Текст книги "Снова влюблены"

Глава 24

Маргарет заглянула в классную комнату:

– Кухарка обещала приготовить корзинку с едой, если вы хотите поесть на свежем воздухе, мисс дю Маршан.

– На свежем воздухе? – Жанна подняла голову от грифельной доски, лежавшей перед ней.

Девочка подошла к окну, за которым простиралась зеленая лужайка.

– Вон там. – Она указала на древний дуб, росший посередине. – Отличное место для пикников. Ведь мы все равно собирались перекусить, правда?

В ее улыбке проглядывало обаяние Дугласа, которое он частенько обращал в свою пользу. Жанна подумала, что Маргарет так же упряма, как и ее отец.

– Конечно.

Спустившись вниз, Жанна улыбнулась молоденькой горничной, старательно протиравшей перила лестницы.

Наблюдая за слугами в доме Хартли, Жанна поняла, что дела и проблемы слуг значили для них куда больше, чем благополучие хозяев. В доме Дугласа, напротив, царил дух товарищества, что не мешало прислуге усердно трудиться. Ничего подобного не было в Волане.

Обедая со слугами, Жанна почти все время молчала, если же разговор касался Дугласа, ловила обращенные на нее взгляды. Однако никто не позволил себе даже намека на ее отношения с хозяином. Возможно, то была заслуга Ласситера, а возможно, слуги слишком уважали Дугласа, чтобы судачить о нем. Какова бы ни была причина, Жанна была признательна им за сдержанность.

У подножия лестницы ждала Бетти. Жанна взяла у нее увесистую корзинку.

– Похоже, здесь гораздо больше еды, чем нам понадобится.

– Кухарка постоянно подкармливает мисс Маргарет.

Никак не может забыть, какой она была в младенчестве. – В ответ на вопросительный взгляд Жанны Бетти добавила:

– Малышка едва не умерла от голода.

В этот момент раздался голос Маргарет:

– Мисс дю Маршан? – Девочка стояла в дверях, не скрывая своего нетерпения поскорее оказаться на природе в такой погожий денек.

Поблагодарив Бетти, Жанна вышла вслед за Маргарет, и, свернув налево, обе направились к лужайке.

– Ты захватила книгу? – спросила Жанна.

Девочка кивнула, взглянув на томик Эразма Роттердамского, который держала в руке.

– Разве нам обязательно изучать «Похвалу глупости», мисс дю Маршан? Это так скучно.

– Обязательно, – твердо ответила Жанна.

Маргарет вздохнула, но возражать не стала.

Жанна подавила улыбку. Она искренне наслаждалась общением с девочкой, но не могла не чувствовать силу ее характера. В этом смысле Маргарет напоминала Жанне ее саму. Ребенком она была настоящим диктатором, уверенная, что дочери графа дю Маршана все позволено. Но то, чего Жанна добивалась благодаря своему общественному положению, Маргарет достигала улыбкой.

– Ты убедишься, что Эразм может рассказать много полезного, – сказала она, отказываясь сдаваться.

– Многие взрослые могут, – заметила Маргарет.

Жанна бросила на нее удивленный взгляд.

– Во всяком случае, мои дяди, – уточнила девочка. – И папа, конечно. – Она взглянула на Жанну и лукаво улыбнулась:

– И конечно, вы, мисс дю Маршан.

Маргарет явно подшучивала над ней, это было так необычно и приятно, что у Жанны потеплело на сердце.

– Я рада, что ты так считаешь, Маргарет. Это облегчит тебе изучение Эразма.

Маргарет улыбнулась, признав в данном случае победу Жанны.

Недавняя гроза оживила окружающий пейзаж, придав ему первозданную красоту. Среди зарослей кустарника пестрели полевые цветы. Несмотря на раннюю весну, ветви дуба покрывала густая листва. В воздухе звучали птичьи трели, безоблачное небо предвещало теплый и ясный день.

Кусты расступились, и показалась ровная лужайка.

Тропинка, по которой они шли, заросла травой.

– Папа собирается разбить здесь парк, – сообщила Маргарет, оглянувшись через плечо. – Он уже составил план террас, живых изгородей и цветочных клумб.

