Текст книги "Подари мне волшебство"

Глава 8

Прозвенел колокольчик над входной дверью, и Ханна увидела входящего в ангар Сэма. Она поняла, что, несмотря на огромный объем работы, который ей нужно было проделать, она ждала этого момента.

Она хотела снова увидеть его.

Ханна даже сделала попытку принарядиться для него. Она была не готова к тому, чтобы надолго остаться здесь, поэтому вынуждена была покопаться в своем старом шкафу. Ханна нашла пару рабочих брюк цвета хаки, которые все еще неплохо на ней сидели, и красивый красный свитер из ангоры – рождественский подарок отца, один из тех, о которых она мечтала.

Она знала, почему оставила свитер здесь. Как и многие вещи в ее прошлом, удовольствие, которое она получила от свитера, было омрачено разочарованием.

В памяти всплыли непрошеные воспоминания, ее собственный голос, голос юной девушки, которой она когда-то была, нашептывал в ее голове.

«Я беременна».

Два слова, которые смогли разбить на осколки ее семью. У нее случился выкидыш на раннем сроке беременности, но раскол уже произошел, и ничего нельзя было склеить.

Посмотрев на свое отражение в зеркале, Ханна подумала, что красный ей к лицу, а сам свитер приятно ласкал кожу свой мягкостью. На этот раз ее не тяготило чувство вины. Хотя ей все еще было грустно, она ощущала: настало время оставить в прошлом то, что уже закончилось.

Ханна приостановила работу, когда Сэм вошел в ангар. Это была первая пауза, которую она сделала в это неспокойное утро. В списке дел, который лежал у нее под рукой, было не так много галочек выполненных работ, как ей хотелось бы. Первым делом в ее списке значилось узнать, что случилось с ежегодным конкурсом по украшению елок, в результате которого полностью наряженные елки отдавались малоимущим семьям.

Умом Ханна понимала, что это далеко не самый актуальный вопрос в ее списке, и все же сердцем она чувствовала, что это важно. Однако пока что ей ничего не удалось выяснить. Кажется, никто даже не помнил про этот конкурс.

Потом она звонила в агентства и размещала объявления о поиске нового управляющего. После этого она попыталась выяснить, какая рекламная кампания проводилась в этом сезоне, но и здесь она ничего не нашла. То же самое со списком персонала. Пусто. И где, черт возьми, прекрасные нью-браунсуикские елки, которые должны заполнять стойки перед этим зданием? Где милые рождественские безделушки и рекламные листовки, которые лежали возле кассы?

Ханна работала над седьмым пунктом своего списка, пытаясь разобраться с заказами на венки, но оторвалась от своего занятия. Она хотела мельком взглянуть на Сэма так, чтобы он не догадался о том, что за ним наблюдают.

Это было не слишком разумно, потому что присутствие Сэма лишь добавляло уверенности, что ее жизнь превращалась в полнейший хаос, а вовсе не в то, к чему она так стремилась, – размеренности и контролю.

А что, если это и есть хаос? Что-то всколыхнулось в ней, когда она наблюдала за Сэмом, щурившимся от яркого электрического света. Ханна воспользовалась его временной слепотой, чтобы получше рассмотреть его.

Она надеялась, что каким-то образом ее воображение преувеличило вчера его привлекательность в ее глазах. Она была уставшей и растерянной, она проделала немалый путь из Нью-Йорка до фермы. Теперь она могла видеть, что реальность была совсем не такой, какой ее представлял себе ее утомленный разум. Мужчина, освещенный ярким солнечным светом, был просто великолепен.

Его черные волосы отливали синевой в солнечных лучах, которые очерчивали его силуэт в дверном проеме, как в раме. Простая белая рубашка – отлично сшитая и очень дорогая на вид – прекрасно подчеркивала его широкие плечи, мускулистую грудь и узкую талию.

Ханна вспомнила тепло его рук, когда он прошлым вечером держал ее в своих объятиях. Она испытала чувство полной безопасности в опасном и непредсказуемом мире.

