Текст книги "Ночь, когда огни погасли"

Глава 12

Мэрили

Мэрили смотрела, как свет в доме то гаснет, то вновь зажигается. Такому удивительному представлению, как и небесному шоу, она была обязана мрачной грозовой туче, только что излившейся дождем. Дети были с Майклом, так что она могла пойти на собрание комитета. Она надеялась, что Лили не испугалась грозы, а Майкл сумел уберечь Колина от беготни с воздушным змеем и железным ключом.

Посмотрев на часы, она поняла, что у нее осталось еще пятнадцать лишних минут. Удивительно, насколько быстро можно одеться и собраться, когда поблизости нет детей. Она посмотрела в прихожую, где книги, сваленные в стопки, ждали Уэйда с его полками. Одну из стопок венчали четыре ее школьных дневника. Уэйд должен был вернуться в эти выходные, и она надеялась, что будет готова к любым выводам о том, где он раньше ее видел.

Стараясь не думать о плохом – чтобы не переубедить себя, – она решила позвонить родителям. Ответила мать, и на короткий миг Мэрили захотелось сбросить звонок и позвонить еще раз в надежде, что трубку возьмет отец. Обычно с ним говорить было проще, и он выполнял роль громоотвода.

– Мам, привет. Это Мэрили.

Помолчав немного, Дианн сказала:

– Ну больше ведь никто не мог бы назвать меня мамой, верно?

У Мэрили защипало в носу, потом в глазах. Интересно, сколько лет ей должно исполниться, чтобы мама уже не могла довести ее до слез?

– Как ты, как папа?

Ответом стал глубокий вздох, будто у мамы с трудом хватало сил выдавить из себя хоть пару слов.

– Да все по-старому. Папина подагра вновь разыгралась, а я в понедельник иду к врачу, чтобы он посмотрел пятно на шее, которое мне не нравится. Мы оба стараемся не думать о… неприятном. Папа все лучше играет в гольф, у меня прекрасный сад, и мы с партнером по бриджу выиграли путешествие в Брэнсон, на последний в этом месяце чемпионат.

Перечисляя все это, она казалась почти одержимой. Словно пыталась доказать, что, несмотря на Мэрили и другие «неприятности», они все еще стараются жить полной жизнью. Мэрили услышала стук кубиков льда о стакан и поняла – мать пьет отнюдь не чай.

– Ты бы сама все знала, если бы звонила или приезжала почаще. У тебя же здесь мало знакомых.

По крайней мере, от злости у Мэрили перестало щипать в глазах.

– Мне сложно к вам выбраться из-за работы и графика детей. Приезжайте к нам в любое время. Колин с осени пошел на флагбол, а Лили – на теннис. И еще хочет готовиться в чирлидеры. – Разговоры с родителями так ее утомляли. Это было невыносимо. – Уверена, они будут рады, если вы приедете посмотреть на них…

– В чирлидеры? Вот так новость. Ты всегда говорила, что терпеть все это не можешь, и злилась, что я тебя заставляю. Забыла? Хотя это было лучшее, что могло случиться в твоей жизни, благодарностей я так и не дождалась. Что же так изменило твое мнение?

Воздух прорезал удар грома, и Мэрили снова было четырнадцать лет, и мать колола ей уши иголкой и прижимала к ним кубики льда, потому что все крутые девчонки носили сережки. Было больно, и оба уха потом загноились, но с тех пор она всегда носила сережки, потому что ей казалось, так мама больше будет ее любить.

– Просто подружка Лили в команде, и она тоже хочет. Моего совета она не спрашивала. Я больше радуюсь, что она хочет играть в теннис. В летнем лагере ей очень нравилось, и получалось отлично.

– Да, но нет ничего лучше, чем быть чирлидером, особенно капитаном.

– Это уж точно. – Мэрили надеялась, что мать услышит нотки сарказма в ее голосе. – Вот посмотри, как мне это помогло.

– Это очень тебе помогло. – Она выдержала паузу, и Мэрили, затаив дыхание, ждала. – И вот что я получила в ответ, Мэрили. Дэйва уже с нами нет, и некому сказать мне, что я не такая уж плохая мать, какой меня всегда считала ты.

Ледяные кубики застучали громче. Мэрили представила, как мать поворачивает стакан туда-сюда, чтобы они впитали всю водку.

– Я позвонила не затем, чтобы с тобой ругаться, мам.

– Тогда зачем?

– Хотела кое-что выяснить. По поводу Сандерсвилля.

– С какой стати тебе понадобилось выяснять что-то по поводу Сандерсвилля? Мы там уже двадцать лет не живем. К сожалению.

