Текст книги "Яркая звезда любви"

– Я постараюсь, Уэйд. – Мальчик обнял его своими ручонками и пылко прижался к нему. – Я тебя люблю, Уэйд.

– Я тоже тебя люблю, Дэнни. Я тоже. – От волнения у него прерывался голос. Он поцеловал мальчика в голову, затем поставил его на землю, подошел к Джеймсу и протянул руку.

– Спасибо за помощь.

– У тебя все есть? Не забыл безделушки для индейцев?

– Я все захватил.

– Наплюй на то, спешат эти люди или нет, вы не в игрушки играете. Если река глубока, не переправляйся через нее. Если место кажется чересчур илистым и непролазным, не заводи туда фургоны. Не позволяй этим людям заставлять тебя продолжать путь, если ты сомневаешься, что он безопасен.

– Все будет в порядке, Джим. Я многому научился.

– Когда остановишься у Ренара, напиши нам. Люк передаст письмо.

– Хорошо, – согласился Уэйд. – Ну, мне пора идти.

– Что до меня, то я предпочел бы, чтобы ты остался. – Джеймс обнял его. – Да благословит тебя Бог.

Уэйд кивнул в последний раз, посмотрел на Джеймса Роуз и Дэнни и пошел к своей лошади. Вскочив на нее, помахал им на прощание и поехал прочь от этого гостеприимного дома. Слезы жгли ему глаза, когда он направлялся в городишко на встречу с мистером Джонсоном. В жизни ему не раз приходилось чувствовать себя одиноким, но сегодня, по непонятной для него самого причине, ему почему-то казалось, что он чувствует себя более одиноким, чем когда-либо.

Глава 6

Сандрин беспокойно заерзала в своем туго натянутом корсете под многочисленными одеждами. Даже спустя пять лет она так и не привыкла носить все эти наряды, особенно капор. Приличные женщины – как она усвоила это еще в школе – никогда не появляются на публике с непокрытой головой. Она часто раздумывала о том, что бы сказали учителя и одноклассницы об ее матери и об остальных женщинах ее племени.

Она поглядела на свои руки в перчатках и усмехнулась. Если она не могла снять корсет и капор, то по крайней мере освободить руки от перчаток было в ее власти. Быстрыми, нетерпеливыми движениями она сняла перчатки и положила их в сумочку. Она теперь не в Париже.

Сквозь невнятные голоса других пассажиров, разговаривавших между собой, она слышала смех Алена. Сандрин приподнялась на своем сиденье, пытаясь разглядеть его через головы других пассажиров кэба. На задних сиденьях экипажа мужчины начали дружескую игру. Она едва различала темные волосы Алена, но представляла его красивое лицо и темные глаза. Сандрин прислонилась к окну и закрыла глаза.

Ален был самым красивым и благородным мужчиной, которого она когда-либо встречала. Он прекрасно одевался, непринужденно держался в обществе и, казалось, способен был сделать все что угодно. Отлично ездил на лошади, фехтовал и стрелял, разговаривал на нескольких языках, был блестяще образован. Ален был само совершенство.

Сандрин хорошо помнила, как была напугана, когда уехала в Париж. Отец проводил ее до Сент-Луиса, и она сама уже добиралась до Нью-Йорка. На пароходе она добиралась до Франции целый месяц. Всю дорогу она была неспокойна, но все же быстро разобралась, кого из пассажиров следует избегать – среди пассажиров хватало проходимцев и авантюристов, охотящихся за состоятельными пассажирами. Она была очень взволнована. когда наконец причалили, и одновременно напугана. В то утро, стоя одна на пристани, она не знала, чего ожидать. Блестящий черный экипаж и кучер в униформе поразили ее, но возница был добр. Правя лоснящейся каурой лошадью, он отвечал ей так, чтобы она не чувствовала себя глупой.

Когда-то поместье ее предков по отцовской линии было большим. Теперь на всем был отпечаток какого-то уютного и величественного запустения. Дед и бабушка стали опекать ее со дня приезда. Устроили ее в колледж, обновили ее гардероб, водили ее в» Гранд Опера»и «Комеди Франсез», проводили с ней каникулы в их загородном доме. Именно там Сандрин и познакомилась с Аленом. Ей было тогда восемнадцать, и она уже два года жила во Франции. Ей оказывали внимание многие молодые люди, но ни один из них не мог сравниваться с Аденом. С первого взгляда она поняла, что влюбилась. Или думала так.

