Текст книги "Во власти страха"

Он остановился, обернулся с выжидательным выражением на лице. Дженна надеялась, что ей не придется рассказывать ему, что ее машину – машину Адама – уже отбуксировали. Адам еще в институте отреставрировал старый «Ягуар ХК 150» 1960 года выпуска. Машина была его радостью и гордостью, даже когда он стал слишком слаб, чтобы садиться за руль. Адам завещал машину Дженне, но, хотя никто из родственников не оспаривал его последнюю волю, весь клан Луэллинов пристально следил за судьбой автомобиля.

– С машиной все в порядке, папа.

Сет вздохнул с облегчением.

– Но сегодня порезали шины.

Сет напрягся всем телом.

– Как?

Дженна пожала плечами.

– Я «завалила» одного футболиста. Такая детская месть. – О записке с угрозами она умолчала. – Не волнуйся, я попросила ребят отбуксировать машину и поменять колеса на такие же, какие ставил Адам. – Замена колес влетит ей в копеечку, но… Это же машина Адама. Будем надеяться, что бо́льшую часть затрат покроет страховка.

Сет присел рядом с ней на диван.

– Я не о машине волнуюсь.

Дженна приподняла бровь.

– Но ты только о ней и говоришь.

– Хорошо, – поправился он. – Я немного беспокоюсь о машине.

Дженна кивнула.

– С завидным постоянством.

Сет улыбнулся и покачал головой.

– Ну и язычок у тебя, девочка. – Он нерешительно улыбнулся. – Какие бы внуки у вас получились…

Внутри у Дженны все перевернулось. Она закрыла глаза на секунду и напомнила себе, что все прошло.

– Мне так его сегодня не хватает, папа, – прошептала она.

Сет сглотнул.

– Мне тоже, Дженна. Именно поэтому я и приехал, дорогая. Когда я рядом с тобой, чувствую себя немного ближе к Адаму.

Она погладила его по плечу и во второй раз за этот день попыталась вспомнить Адама таким, каким он был, когда еще не заболел. И второй раз за день ей это не удалось. Она встала, почувствовав приступ вины за свои фривольные мысли о Стивене Тэтчере, в то время как не могла четко вспомнить лицо Адама. Ей не в чем было себя винить. Умом она это понимала. Но в душе все было иначе. Был, конечно, простой способ искупить вину.

– Я собиралась поужинать мороженым. Будешь?

– Дженна, тебе следует лучше питаться. – Сет встал. – Мое любимое – с орехом пекан.

– Оно называется «Роки Роуд».

Сет заправил ей прядь волос за ухо и улыбнулся. Глядя в это доброе лицо, так похожее на лицо его сына, Дженна в конце концов представила себе здорового Адама. Она почувствовала себя немного лучше, когда все-таки удалось вспомнить лицо единственного мужчины, которого она любила. Сет откашлялся.

– Ну да, «Роки Роуд» – мое любимое.

Дженна тяжело сглотнула и уткнулась лбом в плечо Сета.

– Я люблю тебя, папа.

Сет крепко обнял девушку.

– Я тоже люблю тебя, Дженна. – Он разомкнул объятия, приподнял ее подбородок. – Ну, расскажи мне об этом не слишком молодом человеке, почти таком же симпатичном, как я. И, прошу тебя, не заставляй меня обращаться за подробностями к миссис Кассельбаум. – Он подался вперед и прошептал: – Никому не говори, но эта женщина – заядлая сплетница.

Дженна заливисто рассмеялась.

– Кто последним прибежит на кухню – будет есть верхний слой со льдом.

Глава 7

Пятница, 30 сентября, 20.30

– Стивен, ты должен поесть! – закричала из кухни Хелен.

Он оставил портфель у входной двери и последовал на зов тети в кухню, где дымилась единственная тарелка с горячей едой. Себе Хелен налила чашку кофе и села напротив.

– Ешь.

От этого отрывистого приказа на его лице появилось подобие улыбки.

– Есть! – Он послушно принялся за еду, а она пристальным взглядом провожала каждый кусок, отправляемый Стивеном в рот.

– Сегодня ты поздно, – заметила она, немного смягчившись.

Он кивнул, глотая очередной кусок.

– Меня вызывала учительница Брэда.

– Боже!

