Текст книги "Всего лишь тень"

Глава 12

Хлоя смотрит на часы, допивает кофе и начинает убирать со стола.

– Оставь, – говорит Бертран. – Иди, а то опоздаешь.

Она присаживается к нему на колени, целует.

– Я правильно сделала, что пришла, да?

– Я не жалуюсь, – улыбается Бертран. – И мне кажется, нам нужно почаще ссориться. Ради удовольствия потом мириться!

– Перестань!.. Ладно, мне пора. К тому же я должна еще заехать домой переодеться.

– Прими заодно свои таблетки.

Она смотрит на него с удивлением:

– Ты действительно боишься, что я заболею?

– Было бы жаль, если бы твое сердце проявило хоть малейшую слабость… верно?

* * *

– Вы смотрели матч, патрон?

Гомес отложил газету и поднял глаза на Лаваля, который изображает улыбку нахального постреленка.

– Ты разве не видишь, что я занят? Лучше оставь меня в покое, ладно?

– Это было грандиозно, верно? – не сдавался Лаваль, присаживаясь на письменный стол майора.

– У меня нет телевизора, – вздохнул Гомес.

Лейтенант вытаращил глаза, как если бы обнаружил, что напротив него сидит кроманьонец.

– Вы что, смеетесь надо мной, такого быть не может!

– Очень даже может. И закон пока что не запрещает… Не знаю, сколько это продлится, вот и пользуюсь.

– Но что вы тогда делаете по вечерам?

Александр с откровенно сокрушенным видом вскинул на него глаза.

– Найди себе женщину, – посоветовал он, снова погружаясь в газету. – Она тебе покажет кой-какие штуки, сам поймешь.

– Ну конечно! Теперь я понимаю, почему по утрам у вас всегда измученный вид! Если все вечера вы…

– У тебя есть что-нибудь стоящее мне сказать? – прервал его Гомес.

– В следующую субботу мы устраиваем вечеринку. Вся команда, у Вийяра.

– Хорошо вам повеселиться.

– Вы тоже приглашены, – уточнил лейтенант.

Майор сдался и сложил газету.

– Чего тебе надо, в конце-то концов?

– Я поспорил, что уговорю вас прийти. На двести евро.

– Сдурел!

– Ну же, патрон… Я весь перед вами как на ладони, не валяйте дурака!

Гомес ухмыльнулся:

– Ладно, я приду. Если поделим пятьдесят на пятьдесят.

– Гениально! Я знал, что могу на вас положиться. Разумеется, спутницы жизни тоже приглашены. Наконец-то мы познакомимся с вашей очаровательной супругой!

Гомес удержал на лице улыбку. Безупречный фасад, несмотря на боль, сдавившую горло.

– Можешь даже не рассчитывать. Неужели ты думаешь, что она захочет терять вечер, проведя его с олухами вроде тебя?

– Честно говоря, мы поспорили, что мне удастся заманить вас, вас и вашу жену. Так что сделайте это ради меня, пожалуйста!

– Сожалею, ты залетел на двести евро.

– Вийяр предупредил меня, что это будет трудно, – простонал Лаваль. – Он с вами работает уже три года и даже фотографии ее не видел!

– Кончай свои выкрутасы, – приказал Гомес.

– Почему вы так ее от нас прячете? Боитесь, что ее кто-нибудь уведет, да?

Пацан хихикнул, Гомес окинул его взглядом с головы до ног.

– Ты и правда думаешь, что она может меня бросить ради недоумка вроде тебя? Проснись!

Тут на сцене появился Вийяр. По другую сторону тонкой перегородки он не упустил ни слова из их беседы.

– Я же говорил, что ничего не выйдет. Уверен, он держит ее под замком!

– Отстаньте, парни, – выдохнул Гомес. – Возвращайтесь в свою песочницу и играйте там.

Но Лаваль не желал уступать.

– Нам действительно хочется познакомиться с той, кто терпит вас уже двадцать лет. На самом деле мы хотели выдать ей в субботу медаль!

– За мужество! – внес свою лепту Вийяр.

Пока его люди развлекались, Гомес оставался невозмутимым. Идеально скрывая, что они терзали ему сердце маникюрными щипчиками.

* * *

Хлоя бегом взлетела по ступенькам крыльца.

Вечный бег. Быть всегда вовремя, эффективной. Безупречной.