Но за последние два года многое изменилось. Хотя Сандрин и продолжала следовать обычаям дедушки и бабушки, но внутренне восставала против вымученной благопристойности и часто спорила с ними. Дед и бабка намеревались – и имели возможность – ввести ее во французское общество. Но Сандрин знала, что за этим кроется другое: они хотели искоренить ее индейское происхождение, они стыдятся его. Она все больше и больше стала замыкаться в себе, и наконец желание поехать домой стало непреодолимым.

Когда Ален сделал ей предложение, Сандрин была рада, но вместе с тем ее мучили противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы он знал все о ней. Если он не примет ее такой, какой она есть, их любовь окажется пустышкой. И Сандрин рассказала ему о семье своей матери. Ален настоял, чтобы вместе поехать в Америку, где бы он смог встретиться с ее родителями, Сандрин была поражена столь неожиданным решением.

Покачивание экипажа успокаивало: мысли где-то витали, тело отдыхало. За эти годы Сандрин получила так много удивительных писем от отца и матери, что не могла дождаться встречи с ними. Ей не хватало Маленького Медведя, дедушки Ночного Солнца. И еще одного человека особенно не хватало ей, того, о ком она думала, оставаясь наедине с собой. Уэйд! Она не могла его забыть, выкинуть из своей головы, не могла забыть и последней встречи. И все еще не верила, что могла с ним не попрощаться. Единственным оправданием ей служило то, что она была тогда слишком юна, слишком неопытна.

Теперь она стала молодой женщиной, ей был двадцать один год. Она уже пять лет жила в Париже. Сандрин видела, как мужчины обращаются с женщинами, не раз сама испытала их ухаживания и даже узнала, что у многих женатых мужчин есть любовницы. Вот и Ален поцеловал ее после их первого выхода в театр, дав понять совершенно ясно, что желает ее. Это так испугало ее, что Сандрин сразу убежала домой и поговорила со своей кузиной Николь. Она объяснила Сандрин, что у французов, особенно богатых, есть свои подходы к женщинам и не так уж редко для мужчин иметь сразу несколько любовниц. Так Сандрин начала постигать сложности взаимоотношений между мужчинами и женщинами.

В следующий раз, когда Ален попытался снова поцеловать ее, она дала понять, что не из этого разряда женщин. Он был удивлен, даже шокирован, но продолжал приходить и вскоре с уважением принял тот факт, что Сандрин не похожа на тех женщин, которых он знал прежде Когда же она наконец позволила ему поцеловать себя, то ожидала тех пьянящих ощущений, которые она пережила на берегу озера много лет назад с Уэйдом. Но их не было. Сандрин была и разочарована, и успокоена. Вежливое, льстящее ее самолюбию ухаживание Алена продолжалось. Она начала успокаиваться, постигая тайну, как подогревать его интерес и в то же время держать его на расстоянии.

Тот всепоглощающий наплыв чувств, который она испытала так давно, был всего лишь романтической выдумкой, и Сандрин знала, что никогда уже не испытает подобного. Но воспоминания о том первом поцелуе были незабываемы. Она столько раз пыталась освободиться от них и все же не могла забыть тепло и мягкость его губ.

– Хелло, cherie !

Сандрин открыла глаза, в полудреме улыбаясь подсевшему рядом Алену.

– Ну, как твоя карточная игра?

Ален достал из кармана пачку банкнот.

– Прекрасно. Эти люди так слабо играют, что не составляло никакого труда выиграть их деньги.

Сандрин вдруг взвилась.

– Не все здесь играют плохо, Ален. Тебе нелегко будет справиться с моим отцом.

– Да, cherie, но твой отец – француз. – Ален ласково ущипнул ее за подбородок.

Сандрин уставилась в окно экипажа, не реагируя на его прикосновение.

– Тогда ты сыграешь с моим двоюродным братом и дедушкой.

– Рад буду сыграть с любым, кого ты выберешь, cherie. Но не расстраивайся, если я выиграю.

Сандрин снова глянула на него. Порою Ален бывал невыносим. Он был более самоуверен, чем кто-либо, кого она знала. Или, может быть, это было высокомерие.

