Текст книги "Хорошая дочь"

Чарли жестом показала ему перевернуть альбом. Она прочитала первую попавшуюся строку, крупный мальчишеский почерк:

– «Эй малышка спасибо за классный минет. Ты сосешь».

Она подняла глаза на отца.

– Ничего себе.

– Да уж, ничего себе. – Расти ничем не удивишь. Чарли давно прекратила попытки. – Продолжай.

– «Я изнасилую тебя сука». Без подписи.

Она просмотрела соседние записи.

– Еще одна угроза изнасилованием. «Я выибу тебя в жопу сука». «Выибу» через И.

– Через две или одну?

– Одну.

Она поискала розовый курсив, надеясь, что девочки были добрее.

– «Ты ебаная шлюха ненавижу тебя сдохни» – шесть восклицательных знаков. Минди Зовада. Двоеточие и скобка.

– Двоеточие и скобка? – уточнил Расти.

– Улыбающийся смайлик.

– Как мило.

Чарли просмотрела остальные записи – такие же непотребные, как и первые.

– Дальше все в том же духе, папа. Либо называют ее шлюхой, либо упоминают секс, либо предлагают секс, либо угрожают изнасиловать.

Он перевернул страницу, которая была оставлена пустой, чтобы одноклассники могли оставить еще записи. Но записей там не было. Большую часть листа занимал гигантский член с яйцами. Над ним была нарисована девочка с тонкими прядками волос и большими глазами. И открытым ртом. На ее голову указывала стрелка и подпись «Келли».

– Пазл начинает складываться, – заметил Расти.

– Давай дальше.

Он продолжил переворачивать страницы. Снова рисунки. Снова непристойные послания. Снова угрозы изнасилованием. Фотография класса исчеркана: на этот раз член с яйцами, направленный в ее рот, изображен с эякуляцией.

– Похоже, они передавали альбом по всей школе, – сказала Чарли. – Здесь отметились несколько сотен человек.

– Как думаешь, сколько ей было, когда они это сделали?

– Двенадцать-тринадцать?

– И она хранила его все-о-о-о это время. – Он произнес это слово, будто бы репетируя его звучание перед присяжными.

Чарли не разозлилась на это представление. Расти на самом деле держал в руках образцовый экземпляр смягчающего обстоятельства. Келли Уилсон не просто была объектом школьной травли. Сексуальная агрессия в посланиях от одноклассников указывала на что-то гораздо более жестокое.

– Ее мать не говорила о том, что девочка подвергалась сексуальному насилию? – спросил Расти.

– Мать думает, что ее девочка – снежинка.

– Хорошо. Если что-то такое произошло, это должно быть в школьных документах, либо ты можешь спросить у кого-то из окружной прокуратуры, чтобы…

– Нет. – Чарли поняла, что это надо прекращать немедленно. – Ты можешь сказать Эве запросить копию школьных документов Келли, либо ты можешь запросить выписки из суда по делам несовершеннолетних.

– Именно это я и сделаю.

– Тебе нужен хороший компьютерщик, который сможет изучить соцсети как судебный эксперт, – добавила Чарли. – Если в этом альбоме поучаствовало столько детей, они могли даже создать для этого специальную страницу в «Фейсбуке».

– Мне не нужен компьютерщик. У меня есть CNN.

Здесь он был прав. Журналисты уже наняли специалистов по поиску в интернете. Репортеры уже общаются с одноклассниками и учителями Келли, ищут ее друзей или тех, кто представится друзьями, готовых на камеру говорить о Келли Уилсон, и неважно, правда это или нет.

– Тебе удалось пообщаться с миссис Пинкман? – спросила Чарли.

– Я хотел было нанести ей визит вежливости, но она была под большой дозой успокоительного. – Он шумно выдохнул. – Потерять супруга само по себе ужасно, но потерять его таким образом – это сущий ад.

