Текст книги "Клятве вопреки"

Глава 6

Письмо Майкла Херста брату Уильяму из древней Александрии.

«Прошлой ночью, копаясь в старинных текстах в библиотеке правителя, с которым она подружилась, мисс Смит-Хотон обнаружила нечто очень интересное. Ей присуща способность становиться «любимицей» людей, обладающих властью. Хотя это весьма раздражает, зато открывает перед тобой некоторые двери.

Моя ассистентка, по-видимому, считает, что нашла упоминание об амулете, который может быть Амулетом Херста. Если она права, это может означать, что я ищу чертову штуковину не в той стране – возможно, даже не на том континенте.

Очень досадно потратить столько сил, пытаясь найти что-то, а потом услышать, как тебе грубо говорят, что ты ошибался, ошибался, ошибался. Почему я терплю эту женщину? Одному Богу известно».

Секунду Маркейл старалась восстановить дыхание, ужасно раздосадованная тем, как упала. Упершись руками в край кресла, она попыталась подняться, но Уильям прижал ее, положив одну руку ниже ягодиц, а другую на спину.

Маркейл схватила Уильяма за колено и постаралась выпрямиться, но он крепко держал ее. Если бы таким образом ее держал какой-то другой мужчина, она испугалась бы за свою безопасность, но сейчас чувствовала только негодование и ни капли страха. Уильям никогда не причинит ей зла намеренно, он слишком беспокоился о своих собственных сестрах, чтобы когда-нибудь перейти эту черту.

Однако она не собиралась покорно мириться со своим позорным положением и извернулась так, чтобы видеть Уильяма.

– Отпусти меня! – потребовала она, толкнув его изо всей силы, но без всякого успеха.

– Я предупреждал, что тебе дорого обойдется, если ты не согласишься сотрудничать со мной по доброй воле.

– Уильям, ты не смеешь…

Его рука сместилась ей на ягодицы, и Маркейл сквозь юбки ощутила ее тепло.

Она замерла, а сердце забилось у нее в груди в необычном ритме. Маркейл захлестнули противоречивые эмоции: она была напугана легкостью, с которой Уильям приобрел власть над ней, сердилась на собственную неспособность не поддаваться ему, и от прикосновения его рук в ней вспыхнуло давно забытое желание.

Когда-то она думала, что ей всегда будет мало его прикосновений, однако она считала, что излечилась от этой болезни. Но так ли это?

Его рука, накрывавшая сквозь юбки ее ягодицы, медленно скользнула вниз по бедрам.

– Уильям… – Маркейл попыталась проглотить комок в горле, но не смогла и, не договорив, стиснула зубы, покраснев до ушей от желания, которое услышала в собственном хриплом голосе. Ей хотелось бы, чтобы он… что? Чего ей хотелось?

Дотянувшись до ее лодыжки, Уильям неторопливо погладил ее, приведя Маркейл в трепет; ее тело сладко заныло, требуя этого прикосновения, хотя сама она старалась не допустить его.

Он отодвинул ей подол, и Маркейл поняла, что Уильям больше не сжимает ее и она может подняться, если хочет. Но, вздрогнув от его прикосновения, она осталась там, где была; безграничное, неожиданное влечение к этому мужчине удержало ее на месте.

Медленно скользнув рукой по задней стороне ноги, он остановил ее на икре, и Маркейл снова задрожала от прикосновения воздуха к голой ноге.

– Уильям, я не собираюсь…

Он поднял ее юбку и сорочку, и, когда прохладный воздух коснулся кожи ее теперь открытых ягодиц, Маркейл мгновенно почувствовала физическую реакцию Уильяма – его петушок уперся ей в живот, а она сама застыла на грани негодования и восторга.

Прошло очень много времени с тех пор, как мужчина касался ее, много лет. На самом деле последним, кто дотрагивался до нее, был ее первый мужчина, Уильям Херст.

У Маркейл вспыхнули щеки, когда она поняла, что ее тянет пошевелиться, соблазнить его, дразнить его, пока он не удовлетворит ее желание. Осмелится ли она на это? Удастся ли ей это? Или он…

– Ты не сильно изменилась за эти годы.

