и Эрика кивнула Йосте.

– Он был в доме, – ответил тот.

Взглянув на доску, Эрика на минуту задумалась, как продолжить.

– Полицейским участком в восемьдесят пятом году заведовал Лейф Херманссон. Не далее как сегодня утром я беседовала с его дочерью, пытаясь выяснить, не помнит ли она каких-либо подробностей следствия. Но Виола мало что могла вспомнить, и они с братьями не нашли среди вещей отца никаких материалов. Зато она сказала, что в последние годы жизни Лейф начал сомневаться в виновности девочек.

Патрик наморщил лоб.

– Он ничего не говорил о том, на чем именно строились его сомнения?

Эрика покачала головой.

– Нет, такого она не помнила. Йоста, что скажешь?

Флюгаре почесал шею вверх к подбородку.

– Я даже не могу припомнить, чтобы Лейф в чем-то сомневался. Зато и он, и все мы считали, что все это ужасно трагично. Одним махом было загублено так много жизней – не только Стеллы и ее семьи…

– Но как обстояло дело, пока Лейф вел следствие? – спросил Мартин. – Он высказывал какие-нибудь сомнения? – И, подавшись вперед, сложил руки на столе.

– Нет, насколько я помню, нет, – ответил Йоста. – После того как девочки сознались, все казалось предельно ясным. А то, что потом они взяли назад свои признания, осознав серьезность ситуации, уже ничего не меняло, с его точки зрения.

Флюгаре смотрел в стол, и Эрика почувствовала, что он пытается заглянуть в себя. То, что Лейф в последние годы перед смертью начал сомневаться, явилось для него новостью.

– Что произошло потом? – нетерпеливо спросил Патрик. – Девочки оставили Стеллу во дворе, думая, что ее папа уже вернулся.

– Папа был в числе подозреваемых? – уточнила Паула.

– Андерса Странда допрашивали несколько раз, – ответил Йоста. – Лейф очень внимательно изучил все указанные им отрезки времени, опросил других членов семьи – маму и старшую сестру, чтобы…

Он заколебался, и Мартин договорил за него:

– Чтобы определить, нет ли проблем в семье, насилия и прочего.

– Именно, – подтвердил Йоста. – Вечно неприятная задача – задавать все эти вопросы…

– Приходится делать свое дело, – тихо проговорил Патрик.

– Ничего такого обнаружено не было, – сказала Эрика. – Ничего плохого или сомнительного. Все указывало на то, что это самая обычная, дружная семья, без всяких признаков того, что что-то не так. Поэтому следствие перешло в новую фазу – поиски злоумышленника на стороне.

– И это не дало ни малейших результатов, – продолжил Йоста. – Никаких неизвестных лиц около хутора не видели, ни до убийства, ни в то время, когда была убита Стелла; мы не нашли в наших местах ни одного известного педофила – короче, ничего!

– Отчего умерла Стелла? – спросила Паула, рассеянно почесывая Эрнста за ухом.

– Тяжелая травма головы, – произнесла Эрика и, поколебавшись, прикрепила на доску еще одно фото.

– Какой кошмар! – воскликнула Анника и заморгала, прогоняя слезы.

Йоста опустил глаза. Эти фотографии он видел раньше.

– Стелле было нанесено несколько ударов по затылку. В протоколе вскрытия сказано, что некоторые удары наносились тогда, когда она уже была мертва.

– Двумя разными орудиями, – вставил Патрик. – Я пробежал глазами протокол, который переслал мне Педерсен, и сразу обратил внимание на это обстоятельство.

Эрика кивнула.

– Да, в ранах были обнаружены частицы камня и дерева. Существовала версия, что ее били и камнем, и палкой.

– Это была одна из причин того, что Лейф начал задумываться о двух злоумышленниках, – проговорил Йоста, поднимая глаза.

– Когда девочки не вернулись со Стеллой, как было уговорено, ее папа, разумеется, обеспокоился, – продолжала Эрика. – А Линда и Санна, вернувшиеся домой в половине шестого, застали Андерса вне себя от тревоги. Ему позвонил Карл-Густав, который заявил, что Хелена и Мария оставили Стеллу во дворе час назад. Линда и Андерс отправились искать ее в лес и вдоль дороги, но вскоре оставили свои попытки. В шесть пятнадцать они позвонили в полицию, и вскоре после этого та начала поиски. Как и в этот раз, пришли помогать многие добровольцы из поселка.