Чарли смотрела на него, пытаясь по тону его голоса определить, что он чувствует. Он уже два раза упомянул Гамму. Наверное, это вина Чарли, учитывая ее участие в сегодняшних событиях в школе. Еще один удар от нее ему под дых.

– Куда ты ездил после больницы?

– Смотался в Кеннесо, дал коротенькое интервью. Сегодня вечером будешь любоваться на своего папочку по всем федеральным каналам.

Чарли планировала сегодня избегать просмотра телевизора любыми способами.

– Пап, поосторожнее с Эвой. Она мало что понимает. И я думаю, дело не только в шоковом состоянии. Она просто по жизни не догоняет.

– У дочки та же проблема. Мне кажется, у нее IQ чуть больше семидесяти. – Он похлопал по школьному альбому. – Спасибо за помощь, милая. Бен до тебя утром дозвонился?

Ее сердце перевернулось так же, как когда она первый раз услышала о звонке Бена.

– Нет, а ты знаешь, что он хотел?

– Знаю.

У нее зазвонил рабочий телефон. Расти засобирался.

– Папа?

– Возьми завтра зонт. Вероятность дождя в первой половине дня – шестьдесят три процента. – Отдав ей честь, он удалился по коридору, опять напевая что-то вроде «С днем рожденья тебя» и высоко, как на параде, поднимая колени.

– Доиграешься до нового инфаркта, – сказала она.

– Не дождетесь!

Чарли закатила глаза. Он обожал эту идиотскую театральщину.

Она взяла трубку.

– Чарли Куинн.

– Слушай, я вроде как не должна тебе звонить. – Это была Терри, младшая из старших сестер Бена. – Но хотела убедиться, что ты в порядке.

– У меня все нормально. – Чарли слышала, как за спиной Терри визжат ее дети-близнецы. Бен называет их «Племяшка и Пельмешка». – Бен сказал, что звонил вам сегодня утром.

– Он злится.

– Злится на меня или из-за меня?

– Ну, ты ж понимаешь, мы эту гребаную тайну уже девять месяцев не можем разгадать.

Для Чарли никакой тайны в этом на самом деле не было, но она понимала, что все сказанное ею Терри будет передано Карле и Пегги, а они скажут матери Бена, поэтому держала язык за зубами.

– Ты еще тут? – спросила Терри.

– Прости, я на работе.

Терри не поняла намека:

– Когда Бен позвонил, я думала, как трудно бывает заставить его говорить о чем-то. Ты его дергаешь, дергаешь, дергаешь, и потом, может быть, он расскажет тебе, что в девяносто восьмом году ты взяла кусочек картошки фри с его тарелки и это очень задело его чувства.

Она продолжала говорить, но Чарли не слушала, сосредоточившись на криках детей, которые пытались убить друг друга. Чарли однажды уже втянулась в общение с сестрами Бена, приняв их расположение за чистую монету, а потом поняла, что Бен не просто так видится с ними только на День благодарения. Эти недалекие сучки вечно пытались держать Бена за яйца. Он только в колледже понял, что мужчинам разрешено писать стоя.

– Мы с Карлой тут обсуждали, что у вас сейчас происходит. Вообще непонятно. Ты знаешь, что он тебя любит? Но что-то он себе напридумывал и молчит. – Она на секунду остановилась, чтобы поорать на детей, и продолжила с того же места: – Бенни тебе говорил что-нибудь? Как-то объяснил это все?

– Нет, – соврала Чарли, подумав, что, если бы они хоть немного знали Бена, то понимали бы, что просто так он никогда бы не ушел.

– Продолжай его дергать. Я уверена, все это ни о чем.

Но это было не ни о чем.

– Он очень чувствительный, когда ему это удобно. Я тебе рассказывала о том случае в Диснейленде, когда…

– Мы работаем над этим.