Маркейл зажмурилась, стараясь подавить волны желания, и через мгновение ей удалось выдавить из себя:

– И ты тоже.

Покачиванием бедер она указала на его налившийся петушок, и от ее движения Уильям едва не застонал.

«Проклятие, предполагалось, что диктовать буду я!» Он потерял контроль над собой, когда положил Маркейл к себе на колени и всерьез собрался отшлепать за грехи. Но каким-то образом, когда она ничком лежала у него на коленях и ее роскошные формы оказались у него под рукой, у Уильяма из головы вылетело абсолютно все – для чего он здесь, и вся боль, которую Маркейл причинила ему в прошлом, все, кроме мысли, что она изумительно подходит ему.

Как мог он забыть о реакции на нее своего тела и о том, как оно всегда вело себя с ней? Как он не смог даже сейчас, спустя много лет и после многих мучительных часов, удержать свою плоть от желания погрузиться в ее мягкость?

С его стороны это была слабость, заставившая его продолжить «наказание», хотя теперь Уильям не был уверен, кого из них больше мучает – себя или Маркейл.

Его рука остановилась на голой ягодице, но на этот раз, накрыв голую кожу, он медленно поглаживал ее кругами, как будто хотел стереть боль, которую когда-то, как он думал, причинил.

Дрожь снова и снова прокатывалась по телу Маркейл, а сердце стучало у нее в горле.

– Ты упрямая женщина, должен тебе заметить.

Уильям продолжал медленными кругами поглаживать ее, и Маркейл осознала, что затаила дыхание, ожидая, передвинет ли он руку ниже, в то место, которое уже жаждало его прикосновения. А она ох как об этом мечтала! Маркейл зажмурилась от натиска непреодолимой, вызывающей дрожь потребности, безумно желая, чтобы он пробрался туда, и, не в силах удержаться, приподнялась и выгнула спину, чтобы крепче прижаться ягодицей к его руке.

Уильям сделал глубокий вдох; его сердце тяжело, как молот, стучало в груди, рука все еще накрывала розовую ягодицу, гладкую и округлую, просто умолявшую, чтобы ее погладили. Он был так возмущен упрямством Маркейл, так разозлился, увидев тонкую батистовую сорочку, которую Колчестер купил ей, что ни о чем больше не думал.

Уильям оказался бессилен перед собственной слабостью, как бы парадоксально это ни звучало. Маркейл повернулась у него на коленях, стремясь освободиться, и, сама того не желая, еще сильнее разожгла его страсть. Она, по-видимому, не замечала, что он больше не удерживал ее.

Джентльмен привел бы в порядок ее юбки и извинился бы, и джентльмену было бы стыдно за такое поведение.

Но для Маркейл Уильям не был джентльменом, и именно это явилось причиной, почему она с презрением отвергла его тогда, много лет назад. И именно по этой же причине его больше не заботило, что она о нем думает. Ее поступки в прошлом до сих пор приводили его в ярость, но никак не могли извинить его нынешнее обращение с Маркейл.

Уильям заметил, что она перестала извиваться и спокойно лежит у него на коленях, и подумал, не старается ли Маркейл сдержать слезы. Прежде он однажды это видел – в тот день, когда уходил после их последней ссоры. К нему вернулось воспоминание, и он покачал головой, сожалея о собственном несдержанном характере.

– Маркейл?

Она шевельнулась у него на коленях. Ее ягодицы приподнялись вверх, а бедро задело восставшую плоть. Стиснув зубы, Уильям заставил себя думать о чем-нибудь другом, но это было трудно, тем более когда ее округлый зад находился прямо перед ним. Не в силах устоять, он снова погладил его и почувствовал, как Маркейл замерла при его прикосновении и еще сильнее поднимается ему навстречу. Ей это нравится. Мысль, пришедшая ему в голову, удивила Уильяма.

Он передвинул руку с ягодицы на бедро, и мгновенно ноги Маркейл раздвинулись настолько, что, если бы он захотел, мог бы добраться до самого потаенного местечка.

Уильям изумился – она была не возмущена, а возбуждена, как и он. И словно в подтверждение его мыслей, Маркейл прошептала:

– Уильям, пожалуйста.

