Текст книги "Роковой поцелуй"

Карен Хокинс
Роковой поцелуй

Мужчины семьи Сент-Джон вызывающе красивы и неслыханно богаты. Этого достаточно, чтобы любая потеряла покой.

Виконтесса Хантерстон – мисс Софи Кантерли, за стаканом лимонада на маскараде в Вуд-Хаусе.

Пролог

Это правда, мужчины Сент-Джон на голову выше всех остальных мужчин. О, если бы кто-нибудь из них нашел, что я превосхожу всех остальных женщин.

Мисс Софи Кантерли – своей матери, леди Фсчуаз, во время прогулки по Гайд-парку

Килтерн-Хаус, Англия. 1 мая 1816 года

– «… и последнее: на исключительном попечении моего двоюродного брата Энтони Эллиота, досточтимого графа Грейли, я оставляю моих пятерых любимых детей».

Наступило неловкое молчание, нарушаемое лишь движениями людей, оборачивающихся туда, где, вытянув ноги и засунув руки в карманы, развалился на стуле граф Грейли, который, несмотря на то что собрание ожидало его реакции, и бровью не повел.

Стряпчего ждало разочарование – лицо графа осталось безмятежно-вежливым. А ведь графу, убежденному холостяку, одному из самых богатых и удачливых людей Англии, вряд ли улыбалось унаследовать от кузена, которого он открыто не любил, пятерых сорванцов. К счастью для стряпчего, единокровный брат графа не был столь сдержан:

– Черт возьми, Грейли… – в голубых глазах лорда Брен-дона Сент-Джеймса искрилось веселье, – ты только что унаследовал ораву детишек.

– Детишек? – протянул граф тем ленивым, низким голосом, который был так свойственен главе семейства Эллиотов. – Если они хоть в чем-нибудь походят на братца Джеймса, они дьявольское отродье.

– Да как вы смеете позорить имя моего сына? – В первом ряду вскочила леди Патни, чье траурное платье удачно оттеняло неудачно окрашенные волосы.

Грейли обратил на женщину скучающий взгляд. Казалось, он раздумывает.

– Джеймс Эллиот аферист, мерзавец и лгун, – произнес он, чеканя каждое слово.

– Боюсь, что он прав, – согласился с ним лорд Брендон. – К тому же он совершенно не умел одеваться. У любого грума больше вкуса.

– О! – Леди Патни повернулась к мистеру Хебершему. – Мой сын никогда бы не оставил своих возлюбленных детей этому – она бросила на графа испепеляющий взгляд, – человеку.

– Осторожнее, Грейли, – ёрнически предупредил брата лорд Брендон. – Это вызов – назвать тебя человеком. Какая неучтивость!

Граф проигнорировал предупреждение:

– Леди Патни, если вас что-либо не устраивает в завещании, обратитесь к вашему сыну.

– Мой сын мертв! – побагровела она.

– Вы правы. – Сардоническая усмешка тронула губы графа. – В таком случае я должен предположить, что вы знаете, чего он хотел. Смею думать, он часто говорил вам об этом?

Послышался нервный смешок. Все знали, что за последний десяток лет мать и сын не обменялись и словом.

– Мои отношения с сыном вас не касаются! – грубо заметила леди Патни. – Меня беспокоят только мои внуки! – Здесь можно что-нибудь сделать? – повернулась она к мистеру Хебершему.

Никогда еще аристократы не просили у мистера Хебершема совета, как лишить графа наследства. Особенно если этот граф сидит на расстоянии каких-нибудь пятнадцати футов от тебя.

– Я… ммм… видите ли, дорогая леди, граф Грейли будет опекать детей своего кузена до тех пор, пока добровольно не перепоручит их кому-либо другому. Такой закон, – добавил он.

Леди Патни вопросительно обернулась к Грейли. Лицо графа Грейли продолжало хранить пренебрежительное выражение.

– Нет! – отрезал он.

– Но они даже не нужны вам!

– Да, не нужны. Но я никогда не уклонялся от выполнения своего долга.

Мистер Хебершем, похоже, начал понимать происходящее. Не было ничего, через что не перешагнул бы граф Грейли, чтобы спасти честь родового имени. С тех пор как в семнадцать лет он принял на себя ответственность за семью: вытащил ее из той финансовой ямы, в которой она находилась, заплатил долги, привел в порядок земли, сделал так, чтобы они приносили доход, и уладил скандалы, ему невольно пришлось всех подчинить своей воле. Усилия, которые требовались для этого, свели бы уже в могилу любого другого человека, но широкие плечи графа, казалось, с легкостью несли это бремя.