Ханна смотрела на Сэма и чувствовала предательский страх, ей хотелось зажмуриться и убежать, сделать вид, что ее здесь никогда и не было. То же самое она чувствовала, когда сбежала от него прошлым вечером. Ханна приказала себе собраться и взять себя в руки.

Ей уже давно не пятнадцать, и нечего краснеть и смущаться в присутствии привлекательного мужчины! Ну хорошо, очень эффектного и красивого мужчины. Она отлично выучила уроки, которые ей преподнесла жизнь: мужская любовь – вещь непостоянная, достаточно посмотреть на Даррена и ее собственного отца. А она больше никому не доверит свое счастье.

– Я здесь! – крикнула Ханна Сэму и принялась разбирать венки, пытаясь подобрать их к номерам заказов. Она твердо решила провести инвентаризацию ангара.

Несмотря на то что Ханна только что строго напомнила себе, что она уже не пятнадцатилетняя девочка, она снова почувствовала себя все тем же неуклюжим стеснительным подростком, когда на нее упала тень Сэма. Она заставила себя посмотреть на него и непринужденно улыбнуться, как взрослая женщина, которая полностью владеет собой, а не рыдает из-за возможности потерять пони.

И дом своего детства…

И руки этого мужчины, его нежный шепот около ее уха, не просто говорящий, а дающий ей чувство того, что все еще может наладиться.

Но вчера вечером после того, как она развернулась и ушла в дом, Ханна решила, что не станет зависеть от Сэма Чисхолма, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Она искала утешения там, где так часто его находила, – в цифрах. Она делала то, что лучше всего умела. Она просматривала бухгалтерские книги фермы.

Ее мать, которая снова вышла замуж спустя рекордно короткое время после смерти ее отца, переехала во Флориду, а ферму оставила на управляющих, которые постоянно сменяли друг друга. У Ханны действительно не было ни сил, ни желания заглянуть на ферму до вчерашнего вечера. Ее чувства к матери были неопределенными, но она очень тяжело переживала ее смерть. Ханна изо всех сил старалась преодолеть себя и справиться со своей потерей, когда ее бросил Даррен.

Погрузившись в гроссбухи и инвентаризацию, Ханна поняла, что выбранная ею политика невмешательства в дела фермы – а точнее, полное их игнорирование – была не самым удачным решением. Состояние Рождественской фермы было удручающим.

– Я бы позвонила тебе утром, – сказала она, – если бы догадалась вчера взять номер твоего телефона. Чтобы отменить нашу сегодняшнюю встречу.

– Почему это?

– Если честно, я в полном замешательстве. Как я могу показать тебе ферму в лучшем свете, когда я сама с трудом представляю, что здесь происходит. Если ты дашь мне несколько дней, я составлю для тебя наиболее полную картину.

– Несколько дней? Я думал, ты должна сегодня вернуться на работу.

Ханна вспомнила голос мистера Бэнкса, когда позвонила ему сегодня утром, чтобы сказать, что ей понадобится немного больше времени, чем она предполагала, и мысленно содрогнулась. Она вдруг с удивлением осознала, что на самом деле терпеть не может своего босса.

– У меня нет выбора, – призналась она Сэму. – Бегство мистера Дьюи означает, что двадцати четырех часов, которые я выделила для себя, чтобы уладить дела на ферме, недостаточно. Ну, теперь еще и это. – Она подняла неуклюже перебинтованную руку. – Увы, это моя рабочая рука. – Легкое подобие улыбки тронуло ее губы.

– Вообще-то с такими вещами не шутят, – нахмурился Сэм.

– Я была первой в очереди на повышение. А судя по голосу моего босса сегодняшним утром, я его вряд ли получу.

– Неужели его совсем не тронула история про пони?

– Видимо, нет.

– Похоже, он просто придурок.

Почему ее так возмутил комментарий Сэма, хотя сама она совсем недавно пришла ровным счетом к такому же выводу? И разве не она запретила себе полагаться на Сэма, словно он был ее давно потерянным, а теперь обретенным другом? Или того хуже: ее старой любовью…

– Не возражаешь, если я взгляну на твою руку? – Только что безапелляционно назвав ее шефа придурком, он мгновенно сменил тему.