– Надо лучше работать, ребята, – сказала Терри. – Девять месяцев – это слишком долго, Чарли. Пегги мне тут сказала, что она за девять месяцев успела целого ребенка выносить, а вы никак в своем дерьме разобраться не можете.

Чарли сжала трубку.

– Дерьме, – повторила Терри. – Ты же знаешь, я сначала говорю, потом думаю. Ничего не могу с собой поделать.

– Все нормально, правда. Не волнуйся. Слушай, мне клиент звонит по другой линии, – Чарли говорила быстро, чтобы та не могла вставить ни слова. – Спасибо, что позвонила. Всем привет, потом еще поговорим.

Она с размаху положила трубку на телефон.

Обхватила голову руками. Самое ужасное в этом разговоре то, что она не может вечером залезть к Бену в постель, положить голову ему на грудь и пожаловаться, какая ужасная бессердечная сука его сестра.

Чарли устало опустилась в кресло. Оказывается, Ленор выполнила свою часть сделки. К компьютеру был подсоединен новенький айфон. Чарли нажала кнопку «домой». Попробовала пароль 1-2-3-4, но он не подошел. Ввела свой день рождения, и экран разблокировался.

Первым делом она просмотрела список голосовых сообщений. Одно утреннее сообщение от Расти. Несколько от друзей, уже после стрельбы.

От Бена ничего.

По зданию загрохотал голос Расти. Он вел Эву Уилсон в свой кабинет. Чарли догадалась, что именно он говорит, по ритму его голоса. Он произносил свою традиционную речь:

– Вы не обязаны рассказывать мне всю правду, но вы должны говорить мне правду.

Чарли задумалась, сможет ли Эва уловить разницу. Еще она надеялась, что Расти не вывалит на Эву свою теорию о единороге. Эва и так тонет в напрасных надеждах. Не надо утяжелять ее бремя.

Чарли нажала кнопку, чтобы разбудить компьютер. Браузер все еще показывал результаты поиска по слову «гекльберри». Она ввела новый запрос: «Минди Зовада Пайквилль».

У девушки, назвавшей Келли Уилсон в школьном альбоме «ебаной шлюхой», была страница на «Фейсбуке». Страница закрытая, но Чарли могла видеть фото обложки с Джастином Бибером. На фото профиля Минди была одета в конфедератскую чирлидерскую форму. Выглядела она точно так, как Чарли ее представляла: симпатичная, противная и самодовольная.

Чарли пролистала списки того, что Минди нравится и не нравится, с раздражением осознав, что она слишком старая и вообще не понимает половины увлечений девушки.

Чарли еще раз кликнула мышкой. У нее было два аккаунта: один – под реальным именем, а второй – под вымышленным. Она создала его в шутку. По крайней мере, сначала ей правда казалось, что это шутка. Но после того, как она сделала для него новую электронную почту и прикрепила в фото профиля изображение свиньи с галстуком-бабочкой, Чарли наконец призналась самой себе, что будет использовать его для слежки за кулпепперовскими девицами, которые мучили ее в старших классах. Тот факт, что все они приняли запрос в друзья от Т.П. Трейлер, подтвердил все предрассудки Чарли относительно их интеллектуальных способностей. Мало того, ее добавили в друзья еще и многочисленные члены какой-то семьи по фамилии Трейлер, которые слали ей поздравления на выдуманный день рождения и просили помолиться за больных тетушек и троюродных кузенов.

Чарли зашла под аккаунтом Трейлер и отправила Минди Зовада запрос в друзья. Это был выстрел наудачу, но Чарли хотелось знать, что сейчас говорит о Келли Уилсон девушка, которая когда-то так жестоко с ней обходилась. Чарли создала аккаунт для слежки за Кулпепперами, а теперь использовала его для слежки за мучителями другой девушки: это наверняка какой-то невроз, но о нем можно будет подумать потом.

