Текст книги "Двое могут хранить секрет"

Глава 8

Эллери

Понедельник, 9 сентября

Едва закрыв за собой входную дверь, я падаю на колени перед чемоданом и хватаюсь за «молнию». Внутри ком из одежды и туалетных принадлежностей, но все это такое дивно знакомое, что я набираю в охапку, сколько могу, и на несколько секунд прижимаю к груди.

Бабуля появляется в дверях кухни.

– Видимо, всё на месте? – спрашивает она.

– Да вроде, – отвечаю я, держа, как трофей, свой любимый свитер.

Не говоря больше ни слова, бабуля идет наверх, а я замечаю среди своей темной одежды вспышку красного: маленький бархатный мешочек с украшениями. Я высыпаю его содержимое на пол и выбираю из кучки ожерелье. На тонкой цепочке висит затейливый кулон, который кажется цветком, пока не приглядишься и не поймешь, что это кинжал.

– Моей любимой любительнице детективов, – сказала Сейди, когда подарила мне его на день рождения два года назад.

Мне всегда хотелось, чтобы она спросила, почему меня так привлекает эта тема, и тогда, возможно, мы могли бы по-настоящему поговорить о Саре. Но, думаю, отделаться аксессуаром было легче.

Я застегиваю цепочку с подвеской на шее, когда бабуля спускается вниз, на сгибе локтя у нее висит сумка для покупок.

– Перенесешь свои вещи наверх попозже. Я хочу до ужина съездить в «Дэлтонс». – В ответ на мой вопросительный взгляд она поднимает сумку. – Мы вполне можем вернуть одежду, которую я купила для тебя на прошлой неделе. От моего внимания не укрылось, что ты предпочитала брать одежду у брата.

Я вскакиваю с горящими щеками.

– О. Ну да. Я просто не привыкла…

– Ничего, – сухо говорит бабуля, снимая ключи с доски на стене. – Я не тешу себя иллюзией о своем знании подростковой моды. Но нет причин, по которой эти вещи должны отправиться на свалку, когда могут пригодиться другому человеку.

Я с надеждой пытаюсь заглянуть ей за спину.

– Эзра едет с нами?

– Он ушел гулять. Поторопись, мне нужно вернуться и приготовить ужин.

Прожив десять дней со своей бабушкой, я кое-что усвоила. Всю дорогу до «Дэлтонса» она будет ехать на пятнадцать миль медленнее разрешенной скорости. Домой мы вернемся не менее чем за сорок минут до шести часов, потому что именно в это время мы едим, а бабуля не любит спешить, когда готовит. Мы получим белки, углеводы и овощи. И бабуля ожидает, что к десяти часам мы будем сидеть в своих комнатах. Против чего мы не возражаем, поскольку ничего более интересного нам предложить не могут.

Это странно. Я думала, такой распорядок дня будет меня бесить, но бабулина рутина действует почти успокаивающе. Особенно на контрасте с последними шестью месяцами с Сейди, когда она нашла врача, без конца выписывавшего ей викодин, и рассеянность и неорганизованность сменилась полной непредсказуемостью. Когда она задерживалась, я бродила по квартире, ела гамбургеры из микроволновки и сыр и гадала, что будет с нами, если она не вернется домой.

И наконец однажды вечером она не вернулась.

«Субару» плетется к «Дэлтонсу», оставляя мне массу времени на разглядывание стройных деревьев, которые растут вдоль дороги, среди их зеленых листьев начали появляться золотые.

– Я не знала, что деревья так рано желтеют, – говорю я. Девятое сентября, неделя после Дня труда, а температура достаточно, почти по-летнему высокая.

– Это ясень ланцетный, – голосом учительницы объясняет бабуля. – Он желтеет рано. В этом году у нас хорошая погода для максимально красочной осени – теплые дни и прохладные ночи. Через несколько недель ты увидишь появление красных и оранжевых листьев.