– Жаль лишаться такого чудесного уголка природы, – отозвалась Жанна и поспешила добавить:

– Хотя парк может получиться очень красивым.

– Вам надо бы побывать в Гилмуре, – сказала Маргарет. – Вот где красиво! Мне хотелось бы жить там, но у папы дела в Лите.

– Я все гадаю, почему он поселился в Эдинбурге, – заметила Жанна.

– Из-за меня, – сказала Маргарет, остановившись под дубом. Жанна расстелила одеяло в тени дерева.

– Почему из-за тебя?

Девочка улыбнулась.

– Папа сказал, что хочет создать империю, чтобы я стала богатой наследницей. – Она хихикнула. – Я предпочла бы остаться на корабле, но папа говорит, что на земле мне будет безопаснее.

– И поэтому он выбрал Эдинбург?

– Дядя Джеймс живет в Эйлсшире, дядя Алисдер в Гилмуре, дядя Брендан в Инвернессе, а дядя Хэмиш на корабле.

Жанна разгладила уголки одеяла.

– Теперь понятно, почему он выбрал Эдинбург.

– В Эдинбурге не было никого из Макреев, – пожала плечами Маргарет.

Они не спеша перекусили пирожками с мясом и пирожными, украшенными ломтиками яблока. Когда с едой было покончено, Жанна протянула девочке свои очки.

– Пора заняться Эразмом, – сказала она.

Протяжно вздохнув, Маргарет тем не менее надела на уши петельки, открыла книгу и начала читать с того места, где они остановились утром:

– «Природа, будучи нам скорее мачехой, чем матерью, посеяла в душах людей семена зла, особенно в мужчинах. Более склонные к размышлениям, они не хотят довольствоваться тем, что имеют, и начинают завидовать другим».

Цитата была настолько близка к ее собственным ощущениям, что Жанна поразилась.

– По-вашему, это правда, мисс дю Маршан? – спросила Маргарет, закрыв книгу и заложив страницу пальцем. – Я, к примеру, никогда бы не позарилась на чужое.

– В таком случае тебе повезло, – отозвалась Жанна.

Поразмышляв, Маргарет кивнула:

– Папа говорит, что жизнь может быть благословением или проклятием, в зависимости от отношения к ней.

Похоже, Маргарет считает Дугласа кладезем мудрости.

– Человек иногда оказывается бессильным перед сложившимися обстоятельствами, – возразила Жанна.

– Папа говорит, важно не то, что происходит с человеком, а то, как он к этому относится. – Девочка произнесла это таким серьезным тоном, что привела Жанну в замешательство.

– Я с этим не совсем согласна, – осторожно заметила Жанна, понимая, что ступила на зыбкую почву. Совершенно очевидно, что Маргарет обожает отца. Но Дуглас не Бог, чтобы воспринимать все его суждения как истину в последней инстанции. – Смерть, например, не зависит от нашего желания. Моя мать умерла, когда я была примерно в твоем возрасте. Я ничем не заслужила этого, и мне оставалось лишь страдать от горя и одиночества.

Маргарет кивнула.

– В жизни случаются вещи, с которыми нужно просто смириться, Маргарет. Бесполезно внушать себе, что все так и должно быть. Нужно верить.

– В Бога?

– В себя, – твердо сказала Жанна.

Девочка на секунду задумалась.

– Вы вспоминаете о своей маме, мисс дю Маршан?

Вопрос был настолько неожиданным, что Жанна растерялась.

– Очень часто, – ответила она. – Особенно когда нуждаюсь в совете. Я пытаюсь себе представить, что бы она мне сказала в том или ином случае. Порой мне кажется, что я слышу ее голос.

Маргарет кивнула и, запрокинув голову, уставилась на ветви дерева.

– Я думаю о своей маме так часто, что мне кажется, будто она рядом со мной. Как ангел. – Она взглянула на Жанну:

– Как вы думаете, это плохо?

Жанна покачала головой:

– Едва ли. Но я не знаток теологии. Ты спрашивала отца?

Маргарет тоже покачала головой:

– Папа становится печальным, когда говорит о ней.

– Ты помнишь ее? – Не следовало об этом спрашивать. Впрочем, не следовало делать множество вещей, касавшихся Дугласа Макрея.