Ее голос вызвал в нем дрожь и непреодолимое желание. Не раздумывая, Уильям просунул руку между ее шелковыми бедрами во влагу, ждущую его прикосновений.

Он осторожно, неторопливо гладил там Маркейл, каждый раз задерживаясь на затвердевшем клиторе, а она стонала и выгибала спину и при каждом движении терлась бедрами о его член.

Уильям был настолько возбужден, что не мог ни думать, ни двигаться, ни делать что-либо иное, кроме как продолжать ласкать Маркейл, а она с каждой секундой становилась все более влажной, а ее движения – все более требовательными.

Наконец у него уже не осталось сил дольше терпеть. Он обхватил ее рукой снизу за талию и, повернув так, что она села голым задом ему на колени, а головой уткнулась ему под подбородок, поднял бедра, чтобы дать ей почувствовать свою возбудившуюся плоть.

– Видишь, что ты со мной сделала? – буркнул он ей в ухо. – Ты самая упрямая, самая вызывающая, самая вероломная и лживая женщина из всех, кого я когда-нибудь встречал.

Откинув назад голову, Маркейл горящими от страсти глазами взглянула ему в глаза.

– А ты самый твердолобый, самый неотесанный, самый высокомерный и самодовольный…

Уильям поцеловал ее, раздвинув языком ей губы, и она окончательно расслабилась. Его поцелуй стал настойчивее, и Маркейл, застонав, открыла рот и прижалась грудью к его груди.

Их страсть, всегда бывшая всего лишь раскаленным докрасна углем, не разгоревшимся полным пламенем, внезапно вспыхнула огнем, и на краткое мгновение Уильяму захотелось броситься в манящий жар – но только на мгновение.

Эта женщина была соблазнительной, но, чтобы отдаться страсти, нужно заплатить определенную цену, как всегда бывает с женщинами, подобными Маркейл. К тому же она обладала тем, что принадлежало ему, тем, что стоило гораздо дороже, чем кувырканье под простынями даже с такой восхитительной женщиной.

Подавив глубокое сожаление, Уильям разжал руки, убрал со своей шеи руки Маркейл и, поднявшись, поставил ее на ноги.

Ее юбка опустилась ей на лодыжки, и Маркейл непонимающе взглянула вверх на Уильяма затуманенными от страсти глазами.

– Уильям, я…

Настойчивый стук в дверь вывел его из состояния безумия, державшего в своих когтях. Боже правый, что здесь только что произошло?

Снова раздался стук, еще более громкий, и Уильям повернулся к двери.

– Приведи себя в порядок, – грубо приказал он, не удостоив Маркейл второго взгляда.

Маркейл подошла к туалетному столику и, взяв несколько шпилек, дрожащими руками быстро закрепила растрепавшиеся волосы. В зеркале ей было видно, как Уильям перед тем, как открыть дверь, переставил кресло. Пожалуйста, пусть это будет не мисс Чаллонер.

К ее облегчению, на пороге стоял мужчина, которого она перед этим видела на улице.

– Кэп, в доках пожар!

Бросившись к окну, Уильям распахнул его и высунулся наружу.

– Проклятие!

Встав рядом с ним, Маркейл увидела яркие всполохи огня вдали, и ее внезапно обуял страх.

– Херст, как ты добрался сюда?

– На корабле. – Быстро направившись к двери, он велел посыльному: – Вызовите экипаж.

– Уже вызвал, сэр.

– Хорошо. – Сняв с вешалки у двери накидку Маркейл, Уильям схватил девушку за запястье. – Ты идешь со мной.

– Но я…

Она не успела даже вздохнуть, как они уже вышли из комнаты.

– Надень накидку. – Он запер дверь и положил ключ в карман.

– Но я…

Выхватив накидку из ее не слушающихся рук, Уильям набросил ее ей на плечи и, снова схватив за руку, бегом побежал вниз по лестнице, а когда Маркейл уперлась на нижней ступеньке, с проклятием подхватил ее на руки и вынес за дверь.

– Отпусти меня!

– Нет.

– Но мне нельзя уходить!

– Почему? – Он пристально взглянул на нее.