На лице графа Грейли мистер Хебершем уловил незаметный прежде оттенок самонадеянности, впрочем, вполне естественный в этой ситуации.

Многочисленные подбородки леди Патни затряслись.

– Грейли, если вы хоть на миг подумаете, что я смирюсь с этим, – она задохнулась, – вы глубоко заблуждаетесь! Эти дети…

– Мама! – Руперт, второй сын леди Патни, пересек комнату и подошел к ней. Он был высокий и худой, с темными волосами, спадающими на брови. Модный костюм на нем сидел так же хорошо, как и на лорде Брендоне. Нахмурившись, он посмотрел на нее. – Вы сказали более чем достаточно.

– Но я…

– Не надо, – повторил он на этот раз тверже. – Не устраивайте сцен. Не здесь и не сейчас.

Мать и сын пристально смотрели друг на друга. Казалось, скандала не избежать. В следующее мгновение, по мнению мистера Хебершема, следовало бы вмешаться графу Грейли, но лицо леди Патни вспыхнуло и исказилось истерической гримасой.

– Хорошо! – вскрикнула она. – Но я не буду вечно молчать!

Она выдернула руку, которую сжимал сын, и плюхнулась обратно на стул.

Представление закончилось, и мистер Хебершем, скрепя сердце, зачитал оставшиеся пункты завещания. В тот миг, когда он произносил последнюю фразу, граф Грейли поднялся со стула и взглянул на брата:

– Закончилось, слава Богу.

– Закончилось? – Лорд Брендом, усмехаясь, смахнул невидимую пылинку с безупречного костюма. – Тебе еще нужно обустроить детскую, нанять гувернантку, купить пони.

Граф Грейли его понял.

– Мой управляющий позаботится об этом. Это развлечет его.

– Энтони, ты не понимаешь?! Пятеро детей! Это большая ответственность.

– Я забочусь о нашей семейке всю жизнь. Справлюсь и с племянниками. – Граф Грейли насмешливо приподнял бровь: – Полагаю, ты сообщишь Маркусу о моем несчастье?

– Как старший брат он все хочет знать. – Брендон, поколебавшись, положил брату руку на плечо, посерьезнел и высокопарно произнес: – Энтони, хотя ты никогда не просил помощи, хочу, чтобы ты знал: если понадобится, мы все к твоим услугам. Сент-Джоны всегда поддерживают друг друга.

– Я не Сент-Джон, – заметил граф сухо.

Брендон неодобрительно нахмурился и сжал плечо Энтони. Он не верил, что Энтони искренен. Виной всему семейная гордость.

– Ты рос как Сент-Джон, и ты Сент-Джон.

Энтони воспитывал приемный отец, потому что его родной отец умер, когда он был еще ребенком. Его мать и ее новый муж очень любили друг друга, и скоро в семье стало четырьмя мальчиками и одной девочкой больше. Разумеется, Энтони любил братьев и сестренку, но всегда помнил, что он не из их круга.

– Брендон, – сказал он, – спасибо, что пришел. Полагаю, я должен тебе что-то взамен?

В голубых глазах Брендона вспыхнули веселые искорки.

– Конечно, раз уж затронули эту тему.

Он добрался до жилета и извлек толстое серебряное кольцо, богато украшенное гравировкой.

– О Боже, кольцо матери! – воскликнул граф Грейли. Их мать верила, что владелец кольца-талисмана обретет себе верного спутника жизни. Ее сыновья, однако, иначе смотрели на это. Еще в детстве кольцо нарекли «семейным проклятием» и с тех пор старались при случае всучить его друг другу.

– Я думал, что это «наказание» у Чейза.

– Так и было. Я нашел его в одном из своих сапог для верховой езды после его визита на прошлой неделе.

– Когда поедешь к нему в следующий раз, положи кольцо в его сапог, – посоветовал граф Грейли.

– Да. Я вообще-то надеялся, что это сделаешь ты. Он не даст мне провести себя.