По красоте Эхо-Ридж намного превосходит все места, где я когда-либо жила. Почти все дома большие и ухоженные, с интересной архитектурой: величественная викторианская, коттеджи под серой дранкой – в стиле первых колонистов, историческая колониальная. Лужайки свежеподстриженные, цветочные клумбы аккуратные и хорошо продуманные. В центре все здания из красного кирпича, с белыми окнами, таблички оформлены со вкусом. Никаких тебе заборов из рабицы, мусорных баков и дешевых сетевых магазинов. Даже газовая заправка красивая и похожа на ретросооружение.

Однако я понимаю, почему Сейди чувствовала себя здесь как в клетке и почему Миа шагает по школе так, будто ищет люк аварийного выхода. Все иное видно здесь за милю.

Мой телефон звякает – приходит сообщение от Лурдес, которая интересуется ситуацией с багажом. Когда я сообщаю ей о вновь обретенном чемодане, она присылает в ответ столько поздравительных гифок, что я едва не пропускаю следующие слова бабушки.

– Звонил твой советник по учебе.

Я замираю, соображая, что могла натворить в первый день в школе, когда бабуля продолжает:

– Она просматривала твою выписку из зачетно-экзаменационной ведомости и говорит, что у тебя отличные оценки, но нет сведений о том, что ты проходила тесты способности к учебе[5]5
  Имеется в виду к учебе в колледже.


[Закрыть].

– О. Ну. Их нет, потому что я их не проходила.

– Тогда тебе нужно сдать их этой осенью. Ты готовилась?

– Нет. Не готовилась… то есть… – Я умолкаю. У Сейди нет диплома колледжа. Она живет на маленькое наследство, доставшееся ей от деда, плюс временная работа и редкие роли в кино. Мать никогда не отговаривала Эзру и меня от поступления в колледж, но всегда ясно давала понять, что не станет нам помогать, если мы это сделаем. В прошлом году я поинтересовалась платой за обучение в ближайшем к нам колледже и моментально ушла с их сайта. С таким же успехом я могла планировать полет на Марс. – Я не уверена, что пойду в колледж.

Бабуля останавливается задолго до знака остановки, затем медленно ползет к белой полосе.

– Нет? А я думала, что ты у нас будущий юрист.

Она не отрываясь смотрит на дорогу, поэтому не замечает моего изумленного взгляда. Каким-то образом она сумела угадать мой единственный карьерный интерес – о котором я перестала упоминать дома, потому что Сейди стонала «О, юристы» всякий раз, когда я это делала.

– Почему ты так думала?

– Ну, ты же интересуешься уголовным судопроизводством, не так ли? У тебя аналитический склад ума и правильная речь. По-моему, максимальное соответствие. – Что-то светлое и теплое начинает растекаться у меня внутри, затем прекращает свое движение, когда мой взгляд падает на кошелек, торчащий из моей сумки. Пустой, совсем как мой банковский счет. Не услышав моего ответа, бабуля добавляет: – Я, разумеется, буду помогать тебе и твоему брату. С оплатой обучения. Пока у вас будут высокие оценки.

– Ты поможешь?

Я поворачиваюсь и пристально смотрю на нее, тепло снова разносится по жилам.

– Да. Несколько месяцев назад я сказала об этом твоей матери, но… что ж, в тот момент она была не в лучшем состоянии.

– Да. Это точно. – Настроение у меня падает, но всего на секунду. – Ты правда это сделаешь? Ты можешь… э… это себе позволить?

Дом у бабули красивый, но не сказать, чтоб особняк. И она вырезает купоны, хотя у меня такое чувство, что для нее это скорее игра, чем необходимость. Она была по-настоящему довольна собой в этот уик-энд, когда выгадала шесть бесплатных рулонов туалетной бумаги.

– Госколледж, – коротко отвечает она. – Но сначала тебе нужно сдать тест. А поскольку тебе потребуется время на подготовку, лучше записаться на декабрьскую сессию.

– Хорошо. – Голова у меня идет кругом, и только минуту спустя я заканчиваю предложение. – Спасибо, бабуля. Честно, это просто потрясающе.

– Ну что ж. Приятно будет иметь в семье еще одного выпускника колледжа.