Мэрили не стала комментировать очередную попытку матери ее уколоть.

– Просто хотела спросить, не знаешь ли ты Уильяма и Шэрон Вест. Они старше вас с папой, но жили там долгое время, и, может быть, вам они знакомы.

– Ну разумеется, мы их знаем. Не то чтобы хорошо, потому что они старше нас, но они члены того же клуба, что и мы, так что мы в курсе, кто они такие. Почему ты спрашиваешь?

Мэрили не сразу подобрала нужные слова:

– Ты не знаешь, по-прежнему ли они жили в Сандерсвилле, когда вы уехали?

– Не знаю. Серьезно, Мэрили, к чему все это? У меня опять начинается мигрень.

– Один человек здесь знает их. И хочет выяснить, знаю ли их я. И если он будет спрашивать Вестов обо мне, я хотела бы примерно представлять, что они могут ответить.

Мэрили представила, как мать сжимает в руке хрустальный бокал, как элегантно смотрятся длинные накрашенные ногти, как кончики пальцев белеют от слишком сильного нажатия.

– Это зависит от того, хорошая ли у них память. И много ли они читают. Прошло четырнадцать лет – вполне возможно, они вообще ничего не помнят. Во всяком случае, смею на это надеяться.

Щелк-щелк.

– Ну, когда вы с Майклом вновь съедетесь?

Мэрили успела прикусить язык, прежде чем ляпнуть о беременности Тэмми. У нее совсем не было сил обсуждать это с матерью.

– Не скоро. У нас… есть над чем работать.

– Это хорошо. Женщина не должна быть одна. Спасибо Господу за твоего отца. Не знаю, что бы я без него делала. У тебя по крайней мере есть сын. – Она выждала немного, чтобы стрела попала точно в цель. – И, кстати, пока не забыла… думаю, надо тебя известить, что мы решили продать дом в Тайби.

Комната закачалась. И, судя по всему, виной тому был не шторм.

– Нет, мама… ты не можешь… он столько лет был нашим домом. С ним связано столько счастливых воспоминаний…

– Никто туда не ездит, и нет никакого смысла платить за него налоги.

– Но я же говорила, что хочу привозить туда детей. Это такая же часть их детства, как и нашего с Дэвидом…

– Я сказала тебе – не упоминай при мне его имени! У тебя нет права. Нет пра-ва. – Последние слова мать произнесла нарочито смазанно, чтобы показать Мэрили: причина тому, что она говорит такие слова, – алкоголь. Но Мэрили знала, что это не так. Потому что мать говорила их годами.

В окно плеснули брызги дождя, свет вновь погас.

– Мне пора идти, мам. Погода у нас плохая, а у меня сегодня встреча. – Она положила трубку прежде, чем мать успела сказать что-то еще.

Было всего семь вечера, но свет едва-едва лил сквозь оловянные тучи; грязную дорогу и мокрую траву можно было разглядеть только с большим трудом. Мэрили смотрела, как дворники скользят по стеклу, и пыталась не думать о разговоре с матерью. Интересно, сколько еще времени должно пройти, чтобы она, пообщавшись с Дианн, не чувствовала себя опустошенной? Может быть, столько же, сколько должно пройти, прежде чем Дианн ее простит.

Машин было немного, и Мэрили ехала медленно, надеясь к тому моменту, как доберется до Хизер, прийти в хорошее расположение духа и не думать о том, сколько раз им с детьми отказывали в приезде. Ландшафт был по большей части плоский, поскольку территория изначально предназначалась под фермерские поля, но эти скромные надежды давно были оставлены, когда здесь выросли особняки за громоздкими воротами, деревья, покрытые густой листвой, и гигантские фонари с претензией на винтажность, но производившие, по мнению, Мэрили, такое же впечатление, как если бы магазин низких цен заказал витрину у элитного дизайнера, а товары оставил прежними.

Остановив машину у каменно-железных ворот, она подождала, пока охранник в униформе распахнет их, и только тогда открыла окно машины. Потратив немало денег на украшение парадного входа, хозяева почему-то сэкономили на навесе, который мог бы защитить гостей от дождя. Высунувшись из машины так, чтобы охранник мог ее услышать, а дождь не мог вымочить до нитки, Мэрили сказала:

– Я Мэрили Данлап, приехала к Хизер Блэкфорд.

Двигаясь как во сне, охранник раскрыл папку-планшет и принялся изучать вложенный в нее лист бумаги, водя по нему пальцем с такой убийственно медленной скоростью, что Мэрили едва не выхватила у него эту папку. Наконец он нашел ее имя и так долго ставил галочку напротив нее, что Мэрили подумала, он рисует ее портрет.