Чарли свернула окно браузера. На экране был открыт пустой документ «Ворд». Больше поводов прокрастинировать не нашлось, и она начала печатать свои показания для Расти. Она излагала факты максимально сухо, стараясь думать о событиях этого утра как о какой-то истории, прочитанной в газете. Сначала произошло это, потом то, а потом то.

Ужасные вещи гораздо проще переварить, если убрать эмоции. Школьная часть истории осталась такой же, как она уже изложила Дилии Уофорд. «Вордовский» документ можно было приложить к делу, и, насколько Чарли помнила, он не сильно отличался бы от того, что она рассказала спецагенту. Но кое-что изменилось – ее уверенность. Четыре выстрела до криков миссис Пинкман. Еще два выстрела после них. Чарли перестала набирать текст. Она смотрела на экран, пока слова не поплыли. Миссис Пинкман открыла дверь, потому что услышала четыре первых выстрела? Она закричала, когда увидела мужа и девочку на полу? Келли Уилсон выпустила оставшиеся две пули, чтобы заставить ее замолчать? Если Келли не расскажет Расти, как все было на самом деле, они не узнают правду еще несколько недель, а то и месяцев, пока он не получит доступ к отчетам судмедэкспертов и показаниям свидетелей.

Чарли поморгала, чтобы печатать дальше. Начала новый абзац, пропустив свою беседу с Беном в полицейском участке и перейдя сразу к разговору с Дилией Уофорд. С шаром времени она несла какой-то бред, но то, что спустя несколько часов картина стала яснее, – это факт. Степень ее уверенности снова изменилась. Придется кое-что поменять в своих показаниях для БР Джорджии, прежде чем их подписывать.

На экране выскочило уведомление: «[email protected]: Минди Зовада приняла ваш запрос на добавление в друзья!»

Чарли открыла страницу девушки. Минди поменяла заставку: теперь на ней горела свеча с дрожащим на ветру пламенем.

– Ох, ну и дерьмо, – пробормотала Чарли, проматывая посты.

Шесть минут назад Минди Зовада написала: «незнаю что делать это так грусно я думала Келли хороший человек!!!!! что делать остается только МОЛИТСЯ!!!!!»

Очень смешно, учитывая ее мнение о Келли Уилсон пять лет назад.

Чарли прочла комментарии. Первые три пользователя согласились с оценкой Минди, что все в шоке – «В ШОКЕ!!!!!» – от того, что девочка, которую они травили всей школой, вдруг слетела с катушек. Четвертый ответ был от комментатора из серии «в семье не без урода», потому что смысл «Фейсбука» в том, что всегда найдется один урод, который обосрет любую тему, от невинного фото кота до видео с дня рождения ребенка.

Нейт Маркус написал: «я знаю что с ней не так она всегда была ебаная шлюха она ебалась со всей футбольной командой поэтому она это и сделала потомучто у нее спид!!!!!!!»

Чейз Ловетт ответил: «чувак эту суку повесят она сосала у меня наверно она сделала это потому что наглоталась моей злой спермы».

Алиша Тодд добавила: «сука Кели Уилсон гори в аду RIP+++++».

Чарли несколько раз перечитала фразу, прежде чем догадалась, что плюсы символизируют кресты и смерть.

Она выписала себе все эти имена: возможно, Расти захочет с ними побеседовать. Если они учились с Келли в одном классе средней школы, вероятно, кому-то из них уже исполнилось восемнадцать, а значит, Расти не понадобится получать согласие родителей на разговор.

– Ленор повезла Эву Уилсон поговорить с мужем.

Она подпрыгнула от голоса Расти. Самый громкий на свете человек умудрился подойти к ней незаметно.

– Они хотят побыть наедине, обсудить все это. – Расти плюхнулся на диван напротив ее стола. Принялся хлопать руками по коленям. – Не знаю, могут ли они позволить себе отель. Наверное, будут спать в машине. Кстати, револьвера в бардачке нет.

Чарли посмотрела на часы: 18:38. С утра время ползло, а теперь внезапно побежало.