Маркейл не могла сказать Уильяму, что ждет, чтобы отдать реликвию, которой, как она ему поклялась, у нее нет. От порыва холодного ветра у нее свело пальцы на ногах, и она ответила:

– Я без обуви.

– Тебе не понадобится обувь, – объявил он, бросив недовольный взгляд на ее ноги в одних чулках. – Ты будешь сидеть в экипаже.

– Уильям, просто оставь меня здесь и…

– Нет. Будь я проклят, если выпущу тебя из поля зрения.

Когда подъехал экипаж, Уильям бесцеремонно забросил ее на сиденье и, сев напротив, отдавал распоряжения мужчине, который сообщил ему о пожаре.

Получив инструкции, тот кивнул и закрыл дверцу, а через мгновение Маркейл услышала, что он сел на козлы и дернул за вожжи.

Когда экипаж двинулся с места, Маркейл мельком увидела в окно, как к дому подъехала другая коляска – элегантный экипаж с голубой отделкой, казавшийся совсем не к месту в этом дворе. Мисс Чаллонер? У Маркейл не было возможности это узнать, но у нее сжалось сердце при мысли о том, как разъярится ее шантажист, если мисс Чаллонер вернется с пустыми руками.

– Уильям, прошу, отпусти меня! – Она наматывала на руки завязки накидки. – Это нелепо. Это просто старая шкатулка, не представляющая никакой ценности.

– Для меня она имеет большую ценность. Мой брат Майкл находится в плену у правителя, который отказывается отпустить его, пока не получит эту проклятую штуковину, – мрачно объяснил Уильям.

– Я… Я не знала. – У нее внутри все сжалось. – Уильям, я…

Экипаж свернул за угол, запах дыма становился все сильнее, впереди них раздавались возгласы и крики, и Уильям, выругавшись, поднял занавеску.

Что дело плохо, Маркейл поняла по его побледневшему лицу. О нет! Взглянув в окно, она увидела, что его корабль, пришвартованный к причалу, пылает, словно выпал из адской топки, а голодные красно-оранжевые языки пламени, лизавшие почерневшие паруса и мачту, освещают темное небо.

Когда экипаж остановился, Уильям рывком открыл дверцу.

– Вы, мадам, останетесь здесь.

Взгляд Маркейл остановился на пылающем корабле, и она, мгновенно догадавшись, куда собрался Уильям, схватила его за руку.

– Пойми, я не знала о твоем брате, о том, что реликвия нужна для его спасения. Мне никто не сказал. Они приказали мне достать и вернуть им драгоценность.

– Значит, ты возвратишь мне шкатулку?

Маркейл чуть было не кивнула, но у нее перед глазами возникли полные надежд лица сестер, и она понуро опустила плечи под тяжестью трудного выбора.

– Это не так легко, черт побери. Я хочу вернуть ее тебе, но не могу.

– У меня нет времени обсуждать это. Постон! – Выдернув у нее свою руку, он позвал слугу, и через секунду мужчина возник у дверцы.

– Да, кэп?

– Эта леди, – Уильям жестом указал на Маркейл, – не должна покидать экипаж. Делайте что угодно, чтобы удержать ее здесь.

Слуга оглядел ее с ног до головы и, очевидно, решив, что с ней не будет проблем, удовлетворенно кивнул:

– Да, сэр.

Сильный грохот потряс воздух, и земля покачнулась, а корабль содрогнулся и опасно накренился. У Маркейл чуть не остановилось дыхание при виде того, как в воздух взметнулся столб пламени и полетели доски, которые затем начали падать в воду, шипя как змеи.

Она не могла отвести взгляд, будучи не в состоянии ничего понять: корабль ярко горел, люди бегали с корабля на причал и обратно, густой дым вздымался к небу, и все это под грохочущую какофонию.

А широкая спина Уильяма исчезала в толпе, бурлящей на причале.

Чувствуя боль в груди от стука собственного сердца, Маркейл повернулась к Постону.

– Вы должны остановить его!

– Кэпа ничто не остановит, – сокрушенно покачал головой крепкий мужчина. – «Хитрая ведьма» – это его корабль, и, если нужно, он будет сражаться за него голыми руками.

Боже правый, Уильям собирается на борт! Этого нельзя допустить, он может погибнуть!

