Текст книги "Пленить сердце горца"

Глава 3

«Уму непостижимо!».

Джиллиан просто кипела от негодования, меряя шагами свои покои. Она пыталась успокоиться, но в результате ей пришлось признать, что, пока она не избавится от Гримма, покоя ей не будет.

В смятении меряя комнату шагами, Джиллиан присматривалась, что бы такое разбить. Вот только все, что было в ее комнате, ей нравилось, и, если уж на то пошло, крушить что-то из своих вещей ей не хотелось. Вот если бы она могла добраться до Гримма – о-о-о, тогда она не пожалела бы расколошматить об него что-нибудь!

В досаде пробормотав себе что-то под нос, она сбросила с себя одежду, не желая задаваться вопросом, зачем ей вдруг понадобилось сменить нижнюю сорочку и простенькое платье, которые ее вполне устраивали еще час тому назад. Нагая, она направилась было к своему гардеробу, когда ее внимание внезапно отвлекло цоканье копыт. Джиллиан выглянула из высокого проема и увидела, что в замок въезжают два всадника. Высунувшись из окна, она принялась с любопытством их разглядывать. Мужчины, как один, вдруг задрали головы, и Джиллиан ахнула. Лицо всадника со светлыми волосами расплылось в улыбке, давая ей понять, что он заметил, как она свесилась из окна и что ее наготу скрывает лишь краска недавнего гнева. Повинуясь инстинкту, Джиллиан скользнула вниз, спряталась за гардеробом, и выхватила из него переливающееся зеленое платье. Она старалась убедить себя, что, хоть она и видела тех всадников, это совсем не означает, что они видели ее так же хорошо. Вне всякого сомнения, стекло на солнце блестело, и едва ли можно было сквозь него что-либо разглядеть.

«Кого же еще принесло в Кейтнесс?» – терялась она в догадках. Одного его уже было более чем достаточно. Но как же он посмел сюда явиться, и, более того, как посмел ее отец приказать ему это? «Приезжай за Джиллиан», – о чем, в конце концов, думал ее отец, когда писал это послание? Когда Джиллиан задумалась над смыслом этих слов, по ее спине пробежал холодок. И отчего вдруг Гримм Родерик откликнулся на такое странное послание? Когда она была ребенком, он беспрестанно мучил ее, а когда стала девушкой – отверг. Он просто деспотичный хам – а ведь когда-то он был героем ее фантазий!

Теперь он снова появился в Кейтнессе, и мириться с этим никак нельзя. Не имеет значения, по какой причине отец его вызвал, – ему просто-напросто придется уехать. И если его не выставит вон ее стража, она сама это сделает – пусть даже ей придется подгонять его острием меча. Д где найти для этого меч, она знает – над камином Главного зала висит тяжелый клеймор (Клеймор – сабля шотландских горцев.) – как раз то, что ей нужно.

Исполнившись решимости и застегнув на себе платье, Джиллиан покинула свои покои. Она была готова к встрече с Гриммом, и ее переполняло возмущение. Он не имеет права быть здесь, и она – именно тот человек, кто даст ему это понять. Однажды, когда она умоляла его остаться, он сбежал, и не ему теперь решать вопрос о своем возвращении. Собрав сзади волосы, Джиллиан перехватила их бархатной лентой и решительно направилась по длинному коридору в Главный зал замка.

У балюстрады спускавшейся вниз лестницы она внезапно остановилась, встревоженная гулом мужских голосов, доносившихся снизу.

– Так о чем говорится в том послании, которое ты получил, Рэмси? – услышала Джиллиан слова Гримма.

Заполняя собой Главный зал, звуки голосов без всяких помех поднимались вверх – не так давно все гобелены сняли, чтобы вычистить, и теперь слова гостей разносились эхом, отражаясь от каменных стен.

– О том, что лэрд, покидая вместе с женой Кейтнесс, зовет меня оплатить оставшийся за мной старый должок. Пока его не будет, он пожелал оставить свои владения на моем попечении и написал мне об этом.

