Текст книги "Поцелуй горца"

– А в каком веке ты рассчитывал оказаться? – спросила она.

Гвен злилась на себя за то, что так хотела этого красавчика. У него, кажется, не было ни мозгов, ни положительных качеств, и все равно ее тянуло к нему словно бабочку к огню. Тянуло так, что ей было наплевать на свои крылья.

– В шестнадцатом, – пустым голосом отозвался горец.

Он произнес это с таким отчаянием, что Гвен не удержалась и погладила шотландца по щеке, задержав пальцы чуть дольше, чем собиралась.

– МакКелтар, тебе нужна помощь, – сказала она. – И мы найдем того, кто сможет тебе помочь.

Он накрыл ее руку своей, повернул голову и поцеловал ладонь Гвен.

– Благодарю. Я рад, что ты на моей стороне.

Гвен быстро отдернула руку.

– Пойдем со мной в деревню, я отведу тебя к доктору. Скорее всего, ты упал и у тебя сотрясение мозга.

Гвен надеялась, что это правда. Иначе окажется, что она провела уйму времени с человеком, уверенным, будто он средневековый лорд, и не смогла опознать в этом великолепном экземпляре мужчины признаков параноидальной шизофрении. Гвен очень не хотелось, чтобы этот человек оказался психом. Пусть он будет тем, кем кажется: умным, сильным и здоровым мужчиной. Ну не может же психическое заболевание быть настолько… величественным.

– Нэй, – мягко ответил шотландец, снова рассматривая дату в углу журнала. – Мы не пойдем к тебе в селение, мы отправимся в Бан Дрохад. Мы не можем терять время. Это будет нелегкий путь, но в конце я возмещу тебе все неудобства. Твоя помощь будет оплачена по заслугам.

О Господи, он собирался отвести ее в свой замок. Он действительно не в своем уме.

– Я не отправлюсь с тобой к этим руинам. – Голос Гвен звучал настолько спокойно, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. – Позволь мне отвести тебя к доктору. Поверь мне.

– Поверь мне, – сказал горец, помогая ей подняться. – Ты нужна мне, Гвен. Мне необходима твоя помощь.

– Я пытаюсь тебе помочь…

– Но ты не понимаешь.

– Я понимаю, что ты болен!

Он покачал головой. При свете дня девушка смогла получше рассмотреть его глаза. В них светились логика и ясный ум. Ни малейшего намека на сумасшествие. Незнакомец выглядел сосредоточенным и решительным.

– Нэй. Я в порядке и не болен тем, в чем ты меня подозреваешь. Тебе лишь нужно самой в этом убедиться.

– Я не пойду с тобой, – тихо ответила Гвен. – У меня дела.

– Тебе нужно забыть о них. Дела МакКелтаров важнее, и со временем ты это поймешь. А теперь я спрошу тебя в последний раз: ты пойдешь со мной по своей воле?

– Ни за что, варвар.

Только когда он схватил ее за запястье, Гвен поняла, что за время их разговора шотландец умудрился достать откуда-то нечто вроде наручников с цепью. Металлические браслеты сомкнулись на ее руках, приковав Гвен к горцу. Она открыла рот, чтобы закричать, но сильная ладонь закрыла его.

– Значит, ты пойдешь со мной против своей воли. Да будет так.

5

«Почти пять сотен лет», – размышлял Друстан. Как такое возможно? Ему казалось, что только вчера он мчался по вересковым лугам, направляясь к родному замку. Он был потрясен, разум старался отыскать доказательства того, что все это происходит не на самом деле. Однако внутренним чутьем он понимал, что отрицать это глупо. Ее время ощущалось по-другому, природный ритм элементов был резким, рваным. Мир этой девушки был болен.

Прошли столетия, и Друстан понятия не имел, почему он здесь очутился. Память не давала ни малейшей подсказки. Похоже, пять столетий сна как-то повлияли на его память, все события до похищения казались туманными и смазанными. Он знал лишь, что попал в засаду из нескольких человек. Кто-то из них был вооружен. Еще он помнил заклинания и ароматный дым, что указывало на магию друидов. Его опоили каким-то зельем, но что потом? Наложили на него заклятие сна? И если так, то кто колдун? И, что немаловажно, почему он решился на такое? Узнай Друстан причину, он мог бы понять, почему весь его клан стал целью непонятного нападения.

