Текст книги "Снова влюблены"

Глава 28

Дуглас поднялся и принялся собирать свою одежду, разбросанную по полу. Жанна осталась лежать, наблюдая за ним. У него была поистине великолепная фигура с длинными мускулистыми ногами, широкими плечами и мощной грудью.

Он посмотрел на нее, но не улыбнулся. Его серьезный взгляд, казалось, говорил, что их любовная интерлюдия лишь отложила неизбежное.

Жанна села и начала одеваться. Ей больше нельзя здесь оставаться. Иначе любой пустяк может заставить ее расплакаться, слезы приведут к признаниям, которые закончатся катастрофой. А завтра она покинет его навсегда.

Ее волосы растрепались, но вместо того, чтобы заправить их в пучок, Жанна заплела косу и спрятала ее под шляпку. Вполне приличная прическа, чтобы добраться до дома.

Одевшись, она схватила сумочку и направилась к двери.

– Куда ты? – спросил Дуглас.

– Я должна уехать, – сказала она. – Сейчас же. Пожалуйста, не пытайся задержать меня. И не задавай вопросов.

– Я велю кучеру доставить тебя домой, – натянуто отозвался он.

Домой? А ведь так оно и есть. Не отдавая себе в том отчета, Жанна привыкла к дому Дугласа, к его уюту и удобствам, к ощущению собственной принадлежности к его обитателям. Ей нравились слуги, даже Ласситер. Она чувствовала себя своей и на кухне, и в парадных помещениях. Но именно Дуглас и Маргарет заставляли ее чувствовать себя членом семьи.

Где взять силы, чтобы покинуть их?

Жанна торопливо вышла из комнаты, спустилась по лестнице и миновала наполненный диковинными ароматами склад. Дважды ей приходилось останавливаться, чтобы смахнуть слезы, застилавшие глаза.

Проходя мимо будки сторожа, она опустила голову и помахала Джиму рукой, стремясь как можно скорее добраться до кареты.

– Пожалуйста, отвезите меня домой, Стивене, – произнесла она, с трудом сдерживая слезы.

– Не могу, мисс. Я должен дождаться мистера Макрея.

– Все в порядке, Стивене, – раздался сзади голос Дугласа. – Отвези мисс дю Маршан домой.

Жанна резко обернулась, пораженная; что не слышала его шагов.

– Вернешься потом за нами.

Стивене кивнул.

Дуглас открыл дверцу кареты и отступил в сторону.

– Поговорим, когда я вернусь;

– Нет, – сказала Жанна. – Завтра. Прошу тебя.

Он не ответил.

Жанна забралась в карету и захлопнула за собой дверцу.

Высадив ее перед домом, кучер поспешил назад, в Лит.

Жанна медленно поднялась по ступенькам. Кивнув Ласситеру, добралась до своей комнаты и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной.

И тут дала волю слезам.

Ближе к вечеру Жанна вытащила свой саквояж и поставила на постель. Ей не хотелось уходить, но у нее не было выбора. Она поняла это, когда Дуглас спросил: «Что случилось с ребенком, Жанна?»

Бетти постучала в дверь.

– Мисс? – окликнула она, не дождавшись ответа.

Когда Жанна наконец открыла дверь, горничная воздержалась от замечаний по поводу ее заплаканного лица и покрасневших глаз, но в ее взгляде мелькнуло сочувствие.

– Мистер Дуглас хотел бы, чтобы вы пообедали с ним и мисс Маргарет.

После возвращения Маргарет в Эдинбург Жанна обедала в детской вместе с Бетти, которая затем возвращалась в комнату девочки, чтобы помочь ей раздеться, умыться и приготовиться ко сну. Жанна слышала, как Маргарет болтает о Гилмуре и других вещах, дорогих ее сердцу. Никто никогда не знал, что заинтересует любознательного ребенка. Вчера это была дождевая капля, позавчера – кваканье лягушки.

– Только не сегодня, – сказала Жанна, выдавив улыбку. – Пожалуйста, передай ему, что я предпочла бы поесть в своей комнате.

Бетти, нахмурившись, кивнула:

– Я скажу кухарке.

– Спасибо, – поблагодарила Жанна и тихо притворила дверь.