Подобрав юбки, Маркейл собралась выпрыгнуть из экипажа, но Постон оказался слишком проворным и, решительно усадив ее обратно на сиденье, запер дверцу.

– Спасите его! – крикнула Маркейл. – Если он поднимется на корабль…

– С ним все будет в порядке, мисс.

– Но корабль взорвался. Мы спорим, а Уильям в это время может погибнуть.

Постон, обернувшись, посмотрел на корабль и еще сильнее помрачнел, потому что ревущее пламя поднималось уже до самого неба.

Загорелся парус, и огонь с характерным шипением быстро побежал по нему.

– Какой кошмар! – закричала Маркейл. – Что, если произойдет еще один взрыв, пока капитан находится на борту?

– Вы правы, мисс. Мне нужно разыскать его. – Постон решительно сжал челюсти.

– Я пойду с вами…

– Вы останетесь здесь, мисс. – Слуга опустил ставни и запер их, скрыв из вида горящий корабль.

– Нет, Постон! – В ответ она услышала, как он просовывает что-то в ручки ставень. – Что вы делаете?

Маркейл схватилась за ручку дверцы и потянула ее, но дверца не поддалась.

Упав духом, она бросилась к другой дверце, но слуга оказался там первым.

В отчаянии она уперлась руками в оконную раму.

– Вы не можете… – Ставни со свистом опускались, и она успела отдернуть пальцы до того, как они стали на место, оставив ее в полной темноте. – Постон, пожалуйста, не нужно…

– Пойду искать кэпа. С вами не случится ничего плохого, если вы будете сидеть тихо, как мышь.

– Но я не могу!

– Тогда не удивляйтесь, если привлечете чье-то нежелательное внимание. Я не знаю здешних людей, и, могу поспорить, вы с ними тоже не знакомы. И все же не дай Бог, если они вас тут обнаружат.

Проклятие!

– Вы не можете оставить меня здесь! – Сжав руки в кулаки, Маркейл колотила ими по дверце. – Я требую, чтобы вы…

– До свидания, мисс. – И с этими словами Постон ушел.

Глава 7

Письмо Майкла брату Уильяму с плота, плывущего вниз по Нилу.

«После двух неудавшихся стартов и бесконечной бумажной волокиты мы наконец в пути. Ты поразился бы здешней системе взяточничества, на фоне которой коррупционеры в парламенте выглядят дилетантами. С большой неохотой признаю, что мой бесстрашный помощник, мисс Смит-Хотон, доказала, что стоит своего веса в золоте на сегодняшний день. Когда портовое начальство начало осматривать наш безобидный груз – инструменты для раскопок, сита, мотыги и все такое прочее, – ее устрашающий взгляд напугал всех до потери речи.

Никогда нельзя недооценивать силу женщины с характером».

Для спасения корабля были проложены сходни с «Хитрой ведьмы». Мужчины, выстроившиеся по одной стороне, передавали по цепочке ведра с водой, а по другой – возвращали обратно пустые; другая цепочка матросов торопливо сгружала с корабля бочонки и ящики, а остальная команда относила их с причала подальше от горящего корабля.

Уильям поднялся по сходням на палубу, и Макдугал, направо и налево выкрикивавший приказы и непрерывно окидывавший взглядом корабль, увидев его, поспешил навстречу.

– Вот и вы, кэп! – Лицо первого помощника было черным и мрачным, а его некогда белая рубашка прожжена до дыр.

– Что произошло? – отрывисто спросил Уильям.

– Пока не знаю. Я был на носовой палубе, разводил ночную вахту, и следующее, что увидел, это дым, валящий из трюма.

– Пожар начался в трюме?

– Да, в кладовой. И это очень странно, потому что там поблизости нет фонарей – огню не от чего было вспыхнуть. – Первый помощник вытер лоб, оставив на нем еще одну черную полосу. – Но это еще не все, кэп. Пока мы боролись с огнем в трюме, пожар начался на палубе.

– Вы уверены, что возгорание на палубе не было вызвано пожаром в трюме? – Уильям пристально взглянул на первого помощника.

– Очаги возникли на противоположных концах корабля.