– Ты не говорил ей, что Келли не виновна? – спросила она.

– Нет. – Он откинулся на спинку дивана, одну руку положив на подушки, а другой продолжая хлопать себя по коленям. – Честно говоря, мы особо-то и не поговорили. Я набросал ей на листочке, что будет происходить в ближайшем будущем – пусть покажет мужу. Она думает, что девочка вернется домой.

– Как хороший маленький единорожек?

– Знаешь, Чарли-мишка, есть понятие «безвинный», а есть «невиновный», и одно от другого отличить очень трудно. – Он подмигнул ей. – Подбросишь своего старенького папу домой?

Шарлотта терпеть не могла ездить в фермерский дом, даже чтобы просто подвезти Расти.

Она уже несколько лет не заходила в ШБ.

– А где твоя машина?

– Пришлось отвезти в сервис. – Он стал громче хлопать по коленям. Теперь у постукивания появился определенный ритм. – Ты поняла, почему Бен звонил тебе сегодня?

Чарли покачала головой.

– А ты знаешь?

Он открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого хитро улыбнулся.

Она вздохнула.

– Расти, у меня сейчас нет сил на эту хреномундию. Просто скажи мне, в чем дело.

Кряхтя, он встал с дивана.

– «Редко, очень редко раскрывается полная правда при выяснении отношений»[1]1
  Дж. Остин, «Эмма». Цит. по переводу Марии Кан. М.: «Эксмо», 2020.


[Закрыть].

Он вышел прежде, чем Чарли нашла, чем в него бросить.

Она не спешила выходить к машине, потому что, несмотря на свою суетливость, Расти всегда опаздывал. Чарли распечатала свои показания. Отправила их себе по электронной почте, на случай если решит перечитать дома. Взяла несколько папок, над которыми надо было поработать. Еще раз проверила «Фейсбук» – не появилось ли новых постов. Наконец собрала вещи, закрыла кабинет и встретила отца у задней двери: он курил сигарету.

– Какое сердитое выражение на таком красивом личике, – сказал он, потушив сигарету о подошву ботинка и засунув окурок в карман пальто. – Не хмурься, а то будут у тебя морщины вокруг рта, как у твоей бабушки.

Чарли бросила сумку на заднее сиденье и села за руль. Подождала, пока Расти закроет здание. Когда он сел, машину наполнил запах сигаретного дыма. К тому моменту, когда она выехала на шоссе, в салоне воняло, как на фабрике «Кэмел». Она опустила стекло, уже раздраженная тем, что надо ехать к фермерскому дому.

– Я даже говорить ничего не буду о том, каким идиотом надо быть, чтобы курить после двух инфарктов и операции на открытом сердце.

– Это называется «паралипсис» или, из греческого, «апофазия», – сообщил Расти, – риторический прием, с помощью которого ты подчеркиваешь важность предмета, заявляя, что ты ничего или почти ничего не будешь о нем говорить. – Он весь сиял и притопывал ногой. – Это также риторический родственник иронии, с которой, мне кажется, ты вместе в школу ходила.

Чарли протянула руку на заднее сиденье и нашла распечатку своих показаний.

– Вот, прочитай. Тишина в машине, пока не приедем в ШБ.

– Есть, мэм. – Расти достал из кармана очки для чтения. Включил свет на потолке. Прочитал первый абзац, притопывая ногой. Потом перестал притопывать.

Она догадалась, что он пристально смотрит на нее, ей даже показалось, что ее щека нагрелась.

– Ну да. Вот так получилось, – сказала Чарли. – Я не знаю, как зовут этого парня.

Страницы хрустнули, когда Расти уронил руку на колено.

Она посмотрела на него. Он снял очки. Он не топал, не хлопал и не дергался. Он повернулся к окну, молча глядя вдаль.

– В чем дело? – спросила она.

– Голова болит.

Отец никогда не жаловался, если у него на самом деле что-то болело.