– Я слышал, что тот же старик, который нашел Стеллу, обнаружил и Нею, – сказал Мартин. – Может, нам стоит заняться им поплотнее?

Патрик покачал головой.

– Нет, по моему мнению, в этом нет необходимости. Нам скорее повезло, что он решил поближе осмотреть место, где нашел Стеллу.

– А почему ее не учуяли собаки? – спросила Паула, продолжая чесать Эрнста за ухом.

– Кинологи с собаками до этой зоны поиска не добрались, – ответил Патрик, скривившись. – Расскажи более подробно о девочках.

Эрика понимала, чего он от нее ждет. Много времени она обычно тратила на составление портретов отдельных личностей и была уверена, что в этом и кроется успех ее книг. Ее цель заключалась в том, чтобы оживить фигурантов дела, ранее известных по газетным заголовкам и мутным фотографиям в статьях.

– Я пока успела провести не так много интервью с людьми, знавшими Хелену и Марию в то время. Но с некоторыми все же успела поговорить – и выяснила некоторые обстоятельства, связанные с ними и их семьями.

Эрика откашлялась.

– Обе семьи были хорошо известны в поселке, но по разным причинам. Семья Хелены внешне казалась идеальной семьей. Ее мать и отец были хорошо известны как в бизнесе, так и на поселковых вечеринках. Папа был председателем «Ротари-клуба», мама участвовала в работе союза «Семья и школа»; они вели активную социальную жизнь и организовывали во Фьельбаке всякие увеселительные мероприятия.

– Братья-сестры? – спросила Паула.

– Нет, Хелена – единственный ребенок. Прилежная девочка, хорошо училась в школе, тихая – в общем, так ее описывали. Хорошо играла на пианино, и родители, как я слышала, охотно демонстрировали ее умения. Зато Мария происходила из семьи, с которой вы наверняка не раз сталкивались до этих событий.

Йоста кивнул.

– Да уж, в этом можешь не сомневаться.

– Драки, алкоголь, квартирные кражи – короче, вы поняли… И это касается не только родителей, но и старших братьев Марии. Она – единственная девочка в семье и до смерти Стеллы не фигурировала в реестрах подростков-правонарушителей; между тем ее братья попали в него задолго до тринадцатилетнего возраста.

– Какие бы преступления ни совершались – украденный велосипед, взлом киоска, короче, всякая мелочовка, – мы первым делом ехали к семейству Валль, – сказал Йоста. – И в девяти случаях из десяти находили у пацанов велосипед или что там еще пропало. Особым умом они не отличались.

– Но ничего, связанного с Марией? – спросил Патрик.

– Нет, помимо сообщений из школы – там подозревали, что дома ее избивают. Но она всегда и всё категорически отрицала. Говорила, что упала с велосипеда. Или просто споткнулась.

– Но ведь вы все равно могли вмешаться? – спросила Паула, нахмурив лоб.

– Может, и да, но в те времена это так не работало.

Эрика отметила, что Йоста заерзал на месте. Скорее всего, он понимал, что Паула права.

– То были иные времена; обратиться в социалку считалось крайней мерой. И Лейф решил вместо этого поехать туда и основательно побеседовать с папашей Марии. После этого никаких сигналов больше не поступало. Но, ясное дело, невозможно понять, перестал он ее бить или научился не оставлять видимые следы. – Он кашлянул в кулак и замолк.

– Хотя девочки происходили из очень разных семей, – продолжила Эрика свой рассказ, – они очень подружились. Почти все время проводили вместе, хотя семья Хелены этого не одобряла. Поначалу ее родители смотрели на их дружбу сквозь пальцы – видимо, надеялись, что она временна. Но постепенно все больше раздражались по поводу компании, которую нашла себе их дочь, и запретили девочкам общаться. Отец Хелены умер, а с ее мамой мне пока не удалось побеседовать, но я переговорила с людьми, с которыми они в то время общались. Все говорят, что началось черт-те что, когда Хелене запретили дружить с Марией, – сами понимаете, две девочки-подружки в раннем подростковом возрасте… Но в конце концов им пришлось подчиниться, и в свободное время они больше не встречались. Хотя родители Хелены не могли помешать им общаться в школе – те учились в одном классе.

