Текст книги "Расшифровка мальчиков. Тонкое искусство воспитания сыновей"

Гормон на букву Т славится тем, что он провоцирует на агрессию и сопутствует ярости, однако не все согласны, что тут следует проводить прямую линию причинно-следственной связи[8]8
  В своей «Правде о гормонах» Вивьен Пэрри (Vivienne Parry, The Truth About Hormones) описывает иной путь: повышенное содержание тестостерона коррелирует с уровнем социальной популярности индивида. Это, безусловно, можно увязать со склонностью идти на риск, но в общем-то не с агрессией как таковой. Автор заявляет: ребенка заставляют проявлять насилие разного рода лишения, связанные с низким статусом, а вовсе не тестостерон. Любопытная теория. Надеюсь, в этой сфере появятся новые исследования.


[Закрыть]. Более того, все новые и новые исследования демонстрируют, что тестостерон оказывает столь же сильное воздействие (или даже более сильное – в зависимости от того, какие данные используются) на склонность человека рисковать или на его уровни депрессии. Эти эмоциональные перепады формируют своего рода треугольник из гнева, импульсивности и грусти. Вам как родителю все это не очень-то приятно? А представьте себя на месте подростка мужского пола, у которого все это творится непосредственно в голове.

Связь тестостерона и молчаливости

Среди наших мальчиков так распространен уход в себя, что это, по сути, почти диагностический симптом наступления периода полового созревания у представителей мужского пола. Правда, некоторые родители горячо возражают мне по этому поводу, упорно заявляя. что их сыновья по-прежнему постоянно разговаривают с ними. Еще и добавляют: «У нас великолепные отношения». Что ж, поздравляю! Не каждый ребенок испытывает на себе все-все симптомы пубертата. Однако подавляющее большинство родителей с благодарностью читают о том, что их сын – не единственный, кто уходит в себя. Если ваш отпрыск еще очень юн, вы только рады будете узнать это перед тем, как однажды, в недалеком будущем, он, по сути, просто захлопнет дверь перед вашим носом (а такое вполне может случиться). И даже родители болтливых сыновей часто, оглядываясь назад спустя несколько лет, понимают, что в течение этой стадии развития их болтун какое-то время болтал несколько меньше обычного.

К сожалению, пока нет заслуживающих доверия исследований, где замеряли бы роль тестостерона в молчании созревающих мальчиков. Этот факт очень меня беспокоит, поскольку данное явление, похоже, касается почти всех мальчиков, с которыми мне доводилось встречаться (по крайней мере, в какой-то степени).

Возможно, такие изыскания не проводили (во всяком случае, на серьезном уровне), потому что молчание не считают типично мужской чертой в том смысле, в каком ими считаются тип телосложения, либидо или склонность к дракам. Эти следствия, безусловно, легче измерять количественно, их проще изучать, не говоря уж о том, что ярость дает более броские заголовки, чем неразговорчивость.

Молчание не считают типично мужской чертой, как тип телосложения, либидо или склонность к дракам. Быть может, молчание наших сыновей следует рассматривать просто как их временное отстранение от взрослых.

А может, дело в том, что мальчики, похоже, со временем избавляются от этой молчаливости: взрослые мужчины обычно совсем не так неразговорчивы, как их подростковые версии. Бывают исключения, но большинство из нас постоянно общаются со взрослыми представителями мужского пола, отнюдь не ограничивающимися односложными репликами. Если тестостерон служит причиной пубертатной тихости, почему тогда парни постарше, у которых этого гормона не меньше (а то и больше), снова начинают вовсю разговаривать? И потом, если обычно они оставляют эту особенность в прошлом, зачем вообще так переживать из-за нее?

С помощью такой вот логики пытаются обосновать молчание о молчании – особенно когда неразговорчивость носит временный характер. Каждый взрослый мужчина, которого я расспрашивала на данную тему, подчеркивал, что это была нормальная стадия его жизни, и делал вывод, что беспокоиться тут не о чем. Все они твердили: внимание надо обращать на всякого рода отклонения и патологии, так что займитесь лучше, скажем, подпитываемой тестостероном яростью, которая выливается в драки, или в насилие с применением огнестрельного оружия, или в сексуальную агрессию. Не так-то просто затеять общегосударственное обсуждение проблемы, сводящейся к тому, что половина населения страны проводит несколько лет своей жизни, не желая принимать участие ни в каких таких обсуждениях.

