Текст книги "Звёздные Войны. Republic Commando. Тройной ноль"

– Пошел, пошел, вперед!

Чувствуя прилив адреналина, Пятый бросился следом за ним, переключив DC-17 в режим бластера. Он совершенно позабыл о КПТ и Тошнотике, время словно бы перестало следовать известным законам, и он застыл в бесконечно долгой доле секунды, а потом отделение прорвалось через люк, и искусственная гравитация на палубе L-6 резко прижала его к полу. Он почувствовал удар через подошвы сапог. Пятый пробежал еще несколько секунд, прежде чем включилось чувство ориентации в пространстве и тело буквально сказало: «О, я помню, что такое гравитация!»

На крохотном L-6 прятаться было особо негде. Кораблик весь состоял из кабины пилота и нескольких кают, прикрученных к пустому коробу. Атин прошел вперед и просто пальнул из «дисишки» импульсно-энергетическим разрядом по двум членам экипажа, вырубив их на месте волной звука и света как раз в тот момент, когда эта парочка выскочила из каюты, стреляя из бластеров.

Защитный визор Пятого тут же потемнел, защищая его от вспышки света. Даже в этой броне он чувствовал ударную волну высвобожденной ИЭР энергии. Как и все остальные.

Пятый подбежал к Атину, который опустился на колено, чтобы скрутить лодыжки и запястья этой парочке и обыскать их. Оба лежали на полу, с трудом дыша и жалобно постанывая. Импульсно-энергетический разряд действовал аналогично светошумовой гранате, а еще бил в грудь с силой, сравнимой с несколькими пластоидными выстрелами.

Обычно это было несмертельно. Обычно.

«Двоих вырубили, остаются еще трое… скорее всего».

Девятый отошел от двери кабины и нажал на кнопку. Дверь не открылась. Атин догнал Пятого, и они остановились, переводя дыхание.

Девятый подозвал Дармана:

– Жаль, что ИЭР через переборки не пробивает.

– Подтверждаю: внутри еще трое, – сказал Дарман, проведя вдоль щели инфракрасным сенсором в перчатке. – В каюте по левому борту никого.

В кои-то веки разведка не соврала: на борту и впрямь было пятеро бандитов.

– Убеди их выйти, Дар, – сказал Девятый, удостоверившись, что «дисишка» в ИЭР-режиме. Он посмотрел на индикатор энергии. – Эта штука меня пугает.

Дарман раскатал ленту клейкой термовзрывчатки и приклеил ее к слабым местам двери. Затем он сунул в мягкий материал детонатор и склонил голову набок, словно бы подсчитывая.

– Столько возни, чтобы пробраться внутрь, а теперь мы их просто выносим. Кажется, подходящим здесь будет слово «разочарование»…

Палуба дрогнула от глухого удара и скрежета металла. На мгновение Пятый подумал, что детонатор сработал преждевременно и что он попросту все немного иначе воспринимает из-за адреналина. Или что он вообще мертв, но еще не осознал этого.

Но это был не детонатор.

Пятый посмотрел на Девятого, сержант – на Атина, и Пятый в окошке, в котором транслировалась картинка с ВИДа Дармана, увидел, что тот глядит на кусок флимси, который пролетел мимо, будто подхваченный порывом ветра.

Флимси несло потоком воздуха. Воздуха, утекающего наружу. Пятый почувствовал, как волна поднимает и его, и все клоны инстинктивно ухватились за что попало, лишь бы удержаться.

– Пробоина, – сказал Пятый, крепко держась за столб. – Проверьте герметичность брони.

Все принялись проверять системы. Эта процедура была доведена до автоматизма на тренировках. Ну а броня типа «Катарн» была вакуумостойкой. Сенсор на перчатке Пятого подтвердил, что с его костюмом все в порядке. Остальные члены отделения подняли пальцы вверх, показывая, что у них тоже все в норме. Поток воздуха начал ослабевать.

– Тошнотик, ты нас слышишь? – спросил Девятый.

Такая мысль пришла в голову и Пятому. Судя по учащенному дыханию, о том же подумали и Атин с Дарманом. Разгерметизация произошла через люк, а это значило, что переходник с корабля перехвата как раз и был пробит.

