Текст книги "Пока мы не встретились"

Сам Монкриф хотел скорее вернуться домой, в Балидон, занять свое новое положение, начать жизнь сначала. Однако до тех пор, пока он не уверится в здоровье Кэтрин, и телесном и душевном, он будет прикован к Колстин-Холлу так, словно он действительно Гарри Дуннан.

Голоса за дверью прервали его мысли. Что-то прокричал Питер, а в следующий миг дверь распахнулась с такой силой, что стукнулась о стену.

– Я не могу поверить своим глазам! Но они не лгут! Я застал грешников в самый момент греха!

Монкриф резко обернулся. В проеме появился одетый в черное мужчина. Единственным украшением его мрачного одеяния служил белый галстук. Его пухлые щеки горели, совиные глаза возмущенно сверкали за стеклами очков в тонкой оправе. Розовые губы сжались в гримасе праведного гнева.

– Сэр, неужели у вас хватило наглости затащить женщину в постель при ясном свете дня? Почти в присутствии слуг! Как викарий этих добрых людей, я никогда не думал оказаться свидетелем подобных сцен грехопадения!

– И сейчас не стали, – ровным тоном ответил Монкриф. Случись ему действительно оказаться в спальне женщины с нечестивыми намерениями, уж она бы не спала! Однако этот факт явно ускользнул от взгляда доброго пастыря. Кстати, служитель церкви был почти на голову ниже Монкрифа, и, чтобы окинуть полковника уничтожающим взглядом, ему пришлось задрать голову, отчего очки сползли с переносицы и несколько испортили грозное впечатление всей филиппики.

– Вы смеете возражать слуге Господа? – Круглое лицо викария задрожало от негодования. – Да кто вы такой, если не грешник и не распутник?!

– Герцог Лаймонд. – Для пущего эффекта Монкриф решил воспользоваться титулом. С невеселой улыбкой он поклонился викарию и обвел взглядом столпившихся в дверях слуг.

На лице священнослужителя отразилось страшное изумление. Он побледнел.

– Ваша светлость… – Викарий неуверенно поклонился в ответ, его глаза растерянно забегали по комнате. Он дважды пытался снова заговорить, но оба раза слова застревали в горле. Наконец священнослужитель слабо улыбнулся. – Тогда, ваша светлость, у вас наверняка есть причина для присутствия в спальне миссис Дуннан.

Монкриф не желал посвящать викария в то, что Кэтрин решилась покончить счеты с жизнью, а потому он просто сказал:

– Я знал ее мужа.

Викарий кивнул с важным видом.

– Ну, разумеется. И вы приехали, чтобы выразить миссис Дуннан свои соболезнования. – Он обернулся к толпе слуг. – В этом нет ничего дурного, ничего неприличного. Благородный господин просто решил выполнить свой долг.

Титул явно оказался, кстати, а сопутствующий ему доход – еще больше. Монкриф невольно задумался, какие пожертвования на благо местного прихода ему придется сделать до исхода нынешнего дня.

Он бросил взгляд на Кэтрин. Никому из присутствовавших не показалось странным, что она спит. Сейчас Монкриф видел ее профиль, казавшийся воплощением девственной чистоты и покоя. Горе больше не искривляло линии губ. Веки спокойно прикрывали глаза, в которых прежде плескались отчаяние и безутешная скорбь.

Кэтрин Дуннан беспомощно лежала на кровати. Никто не осведомился о ее состоянии, не выразил тревоги. Именно это безразличие окружающих глубоко встревожило Монкрифа.

Колстин-Холл был процветающим имением и хорошо содержался. Слуги явно отлично питались и вовсе не были перегружены работой. Так, где же их верность хозяйке? Люди часто поддаются стадному инстинкту и действуют по примеру вожака. Так кто же здесь вожак? Глинет? Неужели слуги подражают именно ей в своем отношении к Кэтрин?

– Она нездорова? – вдруг спросил викарий, как будто подслушав мысли полковника.

– Нездорова, но я надеюсь, что поправится.

– Вы сами оказали ей помощь, ваша светлость? – Пухлое лицо викария расплылось в такой широкой улыбке, что стало похоже на мордочку белки с набитым орехами ртом. – С вашей стороны это большая любезность, но вам не стоит больше волноваться. Здесь есть люди, которые о ней позаботятся.

Так ли это? Что станет с Кэтрин, когда он уедет? Будет ли она все так же предаваться безмерному горю? Или в следующий раз, когда она снова решится принять слишком большую дозу опия, попытка окажется успешной?