– Я тебя расстроил, cherie? – прошептал он ей на ухо.

– Нет, просто я устала.

– Ты расстроена. Я ведь знаю все твои настроения. – Ален уткнулся ей в шею.

– Да, нет же, – резко возразила Сандрин.

– Хорошо, оставлю тебя одну. – Ален приблизил губы к ее уху. – Но запомни, когда мы поженимся, я больше никогда не оставлю тебя одну.

Он поцеловал ее и встал.

Сандрин не видела, как уходил Ален, она продолжала смотреть в окно. Да, она устала. Их поездка длилась более двух месяцев, и теперь она хотела только одного – быть снова дома. И опять ее мысли перешли к Уэйду. Она думала О нем, как о части своего дома, но знала, что никогда больше его не увидит.

Ален нанял дилижанс, который должен был доставить их от конечной станции железной дороги до фактории отца Сандрин. В поезде было холодно, но дилижанс с открытыми окнами оказался еще холоднее. После трех дней поездки по тряской дороге Сандрин начала узнавать местность и не могла сдержать своего волнения. Даже раздражавшие ее комментарии Алена не могли испортить настроения. Несмотря на его жалобы, Сандрин видела, что путешествие ему нравится, и почувствовала, что ее привязанность к нему возросла. Немногие решатся пересечь океан, а затем и целый континент, чтобы встретиться с тестем и тещей, а также со всеми свойственниками. Когда Сандрин наконец увидела изгородь форта, то в порыве обняла Алена.

– Вот он! Здесь мы и живем.

На лице Алена отразилось удивление, но ей было все равно. Высунувшись из экипажа, она не могла удержаться от улыбки, когда дилижанс подъехал к воротам. Кучер стегнул лошадей и прогромыхал дальше по двору. Натянув вожжи, он остановил дилижанс.

Сандрин распахнула дверь и соскочила на землю. Подобрав юбки, побежала по мерзлой грязи. Ботинки, конечно же, будут испорчены, но ей было наплевать. Она распахнула тяжелую деревянную дверь. Мать стояла за прилавком, складывая какую-то ткань, отец стаскивал мешки.

– Мама, папа!

Он уронил мешок, подхватил ее на руки, оглядывая со всех сторон.

– Сандрин! Гляньте-ка на нее! Какая красавица.

– Сандрин поцеловала отца, а затем бросилась к матери. У той слезы подступили к глазам.

– А ты и вправду красавица, дочка, – проговорила она, протягивая руки, чтобы обнять дочь. – Мне так тебя не хватало, Сандрин.

– А мне тебя, мама. Мне так не хватало вас обоих. – Сандрин всхлипнула и прижалась к матери.

– Ну, ну, – проговорила Проливающая Слезы. – Все в порядке. Ты теперь дома.

Услышав шаги за дверью, Сандрин подняла глаза, вытерла слезы.

В помещение лавки вошел Ален. Хотя его одежда была испачкана и они провели в дороге три бессонных дня и ночи, у него был вид человека приехавшего на званый вечер.

– Месье и мадам Ренар, позвольте вам представиться. Я – Ален дю Фронтьер. – Он элегантно раскланялся.

– О, Ален, – произнес Люк, подходя к нему и с жаром пожимая руку. Они торопливо заговорили по-французски с очевидным удовольствием для обоих.

Сандрин взяла мать за руку.

– Ален, это моя мама.

– Я весьма рад, мадам, – проговорил Ален, поднося к своим губам руку Проливающей Слезы.

– Я тоже очень рада встретиться с вами, месье дю Фронтьер, – ответила она на отличном французском.

Сандрин не смогла сдержать улыбки. Как часто люди ошибались, полагая, что ее мать невежественна, поскольку она индианка. И всегда она опровергала эти представления. Сандрин погладила руку матери.

– Я бы выпила чаю, мама.

– Мы выпьем все вместе, – проговорил Люк.

– Нет, я хотела бы побыть с мамой наедине, если ты не возражаешь, папа. – Сандрин поцеловала отца в щеку. Она улыбнулась Алену, проходя мимо него и отца.

Когда они вошли в дом, Сандрин на мгновение остановилась и огляделась. Все было как прежде: круглый стол, стулья, книжный шкаф с любимыми книгами отца, кухонный очаг. На полочке – аккуратно расставлены резные фигурки, данные дедом ее матери. Сандрин особенно любила фигурку волка, вырезанную из лосиного рога.