Она поела в одиночестве, сидя у окна и глядя в ночь, подсвеченную уличными фонарями и колеблющимися светильниками, подвешенными к передку карет. Глядя на силуэты, мелькавшие в освещенных окнах домов, выходивших на площадь, Жанна гадала, живут ли эти люди в радости и согласии или в молчаливом отчаянии. Любят ли они друг друга или страдают от одиночества?

Кто сказал, что поделиться горем – значит разделить его на двоих? Это не так. Никто не может взять на себя часть ее боли. Она всегда будете ней, до ее смертного часа.

Интересно, как бы сложилась ее жизнь, не встреться она с Дугласом? Возможно, она не испытала бы такого счастья, но и не пережила бы такого отчаяния. Она могла бы вести приятную жизнь, не догадываясь о том, что в ней чего-то не хватает. Порой она тосковала бы по приключениям, но едва ли чувствовала бы себя так, словно ее сердце разрывается на части.

Стук в смежную дверь возвестил о появлении Маргарет. Девочка приоткрыла дверь и заглянула в комнату:

– Можно войти, мисс дю Маршан?

Жанна кивнула.

Маргарет вошла, облаченная в серебристо-розовое платье, представлявшее собой уменьшенную версию очень модного женского наряда. Кружевная вставка на груди была украшена крохотными розочками, такими же кружевами были отделаны рукава.

– Я еще не показала вам, что привез мне Генри.

Она протянула руку, на которой лежала прелестная миниатюра, изображавшая Гилмур.

– Он взял рисунки тети Изабель, мисс дю Маршан, и попросил кого-то в Лондоне нарисовать картинку. Ну разве это не самая прелестная вещица?

Жанна прищурилась, вглядываясь в миниатюру. Даже в затейливой золоченой рамке она была не больше ладони Маргарет.

– Очень красиво, – сказала она. – Спасибо, что показала мне.

Маргарет подошла к двери в свою комнату, но помедлила, прежде чем выйти.

– Мисс дю Маршан? Вы плакали?

– Да, – призналась Жанна, неуверенная, что следует говорить правду ребенку.

– Вы скучаете по своему дому? И своей семье?

– Да. – И это тоже правда.

– Пусть это будет ваш дом, мисс дю Маршан. А мы с папой будем вашей семьей.

Жанна чуть не заплакала, глядя в ее серьезные глаза.

– Большое тебе спасибо, Маргарет. Ты очень добра.

– Моя мама была похожа на вас, мисс дю Маршан, – неожиданно сообщила девочка. – Папа так и сказал за обедом.

– Правда?

Маргарет кивнула.

– Но на этот раз он не выглядел печальным. Думаю, это из-за вас.

Пораженная, Жанна молча уставилась на девочку и еще некоторое время смотрела на дверь, когда та медленно за ней закрылась.

Глава 29

Жанна очнулась от беспокойного сна, разбуженная всхлипываниями Маргарет. Набросив халат и шлепанцы, она зажгла свечу и поспешила в комнату девочки.

Поставив свечу на ночной столик, она присела на краешек постели Маргарет и ласково потрясла ее за плечо.

Малышка плакала во сне, и сердце Жанны болезненно сжалось.

– Маргарет, – шепнула Жанна. Ресницы девочки затрепетали. – Мэгги, успокойся, это только сон.

Девочка тяжело вздохнула. Затем придвинулась к Жанне, схватила ее ладонь и прижалась к ней щекой.

Улыбнувшись, Жанна свободной рукой убрала влажные пряди с лица Маргарет.

– Иногда бывает полезно поговорить о сне, – ласково сказала она, догадавшись, что девочка проснулась. – Ты его помнишь?

– Нет, – отозвалась Маргарет, не открывая глаз.

– Это опять был волк?

Маргарет покачала головой, затем прерывисто вздохнула. Жанна расправила одеяло, подтянув его до подбородка девочки.

– Хочешь я останусь, пока ты не заснешь опять?

– Да, пожалуйста.

– Может, еще что-нибудь сделать?

– Только, пожалуйста, не приносите мне китайский чай, которым пичкает меня Бетти. – Маргарет скорчила гримаску. – Я притворяюсь, что сплю, когда она возвращается из кухни, – призналась она. – Лишь бы не пить эту гадость.

– Обещаю не поить тебя китайским чаем, – сказала Жанна. – Лучше я потру тебе спинку. Или найду твою любимую куклу.