– Да все в порядке. Просто из-за этой дурацкой повязки рука выглядит хуже, чем есть на самом деле. Я перевязала руку, чтобы не занести грязь в рану и не забыть, что не стоит слишком сильно сегодня нагружать себя. Не на что тут смотреть. Правда.

Сэм нахмурился и быстрым движением взял ее руку в свои ладони, как будто она только что не говорила, что осматривать ее не нужно.

– Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь? Я протестую! – возмутилась Ханна, она хотела, чтобы голос ее звучал надменно, но у нее сбилось дыхание.

– Протест отклонен.

Ханна слабо улыбнулась и вздохнула, когда Сэм перевел взгляд от ее рук к ее губам. Какой смысл на него сердиться? Несмотря на бесконечное число пунктов в ее списке срочных дел, сегодня утром она вышла из дома и полной грудью вдохнула чистый морозный воздух, который слегка покалывал язык, как пузырьки шампанского. Солнечный свет пробивался сквозь тучи над их головами.

– Довольно неудачная попытка сделать повязку, – заметил Сэм. – Прямо как из второсортного фильма «Мумии округа Мансон».

– Ты не смотрел «Мумии округа Мансон», – усмехнулась она.

– Откуда ты знаешь? – мягко спросил Сэм.

Ханна поняла, что он сознательно отвлекает ее, потому что Сэм уже разматывал повязку на ее руке.

– Ты не относишься к тому типу мужчин, кому нравится бессмысленная, плохо срежиссированная резня.

– Серьезно? А к какому типу мужчин я отношусь?

– «Зеленые холмы»? – предположила Ханна, назвав недавно вышедший на экраны триллер. – Или «Залы Валгаллы»? – Это был фильм, с исторической точностью описывавший викингов.

– У меня нет времени смотреть кино, – улыбнулся ей Сэм. – А как насчет тебя?

Времени на кино у него нет, однако вот он здесь, на ферме, и время для Ханны у него нашлось. Ханна сказала себе, что, возможно, время, которое на нее тратил Сэм, не предназначалось именно ей. Может быть, это просто были инвестиции в будущее фермы. Он просто поддерживает вежливый разговор и проявляет заботу, пока они не доберутся до той части, где он пытается от нее откупиться. Почему бы тогда не последовать его примеру?

– Попробуй догадаться.

– Есть ли у тебя время, чтобы смотреть кино?

– Нет, – рассмеялась она. – Какие фильмы я люблю?

– «Звуки музыки»? – сделал попытку Сэм.

– Старье!

– Это классика. Я считаю тебя женщиной, приверженной классическому стилю.

Глупо чувствовать себя польщенной от его наблюдательности, тем не менее Ханна слегка зарделась от удовольствия. По правде говоря, если бы ее попросили перечислить десять любимых кинофильмов, «Звуки музыки» непременно вошли бы в этот список.

Ханне нравился запах Сэма – чистый, свежий и очень мужской. Выражение его лица было нейтральным и не выражало практически никаких эмоций, но его прикосновения были восхитительно нежными. Он медленно размотал ее неловко наложенную повязку, и манжеты его белоснежной рубашки легко касались кожи на ее запястье. Касание шелка к обнаженной коже казалось ей невозможно чувственным.

Он отложил повязку Ханны в сторону и тщательно осмотрел ее руку. Он провел большим пальцем по чуть зажившей ране между ее большим пальцем и остальной ладонью и нахмурился, когда она охнула.

– Больно?

По правде говоря, боль – последнее, о чем думала сейчас Ханна, но она заставила себя пискнуть «да».

– Выглядит не очень, – покачал головой Сэм, рассматривая ее руку. – Ты обработала рану антисептиком?

– Да.

– Ты не возражаешь, если я наложу немного антисептической мази на рану, прежде чем снова забинтовать руку?

Скажи «нет»! Но, как и прошлым вечером, было в нем что-то такое, что Ханне захотелось положиться на него, чтобы он о ней позаботился. И она не смогла сопротивляться.