В канале связи было слышно лишь потрескивание помех, их собственное дыхание и нервное сглатывание.

– Фирфек!.. – протянул Атин. – Что бы там ни произошло, он уже мертв.

Девятый жестом велел Дарману остаться у двери кабины, а Пятому – следовать за ним.

– Посмотрим, можно ли починить. А вы двое оставайтесь тут.

– Скорее всего, мы уже потеряли двух заключенных, – сказал Дарман. – Лучше позаботиться о том, чтобы не потерять остальных.

Было непонятно, с чего вдруг КПТ оказался поврежден и встретят ли они другую абордажную команду. Спецназовцы отправились обратно к входному люку, держа DC-17 наготове. Двух скованных пленников было не видать, чужих тоже не наблюдалось.

А люк размерами два на два метра был распахнут, открывая вид на усыпанную звездами бездну.

Пятый ухватился за поручень рядом с люком и аккуратно выглянул наружу. Это само по себе было хорошим способом потерять голову, но он решил, что экстренная ситуация позволяла идти на такие риски.

Корабля перехвата не было видно. Не было видно вообще ничего. Пятый забрался обратно, радуясь, что хотя бы искусственная гравитация работает.

– Воздуха нет, – сказал Девятый, сверившись с наручным датчиком.

– У них должна быть пена для таких случаев.

– Да, но если бы мы бегали с оружием по твоему кораблю, ты бы нам помог задраить пробоину и выбраться отсюда?

– Кабина пилота герметична? – спросил Пятый.

– Мы не узнаем, пока они не остынут, тогда мы перестанем их видеть на инфракрасном. – Девятый включил тактический фонарик и принялся искать панель управления. – А к тому времени мы и сами заледенеем.

Броня «Катарн» – даже самой последней, третьей модели – без дополнительных баллонов с воздухом защищала от вакуума только в течение двадцати минут. Да они и не рассчитывали столько протянуть.

Судьба Тошнотика почему-то отвлекала мысли Пятого. Странно, учитывая то, что у них самих оставалось не так много времени. Но Тошнотик говорил, что питание проходило через панель в трех метрах…

…отсюда.

Пятый выдвинул виброклинок из запястья и открыл панель. Девятый встал за спиной и направил луч фонарика в сторону переплетенных проводов, кабелей и труб.

– Здесь написано «изолирующая переборка», – сказал Девятый. – Отлично, вот только куда она ведет?

Они принялись искать в подпалубном пространстве крепления аварийных ставней. Нашлось как минимум три.

– Давайте не будем рисковать и зайдем за ту, что ближе к кабине, – сказал Девятый.

– Можно просто разнести панель и вырубить все. – «Включая гравитацию. Шикарно». – Обычно это активирует аварийное задраивание.

Девятый приложил ладонь к шлему. Это была еще одна нервная привычка; еще во время особо стрессовых ситуаций он начинал злиться на Пятого.

– Дар, ты нас слышишь?

– Уже практически готово, – ответил голос Дармана.

Пятый взглянул на часы. Осталось пятнадцать минут.

– Ладно, если Дар взорвет эту штуку удаленно и аварийная переборка опустится, то мы будем заперты между ней и дверью кабины.

– А если там есть воздух, то мы сможем эту дверь открыть и познакомиться поближе с оставшимися тремя хут’ууне.

– Или же, – сказал Пятый, – окажется, что там вакуум, и тогда и нам конец.

– Если ничего не делать, то точно будет конец, – ответил Дарман, появляясь из-за плеча Пятого с лентой термального детонатора. – Давайте идите туда и ждите, пока я установлю таймер.

– Надо послать «Красный ноль».

– Давайте подождем. Как знать: может, и эвакуировать будет некого, – сказал Девятый, направляясь обратно по коридору. Пятый посмотрел ему вслед, затем пожал плечами, перевел взгляд на Дармана и похлопал по открытой панели.

– Спасибо, Тошнотик, – сказал он.

Глава 3

СНМ. Заняты.

