Текст книги "Поля крови. Религия и история насилия"

Патроном нового режима провозгласили Желтого императора. Всем империям нужны сложные театрализованные церемонии, и ханьские ритуалы вдохнули новую жизнь в древний шаньский комплекс жертвоприношений, войн и охот{414}414
  Lewis, Sanctioned Violence, pp. 145–57; Derk Bodde, Festivals in Classical China: New Year and Other Annual Observances during the Han Dynasty, 206 BC to AD 220 (Princeton, 1975)


[Закрыть]. Осенью, в сезон военных походов, император выезжал на торжественную охоту в царские парки, изобиловавшие всяческой живностью, добыть мяса для храмовых жертв. Несколькими неделями позже в столице проводились военные парады с целью показать искусство элитных частей и поддержать воинскую сноровку простолюдинов, коих в армиях было большинство. А под конец зимы в парках начинались охотничьи состязания. Эти ритуалы, призванные впечатлить почетных гостей, намекали на Желтого императора с его звериным войском. Люди и животные сражались как равные противники, как в начале времен, пока Мудрые Цари не разделили их. Футбольные матчи, в которых мяч перекидывался с одной стороны поля на другую, символизировали чередование инь и ян в цикле времен года. Историк Лю Сян (77–6 гг. до н. э.) объяснял: «Игра в мяч связана с военной подготовкой. Это способ обучить воинов и распознать таланты»; «считается, что ее выдумал Желтый император»{415}415
  Lewis, Sanctioned Violence, p. 147


[Закрыть]. Подобно Желтому императору, ханьские правители использовали религиозные ритуалы, пытаясь отчасти гуманизировать войну, устранить зверскую ее жестокость.

В начале правления Лю Бан поручил конфуцианским ритуалистам (жу) разработать придворный ритуал. Они выполнили поручение, и император воскликнул при виде результата: «Теперь я вижу, как благородно быть сыном Неба!»{416}416
  Сыма Цянь. Исторические записки, 8.1, in Fung Yu-lan, Short History, p. 215


[Закрыть] Мало-помалу жу обрели вес при дворе, и по мере того, как забывалась циньская травма, возрастало желание иметь более надежное нравственное руководство{417}417
  Fung Yu-lan, Short History, pp. 205–16; Graham, Disputers of the Tao, pp. 313–77; Schwartz, World of Thought, pp. 383–406


[Закрыть]. В 136 г. до н. э. придворный ученый Дун Чжун-Шу (179–104 гг. до н. э.) высказал императору У-ди (140–87 гг. до н. э.) такую идею: конкурирующих школ слишком много, лучше сделать официальным государственным учением шесть классических конфуцианских текстов. Император согласился. Конфуцианство поддерживало семью, его акцент на историю культуры укреплял национальную идентичность, а государственное образование позволяло создать элиту в противовес старой аристократии. Однако У-ди не повторил ошибки Первого императора. Сектантской узости в Китайской империи не будет: китайцы будут признавать свои плюсы во всех школах, считая их взаимодополняющими. Значит, при всей диаметральной противоположности легистов и конфуцианцев возможна коалиция: государство еще нуждалось в легистском прагматизме, но жу смягчали деспотию фацзя.

В 124 г. до н. э. У-ди основал Императорскую академию, и впоследствии более 2000 лет всех китайских чиновников будут учить преимущественно конфуцианской идеологии, представлявшей правителей как сынов Неба с нравственной харизмой. Это давало режиму духовную легитимность и стало этосом гражданской администрации. Однако, как и во всех аграрных государствах, династия Хань контролировала империю путем системного и военного насилия: эксплуатировала крестьян, казнила мятежников и завоевывала новые земли. Императоры опирались на армию, а начальники завоеванных областей быстро экспроприировали земли, низлагали феодалов и захватывали от 50 % до 100 % крестьянского излишка. Как и любой правитель до Нового времени, император подавал себя как исключительную персону, единственного человека, к которому обычные законы неприменимы. А потому он в любой момент мог казнить кого угодно, и никто не осмеливался возражать. Такие иррациональные и спонтанные акты насилия были важной частью мистической ауры, которая удерживала в узде подданных{418}418
  Fairbank and Goldman, China, pp. 67–71


[Закрыть].

Пока император и военные жили «экстраординарным», конфуцианцы разрабатывали четкую и отлаженную ортодоксию вэнь – гражданского порядка, основанного на благожелательности («жэнь»), культуре и разумном убеждении. Они выполняли бесценную задачу, убеждая народ, что император печется о его интересах. Они не были лакеями – наоборот, многих жу казнили за слишком настойчивые напоминания императору о нравственном долге, – однако ограниченные возможности все-таки имели. Когда Дун Чжун-Шу возразил, что узурпация земли грозит великой нищетой, император У-ди с виду согласился, но затем Дуну пришлось пойти на компромисс, удовольствовавшись умеренным ограничением землепользования{419}419
  Joseph R. Levenson and Franz Schurman, China: An Interpretive History – from the Beginnings to the Fall of Han (Berkeley, Los Angeles and London, 1969), p. 94


[Закрыть]. Вообще, если чиновники и бюрократы стояли на позициях конфуцианства, сами правители предпочитали легистов, которые презирали конфуцианцев как непрактичных идеалистов. Точку зрения легистов можно выразить словами циньского царя Чжао: «От жу нет толка в управлении государством».