Следует ли нам беспокоиться, если само отстранение от взрослых – вещь нормальная и в большинстве случаев недолговечная? Педиатры и специалисты по психологии развития отлично осведомлены о том резком переходе, который наступает у обоих полов примерно в 12-летнем возрасте, когда ребенок вдруг начинает гораздо больше волноваться насчет мнения сверстников, с которыми он общается, и гораздо меньше – насчет мнения собственных родителей. Этому изменению сопутствуют перемены в мозге, где определенные области так называемой лимбической системы (привет вам снова, миндалина и гиппокамп!) становятся активнее, когда рядом с человеком находятся друзья, причем, что любопытно, речь может идти не только о физическом, но и о виртуальном «нахождении рядом» (привет вам, социальные сети!). Иными словами, со своими приятелями ваш ребенок вовсе не молчалив. Быть может, молчание наших сыновей следует рассматривать просто как их временное отстранение от взрослых и вообще от тех, кто о них заботится, особенно если учесть, что с друзьями они обычно ведут себя вполне оживленно и их мозг в буквальном смысле «вспыхивает» активностью.

Избирательная и преходящая природа молчания наших мальчиков может в конечном счете объяснить, почему ученые не прилагают особенно напряженных усилий, для того чтобы понять, почему это вообще происходит. Так или иначе, когда наши сыновья перестают с нами разговаривать, мы зачастую отвечаем им тем же, а в нашей сегодняшней культуре последствия такого отсутствия важных разговоров родителей с сыновьями делаются все острее. По сути, это главная тема всей книги: если мы не будем часто и интенсивно беседовать со своими мальчиками обо всех вещах, описанных в последующих главах (о масштабных темах вроде эскалации насилия, наблюдаемой в легкодоступной интернет-порнографии, а также на территории школ и университетов), то мы не сумеем помочь им подготовиться к соответствующим последствиям, которые, пожалуй, сегодня намного серьезнее, чем поколение назад.

Чтобы иметь возможность обсуждать все эти острые темы (не только набраться храбрости затронуть их, но и запустить настоящий разговор), мы должны вставить ногу в проем вечно захлопывающейся перед нами двери. Мы вполне можем с уважением относиться к потребности наших сыновей в уединении (а воздействие тестостерона на организм дает им множество причин жаждать уединиться), при этом настаивая на том, чтобы регулярно проверять, как там обстоят дела со школьными занятиями, друзьями, чувствами, разочарованиями, победами и поражениями. Неважно, зависит ли их тихость от меняющихся уровней тестостерона: если мы полностью смиримся с молчанием сыновей и не будем настаивать на поддержании разговоров с ними (а эту нить нельзя обрывать), уж поверьте мне: из-за этого позже нам придется карабкаться на куда более отвесный склон, когда поднимет голову какая-нибудь по-настоящему тяжелая тема.

Существует несметное множество исследований, подтверждающих немудрящий тезис о целительности разговоров: когда дети рассказывают о своих текущих заботах сочувствующим слушателям, они получают пользу от этого сообщества советчиков; когда они выражают словами возможные будущие проблемы и заранее обдумывают, как они могли бы реагировать, они тренируют свой мозг, готовя его к более логически выверенной реакции на события, обычно побуждающие действовать импульсивно. Вообще разговоры о том, что происходит в вашей жизни (в любом возрасте, но особенно – во время полового созревания), повышают уровень вашей безопасности и вашего здоровья. Многие связывают разговоры с укреплением ощущения собственного Я, а также с уменьшением склонности к риску или с ростом склонности обдумывать свои поступки заранее (а то и, страшно сказать, с тем и другим одновременно). Даже если мы не сумеем загодя предвосхитить ситуацию, в которой окажутся наши дети, открытые каналы коммуникации позволят обсудить ее постфактум.

Иными словами, отсутствие важных разговоров не обязательно плохо, однако их наличие – это явно хорошо.

Мне хотелось бы в этой главе провести прямую связь между ростом уровня тестостерона и неразговорчивостью мальчиков-подростков, которую мы наблюдаем, но таких данных у меня нет. Независимо от того, по каким именно причинам наши мальчишки затихают, они проделывают это в то же самое время, когда их организм вырабатывает повышенные дозы гормона, явно влияющего на их тело, эмоциональные состояния, физические реакции на происходящее.