Сигнал «сожалеем, никак не можем», посланный командиром ударного крейсера «Бесстрашный» в ответ на просьбу отступить к Скуумаа, прекратив эвакуацию группы батальонов «Сарлакк»

Холодный ветер, продувавший открытый пассажирский отсек штурмового СНДК, который летел со скоростью пятьсот километров в час, определенно остужал голову, но такое же действие оказывали оглушительный рев воздуха и бешеные рывки корабля: пилот маневрировал, срывая прицел наземных орудий ПВО.

Теперь Этейн понимала, чем хороша герметичная броня солдат. На ней же были лишь плащ да несколько броневых пластин в верхней части тела, которые защищали от выстрелов, но сами по себе ничего не утепляли. Она призвала на помощь Силу, чтобы не замерзнуть, и удостоверилась, что страховочный трос надежно закреплен на поручне у переборки.

– Весело вам будет, когда вернетесь в штаб, генерал, – ухмыльнулся клон-сержант. Затем он надел свой шлем и загерметизировал его. Звали его Лязгун. Этейн решила спросить – почему будет весело.

– Я не видела сигнал, – осторожно ответила она. – Ну или заметила его слишком поздно.

– Забавно было посылать СНМ, – прозвучал его голос, искаженный скрывавшим его лицо шлемом.

– Забавно? Ох…

В воздухе повисло молчание.

– Так отклоняют приглашение на прием – ПВП. «Прошу вашего присутствия». – «Сожалеем, никак не можем».

Да, весело точно будет. Этейн все еще не запомнила всей кучи сокращений и сленговых терминов, которая на нее свалилась за последний год. Она с трудом могла уследить за всем, что придумывали солдаты: их необычайная способность видоизменять язык под свои нужды породила среди клонов множество субкультур. Этейн уже подумывала, не завести ли себе протокольного дроида.

Но она уже знала, что такое «сундук». По словам Дармана, СНДК/в – точнее, в данном случае более крупная грузовая модель – был самым прекрасным видом транспорта, когда нужно срочно откуда-то убраться. Сейчас уж точно создавалось такое ощущение.

«Действительно, СНМ. Как я могла быть такой глупой?» Солдаты думали, что она такая же остроумная, как и Пятый, да еще и немного с показушной храбростью. А она, оказывается, попросту не поспевает за все развивающимся своеобразным жаргоном и использует его без особой оглядки.

– Я уверена, что они меня простят, если у вас все получится, сержант.

Ее голос заглушил рев двигателей двух перехватчиков V-19 «Поток», которые пролетели мимо и исчезли вдали. Они направлялись несколько проредить ряды дроидов, находившихся между густым лесом, где сейчас были прижаты оба батальона группы «Сарлакк», и тонкой полосой на берегу дельты реки, где пилоты могли бы посадить транспорты. Дроиды, как однажды сказал Дарман, в густых лесах действовали плохо.

Этейн на это надеялась.

Штурмовой транспорт резко пошел вниз, спустившись до уровня верхушек деревьев. Листва в полете выглядела размазанной, что позволяло примерно представить скорость, с которой они летели. Еще один «сундук» снизился по левому борту. Всего поблизости было тридцать четыре корабля, летевших в рассредоточенном боевом порядке. Все они направлялись к зоне эвакуации.

– Три минуты, генерал, – сообщил пилот по интеркому. По правому борту послышался треск, за которым последовала вспышка взрыва. – По нам ведет огонь ПВО жестянок, так что мы еще немного спустимся. Держитесь.

На сей раз Этейн даже не вздрогнула. Адреналина в ее крови сейчас было столько, что она отчетливо осознавала каждый источник опасности, при этом действуя на совершенно автоматическом первобытном уровне безболезненной и холодной логики. Как говорил один из солдат, «слишком страшно, чтобы паниковать».

Три минуты тянулись одновременно и как три часа, и как три секунды.

Красный бластерный огонь дроидов осветил линию деревьев. «Сундук» пошел на снижение по спирали. Этейн не думала и не чувствовала, она просто спрыгнула вниз, когда до земли оставалось около десяти метров, обогнав спускавшееся на тросах отделение из четырех клонов-солдат и сержанта с зелеными полосами на броне. Умение направлять Силу порой помогало в самый неожиданный момент. Этейн приземлилась перед отделением, навела «ударник» – одна рука на прикладе, другая под стволом – и прочесала зелень вокруг.