Но Маргарет снова покачала головой:

– Нет. Она умерла во время родов. Все-таки это очень странно – стать причиной смерти собственной матери.

– Но ты здесь ни при чем, Маргарет. – Жанна погладила девочку по щеке. – Просто так случилось, – мягко сказала она. Иногда ложь легче принять, чем правду.

– Папа тоже так говорит, мисс дю Маршан. Когда он рассказывает, как они встретились, мне кажется, он по-прежнему любит ее. Его голос становится таким тихим и нежным.

Жанна принялась укладывать корзинку, стараясь не поддаваться боли, которую причинили ей эти слова. Вопреки внутреннему голосу, предостерегавшему ее, она все же спросила:

– Как она выглядела?

– Как принцесса. Она была француженка, как и вы, мисс дю Маршан.

Вот и расплата за ее любопытство. ;, Маргарет моложе, чем мог быть ее ребенок. Из чего следует, что Дуглас не терял времени даром. Он быстро нашел себе возлюбленную, которая, судя по всему, до сих пор живет в его сердце. Как иначе объяснить всю эту загадочность, когда речь заходит о ней?

Сколько же он ждал? Несколько месяцев? Год? Так вот почему он не приехал. Потому что влюбился в другую, а Жанна дю Маршан стала для него лишь эпизодом в прошлом. Смутным воспоминанием. Какой же она была дурочкой!

Что ж, вот и причина, чтобы ненавидеть его, чтобы вырвать из сердца любовь, которая крепнет с каждым днем. Как ужасно, что она неспособна на это.

– Иногда, – сказала Маргарет, прислонившись спиной к стволу дерева, – мне так хочется поговорить с ней. – Она взглянула на Жанну. – Хочется спросить, скучает ли она по мне так же, как я по ней. Интересно, ангелы помнят, как были людьми?

В глазах девочки светилась боль. Жанна положила ладонь на ее колено.

– Наверняка, – сказала она, вспомнив ощущение заброшенности, которое испытывала после смерти матери. – Должно быть, она очень по тебе скучает.

– Вы и вправду так думаете?

Жанна кивнула.

– У папы на складе есть материал, который привозят из Индии. Он белый и прозрачный, как крылья ангелов. – Маргарет улыбнулась, и лицо ее просветлело. – Завтра вы его увидите.

– Склад, кажется, весьма прибыльное предприятие, – заметила Жанна, радуясь, что девочка сменила тему. Какое ей, в сущности, дело до женщины, о которой Дуглас грустит и поныне.

Как ужасно ревновать к покойнице!

– О да. Тетя Изабель говорит, что папа – самый завидный жених в Эдинбурге. Как вы думаете, это правда?

– Не знаю, – отозвалась Жанна, вставая.

Разглаживая морщинки на юбке, оставшиеся от ее сжатых кулаков, она решила, что больше не вынесет разговоров о матери Маргарет и других женщинах Дугласа.

И тем не менее задала очередной вопрос:

– Тебя назвали в ее честь? Я имею в виду твою мать?

Маргарет покачала головой:

– Нет, меня назвали в честь моей тети Мэри. Ее второе имя тоже Маргарет. А мое первое имя – Мирей, но его слишком трудно произносить.

– По-французски это означает «чудо», – удивленно заметила Жанна.

Маргарет кивнула.

– Разве это не самое прекрасное имя? – Она встала и отряхнула юбку. – Понимаете, я чуть не умерла, когда родилась. Никто не думал, что я выживу. Но я выжила, и это было настоящее чудо. Вот меня и назвали Мирей.

– У тебя красивое имя, – сказала Жанна. А сама Маргарет – очаровательный ребенок. Не приходится сомневаться, что ее любят и что Дуглас – заботливый отец.

А горечь и зависть, которые она испытывает, совершенно неуместны. Это так же глупо, как желать, чтобы ее ребенок был жив. Напрасные сожаления отравляют жизнь.

Глава 25

Дуглас никогда не думал, что станет прибегать к бахвальству, чтобы придать себе уверенности, однако, к собственному удивлению, приказал заложить свою лучшую карету. С той самой минуты, как Жанна прислала сдержанную записку, он только тем и занимался, что готовился к предстоящей поездке на склад. Для столь непродолжительного путешествия можно было воспользоваться и менее основательным экипажем. Тот факт, что ему захотелось произвести впечатление на Жанну, служил еще одним симптомом расстройства, в котором пребывал его рассудок.