Осторожно выглянув поверх балюстрады, Джиллиан увидела Гримма, сидящего у главного камина в компании двух мужчин. Какое-то мгновение, показавшееся ей вечностью, она была не в силах отвести от него взгляда. Разозлившись, Джиллиан перевела глаза на новоприбывших и принялась внимательно их рассматривать. Один из них, откинувшись назад, сидел в кресле так, словно ему принадлежал весь этот замок и половина окружающих его угодий в придачу. Присмотревшись повнимательнее, Джиллиан решила про себя, что в любом месте, которое этот человек почтит своим присутствием, он будет вести себя точно так же. Он был с головы до пят одет в темное, и на него стоило посмотреть: черные волосы, смуглая кожа и ни единой цветной ниточки в убранстве, сшитом из черной шерсти. «Вне всякого сомнения, – решила Джиллиан, – он из породы неуклюжих горцев». Его лицо перечеркивал тонкий шрам, протянувшийся от нижней челюсти почти до самого глаза.

Взгляд Джиллиан обратился ко второму мужчине. «Куин», – прошептала она. Все эти годы, с тех самых пор, когда Куин де Монкрейф воспитывался у ее отца вместе с Гриммом, она его не видела. Высокий, златовласый и привлекательный настолько, что захватывало дух, Куин де Монкрейф не раз утешал Джиллиан после того, как Гримм прогонял ее от себя. За те годы, что она с ним не виделась, Куин вырос в широкоплечего мужчину с тонкой талией и длинными светлыми волосами, заплетенными сзади в косичку.

– Похоже на то, что Джибролтару Сент-Клэру тем или иным обязан в Шотландии чуть ли не каждый, а в Англии – каждый второй, – заметил Куин.

Рэмси Логан сложил руки за головой и, снова откинувшись в своем кресле, закивал головой.

– Так и есть. Нередко он вытаскивал меня из всяких передряг, когда я был слишком молод и чаще думал отнюдь не головой.

– О-о, по-твоему, ты сильно с тех пор изменился, Логан? – не замедлил поддеть его Куин.

– Но не настолько сильно, чтоб не суметь вышибить из тебя дух, де Монкрейф, – ответил ему тем же Рэмси.

«Рэмси Логан?» – удивилась Джиллиан. Значит, она была права касательно его породы – Логаны были самыми настоящими горцами. Рэмси выглядел совершенно так же, как те живущие высоко в горах жестокие мужланы, чья дурная слава была сравнима по величине лишь с их обширными владениями. Немало крупных землевладельцев объединял его клан, которому принадлежала значительная часть земель на юге Нагорья. Глаза Джиллиан, вопреки всем ее благим намерениям, вернулись к Гримму. С достойным короля спокойствием откинувшись на спинку кресла, он сидел так непринужденно, словно имел на это полное право. Ее глаза сузились.

Кончики губ Гримма слегка шевельнулись.

– Все как в добрые старые времена – вы снова между собой грызетесь. Но заклинаю вас, избавьте меня от созерцания ваших раздоров! Зачем же все-таки Джибролтар Сент-Клэр велел нам прибыть в Кейтнесс? Уже много лет я не слышал, чтобы что-то угрожало спокойной жизни в этих краях. Куин, о чем идет речь в твоем послании? Что, до возвращения в Кейтнесс ему нужны твои услуги?

Укрывшаяся у них над головами Джиллиан нахмурилась. Хороший вопрос – действительно, зачем ее родители, отправляясь на крестины внука, велели этим троим явиться в Кейтнесс? Под началом у Хэтчарда, который стоит во главе гарнизона Кейтнесса, достаточно мощный отряд, к тому же сколько уж лет в этой части шотландских равнин все было спокойно и мирно.

– Здесь написано, что он желал бы, чтобы в его отсутствие я присмотрел за Кейтнессом, а если мои корабли не позволят мне найти для этого времени, чтобы я приезжал за Джиллиан. Его послание показалось мне странным, но у меня сложилось впечатление, что он беспокоится за Джиллиан, да и, по правде говоря, я сам по девчонке соскучился, – ответил Куин.

Джиллиан невольно вздрогнула – что же задумал ее вероломный отец?

– Джиллиан ведь сама Богиня-Княгиня, – оскалился волчьей ухмылкой Рэмси.

Джиллиан слушала, застыв на месте. Ее ноздри раздувались от ярости.