– Да. – Он вилкой бесцельно рисовал что-то по залитому подливкой пюре. Затем поднял взгляд на терпеливо ожидающую Хелен. – Он провалил химию. Его учительница захотела поставить меня в известность.

Хелен закрыла глаза и вздохнула.

– Что происходит с нашим мальчиком, Стивен?

Тот потер переносицу.

– Не знаю. Дженна посоветовала обратиться к школьному психологу.

– А ты?

– В понедельник позвоню ему с самого утра. – Он пожал плечами, чувствуя собственную беспомощность и ненавидя себя за это чувство. – Я попытался поговорить с Брэдом. Но он закрылся.

– Понятно. – Хелен потянулась через стол, пожала его руку и, не отпуская ее, спросила: – И кто такая Дженна?

Пальцы Стивена крепче сжали вилку. Лицо порозовело, он это сразу почувствовал. Стивен проклял эту непроизвольную реакцию – краснеть, бич рыжеволосых людей, проклял блеск, мелькнувший в глазах тетушки-сводницы. Он убрал левую руку из цепких лапок Хелен.

– Учительница Брэда, – пробормотал он, опуская глаза в тарелку.

– Понятно.

– Да что тебе понятно, Хелен?! – досадливо бросил он. – Она хорошая женщина, которой не безразлична судьба моего сына. Она осталась в пятницу после занятий, чтобы сообщить мне, что мой сын провалил ее предмет. Вот и все.

– Ясно.

Он поднял голову и встретил ее умиротворенный взгляд. По спине пробежал холодок. Следовало принимать экстренные меры.

– Она замужем, ясно? Ей шестьдесят лет. У нее четверо детей. – Он покается, что солгал, когда заглянет в церковь.

Хелен покорно вздохнула.

– Неужели тебе действительно необходимо сегодня куда-то идти? – поинтересовалась она, чтобы сменить тему.

Стивен вспомнил Иглстонов.

– Да, – ответил он. – Действительно. Вернусь домой не позже полуночи. Я уже почитал Нику на ночь и уложил его спать.

Уложить спать значило засунуть малыша в спальный мешок, который лежал на полу. С тех пор как Ники похитили из кровати прямо посреди ночи полгода назад, он отказывался спать в постели. Психологи уверяли, что всему свое время, что Ники вернется в кровать. Интересно, что психолог скажет о Брэде.

– Тогда поешь как следует, Стивен.

Остаток ужина он съел в молчании, стараясь не обращать внимания на пристальный тетушкин взгляд. Откровенно признаться, он любил ее больше всех остальных женщин на земле. Он мог раз пятьдесят в день повторять ей, что не собирается еще раз жениться, но это было как горохом о стену. Хелен искренне любила его и его сыновей. И в конце любой ссоры все всегда сводилось к этому.

Он помыл тарелку.

– Спасибо, Хелен. Давненько уже не ел такого вкусного ужина.

– Добавки? Я много приготовила.

Стивен чмокнул ее в обветренную щеку.

– Спасибо, мадам. Боюсь растолстеть.

Хелен смутилась, а потом громко рассмеялась.

– Придется научить твоего сыночка не распускать свой длинный язычок.

Он приподнял бровь.

– Ну-ну, попробуй! – Он направился к двери и замер на месте. – Черт!

– Стивен! – И тут Хелен сама это увидела. – Нет, Синди-Лу! – Она метнулась к двери и стала оттягивать тридцатикилограммовую овчарку от портфеля Стивена. – Она не нарочно, дорогой.

Раздраженный, Стивен принес из кухни полотенце и вытер собачью слюну с ручки кейса.

– Только взгляни на отметины от зубов! От этой собаки одни неприятности.

– Она ласковая собачка. – Хелен поджала губы. – У нее просто сверхобильное слюноотделение.

– Тогда поставь ей слюноотсос. – Он вытер портфель, вымыл руки. – Мне пора.

Она вышла за ним на улицу, слюнявый клубок шерсти из преисподней следовал за ней по пятам.

– Веди машину осторожно.

– Я всегда вожу осторожно. – Он открыл заднюю пассажирскую дверь и опять замер на месте. – Черт! – повторил он, на сей раз шепотом.

– Я все слышала, – из-за спины сказала Хелен, потом заглянула в машину. – А это чей портфельчик?

Стивен почувствовал, как вновь запылали щеки.