Дуглас постоянно находил причины появляться в классной комнате. В качестве предосторожности, как уверял он себя. Но разве не отказалась она в свое время от Маргарет? Однако как гувернантка искренне заботилась о своей маленькой подопечной.

Эти две стороны ее натуры явно противоречили друг Другу.

Жанна словно понимала, что каждое ее слово, каждый поступок тщательно взвешиваются. Во многих отношениях она была такой же, как Жанна его юности. И все же что-то было не так, и это несоответствие лишало Дугласа сна по ночам.

Девушка, которую он помнил, хотела все знать. Она искренне интересовалась его занятиями, и они яростно спорили по философским вопросам, считая себя равными по образованности и уму. Нынешняя Жанна была более сдержанной, но такой же любознательной. Дуглас обнаружил, что она взяла несколько книг из его библиотеки, касавшихся тем, которые он охотно бы обсудил.

Юная Жанна любила так же самозабвенно, как и эта женщина, окруженная аурой тайны и почти осязаемого горя.

Изредка нынешняя Жанна позволяла себе смеяться и иронизировать, демонстрируя то же чувство юмора, что и в юности.

Несоответствие проявлялось, лишь когда Дуглас пытался понять ее поступки. Когда-то он считал ее бессердечной и жестокой, но теперь, наблюдая за ее занятиями с Маргарет, видел только заботу и нежность. Так же внимательна, насколько он помнил, она была и к сыну Хартли.

Что же случилось десять лет назад? Неужели все эти годы он заблуждался? Чем больше он общался с Жанной, тем больше появлялось вопросов, пока Дуглас не перестал понимать, где правда и чему верить.

Он дал им четверть часа на сборы и теперь прохаживался перед домом, поглядывая на часы. День выдался погожий, с севера дул свежий ветерок, и легко было вообразить, что он находится вдали от Эдинбурга, с его густонаселенными улицами.

Повернувшись на звук шагов, он увидел Маргарет, бегущую вниз по ступенькам с радостной улыбкой на лице.

Дуглас раскрыл объятия, и она прыгнула в них, как делала это с того момента, как научилась ходить.

– В один прекрасный день ты станешь слишком большой для таких проделок, Мэгги, – пошутил он. Наверное, ему следовало бы требовать от нее более благопристойного поведения, но впереди еще достаточно времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что она станет взрослой и отдалится от него.

Маргарет обвила руками его шею и чмокнула в щеку.

– Порой, – вздохнула она, – мне кажется, что я никогда не вырасту.

– Не торопи годы, Мэгги, умоляю, – пошутил он. – Мне совсем не хочется превращаться в дряхлого старичка.

Она склонила голову набок, как любопытная птичка.

– Ты всегда будешь самым красивым мужчиной на свете, папа, даже с седыми волосами и бородой до пола.

Дуглас рассмеялся, удивляясь, что она умеет льстить.

– По-моему, ты на что-то намекаешь, – сказал он, поставив ее на ступеньку. – Случайно не потому, что скоро твой день рождения?

Дату рождения Маргарет выбрала Мэри, поскольку никто не знал, когда она родилась. Дуглас иронически скривился, сообразив, что женщина, стоявшая рядом с таким безмятежным видом, – единственный человек, который знает точную дату.

– Сколько тебе лет, Маргарет? – поинтересовалась Жанна. – Десять?

Маргарет только хихикнула в ответ.

Глядя на Жанну, улыбавшуюся его дочери, Дуглас недоумевал, как может она не замечать очевидного. Она ласково погладила Маргарет по плечу. Красноречивый жест.

Странно, но он привел его в ярость.

Дуглас запустил пальцы в волосы и сказал себе, что он идиот. Ему следует радоваться, что Жанна ласкова с Маргарет. А вместо этого его так и подмывает спросить, почему ей понадобилось столько времени, чтобы ощутить потребность заботиться о собственной дочери. Почему она не сделала этого раньше? Почему обрекла ее на верную смерть?