Холодный палец страха прошелся по спине, когда Друстан подумал о том, что МакКелтаров атаковали ради их тайных знаний.

Поверил ли кто-то слухам и решил найти доказательства?

Все мужчины в роду МакКелтаров были друидами, равно как и их предки на протяжении многих поколений. Но лишь немногие знали, что они не просто друиды, владеющие остатками знаний, утраченных тысячелетие назад после судьбоносной войны. МакКелтары владели всей силой и были единственными стражами стоящих камней.

Если после похищения Друстана его отец, Сильван, был убит предателями, заветные силы были потеряны навсегда, а знание, которое МакКелтары защищали – чтобы использовать лишь в случае опасности, угрожающей всему миру, – исчезло.

Друстан взглянул на Гвен. Если бы она его не разбудила, он мог бы проспать до конца света! Горец пробормотал тихую благодарственную молитву.

Обдумывая ситуацию, он понял, что в данный момент не важно, кто и почему его похитил. В ее времени он не найдет ответов на эти вопросы. Сейчас важно действовать. Ему дважды повезло: он очнулся, и очнулся неподалеку от нужного места. Все можно исправить, однако для этого он должен быть в Бан Дрохаде в полночь Мабона.

Друстан снова посмотрел на девушку, но она не ответила на его взгляд. Мрачное молчание длилось уже достаточно долго, жуткая шумная деревня осталась далеко позади. В лунном свете кожа девушки переливалась мягкими оттенками перламутра. Друстан рассматривал ее почти нагое тело. В свое оправдание он мог бы сказать, что, учитывая то, как одета эта девушка, у него просто нет другого выхода. Гвен была очень женственной и будила в нем самые низменные инстинкты, звериную тягу к обладанию и размножению. Под тоненькой тканью отчетливо виднелись ее соски, и Друстан страстно желал прикоснуться к ним губами. Гвен была миниатюрной девушкой со стальным характером, а изгибы ее тела смутили бы даже благочестивого священника Невина. Друстан возбудился в тот миг, когда открыл глаза и впервые увидел ее, и с тех пор возбуждение его не оставляло. Всего один ее кокетливый взгляд – и это почти болезненное состояние вернется, но об этом лэрд сейчас не беспокоился. Гвен не разговаривала с ним уже несколько часов, с тех пор как он в сотый раз отказался освободить ее. С тех пор как он сказал, что, если понадобится, он будет нести ее, перебросив через плечо.

Друстана интриговало то, что девушка не кричит, не плачет, не умоляет о свободе. Его первое впечатление было не вполне верным. За странной манерой разговора этой леди скрывался недюжинный ум. Она вполне логично обосновывала свои слова, стараясь уговорить Друстана последовать за ней, а когда поняла, что переубедить его не удастся, стала вести себя так, словно его вообще не существует. «Браво, Гвен, – подумал горец. – «Кэссиди» на ирландском означает «ум». Гвендолин – имя богини луны. Получается, что ты довольно необычная девушка».

Сначала Друстан решил, что она сирота из уничтоженного клана, женщина, которая ищет защитника и готова расплатиться с ним собственным телом, – это объяснило бы ее одежду и развязные манеры. Однако теперь он размышлял о том, что для ее времени это может быть обычным. Возможно, за эти пять веков женщины очень изменились, стали сильными и независимыми. Тогда почему же под внешней бравадой он чувствовал тихую печаль и скрытую уязвимость этой девушки?

Лэрд знал, что Гвен думает, будто он потащил ее с собой, потому что хочет ее, но все было не так просто. Он не скрывал, что очарован этой девушкой и с удовольствием взял бы ее на ложе, но все внезапно стало куда сложнее. Как только Друстан осознал, что застрял в будущем, он понял, что без нее ему не обойтись. Когда они доберутся до камней – если самое страшное все-таки правда и от его замка остались одни руины, – ему придется выполнить ритуал, будь он проклят. И если во время этого ритуала что-то пойдет не так, ему не обойтись без Гвен Кэссиди.