– Знаете, куда идти? – произнес он, растягивая каждое слово.

Хизер сказала только, что собрание будет проходить у нее дома, но точный адрес не назвала, так что Мэрили пришлось смотреть в телефонной книге школы.

– Знаю, – ответила она, закрывая окно.

– Смотрите не промокните! – заботливо крикнул охранник ей вслед.

– Спасибо, – буркнула она, чувствуя, что сиденье вымокло насквозь. Пряди волос липли к лицу.

Улицы, ландшафтным дизайном которых занимались профессионалы, освещались муляжами фонарей. Внутри уверенно мигали лампочки, создавая впечатление достоверности. Мэрили это показалось красивым – куда лучше, чем настоящие фонари, прежде попадавшиеся по дороге.

Дворники метались туда-сюда, потому что дождь усилился. К ужасу своему, Мэрили осознала, что забыла зонт на работе, и, значит, на собрание она явится промокшая, как мышь. Навигатор велел сворачивать направо и сразу же налево, так что она довольно скоро оказалась у открытых железных ворот с каменными пилонами, на которых мерцали громадные фонари. Двинувшись дальше по крутому уклону, Мэрили всей душой понадеялась, что шины и тормоза не подведут. Въехав по широкой, изогнутой дорожке, она увидела нечто напоминающее четырехзвездочный отель, но гораздо больше. Дождь и теперь уже абсолютная темнота мешали разглядеть не только то, какого цвета ставни на окнах, но и то, есть ли за домом хлопковые поля. Видно было только, что он не полностью погружен во мрак – за окнами мерцал свет, и свет струился сквозь входную дверь.

Машин, припаркованных поблизости, не было, но Мэрили это не смутило – она ведь приехала за пятнадцать минут до начала; к тому же машины могли быть припаркованы за забором, и она их не заметила, слишком сосредоточившись на том, как бы на что-нибудь не наехать.

Схватив сумочку и прижав ее к груди, Мэрили пошла к дому. Дверь машины закрывать не стала – вряд ли здесь ей можно было чего-нибудь опасаться. Дверной звонок был с подсветкой, так что ей не пришлось его нащупывать. Услышав громкий, как удар гонга, звук, она поправила волосы и стерла тушь под глазами, которая, вне всякого сомнения, там растеклась. Подождала еще минуту, напрягая слух в попытке различить шаги. Какое-то время постояла, раздумывая, не слишком ли грубо звонить второй раз. Прошла еще минута, прежде чем она наконец решилась.

Услышав шелест шин по мокрому асфальту, она повернула голову, чтобы увидеть, кто еще пытается взобраться по крутой подъездной дорожке, но, к своему разочарованию, поняла, что машина проехала мимо. Вновь позвонила, достала телефон, чтобы проверить, нет ли сообщения от Хизер о том, что дата перенесена; посмотрела в календаре и убедилась, что встреча точно назначена на сегодня. Хотела даже написать Хизер, что ждет у входа, но это было бы уже совсем беспомощно.

Набрала в грудь побольше воздуха. Женщина, которой она была до того как Майкл ее бросил, просто открыла бы дверь. Но та женщина была хоть немного уверена в себе. Теперь же, вновь услышав голос матери и их сегодняшний разговор, Мэрили почувствовала, что растеряла последние остатки. Она уже хотела повернуться и уйти, но вспомнила, что сказала мать о доме в Тойби, который надо продать, потому что туда никто не ездит; вспомнила, сколько раз просила мать позволить им с детьми туда приезжать. Гнев нахлынул, как лавина, горячая кровь застучала в ушах. Ты не имеешь права.

Просто чтобы заглушить этот голос и гнев, Мэрили повернулась и что было сил дернула дверь. Она хотела только понять, закрыто ли, но внезапно обнаружила себя в гигантской прихожей. Черно-белая мраморная плитка отражала тусклый свет, который лился из щели в глубине.

– Эй? – позвала она, зайдя и подождав немного, прежде чем закрыть за собой дверь. Услышала, как капли дождя, стекая с ее одежды, падают на ковер, несомненно, дорогой и раритетный, но не двинулась с места, не зная, лучше или хуже будет капать на мраморный пол. Из-за двери были слышны голоса, и Мэрили громко, с облегчением вздохнула. Осторожно ступая по мрамору, чтобы не поскользнуться и не наследить, прошла к двери и, увидев кованые перила и покрытые ковром ступеньки, предположила, что она ведет в подвал.