Жанна была единственным человеком на свете, который мог лишить его выдержки, терпения и присутствия духа. Она обладала этой властью в юности и сохранила ее сейчас. Возможно, именно это и выводило его из себя.

Он не какое-нибудь тупое животное, чтобы покорно идти на бойню. И тем не менее ведет себя как последний олух, разрываясь между похотью и негодованием.

Забравшись в карету, Дуглас сел спиной к лошадям, наблюдая за своими спутницами. Хотя чертами Маргарет пошла в его семью, глядя на них, каждый бы понял, что они родня: привычка резко вскидывать подбородок, яркая белозубая улыбка и заразительный смех у обеих не оставляли в этом сомнений.

Порой ему казалось, что Жанна сознательно отказывается признавать собственного ребенка.

Дуглас хмуро уставился на нее, но она не смотрела в его сторону. До той последней ночи она ни разу не заговаривала о прошлом. И ни разу не упомянула, что родила ребенка. Неужели ей не снятся по ночам кошмары? Неужели она никогда не испытывает угрызений совести? И ни разу не пожалела о том, что сделала?

– Что мы собираемся смотреть, папа?

– Потерпи, – сказал Дуглас, заставив себя улыбнуться.

Маргарет повернулась к Жанне:

– В последний раз, когда я ездила на склад, там были такие красивые маски, мисс дю Маршан! И шары, которые гудели как ветер, если их потрясти.

– Наверное, в них был песок, – предположил Дуглас.

– А еще там были тигриные шкуры и слоновьи клыки. Но будьте осторожны, мисс дю Маршан, а то заблудитесь, – сказала Маргарет, повторяя указание, данное ей при первом посещении склада. Тогда ей было пять лет, вспомнил Дуглас, и сооружение поразило ее своими размерами. Зато теперь она изучила его вдоль и поперек.

Лошади громко стучали копытами по булыжнику. В этой части города было не много транспорта. Они ехали по Принсес-стрит, широкой улице, застроенной только с одной стороны, что позволяло ее обитателям беспрепятственно наслаждаться видом Эдинбургского замка.

Центр города составляли прямые улицы, перекрестки И площади, спланированные таким образом, чтобы обеспечить простор и удобство для наиболее влиятельных жителей. Те, кто не мог позволить себе дворцовые палаты, ютились на узких улочках старого города на юго-востоке Эдинбурга.

Жанна улыбнулась какому-то замечанию Маргарет и указала на расположенный на холме замок. Дуглас не слышал слов, но не сомневался, что она рассказывает о каком-то предании или легенде. Глаза ее блестели, на лице светилась улыбка. Никакой тайны, никакой печали. Похоже, роль гувернантки вполне ее устраивает, а вот роль матери, увы, показалась слишком обременительной.

Чем больше он узнает о ней, тем меньше понимает.

Глава 26

Лит, морской порт Эдинбурга, был оживленной гаванью, где швартовались как морские корабли, так и суда, совершавшие прибрежные рейсы. На причале, принадлежавшем Макреям, стояло несколько судов, ожидавших .разгрузки. Неподалеку высились складские помещения с надписью «Братья Макрей», выведенной черными буквами, достаточно крупными, чтобы их можно было видеть с большого расстояния.

Не приходилось сомневаться, что семейство Макрей играет немалую роль в Лите, да и во всей Шотландии.

Только что поступившие товары хранились в крайнем справа складе. В левом трудились пятьдесят семь клерков, работавших на судоходную компанию Макреев. Среднее строение предназначалось для сортировки груза. Часть товаров отправлялась в магазины или покупателям, заказавшим их заранее. Самый ценный груз, включая золотые и серебряные слитки, хранился в сейфе на втором этаже, где размещалась контора.

Дуглас всегда считал, что своим успехом обязан слаженному коллективу из семидесяти человек, работавших на него. Каждый из них стремился к благосостоянию и свободе. Дуглас обеспечивал первое, предоставляя своим служащим приличную плату за приличную работу.

Когда-то он думал, что плавание с Хэмишем научило его всему, что необходимо знать о жизни и людях. Но настоящей школой стали для него последующие шесть лет с каждодневными уроками по становлению «Братьев Макрей». Некоторые из его идей эдинбургское общество воспринимало с изумлением, а порой и с осуждением.

