Текст книги "Сезон охоты на блондинок"

Глава 4

– Должен признаться, ваш приезд застал меня врасплох. Чем могу служить?

Лодыжки Алекс дрожали, ноги утопали в гравии. Хватка Уэлча стала еще крепче. Она вдохнула влажный, холодный воздух с запахом грязи, стиснула зубы, загнала поглубже въевшуюся в душу скорбь и напомнила себе, зачем приехала. Когда она заговорила, ее голос был делано бодрым.

– Я понимаю, сегодня суббота. Прошу прощения, что злоупотребляю вашим личным временем, однако некоторые дела, связанные с фермой, не терпят отлагательства. Я позвонила по телефону, но девушка ответила, что я могу найти вас в сарае за домом. Вот я и приехала.

– Мисс Хейвуд, лошадники работают семь дней в неделю, так что не беспокойтесь насчет моего личного времени. А говорили вы, скорее всего, с моей дочерью Дженни. – Внезапно его тон стал ироничным.

Они приблизились к сараю, и Алекс с удивлением услышала доносившиеся изнутри аккорды группы «Блэк Саббат». Тяжелый рок как-то не вязался с обликом этого человека. Впрочем, там ведь был подросток, кажется, все еще следивший за ними из дверей. Наверно, это он слушал музыку.

Уэлч продолжил:

– Если бы вы прислали мне сообщение по факсу, я бы сам приехал к вам. Это избавило бы вас от необходимости выходить в такой холод.

– Ничего. Мне хотелось прогуляться. А поскольку я прилетела сюда только на выходные, время дорого.

Они были уже у самого сарая. Мальчик отошел в сторону, и Алекс вошла внутрь. Уэлч отпустил ее локоть, прошел следом и громко захлопнул дверь. В сарае было теплее, но лишь немного. Ряд старых люминесцентных ламп на потолке давал тусклый свет. Ее встретил запах – крепкий, но довольно приятный. Тут было около двадцати стойл, в которых находилась примерно дюжина лошадей. Слева от нее была дощатая стена с закрытой дверью в центре, справа – большая открытая площадка. На этой площадке стоял высокий рыжий жеребец, привязанный длинным кожаным ремнем к железному кольцу в стене, – такой худой, что были видны все ребра. Несмотря на тусклую шкуру и изможденный вид, он с аппетитом ел сено из кормушки, а у его ног на перевернутом ведре лежали гребень и скребница. Продолжая жевать сено, конь поднял голову и посмотрел на нее кроткими янтарно-карими глазами. Алекс инстинктивно шагнула к рыжему жеребцу, глядящему так просительно. Рядом с конем стояли двое мужчин: худой, в красно-коричневом комбинезоне, и коренастый, в джинсах и черной кожаной куртке.

Оба повернулись и уставились на Алекс с неприкрытым интересом.

Не обращая на них внимания, Алекс подошла к рыжему жеребцу, погладила его по голове и поискала взглядом Уэлча. Тот смотрел на нее с края площадки. Рядом с Джо стоял коротко стриженный мальчик.

– Он болен? Почему он такой худой? – громко спросила Алекс, пытаясь перекрыть погребальный хор «Блэк Саббат». Возможно, животное с фермы Уистлдаун, то есть принадлежит ей. Но в данном случае это не имело значения. Александра любила лошадей и не выносила, когда с ними плохо обращались.

– Джош, выключи музыку, – велел Уэлч.

Мальчик недовольно скривил рот, но все же подошел к канареечно-желтому кассетнику, лежавшему на куче сена у двери. Тем временем Уэлч сунул руку в карман, вынул леденец с перечной мятой и начал его разворачивать. Музыка прекратилась, и паузу заполнил хруст целлофана.

– Моя собственная теория заключается в том, что голодные лошади бегут лучше, – произнес Уэлч весьма саркастически. Он подошел совсем близко, и мальчик снова стоял с ним рядом. Глаза Алекс широко раскрылись от возмущения. Но не успела она открыть рот, как заговорил мальчик.