– Это портфель учительницы Брэда.

Долю секунды Хелен молчала.

– Дженны?

Стивен закатил глаза, ругая себя за несдержанный язык.

– Да, Дженны.

Он должен его вернуть. Он должен вернуть портфель в ту уютную небольшую квартирку, где она, скорее всего, сидит на мягком коричневом диване, а у ног ее лежат два пса. «Она будет благодарна», – подумал он. Улыбнется ему своими фиалковыми глазами. Своими пухлыми губами. Он больно прикусил губу, но было слишком поздно. Его тело уже откликнулось на возникшую в воображении картину. Он резче, чем следовало, рванул ее портфель с заднего сиденья и вложил его в руки Хелен – женщина немного покачнулась от неожиданной тяжести.

– Отнеси ко мне в кабинет. Верну ей в воскресенье.

– Но…

– Мне нужно на работу. – Он бросил свой портфель на заднее сиденье и захлопнул дверь.

Хелен поморщилась.

– Но…

Стивен забрался на водительское место, одним движением пристегнулся.

– Не жди меня. Поговорим завтра.

Он отъехал от дома и еще раз взглянул в зеркало заднего вида. Хелен стояла на прежнем месте с приоткрытым ртом и смотрела ему вслед.

Стивен нахмурился. Наверное, стоило бы проявить больше такта. Он заерзал на сиденье, пытаясь ослабить давление в области ширинки. Какая глупость! Откровенный идиотизм! У Дженны Маршалл отличные ножки. Не более того. Нет, неправда. Грудь у нее тоже красивая. Руки крепче сжали рулевое колесо. И попа. Он приоткрыл окно, чтобы впустить в салон прохладный ночной воздух. И глаза. И улыбка. Он вновь заерзал на сиденье, давление не ослабевало. Хорошо, он может себе признаться. У нее аккуратная, ладно скроенная фигурка. И его… к ней влечет.

Он выехал со второстепенной дороги на основную магистраль. «Признайся, Тэтчер, от нее у тебя слюнки текут». Он нахмурился в темноте. «Признайся, Тэтчер, откровенно. Ты хочешь наброситься на эту женщину». Он вздрогнул – картинка стояла перед глазами, как живая.

Как давно с ним такого не случалось… Очень, очень давно. Возможно, ему просто необходимо выплеснуть это из себя. Немного честного секса без всяких обязательств и серьезных отношений. Никаких обещаний, никаких сожалений, когда он уйдет. А он обязательно уйдет.

Ему практически удалось убедить себя в том, что случайный секс с Дженной Маршалл – возможное решение его проблем, когда он внезапно вспомнил, как в ее взгляде мелькнуло сочувствие к его сыну. Как она спасла щенка, которого должны были усыпить. Такая женщина не подходит для необременительных сексуальных отношений. Она просто не такая.

Стивен вздохнул. Да и он сам не такой.

Именно поэтому уже очень, очень давно он не был с женщиной.

Именно поэтому еще очень и очень долго все будет по-прежнему.

Чувствуя себя одиноким и расстроенным, он мысленно вернулся к Саманте Иглстон. Ее родители хотят узнать последние новости. Он достал из кармана сотовый, надеясь, что Кент все еще в лаборатории.

Пятница, 30 сентября, 23.00

– Значит, они проиграли.

Виктор Лютц презрительно взглянул поверх своей практически пустой рюмки. В дверях кабинета стояла его жена в той же ночной сорочке, которую надевала каждую ночь в течение всего времени их бездарного брака. Если уж быть точным, сорочка была не та же самая, но одна из тех десяти идентичных сорочек, которые висели у нее в шкафу, волшебным образом появляясь там из года в год. Без магии здесь точно не обошлось. Ни одна женщина в здравом уме не станет намеренно покупать такое страшное одеяние, не говоря уже о том, чтобы год за годом покупать десятки его точных копий.

Год за годом, год за годом.

В довершение к своей безнадежной глупости Нора Лютц была абсолютно лишена чувства стиля. В отличие от учительницы Руди. Нельзя сказать, что эта мисс Маршалл обладала хорошим вкусом, но такому телу, как у нее, он готов был простить строгий костюм. К сожалению, в дополнение к шикарному телу у этой училки был еще и характер.