– Как хорошо снова оказаться дома, – проговорила она, проходя к очагу.

– Я согрею воды для чая, – предложила Проливающая Слезы, ставя медный котелок на огонь. – Есть хочешь?

– Да. – Сандрин развязала капор и положила его на стол вместе с сумкой. Сняла меховую пелерину, повесила ее на спинку одного из стульев, наслаждаясь домашним теплом.

– Ты совсем как леди, – проговорила Проливающая Слезы. – Как одна из тех, что мы видели в каталогах.

– Я все та же, мама, – возразила Сандрин. Она взяла стул и села.

Проливающая Слезы поставила какую-то тарелку на стол.

– Тебя не было с нами пять лет, и ты говоришь, что совсем не изменилась. Этого не может быть.

Сандрин вдруг стало стыдно. Мать с самого начала не хотела, чтобы она ехала во Францию, – боялась, что дочь уедет и не захочет возвращаться. Сандрин вспомнила, как обещала матери вернуться через год. Но вот прошло пять лет.

– Извини, мама, я не собиралась оставаться там так долго.

– Это не важно. Главное, чтобы ты была счастлива.

Проливающая Слезы налила горячую воду в чашку и передала ее Сандрин. Потом поставила на стол жестянку с чаем и вазочку с сахаром.

Сандрин сама положила чайные листья в чашку и взглянула на мать. Она все еще была красива, но в лице что-то изменилось – это была печаль, которой прежде Сандрин не замечала.

– У тебя все в порядке, мама?

– Все хорошо. Почему ты спрашиваешь? – Проливающая Слезы взяла другую чашку и села рядом с Сандрин. – Съешь пирога, перекуси, пока я остальное приготовлю.

– Ты что, мама?

Проливающая Слезы уставилась на стоящую перед ней чашку.

– Я боялась, что больше не увижу тебя. – Когда она снова взглянула на дочь, в глазах ее стояли слезы. – Я понятия не имею, каков он, этот Париж. Знала только, что ты далеко, и боялась, что умру, не увидев тебя.

Сандрин почувствовала в этих словах едва сдерживаемую печаль.

– Почему ты так думала, мама? Ты ведь знаешь, как я люблю вас с отцом.

– Я знаю, как сильно ты хотела повидать мир. Ты хотела увидеть этот Париж еще маленькой девочкой.

Проливающая Слезы держала в руках чашку, но так и не притронулась к чаю.

– Да, у нас здесь многого не хватает. Я понимаю, что тебе хочется там жить, Сандрин. – Она взяла руку дочери. – Я тебя понимаю…

– Но я же теперь здесь, мама.

– Да, но скоро ты вернешься туда снова. Выйдешь замуж. Не думаю, что твой муж будет чувствовать себя здесь удобно, так ведь?

Сандрин опустила голову, понимая, что мать права: Ален никогда не согласится жить в таком месте.

– Он хороший, мама.

– Я верю тебе.

– Он очень милый, благородный человек. Он меня многому научил.

– Не надо убеждать меня в этом, Сандрин. Ведь тебе с ним жить.

Сандрин настороженно взглянула на мать.

– Он тебе не понравился.

– Я его совсем не знаю, дочка. Откуда мне знать, нравится он мне или нет?

Сандрин откусила кусочек пирога, смакуя его. Потом она выпила из чашки.

– Ну а как живут дед и Маленький Медведь?

– Дедушка стар и болен, но еще держится. А Маленький Медведь… – Проливающая Слезы горько покачала головой. – Он изменился, Сандрин. Теперь он сам не свой.

– Что ты хочешь сказать?

– Он стал злым. – Проливающая Слезы помолчала, глядя на стену поверх головы дочери. – После того как ты уехала, он взял жену, и она родила ему сына. Они поехали к людям ее племени, чтобы показать им своего сына…

– Ну и что? Что же случилось?

– На них напали охотники из племени Воронов и убили жену и сына. Сам он чуть не погиб, вернулся едва живой.

– Нет! – закричала Сандрин и в ужасе закрыла лицо руками.