Может, когда-нибудь действительно выяснится, что тестостерон – источник этого столь типичного для подростков молчания. А может быть, и нет. Возможно, это вообще неважно. Главное – осознать воздействие отсутствия общения на наших сыновей как раз в тот период, когда им, пожалуй, нужнее всего разговоры.

Как говорить с мальчиками о… тестостероне

1. Это не какое-то бранное слово. Кстати, то же самое касается каких угодно частей тела, их трансформации, их действия. Чем раньше мы выработаем привычку описывать нормальные функции организма, тем больше вероятность, что наши сыновья (и дочери) будут использовать подходящий словарь, задавая вопросы. Это избавит нас от множества ситуаций колоссального смущения и недопонимания. Так что при разговорах с детьми почаще используйте биологические термины, при необходимости объясняя, что они значат.

2. Это не какое-то лекарство, которое они должны принимать. Ну, если только врач специально не прописал тестостерон именно вашему сыну. Мальчишки повсюду видят рекламу тестостерона, сулящую более впечатляющее по габаритам, более качественное, более сексуальное тело, так что некоторым кажется, будто им и в самом деле нужно принимать эту штуку. А ведь сегодня (это касается любых препаратов) есть способы заполучить что-то, если вы по-настоящему этого хотите. Так что поговорите с вашим сыном, предупредив, чтобы он держался подальше от всяких гормональных пищевых добавок, если только у него нет реальных медицинских причин пользоваться ими.

3. Это отличный повод затеять более широкий разговор об ожиданиях, касающихся тела. Если вы начнете обращать чуть больше внимания на роящуюся вокруг информацию о гормоне на букву Т, вы быстро получите представление о том, что приходится каждый день переживать вашему сыну. Пользуйтесь возможностью сказать что-нибудь, когда тестостерон упоминается в связи с мужественностью, мачизмом, мускулами. Более того, выбирайте время, чтобы поговорить об этом, даже когда о тестостероне вообще не упоминают. Мальчики на ранних стадиях полового созревания питают серьезные ожидания насчет того, как они будут выглядеть в будущем. Важно узнать, чего в связи с этим ждет ваш сын, и затем помогать ему справляться с такими ожиданиями.

Глава 3
Период полового созревания может наступить рано (и у вашего девятилетнего ребенка тоже)

На минутку мысленно отправьтесь в прошлое, когда вам было девять лет. Кстати, в данном случае неважно, какого вы пола. Чтобы вы смогли проделать это упражнение, вы просто должны быть старше девяти.

Вероятно, вы тогда учились в третьем или четвертом классе. Возможно, у вас имелась целая группа друзей или один-единственный самый-самый лучший друг/подруга. Возможно, вы заново перенесетесь в некий момент новообретенной независимости – скажем, когда вы впервые в одиночку пошли из школы домой или ощутили свободу костюмированного хождения за угощениями на Хэллоуин без присутствия кого-то из родителей непосредственно рядом с вами. А мультфильмы в кино субботним утром? А школьные перемены, проводимые за пределами школьной территории, где-нибудь на асфальтовой площадке? И повсюду «Уандербред»[9]9
  «Wonderbread» (букв. «Чудесный хлеб») – фирменное название мягкого белого хлеба, продающегося нарезанным в полиэтиленовых пакетах и предназначенного для изготовления тостов, сэндвичей и т. п. (Прим. перев.)


[Закрыть] (даже если вы его не ели).

Думаю, при этом вы вряд ли представляете себе телесные изменения, свойственные пубертату. В девять лет мало какой девочке приходилось заботиться о растущей груди, волосах на теле, всяких там женственных очертаниях фигуры. Что касается мальчиков, то они вообще начинали походить на мужчин лишь через несколько лет.