Виктор терпеть не мог сильных женщин. Характер, ум – это только отвлекает женщин от их единственного предназначения на земле. Секса и рабской зависимости. Именно в такой последовательности. Он злобно посмотрел на Нору поверх рюмки. Жена не преуспела ни в том, ни в другом.

– Конечно, они проиграли. – Идиотка. – Руди весь матч просидел на скамье запасных.

Виктор допил одним глотком водку, встал, прошелся по дорогому французскому ковру, налил себе еще.

Нора поджала губы, возле уголков рта образовались глубокие лучики-морщинки.

– Я думала, ты все уладишь с директором еще до начала матча. Папе это не понравится. Ему пришлось задействовать свои связи, чтобы этот футбольный агент пришел посмотреть на игру Руди.

Он ненавидел повелительный хозяйский тон. Научилась у своего папочки, богатого сукиного сына…

Он залпом выпил еще полрюмки. Богатенький сукин сын, на деньги которого куплен этот ковер у него под ногами, крыша над его головой, бизнес, который приносит ему доход. Он посмотрел на прозрачную жидкость в уже полупустой рюмке. Сукин сын, на деньги которого он покупает водку по сто долларов за бутылку – она помогает Виктору примириться с реальностью, в которой он женат на его некрасивой, вечно усталой и постоянно жалующейся дочери.

Спасибо Богу за любовниц и проституток – единственное, что он мог сказать. Конечно же, не вслух. Слава Богу, что папочка ничего не знает.

Нора скрестила руки на плоской груди и оперлась о стену с видом превосходства – она любила напоминать ему, что оно у нее врожденное, а не приобретенное. Густые темные волосы – единственное, что привлекало в ее внешности, – когда-то сливались по цвету с черными панелями орехового дерева, которым был отделан кабинет. Но она начала седеть и даже пальцем не пошевелила, чтобы что-то изменить. Вся в папочку – старого самодовольного сухаря.

– По-моему, тебе хватит, – резко бросила она. – Серьезные люди поговорят с непонятливым директором, научат его руководить школой. – Нора покачала головой. – А ты можешь лишь бахвалиться, Виктор. Мне от тебя тошно.

– Мне тоже, – пробормотал он в рюмку.

– Что-что?

Виктор поднял голову, встретился взглядом с женой, продолжая молчать, пока она не побледнела. Существовала масса способов угомонить Нору, ради ее собственного блага, когда она злила его. Виктор нечасто приводил свои угрозы в исполнение. Обычно жена отступала раньше, чем он доходил до того, чтобы поднять на нее руку. Однако увидеть, как она трусливо замолкает, – на это стоило посмотреть. После первого раза, много лет назад, он ожидал, что папочка пришлет парочку головорезов – навечно его успокоить, но никто так и не пришел. Ни в тот раз, ни после. Виктор догадывался, что есть вещи, о которых даже Нора не рассказывает папочке. Он откашлялся.

– Я сказал: мне тоже. Сегодня, к твоему сведению, я был в школе. Я бы вернул твоего сына в команду, если бы он не был таким идиотом.

Нора нахмурилась.

– На что ты намекаешь? – спросила она уже значительно менее воинственным тоном.

– Я намекаю, что твой идиот сынок надавил не на ту учительницу. Он сдал контрольную, на которой написал только свою фамилию. Пустая контрольная плюс самодовольная ухмылка на его лице – и учительница уперлась. Я дал директору неделю, чтобы уладить недоразумение.

– А если не уладит? Что тогда?

– Тогда мы прекратим вкладывать папины деньги в строительство нового стадиона Блэкмэна.

Нора порывисто убрала волосы с лица – один из ее многочисленных нервных жестов. Он знал их все до единого. И все до единого приводили его в бешенство.

– Не всех можно купить, Виктор.

Он осушил рюмку. Не всех можно купить. Ха-ха! Только человек, который вырос, ни в чем не нуждаясь, может верить в подобную ерунду.

– Разумеется, всех. Они просто не всегда об этом знают.

Пятница, 30 сентября, 23.55

Ручка церковной двери остудила потную руку Стивена. Больше таких ручек не делают. «Как и дверей», – подумал Стивен, ощущая на разгоряченном лице ночную прохладу. И ручка, и дверь, да и сама церковь начали свой век в далеком 1923 году.

Стивен потерял счет времени, пока стоял у порога, не решаясь войти или уехать домой.