– Что? – Гримм был явно озадачен.

– Он имеет в виду ее достославную репутацию. Ты что, когда приехал, в конюшню не заезжал?

Когда Гримм отрицательно покачал головой, Куин фыркнул:

– Ты пропустил массу интересного. Мы не успели вылезти из седел, как эти ребята нам уже все уши о ней прожужжали – предостерегали, чтобы мы не осквернили ее «святости». Один из них называл ее «Богиней-Княгиней», считая, что обычная «королева» звучит слишком банально.

– Это о Джиллиан? – казалось, Гримм не верит собственным ушам.

Пылающая от гнева Джиллиан сверлила взглядом его затылок.

– Как заколдованные, – подтвердил Рэмси. – Почти поголовно. Один из этих ребят считает ее второй Богородицей и говорит, что если она нарожает детей, то без Божественного вмешательства тут явно не обойдется.

– Я бы сказал, что Божественным будет любое вмешательство в Джиллиан, – ухмыляясь, сказал Куин.

– Вот это точно, как раз бы промеж ее божественных бедер. Ты когда-нибудь видел девчонку, более пригодную для мужских забав? – Рэмси забросил ноги на каменную плиту перед очагом и заерзал в своем кресле, сложив ладони между коленями.

Брови Джиллиан взметнулись вверх, и ей пришлось зажать рот рукой.

Гримм бросил на Рэмси и Куина внимательный взгляд.

– Погодите-ка. Что ты имеешь в виду, говоря о ее «божественных бедрах»? Ты ведь даже ни разу ее не видел, не так ли? Откуда тебе знать, как она выглядит? А ты, Куин, последний раз видел ее совсем еще маленькой.

Куин с неловким видом отвернулся.

– У нее золотистые волосы? – не захотел сдаваться Рэмси. – Невероятно пышные и каскадом спускаются ниже пояса? Лицо без малейшего изъяна, и росту в ней вот так? – Не вставая с кресла, он поднял руку чуть выше головы. – Ее спальня на втором этаже, а окна выходят прямиком на восток?

Гримм осторожно кивнул.

– Тогда я знаю, как она выглядит. Мы с Куином видели ее, когда ехали через двор, – сообщил ему Рэмси.

Джиллиан тихо застонала, надеясь, что на этом он остановится.

Останавливаться Рэмси не стал.

– Если она та девушка, что переодевала платье, с такой грудью, что любого мужика…

В стремлении прикрыть лиф руки Джиллиан взлетели вверх. «Нет, нет – ты чуточку запоздала», – грустно подумалось ей.

– Вы не видели, как она переодевала платье, – зарычал Гримм, бросив взгляд на Куина, – он явно искал на лице друга подтверждение своей правоты.

– Не видели, – с готовностью согласился Рэмси. – Мы видели ее вообще без платья – в обрамлении темного окна, на розовую кожу проливается солнышко, – это самое прекрасное из всех платьев, которые я когда-либо видел. Ангельское личико, бедра – что взбитые сливки, а между ними – само золото.

Испытываемое Джиллиан унижение покрыло ее краской от макушки до недавно упомянутой груди. Они ее все-таки видели – всю, целиком!

– Это правда, Куин? – потребовал Гримм. Куин кивнул, глуповато улыбаясь.

– Черт побери, Гримм, а что, по-твоему, мне было делать? Закрыть глаза? Да она просто ошеломительна! Я давно подозревал, что эта малышка вырастет настоящей красавицей, но я и представить себе не мог такой невероятной прелести. И хотя Джиллиан для меня всегда была как младшая сестренка, после того, как я ее сегодня увидел… – Он покачал головой и присвистнул в восхищении. – Короче, чувства могут меняться.

– А я и вовсе не знал, что у Джибролтара такая дочь, – поспешил добавить Рэмси. – А то я уже давно бы здесь кое с кем снюхался…

– Она не из тех, с кем можно снюхаться – она из тех, кого берут в жены, – оборвал его Гримм.

– Вот именно – в жены берут, глаз не спускают, в кроватку кладут, – холодно отозвался Рэмси. – Может, эти кейтнесские олухи и взглянуть на ее красоту боятся, – я не из таких. Настоящий, крепкий мужик – вот что нужно такой женщине.