Сегодня-то для наших детей все иначе. «Уандербред» считают вредным, а Хэллоуин – опасным из-за токсичного грима и водителей, которые набирают за рулем текстовые сообщения и не замечают толп детей, бродящих по улицам. А если вы в одиночку идете домой из школы, это считается самым настоящим бунтом (по крайней мере, во многих районах). Сегодня девятилетний ребенок может учиться в третьем классе, а может и во втором, поскольку дети зачастую начинают ходить в сад во все более позднем возрасте. А через год у половины всех этих детей появится собственное цифровое устройство: да-да, именно так, средний возраст появления у ребенка первого (считающегося «собственным») телефона, или планшета, или другого мобильного устройства, связанного с Сетью, составляет 10 лет (и нет почти никаких сомнений, что к тому времени, когда эта книга выйдет, данный показатель снизится). Большинство из нас помнит, как в девятилетнем возрасте мы пытались сохранять тайну своих телефонных переговоров, уходя с аппаратом как можно дальше (идеально – чтобы провода хватило до другой комнаты, потому что там никого нет) или даже забираясь с ним в шкаф, чтобы отгородиться дверцей. Ну ладно, некоторые из родителей помоложе, читающих эти строки, вспомнят, как таскали в соседнюю комнату громоздкую беспроводную трубку. Неважно: в доме всегда имелся другой – параллельный – аппарат, дававший отличную возможность вашему брату или сестре помучить вас, ведь можно было молча слушать ваши разговоры или, хуже того, прерывать их нарочито громким дыханием. В наше время уже не существует такого явления, как «поднять другую трубку, чтобы подслушать чужой телефонный разговор», да и проводных телефонов уже почти не осталось – во всяком случае, с достаточно длинными проводами, которые можно было бы обернуть вокруг себя.

Короче говоря, сегодняшние девятилетки живут в мире, который далеко превосходит самые смелые мечты нас девятилетних: это что-то почти немыслимое, головокружительное. А ведь многие из них еще и вступили в период полового созревания. Возрастной сдвиг «вниз» в том, что касается телесного развития девочек, подробно описан множеством авторов. Более того, долгое время считалось, что это явление касается лишь девочек. Но с мальчиками, как выясняется, точно такая же история. Пусть и не со всеми, но со многими. С большинством. Возможно, то же самое происходит и с вашим сыном, даже если вам так не кажется.

Все-таки что такое половое созревание?

Начнем с напоминания о том, что такое половое созревание (пубертат), так как может показаться, что у этого термина весьма гибкое и зыбкое определение, хотя на самом деле это в общем-то не так. Половое созревание (пубертат) – путь тела и мозга к обретению половой зрелости и репродуктивной способности, охватывающий каждый шаг, который необходимо предпринять ребенку, чтобы превратиться в человека, способного давать потомство. Возможно, вам трудно это осознать, но вполне возможно, что ваш незрелый ребенок с младенческим личиком и без единого волоска на теле уже вступил в эту фазу жизни.

Тут полезно вспомнить (мы говорили об этом всего несколько страниц назад): в самом начале мальчишеского созревания мозг приказывает тестикулам начать выработку тестостерона, тем самым запуская цикл обратной связи, который стимулирует рост тестикул (и пениса). Но это происходит М-Е-Д-Л-Е-Н-Н-О. В пубертате вообще нет ничего быстрого и стремительного, пусть даже вам порой кажется, будто он подкрался к вашему ребенку внезапно. Организм не спеша наращивает производство тестостерона, да и к росту и развитию он тем более относится без спешки. Потому-то мальчики и не проявляют классические и хорошо известные признаки воздействия тестостерона (такие, как наращивание мышечной массы и понижение тональности голоса), пока не пройдет довольно значительное время после реального дебюта этого гормона в их организме.

Кроме того, вспомните: некоторые ребята помладше могут выглядеть чуть более развитыми благодаря появлению волос на теле или прыщей, но это, по сути, ложные признаки пубертата. Да, они соответствуют общему духу пубертата, но вовсе не свидетельствуют о созревании тестикул и не имеют никакого отношения к тестостерону или к биологической аппаратуре для производства детей. Волосы на теле, жировые выделения на коже, усиление потливости – все это следует своему собственному независимому расписанию, которое обусловлено воздействием гормонов-андрогенов, вырабатываемых в надпочечниках. В этом есть своя ирония: хотя пушок под мышками, прыщи, неприятный телесный запах иногда являются первыми пубертатными изменениями, какие замечают у своего сына родители, это вовсе не те перемены, которые сигнализируют о каком-либо превращении в мужчину, идущем ниже пояса. Просто эти два гормональных пути почти все время совпадают.