После нескольких часов бумажной работы в голове нисколько не прояснилось, это занятие помогло всего лишь на пару часов приглушить душевные страдания. Он вышел из кабинета, бесцельно ездил по округе и искренне удивился, когда оказался на стоянке у старой приходской церкви.

Его старый приход. Он вырос здесь, был церковным служкой, прошел обряд конфирмации, впервые причастился и даже собирался учиться на священника. Стивен крепче сжал дверную ручку. После одной-единственной ночи его жизнь сделала резкий поворот… Как бы он это назвал сейчас, оглядываясь назад? Уж точно не страстью. Им было по семнадцать, когда они оказались на заднем сиденье «олдсмобиля» его отца. О страсти речь не шла. Об эксперименте? Наверное. О глупости? Во многих смыслах и о глупости тоже. Мелисса оказалась самой большой глупостью в его жизни. Однако Брэд… Он никогда бы не назвал зачатие старшего сына глупостью, несмотря на все беспокойство, которое тот вызывал сейчас.

Ночь, когда они в автомобиле его отца зачали Брэда, заставила Стивена изменить жизненный путь. Пришлось проститься с мечтой о духовном сане – решение, кромсавшее сердце его матери до тех пор, пока она не взяла на руки своего первого внука. Стивен поступил в колледж, стал полицейским. У них с Мелиссой родились еще двое прекрасных сыновей. Одно время они были счастливой семьей. Мелисса тоже была счастлива… какое-то время.

«И посмотрите на меня сейчас!» – подумал он. Успешная карьера. Загубленный брак. Несчастные дети. Одинокий вдовец. Одинокий и… испуганный.

Нет, он был просто в ужасе. Несколько лет после смерти Мелиссы он был оплотом семьи. Но сейчас семья распадалась, а он понятия не имел, что делать. Пустое обещание исповедоваться, данное Хелен, весь вечер не давало ему покоя: вызывало лавину воспоминаний об этом месте, об умиротворении, которое он здесь испытывал. Он попытался вспомнить, как давно это было. Неделю за неделей он сидел на церковной скамье, чувствуя на себе взгляд священника, в котором сквозило неодобрение, и прекрасно осознавая, что он ни на йоту не изменился. Самобичевание продолжалось, пока он не стал придумывать отговорки, чтобы не посещать церковь. А потом он просто перестал сюда ходить.

И вот он стоит перед дверью церкви.

– Входи или ступай домой, Тэтчер, – решительно подстегнул он себя.

Одному Богу известно, как ему не хотелось сюда заходить. Но самое обидное, что домой ехать хотелось еще меньше.

Поэтому он дернул тяжелую дверь и скользнул внутрь. Он знал, что храм открыт. Он всегда открыт. Стивен на мгновение в нерешительности замер у двери, потом направился к алтарю. Еще дольше не решался преклонить у алтаря колени. Перекреститься.

Открыть свое сердце.

Он потерял счет времени, погрузился в себя, пока шум за спиной не заставил его вздернуть голову и схватиться за оружие, висящее в наплечной кобуре.

– А я все гадаю, когда ты вернешься домой, Стивен.

Он медленно встал, обернулся и посмотрел на человека, который сидел в третьем ряду. Заметил седину на висках. Постарел… Они оба постарели. Они вместе росли, вместе служили в этом самом храме. Были лучшими друзьями. Еще четыре года назад, до того как все произошло.

Четыре года назад, когда умерла Мелисса и Стивен исповедался в одном из самых страшных грехов единственному человеку, который, он точно знал, сохранит его тайну. Человеку, который сидел сейчас в третьем ряду, – белый воротничок резко выделялся на фоне крепкой загорелой шеи.

Стивен сглотнул.

– Майк.

Тот поднял черную кустистую бровь.

– Для тебя отец Михаил. – Он улыбнулся. – Сын мой.

Стивен почувствовал, как губы расплываются в улыбке, несмотря на бушующие в душе противоречия.

– Да пошел ты знаешь куда, отче!

Майк с притворной досадой покачал головой.

– В наказание за такие слова мне следует велеть тебе произнести пять раз «Аве Мария».

– За слова «да пошел ты»?

– За те неуважительные слова, которые ты на самом деле хотел произнести.

Стивен встретился с другом взглядом, и оба посерьезнели.