В 81 г. до н. э. в ходе споров о казенных монополиях на соль и железо легисты заявляли, что бесконтрольное «свободное предпри– нимательство», защищаемое «жу», глубоко непрактично{420}420
  De Bary, Trouble with Confucianism, pp. 48–49


[Закрыть]. А конфуцианцы – лишь жалкие неудачники:

Ныне рекомендованные [знатоки писаний] говорят «есть» про то, чего нет, говорят «полное» про то, что пусто, [одеты в] холщовую одежду и дырявые туфли, погружены в глубокую задумчивость и ходят медленной походкой, как будто что-то потеряли; это [не только] не [те] ученые, которые совершают подвиг и устанавливают себе славную репутацию, но они также еще не избавились от обычаев заурядных и вульгарных [людей] нашего века{421}421
  Янь те лунь, 19. см.: английский перевод в: De Bary and Bloom, Sources of Chinese Tradition, p. 223. [Перевод Ю. Л. Кроля. Цит. по: Хуань Куань, Спор о соли и железе (Янь те лунь). Т. II. – М.: Восточная литература, 2001. – Прим. пер.]


[Закрыть].

Стало быть, «жу» оставалось лишь свидетельствовать об альтернативном устройстве общества. Слово «жу» этимологически связано со словом «жуо» (мягкий), но некоторые современные ученые пытаются доказать, что оно означало «слабак» и впервые было использовано в VI в. до н. э. для описания обедневших ши, которые влачили жалкое существование, зарабатывая учительством{422}422
  Hu Shih, ‘Confucianism’, in Encyclopaedia of Social Science (1930–35) IV, pp. 198–201; Ching, Mysticism and Kingship, p. 85


[Закрыть]. В имперском Китае конфуцианцы не вели себя жестко, а в экономическом и институциональном плане были слабы{423}423
  De Bary, Trouble with Confucianism, p. 49; Fairbank and Goldman, China, p. 63


[Закрыть]. Конфуцианская альтернатива не забывалась и благодаря этим верным последователям сохраняла влияние, однако у них вечно не хватало «зубов», чтобы превратить свою идеологию в политику.

Такова была конфуцианская дилемма – сродни той, с которой столкнулся Ашока на Индийском субконтиненте. Империя нуждается в силе и устрашении, ибо аристократов и массы нужно обуздывать. И даже если бы у императора У-ди возникло такое желание, он не смог бы править, опираясь целиком на «жэнь». Китайская империя возникла благодаря войнам, массовым убийствам и уничтожению государства за государством; она сохраняла силу благодаря военной экспансии и внутреннему угнетению. И она разработала религиозные мифологии и обряды, чтобы сакрализировать данное устройство. Существовала ли реальная альтернатива? Период Сражающихся царств показал, что бывает, когда амбициозные правители (со своим новым оружием и большими армиями) начинают безжалостно воевать за господство, по ходу дела разоряя села и запугивая население. Осмысляя эти бесконечные войны, Мэн-цзы мечтал о едином царе, который будет править Поднебесной и принесет мир Великой китайской равнине. Возможность осуществить это получил Первый император.

Глава 4
Еврейская дилемма

Когда Адам и Ева были изгнаны из Эдемского сада, они впали не в состояние первородного греха (как думал св. Августин), а в аграрную экономику{424}424
  Быт. 2:7–3:24


[Закрыть]. Адам был создан из почвы (адамá), которая в Эдеме орошалась источником. Поначалу и он, и его жена жили вольной идиллической жизнью, потихоньку ухаживая за садом и радуясь общению с Богом. Но однажды они проявили непослушание, и Бог (Яхве) осудил их всю жизнь тяжело трудиться:

Проклята земля за тебя! Со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; тернии и волчцы она произрастит тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься{425}425
  Быт. 3:17–19


[Закрыть].

Адам мог бы мирно возделывать почву как хозяин, а стал ее рабом. Первые же главы Ветхого Завета задают иной тон, чем большинство текстов, которые мы изучали в предыдущих главах. Его герои не относятся к аристократической элите. Адам и Ева – обычные земледельцы, добывающие жалкое пропитание трудом на проклятой земле.