С началом пубертата мальчики обычно очень оберегают свою частную жизнь, стараясь прикрывать свою наготу и переодеваться за закрытой дверью. И даже не пытайтесь разговаривать со своим сыном, когда он принимает душ.

Усиление тестикулярной активности и опосредованные воздействия тестостерона обычно происходят настолько медленно, что мы, родители (наряду со всем остальным окружающим ребенка миром) зачастую понятия не имеем о вступлении наших сыновей в пубертат, пока не пройдет год или даже два. Почти все происходящее носит неявный, деликатный характер, малозаметный стороннему взгляду. Некоторые мальчики могут сами заметить, когда их тестикулы начинают расти (конечно, если они наблюдательны: многим не свойственна подобная наблюдательность), но мы, все остальные, обычно ничего такого не видим.

В этом есть некоторый оттенок фарсовости, ведь тестикулы висят, так сказать, снаружи. В отличие от яичников, которые у девочек вырабатывают половой гормон и упрятаны в брюшную полость, тестикулы находятся на виду и мы можем при желании заметить их рост – если будем следить за этим. Но тут можно возразить, что регулярный осмотр гениталий нашего ребенка – процедура, которую не так уж широко одобряет общество. Данная особенность культуры подкрепляется тем фактом, что с началом пубертата мальчики обычно очень оберегают свою частную жизнь, стараясь прикрывать свою наготу и переодеваться за закрытой дверью. И даже не пытайтесь разговаривать со своим сыном предподросткового или подросткового возраста, когда он принимает душ. У системы представлений, согласно которой мы не должны заглядывать своим детям «туда, вниз», есть свои плюсы и минусы, и на земном шаре, конечно же, имеются культуры, в которых не разделяют эти взгляды. (Конечно же, и в Америке есть мальчишки, чувствующие себя абсолютно спокойно при разгуливании по дому без трусов, так что они тоже не разделяют эти взгляды.) Возможно, те родители, которые все-таки посматривают за гениталиями своих сыновей, точно знают, когда у их мальчиков вот-вот начнется подростковый скачок роста, когда они станут говорить октавой ниже и односложно отвечать на интимные вопросы.

Но мне кажется вполне понятным, почему мы (как общество) оказались именно в таком положении, когда половые органы принято считать сугубо личным делом человека (во всяком случае, за пределами его дома). У истоков этой социальной нормы стоит признание того, что ваше тело принадлежит именно вам и что именно вы должны им распоряжаться. И от будущих сексуальных партнеров (даже просто от будущих обожателей) ожидается, что они спросят разрешения, прежде чем будут смотреть или трогать. У этой системы есть свои вопиющие недостатки (к примеру, некоторые формы проявлений сексуальности окружающие могут воспринимать как нечто постыдное), но она, по крайней мере, объясняет, почему все мы не расхаживаем по улицам в чем мать родила. В общем, мало кто из родителей рассказывает мне, что они знают о происходящем с гениталиями их сына, а следовательно, большинство родителей совершенно не отдают себе отчета, когда их мальчики вступают в период полового созревания.

Если единственный способ узнать, что наши сыновья находятся на ранних стадиях пубертата, сводится к проверке, растут ли их гениталии, кажется несколько менее вопиющим тот факт, что основное внимание в связи с темой полового созревания обращают именно на девочек: ранние девичьи изменения вроде появления зачатков молочных желез или увеличения объема бедер гораздо более публичны – даже когда их обладательница одета.

История раннего пубертата началась с девочек

Сама зримость девичьего пубертата играет важную роль в объяснении того, почему мы признали, что теперь наши девочки (но не мальчики) вступают в этот процесс раньше, чем в былые времена. История этого расхождения берет начало в 1997 году, кода Марсия Герман-Гидденс, врач и исследователь из Медицинского центра Университета Дьюка, опубликовала работу, ставшую итогом изучения более чем 17 тысяч девочек и показавшую, что они начинают развиваться во все более раннем возрасте. До этого пубертат в последний (и, собственно, в первый) раз изучали в широких масштабах еще в конце 1940-х в Британии: педиатр Джеймс Тэннер и его коллега Реджинальд Уайтхаус начали исследование развития детей, которое растянется на десятилетия. Они фотографировали испытуемых много раз в год, документируя трансформацию их груди и половых органов. Ничего подобного никогда прежде не предпринималось (и, безусловно, такое не удалось бы предпринять в наши дни!), но благодаря собранной информации Тэннер и Уайтхаус смогли количественно оценить стадии пубертата. По сей день врачи всего мира, описывая ход пубертатного развития любого ребенка, ссылаются на пять стадий, выделенных Тэннером. И до 1997 года большинство врачей использовали тэннеровские данные, давая родителям советы насчет того, когда ожидать начала пубертата у их ребенка. По Тэннеру, средняя девочка вступает в эту фазу жизни вскоре после своего одиннадцатого дня рождения, а средний мальчик – примерно в одиннадцать с половиной лет.