Ханна быстро сказала себе, что это не обязательно должен быть именно Сэм. Она полагалась только на саму себя достаточно долгое время, стойко принимая удар за ударом, пока не ослабла настолько, что не смогла больше сдерживать слезы. Сегодняшний телефонный разговор с мистером Бэнксом и то, в каком состоянии она обнаружила ферму, стало последней каплей. Сэм Чисхолм мог быть самим чертом – она с удовольствием позволила бы ему перевязать свою руку.

Она была измучена и напряжена. И принять постороннюю помощь в таком состоянии было абсолютно нормальным. Ханна показала Сэму, где находится аптечка, и взяла себя в руки еще до того, как он вернулся с мазью и свежим бинтом.

Сэм обработал рану антисептиком, и на этот раз вздох Ханны был самым настоящим.

– Жжется.

– Извини. – И тогда Сэм поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал.

Рот Ханны приоткрылся от удивления. Сэм выглядел не менее потрясенным своим жестом. Он быстро и профессионально наложил новую повязку, избегая взгляда Ханны.

– Спасибо, – произнесла она слегка дрожащим голосом. – Уверена, теперь все скоро заживет.

Она подумала: стоит уточнить, что она имела в виду антисептик и повязку, а не целебные свойства его поцелуя. С другой стороны, возможно, чем меньше она сказала – тем лучше. Или, может, ей нужно как-то отвлечь его от того факта, что его почти невесомый поцелуй вызвал в ней волну дрожи, прошедшей по всему телу.

– А у тебя, случайно, раны не осталось? – сладко спросила она. – Там, где пони тебя укусил. Хочешь, я взгляну, раз уж у нас сегодня с утра курс первой помощи?

– Ох, Ханна, – невозмутимо ответил он. – Давным-давно я предупреждал тебя: не разжигай огонь, который не сможешь потушить.

– Что ж, – весело произнесла она, – мы выяснили, что в неотложной помощи ты не нуждаешься. Можно я позвоню тебе через пару дней? К тому времени я буду гораздо лучше представлять себе состояние дел на ферме.

«Соглашайся», – говорил себе Сэм.

Она предлагала ему путь к отступлению, и ему необходимо его принять. Черт, она была слишком хороша в этом мягком красном свитере. Сегодня ее волосы были распущены и падали сияющими волнами на плечи. На лице был легкий естественный макияж, нежно-розовый блеск приковывал взгляд Сэма к ее соблазнительным полным губам.

Теперь он – вот дурак! – поцеловал ее руку, а она его дразнит, и все это слишком быстро может выйти из-под контроля. Все это в совокупности составляло довольно весомую причину, чтобы принять выход, который она предлагала.

Но, глядя на Ханну, он видел, что под ее глазами залегли тени от усталости и нервного истощения, и он совершенно не был уверен, что она сможет удержаться и не нагружать раненую руку. Рана вполне может воспалиться, если не ухаживать за ней должным образом.

Он вспомнил ее податливую уязвимость, когда она приняла от него утешение и буквально упала в его объятия.

– Тебе сегодня нужна здесь помощь? – внезапно выпалил он.

«Что, черт возьми, ты делаешь?» – в ужасе спрашивал он сам себя.

– О нет, – быстро ответила она, но от Сэма не укрылось то, как она метнула быстрый взгляд в сторону кучи праздничных венков.

– Что ты собираешься с ними делать?

– Рассортирую на две кучи: на выброс и то, что еще можно будет продать. Я пыталась подобрать их к номерам заказов, но пришла к выводу, что я пытаюсь отрицать ужасную правду. Большинство венков нужно заменить. Как я могу продать это? – Она подняла вверх самый худший из венков. – Они просто ужасные, – сказала Ханна, как будто он сам не видел, – повисшие и растрепанные. Надеюсь, я не описываю себя в далеком будущем.

Она потрясла головой, чтобы стереть эту картинку из памяти, но на самом деле Сэм не думал, что она будет некрасиво стареть. Он считал, что Ханна из тех редких женщин, которые с возрастом становятся только красивее.