Граф Грейли стоически вздохнул. Обычно он держался в стороне от этой семейной игры, поскольку на Эллиотов кольцо не действовало. Тем не менее сейчас он готов был поддержать Брендона в этой бесконечной шутке.

Брендон опустил кольцо в его протянутую руку и произнес в свою очередь:

– Я твой должник.

– Не забудь. – Граф Грейли спрятал кольцо в карман.

Просьба казалась сущей ерундой по сравнению со свалившимися на его голову племянниками. При мысли о них граф Грейли едва удержался от гримасы. Несмотря на кажущееся спокойствие, внутри он кипел. Братец Джеймс, должно быть, покатывался со смеху, когда писал свое завещание. Граф был почти уверен, что он сделал это только из желания осложнить ему жизнь. Впрочем, вряд ли кто-то из родственников упрекнул бы брата в желании сделать подлость, хотя они все знали, что только несгибаемая воля Энтони буквально возродила род Эллиотов, по крайней мере в финансовых вопросах. И за это они его возненавидели. Впрочем, ему не привыкать.

Никто из Эллиотов не осмелился встретиться с ним взглядом. Только Руперт робко улыбнулся в знак примирения, провожая свою истеричную мамашу к двери. Граф Грейли кивнул в ответ. Казалось, Руперт единственный, кто оказался способным преодолеть последствия его «воспитания».

От долгого сидения у графа разболелась шея. Возможно, он несправедлив. Возможно, дети Джеймса не унаследовали его нрав. Он даже ни разу не видел их. Несколько минут он думал об этом. Должна быть какая-то причина, из-за которой судьба даровала ему шанс доказать, что не кровь, а воспитание виновато в угасании рода. Он ухватился за эту мысль. Он воспитает детей Джеймса по высокому образцу порядочности. После этого никто не посмеет пренебрежительно сказать, что Эллиоты – всего лишь Эллиоты.

Приняв такое решение, он оставил лорда Брендона и отправился в дорогу, чтобы приготовить Грейли-Хаус к скорому прибытию племянников, которым предстоит стать примером благовоспитанности. Настало время изменить судьбу Эллиотов!

Глава 1

Граф Грейли наконец-то наказан за свои грехи. Будь он достойным человеком, этого бы не случилось.

Леди Фечуаз – вдовствующей герцогине Рот, выйдя на террасу подышать свежим воздухом, на приеме у Хочкинсов.

Грейли-Хаус, окрестности Лондона. 15 июня 1816 года

– Вряд ли твой братец будет счастлив лицезреть нас.

– Чепуха, – безапелляционно возразила мужу Сара Монтроз, герцогиня Бриджтон, когда они ехали в карете, – Энтони только обрадуется!

– Я все думаю, что произойдет, если ты не оставишь свои неуклюжие попытки сосватать его, – предупредил Ник своим бархатным голосом.

Он всегда пытался смягчить темперамент жены.

– Я? – Сара, загадочно улыбаясь, скинула туфельку и положила ногу на край сиденья напротив, почти касаясь бедра мужа. – Не такие уж они неуклюжие.

Он недоверчиво поднял бровь, устремив на неё неподвижный взгляд своих голубых глаз.

– Ладно тебе, Ник, – сдалась она, – я всего лишь хочу узнать, все ли у него в порядке.

– Хм… – И на этот раз он ясно выразил сомнение в ее словах.

Сара забеспокоилась, поняв, наконец, причину сомнений мужа. Его все еще мучили сильные головные боли, хотя прошло уже около полугода после апоплексического удара.

– Ты неважно выглядишь. Как твоя голова?

Ник смягчился.

– Все в порядке. Дело не в этом. Оставь Энтони в покое. Пойми, Сара, в свои тридцать с лишним лет он может жить так, как ему заблагорассудится.

Сара облегченно вздохнула и игриво прикоснулась ногой к бедру мужа.

– Я просто хочу навестить брата. Думаю, я имею на это право.

Ник смешно фыркнул и в знак ответа сжал ее ногу. У него были теплые пальцы. Они медленно перешли со стопы на лодыжку. Сара прикрыла глаза. Пальцы поднялись выше. Обычно она быстро возбуждалась. Но в этот момент карета вдруг остановилась.

– Черт, – с досадой выругался Ник и, помедлив, отпустил ее ногу.

Сара едва успела сунуть ее в туфельку и поправить платье, как лакей открыл дверь.