– Мы уже кормили его сегодня утром, – сказал он, с укором глядя на Уэлча, а потом искоса посмотрел на Алекс такими же ярко-голубыми глазами, как и у отца. – Человек, у которого папа его купил, клянется, что с лошадью все в порядке. Будто бы она такая от рождения.

Жеребец потянулся за лакомством. Насмешливо глядя на Алекс, Уэлч дал коню леденец и похлопал животное по тощей шее. Раздался хруст, и в воздухе запахло мятой. Он что, издевается? Алекс бросила на него гневный взгляд, но Уэлч не то не заметил его, не то не обратил внимания, сколь он гневен.

– Джо, не могу поверить, что Кари уговорил тебя отдать за эту скотину тридцать тысяч долларов, – вступил в разговор высокий мужчина в кожаной куртке. Лицо его было скорее некрасивым. Зато каштановые волосы, зачесанные назад, искристые карие глаза и нос картошкой очень подходили к его плотной фигуре. Остальные с интересом прислушивались к разговору. Сейчас все смотрели на жеребца.

– Как его зовут? Виктори Данс[5]5
  Танец победы (англ.)


[Закрыть]? Думаю, что вы и впрямь будете плясать от радости, если он хоть когда-нибудь сумеет победить. – Взгляд говорящего встретился с взглядом Алекс, и вдруг кареглазый незнакомец улыбнулся.

– Ну что, дорогуша? Ты так и будешь стоять здесь до конца жизни?

Алекс попятилась и широко открыла глаза. Стоявший рядом мужчина – тот, что в комбинезоне, скорчил гримасу и отошел в сторону, не желая принимать участия в беседе. Лошадь фыркнула, вскинула голову, вновь опустила ее и ткнулась носом в руку Уэлча, выпрашивая еще один леденец.

– Этот глупый болтун – Том Кинкайд, наш местный шериф, – резко сказал Уэлч Алекс. Он снова полез в карман, достал леденец и начал его разворачивать. – Ничего не поделаешь, таким уж он уродился, но я надеюсь, что вы его простите. Томми, это Александра Хейвуд. Дочь Чарльза Хейвуда.

– Тьфу! – У шерифа вытянулось лицо. Виктори Данс захрустел новым леденцом, и запах мяты усилился. – Мне очень жаль вашего отца, мисс Хейвуд.

Алекс кивнула и протянула ему руку. Шериф Кинкайд пожал ее. Но вместо того, чтобы тут же отпустить, задержал в своей ладони и снова улыбнулся.

– Поскольку вы меня еще не убили, то приглашаю вас сегодня на обед.

– Спасибо, не могу, – решительно ответила Алекс, высвобождая руку. Она посмотрела на Уэлча. Пора попросить его уделить ей несколько минут. Они поговорят с глазу на глаз, она скажет ему, зачем прибыла, и дело будет сделано. Но Уэлч опередил ее.

– Сначала закончим с формальностями. Вон там стоит Бен Райдер, наш местный зубной врач. А это, – он положил руку на плечо мальчика, – мой сын Джош.

Последовали рукопожатия и обмен несколькими словами.

– Папа, можно мне уйти? – нетерпеливо спросил Джош, как только знакомство состоялось. Уэлч мрачно взглянул на сына.

– Все стойла вычистил?

– Ага.

– А кормушки?

– Тоже.

– Теперь ты знаешь, что будет, если я снова увижу тебя с сигаретой? – Тон и лицо Уэлча были такими грозными и суровыми, что Алекс невольно поежилась. Не хотела бы она быть на месте этого парнишки.

– Да, сэр.

– Надеюсь. Отведешь Виктори Данса, потом вернешься домой и поможешь Дженни писать доклад. – Джош остолбенел, но только на мгновение.

– Папа! – воскликнул он. – Я работал всю неделю как проклятый! Делал все, что ты велел! Честное слово, я больше не буду курить! Пожалуйста, отпусти меня!

Уэлч нахмурился, немного подумал и кивнул.

– Ладно. Отведи Виктори Данса и можешь быть свободен. Скажешь Али, что я разрешил подкинуть тебя к Беркам по пути на тренировку.