У Адама было два сына: земледелец Каин и скотовод Авель (традиционный враг аграрного государства!). Оба благочестиво принесли жертвы Богу, и Бог почему-то счел угодной лишь жертву Авеля. Озадаченный и разозленный, Каин завлек брата на семейный участок и убил его. Таким образом, его пашня стала полем крови, взывающим к Яхве об отмщении. И сказал Яхве: «Ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей»{426}426
  Быт. 4:10–11


[Закрыть]. И суждено было Каину стать отверженным скитальцем и беглецом в земле Нод. С самого начала Ветхий Завет осуждает насилие, лежащее в сердце аграрного государства. Ведь именно Каин, первый убийца, строит первый в истории город, а один из его потомков, Тувалкаин, становится родоначальником ковачей меди и железа, изготовителей оружия{427}427
  Быт. 4:17–22


[Закрыть]. Сразу после убийства на вопрос Яхве «Где Авель, брат твой?» Каин отвечает: «Разве я сторож брату моему?»{428}428
  Быт. 4:9


[Закрыть] Городская цивилизация отрицала глубинную взаимосвязь всех людей и их ответственность друг за друга, изначально присущие человеческой природе.

Пятикнижие, первые пять книг Библии, приняло окончательную форму лишь в IV в. до н. э. Для историков, поэтов, пророков, священников и законодателей Израиля Пятикнижие стало ключевым повествованием, основой мировоззрения. На протяжении веков они видоизменяли и разукрашивали сюжет, дополняя и переосмысляя его сообразно с потребностями времени. Начало событий рассказ относил приблизительно к 1750 г. до н. э.: Яхве заповедал Аврааму, предку израильтян, отринуть аграрное общество и культуру Месопотамии, обосноваться в Ханаане и вести простую скотоводческую жизнь. Такая жизнь была уделом и его сына Исаака, и его внука Иакова. Яхве обещал, что однажды их потомки овладеют этой землей и станут народом многочисленным, как песок морской{429}429
  Быт. 12:1–3


[Закрыть]. Однако голод заставил Иакова и его двенадцать сыновей, родоначальников колен Израилевых, оставить Ханаан и податься в Египет. Поначалу все шло хорошо, но затем египтяне поработили их. Израильтяне страдали под египетским гнетом приблизительно до 1250 г. до н. э., когда Яхве послал им в вожди Моисея и вывел из Египта. Сорок лет они скитались по Синайской пустыне, доколе не пришли к границе Ханаана. Там Моисей умер, но его преемник Иисус Навин привел израильтян к победе в Земле обетованной. Они разрушили все ханаанские города и убили их жителей.

Однако археологические данные говорят иное: никаких следов массового уничтожения, описанного в Книге Иисуса Навина, да и вообще чужеземного завоевания{430}430
  Israel Finkelstein and Neil Asher, The Bible Unearthed: Archaeology’s New Vision of Ancient Israel and the Origins of its Sacred Texts (New York and London, 2001), pp. 103–07; William G. Dever, What Did the Biblical Writers Know and When Did They Know It? What Archaeology Can Tell Us About the Reality of Ancient Israel (Grand Rapids, Mich., and Cambridge, UK, 2001), pp. 110–18


[Закрыть]. Впрочем, текст и не призван удовлетворить любопытство современного историка: это национальный эпос, который помог Израилю создать уникальную культурную идентичность. Когда Израиль впервые появляется в известном нам небиблейском источнике, прибрежный Ханаан – все еще одна из провинций Египетской империи. Стела, датируемая приблизительно 1201 г. до н. э., упоминает «Израиль» в качестве одного из мятежных народов, разбитых войском фараона Мернептаха в ханаанских высокогорьях. В этих местах, от Галилеи на севере до Беэр-Шевы на юге, находилось много деревень. По мнению многих ученых, их жители и были первыми израильтянами{431}431
  George W. Mendenhall, The Tenth Generation: The Origins of Biblical Tradition (Baltimore and London, 1973); P. M. Lemche, Early Israel: Anthropological and Historical Studies on the Israelite Society before the Monarchy (Leiden, 1985); D. C. Hopkins, The Highlands of Canaan (Sheffield, 1985); James D. Martin, ‘Israel as a Tribal Society’, in R. E. Clements, ed., The World of Ancient Israel: Sociological, Anthropological and Political Perspectives (Cambridge, UK, 1989); H. G. M. Williamson, ‘The Concept of Israel in Transition’, in Clements, World of Ancient Israel, pp. 94–114


[Закрыть].

В XII в. до н. э. усилился кризис, давно надвигавшийся на Средиземноморье. Возможно, случилось это из-за резкой перемены климата. До нас не дошли письменные свидетельства о том, какие события стерли с лица земли империи этого региона и уничтожили местные экономики. Однако к 1130 г. до н. э. все было кончено: хеттская столица Миттани лежала в руинах; ханаанские порты Угарита, Мегиддо и Хацора оказались разрушены, а отчаявшиеся и обездоленные люди скитались повсюду. За столетие с лишним Египет потерял чужеземные провинции. Судя по тому, что фараону Мернептаху пришлось самому воевать в высокогорьях, уже к 1201 г. до н. э. египетские наместники ханаанских городов-государств не контролировали села и нуждались в подкреплении из дома. В ходе долгого и бурного процесса терпели крах город за городом{432}432
  Finkelstein and Asher, Bible Unearthed, pp. 89–92