Тэннеру с Уайтхаусом неплохо удавалось изучать испытуемых много раз на протяжении многих лет – измеряя параметры развития каждого ребенка и то, как они меняются с течением времени. Такого рода длительные исследования одних и тех же испытуемых называют лонгитюдными, и они дают совсем другие (как полагают многие, более адекватные) результаты по сравнению с перекрестными исследованиями, когда обследуется большая группа детей разного возраста, но обследование каждого ребенка производится лишь один раз. Однако лонгитюдные исследования занимают больше времени, а значит, требуют более значительных финансовых затрат. Вот почему большинство исследований пубертата, ставших продолжением тэннеровских, велись и ведутся по перекрестному принципу.

Хотя сама методика исследования, устроенного Тэннером и Уайтхаусом, является выдающимся научным достижением, у нее имеется один серьезный недостаток: они пользовались в своей работе лишь фотографиями. Ни Тэннер, ни Уайтхаус не осматривали никого из детей лично. Осмотр пациента при непосредственном контакте дает куда более точные данные, чем рассматривание снимков, так что полученные ими данные подвергают сомнению многие ученые. Пытаясь подтвердить или опровергнуть тэннеровские результаты, используя, без всякого сомнения, более точные методы, ученые проделывали это несколько по-разному: кто-то лично осматривал детей, кто-то нет; кто-то изучал особенности детей разных возрастных групп; кто-то использовал разнообразные физические и гормональные маркеры, многие из которых были попросту недоступны в те времена, когда Тэннер проводил свои изыскания; а кто-то даже выдвигал собственные определения того, что это такое – «вступать в период пубертата». Все это делает почти невозможным сравнение более свежих данных с тэннеровскими результатами. Честно говоря, трудно достичь согласия даже по поводу общих тенденций[10]10
  Вот один важный вывод, который в свое время сделали на основе тэннеровских данных: у девочек обычно проходит чуть больше двух лет от начала пубертата (в его исследованиях сигналом считалось набухание груди) до первой менструации. Это заложило основу для многих стандартов, в том числе и для выведения «нормального» интервала между началом полового созревания и достижением важной вехи на этом пути. Однако такая веха пубертатного развития являлась – и остается – исключительно женской. В мужском опыте нет аналогов, что еще больше затрудняет количественную характеризацию пубертата мальчиков. Кроме того (скоро вы об этом узнаете), особенности хронологии движения девочек от набухания молочных желез до первой менструации тоже изменились.


[Закрыть].

Тем не менее тэннеровские заявления о том, когда пубертат «должен» начинаться у мальчиков и у девочек, оставались золотым стандартом, пока не появились работы Герман-Гидденс.