– Тогда мне стоит прочесть молитву более пяти раз.

– Зачем ты здесь, Стивен? – мягко спросил Майк, в его голосе звучало умиротворение, которое чувствуешь только в церкви.

Стивен отвел взгляд, обернулся, наткнулся глазами на статую Девы Марии с Младенцем. Пытался найти ответ, глядя на их безмятежные лица, настолько не вязавшиеся с тем, что творилось у него внутри.

– Не знаю, – наконец ответил он. – Похоже, мне больше некуда идти.

– Я приму любой ответ, – сказал Майк. – Мне не хватало тебя, Стивен. Я подумал, что должен тебя навестить после всех неприятностей, которые выпали на долю Ники весной. Я звонил, много раз, но…

Стивен слышал, как оборвался голос друга. Майк больше не был отцом Майком Леоном, он был закадычным другом. Другом, которого Стивен ранил своим пренебрежением.

– Но я тебе так и не перезвонил, – закончил Стивен, покаянно опуская голову. – Прости, Майк.

– Это ты меня прости. Мне следовало быть более настойчивым. Нужно было просто к тебе приехать.

Стивен приподнял плечо.

– Я не знаю, что бы это изменило. Ну, ты понимаешь.

Майк вздохнул.

– Мне очень жаль. Как они?

Стивен оглянулся через плечо, Майк сидел в той же позе. Это была одна из черт, которые всегда изумляли Стивена в приятеле, – терпеливая безмятежность, которая, казалось, могла успокоить даже самого встревоженного прихожанина.

– Как бы мне хотелось сказать, что они в порядке, но это не так. Из них троих более или менее нормально чувствует себя только Мэтт.

– Мэтт? – Майк склонил голову набок. – Трудно поверить. А что с Брэдом?

Неожиданно груз, давящий на плечи, стал тяжелее.

– Не знаю. – Стивен сгорбился. – Майк, я не знаю, что делать. Брэд изменился… за одну ночь.

– Люди редко меняются за одну ночь, – заметил Майк.

– А Брэд изменился, – настаивал Стивен. – И я не понимаю, чем я или кто-то еще вызвал эти перемены. Я думал, все пройдет, но…

– Но стало только хуже.

– Похоже, ты постоянно слышишь подобные истории.

– К сожалению, да. Присядь, Стивен. Пожалуйста. – Майк подался вперед и похлопал по скамье напротив. – Ты заставляешь меня нервничать. Ты натянут как пружина.

Стивен плюхнулся на скамью, положил руку на деревянную спинку.

– Сегодня меня вызывала учительница Брэда. Он не успевает по химии.

– Ничего себе!

Стивен кивнул.

– Я спросил его об этом, когда вернулся домой, а он повел себя так, будто он… ненавидит меня, – нерешительным шепотом закончил он. – Не знаю, что делать.

Он вздрогнул, когда Майк накрыл своей ладонью его руку, но не отдернул ее. Это было так похоже… на былые времена. В горле забурлили эмоции, Стивен тяжело сглотнул стоящий там ком, пока чувства не захлестнули его окончательно. Он сделал глубокий вдох, подождал, пока сможет продолжать.

– Как я и говорил, самый нормальный сейчас Мэтт, а Ники с каждым днем становится все лучше. – Он улыбнулся через силу. – Хелен такая же, как всегда.

Майк долго молчал, потом пожал его руку.

– Значит, у Брэда неприятности, Мэтт взрослеет, Ники выздоравливает, а Хелен – все та же старушка Хелен. А ты как, мой друг? – негромко спросил он. – Твоя-то жизнь как?

Опять в горле встал ком, и опять Стивен проглотил его.

– Моя жизнь… это и есть моя жизнь.

– А могла быть и лучше, – сухо заметил Майк.

Стивен помимо воли улыбнулся.

– Звучит несколько театрально.

– Несколько театрально… – Майк помолчал и, поскольку Стивен ничего не отвечал, продолжил: – А в личной жизни? Ты не передумал? Не хочешь еще раз сходить под венец?

Уголок рта Стивена дернулся вверх.

– Еще раз сходить под венец… В твоих устах это звучит старомодно.

– Ты не ответил на мой вопрос, Стивен.

– Не ответил, да? – Стивен расправил плечи, готовый к спору, который, он знал, сейчас последует. – Нет, не передумал. Я больше не женюсь. По крайней мере пока мальчики не вырастут.