– Проклятие! – Уильям сжал руки в кулаки.

– Я сказал себе то же самое. Ладно, один очаг пожара – но два? – Первый помощник окинул взглядом снующую команду. – За сорок лет, что я в море, мне не доводилось такого видеть.

– И мне тоже. Что вызвало взрыв?

– Порох, кэп. – Покрытые копотью светлые брови Макдугала сошлись вместе. – Два бочонка были спрятаны за главной рубкой. Это удивительно, что никто из команды не пострадал.

– У нас устроили диверсию. Только этого не хватало.

– Да, кэп. Вы же знаете, что я никогда не позволял хранить порох на палубе, тем более когда мы стоим у причала.

– Уверен, Макдугал, вы сделали все, что можно. – Уильям оглядел команду. – Все в наличии?

– Да. Все до одного.

– Ранения?

– Кое-какие ушибы, но не такие страшные, чтобы добрая пинта не излечила их. Только Джейми Мактош сломал лодыжку, прыгнув в сторону от горящей бочки, когда взорвались бочонки с порохом. Просто чудо, что больше никто даже не ранен.

– Один и то слишком много, – хмуро отозвался Уильям. – Проклятие, хотел бы я знать, зачем кто-то устроил этот пожар. Чего он хотел?

Макдугал кивком указал на моряков, собравшихся у главной мачты.

– Я попросил опустить бизань-мачту, чтобы она не упала, пока мы работаем на палубе. Она сильно подгорела и в любую минуту может рухнуть.

Вокруг них царило настоящее безумие. Сброшенные в океан горящие паруса шипели, покачиваясь на волнах; весь корабль был пропитан водой, дерево сделалось мокрым и скользким; часть палубы отсутствовала, и сломанные шпангоуты тлели на месте, а над всем этим, как мрачное предупреждение, возвышалась почерневшая главная мачта.

Несмотря на серьезность ситуации, пожар постепенно удавалось брать под контроль. Раздался общий предостерегающий крик, и сопровождаемая громким треском и дождем огня и искр поврежденная бизань-мачта упала в океан, где огонь мгновенно сменился шипящим дымом и паром.

Столько повреждений, и все от небольшого пожара и нескольких бочонков пороха. Зачем кому-то это понадобилось? Что это за тайный враг?

Уильям нахмурился. Что бы ни побудило к этому поджигателя, у него или у нее были крайне серьезные намерения. Он внимательно оглядел палубу, отмечая те места, где еще мог быть спрятан порох. Таких мест было несколько – слишком много, чтобы без риска осмотреть их за короткое время, и Уильям принял мгновенное решение.

– Макдугал, уведите людей с корабля.

– Но, кэп, пожар может начаться снова и…

– Опасность слишком велика. Если обнаружен один тайник с порохом, может быть и другой. Кто-то хочет уничтожить «Ведьму». Возможно, они уже добились своего, возможно – нет. Я не могу рисковать людьми.

– Могу я организовать команду, чтобы найти и…

– Нет. Я сам это сделаю. Просто отведите людей на безопасное расстояние.

– Но, кэп…

– Поторопитесь, черт побери!

Не слишком обрадованный, Макдугал неохотно повернулся и принялся громогласно отдавать распоряжения. Испуганно переглядываясь, люди, оставляя топоры и ведра, один за другим спускались по сходням.

– Все, кэп, – доложил Макдугал, присоединившись к Уильяму, который уже осматривал корабль. – Откуда мы начнем?

– Мы не начнем ниоткуда. Вы сойдете на берег, чтобы руководить командой.

– Но, кэп…

– Идите.

Макдугал недовольно поморщился, но подчинился и, уходя, оглядывался назад.

Уильям остался один на тлеющей палубе. Закашлявшись от едкого запаха дыма и горящей смолы, он достал из кармана носовой платок, намочил его в оставленном ведре с водой и, закрыв им рот и нос, продолжал поиски.

Он не знал почему, но был уверен, что что-то найдет.

Что именно? А черт его знает, нечто очень важное.

Маркейл бежала по скользкому деревянному причалу в одних чулках, но ее ноги скрывали темнота и длинные юбки. Остановившись на краю пирса, она смотрела на горящий корабль, а горячий ветер, поднимавшийся от его останков, трепал ей волосы и одежду всех людей, заполнивших набережную.