– Однако было сделано исключение, когда девочкам предстояло сидеть со Стеллой, – задумчиво произнес Патрик. – Почему? Не странно ли это, если они были так против, чтобы девочки общались?

Йоста подался вперед.

– Отец Стеллы возглавлял банк во Фьельбаке, то есть занимал один из самых высоких постов среди жителей поселка. И поскольку он и его жена Линда уже спросили девочек, готовы ли те вместе посидеть со Стеллой, Карл-Густав Перссон, я думаю, не захотел ссориться с Андерсом Страндом. Поэтому и было сделано исключение.

– О люди, – удивленно проговорил Мартин и покачал головой.

– Сколько прошло времени до того момента, как они признались? – спросила Паула.

– Неделя, – ответила Эрика, снова разглядывая фотографии на белой доске.

Раз за разом она мысленно возвращалась к одному и тому же вопросу. Почему девочки сознались в жестоком убийстве, которого не совершали?

Дело Стеллы

– Это возмутительно! Долго еще вы будете издеваться над бедной девочкой?

Ленита взбила свои пышные осветленные волосы. Мария спокойно сидела у стола, сложив руки на коленях. Длинные волосы обрамляли ее красивое лицо.

– Мы вынуждены задавать эти вопросы. Сожалею, но это неизбежно.

Лейф не сводил глаз с Марии. Пусть ее родители говорят что хотят, он был уверен, что девочки что-то скрывают. Андерса Странда допросили уже несколько раз, вывернули наизнанку историю семьи, так ничего и не обнаружив. Только девочки могут дать им подсказку. В этом он был уверен.

– Всё в порядке, – сказала Мария.

– Ты не могла бы еще раз рассказать, что произошло, когда вы вошли в лес?

– А с Хеленой вы беседовали еще раз? – спросила Мария, вопросительно глядя на него.

Лейф снова подумал о том, что во взрослом возрасте она станет красавицей.

Интересно, как к этому относится Хелена? По своей дочери он немного знал о динамике отношений девочек – нелегко бывает оставаться в тени красавицы. На фоне яркой Марии Хелена казалась невзрачной, и Лейфа интересовало, как это повлияло на их взаимоотношения. Они во многом очень разные – что вообще свело их вместе? Что-то у него в голове не сходилось…

Лейф отложил ручку. Сейчас или никогда. Он взглянул на родителей Марии.

– Я хотел бы поговорить с Марией наедине.

– Даже не обсуждается!

Резкий голос Лениты заполнил собой все маленькое помещение.

– Иногда память выдает больше, когда мы можем расслабиться, – спокойно проговорил Лейф. – А мне кажется, что Марию вся эта ситуация вводит в стресс. Если я смогу задать несколько вопросов по поводу дороги через лес, может быть, мы получим новую информацию, которая приведет нас к чему-либо интересному для следствия, и тогда все скоро закончится.

Ларри постукивал пальцами по одной из своих многочисленных татуировок и поглядывал на жену.

Она фыркнула.

– В нашей семье никогда ничего хорошего от бесед в полиции не получалось. Достаточно вспомнить тот случай, когда Крилле вернулся с синяком после того, как его загребли в кутузку.

Голос снова зазвучал надрывно.

– И ничего он такого не сделал. Просто пошел поразвлечься с друзьями, когда его ни за что ни про что замели в участок, а потом он вернулся домой с синяком под глазом.

Лейф вздохнул. Он прекрасно знал, о каком случае она говорит. Крилле и впрямь пошел повеселиться с друзьями и напился вдрабадан. И тут ему показалось, что какой-то парень приударяет за его девушкой, так что он начал замахиваться пивной бутылкой с отбитым горлышком. Понадобились трое полицейских, чтобы затолкать его в машину, а на пути к участку он продолжал замахиваться на стражей порядка, которым пришлось заломить ему руки за спину, чтобы он успокоился, и в этой суматохе ему и поставили синяк под глазом. Однако Лейф понимал, что нет смысла пускаться в дискуссии, особенно если его цель – выдворить родителей Марии из помещения.