– Этот? – Она взяла в руки очередной венок. – В половине пучков нет белой сосны. А этот? На пихту явно поскупились. Посмотри на этот, прямо бальзам на мое сердце, не хватает всего-то двух или трех веток. Я не могу продать этот венок и сказать, что он с Рождественской фермы. Он уже успел потемнеть в нескольких местах, – с отвращением произнесла Ханна. – Как мог мистер Дьюи продавать этот хлам? Он просто уничтожил нашу репутацию!

«Нашу», – отметил Сэм.

– Нельзя доверять мужчине сделать венок, – пробормотала себе под нос Ханна.

– Что? – возмутился Сэм. – От своего лица и лица своих собратьев я оскорблен.

– Нет, это правда! Мужчины не умеют делать венки. У них просто отсутствует врожденное чувство эстетики и вкуса.

– Ты говоришь стереотипами, Ханна. Пожалуйста, не приравнивай мой эстетический вкус к вкусу мистера Дьюи!

– Ты даже не знаешь мистера Дьюи!

– Я достаточно долго разговаривал с ним по телефону. И вчера я поймал на себе его взгляд. Сам факт, что он из тех людей, которые могут бросить пони на шоссе и оставить кого-то в беде в самое неподходящее для этого время, много говорит о нем как о человеке. Из этого делаю вывод, что я могу создать венок получше, чем он.

Внезапно Сэм понял, как может помочь Ханне, причем так, что она даже об этом не узнает, пока не станет слишком поздно что-то менять.

«Убирайся отсюда!» – кричал его внутренний голос.

Но если он уедет прямо сейчас, чем он лучше мистера Дьюи? Или его отца – невелика разница. Всю свою жизнь он старался жить по совести, и сейчас у него была возможность поступить правильно.

Ханна была в отчаянии. Рождество приближалось с неумолимой скоростью, и она просто не сможет справиться со всем самостоятельно.

Сэм сделал глубокий вдох и театральным жестом бросил на стол перчатку.

– Я вызываю тебя на поединок! Соревнование по изготовлению венков!

Глава 9

Ханна недоверчиво рассмеялась. Сэм должен был бы оскорбиться, но он был очарован ее улыбкой и сверкающими глазами.

– Ты же несерьезно? – улыбнулась она. – Не можешь же ты всерьез состязаться со мной в изготовлении венков!

– Еще как могу!

– Сэм Чисхолм, о венках ты знаешь не больше, чем о мумиях.

– Я быстро учусь. А ты просто не имеешь права сомневаться в моих познаниях о мумиях после того, как я ловко забинтовал твою руку. Кажется, ты решила меня оскорбить.

Она на миг заколебалась, но потом снова улыбнулась. Улыбка тронула уголки ее губ, и ради этой улыбки стоило всю свою жизнь посвятить благородным рыцарским поступкам, чтобы спасти благородную девицу.

– Что ты! Разве могу я оскорблять потенциального покупателя моей фермы?

– Разумеется, нет.

Ханна пару мгновений внимательно изучала его, а потом решительно кивнула:

– Хорошо, я согласна. Какой приз получит победитель?

Сэм усилием воли заставил себя не смотреть на ее губы.

– Пусть проигравший обеспечит нам обед.

Ханна поразмыслила и согласилась. Это значит, что Сэм собирается пробыть здесь как минимум до обеда.

– Давай делать венок, – согласилась она. Мгновение, когда она решила больше не сопротивляться, явно отразилось на ее лице. – Возьми вон ту коробку и секаторы.

Сэм взял пустой ящик из-под яблок и секаторы, на которые указала Ханна, и последовал за ней к задней двери ангара. Интересно, она догадывалась, какой очаровательной выглядит этим утром?

Целая гора хвойных веток была кучей свалена на рабочем столе.

– Возьми одну ветку из кучи, – распорядилась Ханна, – и разрежь ее на кусочки, складывай в свой ящик. Вот так.

Сэм смотрел на руки Ханны и делал, как она показывала.

– Пока что не так уж сложно. Уж точно не ракетостроение, – ухмыльнулся он.

Когда они наполнили свои ящики, Ханна перешла к другому столу с ветками.

– Это пихта. Видишь эти кисточки на конце веток? Их надо обрезать.