Над кораблем, словно над камином, клубился дым; парусов на нем уже не было, а горящие канаты раскачивались на горячем ветру, как длинные фитили; все еще охваченная огнем мачта с грохотом упала в океан на разорванные и прожженные паруса.

Над суматохой, созданной зеваками, вместе с треском и ревом огня разносились громкие приказы. Маркейл заткнула уши: неудивительно, что никто не слышал, как она барабанила в стенку экипажа.

В конце концов Маркейл решила полагаться только на себя и освободилась самостоятельно. Избитыми до синяков руками ей удалось зажечь одну из ламп в экипаже и обследовать свою темницу. Она осмотрела места для сиденья (закреплены крепко), заднюю стенку (обшита прочными панелями), пол (железный, устлан толстыми дубовыми досками без малейшего просвета).

Она должна была найти способ выбраться, ей невыносимо было думать о том, что могло ожидать Уильяма в том аду на корабле.

А потом ей на глаза попались петли на дверце, и она, не теряя ни секунды, опустилась на колени, чтобы осмотреть их. Петли оказались очень крепкими: металлические пластины соединялись стальным стержнем, вставленным в металлические трубки.

Маркейл попыталась вытащить стержень руками, но он не сдвинулся с места. Ей нужен какой-нибудь инструмент, чтобы выбить его. Почти чувствуя вкус свободы, она откинула подушки сиденья и открыла ящики под ними: дорожные одеяла, маленькие подушки, грелка для ног… Никаких инструментов, ни единого.

Она разочарованно присела на пятки, а затем ее внимание снова привлекла грелка для ног с толстой ручкой, и она воспользовалась ею.

Спустя десять минут ее отчаянных усилий тяжелый стальной стержень выпал на пол. Маркейл прислонилась к ящику под сиденьем, поставила ноги в чулках на дверцу и с силой ударила по ней.

Дверца мгновенно открылась, криво повиснув, и Маркейл выпрыгнула наружу.

Теперь она свободна и… От того, что она увидела, Маркейл пришла в ужас. Там, на причале, было настоящее столпотворение: люди торопливо сновали взад-вперед с ведрами или просто бродили туда-сюда в поисках наилучшего места для наблюдения, а другие тупо взирали на горящий корабль, словно не могли поверить в реальность ужасного зрелища.

Маркейл проследила за взглядом молодой девушки, которая, вцепившись в руку матери, смотрела на охваченную огнем мачту и разрушенную палубу. Уильям любил этот корабль. Он, наверное, убит горем. Маркейл в тревоге осмотрела причал, но Уильяма не нашла. Он должен быть где-то здесь. Она торопливо пошла вперед, внимательно глядя по сторонам и стараясь осмыслить разворачивающуюся перед ней картину.

Маркейл не могла отделаться от чувства, что все происходящее каким-то непостижимым образом связано с ней. Не давала покоя мысль, что шкатулка из оникса представляла собой гораздо большую ценность, чем Маркейл полагала, и не только для Уильяма.

Вся ситуация с начала до конца, очевидно, была задумана ее шантажистом. Почему ему нужна именно эта вещь? – задумалась Маркейл, обходя двух крепких матросов, несущих на берег большой сундук.

Продолжало происходить что-то непонятное. Шкатулка, должно быть, безумно ценная, и, возможно, не следует отдавать ее шантажисту, если он не пообещает навсегда оставить в покое саму Маркейл и ее сестер. Или, быть может, ей следует держать шкатулку у себя до тех пор, пока все ее сестры не будут устроены, и только тогда отдать ее.

Маркейл остановилась, подумав о похищенном брате Уильяма. Судя по сообщениям о путешествиях Майкла, которые каждый месяц публиковала «Морнинг пост», он был вполне способен сам добиться своего освобождения. В конце концов, он же путешественник, а не узник. Разумеется, его каждый день подстерегали опасности, это правда. Но ведь такова участь всех любителей дальних странствий.