И остановилась как вкопанная, заинтригованная темной полосой на белой двери. Отслеживая ее взглядом, она наконец заметила труп. Черная птица, мертвая, на коврике.

Птицы не разбиваются о двери. На худой конец, о стекла… Это не случайность, а совершенно точное присутствие. И присутствие полного извращенца.

– Ты приходил…

На смену страху быстро пришел гнев.

– Думаешь запугать меня, сволочь?

Она прокричала это в пустоту. Глаза уже застилали слезы ярости.

– Чего тебе надо, в конце-то концов?

На другой стороне улицы сосед прекратил надраивать свою и без того уже сверкающую машину и посмотрел на женщину, орущую на крыльце. Не стоит вести себя так, чтобы обитатели квартала считали ее психопаткой; Хлоя сделала глубокий вдох, пытаясь обрести подобие спокойствия.

Внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на несчастное пернатое, она осторожно зашла внутрь. Нужно будет обзавестись оружием. И срочно.

Она схватила зонтик с металлическим наконечником, тщательно прочесала весь дом. Ничего подозрительного.

Как бы этот псих мог забраться внутрь, не взломав дверь?

Она больше ни в чем не уверена.

Оружие и дополнительный замок. Список покупок удлиняется.

В кухне она достала большой пакет для заморозки и латексные перчатки. С гримасой отвращения подцепила птицу кончиками пальцев, сунула в пакет и тщательно запечатала его, прежде чем убрать в холодильник в гараже.

Вещественное доказательство.

Потом стала вытирать кровь, которой измазана ее красивая дверь.

– Грязный псих!

Закончив работу, она почувствовала острую потребность принять душ, хотя уже сделала это у Бертрана.

В спешке выбрала в гардеробной брючный костюм, блузку, наконец-то добралась до машины. Часы на приборной панели укоризненно свидетельствовали, что она припозднилась. Тут она вспомнила, что в десять у нее встреча с Пардье и важным клиентом.

– О господи!

На первом же светофоре она схватила мобильник, набрала номер президента.

– Добрый день, господин президент, это Хлоя. Боюсь, я немного опоздаю.

– Это печально.

Светофор переключился на зеленый, Хлоя тронулась с места.

– У меня были кое-какие проблемы этим утром… Но я сделаю все возможное, буду в десять пятнадцать!

– Полагаюсь на вас.

Нажав отбой, она заметила на обочине копов. Тип в форме сделал ей знак съехать с дороги. Судьба против нее. День обещал быть на редкость дерьмовым.

– Национальная полиция, мадам. Выключите мотор, пожалуйста.

– Послушайте, я опаздываю и…

– Выключите мотор, – повторяет полицейский, повышая голос. – И будьте любезны предъявить документы на машину.

Прежде чем перейти к правам, коп рассматривает серую карточку, зеленую карточку.

– Я тороплюсь, – сухо напоминает Хлоя.

– Вы говорили по телефону за рулем. Штраф тридцать пять евро, и с ваших прав будут списаны два балла.

Хлоя пробует пустить в ход мягкость и очарование. Улыбка и обольстительный взгляд.

– Мне правда очень жаль. Я говорила всего полминуты, только позвонила своему боссу предупредить, что опоздаю на встречу.

Коп улыбается в ответ, слегка наклоняется.

– За рулем звонить по телефону запрещено, мадам.

– Да, но…

– Вы знаете, что означает слово запрещено?

– Ладно, я рада, что вы проявили такое понимание! Только быстрее, я спешу.

Разумеется, этой фразы говорить не следовало. Полицейский составляет протокол с особой тщательностью. Через десять минут Хлоя выходит из машины. И из себя.

– Вы это нарочно? Я же сказала, что опаздываю!

Другой коп, наверняка офицер, подходит ближе.

– Мы всего лишь выполняем свои обязанности, мадам. А вам лучше держать себя в руках.

– Вам за это столько платят? За то, что вы мешаете людям ехать на работу?

Полицейский, ухмыляясь, продолжает писать со скоростью приготовишки. Разве что кончик языка не высунул.

– Нам платят, и не так уж щедро, за исполнение закона, – отвечает офицер. – Если вы так спешили, следовало соблюдать правила дорожного движения. Это позволило бы вам сэкономить тридцать пять евро и минимум четверть часа.

– Козел! – бормочет Хлоя.

– Простите?