Мгновение спустя они поднимались по ступенькам к Грсйли-Хаусу.

Дом возвышался среди парка на холме, отбрасывая на луг мрачную тень. Большой и квадратный, он, казалось, встречает прибывших с гостеприимством мавзолея.

– Каждый раз, приезжая сюда, я скучаю по нашему веселому Хилбертон-Холлу, – признался Ник, с улыбкой взглянув на жену.

– Мы ненадолго, – пообещала она.

Ей так же, как и мужу, захотелось вернуться домой. Она не любила оставлять маленькую Дельфи больше чем на день-два. Она только поговорит с братом и сразу же уедет. Впрочем, зная Энтони, она не надеялась, что он воспримет разговор всерьез. Самое большее – примет к сведению. Тем не менее, как сестра, она обязана приглядывать за ним и давать советы. Хочет он этого или нет.

Едва они добрались до верхней ступеньки, как дверь распахнулась и женщина с лошадиной физиономией, одетая в плотную дорожную ротонду, сжимая под мышкой перевязанную собачку и держа в руке цветастую картонку, выскочила на террасу.

Ее общественное положение, судя по одежде, было немногим выше обычной прислуги. Сара с удивлением взглянула на нее и на мгновение замерла. Длинные тускло-русые волосы с одной стороны сбились во внушительных размеров ком, из которого во все стороны торчали перья и какие-то нитки.

Дженкинс, в высшей степени порядочный дворецкий Грейли, семенил сзади, чуть ли не наступая ей на пятки.

– Мисс Тернер, умоляю вас. Это была просто игра! Мисс Тернер стремительно развернулась к Дженкинсу.

– Игра? Так это была игра?! Они натерли моего бедного Фанни кошачьей мятой и заперли в амбаре! Он чуть не умер, когда увидел эту оранжевую кошку, которая прибежала на запах!

– Неужели вы думаете, что это сделали дети?

– А вы считаете, что мой чудный маленький песик сам открыл в комнате окно, спустился по решетке на два этажа вниз и запер себя на чердаке амбара?

Сара взглянула на чудного песика. Это был лупоглазый, толстый, как фаршированная курица, и к тому же абсолютно лысый мопс. Ему не понравился взгляд Сары, и он, обнажив желтые клыки, зарычал.

– Мисс Тернер! – причитал Дженкинс. – Послушайте же! Я совершенно уверен, что ваш красавчик Фанни – превосходная собака. Но его светлость настаивает, чтобы вы пробыли здесь оговоренное договором время.

– Но не за сотню фунтов! – Мисс Тернер, задрав подбородок, слетела с лестницы, даже не заметив стоящих у стены Сару и Ника.

– Две сотни! – тут же выкрикнул Дженкинс.

Впустую – мисс Тернер не остановилась. Добежав до аллеи, она подождала, пока выехавший из конюшни грохочущий экипаж не притормозит, бросила на Грейли-Хаус злобный взгляд, покрепче прижала к себе собаку и полезла внутрь.

Только теперь Дженкинс заметил гостей. Он покраснел и шагнул навстречу.

– Дорогая леди! Дорогой герцог Бриджтон! Примите мои извинения! Я не видел вас. У нас сегодня несколько напряженный день.

– Ничего, тем более мы не известили вас о приезде, – быстро проговорила Сара, пытаясь успокоить сконфуженного слугу. Дела в Грейли-Хаусе, как видно, шли не лучшим образом, так как обычно Дженкинс выглядел невозмутимым.

– Граф должен быть с минуты на минуту. – Дворецкий открыл дверь и проводил их внутрь. – К сожалению, огонь в гостиной успел погаснуть. Я сейчас разожгу камин и принесу напитки.

Сара дружески улыбнулась. Ее внимание привлек холл: на ступенях красовались железные накладки, а одну из стен украшал новый гобелен. Энтони обожал старые вещи. С течением времени его дом стал более походить на музей – еще один признак того, что ему пора жениться. Сара собралась высказать эту очевидную истину, но Ник взял ее за локоть и увлек в гостиную. По пути Сара заметила другие изменения: в перилах лестницы не хватало балясины, а в зеркале перед входом красовалась внушительная трещина. Дженкинс поймал ее вопросительный взгляд.

– Крикетный мяч мастера Десфорда.