– Да! – Джош вскинул кулак и пошел отвязывать Виктори Данса. На прощание Алекс снова потрепала большого рыжего жеребца по шее.

– Здесь есть место, где мы могли бы поговорить? – негромко, но решительно спросила Алекс, прежде чем Уэлч успел присоединиться к двум мужчинам, обсуждавшим достоинства – вернее, отсутствие таковых – уведенного жеребца.

– Конечно. Пойдемте в мой кабинет. – Он кивнул на закрытую дверь напротив. – Если его можно так назвать.

– Должно быть, Кари был пьян, как скунс! В жизни не видел такой дохлятины! – сказал шериф зубному врачу, уныло и недоверчиво покачав головой.

– Томми, будь добр, помолчи, пожалуйста. – Джо Уэлч так зловеще глянул на болтуна, что Алекс вновь ощутила грозную силу этого человека.

– Извини, Джо. – Голос шерифа звучал скорее смущенно, чем испуганно. Когда Уэлч сверху вниз посмотрел на Алекс, выражение его лица ничуть не смягчилось.

– Туда, – сказал он, еще раз кивнув на дверь.

Алекс пошла в указанном направлении. Ее ботинки были совершенно не приспособлены к здешним сюрпризам. Теперь они тонули в опилках. Уэлч открыл дверь, отошел в сторону и пропустил женщину.

Комната была совсем маленькая и незамысловатая. Деревянные стены, выкрашенные белой краской, серый линолеум на полу, навесной потолок, перехваченный алюминиевыми полосками, которые удерживали его на месте. Сквозь стеклянную панель в потолке пробивался яркий свет. В центре комнаты стоял металлический письменный стол с фанерной столешницей, на котором в беспорядке лежали бумаги. Рядом – стул из черной пластмассы и у задней стены еще один стол с компьютером и телефоном. На висевших слева самодельных полках красовалась пестрая коллекция призов, фотографий и книг. Здесь же громоздилось с полдюжины несгораемых ящиков. Перед письменным столом стояли еще два неказистых стула. В общем, обстановка роскошью не поражала.

– Садитесь. – Уэлч жестом показал на два стула для посетителей, расстегнул куртку, не снимая ее, обошел стол, поправил черный пластмассовый стул и сделал паузу, явно желая, чтобы Алекс села первой. Южане славятся своей учтивостью, но Алекс не ожидала такого пунктуального соблюдения правил этикета. Она села; Уэлч придвинул стул к столу, сел, положил руки на столешницу и спокойно посмотрел на Алекс.

– Выкладывайте, – велел он.

Раздосадованная собственным смущением, Алекс решила выиграть время. Она закинула ногу на ногу, положила руки на колено и только потом встретила его взгляд.

– Я должна сообщить вам неприятную новость.

Брови Уэлча поползли вверх.

После похорон она делала это уже сотню раз, но так и не привыкла. Прислуга четырех домов была уволена, а сами дома выставлены на продажу. Экипажам яхты и личных самолетов отца было велено искать себе места; яхта и самолеты также ждали новых владельцев. В сопровождении шеренги адвокатов она обращалась к служащим каждой больницы, каждого пансионата, каждого дома для престарелых, сообщая, что их учреждение будет продано или закрыто. Конечно, адвокаты могли бы сделать это сами, не нуждаясь в ее присутствии. Однако, поскольку Алекс была не только единственной исполнительницей воли покойного отца, но и его старшей дочерью, она чувствовала себя обязанной лично сказать то, что не смог сказать отец.

Как и сейчас.

Алекс сделала глубокий вдох:

– Мистер Уэлч, мне очень жаль, но я вынуждена отказаться от ваших услуг.

Глава 5

Его глаза сузились.

– Вы хотите сказать, что я уволен?

– Не хочу, а говорю. – Голос Алекс был ровным, а взгляд прямым. – Я ставлю вас в известность за месяц. Думаю, этого больше чем достаточно.