[Закрыть]. Никакие археологические данные не подтверждают факта разрушения городов каким-то одним завоевателем. После ухода египтян могли иметь место конфликты между городскими элитами и деревнями или соперничество среди городской знати. Однако именно в этот долгий период упадка в высокогорьях стали появляться поселения, основанные людьми, которые спасались от хаоса гибнущих городов. Один из очень немногих способов улучшить свою судьбу состоял в том, что в совсем уж невыносимых обстоятельствах крестьянин бросал на произвол судьбы свою землю и бежал от налогов{433}433
  John H. Kautsky, The Politics of Aristocratic Empires, 2nd ed. (New Brunswick and London, 1997), p. 275; Karl A. Wittfogel, Oriental Despotism: A Comparative Study of Total Power (New Haven, Conn., 1957), pp. 331–32


[Закрыть]. В эпоху политического хаоса у израильских крестьян имелась редкая возможность выбраться из гибнущих городов и установить независимое общество, не опасаясь возмездия аристократов. Прошло немного времени с тех пор, как технологический прогресс позволил осваивать эти трудные места. Однако создается впечатление, что уже к началу XII в. до н. э. высокогорные деревни населяло около 80 000 человек.

Если и впрямь эти поселенцы были первыми израильтянами, некоторые из них относились к числу местных жителей, хотя к ним и примкнули мигранты с юга, которые принесли с собой веру в Яхве, бога Синая. Кто-то – особенно колено Иосифа – мог прийти из Египта. Однако ханаанеи, которые ранее жили под египетским владычеством в прибрежных городах-государствах Палестины, воистину ощущали себя «вышедшими из Египта». Библия признает, что Израиль состоял из различных народностей, объединенных договором{434}434
  Нав. 9:15; Исх. 6:15; Суд. 1:16; 4:11; 1 Цар. 27:10; Frank Moore Cross, Canaanite Myth and Hebrew Epic: Essays in the History of the Religion of Israel (Cambridge, Mass., and London, 1973), pp. 49–50


[Закрыть], и, согласно этому эпосу, первые израильтяне принципиально сказали нет эксплуататорскому аграрному государству. Их дома в высокогорных селах отличались скромностью и единообразием. Ни дворцов, ни публичных зданий не было. Это наводит на мысль об эгалитарном обществе, которое, возможно, вернулось к племенной организации, чтобы создать социальную альтернативу привычному стратифицированному государству{435}435
  Cross, Canaanite Myth, p. 69; Peter Machinist, ‘Distinctiveness in Ancient Israel’, in Mordechai Cogan and Israel Ephal, eds, Studies in Assyrian History and Ancient Near Eastern Historiography (Jerusalem, 1991)


[Закрыть].

* * *

Окончательная редакция Пятикнижия была осуществлена уже после того, как Иудейское царство было разрушено Навуходоносором (587 г. до н. э.), а его население депортировано в Вавилонию. Библейский эпос нельзя считать сугубо религиозным документом. Перед нами еще и очерк на тему политической философии: как маленькому народу сохранить свободу и самобытность в мире, где правят безжалостные империи?{436}436
  Подробнее см.: Yoram Hazony, The Philosophy of Hebrew Scripture (Cambridge, 2012), pp. 103–60


[Закрыть] Отринув ханаанские города-государства, израильтяне разработали идеологию, которая решительно отвергала системное насилие аграрного государства. Израиль не должен быть «как другие народы». И его вражда с «ханаанеями» была столь же политической, сколь и религиозной{437}437
  Norman Gottwald, The Hebrew Bible in Its Social World and in Ours (Atlanta, 1993), pp. 115, 163


[Закрыть]. Поселенцы, видимо, составили следующие правила: земля не присваивается аристократией, а остается во владении расширенной семьи; обязательны беспроцентные займы нуждающимся израильтянам; зарплаты выплачиваются вовремя; рабство по контракту ограничено определенным временным сроком; есть положения, защищающие права наиболее уязвимых членов общества – вдов, сирот и чужеземцев{438}438
  Лев. 25:23–28, 35–55; Втор. 24:19–22; Gottwald, Hebrew Bible, p. 162


[Закрыть].

Впоследствии иудеи, христиане и мусульмане сочтут, что библейский Бог абсолютно трансцендентен, как Брахман или нирвана{439}439
  Об этом процессе см.: мою книгу: A History of God: The 4,000-Year Quest of Judaism, Christianity and Islam (London and New York, 1993). (Армстронг К. История Бога. 4000 лет исканий в иудаизме, христианстве и исламе. – М.: Альпина нон-фикшн, 2014.)