Он открыл дверь в гостиную и низко поклонился. Когда Ник и Сара вошли, сверху донесся неясный шум, который перерос в грохот, пронесшийся через все комнаты и замерший на крыльце.

Ник удивленно посмотрел на потолок и высказал предположение:

– Одно из двух – или очень большая мышь, или толпа демонов.

Дженкинс вежливо промолчал, а Сара пожелала увидеть миссис Стиббонс. У болтливой экономки можно было узнать обо всем. Она подождала, пока за дворецким закрылась дверь, и быстренько повернулась к мужу.

– На этот раз Энтони откусил кусок, с которым не может справиться.

Как бы подтверждая ее слова, наверху раздался треск, сменившийся гробовой тишиной.

– Знаешь, дорогая, этот визит действительно развлечет нас. – Глаза Ника озорно блеснули.

Ответ уже готов был сорваться с губ его жены, как в холле раздались шаги, двери распахнулись, и вошел граф Грейли. Он был высокий и широкоплечий. Казалось, просторная комната сжалась в размерах. В отличие от более изящно сложенных братьев граф выглядел крепким, как дуб, руки у него были большие и сильные, а лицо – словно высечено из камня. Кровь Эллиотов проявлялась в прямых бровях и ироническом изгибе губ, из-за которого людям, не знающим его, он казался холодным и бесстрастным.

– Чем обязан, Сара? – хмуро произнес он.

– Мы с Ником проезжали мимо и решили навестить тебя.

К огорчению Сары, брат совершенно не был расположен видеть их.

– Надолго? Сара нахмурилась.

– Только на минутку. – Ей было неудобно за него. – Но если мы некстати…

– Я всегда рад видеть вас, – быстро сказал граф, – но у меня племянники расшалились.

Еще две недели назад его жизнь была упорядочена и подчинена единой цели – воспитать племянников в соответствии со своими взглядами. Теперь он как раз раздумывал, купить ли поместье в Америке, а может быть и в Индии, и отправить детей туда. Как всегда в момент напряженных размышлений, он привычно потер шею и вдруг осознал, что Сара что-то говорит.

– … она просто выскочила из-за двери. Никогда не думала, что бывают такие собаки. Ты что, не слушаешь?! – воскликнула негодующе Сара, увидев его отсутствующий взгляд. Потом приподнялась на цыпочки и помахала рукой у него перед глазами.

– Что-что? – Он удивился. – Не мисс ли Тернер?

– Мы столкнулись с твоей гувернанткой на крыльце, когда она выскочила из дома.

– Проклятие! Я заплатил ей целое состояние!

За прошедшие три дня он успел настроиться на относительный покой в доме.

Не обращая внимания на его замешательство, Сара, заглядывая снизу вверх ему в глаза, продолжала:

– Мисс Тернер покинула нас. Похоже, с ней и ее жирной псиной произошел несчастный случай из-за мяты и перьев.

– Черт возьми! – Он повернулся к двери и стремительно распахнул ее. – Десфорд!

– Кто такой Десфорд? – В глазах Сары засветилось любопытство.

– Старший из моих подопечных, – мрачно объяснил граф Грейли. – Они хотят жить с бабушкой. Черта с два! Будь я проклят, если позволю одиннадцатилетнему сорванцу командовать в моем доме!

Раздались торопливые шаги, и в дверном проеме возник Дженкинс.

– Милорд?

– Найди мастера Десфорда и приведи сюда!

– Да, милорд.

Граф Грейли посмотрел вслед семенящему дворецкому и захлопнул дверь. Повернувшись, он поймал насмешливый взгляд Ника и предупредил:

– Только ничего не говори. Ладно?!

– Оставь Ника в покое. – Сара направилась к кушетке. – Энтони, если бы ты проявил больше терпения, то дети… – Она взглянула на пол. К подошве ее туфельки прилип клочок бумаги. Нахмурившись, она подняла ногу, опершись о секретер, и оторвала его.

– Осторожно! – крикнул граф, но было поздно. Она уже испачкалась, машинально одернув платье.

– … не были бы так напуганы.

– Сара, – прервал жену Ник, пристально разглядывая подол ее платья, – с ними труднее, чем ты себе это представляешь.

– Ты и понятия не имеешь, насколько, – пожаловался граф Грейли, с мрачным удовольствием наблюдая за пришедшей в ужас Сарой, обнаружившей на своем шелковом платье чернильные пятна.