– Это из-за того парня? – Расти молчал, поэтому она повторила: – Ты злишься на меня из-за этого парня?

– Ну конечно же, нет.

Чарли встревожилась. Как бы она ни храбрилась, ей очень не хотелось разочаровывать отца.

– Завтра я узнаю его имя.

– Это не твоя забота. – Расти положил очки в карман рубашки. – Если, конечно, ты не планируешь дальше с ним встречаться?

Чарли почувствовала, что за этим вопросом стоит что-то большее.

– Разве это важно?

Расти не ответил. Он снова смотрел в окно.

– Пап, начни, пожалуйста, напевать или глупо шутить или еще что-нибудь, – попросила она, – а то мне придется отвезти тебя в больницу и убедиться, что с твоим сердцем все в порядке.

– Меня беспокоит сердце, но не мое. – Без его обычной витиеватости эта фраза прозвучала как-то слащаво. – Что произошло между тобой и Беном?

Чарли чуть педали не перепутала. За все эти девять месяцев Расти ни разу не спросил ее об этом. После того как Бен ушел, она подождала пять дней, прежде чем сказать ему. Она стояла в дверях его кабинета. Она планировала сообщить отцу о том, что Бен ушел, и ничего больше, и именно так и сделала. Но Расти коротко кивнул, словно она напомнила ему, что надо сходить к парикмахеру, и его молчание вызвало у Чарли словесный понос, какого не было у нее с девятого класса. Она говорила без передышки. Рассказала Расти, как она надеется, что Бен вернется к выходным. Надеется, что он начнет отвечать на ее звонки, сообщения, голосовую почту и записки, которые она оставляет на лобовом стекле его машины.

Наконец, возможно, для того чтобы заставить ее замолчать, Расти процитировал первую строфу из «Надежда – штучка с перьями» Эмили Дикинсон.

– Папа, – сказала Чарли, но больше ничего придумать не могла.

В глаза ей ударил свет фар встречной машины. Шарлотта проследила, как красные огни удаляются в зеркале заднего вида. Она не хотела говорить этого Расти, но все же произнесла:

– Дело не в чем-то одном. Есть несколько разных проблем.

– Может, лучше будет спросить, как ты планируешь их решать? – уточнил он.

Теперь она поняла, что зря ввязалась в этот разговор.

– Почему ты исходишь из того, что только я могу их решить?

– Потому что Бен никогда бы не стал изменять тебе или как-то специально делать тебе больно, так что дело, видимо, в чем-то, что ты сделала или не сделала.

Чарли до боли прикусила губу.

– Этот мужчина, с которым ты встречаешься…

– Я ни с кем не встречаюсь, – оборвала его она. – Это произошло один раз, первый и последний, и мне не хочется…

– Это из-за выкидыша?

У Чарли перехватило дыхание.

– Это было три года назад.

И шесть лет назад. И тринадцать.

– Кроме того, Бен никогда бы не поступил так жестоко.

– Это правда, Бен не мог бы поступить жестоко.

Чарли задумалась над этим комментарием. То есть он имеет в виду, что она могла бы?

Расти вздохнул. Свернул стопку листов трубкой. Дважды притопнул по полу.

– Знаешь, – сказал он, – у меня было много-много времени подумать об этом, и думаю я вот что: больше всего в твоей матери я любил то, что ее было трудно любить.

Чарли почувствовала укол от неявного сравнения.

– Ее проблемой, единственной проблемой, и я говорю это как мужчина, который ее боготворил, было то, что она была слишком, черт возьми, умная. – Последние три слова он подчеркнул, притопывая ногой. – Гамма знала все на свете и была готова сообщить тебе это, не задумавшись и на минуту. Квадратный корень из трех, например. Просто из головы, она тебе в любой момент сказала бы, что это… Черт, я не знаю, сколько должно быть, но она бы сказала…

– Одна целая семьдесят три сотых.