Я берусь за висящий на цепочке серебряный кинжальчик. Я не чувствую… близости с бабушкой, если быть точной, но, возможно, она не пристрелит меня на месте, если я задам ей вопрос, который назревал с момента моего приезда в Эхо-Ридж.

– Бабуля, – бросаюсь я вперед, пока хватает мужества. – Какой была Сара?

Отсутствие в городе тети я ощущаю даже больше, чем отсутствие матери. Когда мы с Эзрой выполняем какие-то бабулины поручения, люди спокойно общаются с нами, как будто знали нас всю нашу жизнь. Никто не обсуждает реабилитацию Сейди, но им и без того есть о чем поболтать; они процитируют фразу из «Защитника», пошутят, что Сейди, наверное, должна скучать по зимам Вермонта, или восхитятся сходством наших с ней волос. Но они никогда не говорят о Саре – ни воспоминаний, ни рассказов о каком-то случае, ни даже признания самого факта, что она существовала. Изредка мне кажется, что я улавливаю желание что-то рассказать о ней, но собеседник всегда делает паузу или отводит глаза, а потом меняет тему.

Бабуля молчит так долго, что я уже сожалею, что раскрыла рот. Возможно, следующие четыре месяца мы обе будем притворяться, что моего вопроса не было. Но когда она наконец отвечает, голос ее звучит спокойно и ровно.

– Почему ты спрашиваешь?

– Сей… мама о ней не говорит. – Бабуля никогда не делает нам замечания, когда мы называем нашу мать по имени, но я знаю, что ей это не нравится. Сейчас не время ее раздражать. – Мне всегда было интересно.

Начинается дождь, и бабуля включает «дворники», которые скрипят при каждом движении.

– Сара была умницей, – наконец произносит бабушка. – Она постоянно читала и обо всем спрашивала. Люди считали ее тихоней, но она обладала тем сдержанным чувством юмора, которое начинаешь со временем понимать. Ей нравились фильмы Роба Райнера – ну, знаешь, «Это – Spinal Tap», «Принцесса-невеста»? – Я киваю, хотя никогда не видела первый. Мысленно делаю заметку посмотреть в Сети, когда мы вернемся домой. – Сара могла процитировать их все наизусть. Очень умная девочка, особенно в математике и естественных науках. Она любила астрономию и часто говорила, что будет работать в НАСА, когда вырастет.

Я впитываю ее слова, как пересохшая губка, пораженная тем, что бабуля столько рассказала мне за один раз. И всего-то нужно было спросить. Как просто.

– Они с мамой ладили? – спрашиваю я. Сестры представляются мне такими разными, даже больше, чем я воображала.

– О, да. Неразлейвода. Заканчивали друг за дружку фразы, как ты с братом. Они были очень разные личности, но могли изображать друг друга так, что ты бы ни за что не догадалась. Постоянно всех обманывали.

– Энди из аэропорта позавидовал бы, – говорю я, забыв, что не рассказывала бабуле историю про поглощенного близнеца.

Бабуля хмурится.

– Что?

– Ничего. Просто шутка. – Я проглатываю вставший в горле комок. – По твоим словам, Сара была классная.

– Она была чудесная.

Такой теплоты в бабулином голосе я никогда не слышала, даже когда она рассказывает о своих бывших учениках. И уж точно не тогда, когда говорит о моей матери. Может, это еще одна причина, по которой Эхо-Ридж был не любим Сейди.

– Как ты думаешь… Может она до сих пор… где-нибудь находиться? – спотыкаясь на словах и теребя цепочку на шее, спрашиваю я. – В смысле, ну, может, она убежала или что-то в этом роде?

Не успеваю я договорить, как уже сожалею о сказанном – как будто я в чем-то ее обвиняю, но бабуля просто решительно качает головой.

– Сара никогда так не поступила бы.

Ее голос становится тише.

– Как бы мне хотелось с ней познакомиться.

Бабуля останавливается на парковке перед «Дэлтонсом» и ставит «Субару» на ручной тормоз.