– Что это? – Она взглянула на ладонь, испачканную чернилами, затем на полку секретера. – Ах, дьяволята! Ник недавно купил мне его в Лондоне.

Граф мрачно ухмыльнулся.

– Это их любимая забава. В первый же день они измазали мой ночной столик. Прежде чем я понял, я лишился двух приличных галстуков. Кроме того, они намазали маслом сиденья стульев и ножки бокалов, не говоря уже о перилах. Вчера, для разнообразия, они налили меда в мои любимые сапоги.

– Неслыханно! – Сара сделала удивленные глаза и опустилась на кушетку.

– Это война, – неосмотрительно хихикнул герцог Бриджтон.

– Так и есть, – на удивление спокойно согласился граф Грейли. – Их воспитывали в духе вседозволенности, поэтому они не признают никаких правил и понятия не имеют о дисциплине. А леди Патни еще и потакает этому.

Вопросительный взгляд Сары обратился на брата.

– Леди Патни? Мать Джеймса? Она здесь? Грейли только скрипнул зубами.

– В этом-то и дело. Она просила побыть с ними, пока они обвыкнут. Я подумал, что в этом есть здравый смысл. Поначалу все выглядело так, будто она в самом деле помогает им освоиться. Но теперь мне кажется, что она подстрекает их к неповиновению.

Собственно, только ради детей он терпел присутствие леди Патни, которая именно сегодня укатила на полдня в Лондон.

– Ужасная женщина! – воскликнула, негодуя, Сара.

– Полностью с тобой согласен. Однако детям она нравится. – Энтони уселся на стул, предварительно тщательно осмотрев его и даже наклонив, чтобы проверить крепость ножек. – Зато меня они едва терпят.

– Но ты же так добр?!

Граф равнодушно пожал плечами – что он может сделать? Он давно привык к ненависти. Хотя, видит Бог, трудно ее принимать от четырехлетнего создания с мягкими кудряшками и большими голубыми глазами.

– Дети хотят больше, чем я способен дать. Сладкое на обед, попозже ложиться, поменьше мыться. Право жить с бабушкой. Я говорил им, что они получат это только через мой труп, и, я думаю, они решили поймать меня на слове.

Ник взглянул на измазанный чернилами секретер.

– И какой счет?

– Я выиграю эту партию, – жестко сказал граф Грейли, – так или иначе.

Сара хмыкнула, хотя ситуация ее поразила меньше, чем Ника.

– Энтони, для этого должна быть причина. Думаю, тебе пора жениться. Неприятности с детьми лишь подтверждают это.

Граф мельком взглянул на нее.

– Я не могу, по совести говоря, ввести жену во владение этим домом, пока не сумею восстановить хотя бы некоторую часть его прежнего духа.

Сестра удивилась еще больше.

– Это звучит так, будто ты все уже решил. Кто она?

– Шарлотта Мелтон.

– Мелтон?.. Мелтон?.. Определенно, я слышала это имя, но не могу вспомнить где.

– Это потому, что она еще не выходила в свет.

На этот раз смешок Ника и недоверчивое выражение на лице сестры вызвали у графа раздражение.

– Поверьте, она вполне взрослая для своих лет! – решительно сказал он.

С первого дня знакомства граф знал, что Шарлотта олицетворяет собой тот тип женщины, который он желал бы видеть в качестве своей жены. Впрочем, подспудно он лелеял надежду таким образом восстановить величие имени Эллиотов. Она была прекрасно воспитана, скромна и немногословна. В общем, полная противоположность крикливым и заносчивым Эллиотам. Соответствующая обстановка Грейли-Хауса превратит ее в подлинную аристократку и приятную собеседницу.

– Боже! – воскликнула Сара. – Энтони, сколько ей лет?

У графа заныли зубы.

– Восемнадцать, – ответил он тем тоном, которым обычно защищался, и счел нужным объяснить: – Она не смогла выйти в свет в этом сезоне из-за смерти ее бабки. Я планировал свадьбу на эту весну, но не могу этого сделать, пока не налажу взаимоотношения с племянниками.

– Разумеется, – неодобрительно согласилась Сара, поджимая губы, – ты не можешь разделить свои проблемы с ребенком, только что закончившим пансион. Вот выбери ты женщину, способную справляться с подобными жизненными трудностями…

– Вряд ли бы я назвал пятерых бестий трудностями, – терпеливо согласился он, полагая, что это еще мягко сказано.