Сэм резал и резал, пока не закончились все пихтовые ветки.

– Теперь эти. Это белая сосна. Много не нужно, всего одну веточку в каждом пучке.

– Это то, что пропустил мистер Дьюи в половине венков?

– Это очень важно, – серьезно сказала Ханна. – Скоро сам увидишь.

Они перенесли коробки с ароматными пучками хвойных веточек обратно в магазин и расчистили место на столе.

– Это мое детство, – вздохнула она. – Продажа деревьев приносила деньги на оплату счетов, но омела, украшения, гирлянды и особенно венки – это чистая прибыль. Каждый день с середины ноября после школы и по выходным мы с мамой делали венки. Мы старались, чтобы их было достаточно, когда начнется пик рождественских продаж, но их все равно не хватало. Мне до сих пор снится, что я делаю венки. Ощущения настолько реальные, что когда я просыпаюсь, то нюхаю ладони – не пахнет ли от них хвоей.

Сэму захотелось взять ее ладонь и проверить, успел ли впитаться в ее нежную кожу аромат еловых и пихтовых веток.

Ханна покачала головой, отгоняя воспоминания о прошлом.

– Ну так что? – с вызовом спросила она. – Какой венок ты хочешь сделать для соревнования – маленький, средний или большой?

– Конечно, большой!

– А-а-а, чем больше, тем лучше?

Сэм вопросительно поднял бровь, глядя на нее, но румянца смущения от нее не добился. Ханна только покачала головой:

– Вот именно поэтому у мужчин ничего не получается с венками. Ладно, для большого венка нам нужна вот эта рамка.

Ханна потянулась за рамкой, стоя на цыпочках. Она старалась дотянуться до того места, где висели металлические кольца для венков. Сэм подошел к ней, протянул руку к стропилам и ловко подцепил основу для этого рождественского украшения. На мгновение он прижался к Ханне всем телом, и легкий цветочный запах ее шампуня поднялся над ароматами хвои.

Сэм быстро отпрянул от Ханны, но осознание пронзившего его волнения никуда не делось. И избавиться от него уже не удастся, как невозможно загнать в стойло вырвавшуюся на свободу скаковую лошадь.

Тем не менее он попытался.

– Вот поэтому, – заметил Сэм, отступив от Ханны на почтительное расстояние и держа в руках металлические основы, – мужчины хорошо плетут венки. Мы с легкостью можем достать все необходимое.

Сэм делал вид, что внимательно рассматривает рамку, и не заметил, как алый румянец залил щеки Ханны. Основа представляла собой уродливый проволочный круг с острыми торчащими зубцами.

Ханна взяла у Сэма металлический круг. Ему показалось или она действительно изо всех сил старалась не соприкасаться с ним руками? Он был почти на сто процентов уверен, что так оно и было. Он отметил, что Ханна решила не заострять внимание на инциденте и была сосредоточена только на деле. И Сэм был ей за это искренне благодарен.

– Я сейчас установлю каркас на пресс. Нам нужно шестнадцать пучков с ветками для большого венка. Сейчас покажу, как сделать пучок. Сначала берешь пушистую пихтовую ветку и кладешь ее сзади. – Ханна положила пихтовую ветку на свою перевязанную ладонь. – Теперь сверху кладешь большую ветку и дальше переходишь постепенно от больших к маленьким. А потом заканчиваешь прекрасной веточкой белой сосны. – Она вздрогнула при попытке обхватить раненой рукой еловый пучок, и Сэм забрал его у Ханны.

Они снова стояли слишком близко друг к другу. Запах свежесрезанных хвойных веток смешивался с ароматом, исходившим от самой Ханны, – сладковато-нежным. Она не пользовалась духами, от ее кожи пахло лишь чистотой и оливковым мылом.

На лице Ханны было решительное выражение, словно она собралась опротестовать его вмешательство в ее работу. Но потом она посмотрела на свою забинтованную руку и передумала.

Что это было? Они вдвоем, вместе, так близко… Интересно, она с таким же удивлением и наслаждением словно наблюдала со стороны, как и он? Опасно, опасно так долго находиться с ней рядом.