Маргарет приоткрыла один глаз.

– Я уже давно не играю с куклами, мисс дю Маршан, – важно сообщила она.

– Извини, – сказала Жанна, пряча улыбку. – Совсем забыла, что ты уже взрослая.

– Мне скоро исполнится девять, мисс дю Маршан.

Жанна бросила на нее удивленный взгляд:

– Девять? А я думала, тебе почти десять. – Дети обычно добавляют себе год.

– Когда я не могу уснуть, папа готовит мне шоколад, – намекнула Маргарет.

– Неужели?

Жанна никогда в жизни не готовила шоколад, в чем и призналась. Глаза девочки округлились, но она тут же заулыбалась.

– Я вас научу, – предложила она.

– Правда?

– Только нам нужно вести себя тихо, как мышкам.

– Тем интереснее, – сказала Жанна. Это ее последняя ночь с Маргарет, последняя возможность смеяться над ее проделками и восхищаться ее неожиданными вопросами.

Маргарет откинула одеяло и села на постели.

– Значит, мы пойдем в кухню, да, мисс дю Маршан? – взволнованно спросила она. Судя по ее сверкающим глазам, она совсем забыла о ночном кошмаре.

Жанна наклонилась, чтобы укрыть девочку, и вдруг замерла, вцепившись дрожащей рукой в одеяло. Ночная рубашка Маргарет задралась, обнажив ноги. На левом бедре виднелась родинка в форме полумесяца.

– Не беспокойся, Жанна, – раздался голос Дугласа от двери.

Он стоял на пороге, облаченный в темно-синий халат, со свечой в руке.

– Я сам приготовлю шоколад для Мэгги.

Лицо Дугласа скрывалось в полумраке, но не это мешало Жанне разглядеть его черты, а пелена слез, застилавших глаза. Ее мозг осознал правду раньше, чем сердце.

Поднявшись с постели, она отступила на шаг, переводя взгляд с Маргарет на Дугласа.

Девочка с любопытством наблюдала за ней, но лицо Дугласа оставалось бесстрастным, выражение глаз непроницаемым. Он подошел к постели и дернул за шнур звонка, вызывая Бетти.

Кровь оглушительно пульсировала в ушах Жанны, в горле пересохло. Ей хотелось закричать, сорвать с него маску спокойствия, но она не могла произнести ни слова. Она снова посмотрела на Маргарет, словно видела ее впервые. Слабое зрение девочки, жесты, казавшиеся такими знакомыми, ощущение дежа-вю каждый раз, когда малышка улыбалась, – все это приобрело теперь смысл.

Жанна зажала рот руками, затем сцепила их перед собой, чтобы не наброситься на Дугласа с кулаками.

– Я видела ее могилу, – едва слышно произнесла она. – Видела, где ее похоронили.

Дуглас шагнул к ней, но Жанна попятилась, пока не уперлась спиной в стену, и впилась ногтями в обои.

Наверное, она спит и видит сон.

– Я видела ее могилу, – повторила Жанна.

Дуглас нахмурился:

– Доказательство было перед твоими глазами. Странно, что ты его не заметила.

– Ты знал, – сказала она. – Все это время ты знал.

Жанна замолчала, не в силах выразить свои эмоции.

Английский казался слишком скудным, но даже французского не хватило бы, чтобы передать то, что она чувствовала.

– Бетти, отведи Маргарет в свою комнату, – велел Дуглас няне, когда та появилась на пороге.

Жанна повернулась к стене, сосредоточившись на тисненом узоре из разноцветных букетиков. Весьма дорогие обои, но только не для Маргарет. Мэгги.

Она закрыла глаза и попыталась овладеть собой.

– Ты спрашивала, кто мать Маргарет, – произнес Дуглас невыразительным тоном. – Ты.

– Я бы догадалась, – возразила Жанна, обращаясь к обоям. – Я бы узнала собственного ребенка. Ты, наверное, ошибся.

– Я нашел ее неподалеку от Волана, – сказал он, подходя ближе. – Ее отдали пожилой супружеской паре, которая чуть не уморила ее голодом. Прошло много дней, прежде чем я перестал бояться за ее жизнь.