– Точно, точно. Или кто-нибудь спросил бы, например, какая самая распространенная птица на Земле?

Чарли вздохнула.

– Курица.

– Самое смертоносное животное?

– Комар.

– Основной экспортный товар Австралии?

– М-м… Железная руда? – Она нахмурила лоб. – Папа, к чему ты ведешь?

– Ответь-ка мне на вопрос: какое участие я принимал в нашем обмене репликами только что?

Чарли не поняла, о чем речь.

– Папа, я слишком устала, чтобы отгадывать загадки.

– Наглядная подсказка… – Он стал нажимать кнопку на двери, то слегка опуская стекло, то поднимая, вниз-вверх.

– Я поняла, – сказала она, – твое участие состоит в том, чтобы бесить меня и ломать мою машину.

– Шарлотта, давай я скажу тебе ответ.

– Ладно.

– Нет, дорогая. Ты послушай, что я тебе скажу. Иногда, даже если ты знаешь ответ, надо позволить другому человеку попытаться найти его самому. Если его все время поправлять, у него даже шанса не будет почувствовать свою правоту.

Она снова прикусила губу.

– Вернемся к нашему наглядному пособию. – Расти опять нажал на кнопку, но на этот раз не отпустил ее. Стекло опустилось полностью. Потом она нажал ее в другом направлении, и окно закрылось. – Нежно и аккуратно. Вперед и назад. Как перекидывание мячика на теннисном корте, только в данном случае мне не надо бегать по корту, чтобы показать это тебе.

Он притопывал ногой в такт поворотнику, когда Чарли свернула направо, к фермерскому дому.

– Тебе надо было работать семейным психотерапевтом.

– Я пробовал, но почему-то ни одна женщина не согласилась садиться со мной в машину.

Расти принялся толкать ее локтем, пока она не начала неохотно улыбаться.

– Помню, твоя мама как-то сказала мне: «Рассел, прежде чем я умру, мне надо понять: я хочу быть счастлива или я хочу быть права».

У Чарли защемило сердце, потому что это звучало очень в духе Гаммы.

– Она была счастлива?

– Думаю, она шла к этому. – Он шумно выдохнул. – Она была непостижима. Она была прекрасна. Она говорила мне…

– Хуй соси?

Фары «Субару» выхватили длинную стену фермерского дома. Кто-то аэрозольной краской гигантскими буквами написал на белой обшивке дома «ХУЙ СОСИ».

– О, забавно, – сказал Расти. – Что касается «хуя», то он здесь уже неделю или две. А «соси» появилось только сегодня. – Он хлопнул себя по коленям. – А что, смотри, как экономно! Первое слово уже написано. И Шекспир не нужен.

– Позвони в полицию.

– Милая, вполне возможно, полиция это и сделала.

Чарли подъехала к кухонному крыльцу. Во дворе загорелись фонари. Они светили так ярко, что видно было каждый сорняк на давно не стриженном газоне.

Ей не хотелось этого делать, но она предложила:

– Мне надо пойти с тобой, чтобы убедиться, что внутри никого нет.

– Да ну. – Он резко открыл дверь и выпрыгнул из машины. – Не забудь завтра взять зонт. Я абсолютно уверен, что будет дождь.

Она смотрела, как он бойко зашагал к дому.

Он стоял на том самом крыльце, где много лет назад Чарли и Сэм оставили свои носки и кроссовки. Расти открыл два замка и толкнул дверь. Он не сразу зашел, а отдал ей честь, прекрасно понимая, что стоит точно между словами «ХУЙ» и «СОСИ».

Он крикнул:

– «Что сделано, то сделано! В постель, в постель, в…»[2]2
  В. Шекспир. Макбет. Цит. по переводу Сергея Соловьева. СПб.: «Издательский Дом „Кристалл“», 2002.


[Закрыть]

Чарли резко сдала назад. Только Шекспира ей тут не хватало.