Нет, казалось, она полностью сосредоточена на связывании эластичной лентой кончиков веток, которые он держал в руке. Ханна слегка прикусила кончик языка от усердия.

Но когда она подняла взгляд, и ее глаза встретились с его, он твердо знал, что она тоже почувствовала, как зазвенел воздух в комнате. Это нельзя было объяснить ни хвойным ароматом, ни жужжащим обогревателем.

– Это, – сказала она, пытаясь сосредоточиться и не выдать своего волнения, – и есть пучок.

Сэм невидящим взглядом посмотрел на аккуратную гроздь из разных видов сосны и пихты. Он был в ужасе от того, во что собственноручно вляпался.

– И что, нужно сделать шестнадцать таких штук, чтобы изготовить один большой венок?

– Ага. Четырнадцать для среднего, двенадцать для маленького.

– Сколько у тебя заказов на венки?

– Я нашла около сотни. Но может быть и больше. Я должна обзвонить людей, которые из года в год делали у нас заказы.

– И по какой цене вы их продаете?

Ханна назвала расценки.

– Изготовление очень трудоемкое, – сказал Сэм. – Как на этом можно сделать прибыль?

– Ты удивишься. Вообще-то дело продвигается довольно быстро, как только ты поставишь его на поток.

– Хорошо, – вздохнул он. – Я лучше начну, а то застряну здесь до завтрашнего утра.

Теперь эта мысль отвлекала Сэма. Завтра утром он все еще будет здесь. Он нахмурился и положил пихтовую кисточку себе на ладонь. Потом он осторожно стал добавлять остальные веточки, пока пучок не было готов к перевязке эластичной резинкой. Он закончил первый пучок и поднял его, чтобы как следует рассмотреть результат своей работы.

– Ну? – спросил он.

– Для первого раза довольно неплохо.

– Ты хочешь сказать, что он не идеален? – Сэм удивился самому себе из-за того, что он всерьез расстроился, не получив похвалы от Ханны. Он управляет многомиллионным бизнесом, а его волнует такая ерунда, как венок.

– Немного толстоват в нижней части. Будет сложно закрепить его на форме. На этот раз ничего страшного, просто на будущее помни, что у тебя руки больше моих. Делай пучок, который соответствовал бы размеру моей ладони.

– Хорошо.

– Можешь перевязывать резинкой и мои пучки тоже?

Сэм только сейчас заметил, что шесть аккуратных пучков лежали без резинок, потому что Ханна не могла самостоятельно с ними справиться из-за раненой руки.

– Мне, наверное, лучше складывать свои пучки отдельно от твоих? – спросил он. – В интересах честной конкурентной борьбы.

Она хихикнула и продолжила работу. Наконец они сделали тридцать два пучка, необходимые для двух больших венков. Хотя сам Сэм был уверен, что Ханна сделала двадцать два пучка, а он только десять, ей хватило великодушия не указывать на этот факт.

– Ладно, – сказала она, – теперь бери форму и установи ее на пресс. Положи сверху пучок. А теперь нажми вот сюда, чтобы привести пресс в действие.

Он смотрел, как пресс с легкостью загибает металлические зубцы, прикрепляющие пучки к основанию венка. Ханна проделала эту процедуру шестнадцать раз и вручила ему первый готовый венок.

– Ого! – присвистнул он. – Я, конечно, не эксперт по венкам, но, по-моему, выглядит впечатляюще.

Металлический каркас был совершенно невидим, венок был пышным, тяжелым и выглядел очень нарядно и празднично.

– Теперь попробуй ты.

Ханна отошла от пресса, и Сэм закрепил второй каркас. Он проделал ровно те же манипуляции, что и Ханна, и положил свой венок рядом с первым.

– По-моему, они выглядят одинаково, – решил он. – Как мы теперь определим победителя?

– О, мы еще не закончили. Что, тебе уже стало скучно?