Этейн чувствовала, как рядом садились другие штурмовые транспорты, поднимая в воздух грязь и палую листву, но видела лишь то, что было перед ней: два взвода из группы «Сарлакк», отстреливавшиеся от боевых супердроидов на краю опушки, и ее отделение, занявшее позиции по сторонам от нее.

Десяток электромагнитных гранат и разряд из «ударника» заставили половину дроидов замереть. В такие моменты Этейн жалела, что у нее нет шлема с комлинком и приходилось пользоваться переговорником, прикрепленным к ее руке – в самом неудобном месте: Сила не сообщала таких подробностей, как «отряд БСД численностью в сто единиц приближается к точке зелень-двадцать». К тому же сейчас в Силе было столько хаоса и боли, что было трудно сосредоточиться.

Так что она сделала то, чему ее учили с четырех лет. Пошла в бой.

Она побежала, а ее отделение следовало за ней в странном молчании, не отставая и поливая дроидов голубым огнем, пока Лязгун не активировал наружный динамик своего шлема:

– Они приближаются к берегу. Простите, генерал! В строю дроидов крупные прорехи.

– Связи нет, – ответила Этейн. Все лишние слова попросту улетучились из ее головы. Ударное ружье казалось все тяжелее, а заряд все уменьшался: с каждым выстрелом индикатор энергии сдвигался ближе к нулю. Еще две очереди смели трех БСД и одно деревце. – Сколько еще?

– Передовой пост наведения сообщает, что приближаются две сотни БСД с танками, пеленг двадцать градусов. Ими занимаются четыре «Потока»…

Еще несколько V-19 пролетели над их головами, и белый шар огня с желтыми всполохами по краям озарил лес, контрастируя с силуэтами деревьев и бежавших людей. Командующий авиагруппой «Бесстрашного» определенно читал ситуацию. Неудивительно, что все так любили пилотов.

Лязгун лег на живот и принялся поливать огнем БСД, которые направлялись в сторону зоны посадки штурмовых транспортов. Этейн не раздумывая последовала его примеру. Судя по кивкам, сержант получал информацию по внутришлемному комлинку.

– «Сарлакки» пробиваются к зоне эвакуации по всему берегу, генерал. «Бесстрашный» направляет остальные «сундуки» на север.

– Известно что-нибудь о генерале Ваасе Га?

На мгновение ей показалось, что Лязгун притих.

– В одном километре отсюда вместе с командиром Гри, запрашивает поддержку с воздуха.

Два штурмовых транспорта приблизились на достаточное расстояние, чтобы Этейн заметила их краем глаза. Из-за деревьев группками стали выбегать солдаты, некоторые несли раненых товарищей. Этейн надеялась, что медицинские дроиды IM-6, которых имелось по одному на каждый «сундук», сумеют оказать им первую помощь, ведь на каждого придется по десятку бойцов. Один из транспортов приземлился вновь неподалеку от опушки леса. Люк по правому борту был закрыт, принимая на себя выстрелы дроидов, от которых сыпались искры, в то время как орудие вело огонь комбинированными лазерными лучами по БСД.

Стрелок, торчавший на виду в шаре из транспаристали на правом крыле, поливал дроидов огнем на уровне бедра. Этейн видела, как в сторону транспорта бежали фигуры в белой броне, исчезавшие предположительно в люке по левому борту. Непрерывный поток лазерных лучей, извергаемых пушкой, казался замороженным во времени.

На мгновение Этейн задумалась, что в данной ситуации использование лазерных пушек, а также применение более грозного вооружения вроде радиационных снарядов слишком опасно для солдат. Во рту резко пересохло, а сердце начало скакать с такой скоростью, что она едва различала его удары, и все же она смогла на мгновение задуматься о таких вещах.

Она продолжила вести огонь. Пальцы лежали на спусковом крючке, пока заряд ударного ружья не закончился.