[Закрыть]. Однако Яхве в Пятикнижии – бог войны, похожий на Индру и Мардука, хотя и с одной существенной разницей. Подобно Индре, Яхве некогда сражался с драконами хаоса, чтобы упорядочить вселенную (особенно с морским чудовищем Левиафаном){440}440
  Пс. 73:13–14; 81:8; 94:3; 95:4сл.; 96:7; Ис. 51:9сл.; Иов 26:12; 40:25–31


[Закрыть]. Но в Пятикнижии он борется с земными империями, создавая не вселенную, а народ. Более того, Яхве – заклятый враг аграрной цивилизации. Сказание о Вавилонской башне содержит довольно прозрачное обличение Вавилона{441}441
  Быт. 11:1–9


[Закрыть]. Опьяненные фантазиями о всемирном владычестве, его правители хотели, чтобы все человечество жило в едином государстве с единым языком; они думали, что их зиккурат достигнет небес. Разгневанный на имперскую гордыню, Яхве положил конец вавилонским политическим амбициям и произвел «смешение» (бавéль){442}442
  Быт. 11:9


[Закрыть]. Вскоре после данного инцидента он велел Аврааму покинуть Ур, к тому моменту один из важнейших месопотамских городов-государств{443}443
  Быт. 12:1–3. Строго говоря, Яхве повелел Аврааму удалиться из Ура, расположенного на территории нынешнего Ирака. Фарра, отец Авраама, покинул Ур, но добрался только до Харрана. Однако впоследствии Яхве объяснит, что вся миграция была вдохновлена им. Он скажет Аврааму: «Я… вывел тебя из Ура Халдейского» (Быт. 15:7)


[Закрыть]. Яхве заповедал трем патриархам – Аврааму, Исааку и Иакову – сменить городскую жизнь, с ее стратификацией и тиранией, на свободу и равенство скотоводческой жизни. Однако дело пошло наперекосяк: снова и снова земля, избранная для патриархов, не обеспечивала их{444}444
  Hazony, Philosophy of Hebrew Scripture, p. 121


[Закрыть].

Такова была еврейская дилемма: Яхве хотел, чтобы его народ отказался от аграрного государства, но снова и снова выяснялось, что без этого государства не выжить{445}445
  Ibid., pp. 122–26


[Закрыть]. В нужде Авраам искал временного приюта в Египте{446}446
  Быт. 12:10


[Закрыть]. Из-за угрозы голода его сын Исаак оставил пастушескую жизнь и занялся сельским хозяйством, причем настолько разбогател, что на его собственность позарились жадные соседние цари{447}447
  Быт. 26:12–22; ср. 36: 6–8


[Закрыть]. И наконец, когда «голод усилился по всей земле», Иаков был вынужден послать десятерых сыновей покупать зерно в Египет. К своему изумлению, при дворе фараона они встретили давно потерянного брата Иосифа{448}448
  Быт. 41:57–42:3


[Закрыть].

А с Иосифом, любимым сыном Иакова, вышла такая история. В юности он мечтал об аграрной тирании, в чем по глупости признавался братьям: «Вот, мы вяжем снопы посреди поля, и вот, мой сноп встал и стал прямо; и вот, ваши снопы стали кругом и поклонились моему снопу»{449}449
  Быт. 37:7


[Закрыть]. Его братья возмущались: «Неужели ты будешь царствовать над нами?»{450}450
  Быт. 37:8


[Закрыть] Мечты о монархии шли вразрез со всеми семейными идеалами, и Иаков выговорил мальчику: «Неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли?»{451}451
  Быт. 37:10


[Закрыть] И все же отец потакал Иосифу. Наконец терпению братьев настал предел, и они продали Иосифа в рабство в Египет, а отцу сказали, что его загрыз дикий зверь. И все же, несмотря на столь драматическое начало, Иосиф, прирожденный аграрий, поднялся из низов, с удовольствием оставив скотоводческий этос, и замечательно адаптировался к жизни богатого аристократа. Он получил должность при дворе фараона, женился на египтянке и даже дал первенцу имя Манассия, что означало «тот, кто дает забыть»: «…потому что Бог дал мне забыть… весь дом отца моего»{452}452
  Быт. 41:51


[Закрыть]. Став визирем Египта, Иосиф спас страну от голода: предупрежденный во сне о предстоящем недороде, в семь плодородных лет он реквизировал часть урожая, чтобы запасти зерно впрок{453}453
  Быт. 41:48–49


[Закрыть]. Однако Иосиф также превратил Египет в дом рабства: в тяжелых обстоятельствах египтяне были вынуждены продавать поля фараону и за зерно становились рабами{454}454
  Быт. 47:13–14, 20–21


[Закрыть]. Иосиф спас жизни и своим родичам, когда они от голода подались в Египет. Однако и они потеряли свободу: фараон не отпустил их восвояси{455}455
  Быт. 50:4–9. После смерти Иакова братьям разрешили похоронить отца в Ханаане. В Ханаан они отправились в сопровождении большой свиты с колесницами и кавалерией, а их дети и собственность оставались заложниками в Египте


[Закрыть].