Губы Уэлча сжались; он откинулся на спинку стула и немного покачался, глядя в потолок. Даже сидя, он казался очень большим и очень грозным. Алекс не хотелось показывать, что внезапно наступившее напряженное молчание выбивает ее из колеи. Его небритый подбородок выдвинулся вперед, губы вытянулись в ниточку, а все мышцы заходили ходуном. Было ясно, что эта новость застала его врасплох. После мучительно долгой паузы Уэлч снова посмотрел ей в глаза. Он положил ладони на стол и нагнулся вперед. Взгляд Уэлча был мрачным.

– Должно быть, вы шутите.

Алекс не ожидала, что с ней будут спорить. До сих пор никто этого не делал. Правда, она впервые сообщала человеку плохую новость с глазу на глаз. Обычно она прибывала с адвокатами, обращалась к собравшимся с краткой речью, сообщая об увольнении, и тут же уезжала.

Возможно, она ошиблась в расчетах.

Она собрала всю свою смелость и волю, вздернула подбородок и выдержала его взгляд.

– Поверьте мне, мистер Уэлч, я совершенно серьезна.

– У вас есть, кем меня заменить?

– Нет. Просто эта должность упраздняется.

– Эта должность… – Уэлч осекся, словно внезапно потерял голос, покачал головой и продолжил, не сводя с нее упорного взгляда: – Что вы имеете в виду? Эту должность упразднить нельзя! Мисс Хейвуд, я управляю двумястами пятьюдесятью гектарами пахотной земли. Каждый год мы засеваем кукурузой и соей по шестьдесят гектаров, а сорок отдаем под табак. Вы что-нибудь понимаете в ценах на табак, севообороте зерновых, наборе сезонных рабочих и тому подобном? – Алекс еле заметно покачала головой. – Я тоже сомневаюсь. Кроме того, я отправил четырех ваших лошадей в Черчилл-Даунс. Две кобылы находятся у меня в сарае – кстати говоря, жеребые, а остальные содержатся на уистлдаунской конюшне. Кто, по-вашему, будет за ними ухаживать?

– Лошади будут проданы.

– Что?! – Алекс показалось, что сейчас он вскочит со стула и задушит ее. – Это невозможно! Вы понятия не имеете, что мы пытаемся сделать с этими лошадьми! Черт побери, и это сейчас, когда мы почти достигли цели!

Подбородок Алекс поднялся еще выше, в глазах вспыхнул гнев. Она не привыкла, чтобы с ней так разговаривали, а тем более не привыкла к ругани.

– Еще как возможно. Можете не сомневаться. И меня совершенно не волнует, что вы тут делаете с лошадьми. Важно одно: вы больше у меня не работаете.

Миссия закончена. Алекс встала.

– У вас есть покупатель? – Вопрос полетел ей в лицо, как камень.

– Это ваше дело, мистер Уэлч. Я имею в виду продажу лошадей. Надеюсь, вам хватит для этого тридцати дней до вашего увольнения. Ферма тоже будет продана, но вас это уже не касается. Ею займутся мои люди.

– Вы продаете Уистлдаун? – Уэлч говорил таким тоном, словно только что получил пощечину. Он начисто забыл об этикете и остался сидеть, хотя Алекс встала, смерив его ледяным взглядом. Джо откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу, не сводя глаз с ее лица. – Вы представляете себе, что это за жемчужина? Ферма Уистлдаун – одно из немногих здешних поместий, оставшихся практически нетронутыми. Шестьсот семнадцать акров лучшего кентуккийского пырея! Вы что, собираетесь продать землю под застройку, чтобы здесь появился дачный поселок с домом на каждом квадратном акре? Да ваш отец перевернется в гробу! Он любил эту ферму. И я тоже люблю ее, черт побери! Я управлял Уистлдауном восемь лет и все это время выбивался из сил, пытаясь добиться, чтобы ферма окупала себя. Проклятие, в последние пять лет земля начала приносить доход! Вы понимаете, чего это стоило? А сейчас мы довели конюшни до такого состояния, что овчинка, наконец, стоит выделки. У меня в сарае стоят две кобылы, жеребые от самого Сторм Кэта[6]6
  Штормовой кот (англ.)