– С тех пор Маленького Медведя словно подменили. Однажды он ушел в горы, и о нем не было ни слуху ни духу. Я боялась самого худшего. После многих лун он возвратился. Но тот, кто вернулся, был не Маленький Медведь.

– Что ты имеешь в виду?

– Прежний Маленький Медведь ушел, а вернулся совсем другой человек. – Проливающая Слезы погладила пальцами серебряный браслет, который носила много лет. Это был браслет, который сделал Маленький Медведь. – Он увел нескольких молодых воинов в поход против Воронов. Они вернулись со множеством лошадей и скальпов.

Сандрин глубоко вздохнула.

– По законам твоего народа это правильно, мама.

– Я слышала, что он убивал не одних только воинов.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Сандрин напряженным голосом, вся подавшись вперед.

– Маленький Медведь убивал женщин и детей…

– Нет, он не мог этого сделать! – ответила Сандрин дрожащим голосом.

– Тебя здесь долго не было, Сандрин. Ты забываешь, что теперь все иначе. Многое изменилось.

Проливающая Слезы встала и подошла к печке положить еще несколько поленьев.

Сандрин смотрела на мать и чувствовала себя неловко. Неужели мать дает ей почувствовать, что она теперь здесь чужая?

«– Ты сердишься на меня, мама?

– Да нет, дочка, – возразила Проливающая Слезы, возвращаясь обратно к столу. – Но ты совсем не ешь сладкого пирога. Тогда я сделаю что-нибудь еще…

Сандрин встала.

– Мне не хочется есть. Я хочу, чтобы ты со мной поговорила.

– Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Сандрин взяла ее руки, в свои.

– Скажи, что ты на меня не сердишься. Пожалуйста.

Проливающая Слезы нежно погладила дочь по щеке.

– Я не могу сердиться на тебя, Яркая Звезда. Ты моя дочь. Я люблю тебя. Не твоя вина, что ты принадлежишь двум мирам.

– Я не собиралась оставаться там так долго. Я знаю, что тебе здесь нужна моя помощь. Извини. – Она крепко обняла мать не в силах сдержать слезы.

– Не для того я произвела тебя на свет, дочка, чтобы ты делала мою работу. Ты – дитя нашей любви. – Проливающая Слезы положила руки на плечо дочери. – Твоя жизнь – это твоя жизнь, Сандрин, и она никому, кроме тебя, не принадлежит.

– Мне хотелось бы быть здесь, чтобы помочь тебе и Маленькому Медведю.

– Ты ничего не можешь сделать для него.

– А для тебя, мама?

– Тоже ничего. – Проливающая Слезы поцеловала руки дочери и снова села за стол. – Твой чай остынет.

– Ты сердилась на отца за то, что он отослал меня в Париж, да? – Сандрин села рядом с матерью. – Ты была против того, чтобы я ехала.

– Это уже не имеет значения.

– Нет, имеет. Мне важно знать, что ты думаешь. Я теперь взрослая, и будь откровенной со мной.

– Я сердилась на твоего отца за то, что он отсылает тебя, потому что знала – если ты уедешь туда, то никогда не вернешься к нам.

– Мама…

Проливающая Слезы остановила ее жестом.

– Но было бы не правильно удерживать тебя здесь, ограничивать тебя только нашим небольшим мирком.

– Но я же вернулась, мама.

– Да, ты вернулась, и ты счастлива. Ты взрослая женщина и вправе сама все решать.

Сандрин чувствовала в словах матери недовольство, которого раньше никогда не замечала. Ей казалось, что это она была тому причиной. Послышались голоса отца и Алена. Ей же хотелось побыть подольше с матерью.

Дверь распахнулась.

– На улице холодает, – проговорил Люк, подходя к Сандрин. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Сразу видно, что мое решение послать тебя в Париж было самым удачным в моей жизни. – Он распрямился. – Не затопить ли камин, жена?

Сандрин поймала выражение неудовольствия на лице матери. Она встала и направилась к камину.

– Я тебе помогу, мама. – проговорила она, доставая поленья из ящика.

– Ну уж нет, молодая леди, – проговорил Люк, отбирая у нее поленья. – Ты слишком хорошо одета для такой работы. Мы не хотим, чтобы ты испортила такое хорошее платье.

– Но это всего лишь платье, папа, – возразила Сандрин, нагибаясь к ящику. Она отдала поленья матери и отказалась отойти.