Монкриф посмотрел на молодую девицу, которая открывала ему дверь. Та отвела взгляд. Глинет стояла за спиной викария, опустив глаза. Остальные слуги толпились в дверях. На их лицах читалось скорее любопытство, чем тревога. Та служанка, которую вчера так забавляло происходящее в гостиной, сейчас стояла с глупой улыбкой. Ясно одно – никому из них нет дела до Кэтрин. Монкриф не рискнул бы оставить на попечение этих людей даже больного щенка.

– Я сам о ней позабочусь, ваша светлость. – Викарий сунул большие пальцы за вырез жилета и покачался на каблуках. Весь его вид излучал благополучие и самодовольство. Пожалуй, он выглядел слишком процветающим для простого викария. Разве священнослужители не должны чураться земных богатств? Похоже, это духовное лицо умело отдать должное хорошему обеду. Одежда викария также свидетельствовала о полном финансовом благополучии, которым он, без сомнения, был обязан щедрости Кэтрин.

Монкриф вдруг прочувствовал, что внешне незначительные события, свидетелем и участником которых он поневоле стал, способны изменить весь ход его жизни.

– В этом нет необходимости, викарий, – услышал собственный голос Монкриф. – Я полагаю, что мы с миссис Дуннан должны обвенчаться как можно скорее. Это необходимо и для ее репутации, и для моего собственного спокойствия.

Глава 4

«Она чувствовала его нежные прикосновения. Его пальцы легко поглаживали ее груди, иногда дразнящим движением дотрагивались до сосков и тут же отстранялись.

Ей хотелось дать ему понять, что не надо быть с ней столь осторожным. Ей так хотелось почувствовать его силу, ощутить мужской запах, даже увидеть синяки на своем теле, которые оставила после себя его страсть.

Его ладони легли на ее талию, скользнули к бедрам и ниже, а потом, когда по ее коже побежала дрожь, вдруг опять отстранились… Ее тело погрузилось в сладкую истому.

Его пальцы пробежали по ее спине, легли на лопатки, проникли под мышки, коснулись грудей, снова метнулись вниз, обхватили ягодицы и замерли, как будто не решаясь на более смелое прикосновение.

Ей хотелось потребовать, чтобы он поцеловал ее, но оказалось, что губы не в силах выговорить ни слова, и она сдалась, надеясь, что он все поймет сам…»

Сон стал расплываться, в памяти оставались туманные обрывки, смутная боль и ощущение слез на лице.

Кэтрин почувствовала рядом с собой его ногу и улыбнулась. Видно, Гарри остался в ее спальне на всю ночь. Такое случалось не часто. Она погладила ступней его щиколотку и повернула голову.

Гарри мертв.

Глаза Кэтрин распахнулись и впились в лицо незнакомца. Она резко отстранилась, отдернула ногу, села и быстро отодвинулась к краю кровати. Что делать? Кричать? Бежать к двери? Но решать не пришлось: незнакомец положил руку ей на плечо, и она невольно закричала от ужаса.

Мужчина закрыл ей ладонью рот.

– О Господи! Перестаньте! – произнес он таким тоном, как будто имел право сердиться, и тут же отпустил ее. Кэтрин без сил откинулась на изголовье кровати.

– Кто вы такой? – слабым голосом спросила она. В голове шумело. Кэтрин прижала руки к груди и с облегчением убедилась, что она, по крайней мере, одета, пусть и в одну только старую ночную рубашку. – Что вы делаете в моей постели?

Кэтрин как будто ждала, что незнакомец тут же испарится – плод больного воображения, и все. Но если он ей приснился, то почему не в облике Гарри? У ее любимого мужа были светлые волосы и приятные черты лица, а взлохмаченные черные волосы хмурящегося незнакомца и появившаяся за ночь щетина имели почти пугающий вид.

– Неужели вы ничего не помните из событий прошлой ночи? – мрачным тоном спросил он и сел в постели. Только тут Кэтрин заметила, что мужчина был полностью одет, а обнаженными у него были только ступни.

– Кто вы? – Кэтрин спустила одну ногу на пол. Где же слуги? Они ведь должны сбежаться на ее крики! Неужели он всех перебил?

– Мадам, я ваш муж. И решил, что должен спать здесь, потому что опасался, что вы можете не проснуться.

Кэтрин в недоумении смотрела на незнакомца, уверенная, что видит кошмарный сон, вызванный, очевидно, слишком большой дозой опия.

– Разве вас не интересует, как это произошло?

– Значит, я умерла? – тихонько спросила она. – И это – Божья кара за все мои грехи? Викарий говорит, что я должна очистить свою душу… Неужели сейчас уже слишком поздно?