Она явно очень устала, и Друстан ощутил укол совести оттого, что он так ее утомил. Споткнувшись о древесный корень, Гвен врезалась в спину горца, но только зашипела и отпрянула. Друстан решил, что сегодня сделает ей поблажку. Этой ночью он позволит ей поспать, а завтра они пойдут без остановок. Гвен чуть не упала там же, где остановилась, и он подхватил ее и усадил на замшелый ствол огромного дерева, когда-то сломанного бурей. На таком сиденье ноги Гвен не доставали до земли, и она казалась еще меньше и беззащитнее. Сердце воина не всегда рождается в сильном теле. Сам Друстан мог бы идти три дня без отдыха и еды, но девушке такое не под силу.

Горец запрыгнул на ствол и присел рядом с ней.

– Гвен, – мягко позвал он.

Молчание в ответ.

– Гвен, я клянусь, что не причиню тебе вреда.

– Ты уже причинил! – вскинулась она.

– Ты снова со мной разговариваешь?

– Я к тебе прикована. Я решила с тобой не разговаривать, но потом поняла, что не хочу облегчать тебе жизнь, так что тебе предстоит выслушать красочное описание моих страданий. Я собираюсь жаловаться до тех пор, пока ты не пожалеешь, что не родился глухим.

Друстан рассмеялся. Колючая маленькая англичанка снова стала собой.

– Можешь изводить меня при каждом удобном случае. Мне жаль, что я причинил тебе неудобства, но я должен был так поступить. У меня нет выбора.

Она презрительно изогнула бровь.

– Давай выясним, правильно ли я поняла ситуацию. Ты считаешь, что жил в шестнадцатом веке. В каком году?

– Тысяча пятьсот восемнадцатом.

– И в тысяча пятьсот восемнадцатом году ты жил неподалеку отсюда?

– Айе.

– И был лордом?

– Айе.

– Ну и как же получилось, что ты спал в пещере в двадцать первом веке?

– Именно это я и хочу выяснить.

– МакКелтар, это невозможно. Ты кажешься мне относительно нормальным, пока дело не доходит до этого бреда. Ты немножко сексист, но это тоже можно понять. Однако человек не может проспать почти пять веков! Это невозможно чисто физиологически. Я слышала о Рип Ван Виниле и Спящей Красавице, но это просто сказки про фей.

– Сомневаюсь, что к этому причастны фейри. Я подозреваю цыган или колдунов, – задумчиво поправил Друстан.

– Ага, это звучит правдоподобнее, – мягко протянула Гвен. – Спасибо, что уточнил.

– Ты издеваешься надо мной?

– А ты веришь в фей? – подначила она.

– Феи, или фейри – всего лишь иное наименование Туата де Данаан. И да, они существуют, но стараются держаться подальше от людей. Мы, шотландцы, всегда это знали. Судя по всему, у тебя была очень спокойная жизнь, верно?

Гвен прикрыла глаза, и он улыбнулся. Такая наивная. Открыв глаза, наивная девушка наградила его высокомерной улыбкой и сменила тему. Явно для того, чтобы его больной разум не перенапрягался. Друстан прикусил губу, сдерживая саркастический смешок. По крайней мере она снова с ним разговаривает.

– Зачем ты идешь в Бан Дрохад и для чего так настойчиво тянешь меня за собой?

Он решил сказать ей только то, что ее точно не отпугнет.

– Я должен добраться до камней, потому что там, где стоит мой замок…

– Стоит или стоял? Если ты хочешь убедить меня, что ты действительно из шестнадцатого века, тебе следует тщательнее подбирать слова.

Он взглянул на нее с упреком.

– Стоял, Гвен. Я молюсь о том, чтобы он стоял до сих пор. – Он и вправду молился, потому что, если они придут к камням, а замка там не окажется, ситуация станет просто критической.

– Итак, ты надеешься повидать своих потомков? Если, конечно, предположить, что я на миг поверила в твою абсурдную версию.