Читателей Пятикнижия часто смущает этика патриархов. Все они далеко не безупречны: Авраам продал жену фараону, чтобы спасти свою шкуру; Иосиф отличался высокомерием и эгоцентризмом, а Иаков без особых эмоций воспринял изнасилование своей дочери Дины. Однако перед нами не уроки нравственности. Если читать эти тексты как политическую философию, все станет понятнее. Обреченный на маргинальность, Израиль всегда был уязвим для сильных государств. Получившие заповедь покинуть цивилизацию, но не способные выжить без нее, патриархи оказались в тяжелой ситуации. И все-таки, при всех своих слабостях, Авраам оказался нравственнее правителей из этого же эпоса, которые присваивают жен своих подданных, захватывают их колодцы и безнаказанно насилуют их дочерей{456}456
  Быт. 12:15; 20:2; 26:17–18; 14:11–12; 34:1–2; Hazony, Philosophy of Hebrew Scripture, pp. 111–13, 143


[Закрыть]. И если цари не стеснялись забирать чужое имущество, Авраам всегда был щепетилен в подобных вопросах и уважал права собственности. Он даже не оставил себе добычу, захваченную во время военной вылазки; вылазку же предпринял единственно с целью освобождения своего племянника Лота, которого увели в плен войска четырех царей-разбойников{457}457
  Быт. 14:21–25


[Закрыть]. Его доброта и гостеприимство к трем путникам резко контрастируют с жестокостью, которую те пережили в цивилизованном Содоме{458}458
  Быт. 18:1–8; 19:1–9


[Закрыть]. Когда Яхве возвестил Аврааму о своем намерении разрушить Содом, Авраам умолял пощадить город: ведь в отличие от правителей, которые ни во что не ставят человеческие жизни, он страшился проливать невинную кровь{459}459
  Быт. 18:22–32


[Закрыть].

Когда библейские авторы описывают, как Иаков на смертном одре благословлял своих двенадцать сыновей и предрекал их будущее, они дают понять, какой вождь способен создать в безжалостном мире жизнеспособное эгалитарное общество. Иаков сурово высказался о Симеоне и Левии: из-за склонности к бездумному насилию они не пригодны править землями, населением и армиями{460}460
  Быт. 49:5–7


[Закрыть]. Он предсказал, что идеальным правителем стал бы Иуда, способный признавать и исправлять свои ошибки{461}461
  Быт. 49:8–12; 44:18–34


[Закрыть]. Однако никакому государству не выжить без политической смекалки Иосифа – неслучайно впоследствии при исходе из Египта израильтяне взяли с собой кости Иосифа в Землю обетованную. А еще бывают случаи, когда нации не обойтись без радикальности Левия: если бы не агрессивная целеустремленность левита Моисея, израильтяне так и остались бы жить в Египте.

Книга Исхода описывает египетский империализм как крайний пример системного угнетения. Фараоны делали жизнь израильтян «горькою от тяжкой работы над глиною и кирпичами и от всякой работы полевой, от всякой работы, к которой принуждали их с жестокостью»{462}462
  Исх. 1:11, 14


[Закрыть]. Фараон принял меры и против повысившейся рождаемости израильтян, велев повитухам убивать новорожденных израильских мальчиков. Однако фараонова дочь спасла младенца Моисея и вырастила его как египетского аристократа. Как-то раз из инстинктивного отвращения к государственной тирании Моисей, истинный потомок Левия, убил египтянина, избивавшего еврейского раба{463}463
  Исх. 2:11


[Закрыть]. Ему пришлось бежать из страны, и Яхве, который не открывал себя Моисею, когда тот был египетским аристократом, заговорил с ним, когда тот стал пастухом в Мадиаме{464}464
  Hazony, Philosophy of Hebrew Scripture, pp. 143–44


[Закрыть]. Освободить Израиль Яхве мог лишь с помощью той же грубой тактики, что и любая имперская власть: он наслал страх на египетское население, погубил египетских первенцев и утопил всю египетскую армию. Против военной мощи государства мирная тактика была бессильна. Яхве разделил Чермное море, чтобы израильтяне перешли его посуху – столь же легко, сколь легко солнечный бог Мардук разделил пополам Тиамат, первичный океан, чтобы создать небо и землю, – но произвел не упорядоченную вселенную, а новый народ, который станет альтернативой имперскому владычеству с его агрессией.

Договор с Израилем Яхве скрепил на горе Синай. Древнейшие источники (VIII в. до н. э.) не упоминают о даровании Десяти заповедей: Моисей и старейшины Израиля лишь переживают теофанию на Синае, видят Бога и участвуют в священной трапезе{465}465
  Исх. 24:9–11


[Закрыть]. Моисей получил каменные скрижали, «на которых написано было перстом Божиим»{466}466
  Исх. 31:18


[Закрыть]. Однако они, видимо, содержали наставления о постройке и устройстве скинии – святилища, в котором Бог будет пребывать с Израилем в пустыне{467}467
  Ср. Исх. 24:9–31:18; William M. Schniedewind, How the Bible Became a Book: The Textualization of Ancient Israel (Cambridge, UK, 2004), pp. 121–34


[Закрыть]. Десять заповедей были вставлены в рассказ лишь реформаторами VIII в. до н. э. Эти реформаторы создали и некоторые из самых жестоких отрывков Ветхого Завета.