– Ого, жестянки прорываются сюда…

Этейн сосредоточилась. Пятеро человек, что окружали ее, стали размытыми белыми полосами и завихрениями живой энергии Силы. Первый боевой дроид подбежал к ним, и девушка попросту послала бесполезное ружье Силой прямо в грудь железяки, оставив на ней вмятину и отправив безголовое туловище в полет.

Внезапно она заметила за следующим дроидом вспышки голубой энергии, которые выглядели как непрерывный фон, хотя на самом деле это были выстрелы из DC-15. Этейн уронила ружье и достала световой меч, потому что больше у нее ничего не оставалось.

Вспыхнул синий клинок, хотя она и не помнила, как нажала на кнопку активации. Меч описал дугу, и груда металла без ног опрокинулась на землю. Дроид сначала завалился на один бок, как дерево, а потом упал прямиком на свою конечность с оружием и содрогнулся, когда заряд его собственной винтовки разорвал его на части. Раскаленные осколки опалили плащ и кожу, но Этейн ничего не почувствовала.

Она встала на ноги, держа световой меч обеими руками, и посмотрела на следующего дроида. Этейн видела, как двое из ее отделения ведут огонь лежа, а Лязгун, приподнявшись на одно колено, швырнул гранату в приближающуюся шеренгу из десятка БСД.

А дроиды все продолжали наступать. Как и клоны-солдаты. Как и она сама.

«Все мы одинаковы. Никто не думает, все просто реагируют».

Этейн отразила залп красного огня, без раздумий вращая световым мечом. Каждое «вж-ж-ж!» от столкновения энергии было одновременно первым и последним: Этейн работала и работала, блокируя выстрел за выстрелом, которые как будто лились бесконечно. И вдруг она столкнулась со следующим дроидом. Девушка взмахнула клинком, ее осыпало кусками кабеля и обломками металла. Тут рука в белой перчатке схватила Этейн за плечо и с силой потянула в сторону.

– Хватит, генерал, «сундук» готов взлетать. – Лязгуну пришлось фактически оттащить ее от груды уничтоженных дроидов и затолкать внутрь штурмового транспорта. – Мы сделали все возможное, отсек заполнен. Вперед! Бегите!

Схватив ударное ружье, Этейн побежала обратно тем же путем, ничего не видя от застилавшего глаза адреналина. Но перед тем как забраться в транспорт, она замерла, одной ногой ступив на край, и оглянулась назад, чтобы подсчитать тех, кто за ней следовал. Один… два… три… четыре солдата и Лязгун. Все на месте. Этейн запрыгнула внутрь в тот же момент, когда ее схватила за запястье и потянула рука в бронированной перчатке. Девушка не знала, кто этот солдат. Но теперь он был одним из ее бойцов.

Штурмовой транспорт взмыл вертикально с такой скоростью, что желудок, казалось, ушел в пятки.

Леса и плодородная дельта постепенно уменьшались, а потом и вовсе потемнели. Люки закрылись, и Этейн оказалась в тесном пространстве, окруженная горелой грязной броней. Всюду стоял запах крови и паленой плоти. Первобытные защитные механизмы сдались, и она задрожала.

Лязгун снял шлем, их взгляды встретились. Столь странный момент, словно бы они оба смотрели в зеркало: Этейн знала, что на ее лице написан тот же шок, глаза распахнуты и не мигают. Инстинктивно они взяли друг друга за предплечья и слегка пожали. Лязгун тоже дрожал.

Затем они одновременно разжали руки и отвернулись друг от друга.

«Да, – подумала Этейн. – Все мы одинаковые».

Когда она абстрагировалась от гула корабля, который мчался к «Бесстрашному» на скорости шестьсот шестьдесят километров в час, стало необычайно тихо.

Нет, один IM-6 не мог справиться с сорока бойцами, которые набились в отсек, рассчитанный на тридцать. Особенно когда четверть из них были ранены.

Когда Этейн прислушалась и адреналиновое опьянение несколько спало, она поняла, что тут не так уж и тихо. Было слышно тяжелое дыхание, приглушенные вскрики боли и – хуже всего – бессвязные стоны, которые нарастали до громкого вскрика и потом затихали.