Метнув на Рэмси сердитый взгляд, Куин поднялся со своего места.

– Что ты там такое плетешь, Логан? Если уж кому и можно говорить о том, что нужно Джиллиан, так это мне. Я ее с детства знаю. В послании четко говорится, чтобы я приезжал за ней. Увидев ее сегодня, я намерен действовать именно так.

Рэмси медленно поднялся, расправляя свои массивные плечи, – он на добрых два дюйма возвышался над шестью с лишним футами (6 футов = 1, 83) Куина.

– Сдается мне, в послании, адресованном мне, не написано того же самого только потому, что Сент-Клэр знал, что я с ней не знаком. Какая разница – мне уже давно пора обзавестись женой, и я собираюсь предложить этой славной девчонке нечто получше, чем повесить свою ночную рубашонку – если она вообще их носит, да я, клянусь, и не стал бы возражать, если она от них откажется, – на спинке кровати какого-то завалящего фермера с Равнины.

– Кто и кого тут называет фермером?! Я самый что ни на есть негоциант и стою больше, чем все твои нечесаные тонкозадые коровенки, если их еще удастся продать!

– Х-ха! Не мои тонкозадые коровенки принесли мне мое состояние, ты, равнинная плесь!

– Ну да – скорее всего, ты его нажил набегами на честных жителей Равнины, – не отступал Куин. – И что такое «плесь», черт тебя побери?

– Как раз то самое, чего на Равнине своими плоскими мозгами никогда не поймут.

– Прошу вас, джентльмены, – в Главном зале с озабоченным выражением на лице показался Хэтчард. Два десятка лет прослужив начальником стражи, он всегда чуял, в каком конце страны затевается битва, а эта чуть было не разгорелась у него под носом. – Нет надобности ссориться по этому поводу. Попридержите свои языки и потерпите самую малость, поскольку Джибролтар Сент-Клэр поручил мне вам кое-что передать. И сядьте, прошу вас, – жестом он пригласил их занять места у камина. – По опыту знаю, что те, кто стоит лицом друг к другу, редко слышат то, что им говорят.

Рэмси и Куин продолжали стоять, меряя друг друга яростными взглядами.

Джиллиан вся напряглась и едва сдержалась, чтобы не высунуть голову между стойками балюстрады. Что же еще придумал отец? Рыжий проныра Хэтчард был другом ее отца на протяжении многих лет, и тот очень редко пренебрегал его советами. Лисьи черты лица начальника стражи в точности соответствовали его уму и способностям: он был хитер и ловок, как лис. Барабаня длинными тонкими пальцами по рукоятке меча, Хэтчард в нетерпении ждал, пока двое мужчин не выполнят отданную им команду.

– Сядьте, – убедительно повторил он.

Рэмси и Куин с явной неохотой вернулись в свои кресла.

– Весьма рад вашему незамедлительному прибытию, – сказал Хэтчард, несколько смягчившись. – Но, Гримм, отчего твоя лошадь бродит по двору?

– Она не любит стоять в загоне, – негромко ответил Гримм. – Она кому-нибудь мешает?

Джиллиан закатила глаза: «Какой хозяин, такая и лошадь!».

– Мне – нет. Но если она потопчет цветы Джиллиан, ты можешь нажить на свою голову небольшие неприятности. – Несколько удивленный, Хэтчард опустился в свободное кресло. – Вообще-то, по-моему, ты наживешь на свою голову небольшие неприятности независимо от того, что будет делать твоя лошадь, Гримм Родерик, – со смешком продолжил он. – Рад снова тебя видеть – сколько лет, сколько зим… Может, поучишь чему-нибудь моих людей, пока ты здесь?

Гримм ответил коротким кивком.

– Так зачем Джибролтар нас сюда вызвал, Хэтчард?

– Я думал подождать, пока вы тут немного обживетесь, прежде чем передать вам его слова, но вы уже и сами почти все поняли. Сент-Клэр велел вам явиться именно ради своей дочери, – признал Хэтчард, задумчиво теребя короткую рыжую бороду.

– Я так и знал, – самодовольно заметил Рэмси.