– Я видела ее могилу, – словно заклинание твердила Жанна, ощущая вкус собственных слез. Она даже не сознавала, что плачет, пока не прижала ладони к щекам. – Какая-то старуха отвела меня к ее могиле. Там не было даже памятного знака. – При этой мысли Жанна обычно ощущала приступ горя. Но теперь в ее голове возникла странная пустота, словно все мысли внезапно исчезли. – Ты знал. – Она прислонилась лбом к стене и судорожно перевела дыхание, сдерживая рвавшийся из груди крик. – Ты знал, – повторила Жанна, на этот раз шепотом. – Ты знал и ничего мне не сказал.;

Она повернулась и посмотрела на него.

Дуглас нахмурился:

– С какой стати? Ты ни разу не упомянула о ней. Даже сегодня. А на мои вопросы отказывалась отвечать.

Жанна закрыла глаза руками и пожелала, чтобы он исчез. Если она очень постарается, может, ей настолько повезет, что она снова окажется в обители Сакре-Кер. Путь Мария-Тереза наказывает ее за сладострастные сны. А может, она умерла, и это ад, обещанный ей за многочисленные грехи.

– Ее оставили умирать, – произнес Дуглас с укором.

О, ей есть что сказать в свое оправдание. Но она не станет рассказывать про то ужасное утро, когда родилась Маргарет. Про то, как у нее забрали дочь и как она кричала, пока не сорвала голос. Она не станет рассказывать, что выжила в монастыре лишь потому, что надеялась найти своего ребенка. И про тот кошмарный день, когда ей показали могильный холмик на лесной опушке и сказали, что ее дочь давно умерла. И как она стояла там на коленях с единственным желанием умереть.

Но ведь ее дочь не умерла, не так ли?

Жанна крепко обхватила себя руками, сдерживая дрожь, сотрясавшую ее тело. Осуществилось ее самое заветное желание, и тем не менее она чувствует себя так, словно сам Бог отвесил ей пощечину: «Ты хотела, чтобы твой ребенок был жив? Что ж. Но я посылаю тебе ненависть и проклятия Дугласа в придачу». :.

В тот день, когда Жанна покинула монастырь, она поклялась себе, что никто больше не заставит ее умолять и каяться. Дуглас никогда не узнает, как близка была она к тому, чтобы нарушить эту клятву. Когда он подошел к двери и обернулся, глядя на нее, Жанна протянула к нему дрожащую руку, но затем сжала пальцы в кулак и поднесла к груди.

Жаль, что она не волшебница. Хорошо бы закрыть глаза на мгновение и, открыв их снова, обнаружить, что мир изменился. Нет больше ни горя, ни смертей, ни жестокости, Дуглас обожает ее, а она та женщина, какой мечтала стать. Прошлое же просто исчезло. Но чудес не бывает.

Даже молитвы – всего лишь благие пожелания.

В течение долгого мгновения они молча смотрели друг на друга, и прошлое простиралось между ними, мерцающее и бездонное, как океан.

Не океан, поняла Жанна, когда он вышел из комнаты, а ее слезы.

Маргарет подождала, пока Бетти заснет, а затем выскользнула из комнаты и направилась в конюшню. Джереми, один из юных конюхов, шепнул ей, что собирается вечером домой, что означало: лошади останутся без присмотра.

Поразмыслив, Маргарет решила обойтись без седла.

Даже если она сумеет открыть кладовку для упряжи, вряд ли она сможет накинуть тяжелое седло на спину лошади.

Не тратя времени даром, она открыла дверцу стойла, где стояла Недотрога, самая кроткая кобыла в конюшне. Ей стоило немалых усилий справиться с самой трудной задачей – надеть на лошадь уздечку.

Чтобы забраться на нее, Маргарет воспользовалась скамейкой. Хотя сидеть на лошади без седла было непривычно, она не испытывала особых неудобств, не считая того, что шерсть Недотроги оказалась неожиданно колючей.

Они медленно выехали из конюшни. Несмотря на полную луну и фонарь, висевший над кухонной дверью, было довольно темно и пугающе тихо. Пригнувшись к голове Недотроги, Маргарет взялась за поводья и легонько шлепнула лошадь по шее. Та послушно потрусила по дороге.

На всякий случай Маргарет прихватила несколько монет из шкатулки в библиотеке отца. То, что она взяла деньги и лошадь, считается воровством, но раз ее все равно накажут за самовольную отлучку, пусть уж наказывают за все сразу, рассудила девочка.