Этейн двинулась по отсеку, перешагивая через бойцов, которые сидели на корточках или на коленях. Спиной к переборке сидел один солдат, которого поддерживал руками брат. Шлем и нагрудная пластина были сняты, и Этейн даже без меддроида поняла серьезность раны на груди, из-за которой у него изо рта шла кровь.

– Медик! – Она обернулась. – Медик! Этому человеку нужна помощь, немедленно!

Медицинский дроид появился словно бы ниоткуда, распрямившись над группой солдат, которыми занимался. Его двойные фоторецепторы уставились на нее:

– Генерал?

– Почему этому бойцу не оказана помощь?

– Классификация пострадавшего – Х, – ответил дроид и снова присел, вернувшись к текущему пациенту.

Надо было понять самой: на плече солдата была отметка «Х». Этейн надеялась, что он этого всего не слышал, но он, скорее всего, и так уже знал, учитывая отсутствие какой-либо сентиментальности каминоанцев в отношении клонов. «Код X обозначает слишком тяжелое ранение. Не выживет даже в случае хирургического вмешательства. Сосредотачивать усилия необходимо на коде 3, затем на коде 5».

Девушка глубоко вздохнула и напомнила себе, что все-таки она джедай. А джедаи, как известно, не только световым мечом махать способны. Она присела рядом с бойцом и взяла его за руку. Его хватка была удивительно крепкой для умирающего.

– Все хорошо, – сказала Этейн.

С помощью Силы она попыталась понять, насколько серьезна рана, визуализировать ее, надеясь замедлить кровотечение и удерживать разорванную плоть вместе, пока «сундук» не сядет в ангаре. Но, обрисовав ранение у себя в голове, она поняла, что не сможет спасти солдата.

Этейн поклялась никогда больше не влиять на разум клонов без их позволения: в прошлом она помогла Атину справиться с горем, а Девятому придала уверенности, когда он в ней нуждался; в обоих случаях она их не спрашивала. С тех пор Этейн избегала этого. Воля клонов не была слабой, что бы там люди ни думали. Но этот боец умирал, и ему нужна была помощь.

– Я Этейн, – сказала девушка. Она сосредоточилась на его глазах, каким-то образом увидев за ними бесцветный омут, и подумала о покое. Затем она протянула руку к солдату, который поддерживал раненого, и одними губами прошептала: «Медпакет». Она знала, что у солдат всегда при себе одноразовый шприц с мощным обезболивающим; Дарман не раз использовал их при ней. – Бояться нечего. Как тебя зовут?

– Пятый, – ответил солдат. На мгновение это вогнало Этейн в ступор, но Пятых было много в этой армии, где у солдат вместо имени был набор цифр. Брат раненого беззвучно произнес: «Нет» – и показал Этейн использованные шприцы: они закачали в него все, что было. – Спасибо, мэм.

Если она могла повлиять на его мысли, то могла и запустить выброс эндорфинов. Этейн направила на это всю свою силу воли.

– Боль уходит. Лекарство работает. Чувствуешь, да? – Если Сила вообще работала, то именно сейчас она должна была прийти на помощь. Этейн внимательно смотрела на лицо бойца, видя, как мускулы его челюсти постепенно расслабляются. – Как ты?

– Лучше. Спасибо, мэм.

– Держись. Ты можешь почувствовать сонливость.

Его хватка все еще была крепкой. Этейн сжала его руку в ответ и подумала: понимает ли он, что она лжет, и решил просто принять эту ложь ради своего успокоения? Больше боец ничего не сказал, но и стонать перестал. Его лицо было спокойным.

Этейн аккуратно приобняла солдата, положив его голову себе на плечо. Она просунула одну руку между головой клона и переборкой, а другой продолжала сжимать его ладонь. В таком положении она просидела минут десять, сосредоточившись на образе холодной бледной бездны. Затем клон закашлялся. Его брат взял его за другую руку, и Пятый, чье имя служило Этейн болезненным напоминанием о друге, которого она не видела уже многие месяцы и могла больше никогда и не увидеть, проговорил:

– Я в порядке.

Его ладонь обмякла.

– Ох, мэм!.. – протянул его брат.