Джиллиан тихонько зашипела: «Да как же он посмел?!». Опять ухажеры, да еще среди них тот, кого она поклялась ненавидеть до конца своих дней – Гримм Родерик. Скольких еще женихов пришлет ей отец, прежде чем сможет понять, что она выйдет замуж лишь в том случае, если отыщет любовь, подобную той, которая была между ее родителями? Откинувшись на спинку кресла, Хэтчард обвел спокойным взглядом всех троих.

– Он рассчитывает на то, что до его возвращения она выберет одного из вас, то есть, чтобы ее покорить, у вас есть время до конца осени.

– А если она не захочет? – спросил Гримм.

– Захочет, – скрестивший руки на груди Хэтчард являл собой воплощение самонадеянности.

– А Джиллиан об этом хоть знает? – негромко поинтересовался Гримм.

– Да-да, она двуличничает или же невинна? – язвительно подхватил Куин.

– А если невинна, то до какой степени? – не постеснялся спросить Рэмси. – Я, например, намерен при первой же возможности это выяснить.

– Только через мой труп, Логан, – грозно произнес Куин.

– Значит, так тому и быть, – пожал плечами Рэмси.

– Право же, какую бы цель Сент-Клэр ни преследовал, я не думаю, что он хотел бы, чтобы вы поубивали друг друга, – заметил Хэтчард со снисходительной улыбкой. – Он всего лишь рассчитывает на то, что его дочь, прежде чем снова встретит свой день рождения, выйдет замуж, и мужем ей станет один из вас. Нет, Гримм, об этом ей ничего не известно. Имей она хоть малейшее подозрение о том, что затеял ее отец, она, скорее всего, сразу же сбежала бы из Кейтнесса. За последние годы Джибролтар ей представил десятки женихов, и разными уловками она сумела от них всех избавиться; и чем хитроумнее были замыслы у Сент-Клэра, тем изобретательнее действовала она. Хотя, признаюсь, она все это проделывала с таким изяществом и той тонкостью, на которую способна лишь женщина из рода Сачерон. Женихи в большинстве своем и не догадывались, что их… э-э… как же получше выразиться… водят за нос. Джиллиан, как и ее отец, может явить собой образец благопристойности, а внутри у нее, скрытая за невозмутимым выражением лица, будет зреть настоящая буря. Один из вас должен завоевать ее сердце и покорить ее душу, потому что вы трое – последняя надежда Джибролтара.

«Этого не может быть!». Не будучи полностью уверенной в своей правоте, Джиллиан размышляла над уготованной ей судьбой. Отец не мог так с ней поступить. Или – все-таки мог? Она отказывалась этому верить, но потом ей на память пришли те долгие, изучающие взгляды, которыми перед своим отъездом иногда окидывал ее отец. Внезапно Джиллиан нашла объяснение и несколько виноватому выражению его лица, и его крепким объятиям в последний миг перед расставанием. Святые угодники! Ее отец поехал по гостям, оставив ее с таким же хладнокровием, словно запер одну из своих племенных кобыл в одной конюшне с тремя горячими жеребцами.

«Точнее, двумя горячими жеребцами и одним бесстрастным, самоуверенным и невыносимым язычником», – поправилась она в своих рассуждениях. Скорее солнце собьется со своего пути, чем Гримм Родерик посмеет прикоснуться к ней хотя бы пальцем, пусть даже чужими руками. Ее плечи опустились.

Гримм Родерик словно каким-то образом сумел прочесть ее мысли – снизу, из глубины зала прозвучали его слова, вызвавшие у Джиллиан еще больший приступ той слепой ярости, какую она сегодня испытала в его присутствии.

– Что ж, парни, вам обо мне волноваться не стоит – не будь во всей Шотландии ни одной женщины, кроме нее, я бы и тогда на нее не позарился. Значит, вам двоим решать, кто станет мужем Джиллиан.

И, не дожидаясь, пока в ней возьмет верх дикое желание шипящим от ярости ядром катапульты, вооруженным женскими зубами и ногтями, броситься через балюстраду вниз, Джиллиан устремилась назад по коридору.

Глава 4

Замок Мальдебанн, Северное нагорье

– Милорд, ваш сын неподалеку.

Ронин Макиллих поспешно вскочил, его голубые глаза заблестели.