– Дьяволами? – сладко издеваясь, произнес герцог Бриджтон. – Пострелами? Извергами?

Стук в дверь возвестил о приходе Дженкинса. Он широко распахнул дверь и, отступив в сторону, объявил:

– Мастер Десфорд и мисс Селена!

В комнату вошел мальчик. Бледный и худой, с темными бровями, указывавшими на его принадлежность к Эллиотам, он был довольно высоким для своих одиннадцати лет. Скошенная линия нижней челюсти говорила о необузданном характере.

Граф перевел взгляд на Селену, стоявшую подле брата. Она была младшей из детей и в свои четыре года полностью находилась под влиянием братьев и сестер. Одетая в розовое платьице, она стояла, посасывая палец. Ее нежное личико обрамляли мягкие коричневые кудри, широко открытые, как у ангела, глаза смотрели не мигая.

Грейли нахмурился и взглянул на Десфорда.

– Что она здесь делает?

– Она захотела прийти.

Почуяв неладное, но еще не поняв, в чем дело, граф кивнул и указал на Ника и Сару.

– Позвольте представить мою сестру и ее мужа – герцога и герцогиню Бриджтон.

Поклон Десфорда выражал полное безразличие. Селена осталась безмолвной.

Грейли вздохнул и повернулся к Саре.

– Это Десфорд и Селена, или, как я их называю, – плут и дитя.

Ник ухмыльнулся. Сара мягко улыбнулась.

– Здравствуйте, дети.

Десфорд с безразличием смотрел мимо нее в окно. Селена все так же держала палец во рту. Граф скрипнул зубами.

– Довольно любезностей. Десфорд, я хочу поговорить с тобой насчет чернил на секретере.

– Из-за этого вы орали, как ломовой извозчик? – Карие глаза Десфорда сверкнули.

– Не разыгрывай удивление. Ты знаешь, о чем речь.

– Конечно. Селена разлила их утром.

Граф посмотрел на девочку. Она не вынула палец изо рта.

– Ты шутишь?

Мальчик взглянул на сестренку.

– Скажи им, Селена. Скажи, что это ты сделала.

Девочка вытащила палец изо рта и покорно пролепетала:

– Это я сделяля. – И невинно улыбнулась. Лицо Десфорда светилось торжеством.

– Еще что-нибудь, сэр? Вообще-то мы собирались играть в крикет.

Граф Грейли, чуть ли не сжимая кулаки, посмотрел на него. Он не мог наказать четырехлетнюю девочку, чье личико делало ее похожей на херувима. Он с удовольствием проделал бы это с не по годам смышленым Десфордом, который избрал беспроигрышную тактику. Он никак не мог смириться с тем, что над ним смеется одиннадцатилетний мальчишка. Граф вдруг подумал о том, какое количество подобных признаний ему придется выслушать в течение следующих месяцев.

– Мы оба знаем, что она сама ничего бы не могла придумать, – сказал он.

– Нет! – Селена заступилась за брата с неожиданным упрямством. – Я сама!

Граф принял решение, которым удивил сестру.

– Возвращайтесь в свою комнату. Мы позже поговорим об этом.

Десфорд пожал плечами, взял за руку сестру, и Дженкинс тихо вышел за ними, закрыв двери.

– Боже, дорогой! – Во взгляде Сары светилось материнское понимание.

«Наконец-то ты на моей стороне! « – подумал граф Грейли.

После каждой их выходки он превращался в тирана, и они поначалу боялись его гнева, но потом быстро разгадали слабость – он слишком быстро остывал. Теперь им все больше нравилось выводить его из себя. «Черт возьми, – думал он о женитьбе, – рушатся все планы».

– Есть только один выход, – нарушила тишину Сара. Энтони даже не посмотрел на нее – он знал, что она скажет.

– Анна Тракстон!

– Нет! – На этот счет у него было свое мнение.

– Но, Энтони, она единственная, кто справится.

– Ты преувеличиваешь. Она всего лишь около года была гувернанткой. Есть и поопытнее.

– Анна принимает предложение, только если положение действительно безвыходное, поэтому она запрашивает более высокое жалованье. И она всегда добивается успеха. Она даже укротила близнецов лорда Редклиффа, а ты помнишь, каким они были наказанием для всей округи.