Как Этейн отстраненно понимала, за следующие двадцать минут она успела поговорить со всеми бойцами в отсеке. Она спрашивала их имена, интересовалась, кого они потеряли, и все не могла понять, почему они так удивленно смотрели сначала на ее грудь, а потом на ее лицо.

Она коснулась рукой щеки и ощутила боль. Проведя по лицу ладонью, Этейн увидела кусок металла и свежую кровь. Она даже не знала, что ее зацепило осколком. Девушка отыскала среди белой брони знакомую зеленую полосу.

– Лязгун, – онемело позвала она. – Лязгун, я так и не спросила. Где мы хороним наших? Или мы кремируем их, как джедаи?

– Обычно ни то ни другое, генерал, – ответил Лязгун. – Не беспокойтесь сейчас об этом.

Она опустила взгляд на свой светлый плащ, заметив, что тот не просто грязен: ткань была попросту усыпана прожженными дырками, как если бы Этейн очень неаккуратно занималась сваркой, а от правого плеча до пояса шло неровное овальное пятно крови, которое уже почернело.

– Мастер Камас меня прибьет, – пробормотала девушка.

– Тогда он и нас может прибить за компанию, – сказал Лязгун.

Этейн знала, что еще поразмыслит о том, как он ловко ушел от заданного ею вопроса, но в тот момент ее разум блуждал далеко. Она думала о Дармане, внезапно ощутив, что что-то не так. Но у спецназа на задании всегда что-то было не так, и Сила ясно давала понять, что Дарман все еще жив.

Но вот Пятого-солдата уже не было. Этейн стало стыдно из-за собственного страха, и она отправилась на поиски тех, кому еще могла помочь.

МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ, СКЛАД «БРАВО-8», МАНАРАИ, КОРУСАНТ, 367 ДНЕЙ ПОСЛЕ БИТВЫ НА ДЖЕОНОЗИСЕ

Для Скираты потеря каждого клона была личным оскорблением. Он был зол не на Обрима: оба уважали друг друга так, как было свойственно профессионалам, и Ордо это знал. Он лишь надеялся, что Обрим понимает: не всегда жесткие слова Кэл’буира следует воспринимать буквально.

– Ну и когда же твои парни пошевелят своими шебсе[19]19
  Задницы (мандо’а).


[Закрыть] и расскажут, как сюда попало взрывное устройство? – спросил Скирата.

– Скоро, – ответил Обрим. – Взрыв уничтожил голокамеру охраны. Мы ждем запись со спутника. Будет не так четко, но хоть что-то.

– Извини, Джаллер, – протянул Скирата, все еще жуя корешок и не спуская взгляда с обломков. – Без обид.

– Знаю, товарищ. И не обижаюсь.

Еще одна причина, по которой Ордо обожал своего сержанта, – он был типичным мандо’адом. Идеальный мандалорский мужчина был строгим, но любящим отцом; почтительным сыном, что учился на самом суровом опыте; воином, верным своим личным принципам, а не вечно сменяющимся правительствам и знаменам.

Он также знал, когда надо извиниться.

Выглядел Скирата уставшим. Ордо подумал: когда же он поймет, что никто не ожидает от него, что он будет поспевать за куда более молодыми солдатами?

– Оставь это мне.

– Ты хороший парень, Орд’ика, но я должен это сделать.

Ордо положил ладони на спины Скираты и Обрима и отвел обоих чуть дальше от всей разрухи. Он не хотел, чтобы аруэтиисе – не-мандалорцы, чужаки, а порой и предатели – поняли, что сержанта нужно приободрить. Ожидание всегда портило настроение Кэл’буира.

Комлинк Обрима ожил.

– Отлично, – сказал он. – Они пересылают изображение. Проиграем его у Ордо.

На ладони Ордо высветилась зернистая голубоватая картинка, снятая с большой высоты. Они просмотрели запись несколько раз: к барьеру подъезжает грузовик, его пропускают в зону, а затем все заливает яркая вспышка, после которой остаются лишь клубы дыма и обломки.

Взрыв уничтожил транспаристально-гранитные стены склада «Браво-8» пятнадцать раз, пока Ордо не решил, что увидел достаточно.