После смерти Моисея завоевывать Землю обетованную выпало Иисусу Навину. Книга Иисуса Навина в своей канонической форме еще содержит отдельные древние предания, но они были глубоко переработаны вышеупомянутыми реформаторами, которые внесли в них свою выраженно ксенофобскую теологию. Получилось, что по велению Яхве Иисус Навин перебил ханаанеев и разрушил их города. А ведь не только археология не подтверждает такого великого погрома, но и сам же библейский текст признает: израильтяне сосуществовали с ханаанеями веками, заключали смешанные браки, а большие части страны даже оставались во владении ханаанеев{468}468
  Напр., Суд. 1; 3:1–6; Ездр. 9:1–2


[Закрыть]. На основании трудов этих реформаторов многие утверждают, что монотеизм (единобожие) сделал Израиль особенно склонным к насилию. И будто бы отказ от других богов связан с вопиющей нетерпимостью, чуждой щедрому языческому плюрализму{469}469
  Regina Schwartz, The Curse of Cain: The Violent Legacy of Monotheism (Chicago, 1997); Hector Avalos, Fighting Words: The Origins of Religious Violence (Amherst, NY, 2005)


[Закрыть]. Однако в тот период израильтяне еще не были монотеистами. Монотеизм распространится лишь к VI в. до н. э. Более того, судя по библейским и археологическим данным, верования и обычаи большинства ранних израильтян почти не отличались от верований и обычаев их ханаанейских соседей{470}470
  Mark S. Smith, The Early History of God: Yahweh and the Other Deities in Ancient Israel (New York and London, 1990); Smith, The Origins of Biblical Monotheism: Israel’s Polytheistic Background and the Ugaritic Texts (New York and London, 2001)


[Закрыть]. Да и вообще в Ветхом Завете очень мало недвусмысленно монотеистических заявлений{471}471
  Нав. 24; S. David Sperling ‘Joshua 24 Re-examined’, Hebrew Union College Annual 58 (1987); Sperling, The Original Torah: The Political Intent of the Bible’s Writers (New York and London, 1998), pp. 68–72; John Bowker, The Religious Imagination and the Sense of God (Oxford, 1978), pp. 58–68


[Закрыть]. Даже первая из Десяти заповедей, введенных реформаторами, принимает как должное существование иных богов и лишь запрещает Израилю поклоняться им: «Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим»{472}472
  Исх. 20:3


[Закрыть].

В древнейшем слое рассказов о завоевании насилие Иисуса Навина было связано с древнеханаанейским обычаем, именуемым «хéрем» («заклятие»){473}473
  Susan Niditch, War in the Hebrew Bible: A Study of the Ethics of Violence (New York and Oxford, 1993), pp. 28–36; 41–62; 152


[Закрыть]. Перед битвой полководец заключал сделку со своим богом: если бог дарует ему город, военачальник обязуется «посвятить» (корень хрм) всю ценную добычу в храм, а завоеванное население принести в жертву{474}474
  Ср. аналогичную сделку в Числ. 21:2


[Закрыть]. Иисус Навин заключил такую сделку с Яхве перед нападением на Иерихон, и Яхве предал город Израилю, явив великое чудо: знаменитые иерихонские стены пали, когда священники стали трубить в рога. Перед тем как дать добро на захват города, Иисус Навин объяснил условия «херема» и наказал не щадить никого, поскольку все в городе «посвящено» Яхве. И тогда израильтяне «предали заклятию все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, всё истребили мечом»{475}475
  Нав. 6:20


[Закрыть]. Однако заклятие было нарушено: один солдат оставил себе добычу, и потому на следующий день израильтянам не удалось взять город Гай. Виновника нашли и казнили, после чего израильтяне вновь напали на Гай, и на сей раз успешно. Израильтяне подожгли город, превратив его в жертвенный костер, и убили всех, кто пытался бежать: «Падших в тот день мужей и жен, всех жителей Гая, было двенадцать тысяч»{476}476
  Нав. 8:25


[Закрыть]. И наконец, Иисус Навин повесил местного царя, велел накидать на его тело груду камней, а Гай «обратил… в вечные развалины, в пустыню, до сего дня»{477}477
  Нав. 8:28


[Закрыть].