Дорогу в Лит она хорошо знала, поскольку часто проделывала этот путь с отцом. Правда, раньше ей не казалось, что это так далеко, да и путешествовать ночью прежде не приходилось.

Но как ни пугали ее темнота и одиночество, еще больше Маргарет страшилась гнева отца. Можно не сомневаться, что он ужасно рассердится, когда узнает, что она сбежала. Но то, что она узнала этой ночью, так странно и волнующе, что ей просто необходимо с кем-нибудь поговорить.

Только не с папой.

Конечно, она его очень любит, но иногда он обращается с ней как с маленькой. А она, между прочим, очень даже неплохо соображает, и то, о чем она догадалась сегодня, либо самая невероятная выдумка, либо правда. Ей нужно с кем-то поделиться. С кем-то, кто не обманывал ее все эти годы, рассказывая истории, которые оказались сказками.

Мисс дю Маршан для этого тоже не годится, потому что именно в ней все дело. Неужели ее гувернантка на самом деле ее мать?

Тетя Мэри, вот кто может ответить на ее вопросы. Но она на борту корабля, в Гилмуре.

Впереди показался темный силуэт склада, и Маргарет понадеялась, что Генри задержался допоздна. Он часто жаловался на работу с бумагами, которой приходилось заниматься по прибытии в порт кораблей. Внезапно кто-то схватил поводья, и Маргарет чуть не свалилась с лошади.

Неизвестный поднял фонарь, осветив лицо, способное испугать кого угодно.

Маргарет приказала себе быть храброй, когда мужчина протянул к ней руку.

Дважды Дуглас подходил к дверям Жанны и дважды возвращался. Он не мог забыть выражение ее лица, и оно не давало ему покоя.

Вопреки его ожиданиям она ни в чем не призналась и не умоляла его понять ее поступок. Напротив, Жанна казалась искренне потрясенной, словно Мэгги действительно воскресла из мертвых. Более того, она не сказала ни слова в свое оправдание. Разве не странно, что она даже не пыталась убедить его в своей невиновности?

Годами Дуглас желал, чтобы с Жанной случилось что-то ужасное в отместку за то, что она бросила собственного ребенка. Неужели все эти годы он заблуждался?

Почему ее отослали в монастырь? Это лишь один из вопросов, требующих ответа. Но Жанна никогда не искала его сочувствия и не пыталась вызвать жалость.

«Меня наказали за то, что я не была девственницей».

Сколько их было – таких вот случайно оброненных фраз?

«Возможно, я поступила опрометчиво, признавшись монахиням, что вижу тебя во сне».

Дуглас задумался, ему было не по себе.

Жанна искренне заботилась о Маргарет, хотела, чтобы у девочки были очки, смеялась над ее проделками. Она была мягкой и понимающей, доброжелательной и терпимой. Вряд ли жестокая женщина стала бы вести себя подобным образом.

У Дугласа возникло отчетливое и тревожное ощущение, что все, на чем строилась его жизнь в последние десять лет, было ошибкой. Но если Жанна не посылала свою дочь на смерть, почему она не рассказала ему, что случилось на самом деле?

«Я видела ее могилу».

В третий раз Дуглас проделал путь по коридору и остановился перед ее комнатой. Положив ладонь на дверь, он прислушался. Изнутри донеслось рыдание.

Дуглас растерялся. Он мог бы справиться с ее гневом, но что делать с печалью? К тому же как он может загладить свою вину?

Обескураженный, он вернулся в свою комнату и закрыл дверь, зная, что его ждет бессонная ночь.

Глава 30

Подойдя к окну, Жанна раздвинула шторы. На горизонте появился проблеск рассвета, робкий и нежный, как новобрачная, приветствующая молодого супруга.

Глядя на расстилавшуюся перед ней панораму, Жанна испытывала отстраненное чувство, словно никогда раньше не видела рассвет, словно даже холмы Эдинбурга стали для нее чужими. Единственный дом, который она знала, единственное безопасное место находилось в ее сознании.

Слезы обожгли веки, и Жанна закрыла глаза. Она плакала не от горя или отчаяния, а от облегчения, столь глубокого, что подгибались колени и кружилась голова. Сделав несколько судорожных вздохов, Жанна попыталась овладеть собой хотя бы настолько, чтобы картина перед ее глазами обрела смысл.