Нэй, он не надеялся повидать потомков. Вряд ли его отец на шестьдесят втором году жизни смог произвести на свет наследника, после того как Друстан был похищен. Учитывая то, что после смерти жены Сильван и вовсе не смотрел на женщин, это становилось еще менее вероятным. Друстан надеялся найти пару вещей в своем замке, но не мог рассказать об этом Гвен. Спугнуть ее сейчас, когда она так ему нужна, было бы непозволительной глупостью.

Напрасно он искал подходящий ответ, потому что стоило сделать паузу – и девушка двинулась вперед, отметая уже неинтересную тему:

– Зачем тебе я?

– Я не знаю твоего столетия, а территория между этим местом и моим замком могла измениться, – выдал он ей часть правды. – Мне нужен проводник, который знает пути этого века. Мы будем проходить через ваши деревни, а там меня могут поджидать опасности, о которых я не догадаюсь, пока не станет слишком поздно. – Это звучит довольно убедительно, подумал он.

Судя по скептическому выражению лица, девушка не разделяла его мнения.

– Гвен, я знаю, что ты думаешь, будто я утратил память или болен, что у меня болезненная фантазия, но поразмысли вот о чем: что, если ты ошибаешься и я говорю тебе правду? Разве я причинил тебе вред? До того как я заставил тебя пойти со мной, навредил ли я тебе хоть чем-то?

– Нет, – мрачно ответила она.

– Посмотри на меня, Гвен. – Горец обхватил ее лицо ладонями, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Цепь, сковывавшая их руки, зазвенела. – Ты и вправду веришь, что я собираюсь причинить тебе вред?

Девушка сдула прядь со лба.

– Я к тебе прикована. Меня это раздражает.

Друстан немного подумал и резким движением разъединил браслеты, надеясь, что взаимное притяжение не позволит ей сбежать от него.

– Хорошо. Ты свободна. Я переоценил тебя. Мне казалось, что ты добрая и милосердная женщина, а не легкомысленная девчонка, которая не может принять того, чего не понимает своим умишком с первого наскока…

– Я не легкомысленная!

– А если что-то противоречит твоему видению мира, значит, этого «чего-то» просто не существует. – Он фыркнул. – Ну и узкий же у тебя кругозор.

– О! – Гвен сердито отодвинулась и оседлала ствол, поворачиваясь к Друстану лицом. – И ты еще пытаешься заставить меня думать, будто я плохая, потому что не верю тебе? Не сомневайся, у меня не узкий кругозор, я одна из тех немногих, у кого он действительно широкий. Ты еще удивишься тому, насколько я хорошо знаю мир. – Она прожгла его взглядом, потирая кожу на запястье.

– Какое же ты странное существо, – мягко сказал Друстан. – В первый миг я вижу в тебе храбрость, но миг проходит, и не остается ничего, кроме трусости. Скажи, ты всегда противоречишь сама себе?

Его рука потянулась к ее горлу, и глаза Гвен удивленно расширились. Его слова ранили, и он не собирался останавливаться на достигнутом.

– Разве тебе так сложно помочь тому, кто нуждается в помощи? Сделать так, как он просит, вместо того чтобы самой решать, что ему нужно?

– Ты говоришь так, словно это я во всем виновата. Если верить твоим словам, это я сумасшедшая.

– Если то, что я говорю, – правда, а я клянусь, что не лгу тебе, ты действительно ведешь себя неразумно, – спокойно ответил Друстан. – Не кажется ли тебе, что для меня твой мир, в котором ничего не помнят о прошлом, в котором растут деревья без ветвей, а девушки носят лишь намек на одежду, – этот мир для меня такой же невероятный, какой кажется тебе моя история?

Сомнение. Оно ясно читалось на выразительном лице девушки. Ее штормовые глаза широко распахнулись, и лэрд снова заметил уязвимость, скрытую за внешним упрямством. Он не хотел ее провоцировать, но она не знала, насколько высоки ставки в этой игре, а он не мог ей сказать. У Друстана не было времени искать в этом мире другого помощника. Да он и не хотел никого другого – ему нужна была именно она. Она его нашла, она его разбудила, и с каждым часом в нем крепла уверенность – ее привела судьба, чтобы помочь ему исправить то, что нуждалось в исправлении. «В нашем мире не бывает совпадений, Друстан, – говорил ему отец. – Ты должен смотреть на все с высоты птичьего полета. Ты должен отрешиться, подняться над головоломкой и увидеть ее целиком. У всего, что происходит, есть причина, тебе нужно лишь найти ее».