– Эй? – снова позвала Мэрили и медленно начала спускаться, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться видом. Назвать это помещение подвалом было все равно что окрестить Букингемский дворец домиком. Поскольку дом стоял на холме, подвал располагался на уровне сада. Здесь было все: высокие потолки, французские окна. За ними ничего нельзя было разглядеть, но Мэрили предположила, что там находится домик садовника, панорамный бассейн, кухня на открытом воздухе и садовая мебель не в пример лучше той, что Майкл перевез из их гостиной туда, куда теперь въехал с Тэмми.

Внутри дом был оформлен в стиле, который Мэрили всегда любила, но не понимала, как сочетать его элементы. Нечто среднее между брендами Restoration Hardware и Arhaus – много искусственно состаренного дерева, тканевой обивки, витых ножек, металла и стекла – в общем, того, что Мэрили не могла себе позволить. Но при виде всего этого Хизер понравилась ей чуть больше – по крайней мере, хоть что-то у них было общее.

Продолжая идти на звук голосов, она через помещение, представляющее собой копию ирландского паба – а может быть, сюда просто перенесли весь паб со скамейками, столами, стульями с обитыми сиденьями и всем остальным, – Мэрили наконец добралась до приоткрытой двери, почти невидной за баром.

Успокоившись, оттого что наконец нашла, где проходит собрание, Мэрили распахнула дверь и застыла на пороге. Ее изумило даже не то, что комната была оформлена совершенно не в том стиле, в каком был оформлен весь дом. Даже не то, что она казалась совершенно пустой, если не считать огромного экрана, по которому шли «Герои Хогана»[12]12
  Американская комедия о военнопленных лагеря Второй мировой войны.


[Закрыть]. Ее изумило другое.

Она словно вошла в собственную юность. В комнату, которую вряд ли специально декорировали профессионалы. Зато в ней было все то, что много лет назад представлялось ценным самой Мэрили. Все, что она любила: электрогитара, несколько кресел-мешков в цветовой гамме спортивного клуба Атланты, рубашка Джона Смолтца в рамке на стене, даже шар предсказаний на почетном месте, на полке. Возле экрана висел огромный постер с Чеви Чейзом в роли главного героя «Рождественских каникул», с соседней стены жизнерадостно подмигивал значок «Ирландский Гиннесс». Мэрили заглянула в дальний угол комнаты и увидела настольный хоккей, старый игровой автомат «Пакман» и огромный, от пола до потолка, стеллаж с одними только виниловыми пластинками; на самом верху лежал альбом «Нирваны». Навесные полки были завалены журналами «Национальная география» и коробками с лего, рядом стояла кукла – танцующий малыш из сериала «Элли Макбил». На стене висел настоящий телефон-автомат, рядом на цепочке – толстая телефонная книга. Машина для попкорна, подсвеченная сверху, казалась неведомым божеством. Рядом с ней стоял автомат с кока-колой, заполненный всеми разновидностями этого напитка.

Это была, без сомнения, мужская берлога, но для Мэрили она стала олицетворением ее прошлого, которое понемногу вытесняла новая жизнь и, судя по всему, собиралась вытеснить совсем. Мэрили поняла это, еще стоя в дверях. Потому что эта комната очень напоминала ее спальню в родительском доме, где она осталась одна, когда погиб Дэвид.

Ее пальцев вдруг коснулось что-то мокрое, и она вскрикнула, сама того не желая. Опустив глаза, увидела, что собака Блэкфордов лижет ее руку, требуя ласки.

В длинном ряду сидений перед экраном кто-то задвигался. Дэниел Блэкфорд поднялся навстречу Мэрили и удивился ничуть не меньше, чем она сама.

– Извини, – промямлила она. – Не хотела тебя беспокоить. Я, наверное, просто свернула не туда. – Собака вновь уткнулась носом в руку Мэрили, и она осеклась.

– Хороший охранник, да? – Широкая улыбка Дэниела немного разрядила обстановку. Собака повернула голову, желая, чтобы ее почесали за ухом.

– Очень свирепый, – согласилась Мэрили, повинуясь этой просьбе. – Как тебя зовут, красавчик?

– Его зовут Бултых, – не моргнув глазом ответил Дэниел.

– Бултых? Ну тогда понятно, почему он такой добрый. Только собака по имени Бултых могла впустить сюда незнакомого человека.

– Это точно. – Дэниел сунул руки в карманы джинсов. Мэрили заметила, что он босой. Это показалось ей трогательным, и она прониклась к нему еще большей симпатией. – Я всегда любил черных лабрадоров. Завел его я, но на этом мой вклад и закончился. Имя придумали девчонки.