– Он едет сюда? Сейчас?

– Нет, милорд. Прошу прощения, я не имел намерения тревожить вас, – поторопился исправиться Гиллз. – Он в Кейтнессе.

– В Кейтнессе, – повторил Ронин. Он посмотрел на каждого из своих приближенных – в их глазах читались озабоченность, предостережение и явная надежда. – У кого-нибудь есть какие-то соображения, что он там делает?

– Нет. Следует ли нам выяснить это?

– Пошлите Эллиота, он быстро находит с людьми общий язык. Но пусть он будет осторожен, – распорядился Ронин. Несколько тише он добавил: – Мой сын сейчас ближе, чем когда-либо за все эти годы.

– Да, милорд. Вы думаете, он может вернуться домой?

Ронин Макиллих улыбнулся, но глаза его остались серьезными.

– Еще не пришел час для его возвращения. Нам еще предстоит немало потрудиться. Пусть с Эллиотом едет мальчишка, что искусен в рисовании. Мне нужны рисунки, и самые подробные.

– Да, милорд.

– Гиллз!

Гиллз остановился у дверей.

– Что-нибудь… изменилось?

Гиллз вздохнул и покачал головой.

– Он по-прежнему называет себя Гриммом. Кроме того, насколько наши люди смогли выяснить, он ни разу не потрудился узнать, живы ли вы. И еще ни разу его взор не обращался на запад, к Мальдебанну.

Ронин опустил голову.

– Спасибо. Это все, Гиллз.

Джиллиан нашла Кейли на кухне, когда та нарезала кубиками картошку. Дородной Кейли Туиллоу было уже под сорок; ее пышное тело заключало в себе широкую душу и доброе сердце. Родом из Англии, она переехала в Кейтнесс после смерти мужа, – ее рекомендовал один из друзей Джибролтара. Прислуживать господам, помогать на кухне, быть хранительницей девичьих тайн, заменяя Джиллиан мать, поглощенную своими женскими интригами, – Кейли умела делать все.

– Кейли, мне нужно кое-что у тебя спросить, – без всякого вступления начала Джиллиан, опустившись на краешек одного из стульев.

– И о чем же, хотелось бы мне знать, моя милая? – Кейли ласково улыбнулась и отложила в сторону нож. – Вопросы у тебя чаще всего не самые обычные, но всегда интересные.

Чтобы никто из занятых на кухне не смог услышать их разговора, Джиллиан подтащила свой стул поближе к разделочному столу, за которым работала Кейли.

– Как понимать такое, когда говорят, что мужчина «приезжает за женщиной»? – заговорщицки прошептала она.

Кейли быстро заморгала.

– Приезжает? – эхом отозвалась она.

– Приезжает, – подтвердила Джиллиан.

Кейли снова взяла в руку нож, вцепившись в него так, словно это был маленький меч.

– И в какой же ситуации тебе довелось услышать эту фразу? – сухо поинтересовалось она. – Это о тебе говорилось? Это говорил кто-то из стражников? Кто этот мужчина?

Джиллиан пожала плечами.

– Я случайно услышала, как один мужчина сказал, что ему наказано «приехать за Джиллиан», и что он собирается поступить в точности так, как говорится в письме. Я не могу понять, он ведь уже все сделал – приехал сюда.

Задумавшись на минутку, Кейли сдавленно хохотнула, ее тревоги явно пошли на убыль.

– Уж не могучий ли златовласый Куин говорил такое, а, Джиллиан?

Бросившаяся в лицо Джиллиан краска стала исчерпывающим ответом на вопрос Кейли.

Она аккуратно положила нож на разделочный стол.

– Это означает, дорогая моя девочка, – Кейли наклонила голову поближе к Джиллиан, – что он собирается уложить тебя в постель.

Вздрогнув, Джиллиан ахнула и подняла на Кейли округлившиеся глаза.

– Спасибо, Кейли. – Она решительно поднялась.

Провожая ее глазами, в которых искрились озорные огоньки, Кейли прошептала:

– Чудесный мужчина. Как же тебе повезло, моя девочка!