[Закрыть]. Еще одна… Вы понимаете, что вам говорят, или нет? Похоже, я бросаю слова на ветер!

– Мистер Уэлч, ваши слова ничего не могут изменить. Ферма будет продана. Лошади тоже. А через тридцать дней вы останетесь без работы. Дискуссия окончена. – Тон Алекс был холодным. Сохранять спокойствие в таких условиях нелегко, но она решила держать себя в руках.

– Лошади будут проданы, – горько повторил он, встал, сжал губы и сунул руки в карманы джинсов. От этого движения полы куртки разошлись, и Алекс заметила красно-серую фланелевую рубашку, надетую поверх белой футболки, которая подчеркивала бронзовый оттенок его кожи. – Вы понимаете, что получите за них куда больше, если дождетесь летней Кинлендской ярмарки? Пусть хотя бы кобылы ожеребятся! Ведь это чистый клад – жеребята от Сторм Кэта.

– Я не собираюсь вступать с вами в спор, мистер Уэлч. У вас есть тридцать дней для ликвидации конюшни. – Алекс повернулась и пошла к двери. Продолжать разговор не имело смысла. Она сказала все, что должна была сказать. Остальное ее не касается.

– Ликвидации конюшни! Иисусе! – Он вышел из-за стола, в два шага догнал ее, схватил за руку и повернул лицом к себе. Алекс была достаточно высокой, каблуки добавляли ей роста, но Уэлч все равно был намного выше. Приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Его грудь и плечи были такими широкими, что Алекс ощущала себя тростинкой. А когда Уэлч схватил ее за руки, Алекс поняла, что его огромные ладони могли бы обхватить их дважды. Она ощущала силу этих пальцев даже сквозь жакет. Алекс казалось, что, нависая над ней всем своим телом, он пытается запугать ее.

Она начинала терять терпение. Алекс не любила, когда мужчины ругались. Еще меньше она любила, когда мужчины распускали руки. Уэлч гневно уставился на нее и произнес, чеканя каждое слово:

– При ликвидации конюшни возникают две проблемы. Первая – есть лошади, которых только что купил ваш отец. За одну он выложил два миллиона, за другую – девятьсот восемьдесят тысяч. Кроме того, есть две кобылы, жеребые от Сторм Кэта. Они тоже стоят немалых денег. Как и несколько других. Найти покупателей на такое количество племенных лошадей высшего класса в это время года нелегко: слишком мало желающих. А вот и вторая. Лошади, которых невозможно продать. Разве что на мыло, клей и еду для собак. Ваш отец держал их, платил за их кормежку и уход. Это скаковые лошади, карьера которых окончена. Ваш отец любил и ценил их за то, что они сделали в прошлом. Мисс Хейвуд, этих лошадей придется отдать за бесценок. Вы этого хотите?

– Уберите руки, – сквозь зубы процедила Алекс, испепеляя ослушника взглядом. Слишком разгневанная, чтобы соблюдать осторожность, она попыталась освободиться, но тщетно: Уэлч был намного сильнее. Однако чуть позже он сам отпустил ее руки и сделал шаг назад, все еще не сводя с Алекс гневного взгляда.

– Не пытайтесь повлиять на меня душещипательными историями, мистер Уэлч. Это не поможет.

– Я вовсе не пытаюсь влиять на вас. – Его тон был спокойным, но решительным, в глазах горела злоба. Уэлч сунул руки в карманы джинсов, словно боялся снова дать им волю. – Я пытаюсь заставить вас понять, что вы просите меня сделать невозможную, идиотскую и негуманную вещь. Я не могу продать этих лошадей. Ни за тридцать дней. Ни за год. Они не являются товаром. Не могу и не буду.

– Мистер Уэлч, если вы не можете продать моих лошадей, то мне придется сделать это самой. Вам лучше меня известно, что существуют разные пути. Мои поверенные уже выяснили, что можно продать большое количество лошадей на аукционе.

– На аукционе! Вы – холодная, бесчувственная… – Уэлч осекся, но окончание фразы читалось в его горящих глазах.