Гвен, нахмурившись, массировала виски.

– У меня от тебя голова разболелась.

Минуту спустя она обреченно вздохнула и убрала со лба непослушные прядки.

– Ладно, сдаюсь. Расскажи мне о себе. То есть о том, кем ты себя считаешь.

Вымученный вопрос, но это лучше, чем ничего, и Друстан решил воспользоваться полученной возможностью по максимуму. Он не понимал, как напряженно ждал ее вопроса, пока не почувствовал, как расслабляются после ее слов напряженные мускулы.

– Я уже говорил тебе: я лэрд своего клана, несмотря на то что мой отец Сильван еще жив. Он тридцать два года был лэрдом, и я не могу винить его в том, что он отрекся. Это слишком долгое время и слишком большая ответственность. – Друстан закрыл глаза и глубоко вздохнул. – У меня был брат, Дуг, но недавно он погиб.

Он не стал говорить о помолвке и о том, что его невеста погибла в битве вместе с Дугом, который вез ее в замок МакКелтаров на свадьбу. Чем меньше Гвен будет знать о его невестах, тем лучше. Да и сама тема была для Друстана болезненной.

– Как? – тихо спросила она.

– Он возвращался из поместья Эллиотов и был убит в бою двух кланов. Мы не участвовали в той войне, свара была между кланами Кемпбеллов и Монтгомери. Скорее всего, Дуг увидел, что Монтгомери оказались в меньшинстве, и решил прийти им на помощь.

– Мне так жаль, – мягко проговорила Гвен.

Друстан открыл глаза и увидел в ее взгляде сострадание, от которого сразу потеплело на душе. Когда он спрыгнул с поваленного дерева и развернул девушку лицом к себе, она не возразила. Теперь, когда Друстан стоял на земле, а она сидела на возвышении, их глаза оказались почти на одном уровне. Казалось, что ей сразу стало легче.

– Дуг всегда был таким. – В голосе лэрда звучали печаль и гордость. – Он всегда сражался за других. Меч пронзил его сердце. В одно жуткое утро я проснулся, чтобы увидеть своего брата, переброшенного через седло. Коня вел под уздцы капитан стражи Эллиотов.

И грусть разрывает мне сердце. Брат мой, я подвел и тебя, и отца.

Гвен нахмурилась. Друстан видел ее печаль.

– А твоя мать? – осторожно спросила она.

– Мой отец овдовел. Мать умерла во время родов, когда мне было пятнадцать. Ребенок тоже не выжил. Отец больше не женился. Он поклялся в этом, потому что настоящая любовь бывает в жизни лишь раз. – Друстан улыбнулся.

Он понимал сентиментальность отца. Брак его родителей был заключен на небесах: он друид, она – дочь чудака, наплевавшего на традиции и давшего ей образование, которым могли похвастаться немногие сыновья. К сожалению, образованные девушки в горах Шотландии были редкостью, как, впрочем, и в других краях. Сильвану невероятно повезло. Друстан надеялся на такое же везение, но время поджимало и он почти утратил надежду найти свою половинку.

– Ты женат?

Друстан покачал головой.

– Нэй. Я бы не пытался тебя поцеловать, если бы был женат или помолвлен.

– Призовое очко мужскому роду, – сухо ответила Гвен. – А разве тебе по возрасту не положено быть женатым? Обычно если мужчина твоего возраста еще не женился, с ним что-то не так, – поддела она.

– Я был помолвлен, – гордо отрезал Друстан, решив не уточнять, сколько раз. Количество помолвок говорило не в его пользу, а девушка подобралась к правде гораздо ближе, чем ему бы хотелось. Да, с ним определенно что-то не так. Стоило женщине провести с ним некоторое время, и она уходила. Нескольких таких случаев было достаточно, чтобы он начал сомневаться в своей привлекательности. Он видел, что Гвен и не думает прекращать расспросы, и быстро проговорил, надеясь закрыть неприятную тему: – Она умерла незадолго до свадьбы.