Вообще-то Марсия Герман-Гидденс вовсе не намеревалась подрывать сложившиеся представления. Но она профессионально занималась врачебным осмотром детей и невольно заметила, что их развитие начинается значительно раньше по сравнению с предсказаниями Тэннера. Особенно это касалось девочек. Ей хотелось разобраться: может быть, лишь девочки из числа ее подопечных преждевременно начинают созревать? А может быть, такой сдвиг испытывают девочки по всей Америке? Быть может, ее пациентки представляют собой исключение из правил, некий статистический выброс? А может, она стала свидетелем появления новой нормы? Герман-Гидденс в сотрудничестве с Американской академией педиатрии и целой сетью врачей, работающих в самых разных районах страны, стала проводить масштабное исследование: требовалось осмотреть, измерить и задокументировать пубертатный рост и развитие множества пациенток. И полученные данные в конце концов подтвердили ее собственный вывод: половое созревание у девочек начиналось значительно раньше по сравнению с предсказаниями Тэннера (это опережение доходило до полутора лет). Как выяснилось, возраст вступления в эту фазу жизни зависит от этнической принадлежности: темнокожие девочки начинали развиваться раньше всех, за ними следовали латиноамериканки, а уж потом – белые[11]11
  Ну да, может сложиться впечатление, что изучали только темнокожих, латиноамериканок и белых. Существует масса других этносов, не говоря уж о детях, ставших плодом смешанного союза: здесь все это не представлено. Данные о таких девочках (и о таких мальчиках, поскольку в ходе дальнейших исследований изучали и мальчиков) здесь не учитывали, поскольку за много лет так и не удалось провести изучение этих этнических групп на достаточно большой выборке. Впрочем, есть надежда, что эти недочеты ученые уже исправляют. Так, уже предприняты усилия по заполнению информационных пробелов, касающихся американцев азиатского происхождения: за последние несколько лет появился ряд небольших исследований на сей счет. Они показывают, что юные американки с азиатскими корнями, как правило, начинают развиваться примерно в то же время, что и белые девочки, или даже позже.


[Закрыть]. Тут следует отметить: возраст, в котором у девочек происходят первые месячные, не очень сильно изменился – теперь он наступает всего на 3–6 месяцев раньше по сравнению с выводами Тэннера, сделанными несколько десятилетий назад. Иными словами, Герман-Гидденс натолкнулась на такой факт: хотя сам пубертат (по крайней мере, у девочек), похоже, начинается в более юном возрасте, его развитие не ускоряется. На самом-то деле выяснилось, что эта фаза жизни (которую, судя по всему, не особенно жалуют ни сами девочки, ни их родители) даже удлиняется.

Работа Герман-Гидденс вызвала в мире настоящую бурю. Газеты и журналы запестрели броскими заголовками на эту тему. Вирусного распространения информации в Сети тогда еще не было (новостные ленты и соцсети утвердились в нашей жизни лишь годы спустя), но эти находки привлекли огромное внимание. И оно не ослабевает: за прошедшие два десятилетия многие превозносили Герман-Гидденс за то, что она дала количественную оценку явлению, которое родители и врачи вполне могли сами наблюдать у себя дома и во врачебных кабинетах. Она действительно провозгласила приход новой нормы[12]12
  Впрочем, другие критикуют Герман-Гидденс, заявляя, что ее выборка не репрезентативна применительно ко всем девочкам США в целом, а методы оценки не идеальны. Что касается второго пункта, то Герман-Гидденс начинала свои исследования, когда младшим из девочек-участниц было всего три года, что имело важнейшее значение: ее целью было «поймать» как можно большее число участниц еще до их вступления в пору созревания. Но она заканчивала включать девочек в программу наблюдений, когда девочки достигали 12-летнего возраста, то есть задолго до того, как у подавляющего большинства девочек завершается половое созревание (и даже до того, как у них происходит первая менструация). Поэтому, хотя выборка не позволяла следить за всем ходом пубертата, благодаря такому отбору исследовательница все-таки имела возможность адекватно измерять особенности первого этапа этой стадии физического развития.


[Закрыть].

В то же лето, когда вышла статья Герман-Гидденс, я начала свою педиатрическую практику, работая с молодым врачом Луизой Гринспен. Через много лет после того, как мы вместе дежурили в больнице в ночную смену, Луиза станет педиатром-эндокринологом и возглавит исследовательский проект, призванный подтвердить или опровергнуть выводы Герман-Гидденс. Проект запустили в 2005 году: Гринспен в Сан-Франциско и ее коллеги в Цинциннати и Нью-Йорке стали измерять пубертатную траекторию 1200 девочек. К 2010 году эти ученые тоже попали в заголовки новостей, сумев показать, что Герман-Гидденс права и, более того, что за прошедшее десятилетие начало девичьего пубертата сползло на еще более низкую отметку. Взять хотя бы развитие груди: к восьми годам оно началось почти у половины всех обследованных ими темнокожих девочек, почти у каждой третьей из обследованных латиноамериканок и примерно у каждой шестой из обследованных белых девочек. Зачатки молочных желез оказались довольно распространены даже среди семилетних участниц исследований: они имелись почти у четверти темнокожих девочек, у 15 % латиноамериканок и у 10 % белых девочек. Это первый и второй класс школы.