Его сомнения касательно того, как можно заработать на изготовлении венков, возрастали. Но он был также удивлен, что монотонный процесс совершенно ему не наскучил. Ему понравилось быть с ней в этой комнате, сосредоточившись на задании. Ему пришлось по душе то, как глубоко они погрузились в мир ароматов и создания прекрасной вещи практически из ничего. Они были уверены друг в друге, и, пожалуй, это было самым главным.

– Нет, – сказал он, поражаясь самому себе. – Я чувствую себя удивительно рождественским.

– И что это значит?

– Я и сам не знаю.

Сэм вдруг осознал, что сейчас он находился в том же самом месте – в мастерской Рождественской фермы, – когда снова ощутил это удивительное чувство. Он своими руками создал красивый венок, который украсит чью-то дверь, распространяя своими ветками тепло и дух Рождества.

– Полагаю, – медленно проговорил Сэм, пытаясь разобраться в хитросплетении собственных эмоций, – что венок олицетворяет подарок, который я вручаю незнакомцу, и в этом-то и есть дух Рождества.

Ханна снова улыбнулась, и ее улыбка согрела его сердце, как тепло солнечного луча, пробивавшегося сквозь окно, нагревало деревянную поверхность стола.

– Это мило, – заметила она, – особенно для парня, который утверждает, что не любит Рождество. Такое ощущение, что у тебя немалый опыт.

Сэм знал, что это невозможно. В его доме никогда не было духа Рождества. Точнее, духов было много, но все они были неправильными. «Где ты взял эту куртку?» Он почувствовал, как пот выступил над его верхней губой.

– Венки мы совершенно точно никому не дарим, – сказала Ханна, – но они действительно очень красивые. Я могу сравнить любой венок в своей жизни с этими двумя, но ни один им и в подметки не годится.

Звук ее голоса успокоил бешеное биение его сердца и вернул Сэма в настоящее. Он осознал: тот факт, что он помогает Ханне, – неотъемлемая часть того, что с ним сейчас происходит. Чувство сопричастности к Рождеству наполняло его, возможно, именно потому, что поставил чьи-то интересы и потребности выше своих собственных.

У Сэма вновь проснулись воспоминания, которые, как он думал, остались далеко в прошлом. Сэм понимал, что оказался в опасном положении, и все ради того, чтобы помочь Ханне.

– Хорошо, – сказала Ханна в то время, как Сэм размышлял, – двигаемся дальше. Следующее задание. – Она перешла к другому столу, и Сэм последовал за ней, неся венки в руках. – Теперь выбери три сосновые шишки и оберни основание каждой тонкой проволокой, вот так. – Ханна мастерски выполнила эту задачу, как человек, делавший это миллион раз. – А потом выбираешь три елочные игрушки и прикрепляешь проволоку к ним.

Опытными движениями она прикрепила проволоку к шишкам и серебряным шарикам и аккуратно спрятала концы проволоки в пушистых пучках из хвои. Ханна закрутила проволоку в задней части венка так, что она исчезла из вида. Даже пользуясь только одной рукой, Ханна закончила декорирование еще до того, как Сэм закрепил первую шишку.

Он понуро смотрел на результат своих трудов: проволока торчала, работу явно надо было переделывать.

– Какую выбрать? – Ханна материализовалась у него за спиной. В руках она держала четыре катушки с лентами в два дюйма шириной – однотонную белую, однотонную красную, ленту с орнаментом из оленей и с серебряными снеговиками. – Если ни одна из этих не понравилась, в комнате с лентами есть другие. Мама всю жизнь коллекционировала эти ленты. Полагаю, там по-прежнему хранится четыре или пять сотен катушек с рождественскими лентами.

– От одной только мысли, что мне придется выбирать рождественскую ленту из пятисот экземпляров, у меня начинается чесотка, – содрогнувшись, признался он. – Вот эта. – Он указал на оленей.

Через несколько секунд, в то время как он прикреплял вторую шишку, Ханна вернулась с роскошным бантом с уже прикрепленной к нему проволокой. Сэму осталось только закрепить бант на венке.

– Как ты справляешься одной рукой? Мне кажется, у меня слишком большие пальцы для этого, – вздохнул он, прикрепив наконец ленту. – Только не принимай это в качестве доказательства, что парни не умеют делать венки!