– Ники еще лет десять будет маленьким, Стивен, – негромко сказал Майк. – Ты слишком долго будешь оставаться один.

Стивен прищурился.

– Ты же один.

Майк улыбнулся.

– Тут другое, и ты прекрасно это знаешь. Кроме того, у меня есть церковь. – Майк приподнял изогнутую бровь. – Могу с уверенностью сказать, что у тебя и этого нет.

Стивен отвернулся.

– Майк, удар ниже пояса. – Но, конечно, друг был прав.

– Иногда полезно ударить ниже пояса. Еще десять лет – слишком долгий срок для житья бобылем.

Стивен неотрывно смотрел на Деву Марию с Младенцем.

– Ты это уже говорил.

– И оба раза был прав. Неужели Хелен так и не нашла тебе невесту по нраву?

Стивен мельком взглянул в ту сторону, где терпеливо сидел Майк.

– А что тебе известно о попытках Хелен устроить мою личную жизнь?

Майк пожал плечами.

– Мы с ней изредка болтаем.

Стивен закатил глаза.

– Держу пари, что тетя исповедуется в своих грехах, до которых опускается, чтобы свести меня с очередной Тианой, Дороти или Глорией.

– Такие грехи отпускаются, – с лукавой улыбкой сообщил Майк.

– Да-да, – пробормотал Стивен.

Майк усмехнулся, потом посерьезнел.

– Признайся, Стивен. Неужели ты никого не встретил? За четыре года.

Перед взором Стивена мелькнуло лицо. Черные волосы, фиалковые глаза, добрая улыбка.

– Нет. Да. – Он закрыл глаза. – Не знаю, – с жалкой ухмылкой признался он.

– Мне больше нравится ответ «да».

– Еще бы! – пробормотал Стивен.

– Как ее зовут?

Стивен встал.

– Это смеш…

– Сядь, Стивен. – Негромкий рык, приказ, которого нельзя ослушаться.

Стивен сел.

Майк кивнул и склонил голову набок.

– Ну… Ее зовут…

– Дженна. – Стивен бросил на друга разгневанный взгляд. – Если Хелен узнает хотя бы слово, клянусь, я…

– Отпускаю тебе этот грех, – сказал Майк и наклонился поближе. – И когда вы познакомились?

– Сегодня, – выпалил Стивен и заметил, как округлились глаза Майка. Он взглянул на часы и добавил: – Семь с половиной часов назад, если быть более точным.

Майк откинулся на спинку скамьи.

– Что ж, теперь понятно, почему ты пришел. И как ты намерен поступить с этой женщиной? С этой… Дженной?

Стивен стиснул зубы.

– Никак.

Майк поджал губы.

– Ой, Стивен, пожалуйста. Ты здесь. У тебя неприятности. – Майк скрестил руки на груди. – Не все женщины такие, как Мелисса, ты же понимаешь.

– Знаю. Но я не хочу передавать своих детей женщине, пока не удостоверюсь, что она не такая.

Майк отмахнулся.

– А все потому, что ты не можешь позволить себе провести время без мальчиков, у тебя нет возможности настолько хорошо узнать женщину, чтобы привести ее домой к сыновьям. Мне помнится, я уже слышал это.

Стивен упрямо покачал головой.

– Не могу… нет, не хочу, чтобы мальчики опять через это прошли.

– Не ты все это затеял, Стивен, – напомнил Майк. Как будто он мог забыть. – Ты спрятал правду под ковер и заставил весь мир поверить в то, во что тебе хотелось. – Майк нахмурился, голос его посуровел. – Ты обманул своих детей.

Стивен закрыл глаза, крепко сжал кулаки.

– Знаю. Черт побери, неужели ты думаешь, что я не понимаю?

Майк накрыл своей ладонью стиснутый кулак Стивена, и так они и продолжали сидеть.

– Я знаю, что ты понимаешь, Стивен, – спустя некоторое время мягко сказал святой отец. – И веришь в то, что поступил правильно по отношению к мальчикам, когда скрыл от них правду о смерти Мелиссы.