Граф Грейли молчал. Он вспомнил, как ему однажды довелось столкнуться с лордом Редклиффом, когда тот выгуливал своих отпрысков. Хотя ему удалось сбежать от несчастного папаши Редклиффа, обменявшись с ним всего парой-другой слов, эта встреча укрепила графа в мысли, что любых детей нужно запереть в детской и не выпускать, пока не повзрослеют, – лет до двадцати.

– Она действительно их перевоспитала?

– За четыре месяца! – горячо воскликнула Сара. – Она никогда не соглашается на более долгий срок, к тому же за это время она умудряется обучить преемника! Она нарасхват!

– Плевать! – Он был несдержан. – Она последняя женщина, которая войдет в мой дом. Упряма, как ослица. И… и… постоянно лезет не в свои дела. Я лучше в подвале собственного дома буду жить, чем впущу ее под свою крышу!

– Боже, какой пыл! – Улыбка Ника была откровенно издевательской. – Я думаю, все гораздо проще. Она из тех женщин, которые не забываются. Ее прекрасные волосы выдают в ней страстную натуру. Реакция была мгновенной.

– Бриджтон, если это все, что ты можешь мне посоветовать, тебе лучше уйти!

– Ради Бога! – вскочила Сара, но прилипший к кушетке подол остановил ее порыв. С возгласом негодования она одернула его – на подоле красовалось еще одно темное пятно.

– Клей!

– Клей, – мрачно констатировал граф Грейли.

У него было такое чувство, что он вообще ничего не понимает. Дом, напичканный всевозможными ловушками. Племянники, которые разговаривают с тобой сквозь зубы. На мгновение ему действительно захотелось отправить их к бабке. Но гордость тут же взяла свое. Никогда! Никогда он не отступит в стремлении доказать, что Эллиоты чего-то стоят. Именно стоят!

– Энтони! – воскликнула Сара, – только Анна Трак-стон может прекратить это безобразие.

Это уже было слишком. Терпеть Анну! Он слишком хорошо знал ее острый язык. Женщины такого типа его всегда утомляли, хотя он понимал, что она лучшая гувернантка в Лондоне.

С оскорбленным видом Сара направилась к двери. Бридж-тон, пряча лукавство в глазах, держался в кильватере.

– Если ты не желаешь прислушиваться к голосу разума, мне нечего здесь делать, – бросила герцогиня на прощание.

– Да, к подобным сумасшедшим идеям я не прислушиваюсь, – не остался в долгу граф Грейли.

Он подошел к окну и с сожалением проводил глазами отъезжающий экипаж. Сара была его любимицей. Он понял это с того самого момента, когда впервые увидел ее в пеленках, посапывающей, словно бурундук. Правда, после счастливого замужества она решила, что имеет право давать советы. Он утвердился в мысли, что предложенная ею кандидатура Анны Тракстон не лучший вариант даже при самых плохих обстоятельствах. И все-таки в памяти остался ее образ – высокая женщина с копной каштановых волос, чей римский профиль делал ее принцессой по праву рождения. Сара и Анна Трак-стон воспитывались в одном пансионе. Однажды граф был свидетелем того, как девушки обсуждали ухаживания герцога Бриджтона. Грейли был настолько неосторожен в своем любопытстве, что Анна не преминула саркастически высказаться об этом. Ему до сих пор при воспоминании об этом становилось стыдно. Но это не значит, что он уступит доводам сестры.

Над головой раздался топот разбегающихся детей. Судя по звуку, они неслись к лестнице черного хода, к их любимому пути отступления. Он замер в ожидании очередной проделки. Секунду спустя раздался вопль, сменившийся истерическими причитаниями экономки. Граф наклонил голову, стараясь разобрать слова в этом визге: «Мышь… Ночной горшок… « Покачал головой и зашагал из угла в угол, поглощенный мыслями: сегодня он должен навестить арендаторов и сегодня же напишет расписание для своих племянников. К тому же теперь он наймет двух гувернанток. В конце концов, две женщины обуздают детей. Если же и это не поможет – остается только мисс Тракстон. Граф Грейли поморщился. Слава Богу, все не так уж безнадежно. Пока, во всяком случае. После этих размышлений он, исполненный решимости, направился выяснять, какое новое развлечение нашли себе детки.