– Мне бы тоже этого хотелось. – Я украдкой смотрю на нее, боясь увидеть слезы, но глаза ее сухи, а лицо расслаблено. Похоже, бабушка вообще не против поговорить о Саре. Может, она ждала, что кто-то спросит. – Эллери, возьми, пожалуйста, с заднего сиденья сумку.

– Хорошо, – отвечаю я.

Мысли у меня в голове путаются, и, выбираясь из машины, я едва не роняю пластиковый пакет в сырую канаву рядом с тротуаром. Ради сохранности пакета я наматываю его ручки себе на кисть и вхожу следом за бабулей в универмаг.

Кассирша здоровается с бабулей, как со старой знакомой, и великодушно забирает груду одежды, не спрашивая о причине возврата. Она сканирует ценники, которые я даже не срезала, когда по магазину разносится высокий, приятный голос:

– Мамочка, я хочу посмотреться в большое зеркало!

Несколько секунд спустя появляется девочка в прозрачном голубом платье, и я узнаю дочку Мелани Килдафф. Это младшая, лет шести, и при виде нас она резко останавливается.

– Здравствуй, Джулия, – говорит бабуля. – Ты очень хорошо выглядишь.

Джулия берется рукой за край подола и взмахивает юбкой. Она как крохотная копия Мелани, сходство даже в расстоянии между передними зубами.

– Это для моего танцевального концерта.

Позади нее возникает Мелани, за которой, надувшись, идет красивая девочка со сложенными на груди руками.

– О, привет, – произносит с печальной улыбкой Мелани, глядя на Джулию, которая бежит к окруженному зеркалами помосту недалеко от входной двери. – Джулия хочет увидеть себя на сцене, как она это называет.

– Ну конечно, хочет, – снисходительно говорит продавщица. – Такое платье создано для того, чтобы им любоваться.

За спиной у нее звонит телефон, и она исчезает в подсобном помещении, чтобы ответить на звонок. Бабуля снимает свою сумку с прилавка, а Джулия тем временем запрыгивает на помост и кружится, юбочка взлетает и кружится вместе с ней.

– Я похожа на принцессу! – хвалится она. – Каролина, посмотри!

Мелани подходит и возится с бантом сзади на платье, но старшая дочь стоит где стояла, уголка рта опущены.

– Принцесса, – бормочет она себе под нос, разглядывая стойку с платьями для осеннего бала. – Что за глупость – хотеть быть принцессой.

Может, Каролина, не думает о Лейси или о куколках на кладбище, в забрызганных красным платьях. Может, она просто уже почти подросток, у которого плохое настроение, и недовольна тем, что приходится тащиться с магазин ради покупок для младшей сестры. А может, причина в другом.

Когда Джулия снова кружится, меня охватывает приступ жаркой, слепой ярости. Это ненормальная реакция на такое невинное движение – но то, что объединяет присутствующих в этом магазине, тоже ненормально. Мы все потеряли каждая свою принцессу, и никто из нас не знает, почему. Я устала от секретов Эхо-Риджа и от бесконечных вопросов. Я хочу получить ответы. Я хочу помочь этой маленькой девочке, и ее сестре, и Мелани, и бабуле. И своей матери.

Я хочу что-то сделать. Ради пропавших девушек и тех, кто остался.

Глава 9

Малкольм

Четверг, 19 сентября

– Как дела, лузер? – Я группируюсь за секунду до того, как плечо Кайла Макналти врезается в мое плечо, поэтому спотыкаюсь, но на шкафчики не налетаю. – Твой придурок брат все еще в городе?

– Пошел ты, Макналти!

Это мой стандартный ответ Кайлу независимо от ситуации, и он всегда подходит.

Кайл стискивает зубы, и Тео позади него усмехается. В начальной школе я вместе с ними играл в футбол; тогда мой отец еще надеялся, что из меня выйдет второй Деклан. В то время мы не были друзьями, но и ненависти друг к другу не испытывали. Это началось в средней школе.

– Пусть, к черту, держится подальше от моей сестры, – злобно говорит Кайл.