Все, с нее хватит! Алекс выпрямилась во весь рост и выдержала его яростный взгляд.

– Вы уволены, мистер Уэлч. С этой минуты. Никаких тридцати дней.

На короткое благословенное мгновение она снова стала сама собой.

Ее догнал язвительный голос Уэлча:

– Здесь, в Уистлдауне и Черчилле, двадцать две лошади. Всех нужно накормить в пять часов. Сеном и овсом. Плюс Тореадор, которому колют антибиотики. У Филсогуда[7]7
  Отличный (англ.)


[Закрыть] треснуло копыто, которое нужно смазать. У Мамас Боя[8]8
  Маменькин сынок (англ.)


[Закрыть] снова началось кровотечение, и его необходимо показать ветеринару. Плюс многое другое. Мисс Хейвуд, вы сами займетесь этим? Или думаете, что здесь найдется другой человек, который знает, как это делать? Ну, что?

Алекс остановилась и поджала губы. Более несносного человека она не встречала. Уэлч ей не нравился, она не хотела иметь с ним дела и испытывала удовольствие от мысли, что больше никогда его не увидит. Но он был прав; досада не мешала ей понимать это.

Алекс заскрежетала зубами и повернулась к нему.

– Ладно, мистер Уэлч. Беру свои слова назад. У вас есть тридцать дней. Но и только. За эти тридцать дней вы должны избавиться от лошадей, живущих на ферме Уистлдаун. Вам ясно?

Она не сводила с Уэлча долгого и, как ей хотелось надеяться, властного взгляда.

Его губы сжались; казалось, Уэлч собирался продолжить спор. Но он только коротко кивнул. «Победа», – подумала Алекс, не обращая внимания на его сжатые кулаки и напряженную позу. Она надменно повернулась и вышла из кабинета, чувствуя, что Уэлч идет за ней.

Глава 6

– Сука! – гневно пробормотал себе под нос Джо, остановившись у дверей сарая и глядя вслед удалявшейся Александре Хейвуд. Его руки были сжаты в кулаки, кровь стучала в висках. Тридцать дней на то, чтобы избавиться от двадцати двух лошадей! Но выбора у него не было. Как бы ненавистна ни была Джо эта мысль, эта мымра была здесь хозяйкой и имела право отдать любой приказ.

В конце концов, это ее лошади.

– Сука! – повторил он, на сей раз громче.

– Старик, она красивая женщина. – Томми подошел сзади и хлопнул его по плечу. Он восхищенно смотрел вслед покачивавшимся, обтянутым гладкой кожей бедрам Александры Хейвуд, шедшей к машине. Ее ухоженные светлые волосы сверкали на фоне хмурого неба. – Я бы не возражал, если бы она была моим боссом. Если тебе повезет, она будет гоняться за тобой вокруг письменного стола. Конечно, если ты не захочешь уступить ее мне.

Джо пропустил его слова мимо ушей. Он шагнул вперед, с грохотом захлопнул дверь и запер ее. Жаль, что от приказа этой особы нельзя избавиться так же легко, как от лицезрения ее надменной особы. Уэлч обернулся и хмуро осмотрел свой сарай. Он лишился не только большей части дохода, но и всех надежд, которые питал последние восемь лет. Поверить в это было невозможно.

Его усилия создать знаменитую на весь мир конюшню скаковых лошадей пошли прахом. И последний удар должен был нанести он сам, продав всех уистлдаунских лошадей. За тридцать дней! «Счастливого вам Рождества, мисс Хейвуд», – мрачно подумал он.

Легче было бы вскрыть себе вены.

– Дьявольщина, Джо, ты выглядишь так, словно собака помочилась тебе на ногу. Что случилось?

Джо сделал глубокий вдох, надеясь успокоиться. Слепой гнев мог довести человека только до сердечного приступа. Они с Томми договорятся – недаром они друзья с детского сада мисс Морин, так что переживать не из-за чего. Хранить тайну не имеет смысла: новость о происшедшем скоро облетит весь Симпсонвилл. А весь мир узнает об этом, как только он начнет подыскивать потенциальных покупателей для своих – ее – лошадей. Таков их город. И таков его бизнес. Все знают обо всех все, и бороться с этим бессмысленно.