– Прискорбный случай, – проговорил он. – Если хотите, я могу еще раз рассмотреть этот инцидент. Возможно, даже есть основания для выплаты вам компенсации. Но в этом случае особенно важно, чтобы вы доверяли мне и дали поговорить с Марией наедине. Она в надежных руках.

Он улыбнулся так широко, как только мог, и заметил, что при упоминании о компенсации лицо Лениты сразу просветлело.

Она обернулась к Ларри.

– Ясное дело, полиция должна иметь возможность задать Марии несколько вопросов наедине. Ведь она – свидетельница по делу об убийстве. Не понимаю, почему тебе обязательно нужно возражать по этому поводу.

Ларри покачал головой.

– Но я…

Ленита поднялась, не дав ему договорить.

– Давай дадим полиции возможность делать свое дело, а потом, когда вы поговорите, продолжим разговор о том, другом случае.

Схватив Ларри за руку, она выволокла его из помещения. В дверях остановилась.

– Не позорься, Мария. Будь похожей на своих братьев. – Перевела взгляд на Лейфа. – Из них выйдут великие люди. А с этой у меня одни проблемы и головная боль, с тех пор как она родилась…

Дверь за ними захлопнулась, и в комнате стало абсолютно тихо. Мария по-прежнему сидела, сложив руки на коленях и опустив подбородок на грудь. Затем медленно подняла голову. Взгляд ее был неожиданно мрачен.

– Это сделали мы, – проговорила она своим чуть хрипловатым голосом. – Мы ее убили.

* * *

Джеймс открыл холодильник – тот был заполнен продуктами, все уложено по порядку, в этом Хелене не откажешь, – достал масло и поставил на столешницу возле мойки. Там стоял пустой стакан. Наверняка Сэм опять не помыл за собой. Джеймс сжал кулак. Его переполняло разочарование. Сэм, который выглядит как фрик. Сэм, которому не удалось найти работу на лето. Сэм, которому не удается ничего.

Но стрелять он умеет, этого Джеймс не может не признать. Настанет день, когда сын будет стрелять лучше, чем он сам. Однако все равно проведет остаток своей бессмысленной жизни за компьютерными играми…

Когда Сэму стукнет восемнадцать, Джеймс выкинет его из дома. Пусть Хелена говорит что хочет – он точно не собирается содержать взрослого лоботряса. Вот тогда Сэм почувствует, каково это – искать работу с черным макияжем и в дурацкой одежде…

В дверь постучали, и Джеймс вздрогнул. Кто это может быть?

Солнце светило прямо в лицо, когда он открыл, и Джеймс приложил руку ко лбу, чтобы понять, кто перед ним.

– Да-да? – проговорил он.

На крыльце стоял молодой человек лет двадцати пяти. Он слегка откашлялся.

– Вы Джеймс Йенсен?

Джеймс нахмурил брови. Что такое? Он сделал шаг вперед, и молодой мужчина сразу же отступил на пару шагов. Джеймс часто вызывал у людей именно такую реакцию.

– Да, это я. А в чем дело?

– Я – корреспондент «Экспрессен». И мне хотелось бы узнать, как вы прокомментируете то, что ваша жена снова упоминается в связи с расследованием дела об убийстве?

Джеймс уставился на него. Он ни слова не понял из его речи.

– В смысле – снова? Что вы имеете в виду? Вы о том убийстве, в котором моя супруга была невинно обвинена? Об этом нам давно уже нечего сказать, и вам это прекрасно известно.

На его виске запульсировала жилка. Почему они снова заговорили об этом? Правда, время от времени возникали вопросы по поводу интервью – кто-то хотел «снова посмотреть на старое дело» и «дать Хелене шанс рассказать свою версию случившегося», но последний раз это было давно. Не менее десяти лет назад.

– Я говорю о том, что маленькая девочка, жившая на том же хуторе, что и Стелла, была сегодня утром найдена убитой. После обеда полиция провела пресс-конференцию, на которой упоминались ваша жена и Мария Валль.

Что происходит? Какого дьявола?