– Деклану дела нет до твоей сестры, – отвечаю я.

Это правда и на девяносто процентов причина того, что Кайл меня не выносит. Он хмурится, надвигается на меня, и я сжимаю правый кулак.

– Малкольм, привет. – Голос звучит у меня за спиной, и кто-то тянет меня за рукав. Я оборачиваюсь и вижу прислонившуюся к шкафчику Эллери. Она стоит, наклонив голову набок, и держит в руке школьный календарь – на каждый месяц лист с пустыми клеточками, большинство из нас немедленно отправляет такие календари в макулатуру. Вид у нее озабоченный, и я почти поверил, будто она не заметила, что предотвратила драку, если б ее взгляд не задержался на Кайле на несколько секунд дольше, чем следовало. – Покажешь мне, где спортивный зал? Я знаю, что сейчас у нас собрание, но не помню, куда идти.

– Я могу тебе подсказать, – насмешливо улыбается Кайл. – Подальше от этого лузера.

Я вспыхиваю от ярости, но Эллери рассеянно ему кивает.

– О, привет, Кайл. Ты знаешь, что у тебя расстегнута ширинка?

Кайл автоматически смотрит на свои брюки.

– Ничего подобного, – жалуется он, тем не менее поправляет ее, а Тео насмешливо фыркает.

– Идемте, ребята, – подходит к нам сзади тренер Гэнон, хлопает по плечу Кайла и Тео. – Вы же не хотите опоздать на собрание.

Первый урок сегодня отменили, чтобы согнать всю школу в спортзал для восторженных речей о футбольном сезоне и объявления о выборах королевского двора осеннего бала. Другими словами, это шоу Кайла и Тео.

Они идут по коридору за тренером Гэноном. Я поворачиваюсь к Эллери, которая снова занялась календарем. Меня поразило то, как легко она осадила Кайла, но и смутило, что она посчитала, будто должна это сделать. Она поднимает на меня окаймленные густыми ресницами глаза, такие темно-карие, что они кажутся почти черными. Когда щеки девушки слегка розовеют, я осознаю, что таращусь на нее. Снова.

– Не нужно было этого делать, – произношу я. – Я могу сам справиться с этими ребятами.

Боже, я говорю, как надувшийся от гордости малолетка, который пытается изображать из себя крутого. Кайл прав. Я действительно лузер.

Эллери продолжает вести себя так, будто не слышала моих слов.

– Каждый раз, когда я вижу Кайла, он с кем-нибудь ведет себя как сволочь, – говорит она, запихивая календарь в сумку и подтягивая ее повыше на плечо. – Не понимаю, почему с ним все здесь так носятся? Что вообще в нем находит Брук?

Это явная смена темы, но и справедливый вопрос.

– Черт его знает.

Мы вливаемся в поток учеников, идущих по коридору в спортзал.

– Что он говорил о своей сестре? – спрашивает Эллери. – Она здесь учится?

– Нет, она старше. Лиз была в классе Деклана. Они месяца три встречались в старшем классе, и она была вроде как помешана на нем. Он бросил ее ради Лейси.

– А. – Эллери кивает. – Полагаю, ей это не понравилось?

– Это еще мягко сказано.

Мы входим в двойные двери спортзала, и я веду Эллери в самый дальний угол трибун, где всегда сидим мы с Мией. С прошлой недели Эллери и Эзра сидят вместе с нами во время ланча, и мы обмениваемся обычной информацией: говорим о музыке, фильмах и разнице между Калифорнией и Вермонтом. Я впервые наедине с Эллери с того раза, когда встретил ее с чемоданом – и как и тогда, мы не тратим время на любезности и сразу переходим к неприятным вопросам. Сам не знаю почему, но я говорю ей:

– Лиз некоторое время не ходила в школу и в итоге осталась на второй год. Ей пришлось проучиться два лишних года, чтобы окончить школу.

У Эллери округляются глаза.

– Ничего себе, правда? Только из-за того, что ее бросил парень?