Широкая Принсес-стрит, проходившая внизу, пересекалась с Куин-стрит, образуя небольшую площадь со сквером посередине. Перед одним из домов остановилась карета, а чуть дальше по мостовой с грохотом катила крытая повозка. Над всем царил расположенный на холме Эдинбургский замок, величественный и зловещий одновременно. Слева тянулись сады, где наконец начались работы по плану Дугласа. Предполагалось, что это будет чудо природы, созданное специально для Маргарет.

Маргарет.

Сердце Жанны на секунду замерло.

Отпустив штору, она быстро пересекла комнату, испытывая острую потребность увидеть свою дочь. Всю долгую ночь она терпела, но теперь ей хотелось сесть у постели Маргарет и осознать до конца, что это правда. Что ее дочь, о которой она горевала все эти годы, жива.

Она осторожно приоткрыла дверь между их комнатами. Спальня Маргарет выглядела, как всегда, достойной принцессы. С той лишь разницей, что эта принцесса оказалась ее дочерью.

Но ее не было в комнате.

Решив, что девочка с Бетти, Жанна поднялась на третий этаж и постучала в дверь няни. Спустя пару минут Бетти открыла, облаченная в халат и чепец с оборками. Ей не нужно было вставать на рассвете, как другим слугам, и Жанна поспешила извиниться за вторжение.

– Что-нибудь случилось, мисс? – поинтересовалась Бетти, выглянув в коридор.

– Нет, – ответила Жанна, осознав вдруг, что так оно и есть. Все хорошо. Впервые за долгое время все хорошо.

Она улыбнулась. – Извините, что беспокою вас, Бетти, но мне нужно увидеть Маргарет. Она спит?

– Не знаю, мисс. Она ночью вернулась к себе.

– Ее там нет, – возразила Жанна.

Это был первый сигнал, что в доме двенадцать по Куин-стрит происходит нечто ужасное.

Через несколько минут обе женщины стояли перед комнатой Дугласа, успев побывать в пустой спальне Маргарет.

– Вы уверены, что нужно будить мистера Дугласа? – спросила Бетти. – Она может быть где угодно в доме.

Жанна покачала головой, пытаясь подавить начинающуюся панику.

– Сходите за Ласситером, – предложила она. – И постарайтесь осмотреть весь дом. Разбудите других слуг. И Стивенса, – добавила она вслед девушке, поспешившей прочь.

Однако спустя четверть часа Маргарет так и не нашлась.

Ласситер отвесил легкий поклон Жанне, все еще стоявшей перед комнатой Дугласа.

– Если хотите, мисс, можете вернуться к себе. Я сообщу хозяину.

Маргарет – ее дочь, и она не намерена перекладывать ответственность на других. Ей совсем не хотелось видеть сейчас Дугласа, но кто-то должен предупредить его. А кто сделает это лучше, чем она?

– Все в порядке, Ласситер, – сказала Жанна. – Я ему скажу.

Дворецкий приподнял брови, но отступил в сторону, когда она шагнула к двери и нетерпеливо постучала.

Дуглас отворил дверь, взлохмаченный, настороженный и совершенно неотразимый.

– Маргарет пропала, – выпалила Жанна вместо приветствия.

Он пробежался пальцами по волосам, уставившись на нее с непонимающим видом.

– Как это пропала? – переспросил он, нахмурившись.

– Маргарет нет ни в ее комнате, ни в комнате Бетти.

Мы обыскали весь дом. Куда она могла подеваться в девять утра?

Дуглас посмотрел на слуг, столпившихся у нее за спиной. Затем, не сказав ни слова, повернулся и исчез внутри. Жанна последовала за ним, сообразив, что никогда прежде не была в его спальне. Комната впечатляла своими размерами и убранством, но над всем доминировала огромная кровать с пологом.

Дуглас стоял перед гардеробом у дальней стены. Вытащив рубашку, он натянул ее на себя и заправил в брюки. Появление Жанны застало его врасплох.

– Почему ты ничего не сказал? – резко спросила она, давая выход гневу, копившемуся всю ночь. – Как ты мог скрыть, что наша дочь жива, когда мы снова встретились?

Несколько мгновений он молча смотрел на нее.