Она огляделась, удивляясь тому, что комната выглядит в точности как прежде, только перед камином стоит ванна, а по полу разбросаны полотенца. Сама Кэтрин никогда не допускала подобного беспорядка. Комната словно являла собой искаженный вариант привычного мира.

– Так значит, это ад?

Незнакомец уже поднялся на ноги, обошел кровать и склонился над Кэтрин. Его лицо оказалось так близко, что она не могла сфокусировать на нем взгляд и прикрыла глаза.

– Я ваш муж, мадам, а вы живы и находитесь в реальном мире.

– Вы Бог? – Кэтрин, не открывая глаз, крепче прижала край простыни к подбородку.

– Настойка опия довела вас до галлюцинаций. Да, это похоже на правду.

– Значит, вы и есть галлюцинация? – Мысли путались, в глазах появилась боль. Кэтрин приподняла веки.

– Я не галлюцинация, мадам. Меня зовут Монкриф, герцог Лаймонд, а вы, мадам, моя герцогиня.

– Боюсь, вы ошибаетесь. – Если она не видит сон, не умерла и не сошла с ума, значит, этот человек – лунатик, который ночью проник в ее спальню.

Незнакомец молчал. Кэтрин сделала попытку слабо улыбнуться. Говорят, сумасшедшим нельзя возражать. Краешком глаза она оглядела беспорядок у камина. Может, стоит броситься туда и найти что-нибудь, что послужит оружием? И тогда она позовет на помощь.

– И сколько времени, дорогой сэр, мы женаты? – изысканным тоном спросила Кэтрин, опуская вторую ногу на пол.

Незнакомец скептически приподнял бровь.

– Давно? Или мы только что поженились? Пожалуйста, прости мне, что я забыла дату. Должно быть, это от волнения.

Монкриф продолжал хмуро смотреть ей в лицо, его мрачный взгляд пугал Кэтрин, и она решилась, бросилась к камину, схватила кочергу и обеими руками направила ее на незваного гостя. Боль над левым глазом была такой острой, что Кэтрин почти ничего не видела, но все же заметила его странный взгляд.

– Я вас забавляю, сэр?

– Да уж…

Кэтрин, не сводя глаз с мужчины, попятилась к двери, распахнула ее и закричала, призывая Глинет. Компаньонка не появилась, но пришла другая служанка. Кэтрин с изумлением увидела, как Абигайль присела в книксене.

– Вызовите советника из магистрата! – потребовала Кэтрин. – И викария. Он кое-что понимает в медицине. Вдвоем они, без сомнения, смогут помочь этому человеку.

Абигайль перевела вопросительный взгляд на Монкрифа.

– Все в порядке, Абигайль, – ответил ей Монкриф. – Викарий может оказаться, кстати, но советник, полагаю, не нужен.

– Да, ваша светлость. – Абигайль сделала книксен. – Завтрак подавать?

– Да. В столовой.

Монкриф подошел к Кэтрин, вынул кочергу из ее рук, спокойно вернулся к камину, сунул кочергу в держатель и повернулся к Кэтрин:

– Полагаю, для завтрака кочерга нам не потребуется. У вас есть пеньюар? Но думаю, будет лучше, если вы переоденетесь.

– Я вас не знаю, – пробормотала Кэтрин, отступая к стене. – Я вдова. Я не собираюсь выходить сейчас замуж. И никогда не соберусь.

– Тем не менее, вы снова замужем. Желаете знать, как это случилось? Или будете настаивать, что ничего не было?

Кэтрин перешла к любимому креслу и осторожно опустилась в него, сложив руки и плотно сдвинув ноги – поза истинной леди. И лишь тогда позволила себе бросить взгляд на незнакомца – как могла она выйти за него замуж?

– Тогда расскажите мне.

Мужчина отвернулся к камину и вцепился руками в полку над ним. Казалось, он собирается с силами для трудного разговора.

– Я отлично знаю – вы не ожидали проснуться замужней дамой. Однако я подозреваю, что вы вообще не собирались проснуться. Опий чуть не убил вас. Я сумел вас спасти. Это факт, о котором вы, без сомнения, сожалеете.

Кэтрин хотела заговорить, но Монкриф обернулся и поднял руку, как будто призывая ее к молчанию. Как он смеет распоряжаться в ее собственном доме, в ее спальне! И вдруг она осознала, что если все это не сон и они действительно женаты, то ни дом, ни эта спальня и даже все состояние ей больше не принадлежат.

Внезапно мужчина направился к ней столь решительно, что Кэтрин подалась назад. Разве она может противостоять ему? Силы неравны. Однако незнакомец просто опустился на диван, вытянув руки ладонями вверх. Кэтрин была сбита с толку. Что он имеет в виду? Ждет, что она вложит в его ладони свои руки? Она молча прикрыла глаза, и устало откинула голову.