Я сажусь на верхнюю скамейку трибун. Эллери усаживается рядом, снимает через голову сумку и ставит у ног. Сейчас ее волосы кажутся более послушными по сравнению с тем, какими они были при нашей первой встрече.

– Ну, начать с того, что она не очень-то хорошо училась, – говорю я. – Но Макналти обвинили Деклана. Поэтому Кайл ненавидит и меня.

Эллери разглядывает потолочные балки. С них свисает куча флагов спортивных команд Эхо-Риджа за много лет: пара дюжин футбольных, баскетбольных и хоккейных. Для такой маленькой школы Эхо-Ридж проводит много чемпионатов.

– Это несправедливо. Тебя не должны винить за то, что происходит с твоим братом.

У меня такое чувство, что мы говорим уже не о Лиз Макналти.

– Добро пожаловать в жизнь маленького городка. Ты настолько хорош, насколько хорошо самое хорошее, сделанное твоей семьей. Или самое плохое.

– Или самое плохое, что было сделано с ней, – задумчиво произносит Эллери.

И тут до меня доходит, почему общение с Эллери кажется иногда таким привычным: потому что мы две стороны одной медали. Мы оба связаны с одной из неразгаданных тайн Эхо-Риджа, только ее семья оказалась жертвой, а в моей имеется подозреваемый. Мне следует сказать ей что-нибудь успокаивающее насчет ее тети или хотя бы дать понять, что я знаю, о чем она говорит. Но пока я подбираю подходящие слова, справа от нас слышится громкое: «Приве-е-е-ет!»

К нам с топотом шагает Миа, за ней – Эзра. Оба они в черно-белых футболках «Фермы страха», и, когда я поднимаю брови, Миа оправдывается, скрестив на груди руки.

– Мы не договаривались, – говорит она, опускаясь на скамейку рядом со мной. – Чистое совпадение.

– Мысли витают в воздухе, – пожимает плечами Эзра.

Я забыл, что на этой неделе близнецы начали работать на «Ферме страха». Половина школы работает; я один из немногих из средней школы Эхо-Риджа, кто никогда не подавал туда заявку. Даже если бы она не напугала меня до смерти, когда я был младше, слишком многое там связано с Лейси.

– Ну, и как идут дела? – обращаюсь я к Эллери.

– Неплохо, – отвечает она. – Мы проверяем браслеты на входе в «Дом ужасов».

– Первоклассная работа, – с завистью говорит Миа. – Вы, ребята, понравились Брук. Это намного лучше, чем подавать малышам сладкое.

Миа не в восторге от детей младше двенадцати, но она застряла в детском секторе с первого сезона на «Ферме страха». Сколько она ни просит ее перевести, начальник не реагирует. Миа со вздохом подпирает подбородок рукой.

– Ну, поехали. Наконец-то мы узнаем тайну, кто станет третьим на выборах королевы осеннего бала.

Нижние места на трибуне начинают заполняться, и тренер Гэнон направляется к помосту у стены.

– Вив Кэнтрелл? – предполагает Эзра. – Она постит в «Инстаграме» фотографии своего платья.

Миа корчит ему гримасу.

– Ты подписан на Вив в «Инстаграме»?

Он пожимает плечами.

– Ты же знаешь, как это. Она подписалась на меня, я в ответ подписался на нее в минуту слабости. Насчет бала она постит много. – Лицо Эзры делается задумчивым. – Хотя не думаю, что у нее есть парень.

– Ты должен отписаться, – советует Миа. – Про Вив гораздо больше информации, чем нужно любому человеку. Во всяком случае, у нее нет ни малейшего шанса попасть в королевский двор. Может, Кристи Капур повезет. – В ответ на вопросительный взгляд Эзры она добавляет: – Она в школьном совете, и нравится народу. Плюс она, ну, одна из трех других цветных учеников в нашем классе, поэтому, голосуя за нее, можно почувствовать себя прогрессивным.

– А кто остальные? – спрашивает Эзра.

– Кроме меня? Джен Бишоп и Трой Лэткинс, – говорит Миа, затем переводит взгляд с него на Эллери. – А может, и вы, ребята? Вы латины?