– Ваша дочь очень упряма, месье Ренар. Она меня совсем не слушается. Люк засмеялся.

– Она вообще никогда не отличалась послушанием.

Сандрин обернулась.

– Будьте любезны в моем присутствии говорить со мной, а не обо мне, – проговорила она раздраженно. – И не приказывай матери, что ей надо делать, словно она твоя рабыня, папа. Если ты хочешь произвести впечатление на Алена, то лучше не надо.

– Сандрин, я вовсе не собирался огорчать тебя. Просто твоя мать привычна к этой работе.

– А я нет? – гневно продолжала Сандрин. – Что ж ты думаешь, если я провела пять лет в Париже, то забыла, как носят дрова? – Сандрин взяла полено из рук матери и бережно обняла ее за плечи. – Ты что, думаешь я забыла, что моя мать Черноногая и что во мне тоже течет кровь Черноногих?

– Сандрин, я все-таки твой отец, а ты грубишь мне. А как же твой жених? Подумай об Алене!

– А что Ален? Ты боишься, что он не женится на мне, потому что я полукровка?

– Сандрин! – закричал Люк. – Никогда не говори так о себе.

– Хватит, дочка, – проговорила Проливающая Слезы, тихо и нежно пожимая руку дочери.

– Нет, вовсе нет. Мама, дай нашу одежду – я переоденусь. Мы должны навестить дедушку.

– Ты не сделаешь этого, черт побери! – пробормотал Люк, отрицательно качая головой.

– Я поеду с тобой, Сандрин, – успокоительно проговорил Ален.

– Нет, я хочу съездить с матерью.

– Но не опасно ли это? – спросил Ален, глядя на Люка.

– Да, это опасно, и я запрещаю.

– Ты не можешь этого запретить, отец. Я уже взрослая.

Сандрин прошла в свою комнату, открыла гардероб. Вытащила одну из своих прежних одежек. Быстро сняла дорогой наряд и надела костюм из мягкой кожи. Она не слишком изменилась за пять лет, разве что чуть подросла и пополнела в груди, но костюм все равно сидел на ней отлично. Потом сбросила свои парижские ботинки и надела доходящие до колен мокасины. Распустила волосы, быстро зачесала их назад, стянув ремешком из сыромятной кожи. Затем взяла тяжелый буйволовый плащ – нашла его на дне гардероба. Набросив его на плечи, Сандрин пошла было в гостиную, но что-то остановило ее. Ах, кольцо, которое ей подарил Ален! Она сняла его и положила в ящик. Сверкающий изумруд сейчас неуместен. Сандрин прошла в кухню. Отец и Ален стояли у печи. Отец смотрел на огонь. Заметив ее, он повернулся.

– Надо поговорить, Сандрин.

– Мы поговорим, когда я вернусь. Она подошла к Алену, делая вид, что не замечает, как он удивлен ее новым обликом.

– Извини, что я тебя оставляю на время, Ален, но я должна навестить дедушку и двоюродного брата.

– Может быть, мне поехать с тобой, дорогая?

– Нет, я хочу поехать с мамой. Я не видела ее пять лет. Пожалуйста, пойми меня правильно.

– Я постараюсь, дорогая, – проговорил Ален, целуя ее в щеку. Руки его коснулись ее талии.

Сандрин ощутила тепло его прикосновения и поняла, что ее свободный наряд возбудил его: ведь он привык видеть женщин, скрытых под несколькими слоями тканей. А ее кожаный наряд только подчеркивал фигуру. Сандрин подошла к отцу.

– Я слышала французский пять лет. Теперь я чувствую потребность пообщаться с народом моей матери. Ты понимаешь?

Люк неохотно кивнул в ответ.

– Я никогда не думал о твоей матери, как о рабыне. Ты же это знаешь, Сандрин.

– Тогда ты хорошо сделаешь, если скажешь ей об этом, папа, – мягко проговорила Сандрин, целуя его. Когда в комнату вошла Проливающая Слезы, Сандрин взяла ее за руку и сказала отцу. – Мы вернемся через денек-другой. У вас двоих будет время поближе познакомиться друг с другом.