Как странно, что никто не обсуждает соответствующие проблемы мальчиков. Ясно же, что мальчики тоже проходят стадию пубертата, как вам скажет всякий родитель, поездивший в одной машине с мальчиком-подростком в конце долгого «потного» дня.

Половое созревание девочек быстро становилось популярной сферой исследований – и отличным материалом для заголовков в прессе. Больше всего во всех этих появляющихся данных меня поражало то, что в них совершенно не учитывали мальчиков. Помню, как еще в 1997 году я думала: как странно, что никто не обсуждает соответствующие проблемы мальчиков. Ясно же, что мальчики тоже проходят стадию пубертата (как вам скажет всякий родитель, поездивший в одной машине с мальчиком-подростком в конце долгого «потного» дня). Однако вопрос пубертатной хронологии мальчиков совершенно не казался насущным и вообще, судя по всему, не вызывал особого интереса: шум поднимали вокруг девочек и именно девочкам посвящали подавляющее большинство исследований в этой области. Проблемы мальчиков почти всегда вытеснялись куда-то на обочину, пока сама Герман-Гидденс не попыталась исправить этот недосмотр. В 2012 году она опубликовала новую подборку результатов, на сей раз касающихся именно мальчиков. Эта ее статья тоже должна была произвести эффект разорвавшейся бомбы. Но, как ни поразительно, вспышка получилась совсем небольшой.

«Да нет же, у него не так!»

(Почему большинство из нас упускают из виду начало пубертата у мальчиков)

Когда я выступаю перед родителями, рассказывая о новых находках, показывающих, что развитие мальчиков теперь начинается раньше, я вижу, как слушатели качают головами и иногда вслух бормочут что-нибудь вроде: «О нет, нет, нет, дамочка. У моего сына совсем не так, с ним ничего такого не происходит!» На самом деле обсуждение проблемы того, когда у вашего сына начнется (или уже началось) половое созревание, вызывает наибольшее отторжение со стороны родителей, с которыми я пытаюсь говорить на эту тему. Да-да, вовсе не тема прививок или ограничений времени на телевизор и гаджеты. Многие родители начинают прямо-таки выходить из себя, когда я выдвигаю предположение, что их маленький мальчик на самом деле уже мог начать свой путь превращения в мужчину[13]13
  Вот одна из причин, по которым родители так противятся моим рассказам о том, что половое созревание теперь начинается раньше: они боятся гормонального всплеска, свойственного этой фазе жизни. Распространенные в нашей культуре представления о здоровье приучили нас к мысли, что гормоны – это плохо, что их воздействие приведет в будущем к возникновению всевозможных недугов. Рак груди! Аутоиммунные заболевания! Депрессия! Ну да, репродуктивные гормоны (такие, как эстроген, наш любимый злодей – или, точнее, злодейка) связывают с целым рядом медицинских проблем. Но эти же вещества играют жизненно важную роль в физическом развитии, а также в поддержании нормального состояния здоровья, так что если у вас в крови вообще нет гормонов, это может вызвать не меньшие сложности, чем когда у вас их слишком много или они у вас не те.


[Закрыть]. Вот почему мне бы не следовало удивляться (по крайней мере, задним числом) такому отношению к данным Герман-Гидденс, касающимся мальчиков.

Я вполне сочувствую вам, моим собратьям-родителям, уверенным, что ваш мальчик еще не начал развиваться: у меня тоже есть сын. Но вдобавок у меня имеется и дочь – удобная основа для всяческих сравнений. Вполне понятно, что мы обращаем внимание на созревание девочек, ибо мы не можем отрицать очевидное – когда у девочки вдруг начинают развиваться внешние признаки, свойственные женщине. Поверьте мне, я пыталась не замечать. Пожалуй, все мы изо всех сил стараемся этого не замечать (иначе было бы как-то неприлично, верно?!), но мы же видим эту трансформацию. По крайней мере, родители ее видят. (И, кстати, нет ничего ненормального или неприличного в том, чтобы отмечать, как растет и развивается ваш собственный ребенок.) Но когда у нас на глазах преображаются девочки, легко проворонить первую стадию пубертата наших мальчиков.