Джиллиан в смятении бросилась к себе. Нужно отдать должное желанию ее родителей выдать ее замуж – в том, что этого не случилось, была как их, так и ее вина. Они весь год не оставляли своих попыток, без всякого предупреждения заваливая ее кандидатами в мужья. Джиллиан мастерски отделалась от всех, убедив претендентов, что она недосягаемый идеал, к которому нельзя подходить с обычными мерками, – ей скорее подходит монастырь, а не брачное ложе. Демонстрация таких намерений охладила пыл многих ее поклонников.

Если холодная любезность или равнодушная сдержанность не действовали, она намекала на наследственную предрасположенность к сумасшествию, что заставляло мужчин ретироваться. Ей пришлось прибегнуть к этому лишь дважды – обычно хватало проявления набожности. «Этого следовало ожидать», – размышляла Джиллиан – ей никогда не приходилось совершать дерзких или непозволительных поступков, поэтому она и заслужила репутацию «безупречной личности». «Отвратительно, – сообщила она стенам. – Напишите на моей могиле: „Она была безупречной личностью, но теперь она мертва“.

Хотя ее попытки избавиться от поклонников неизменно увенчивались успехом, она никак не могла убедить родителей отказаться от мысли выдать ее замуж; вот и теперь они пригласили в Кейтнесс еще трех претендентов и вновь поставили ее в затруднительное положение. Действительно, отчаянное положение, – зная этих людей, Джиллиан не рассчитывала отделаться от них только лишь холодностью и надменным видом. Не прошел бы и номер с вымышленным наследственным сумасшествием. Эти мужчины были слишком уверенными, слишком самонадеянными… «черт побери!» – снова ввернула она слышанное в детстве ругательство – они могли разрушить душевное спокойствие любой женщины! Если бы она не была осторожна, эти люди могли бы заставить ее вспомнить все недетские выражения, которым она научилась у Куина и Гримма, когда следовала за ними, как тень. Джиллиан привыкла к благородным, сдержанным мужчинам, которые страдали от собственной неуверенности, а не к этим неотесанным мужикам, для которых «неуверенность» означала плохо укрепленную крепость или зыбкий фундамент строения.

Из троих мужчин только один заслуживал внимания – Куин, и то с большой натяжкой. Лихой парень, которого она знала с детства, был полной противоположностью внушительного вида мужчине, каким он стал. Даже далеко за пределами Кейтнесса, по всей Шотландии, она слышала о его репутации безжалостного завоевателя и в торговых сделках, и в отношениях с женщинами. К тому же, если верить рассказам Кейли, Куин намекал на свою связь с Джиллиан, и его юношеская забота превратилась в мужское чувство собственности по отношению к ней.

Следующим был бесстрашный Рэмси Логан. Джиллиан не нужно было убеждать, что вечно одетый в траур Рэмси опасен – с головы до ног он источал угрозу.

Другое дело – Гримм Родерик. Он, конечно, не настаивал на женитьбе, но само его присутствие было невыносимо. Он был постоянным напоминанием о самых тягостных и унизительных днях ее жизни.

В ее доме притаились три варвара, тщательно отобранные ее собственным отцом для того, чтобы завоевать ее и жениться на ней. Что же ей делать? Побег, хоть и казался чрезвычайно привлекательной идеей, был бы бессмысленным – они бы просто последовали за ней, и Джиллиан сильно сомневалась, что ей удалось бы добраться до домов одного из ее братьев до того, как ее схватят. И потом, рассуждала Джиллиан, она не оставит свой дом только для того, чтобы убежать от них.

Как родители могли так поступить с ней? Кроме прочего, как она теперь сможет сойти вниз? Мало того, что двое мужчин видели ее полностью обнаженной и теперь жаждали сорвать перезрелый плод, так еще и родители, не спросив ее мнения, готовы были пожертвовать ее девственностью. Джиллиан, как бы защищаясь, сжала колени, уткнулась головой в подол и решила, что хуже уже и быть не может.