«Возможно, да, а возможно, и нет. Тут что-то не так. Уильям, очевидно, считает, что его брату грозит вполне реальная опасность, поэтому он примчался сюда вслед за мной, чтобы вернуть шкатулку. Она должна принадлежать Майклу. Уильям так убежден в этом, что и я уже не могу думать иначе».

Маркейл оказалась перед непростым выбором. Если шкатулка принадлежала Майклу и действительно была нужна ему, чтобы получить свободу от своих похитителей, она не могла не отдать ее Уильяму, как бы настойчиво ни запрещал ей это шантажист.

При этой мысли Маркейл вздохнула и сразу поняла, что совершила ошибку, так как струя дымного воздуха, которую она глотнула, обожгла ей горло и вызвала приступ кашля. Закрыв рот рукой, она двинулась дальше, проталкиваясь через толпу и чувствуя себя, как никогда, подавленной. Она обманула себя, когда как-то очень легко восприняла заявление мисс Чаллонер о том, что древняя реликвия не принадлежит Майклу. Следовало быть осмотрительнее, изучить ситуацию.

В конце концов, мисс Чаллонер была просто инструментом в руках очень злобного человека, который без капли сожаления готов был погубить семью Маркейл.

«Почему я так охотно поверила ей?» В глубине души она знала почему. Так было легче сделать то, что от нее требовали. Она уже столь многим пожертвовала ради семьи, что не колебалась, когда ей предложили пожертвовать своей честью.

Бабушке было бы стыдно – как и самой Маркейл.

Подойдя к сходням, она с тревогой высматривала Уильяма, хотя сквозь дым фигуры на корабле было трудно различить. Рядом, выстроившись в ряд, мужчины и женщины образовали команду, передававшую ведра с водой на корабль. Хотя в цепочке было довольно много людей, ведра не слишком быстро попадали к ним. Вероятно, это было самое малое, что могла сделать Маркейл, чтобы исправить свои ошибки, но она, бросив накидку на край причала, схватила пустое ведро и пошла с ним к помпам, где два юноши с воодушевлением качали воду, как могли быстро, и один из них сразу же подставил под холодную струю ее ведро.

Как только оно наполнилось, Маркейл обеими руками схватила его за ручку и подняла. Большое деревянное ведро оказалось поразительно тяжелым, а веревочная ручка, повиснув у нее на руках, больно сдавила их вместе. Но что еще неприятнее, как только ведро было наполнено, вода начала вытекать из него.

Ведро больно ударяло Маркейл по голеням, но она быстро – насколько это можно было сделать в одних мокрых чулках на ногах – отнесла воду к цепочке и отдала ведро стоявшему в конце мужчине, который сразу передал его дальше, а затем, повернувшись, протянул ей пустое.

Схватив его, Маркейл поспешила обратно к помпам, где уже стояли наготове два полных ведра. Она отдала юношам пустое ведро и взяла полное, которое оказалось еще больше первого. Кожа у нее натянулась, Маркейл покачнулась под его тяжестью и глотнула воздух, наполненный дымом и острым запахом горящих дерева и смолы.

Маркейл ходила туда и обратно, нося ведро за ведром, пока языки пламени не исчезли под струями белого дыма. Едкий дым щекотал ей горло и щипал глаза, голени у нее болели от синяков, но, что еще хуже, веревочные ручки ведер до крови стерли ей руки, и она от боли стискивала зубы.

Однако Маркейл не сдавалась. Каждый раз, подходя к цепочке, она смотрела вверх на корабль, надеясь понять, где Уильям, и замечала, что дым мало-помалу рассеивается. Огонь отступил! Ей хотелось прыгать от радости, но вода все еще требовалась.

Когда она снова взялась за грубую веревочную ручку, ее глаза от боли наполнились слезами, и Маркейл зажмурилась. «Мы побеждаем, и если продержимся еще немного, корабль может быть спасен…»

– Подождите, мисс, – неожиданно поднял руку мужчина в конце цепочки, передающей воду.

Поставив ведро, Маркейл проследила за его взглядом.

Люди покидали корабль. Черные от копоти, они быстро шли по сходням, и цепочка добровольных помощников последовала за ними. Клубящийся дым окутывал сходни, и вскоре последние несколько человек покинули корабль; он был пуст, а на набережной добавилось народа.