– Кэтрин? – негромко позвал он. – Вам плохо? Это неудивительно. Вы приняли очень большую дозу опия.

Опасаясь усиления боли, она осторожно покачала головой, потом медленно посчитала про себя до десяти. Когда она откроет глаза, видение исчезнет, она сама удивится своему странному сну. Но голос мужчины вернул ее к действительности:

– Кэтрин?

– Я сплю, – не давая ему продолжить, сказала она. – Я еще не проснулась. Все это сон, это ненастоящее. Просто ночной кошмар, и все. На этот раз в нем даже нет Гарри, а кто-то чужой.

– Гарри часто вам снится?

– Каждый день и каждую ночь. Сон – это спасение. Там можно спрятаться, когда боль становится нестерпимой. – Кэтрин открыла глаза. – Я никому об этом не говорю, – призналась она, но вы ведь просто персонаж моего кошмара, так что вам можно кое-что рассказать. У вас очень мужественная внешность. До свадьбы я замечала такие вещи. Знаете, у вас очень широкая грудь, а панталоны сидят слишком плотно. Мне немного стыдно за себя, что я вас таким придумала. С такими внушительными атрибутами. – Она стала откровенно рассматривать бугор между бедрами, который трудно было не заметить, даже когда Монкриф сидел.

Как странно, думала Кэтрин, прикрывая глаза, боль в голове кажется очень реальной, и непролитые слезы по-настоящему жгут веки. И в желудке чувствуется боль. Но скоро она проснется, и кошмар кончится.

Через несколько мгновений Кэтрин снова открыла глаза.

У Монкрифа синие глаза. У Гарри они были спокойного карего цвета.

– У меня ведь не кошмар, правда?

– Нет. Конечно, если вы, мадам, не считаете кошмаром брачные узы. – Монкриф выпрямил спину и сложил руки на коленях.

– Нет, мой брак был чудесным. Коротким, но чудесным.

Она отвела глаза, пытаясь отстраниться от этого чужака, который столь быстро и решительно изменил ее жизнь, даже не спросив согласия.

– Так расскажите же мне, как мы оказались женаты? И, пожалуйста, не приплетайте сюда опий. Я принимаю его, только чтобы заснуть, и все.

– Возможно, заснуть навсегда.

Превозмогая боль в голове, Кэтрин бросила на Монкрифа гневный взгляд.

– Я никогда им не злоупотребляла, вы не правы, обвиняя меня в этом.

– Ночью вы были при смерти, мадам. Или вы этого тоже не помните?

Она не помнила, но нужно ли ему об этом знать? Какое безумие заставило ее дать согласие? Она всегда будет любить только Гарри. И никогда по доброй воле не отдастся другому мужчине.

– Расскажите же… – отводя взгляд, попросила Кэтрин.

– Викарий обвенчал нас в этой комнате. Слуги помогали и были свидетелями.

Кэтрин опустила взгляд на свою ночную рубашку, тонкую и выношенную. Когда-то, еще до траура, она ее очень любила.

– И я была в одной ночной рубашке? Это позор для любой женщины.

– Большинство женщин не пытаются совершить самоубийство.

– Я тоже не пыталась. – Кэтрин посмотрела на него с таким возмущением, что он непременно, должен был бы ей поверить. – Зачем бы я стала совершать это сейчас? Почему не тогда, когда пришло известие о смерти Гарри?

– Отчаяние накапливается. Время не всегда лечит.

– И вам доводилось пережить подобное горе, ваша светлость?

– Ваша светлость? Я ваш муж, Кэтрин, поэтому зовите меня по имени. Просто Монкриф. И я буду называть вас по имени. Договорились?

Кэтрин кивнула.

– Что последнее вы помните?

В голове Кэтрин роились обрывки смутных видений. Четких воспоминаний не было.

– Меня-то, по крайней мере, вы помните? Я был у вас позавчера, во вторник.

Значит, сегодня четверг. Кэтрин была в состоянии это подсчитать, но его она не помнила. Дни сливались в одну сплошную серую череду, беспросветную пелену ее жизни. Она помнила слова Гарри. Они звучали у неё в голове, как колокольный звон. А вот вторник она не помнила.

Кэтрин опустила глаза, не в состоянии объяснить эти провалы в памяти.

– Я вас не помню и должна вам верить на слово. – Она, наконец, собралась с духом и посмотрела Монкрифу в лицо.