– Она меня уволила. Сказала, что продает ферму. Велела мне продать лошадей. В течение тридцати дней. – Его голос звучал ровно, но все внутри начинало болеть. Сулейман, Тореадор, Силвер Уандер – господи, как он любил Силвер Уандер! Одна из двух кобыл, жеребых от Сторм Кэта, она стоила около полумиллиона долларов. Он бы никогда не смог позволить себе купить ее.

Томми вытаращил глаза.

– Ты морочишь мне голову, да?

– Нет, Томми, не морочу.

– Сука! – возмущенно выпалил Томми, и Джо получил секундное удовлетворение, услышав в его голосе те же чувства, которые испытывал сам. – Хреново, старик. Правда, хреново.

– Угу. – Джо состроил гримасу. Томми было неловко. Он явно не знал, чем утешить друга.

– Знаешь, Джо, я уважаю мнение твоего отца – когда дело доходит до лошадей, он обычно оказывается прав, – но не думаю, что этот Виктори Данс, которого он уговорил тебя купить, стоит тридцать тысяч. Где, говоришь, он его откопал? – К ним подошел Бен. Остановился, недоуменно покачал лысой головой. Быстро редевшую макушку высокого, худого и жилистого Бена Райдера окружали короткие темно-русые волосы. Вечно взволнованный вид дантиста приятели приписывали боязни потерять их остатки.

– На скачках в Пимлико, – рассеянно ответил Джо, уже начиная составлять в уме список возможных покупателей. Если ему суждено заниматься этим отвратительным делом, он сделает все, чтобы его – ее – лошади попали в хорошие руки. Но чтобы сделать это, да еще в такое время года, придется попотеть. До Дня благодарения подать рукой, а через три недели начнется Рождество. Лошадники так же подвержены праздничной горячке, как и все остальные.

«Счастливого вам Рождества, мисс Хейвуд».

– Бен, старина, Джо уволили. Она продает Уистлдаун. А ему нужно продать их всех. Его лошадей. – Томми говорил вполголоса, как будто у Джо был неоперабельный рак или что-нибудь еще хуже.

– Кончай заливать, Томми. – Бен тоже был их другом с детского сада. Они знали друг друга так давно, что могли считаться родственниками. Это имело свои хорошие и плохие стороны.

– Я не заливаю. Богом клянусь, чистая правда.

– Да, Бен, правда, – устало сказал Джо, прежде чем Бен успел потребовать подтверждения. Райдер остановился, как пораженный громом. На его лице был написан испуг.

– И что ты будешь делать?

Джо пожал плечами. Он готов был грызть ногти от гнева и отчаяния, но крепился из последних сил.

– Это ее лошади. Если она велит их продать, я обязан подчиниться.

Бен покачал головой:

– Какого черта ее сюда принесло? Думает, ей все позволено? У тебя есть контракт или что-нибудь в этом роде?

Джо захлопал глазами. Как видно, бомба, взорванная Александрой Хейвуд у него под носом, начисто отшибла ему мозги. Каждый год он подписывал какой-то клочок бумаги, присылаемый поверенным Чарльза Хейвуда. Читал он его один раз, только тогда, когда получил впервые. В последний раз этот документ лег на его стол в сентябре, и Джо подмахнул его, не глядя. Но это действительно был контракт, согласно которому он являлся управляющим фермой Уистлдаун и личным тренером уистлдаунских лошадей. Законный, заверенный контракт. Если ему не изменяла память, действовавший до декабря следующего года.

– Ты знаешь, есть.

Какое-то время все трое молча смотрели друг на друга.

– Ты не думаешь, что об этом нужно сообщить нашему Аттиле Великому? – наконец улыбнулся Томми.

Ответная улыбка Джо была мрачной.

– Пожалуй, мне стоит немного поболтать с мисс Хейвуд. Прежде чем она объявит аукцион или что-нибудь в этом роде.