– Похоже, взрывчатку доставили на этом грузовике, – сказал Обрим. По некоторым обломкам было легко увидеть, что в эпицентре взрыва находилась машина. – Никто не убегает. Пилот был внутри и… – Он умолк и посмотрел на данные, что загружались в его собственный инфопланшет. – Только что получил подтверждение, что это была доставка по расписанию и пилот был обычным гражданским. Ничего такого, что говорило бы о самоубийственной миссии. Обычная доставка с некоторым количеством непредвиденного груза.

– Мы можем просмотреть более ранние записи? – спросил Ордо. – Вдруг кто-то сюда заглядывал на разведку, смотрел, какой транспорт сюда прибывает.

– Архив хранится десять дней. По четкости и углу обзора записи ничем не лучше.

– И все же.

Ордо посмотрел на Скирату. Тот молчал и явно был зол, но усиленно размышлял. Ордо прекрасно знал этот отстраненный взгляд.

– Хорошо. Лучшее, что мы сейчас можем, – зайти с другого конца. Проверим известных поставщиков взрывчатки, – сказал Кэл.

– «Омега» сейчас занимается перехватом транспорта как раз по такому делу, – вставил Ордо. – Они могут привезти подозреваемых, с которыми Вау бы поработал.

– Мне на это закрыть глаза, да? – спросил Обрим. Создавалось впечатление, что он предпочел бы отправиться на передовую, нежели командовать другими. – Потому что подозреваемые – это по моей части. Но в последнее время меня зрение подводит.

– И насколько? – спросил Скирата, похлопав Ордо по предплечью и тем самым попросив отойти.

– Настолько, насколько тебе нужно, Кэл.

– Пускай какое-то время это будет неизлечимым.

Скирата прошел мимо криминалистов, которые все еще расставляли среди руин голомаркеры: красные обозначали фрагменты тел, голубые – неорганические вещдоки. Ордо подумал, увидят ли гражданские, что таращились из-за кордона, хоть что-то из этого в сводке НРГ.

Скирата остановился возле салластанки-механика, которая сканировала сенсором обломки, стоя на четвереньках.

– Когда найдете личные номера, можете мне их передать?

– Личные номера? – Салластанка приподнялась и села на свои пятки, глядя на Скирату большими круглыми черными глазами. – Разъясните.

– Небольшие датчики, позволяющие идентифицировать солдат. На нагрудных пластинах. – Скирата показал их примерный размер, разведя большой и указательный пальцы. – Их тут должно быть пятнадцать.

– Мы разберемся с этим, Кэл, – сказал Обрим. – Не думай об этом сейчас.

– Нет, это не для подсчета. Я хочу часть их брони, чтобы воздать им честь по-мандалорски.

Ордо заметил удивленное выражение на лице Обрима.

– Тела для нас не имеют значения. Что только к лучшему, честно говоря.

Обрим мрачно кивнул и повел их за очередной пластоидный щит, где криминалисты собирали на столе для учета куски различных сплавов и прочих едва опознаваемых материалов.

– Если хотите, можете все это забрать.

Скирата жестом направил Ордо в сторону стола:

– Это компетенция Ордо, но я не против, чтобы твои ребята этим занимались. Я верю в салластанское усердие.

Может, Скирата и не имел ввиду ничего особенного, однако определенный эффект на криминалистов это произвело. Один из них поднял взгляд:

– Приятно знать, что военная разведка ценит работу СБК.

– Раньше меня не причисляли к военной разведке, – ответил Скирата, словно бы не понимая, что он именно этим и занимался начиная с пятого дня после битвы на Джеонозисе.

Ордо протянул руку к одному из офицеров-криминалистов и слегка согнул палец, прося передать планшет.

– Вам это понадобится, – сказал он, подсоединяя планшет к своему. – Здесь наши последние данные по СВУ.

Отдел борьбы с терроризмом Службы безопасности Корусанта и дружная команда Скираты за последний год сблизились. Прохождение через все официальные республиканские каналы допуска было пустой тратой времени, да и всегда оставался шанс, что какие-нибудь чиновники поведут себя как полные идиоты и отметят данные как «совершенно секретно» ради сохранения своей жалкой карьеры. У Ордо не было на это времени.