Гвен моргнула.

– Ох, прости.

Несколько минут они молчали, потом она решилась:

– А ты бы хотел жениться?

– Это предложение, девушка? – промурлыкал Друстан, иронично приподняв бровь.

Если да, то он схватит ее за шиворот и их обвенчают прежде, чем она успеет передумать. Друстан с удивлением отметил, что эта девушка интересует его куда больше, чем все предыдущие невесты.

Гвен покраснела.

– Конечно, нет. Я просто спрашиваю. Пытаюсь понять, что ты за человек.

– Айе, я хочу жениться. Хочу иметь наследника. Просто не нашел подходящей женщины, – сказал он со своей самой чарующей улыбкой.

Улыбка подействовала, он видел это по глазам девушки. Она явно забыла, какой вопрос собиралась задать следующим. Друстан выдохнул беззвучную благодарность богам, наделившим его красивым лицом и белыми зубами.

– И какую же женщину такой мужчина, как ты, считает подходящей? – спросила Гвен после паузы. И прежде чем он успел ответить, подняла ладонь. – Подожди, дай угадаю. Послушную. Обожающую. Определенно не слишком умную, – насмешливо добавила она. – Да, и еще. Красотой она должна затмить остальных. Верно?

Друстан вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.

– Нэй. Подходящей я счел бы женщину, которую полюблю с первого взгляда, и не потому, что другие считают ее красивой, а потому, что она будет особенной, такой, какая нужна только мне. – Он провел пальцами по лицу Гвен, коснувшись уголка ее рта. – Возможно, от улыбки на ее щеке будет появляться ямочка. Возможно, у нее будет ведьмин знак. – Его пальцы скользнули по небольшой родинке на правой скуле Гвен. – Высоко на щеке. Возможно, в ее глазах будет танцевать шторм, а цвет их напомнит мне о море, которое я так люблю. Есть вещи, которые куда важнее внешности. Моя женщина будет интересоваться миром и с радостью учиться всему. Она будет мечтать о любви и о том, чтобы стать матерью, будет обожать наших детей несмотря ни на что. Она будет храброй и нежной.

Слова шли от самого сердца, в глубоком голосе звенела страсть. Друстан наконец-то выпустил на волю, сумел сказать ей то, что кипело у него внутри с момента их встречи.

– Она бы говорила со мной о чем угодно даже в трудные минуты, у нее был бы характер истинной горянки, которая дорожит семьей и гордится родом. Эта женщина видела бы красоту во мне, в мире – в том мире, что мы создали бы вместе. Она была бы равной мне, моей подругой, возлюбленной, женой.

Гвен поняла, что задержала дыхание, и выдохнула. Скептицизм, который светился в ее глазах, поблек. Поерзав на дереве, она отвернулась от Друстана и некоторое время молчала. Он не мешал ей, размышляя о том, как она отреагирует на его искренность.

И сухо улыбнулся, когда она прочистила горло и заговорила о другом:

– Ладно. Но если ты горец из шестнадцатого века, почему ты не говоришь на гэльском?

«Ничем не выдаешь себя, девушка, – подумал Друстан. – Кто или что приучило тебя скрывать свои чувства?»

– На гэльском? Хочешь услышать гэльский? – И с хищной ухмылкой Друстан перечислил все, что хотел бы с ней сделать, сняв с нее одежду.

Сначала на гэльском, потом на латыни и, наконец, на языке, которым не пользовались уже многие столетия – даже если брать за точку отсчета его родной век. От одного только озвучивания своих мыслей его кинуло в жар.

– Тарабарщина какая-то, – фыркнула Гвен.

И все же задрожала, словно уловила смысл этих слов.

– Так зачем же было проверять меня? – тихо спросил лэрд.

– Потому что мне нужно какое-то доказательство. Я же не могу просто принять твои слова на веру.

– Нэй, – согласился он. – Ты не из тех, кто верит на слово.