– Насколько мне было известно, ты ее бросила. Почему ты ни разу не упомянула о ребенке?

– Потому что считала себя убийцей, – сказала Жанна. – Потому что никогда не переставала горевать. Потому что не могла вынести воспоминаний о том, что случилось. И потому, что не могла вынести твоей ненависти.

Дуглас не сводил с нее испытующего взгляда, словно пытался оценить правдивость ее признаний. Жанне хотелось сказать ему, что лгать легче, но, с другой стороны, их и так разделяет слишком много лжи.

– Почему ты не приехал за мной?

Ей не следовало задавать этот вопрос, но она чувствовала, что должна это сделать ради юной девушки, которая так отчаянно ждала его.

Дуглас помолчал, словно сомневался, стоит ли говорить правду.

– Вначале я ненавидел тебя, – сказал он наконец, – за то, что случилось с Маргарет. Позже я думал, что ты умерла.

Внезапно Жанне захотелось спросить, ненавидит ли он ее по-прежнему, но она боялась услышать ответ.

Повернувшись, она направилась к двери.

– Я сейчас выйду, – сказал Дуглас.

Жанна кивнула, бросив взгляд на гобелен, висевший на стене. Воистину Дуглас неистощим на сюрпризы. В детстве ее очаровывала эта сценка, изображавшая замок на вершине холма и процессию, спускавшуюся вниз, во главе с принцессой с черными волосами верхом на единороге.

– Человек, который продал мне этот гобелен, сказал, что он из Волана.

– Он висел в холле, справа от парадной лестницы. Я не знала, что он уцелел.

– Я купил его для Маргарет. Чтобы у нее сохранилось хоть что-то из ее наследства.

Все мысли, кроме одной, исчезли.

– Где она может быть? – спросила Жанна.

– Не знаю, но мы найдем ее.

– Она очень послушная девочка, – заметила Жанна.

Дуглас слегка улыбнулся и сел на край кровати, чтобы надеть башмаки.

– Но очень самостоятельная. Хотя не могу себе представить, чтобы Маргарет поднялась с постели раньше положенного времени.

Жанна отлично это знала. Несколько раз ее подопечная опаздывала на уроки и по утрам часто бывала капризной и необщительной. Только через пару часов после пробуждения Маргарет обретала свое обычное состояние души.

Жанна вышла, оставив Дугласа одеваться. Когда он присоединился к ней, они вместе обошли все помещения внизу, но не обнаружили никаких признаков Маргарет.

Дуглас посовещался с Ласситером, и, когда дворецкий вышел, вид у него был более обеспокоенный, чем раньше.

– В чем дело? – спросила Жанна.

Дуглас угрюмо молчал, сжав губы и не глядя на нее.

Жанна сложила на груди руки, полная решимости добиться ответа.

– Ты не имеешь права скрывать от меня правду. Во всяком случае, не теперь.

Он нахмурился, словно собирался возразить, затем смирился.

– Одно из окон внизу разбито, – сказал он. – Похоже, в дом кто-то забрался ночью.

– Думаешь, ее могли похитить? – произнесла Жанна, в ужасе уставившись на него.

– Да, – бросил он.

Жанна ощутила леденящую тяжесть внутри.

– Это мой отец, – сказала она без тени колебаний.

Дуглас опешил.

– Мой отец, – повторила Жанна.

«Мне нужен медальон, Жанна, и я получу его».

Она почувствовала слабость в ногах и, схватившись за спинку стула, тяжело опустилась на сиденье.

– Твой отец? – нахмурился Дуглас. – Почему ты так решила?

– Потому что он жесток, беспринципен и способен на любое злодейство, лишь бы добиться своего.

Расстегнув цепочку, она сняла медальон и протянула ему:

– Он сказал, что пойдет на все, чтобы получить это.

Дуглас взвесил медальон на ладони.

– Он тяжелый, но не золотой.

Жанна кивнула:

– Это подарок моей матери.

Дуглас повертел медальон в руках. Она догадалась, о чем он думает.

– Довольно безобразный, не так ли?

– Что там внутри?

– Мне так и не удалось открыть его, – призналась Жанна. – Я не стала применять силу, чтобы не сломать замок.

– Может, я попробую?

Она кивнула и последовала за Дугласом, когда он вышел из комнаты.