Эзра пожимает плечами.

– Вполне возможно. Мы нашего отца не знаем. Но Сейди говорила, что его звали то ли Хосе, то ли Хорхе, поэтому все может быть.

– Ваша мама – легендарная личность, – с восхищением говорит Миа. – Она тоже была королевой осеннего бала, да?

Эзра кивает, удивленно хлопая глазами.

– А откуда ты вообще узнала? – спрашиваю я.

Миа пожимает плечами.

– От Дейзи. Она спец в истории осенних балов Эхо-Риджа. Наверное, потому что была участницей. – Под любопытным взглядом Эллери она добавляет: – Моя сестра. Окончила школу пять лет назад. Всегда подружка невесты и никогда невеста, если под невестой понимать королеву осеннего бала.

Эллери с интересом наклоняется вперед.

– Она завидовала?

– Если и да, ты никогда об этом не узнала бы, – отвечает Миа. – Дейзи сделана из «конфет и пирожных и сластей всевозможных»[6]6
  Перевод С. Я. Маршака.


[Закрыть].

Идеальная корейская дочь. До недавнего времени.

Микрофон на помосте скрежетом отзывается на стук по нему тренера Гэнона.

– Работает? – кричит он.

Половина зала послушно смеется, другая – не обращает внимания. Я присоединяюсь ко второй группе и отключаюсь от него, исподтишка достав телефон. От Деклана нет вестей с момента нашей встречи в «Таверне Буковски». Ты все еще здесь? – посылаю я сообщение.

Доставлено. Прочитано. Ответа нет. И так всю неделю.

– Доброе утро, школа Эхо-Риджа! Готовы встретить свой королевский двор?

Я поднимаю голову, услышав, что голос изменился, и подавляю стон при виде на помосте Перси Гилпина. Перси президент выпускного класса, и все в нем меня утомляет: его энергия, шапка пружинистых волос, его постоянное стремление к школьным выборным должностям и его фиолетовый блейзер, который он надевает на все школьные мероприятия с тех пор, как мы перешли в старшие классы. Еще он водит дружбу с Вив Кэнтрелл, и это, вероятно, все, что нужно о нем знать.

– Давайте начнем с джентльменов! – Перси вскрывает конверт широким жестом, словно собирается объявить победителя в номинации на «Оскара». – Мы будем выбирать короля из этих трех отличных ребят. Поздравляем Тео Кулиджа, Кайла Макналти и Троя Лэткинса!

Эзра озадаченно наблюдает, как Перси поднимает руки среди криков и возгласов.

– Что с этим чуваком? Он похож на ведущего старой телевикторины, только в теле подростка.

– В самую точку. – Зевая, Миа крутит на большом пальце кольцо. – Все прошло, как и ожидалось. Наверное, я рада за Троя. Он не полный придурок. Хотя и не выиграет.

Перси выжидает, пока парни похлопают друг друга по спине и ударят друг друга по ладоням, затем открывает другой конверт.

– А теперь настал черед леди, которые, может, и последние, но не менее важные. Школа Эхо-Риджа, давайте обнародуем имена – Кэтрин Нилссон, Брук Беннетт и… – Он делает паузу, поднимает глаза и снова смотрит на лист бумаги у себя в руках. – М-м…

Проходит еще секунда, и народ начинает ерзать на скамейках. Некоторые хлопают и свистят, наверное, подумав, что он закончил. Перси откашливается, и ответный скрежет микрофона заставляет всех поморщиться.

Миа наклоняется вперед, озадаченно хмурясь.

– Постойте. Перси Гилпин потерял дар речи? Прекрасное, но необычное зрелище.

Перси поворачивается к тренеру Гэнону, который нетерпеливым жестом предлагает ему продолжить.

– Простите, – говорит Перси, снова прочищая горло. – На секунду отвлекся. М-м… итак, поздравляем Эллери Коркоран!

Эллери застывает в изумлении.