– Ну, у тебя доказательства есть, – задумчиво сказала Гвен и тут же добавила: – Если предположить, что ты говорил мне правду… Ты видел машины, деревню, мою одежду.

Он жестом показал на свои доспехи, затем пожал плечами.

– Это может быть маскарадный костюм.

– И что же ты посчитаешь достаточным доказательством?

Гвен скрестила руки на груди.

– Не знаю.

– Я смогу доказать тебе свою искренность, когда мы доберемся до камней, – сказал наконец Друстан. – Там я, несомненно, тебе это докажу.

– Как?

Он покачал головой:

– Ты должна пойти и увидеть.

– Ты думаешь, что у твоих наследников может оказаться твой портрет или какие-то записи о тебе? – предположила она.

– Гвен, ты должна решить, наконец, сумасшедший я или говорю правду. Я ничего не смогу тебе доказать, пока мы не дойдем до нужного места. Если мы достигнем Бан Дрохада и ты не поверишь мне там, у камней, после того, что я сделаю, чтобы доказать тебе, я ни о чем больше тебя не попрошу. Что ты теряешь, Гвен Кэссиди? Или твоя жизнь настолько полна и насыщенна, что ты не можешь провести несколько дней с мужчиной, который просит тебя о помощи?

Он выиграл. Его победа ясно читалась в ее глазах. Долгое время Гвен молча смотрела на него. Друстан спокойно выдержал ее взгляд, ожидая решения. И дождался напряженного кивка.

– Я удостоверюсь, что ты целый и невредимый добрался до камней, но это не означает, что я тебе поверила. Мне просто интересно, как ты попытаешься доказать, что твоя невероятная история – правда, потому что если…

Гвен осеклась и помотала головой.

– Скажем так, достоверное доказательство стоит того, чтобы немного покарабкаться по горам. Но если ты покажешь мне то, что собирался, а я все равно тебе не поверю, я больше не буду иметь с тобой никаких дел. О'кей?

– О'кей? – повторил горец.

Это слово ничего не значило ни на одном из известных ему языков.

– Ты согласен на такую сделку? – уточнила девушка. – На все условия?

– Айе. После того как я предъявлю тебе доказательства, ты решишь, веришь мне или нет. Если нет, то ты будешь свободна. Но ты должна пообещать, что останешься со мной до тех пор, пока не увидишь доказательства. – Друстан усмехнулся про себя, довольный формулировкой.

– Принято. Но ты не будешь меня заковывать. А еще мне надо поесть. И прямо сейчас я должна немного прогуляться в ближайшие кустики. А если ты за мной пойдешь, я буду очень, очень, очень недовольна. – Она спрыгнула с поваленного ствола и обогнула шотландца по широкой дуге.

– Как пожелаешь, Гвен Кэссиди.

Она остановилась и потянулась к рюкзаку, но Друстан схватил ее за запястье.

– Нэй. Если ты пойдешь, это останется со мной.

– Но мне нужно кое-что взять, – зашипела Гвен.

– Можешь взять с собой один предмет, – уступил горец, решив не вмешиваться в женские тонкости.

Может, как раз сейчас у нее лунные дни.

Гвен агрессивно дернула рюкзак, покопалась в нем и достала какую-то палочку и сумочку. Сунув первую во вторую, девушка хмыкнула:

– Теперь это один предмет, видишь?

Потом резко обернулась и зашагала в лес.

– Прости меня, девушка, – прошептал Друстан, когда решил, что она не сможет его услышать.

У него не было выбора: он должен был держать жертву в неведении. На кону стояло нечто куда более важное, чем его собственная жизнь.

Гвен торопливо воспользовалась кустиками вместо туалета, нервно посматривая по сторонам, однако Друстан сдержал слово и не пошел за ней. И все же она была не в том положении, чтобы доверять ему. Облегчившись, девушка прожевала шоколадный батончик, который прихватила с собой из рюкзака. Покопавшись в косметичке, она воспользовалась флоссом, потом выдавила немного зубной пасты на язык. Вкус мяты немного успокоил Гвен. А прикосновение влажной салфетки к носу, щекам, лбу чуть не заставило запрыгать от счастья.