Надписи IX в. до н. э., найденные в Иордании и Южной Аравии, упоминают о завоеваниях, как две капли воды похожих на вышеупомянутое. Город сжигали, жителей его убивали, правителя вешали, а потом сооружали культовый памятник с заявлением о том, что враг уничтожен и город никогда не будет восстановлен{478}478
  Lauren A. Monroe, Josiah’s Reform and the Dynamics of Defilement: Israelite Rites of Violence and the Making of a Biblical Text (Oxford, 2011), pp. 45–76


[Закрыть]. Стало быть, «заклятие» было не выдумкой «монотеистического» Израиля, а местной языческой практикой. Согласно одной из надписей, царь Меша из Моава получил повеление своего бога Кемоша отобрать Нево у Амврия, царя Израильского (885–874 гг. до н. э.). Меша хвастался: «Я захватил его и убил каждого, семь тысяч чужеземных мужчин, местных женщин, чужеземных женщин и рабынь – ибо заклял (хрм) его Аштар-Кемошу»{479}479
  Стела Меши, 15–17. см.: текст в: Kent P. Jackson, ‘The Language of the Mesha Inscription’, in Andrew Dearman, ed., Studies in the Mesha Inscription and Moab (Atlanta, 1989), p. 98; Norman K. Gottwald, The Politics of Ancient Israel (Louisville, 2001), p. 194; ср. 4 Цар. 3: 4–27


[Закрыть]. Израиль «полностью сгинул навеки»{480}480
  Стела Меши, 17; см.: перевод Джексона


[Закрыть]. Однако моавитяне выдавали желаемое за действительное: Израильское царство просуществовало еще 150 лет. Аналогичным образом библейские авторы упоминают о велении Яхве, согласно которому Иерихон останется развалинами навеки, хотя он стал богатым израильским городом. По-видимому, новые народы Ближнего Востока любили выдумки о завоевании, которое очистило для них землю{481}481
  H. Hoffner, ‘History and the Historians of the Ancient Near East: The Hittites’, Orientalia, 49 (1980); Nidditch, War in the Hebrew Bible, p. 51


[Закрыть]. Повествование о «заклятии» было литературным тропом, который нельзя воспринимать буквально. Впоследствии к подобным инвенциям будут прибегать как религиозные, так и светские завоеватели: мол, занятая ими земля была «пустой» и «неиспользованной», пока они ей не овладели.

Верные замыслу выстроить альтернативное общество, израильтяне поначалу не хотели создавать государство того же типа, что и другие народы. Они жили в независимых вождествах без центрального управления. Когда нападали соседи, появлялся вождь («судья») и мобилизовал население на защиту. Такой уклад описывает Книга Судей, опять же сильно отредактированная реформаторами VII в. до н. э. Однако со временем, в отсутствии сильной власти, у израильтян наступил упадок нравственности. Книга констатирует: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым»{482}482
  Суд. 21:25


[Закрыть]. Мы читаем, как судья принес в жертву собственную дочь{483}483
  Суд. 11:29–40


[Закрыть]; одно племя истребило невинных людей вместо врага, предписанного Яхве{484}484
  Суд. 18


[Закрыть]; группа израильтян изнасиловала и до смерти замучила женщину{485}485
  Суд. 19


[Закрыть]; в ходе гражданской войны чуть не погибло племя Вениамина{486}486
  Суд. 20–21


[Закрыть]. Назидательного в этих сказаниях мало, но они затрагивают религиозно-политические проблемы. Может ли сообщество контролировать нашу естественную склонность к насилию, не прибегая к принуждению? Ведь получается, что израильтяне завоевали свободу, но попали из огня в полымя, и восстановить порядок можно было лишь путем монархии. Более того, серьезной военной угрозой стали филистимляне, основавшие царство на южном побережье Ханаана. В конце концов израильские старейшины явились к судье Самуилу с потрясающей просьбой: «Поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов»{487}487
  1 Цар. 8:5


[Закрыть].

Самуил в ответ стал рисовать им мрачные картины гнета в аграрном государстве, типичные для любой цивилизации до Нового времени:

Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает их всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками; и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы; и поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим; и от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам своим; и рабов ваших и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела; от мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами; и восстенаете тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда{488}488
  Суд. 8:11–18


[Закрыть].

В отличие от большинства религиозных традиций, которые давали добро на эту систему (пусть неохотно), Израиль поначалу принципиально отвергал структурное насилие. Однако жизнеспособной альтернативы создать не получилось. Несмотря на мечты о свободе и равенстве, израильтяне вновь и вновь убеждались, что без сильного государства им не выжить.

Саул, первый царь Израилев, все еще походил на судью и вождя. Но Давид, его низложивший, остался в народной памяти как идеальный монарх, пусть образцом для подражания его сложно назвать. Библейские авторы не выражались так откровенно, как китайский легист Шан Ян, но, видимо, понимали, что святые не бывают хорошими правителями. Давид расширил израильскую территорию к востоку от Иордана, объединил израильские земли на севере с иудейскими землями на юге, а также завоевал хеттско-иевусейский город-государство Иерусалим, который сделал столицей своего царства. Однако «заклятие» на иевусеев не налагалось: Давид воспользовался их системой управления, нанимал на чиновничьи должности и даже поставил под свое начало их постоянную армию – прагматизм, вероятно, более типичный для Израиля, чем фанатизм, которым якобы отличался Иисус Навин. Судя по всему, Давид еще не ввел регулярную систему налогов, а взымал подати лишь с завоеванных земель, дополняя доход трофеями{489}489
  Gottwald, Politics of Ancient Israel, pp. 177–79


[Закрыть].