– Меня интересует, как вы относитесь к тому, что Хелену тридцать лет спустя снова называют подозреваемой? Я имею в виду – она всегда утверждала, что невиновна. Кстати, она дома? Если б я мог переговорить с ней, было бы отлично – важно, чтобы она дала свое видение ситуации, пока народ не стал делать поспешных выводов…

Артерия забилась еще сильнее. Проклятые гиены… Опять будут сидеть в засаде у дома, как тогда, когда здесь жили родители Хелены? Карл-Густав рассказывал, что они сидели в машинах с погашенными фарами, стучали в дверь, обрывали телефон. Они буквально осадили дом.

Он видел, что губы журналиста продолжают шевелиться. Видимо, тот продолжал задавать вопросы, пытаясь уговорить Джеймса ответить на них. Но тот не слышал ни звука. Единственное, что он слышал, – это громкий шум в ушах, и единственный способ избавиться от него – сделать так, чтобы губы стоящего перед ним человека перестали шевелиться…

Кулак сжался крепче. Джеймс сделал шаг к журналисту.

* * *

После утренней встречи они остались, чтобы искупаться. Обсуждали энтузиазм Билла и эту безумную идею, на которую они согласились. Ходить под парусами. Никто из их знакомых никогда не ходил под парусами. Даже не был на яхте. А уже через несколько недель им предстоит участвовать в соревнованиях…

– Ничего не выйдет! – сказал, закрывая глаза, сидевший в джакузи Халил.

Он любил тепло. Здесь оно какое-то поверхностное – в самый неожиданный момент может налететь холодный ветер, и по коже снова побегут мурашки… Халил тосковал по сухой, всепоглощающей жаре. Непрекращающемуся зною, который смягчался лишь ближе к вечеру, сменяясь благословенной прохладой. К тому же дома жара имела запах. А в Швеции – нет. Климат здесь плоский и невыразительный – такой же, как и сами шведы. Но об этом он не решался говорить вслух.

Карим сердился на него, едва он начинал ругать Швецию. Или шведов. Говорил, что они должны быть благодарны. Что это их новая родина, что здесь они обрели тихую гавань, могут жить в мире. И Халил знал, что Карим прав. Просто так чертовски сложно относиться хорошо к шведам… Они буквально излучают подозрительность и смотрят на тебя так, словно ты хуже их. И не только расисты. С ними-то как раз все просто. Они открыто говорят, что думают, и их слова отскакивают, как от стенки горох. Сложнее обстоит дело с обычными шведами. Теми, которые на самом деле неплохие люди и считают себя открытыми и прогрессивными. Читают новости о войне, охают по поводу того, как это ужасно, посылают деньги и вещи в организации по оказанию помощи – но никогда в жизни не пригласят беженца к себе в дом. С ними ему никогда не удастся познакомиться. А как тогда он узнает свою новую страну? Халил не мог заставить себя называть ее родиной, как это делал Карим. Это не дом, просто страна.

– Взгляни на этих, – сказал Аднан, и Халил проследил за его взглядом.

Блондинка и две брюнетки их возраста громко плескались в бассейне чуть в стороне от них.

– Поболтаем с ними? – спросил Аднан, кивая в сторону девушек.

– Одни проблемы, – сказал Халил.

Во время одного из занятий по шведскому языку Стюре рассказывал им о том, как вести себя со шведскими девушками. Лучше всего вообще с ними не заговаривать. Но Халил невольно думал о том, как здорово было бы наладить контакт со шведской девушкой. Тогда он лучше узнал бы страну и научился говорить на языке…

– Пошли поболтаем с ними, – настаивал Аднан, потянув его за руку. – Что может случиться?

Халил вырвал руку.

– Вспомни, что говорил Стюре.

– Э, да он просто старый перец; что он понимает?

Аднан выбрался из джакузи, нырнул в бассейн и, сделав несколько быстрых гребков, добрался до девушек. Халил с сомнениями на душе последовал за ним. Ему эта идея не нравилась.

– Hello! – крикнул Аднан, и Халил понял, что у него нет выбора – надо включаться.

Поначалу девушки посмотрели на них с подозрением, но потом улыбнулись и ответили по-английски. Халил внутренне расслабился. Возможно, Аднан был прав, а Стюре ошибался. Девушки, похоже, не обиделись, что с ними заговорили. Они представились и сказали, что отдыхают в курортном центре со своими родителями; тут и познакомились.