Если кто-либо из его сотрудников испытывал финансовые затруднения, Дуглас считал нужным предложить ему помощь. Узнав, что один из служащих лишился дома, Дуглас создал фонд, доступный для всех, кто работал в компании. Удивительно, но услугами фонда они пользовались лишь в крайних случаях.

Вдобавок Дуглас ввел сменную работу, что позволяло людям зарабатывать себе на жизнь, не горбатясь с рассветало заката. Воскресенье считалось выходным, а если прибывал корабль, разгрузка откладывалась на следующий день.

В случае рождения детей или болезни близких служащим предоставлялся отпуск – еще одно нововведение, не получившее распространения ни в Эдинбурге, ни в Лите. Дуглас посещал каждую свадьбу, похороны и крестины и за последние шесть лет стал крестным отцом шестерых детей.

Произведенные им изменения не только способствовали стабильной работе, но и создавали ощущение, что «Братья Макрей» – большая дружная семья. Люди не уходили от Дугласа, а когда появлялись дополнительные вакансии, на них претендовало множество желающих.

Карета остановилась перед средним зданием. Дуглас первым выбрался наружу, за ним Маргарет и, наконец, Жанна. Он протянул ей руку, чтобы помочь выйти из экипажа, и она вложила в нее свою ладонь. Сквозь тонкую ткань перчатки Дуглас ощущал тепло ее руки, испытывая противоречивые чувства. С одной стороны, он был доволен, что она так строго одета, а с другой, сожалел об этом.

Ни одна пуговица не была расстегнута, ни одна прядка не выбивалась из прически. Даже лента на шляпке была аккуратно завязана под подбородком.

Добропорядочная женщина, миновавшая пору юности, но умудренная жизнью. В ней была тайна, загадка, и это приводило его в замешательство.

Их взгляды встретились, и Жанна убрала свою руку.

Не резко, а по одному пальцу, пройдясь по его ладони почти что дразнящим жестом.

Дуглас придержал кончики ее пальцев, удостоившись удивленного взгляда. Жанна опустила ресницы, и только румянец, выступивший на ее бледных щеках, выдавал ее реакцию.

Выпустив ее руку, он повернулся и шатнул вперед.

У Маргарет, однако, возникла другая идея. Сунув ладошку в руку отца, она схватила Жанну за руку, заставив их дружно двинуться вперед. Тот факт, что Маргарет связала их, вызвал у Дугласа смутное беспокойство. Словно его дочь неосознанно чувствовала правду.

Из них троих только Маргарет была невинной. Ей было нечего скрывать и незачем таиться. Когда она волновалась или радовалась, все знали об этом. Точно так же все знали, когда она огорчалась или испытывала боль, физическую или душевную. Дугласу меньше всего хотелось лишить свою дочь радости жизни или заставить скрывать свои чувства, что с такой ловкостью удавалось ее матери.

Видимо, такой ее сделал монастырь или жизнь. Дуглас никогда не спрашивал Жанну о годах, проведенных в разлуке, и не надеялся, что она раскроет ему тайну.

– Добрый день, сэр, – окликнули их из будки, стоявшей перед центральным складом.

Улыбнувшись, Дуглас подошел ближе:

– Доброе утро, Джим.

У мужчины, приветствовавшего их, было загорелое морщинистое лицо и белоснежные волосы, убранные в аккуратную косичку, но его осанке, широким плечам и прямой, как шомпол, спине позавидовал бы и более молодой человек. Джим явно гордился своим военным прошлым, прослужив долгие годы в одном из шотландских полков.

– Доброе утречко, мисс Маргарет, – сказал он. – Приехали взглянуть на новые товары?

– Здравствуйте, мистер Макманус, – отозвалась девочка, вытащив ладошку из руки Дугласа и помахав старику. – Это моя гувернантка, мисс дю Маршан. – Она указала в сторону причала. – А это «Дева Шерборна»?

Джим приподнял шляпу, поприветствовав Жанну, затем повернулся к Маргарет: «

– Да, мисс. Прибыла несколько часов назад.