Сандрин пошла в конюшню. Там она закрепила плащ на плечах, пока кузнец, мистер Килер, седлал лошадей. Он засыпал ее вопросами о Париже, и Сандрин отвечала ему смеясь, когда он недоверчиво качал головой. Поблагодарив его, она направилась к изгороди, ведя лошадей под уздцы. Мать уже ждала ее там. Сев на лошадей, они поехали на север. Сандрин заметила, что мистер Килер положил винтовку в притороченный к седлу мешок. Черноногая она или нет, но на индейских территориях всегда существует опасность.

Сандрин и Проливающая Слезы ехали молча, но только сейчас, впервые с той минуты, как она увидела мать, Сандрин чувствовала себя спокойно и уверенно. На лице матери тоже была только умиротворенность.

Холодный воздух обжигал легкие, но дышалось хорошо. Сандрин так не хватало здешних зим, не хватало чистой снежной пелены, покрывающей землю. Она часто вспоминала, как сидела с родителями у огня, пила горячий чай, играла в карты или читала книги. Париж был развлечением, а дом был здесь.

Они проезжали через сосняк, сбивая снег с густых веток. Сандрин увидела оленьи следы и представила себе, как это животное прыгало по снегу. Она подняла голову и глубоко вздохнула. В холодном воздухе чувствовался едва уловимый запах древесного дыма.

Как давно она не сидела у костра своего деда!

Сандрин направила лошадь вслед за матерью по виднеющемуся между деревьями следу. Она ездила по этой тропе сколько себя помнила, и это узнавание доставляло ей удовольствие. Они ехали через заснеженный лес, пока не пропал этот след. Черноногие всегда меняли свой путь в деревню: иногда ехали прямо, иногда кружили, чтобы сбить со следа врагов.

Сандрин почувствовала, как оживилась мать задолго до того, как показались вигвамы дедушкиной деревни. От костров вился вверх дымок, женщины мелькали между хижинами, дети играли несмотря на мороз. Боевые лошади были стреножены рядом с вигвамами, другие были в загоне за деревней.

Внезапно громко залаяли собаки, и так же внезапно появились вооруженные мужчины. Узнав Проливающую Слезы и Сандрин, мужчины взглянули на них с любопытством и исчезли так же быстро, как и появились. Навстречу вышли женщины и остановились в ожидании. Когда Сандрин слезла с лошади, они окружили ее, обнимали, улыбались и спрашивали, что же там, за» большой водой «. Сандрин рассказала им как могла о большой деревне с вигвамами, выстроенными из камня, об одеждах, которые носят тамошние женщины, помня, что женщины племени Черноногих тоже любят цветастые одежды и украшения. Вдруг Сандрин увидела, как к их группе приближается какая-то женщина. Вот она остановилась, а затем побежала вперед. Это была Рыжая Олениха.

– Глазам своим не верю, – проговорила она, кладя руки на плечи Сандрин.

– Какая ты красивая. – Сандрин глядела на миловидное лицо Рыжей Оленихи. Потом обняла подругу и погладила ее волосы. – Мне тебя недоставало. Мне не хватало наших разговоров.

– Мне тоже тебя не хватало, сестрица, – проговорила Рыжая Олениха. – Как ты изменилась, Яркая Звезда.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты была девочкой, когда уезжала от нас, а вернулась женщиной.

– Это плохо? – спросила Сандрин. Рыжая Олениха покачала головой.

– Нет, это хорошо. Но есть еще что-то. Сандрин с недоумением смотрела на подругу.

– В твоих глазах. Яркая Звезда, грусть, которой раньше не было.

Сандрин отвела взгляд – ну вот, сначала мать, теперь Рыжая Олениха. Неужели все заметили, что она изменилась?

– Ладно, расскажи-ка мне о каноэ, на котором ты переехала через» большую воду «, – попросила Рыжая Олениха.

Сандрин улыбнулась, так как все женщины подошли к ней поближе.

– Это каноэ, на котором может поместиться целая деревня. – Женщины смотрели на нее с недоверием. – И на нем есть несколько уровней. – Сандрин вытянула руку над головой. – Здесь верх, место, где вы можете гулять и смотреть на воду. А вот здесь, – Сандрин держала руку около головы, но чуть ниже, – здесь место, где спят. – Сандрин опустила руку до земли. – А внизу место, где держат еду и другие запасы.

– Как долго ты была на» большой воде «, Яркая Звезда!