– Какого черта вам от них надо?

Халил вздрогнул.

К ним приближался мужчина лет пятидесяти.

– Sorry, no Swedish[29]29
  Простите, мы не говорим по-шведски (лом. англ.).


[Закрыть], – проговорил Халил и развел руками. Внутри все сжалось. Хотелось поскорее уйти.

Блондинка зло посмотрела на мужчину и выпалила несколько предложений по-шведски. По тому, как они разговаривали друг с другом, Халил заподозрил, что мужчина – ее папа.

– Leave the girls alone and go back where you came from![30]30
  Оставьте девушек в покое и убирайтесь откуда пришли! (англ.)


[Закрыть] – прошипел мужчина. Он стоял перед ними в плавках с изображением Супермена, что в другой ситуации выглядело бы забавно.

– Sorry, – произнес Халил, отплывая в сторону. На Аднана он даже не решался смотреть. Слишком часто его взрывчатый темперамент оказывался не на пользу им обоим – сейчас Халил буквально ощущал, как друга переполняет гнев.

– We don’t need people like you here, – продолжал мужчина. – Only trouble[31]31
  Нам здесь не нужны такие, как вы. Одни неприятности (англ.).


[Закрыть].

Халил посмотрел на покрасневшее от возмущения лицо мужчины. Что тот сказал бы, если б узнал, что они всю ночь искали в лесу Нею? Но, вероятно, это ничего не изменило бы. Некоторые уже всё для себя решили – раз и навсегда.

– Пошли, – сказал он по-арабски и потянул за собой Аднана. Лучше всего уйти.

Девушка-блондинка пожала плечами, словно извиняясь.

* * *

Когда Эрика закончила свой обзор дела Стеллы, часы показывали уже половину шестого. Патрик видел, насколько все измотаны: никому не удалось ни поспать, ни даже отдохнуть, так что после некоторых колебаний он велел всем отправляться домой. Лучше пусть завтра все будут выспавшимися и с ясной головой, чем от усталости наделают ошибок, которые потом трудно будет исправлять. Его самого это тоже касалось. Он и не помнил, когда в последний раз так остро желал лечь в кровать и проспать до утра.

– Не забудь про детей, – сказала Эрика, когда они въехали во Фьельбаку, и, улыбнувшись, положила голову ему на плечо.

– Ах, черт, а я так наделся, что ты про них забудешь… Как ты думаешь, мы не можем чисто случайно забыть их у Дана и Анны до завтра? Я дико устал, да и давненько у нас не было такого, чтобы за целую ночь никто не прибегал и не впихивался между нами…

– Боюсь, сегодня забыть не получится, – ответила Эрика и с улыбкой потрепала его по щеке. – Ты можешь лечь в гостевой комнате, а детей я возьму на себя. Тебе нужно выспаться.

Патрик покачал головой. Он терпеть не мог ложиться спать без Эрики. К тому же было что-то уютное в звуке маленьких ножек, ступающих по полу, когда потом в кровать между ними забивался кто-то из детей, а то и сразу несколько. Кроме того, сейчас ему, как никогда, хотелось ощущать присутствие семьи – ради этого он готов пожертвовать даже ночным сном. Глупо было шутить о том, чтобы оставить детей у Анны и Дана. Ему хотелось поскорее их обнять. А учитывая, как он устал, вряд ли они смогут его разбудить.

У Анны и Дана Патрик и Эрика получили трех довольных, объевшихся сластями детей. Им предложили остаться на ужин, но, бросив быстрый взгляд на мужа, Эрика поблагодарила и отказалась. Да он и не знал, хватит ли у него сил, чтобы поесть.

– Папа, папа, нам дали мороженое, – доложила счастливая Майя, сидя на заднем сиденье. – И конфеты. И печенье.

Она проверила, хорошо ли пристегнуты братишки. Ее отношение к родителям сводилось к тому, что те, конечно, люди милые, но недостаточно зрелые, чтобы нести ответственность за ее младших братьев.

– Как хорошо, значит, вся пирамида питания охвачена, – проговорил Патрик и закатил глаза.

– Все чудесно, – ответила Эрика и рассмеялась. – В следующий раз, когда нас попросят посидеть с их детьми, мы отомстим, накормив их одними сластями.