– Джим – наш сторож, – потихоньку сообщил Дуглас Жанне. – Он охраняет склад и следит за тем, чтобы никто из посторонних не проник внутрь.

– В таком случае я должна радоваться, что меня пригласили.

– Я никогда не считал тебя воровкой, Жанна.

Она изумленно посмотрела на него.

– Генри здесь? – обратился Дуглас к Джиму.

– Да, сэр. Он у лоцмана. Прикажете позвать?

– Нет, – ответил Дуглас. – Я сам найду его, если понадобится.

– Я скажу ему, что вы здесь, сэр.

– Да, пожалуйста. И передай привет Полине.

Старик с довольным видом кивнул:

– Непременно, сэр. Она спрашивает про вас каждый божий день.

– Жена Джима, – пояснил Дуглас Жанне. – Добрейшая женщина, к тому же балует меня пирожками.

– Правда? – поинтересовалась она шутливым тоном.

Массивные двери склада венчала арка. Толкнув тяжелую створку, Дуглас заметил, что Жанна читает начертанную на ней латинскую надпись. Спустя мгновение она улыбнулась.

Ее образование было хоть и пестрым, но весьма разносторонним.

– Я говорю по-английски как англичанка и по-немецки как немка, – сказала она однажды.

– Без акцента? – С самого начала их знакомства его поражало, что ее английская речь ничуть не хуже, чем у герцогини.

Жанна кивнула.

– Я не должна иметь акцент, – ответила она. – Это значило бы оскорбить человека, с которым разговариваешь. К тому же моя мать была англичанкой, хотя мой отец предпочел бы забыть об этом. А моя няня была немкой.

– А как насчет латыни? – поддразнил Дуглас.

– Тебе не хуже меня известно, что на латыни никто не говорит. Зато я говорю по-итальянски.

Ей ничего не стоило перевести девиз, вырезанный на камне над дверью: «В семье наша сила». Братья Макрей взяли за основу кредо своего клана и несколько переиначили его, распространив на семью.

Дуглас отступил в сторону и пропустил внутрь Маргарет, за которой последовала Жанна. Помещение казалось сумрачным, словно огромная пещера, наполненная немыслимыми сокровищами и пряными ароматами. Когда глаза привыкли к тусклому освещению, Дуглас повел своих спутниц по центральному проходу.

– Неужели здесь нет никаких служащих? – полюбопытствовала Жанна. , – Сейчас обеденный перерыв, мисс дю Маршан, – сообщила Маргарет. – Все в столовой.

– Вы считаете меня плохим хозяином? – осведомился Дуглас, перехватив удивленный взгляд Жанны. – Я ценю людей, которые работают на меня. Или вы ожидали обнаружить здесь рабов в цепях?

Жанна покачала головой, но ничего не сказала, что, на его взгляд, было крайне неудовлетворительной реакцией. Ему хотелось поразить ее воображение, хотелось, чтобы она ахала и восхищалась, озираясь по сторонам.

Семь лет назад его судоходной компании не существовало, и он создал ее ценой собственного пота и бессонных ночей. Хотя любой из братьев охотно оказал бы ему помощь, Дуглас предпочитал делать все сам, сохраняя независимость духа, свойственную всем Макреям.

Впрочем, откуда ей знать, что он никогда раньше не приводил сюда женщин. Не считая невесток. Но их мнение о том, чего он добился, никогда не волновало Дугласа так, как мнение Жанны.

Тем хуже для него. Потому что Жанна ничего не говорила, не издавала изумленных восклицаний, даже не выглядела сколько-нибудь впечатленной. Еще бы, дочь графа дю Маршана видела и не такое.

Маргарет обратилась к нему с каким-то вопросом, и Дуглас мысленно встряхнулся, сосредоточив внимание на дочери.

Посещения склада всегда были наполнены радостью и восторгами Маргарет. И он не желал портить день, несмотря на разочарование из-за реакции Жанны;

Он наблюдал за ними обеими, когда они двинулись дальше по главному проходу. Девочка то и дело восклицала, замечая новые приобретения, появившиеся на складе.

– Смотрите, мисс дю Маршан! – Она прошлась пальцем по узорчатому ковру. – Какие замечательные цвета!