– Какого черта? – спрашивает она, и ее щеки покрываются красными пятнами, когда редкие аплодисменты прокатываются по аудитории. – Как это случилось? Это какая-то ерунда. Меня здесь никто не знает!

– Не сомневайся, знает, – говорит Миа.

В этот момент слышится выкрик:

– Кто?

Раздается приглушенный смех.

Однако Миа права; все знают, кто такие близнецы Коркоран. Не потому, что они заметные фигуры в школе, а потому, что Сейди Коркоран, которая почти добилась успеха в Голливуде, не вмещается в здешние рамки.

И потому, что Сара Коркоран является первой девушкой Эхо-Риджа, с которой случилось несчастье.

– Дай пять, принцесса! – говорит Эзра. Эллери не отвечает, и он поднимает ее ладонь и хлопает по ней своей. – Что за мрачный вид. Это же здорово.

– Это какая-то ерунда, – повторяет Эллери. Перси все еще выступает, рассказывая о собрании футбольных болельщиков, которое пройдет на следующей неделе, и внимание аудитории уже начало рассеиваться. – Я хочу сказать, вы за меня голосовали?

– Нет, – отвечает Эзра. – Но не принимай это на свой счет. Я ни за кого не голосовал.

– А вы? – спрашивает Эллери, глядя на нас с Мией.

– Нет, – отвечаем мы оба, и я виновато пожимаю плечами. – Мы тоже не голосовали.

Эллери скручивает свои волосы над плечом.

– Я в школе меньше двух недель. Я почти ни с кем, кроме вас, не общалась. Если вы за меня не голосовали – и поверьте, я не в обиде, потому что я тоже не голосовала, – тогда зачем кому-то за меня голосовать?

– Чтобы приветствовать тебя в городе? – нерешительно предполагаю я.

Она закатывает глаза, и я не стану ее переубеждать. Даже прожив здесь меньше двух недель, она понимает, что средняя школа Эхо-Риджа не из таких мест.

В пятницу утром Кэтрин не в настроении.

Она невнимательно ведет машину – на всей дороге до школы перед знаками остановки останавливается по своему выбору. По приезде она криво ставит автомобиль между двух линий разметки, оттеснив другого ученика, который ехал в нашу сторону. Он сигналит, когда она выскакивает из машины и, хлопнув дверцей, не оглядываясь, направляется ко входу.

Это один их тех дней, когда она делает вид, что меня не существует.

Я не спеша вхожу в здание школы и, как только оказываюсь в коридоре, понимаю – что-то случилось. В воздухе пульсирует странная энергия, а обрывки разговоров, которые я ловлю, не похожи на обычные сплетни и оскорбительные выпады.

– Наверное, вломился…

– Кто-то их ненавидит…

– Может, это все-таки шутка…

– Но против Лейси ничего такого не было…

Все разбились на группы, стоят, сдвинув головы. Самая большая толпа у шкафчика Кэтрин. Поменьше – у шкафчика Брук. У меня екает в груди, когда я вижу Эзру и Эллери у своих отсеков. Эллери стоит спиной ко мне, но Эзра смотрит в мою сторону, и при виде его лица я резко останавливаюсь. Расслабленный калифорниец исчез, вид у него такой, будто он сейчас на кого-то набросится.

Подойдя ближе, я понимаю, почему.

Тусклый шкафчик Эллери заляпан ярко-красной краской. На ручке висит перекрученная кукла в красных пятнах, совсем как те, что были на кладбище. Вытянув шею, я смотрю дальше по коридору и вижу достаточно, чтобы понять – со шкафчиками Кэтрин и Брук обошлись так же. Поверх красных пятен на шкафчике Эллери намалеваны черные буквы:

ПОМНИШЬ «ТЕРРИТОРИЮ УБИЙСТВА», ПРИНЦЕССА?

Я ПОМНЮ

Эзра ловит мой взгляд.

– Как тут нагадили, – цедит он, когда Эллери оборачивается.

Лицо у нее спокойное, но бледное, уголки рта приподняты в безрадостной улыбке.

– Вот тебе и добро пожаловать в город, – произносит она.