– Когда Сандрин ответила, то услышала, как женщины удивленно вздохнули.

– Пойдем, дочка, – сказала Проливающая Слезы, беря Сандрин под локоть. – Ты сможешь рассказать о своих приключениях позже. А теперь надо навестить дедушку.

– Я зайду в твой вигвам, – пообещала Сандрин Рыжей Оленихе уходя.

– Они готовы стоять здесь весь день, – проговорила мать. – Иногда я думаю, делают ли они вообще что-нибудь.

Сандрин улыбнулась и взяла ее за руку. Они подошли к вигваму, и Сандрин подождала, пока мать попросит разрешения войти. Она стояла и разглядывала нарисованное на шкурах, которыми была покрыта хижина, синее солнце и множество батальных сцен.

– Заходи, дочка, и приведи с собой мою внучку.

Они вошли. Внутри было тепло и пахло сосной. Сандрин подошла к деду.

– Можно сесть с тобой, дедушка?

– Да, внучка, садись.

– Я оставлю вас вдвоем, чтобы вы вновь узнали друг друга. – Сказав это. Проливающая Слезы тихо вышла.

Ночное Солнце посмотрел на Сандрин, лицо его было бесстрастно.

– Тебе не жарко в этом плаще?

– Да, дедушка.

– Тогда сними его.

Сандрин сбросила плащ и скрестила ноги под собой.

– Мне не хватало тебя, дедушка. Ночное Солнце молча наклонил голову.

– Ну, как там другой твой народ?

– Это добрые люди.

– И ты нашла то, что искала?

– Я ничего не искала, дедушка.

– Тогда зачем ты туда ездила?

– Я хотела увидеть родителей своего отца. Если бы я выросла там, я бы захотела приехать сюда, чтобы встретиться с тобой. Понимаешь?

– Понимаю, девочка. Я старый, но не глупый.

Сандрин улыбнулась.

– Ты – что угодно, но глупый – никогда.

– Расскажи о том месте, откуда пришел твой отец.

Сандрин глубоко вздохнула.

– Я долго плыла через» большую воду»к тому месту, которое зовется Парижем. Это большая деревня, самая большая, которую ты можешь себе представить. И все вигвамы сделаны из камня. Некоторые настолько высокие и большие, что могут вместить пятьдесят человек, которые могут там спать.

Ночное Солнце наклонил голову, как бы в глубоком раздумье.

– А люди там похожи на здешних белых людей?

– Да, они все говорят по-французски.

– А есть там Черноногие?

– Нет, дедушка, Черноногих я там не видела.

– Это очень плохо. Я слышал, что некоторые из наших племен кочуют далеко. И они могут поехать через «большую воду».

– Не думаю, что нашему народу там понравится, дедушка. Там совсем не так, как здесь.

– И люди твоего отца приняли тебя?

– Да, приняли.

– Это хорошо. И ты там хорошо ела? Сандрин расплылась в улыбке.

– Да, дедушка, я хорошо ела. Но иногда мне так хотелось отведать свежеподжаренного мяса оленя, как его умеют готовить только наши люди.

Ночное Солнце поглядел на Сандрин.

– Подвинься поближе, я хочу рассмотреть тебя получше.

Сандрин придвинулась поближе к деду. Он пробежал пальцами по ее лицу.

– Ты не утратила своей красоты. Яркая Звезда.

– Спасибо, дедушка…

– Налей нам супа, – приказал Ночное Солнце, откидываясь на спинку своего сиденья.

Сандрин взяла две плошки и налила в них супа из висящего над очагом котла. Передав одну из них деду, она уселась на прежнее место, держа в руках свою плошку. Потягивая горячую жидкость, она наслаждалась супом и разговором с дедом.

– Хороший суп?

– Да, дедушка, очень хороший.

– Ты слышала о Маленьком Медведе? – спросил он, ставя плошку перед собой.

– Мама рассказывала мне. Он здесь?

– Да, в своем вигваме.

– Можно его повидать?

– Можешь попытаться, но не думаю, что из этого что-нибудь хорошее получится. Он сам не свой, с тех пор как потерял жену и сына.

– Правда то, о чем говорила мама? Маленький Медведь убивал женщин и детей? – Сандрин смотрела на деда и заметила на его лице следы усталости.