– Ну слава богу. Я уж испугалась, что это твоя идея.

Он рассмеялся, и она немного расслабилась. Ей подумалось: наверное, он на всех оказывает такое влияние, какой бы неловкой ни была ситуация.

– Прости, что помешала. Я ищу Хизер. У нас в семь тридцать собрание комитета.

Он поднял брови:

– Это верно, только оно в здании родительского клуба. Ты туда не заглянула?

Все лицо и шею Мэрили обдало жаром.

– Я…

Она достала телефон, открыла календарь.

– Я записала только, что его проводит Хизер. Видимо, недопоняла и не переспросила… – Она покачала головой. – Мне так неловко. Надо было позвонить Хизер, когда никто не открыл.

– Что ты! Все нормально. Я совсем не против компании. Девчонки у бабушки с дедушкой, здесь только я и мои любимые неполиткорректные сериалы, которые никто не станет со мной смотреть.

Она почувствовала, как ее губы расплываются в улыбке.

– Если тебя это порадует, я люблю «Героев Хогана». И не только их. Раз уж речь о неполиткорректных сериалах, в числе моих фаворитов также «Отряд Ф» и «Я мечтаю о Джинни». Я все детство смотрела по телику повторы.

– Если хочешь, оставайся, – предложил Дэн. – Угощу тебя попкорном, позвоню Хизер, скажу, что ты заболела и не сможешь прийти.

Вид у него был такой искренний, что ей показалось – вдруг он и впрямь серьезно? Хотя бы отчасти?

– Ты себе не представляешь, как это заманчиво! Но Хизер уверила меня, что я должна быть на этом собрании – ради детей. Она хочет, чтобы я возглавила аукционную комиссию.

– Ага, – он кивнул, – она же сказала, что ты очень умная.

– Это, конечно, очень приятно, но, думаю, она мне явно польстила.

– Не прибедняйся, Мэрили. Хизер очень проницательна и намного умнее, чем думает о ней большинство. Она знает, что делает.

Внимание Мэрили привлекла большая фотография, висевшая за спиной Дэна.

– Это не маяк Кокспур на острове Тайби?

Придвинувшись ближе, она увидела Хизер, Бейли и Брук возле маленького здания из беленого кирпича. Ветер развевал их светлые волосы, мешая разглядеть одинаково безупречные улыбки. Прекрасная, идеальная семья.

– Он самый, – сказал Дэн. – У нас там домик, так что я часто фотографирую остров. Мне нравится считать себя фотографом-любителем. Аргумент в мою защиту, если девчонки скажут, что у нас с ними ничего общего. Но поскольку я бессменно по ту сторону камеры, можно подумать, что это фотоальбомы моей вдовы и сирот. – Его тон никак не вязался с беззаботностью слов, и Мэрили поняла: здесь что-то не так. И с этой комнатой тоже. – А ты была на Тайби?

Она кивнула:

– Там жили бабушка с дедушкой, и в детстве я проводила у них все лето. Это было лучшее время моей жизни. Пока не… – Она осеклась, не в силах продолжать.

– Пока не что? – спросил он ласково. Уже очень давно никто не говорил с ней так заботливо, так понимающе. В горле вновь защемило. Ей захотелось кому-то выговориться. В последний раз она рассказывала об этом Майклу, еще до свадьбы. Он не стал расспрашивать, поэтому она спрятала свое горе подальше, туда, где хранились человечки из лего.

– Пока мой брат Дэвид не погиб. Он… утонул. Там, на Тайби. Он был младше меня, и я должна была за ним присматривать. – Ее голос надломился, и она испугалась, поняв, что вот-вот расплачется.

– Мне так жаль. – Он коснулся ее руки. Она почувствовала, что, если положит голову ему на плечо, он ее не оттолкнет, он подберет нужные слова, и ей уже не будет так одиноко. Но, конечно, она не могла. Только не здесь. Только не с Дэном, каким бы невинным это ей ни казалось.

– Мне в самом деле пора идти, – сказала она, отстранившись так резко, что его рука безвольно повисла в воздухе. – Хизер, наверное, волнуется, куда я пропала. – Она широко улыбнулась. – Спасибо, что предложил попкорн и посмотреть мой любимый сериал.

– Обращайся. – Он проводил ее до подвала, помог спуститься по лестнице, по пути включая свет. Открыл и придержал для нее входную дверь.

– Хорошего вечера, Мэрили.

– И тебе. И еще раз спасибо, – ответила она и вышла в дождь. Но лишь когда она выехала по подъездной дорожке на улицу, до нее дошло, что она не имеет ни малейшего понятия, куда ехать.