Его дочь явно обладала деловой жилкой. Ее глаза загорались при виде рулонов шелка, привезенных с Востока, и резных фигурок, доставленных из Западной Африки.

Огромные мешки с пряностями, источавшие экзотические ароматы, сменились ящиками, наполненными изделиями из слоновой кости и какими-то предметами, завернутыми в ткань.

– Что это, папа? – поинтересовалась Маргарет, остановившись возле них.

Дуглас развернул яркую обертку.

– Кинжал, – сказал он, потянувшись за другим, более длинным свертком. – А это копье.

– Это из Бенина, да, папа? Из Африки? – спросила Маргарет, очевидно, вспомнив, что ей рассказывали во время предыдущих посещений склада.

– Нет, – отозвался Дуглас, гордясь ее познаниями. – Хотя работа похожа.

Маргарет кивнула и повернулась к Жанне:

– Папа не торгует с Бенином, мисс дю Маршан. И не позволяет никому из своих партнеров торговать с этой страной.

Жанна подняла на Дугласа вопросительный взгляд.

– В основе экономики Бенина лежит работорговля, – пояснил он. – Власти совершают налеты на собственное население и продают несчастных в Европу и Америку.

– Макреи не покупают рабов, мисс дю Маршан, – очень серьезно, совсем как взрослая, заявила Маргарет.

Жанна улыбнулась, глядя на девочку.

– Дядя Хэмиш побывал в рабстве, – доверительно шепнула ей Маргарет. Хотя это сообщение не предназначалось для это ушей, Дуглас бросил на дочь строгий взгляд. – Папа не любит говорить об этом, – последовало очередное откровение.

– Бенин, похоже, варварская страна, – заметила Жанна.

Дуглас слегка улыбнулся:

– Не думаю, что Шотландия так уж свободна от варварства, мисс дю Маршан, учитывая, что здесь запрещено инакомыслие. Да и Франция показала себя не слишком цивилизованной страной в последнее время.

А как насчет ее собственного варварства? Как можно было отдать новорожденного младенца в чужие руки, сознавая, что ребенок не выживет? Поистине изящный способ совершить убийство, не обагрив руки кровью. Жаль, что он не может задать ей эти вопросы сейчас, да еще в присутствии Маргарет, наблюдавшей за ними с нескрываемым любопытством.

Вздохнув, Дуглас вернул на место кинжал и копье, сделав мысленную заметку отполировать все предметы, прежде чем отправлять их заказчикам.

Эдинбург был богатым городом. Интерес к другим странам и желание обзавестись заморскими сувенирами способствовали успеху «Братьев Макреи». Поначалу в складах хранились только необходимые для жизни товары, но за последние пять лет их перечень значительно расширился за счет необычных предметов и всевозможных редкостей.

Повернувшись, Дуглас двинулся в глубь здания; Маргарет держалась рядом. Не услышав за спиной шагов, он оглянулся через плечо и увидел, что Жанна задержалась у нескольких больших ковров, сваленных поверх связок конопли и медных литавр.

– Похоже, вы импортируете практически все, – заметила она.

– Посмотрим, что вы скажете, когда увидите кладовку для пряностей, мисс дю Маршан! – воскликнула Маргарет. – И чайный кабинет. Это такая большущая комната, уставленная шкафами со множеством крохотных ящичков. А еще здесь есть хранилище для золота.

Дуглас рассмеялся и обнял дочь за плечи:

– Возможно, твоя гувернантка не настолько увлечена всем этим, как мы с тобой, Мэгги..

Маргарет запрокинула голову, глядя на него:

– О, папа, разве такое возможно?

– Вот так-то, – усмехнулся Дуглас, бросив взгляд на Жанну. – Считайте, что вам приказано восхищаться.

– Но я восхищена, – отозвалась она, улыбнувшись им обоим. Затем обратилась к Маргарет:

– Что будем осматривать дальше?

Девочка ненадолго задумалась, но Дуглас догадывался, что это будет золото. Вид золотых слитков буквально завораживал его дочь – не богатство, которое они олицетворяли собой, а их цвет и тяжесть.

– Думаю, вначале нам нужно побывать в хранилище для золота, – объявила Маргарет, – а потом в кладовой для специй.