Войдя в кабинет, он подошел к окну и раздвинул шторы. Затем сел за письменный стол и, порывшись в верхнем ящике, вытащил небольшой металлический инструмент с винтиком наверху, похожий на кронциркуль с загнутыми ножками.

– Что это? – спросила Жанна.

– Приспособление, которое моя невестка Мэри использует для извлечения заноз, – ответил Дуглас. – Я как-то взял его у нее, да так и не вернул. Все собирался, но забывал. Возможно, в этом есть особый смысл.

– Разве нам не следует заняться более важными вещами?

– Например? – поинтересовался Дуглас, сосредоточившись на том, чтобы поддеть крышку медальона.

– Поисками Маргарет.

– Именно это я и делаю, – отозвался он, бросив на нее раздраженный взгляд. – Пытаюсь выяснить, почему граф дю Маршан так жаждал заполучить эту вещицу, что похитил моего ребенка.

– Ты не понимаешь, – сказала она, почти физически ощущая, как тиканье часов отсчитывает время. – Если Маргарет у него, ему наплевать, что случится с ней.

Руки Дугласа замерли, и он поднял взгляд на Жанну.

– Кому, по-твоему, было нужно, чтобы она умерла, только появившись на свет? Кто, по-твоему, велел Жюстине убить мое дитя?

Секунду Дуглас молчал, затем опустил глаза и с большим ожесточением, чем требовалось, принялся за медальон.

Заинтригованная, Жанна подошла ближе. Крышка медленно поддалась и наконец открылась, явив их взору сложенную ткань.

Дуглас протянул ей медальон:

– Пора узнать, что оставила тебе твоя мать.

Жанна развернула пожелтевший от времени лоскуток и потрясение уставилась на драгоценный камень, лежащий у нее ладони.

– Что это?

Она протянула руку, чтобы он мог лучше видеть.

– Рубин Сомервилей, – медленно произнесла она. – Мама показывала его мне, когда я была совсем маленькой. – Рубин в форме сердца имел глубокий темно-красный оттенок, напоминавший цвет крови. В детстве Жанна была очарована камнем и его историей. Женщины из рода Сомервилей хранили рубин, чтобы передать его своим дочерям, и Жанна знала, что унаследует его так же, как и ее мать в свое время. – Я думала, он пропал, как и все остальное в Волане. – Она невесело улыбнулась. – По крайней мере теперь я знаю, зачем ему понадобился медальон.

– Я полагал, что он достаточно богат.

– Гордыня отца не знала пределов, – заметила Жанна. – Все, что окружало его, должно было являть собой верх совершенства, начиная от лошадей и кончая убранством дома.

– Даже его дочь?

Жанна взглянула на Дугласа, удивляясь его проницательности.

– Даже его дочь, – признала она. – Но в последние годы ему пришлось туго, особенно после потери Волана.

Вручив ему камень, она закрыла медальон и снова надела на шею.

– Я заплатила за него слишком высокую цену. Если бы я отдала его отцу, он не похитил бы Маргарет.

– Я тоже далеко не бедняк, Жанна, – возразил Дуглас. – Маргарет могли похитить из-за меня.

Он явно пытался успокоить ее, но Жанна не могла избавиться от тягостного предчувствия. Оно стало ее частью, как дыхание или биение сердца. Она знала, на что способен ее отец и как далеко он может зайти, чтобы достигнуть своей цели.

– Это он, – уверенно заявила Жанна.

Дуглас положил рубин на полированную поверхность письменного стола.

– В таком случае я найду его.

Жанна кивнула и подошла к окну, глядя вдаль сквозь пелену слез.

– Мне страшно, – сказала она.

– Мне тоже, – мягко отозвался он, остановившись рядом и положив ладонь ей на плечо.

С минуту они молчали, связанные общей бедой, затем Жанна повернулась.

– Что же теперь будет? – спросила она, смахнув рукой слезы.

– Нужно заручиться помощью, – ответил Дуглас. – Эдинбург – большой город, и мне потребуются люди, чтобы разыскать Маргарет.

– Я пойду с тобой.

– Нет, – сказал он. – Ты нужна здесь.

– Об этом не может быть и речи.

– А что, если поступят какие-нибудь известия? Один из родителей должен быть здесь.

Жанна неохотно кивнула.