Взгляд его глаз оставался мрачным, но выражение лица было спокойным, на нем не мелькнуло ни тени насмешки или презрения.

– Раз вы находитесь в моей спальне, я должна также признать тот факт, что мы некоторым образом знакомы.

Наконец он улыбнулся, встал и прошелся по комнате. Звук шагов гулко отдавался на деревянном полу. Кэтрин хотелось сказать Монкрифу, чтобы он вел себя потише, но она промолчала. Если Абигайль знает об их венчании, значит, об этом знает вся Шотландия.

– Если вам нужны доказательства, поговорите с викарием.

Сейчас он говорил холодно и с вызовом. Черные брови грозно нависли над ярко-синими глазами. Да, очень представительный мужчина, должно быть, любой женщине с ним нелегко.

– Я действительно хотела бы поговорить с викарием. Монкриф кивнул. Он так легко согласился, что Кэтрин начала верить, что они и правда женаты.

– Уверена, мы сумеем разорвать этот поспешный союз. Меня не нужно спасать. – На самом деле она была в этом совсем не уверена. Комната закружилась перед глазами, стало невыносимо жарко.

Монкриф напряженно вглядывался в ее лицо, словно чувствуя, насколько ей дурно.

– Со мной все в порядке, – произнесла Кэтрин, стараясь, чтобы не дрожал голос. – Но я была бы вам благодарна, если бы вы помогли мне расторгнуть наш брак.

– Мадам, думаю, вы недостаточно здоровы, чтобы сидеть в этом кресле, не говоря уж о том, чтобы заниматься делами, которые нельзя повернуть вспять.

В душе Кэтрин росло чувство протеста. Слова Монкрифа только укрепили ее решимость не показывать свою слабость. Он и без того стал свидетелем ее унижения. Она сделала жест в сторону двери.

– Будьте любезны, пришлите мне викария, когда он появится. Я бы хотела услышать все от него самого.

Кэтрин прикрыла глаза и откинула голову на спинку кресла. Головокружение не прекращалось.

Однако Монкриф пропустил намек мимо ушей и не ушел. Вместо этого он положил ей на лоб холодный компресс, протер влажной салфеткой лицо и шею. Кэтрин хотелось поблагодарить его и отстраниться от этих забот, но сил не было, они все уходили на то, чтобы справиться с подступающей тошнотой. Звякнул фарфор. Кэтрин приоткрыла глаза. Монкриф поставил на стол рядом с ней пустой таз.

– Думаю, он вам скоро понадобится. А я пока прикажу приготовить для вас теплое питье.

– Только не овсяный отвар. – Не сегодня. Кухарка каждый день готовила его, но сейчас Кэтрин не могла даже думать о нем.

В окне забрезжил серый свет еще одного пасмурного дня. Кэтрин слышала, как хлопали двери в конюшие, скрипела повозка, из колодца носили воду. Жизнь в Колстин-Холле шла своим чередом. Казалось, что дом, как живое существо, отделился от своей хозяйки и продолжал путь самостоятельно. Все, кто в нем жил и работал, служили именно дому, а не лично ей.

Будь это обычный день, Кэтрин, пожалуй, приказала бы принести завтрак. Она бы даже оделась и вышла, наконец, из спальни. Поговорила бы с викарием, обсудила бы с Глинет дела за неделю. Каждое время года требовало от хозяйки поместья определенных забот. Жизнь в Колстин-Холле шла по сезонному расписанию. Смерть Гарри все изменила.

– Оставьте меня, пожалуйста, – произнесла Кэтрин. И он, ее ночной кошмар или все-таки муж, наконец, ушел.

Кэтрин сидела неподвижно. Любимое кресло успокаивало. Она часто сидела здесь – шила или читала, бездумно поглаживая деревянный подлокотник.

Убедившись, что Монкриф не собирается возвращаться, Кэтрин поднялась на ноги и, прижав руки к ноющему желудку, быстро прошла к сундуку, открыла крышку и вынула одно из писем Гарри. Сейчас, как никогда раньше, ей требовалось почувствовать близость мужа. Она вернулась к креслу и услышала голос Монкрифа из коридора.

– Боюсь, что ее будет тошнить, – говорил он. – Это неплохо. Чем скорее яд выйдет из организма, тем лучше. – Наступила недолгая тишина, потом Монкриф продолжил: – Вы больше не будете давать ей опий?

Ответный голос Глинет звучал раздраженно:

– Я и раньше никогда не давала ей опий, не буду давать и теперь.

– Отлично. Не желаю становиться вдовцом через день после того, как стал мужем.

Кэтрин опустилась в кресло, прижала письмо Гарри к груди и заплакала.