Джиллиан было нелегко целый день скрываться в своих покоях – она никогда не была любительницей уединения. Но она была достаточно умна и понимала, что должна составить план, прежде чем снова встретится лицом к лицу с последствиями родительских козней. Когда день подошел к концу и наступил вечер, Джиллиан охватило сильное раздражение. Она больше не могла сидеть взаперти в своей комнате – ей хотелось разыгрывать невинность, хотелось наброситься с кулаками на первого встречного, хотелось увидеть Зеки, в конце концов, она хотела есть. Джиллиан думала, что кто-нибудь придет к ней в обеденное время – она была уверена, что верная Кейли уж точно зайдет проведать ее, если она не выйдет к обеду, но служанки даже не появились, чтобы убрать ее покои или разжечь огонь. С каждым часом уединения раздражение Джиллиан росло. Чем более девушку охватывала злоба, тем менее объективно она оценивала свое положение, и в конце концов она решила просто игнорировать нежданных гостей и жить, как ни в чем не бывало.

Теперь она думала только о еде. Дрожа от прохладного вечернего воздуха, Джиллиан надела легкий широкий плащ и накинула капюшон. Если она встретит одного из мужчин, то темнота и неприметная одежда позволят ей остаться неузнанной. Лишь бы только это был не Гримм – двое других еще не видели ее в одежде.

Джиллиан тихонько закрыла дверь и проскользнула в коридор. Она выбрала выход для слуг и начала осторожно спускаться по тускло освещенной винтовой лестнице. Кейтнесс был огромен, но Джиллиан знала каждый угол и каждую щель в замке: девять пролетов вниз и налево, сразу за кладовой будет кухня. Она всмотрелась в длинный коридор. Освещенный мерцающими масляными лампами, он был абсолютно пуст, в замке не было слышно ни звука. Где же они все?

Пройдя вперед, Джиллиан услышала за спиной голос, доносящийся из темноты.

– Извини, детка, не подскажешь, где здесь кладовая? У нас закончился виски, а служанки, как назло, исчезли.

Джиллиан замерла, лишившись дара речи. Куда подевались все служанки, и как мог этот человек появиться как раз в тот момент, когда она собиралась ускользнуть из покоев?

– Я просила тебя удалиться, Гримм Родерик. Почему ты все еще здесь? – холодно сказала она.

– Это ты, Джиллиан? – он подошел ближе, вглядываясь в темноту.

– Неужели в Кейтнессе столько женщин, требующих тебя убраться, что ты сомневаешься, кто я такая? – мягко спросила она, пряча дрожащие руки в складки плаща.

– Я не узнал тебя в капюшоне, пока ты не заговорила, а что до женщин, так ты знаешь, как они относятся ко мне. Я думаю, ничего не изменилось.

Джиллиан чуть не поперхнулась – он был самонадеян, как обычно. Она раздраженным жестом откинула капюшон. Женщины были без ума от него, когда он воспитывался здесь, – их привлекал его мрачный, опасный вид, мускулистое тело и непоколебимое равнодушие. Служанки бросались к его ногам, приезжие дамы предлагали ему драгоценности и отдельные комнаты… Ей всегда было противно на это смотреть.

– Ну что ж, ты стал старше, – неуверенно парировала она. – Знаешь, когда мужчина стареет, его внешность часто страдает.

Губы Гримма слегка дрогнули в мерцающем свете ламп, он шагнул вперед. Мелкие морщинки в уголках его глаз были светлее, чем загорелое лицо – пожалуй, это делало его еще более привлекательным.

– Ты тоже стала старше, – он рассматривал ее, сузив глаза.

– Не очень-то вежливо напоминать женщине о ее возрасте. Я отнюдь не старуха.

– Я этого и не говорю, – спокойно ответил Гримм. – Годы превратили тебя в прекрасную женщину.

– И? – спросила Джиллиан.

– Что?

– Ну, продолжай. Не заставляй меня ждать гадостей, которые ты собираешься произнести. Говори, и давай покончим с этим.

– Каких гадостей?

– Гримм Родерик, ты не сказал мне ни одной приятной вещи за всю мою жизнь. Не стоит и сейчас притворяться.

Губы Гримма вновь вздрогнули, и Джиллиан поняла, что он по-прежнему не любит улыбаться. Он боролся с улыбкой, скупился на нее, и редко кому удавалось усыпить его неизменный самоконтроль. Очень жаль – он казался еще более красивым, когда улыбался, правда, случалось это крайне редко.

Он подошел ближе.