Потная и усталая, она чувствовала себя живой как никогда. И начала немного опасаться за собственный рассудок, потому что часть ее души не просто хотела поверить новому знакомому, а отчаянно желала узнать хоть что-то, выходящее за рамки обычного и привычного мира, где «всему-можно-найти-научное-объяснение». Гвен хотела поверить в магию, поверить человеку, от одного вида которого у нее подгибались колени, поверить в то, что он был под действием заклятия.

Природа или наука: что является определяющим фактором? В последнее время этот вопрос просто преследовал ее. Гвен прекрасно знала, к чему привела ее образованность. Ей двадцать пять, и у нее серьезные проблемы в личной жизни. Ей хочется того, чему она не может подобрать названия, и это ее пугает.

А что касается ее сущности… Была ли она таким же самородком, как ее родители? Гвен хорошо помнила те времена, когда она – тогда еще маленькая и глупая – спросила у отца, что такое любовь. «Любовь – это иллюзия бедняков, Гвен. Она дает им возможность верить, что их жизнь имеет хоть какую-то ценность. Выбирай себе пару по IQ, амбициям и финансам. Но будет лучше, если ты предоставишь выбор нам. У меня уже есть на примете пара достойных кандидатов».

До Великого Восстания Против Судьбы она добросовестно встречалась с теми, кого выбирал для нее отец. Как правило, «кандидаты» попадались сухие, умные, с красноватыми глазами, уставшими от книг и окуляра микроскопа, едва ли интересующиеся ею как личностью, но при этом крайне заинтересованные в том, чтобы знаменитые родители Гвен посодействовали их карьере. Никаких страстных признаний в любви, только пламенные заверения в том, что из них получится прекрасная команда ученых.

Гвендолин Кэссиди, богатая наследница знаменитых родителей, которые из бедного детства пробились к высоким постам в Национальной лаборатории Лос-Аламос, где занимались сверхсекретными исследованиями в области квантовой физики. В детстве у Гвен не было ни малейшего шанса познакомиться с кем-то помимо замкнутой группки ученых. В колледже стало еще хуже. С ней встречались по трем причинам: чтобы произвести хорошее впечатление на родителей, чтобы посмотреть, нет ли у нее стоящих теорий, которые можно украсть, и последняя, но немаловажная причина: престижность того, что твоя подружка – вундеркинд. Те немногие, кого привлекли другие ее особенности (иными словами – размер лифчика), сбегали сразу после того, как узнавали, кто она и какие предметы изучает, пока они возятся с адаптированными курсами.

К двадцати одному году Гвен превратилась в жуткого циника. В двадцать три бросила аспирантуру, после чего между ней и родителями пролегла пропасть. К двадцати пяти она была дьявольски одинока, словно необитаемый остров в океане.

Два года назад Гвен принялась менять место работы – ее привлекали нормальные, средние профессии для нормальных милых людей, которые не были повернуты на науке. Гвен считала, что это поможет ей справиться с проблемами. Она так старалась перестроиться и начать наконец жить для себя… Но в конце концов поняла, что проблема была не в выборе карьеры.

Девушка убеждала себя, что отправилась в Шотландию, чтобы избавиться от девственности, и старалась не думать о настоящей причине и куда более глубоких мотивах. А проблема была в том, что Гвен Кэссиди не знала, есть ли у нее сердце.

Когда Друстан стал искренне и страстно рассказывать о том, что ищет в женщине, она чуть не бросилась ему на шею, и ей было безразлично, псих он или нет. Семья, разговоры, тихая диковатая красота шотландских гор, дети, которых она любила бы… Честность, преданность, духовная связь с человеком, который не поцелует другую женщину, если будет женат. Она чувствовала, что Друстан почти такой же «необитаемый остров», как и она.

О, Гвен знала, зачем на самом деле приехала в Шотландию, – ей необходимо было выяснить, прав ли был отец и действительно ли любовь – это только иллюзия. Девушка отчаянно хотела измениться, найти что-нибудь, что встряхнет ее и даст возможность почувствовать себя живой.