– Конечно, правильно! – прошипел Стивен, чувствуя, что все возвращается. Четыре года боли, которые он, казалось, успешно похоронил. Сейчас он вспомнил, почему так давно не был в церкви. – Разве было бы лучше, если бы они узнали, что мать их бросила? Надо было рассказать им, что их мать разбилась в машине своего любовника, потому что тот был настолько пьян, что на ногах не держался, не говоря уж о том, чтобы садиться за руль? Что она спешила в аэропорт со своим женатым любовником? – Он выплюнул это слово, прекрасно осознавая, что оно само по себе звучит ужасно. – Какой смысл говорить им, что она не захотела даже попрощаться с собственными детьми? – Он плотнее закрыл глаза и попытался проглотить стоящий в горле ком. – Кому от этого стало бы легче, Майк? – прошептал он срывающимся голосом. – Скажи мне. Пожалуйста.

Майк тяжело вздохнул.

– Не знаю, Стивен, – прошептал он. – Но я знаю одно: несмотря на все твои попытки защитить семью, никто из вас счастливее не стал.

Возразить было нечего, поэтому Стивен промолчал.

– Насколько я понимаю, я все еще единственный, кто знает правду, – после минутного молчания произнес Майк.

Стивен открыл глаза, прищурился.

– Единственный.

– М-да. Значит, я единственный, к кому ты можешь обратиться, когда в конечном итоге поймешь, что загнал себя в угол, наложив нелепый запрет на женитьбу.

– Ничего не нелеп…

– Молчи, Стивен. Прибереги свое красноречие для других, меня им не купишь. Расскажи мне о Дженне.

– А нечего рассказывать, – стиснув зубы, не сдавался Стивен.

– Сильно сомневаюсь. Ее фамилия?

Стивен повернулся на скамье – теперь он сидел лицом к алтарю, вытянув руки вдоль тела.

– Маршалл, – ответил он.

– И кем она работает?

– Она учительница. – Он угрюмо взглянул через плечо. – Учительница Брэда.

– Вот как! Картина проясняется. Держу пари, она добрая женщина.

– Да.

– И красивая?

Стивен раздраженно выдохнул.

– Да.

Будь что будет.

– Она добрая и красивая. – В душе забурлила злость. – Хотите знать правду, отец Леон? Хотите знать всю правду? Каждую черную мыслишку в моей голове? Хорошо, отлично. Я хочу ее. У меня не было секса четыре года. Я хочу ее. – Он выдохнул, вспышка злости опустошила его. – Но я не могу ею обладать.

– Потому что решил больше не жениться.

Стивен замер от явного неодобрения, которое слышалось в голосе Майка.

– Именно так, отче!

– Ты дурак, Стивен Тэтчер.

– Почему? Потому что признаю секс только в законном браке? Я думал, что своими взглядами заслуживаю благосклонности Церкви, – горько усмехнулся он.

– Да будет тебе за это власяница да хорошая порка, – отрезал Майк. – Если хочешь строить из себя великомученика, делай это в другом приходе, потому что я больше этого слушать не намерен.

Стивен взглянул на раскрасневшегося Майка.

– На что это вы намекаете, отец Леон? – холодно спросил он.

Майк вздернул подбородок, в его темных глазах читался вызов.

– Я хочу сказать, что ты сам создал патовую для всех сторон ситуацию.

– И что вы мне посоветуете, отче?

– Если ты спрашиваешь у отца Леона, я ничего тебе не посоветую, – резко ответил Майк.

Стивен с изумлением осознал, что Майк обиделся. Он всегда считал, что Майка обидеть невозможно, но только не в этом случае. Этот мужчина – его лучший друг. Он был свидетелем у него на свадьбе, крестил и Мэтта, и Ники. Стивен смягчился, встретился с пылающим взглядом Майка и спросил:

– А что ты мне посоветуешь как друг?

Майк замер.

– Не клянись, что больше никогда не женишься, Стивен. Нельзя тебе оставаться одному. Тебе нужна помощь с мальчиками, тебе нужен человек, который мог бы поддержать в трудную минуту, когда жизнь идет не так, как думалось.

Стивен вспомнил, какую поддержку почувствовал от одного разговора с Дженной Маршалл. Он легко мог бы представить ее в этой роли – как она помогает с мальчиками, подбадривает его. Но тем не менее…

– Не хочу, чтобы она была рядом с моими сыновьями, – настаивал он. – Они привыкнут к ней, а если у нас не сложится…

Майк задумчиво кивнул.