Она смотрит в сторону, опираясь на свой «мерседес».

– Не могли бы вы повторить? – настаивает офицер.

– А я ничего не говорила, – улыбается Хлоя. – Вам, наверно, голоса мерещатся, господин полицейский.

– Хотите, чтобы вам добавили в протокол оскорбление сотрудника полиции?

– Я хочу только поехать на работу. С вашего позволения, разумеется. Но вы, конечно, можете не торопиться.

Наконец жандарм выдает ей штрафную квитанцию. Хлоя плюхается в машину и срывается с места.

Для Пардье опоздание является смертным грехом. Ей следует немедленно придумать железобетонное алиби.

На часах уже было десять сорок, когда Хлоя зашла в большой зал заседаний. Все взгляды устремились на нее, как бывает всякий раз, когда она появляется в любом помещении. Вооружившись покаянной улыбкой, она заняла место рядом с генеральным.

– Здравствуйте, господа, прошу извинить меня за опоздание.

– Мы ждали только тебя, – язвительно уточнил Филипп Мартен.

– Мне правда очень жаль, – добавила Хлоя, глядя ему прямо в глаза. – Но не каждый день представляется случай спасти чью-то жизнь.

Повисла тишина, все смотрели ей в рот.

– Мне пришлось делать массаж сердца пожилой даме, которой стало плохо. Я подумала, что это стоит получаса опоздания… Разве нет?

Мартен остался сидеть с открытым ртом, на губах Пардье появилась легкая улыбка.

– Ну что ж, раз наша героиня наконец прибыла, мы можем начинать.

Реклама – это в первую очередь вопрос воображения.

* * *

Гомес притормозил, проверяя название улицы. Жилой район Эври, ряды домов, имеющих раздражающую склонность походить друг на друга. Лучше не возвращаться домой вдрызг пьяным, а то еще перепутаешь хибары и окажешься в койке у соседа.

В самой середине этой грустной коллекции кукольных домиков располагается тот, где живет Валентина.

Майор заметил молодую женщину, которая уже ждала его на тротуаре.

– Добрый вечер, Валентина! Устраивайтесь…

Она села и глянула на него в явном замешательстве.

– Вы ослепительны. Этот наряд идет вам куда больше, чем форма.

– Невелика хитрость.

– И то верно. Поехали?

Она кивнула, и он тронулся с места.

– Расслабьтесь! Я вас не съем.

– Я несъедобная.

Гомес разразился смехом. Воспользовался остановкой на светофоре, чтобы посмотреть ей в глаза:

– Хотя вы очень аппетитная.

Валентина невольно покраснела, но тут же нашлась:

– Ядовитые растения всегда выглядят аппетитно.

Он прикурил сигарету и опустил стекло.

– Надеюсь, вам это не мешает?

– Мешает.

– Тем хуже!

– Галантный мужчина выбросил бы сигарету.

– Нет, – заверил Гомес. – Галантный мужчина спросил бы у вас разрешения, прежде чем закурить. В любом случае я не галантен.

– Спасибо за предупреждение, майор!

– Зовите меня Александр, пожалуйста. Не то я буду звать вас блюстительницей порядка.

– Ладно, Александр. Куда мы едем?

– Я знаю один приятный ресторанчик на берегу Марны. Устраивает?

Машина развернулась в сторону Парижа, долгое время они молчали.

– Почему вы приняли мое приглашение? – неожиданно спросил Александр.

– Честно говоря, сама не понимаю.

– Может, потому, что находите меня неотразимым?

Она повернула к нему голову, едва сдерживая смех.

– Наверняка поэтому, на самом-то деле.

– Во всяком случае… я нахожу вас неотразимой.

– Я так и поняла. Но вам лучше смотреть на дорогу. Если я вылечу через лобовое стекло, то стану куда менее неотразимой.

Александр снова засмеялся. Он не думал, что она такая колючка, и был приятно удивлен.

– А где, как предполагается, вы сейчас? – поинтересовалась молодая женщина.

– Простите?

– По мнению вашей жены, – уточнила Валентина.

– С вами.

– Вы смеетесь надо мной, да?

– Никоим образом. Я сказал ей, что у меня свидание с молодой женщиной, которую зовут Валентина. Кстати, она нашла, что у вас красивое имя.

– И она не ревнует?

– Ревнует, конечно.

Валентина немного растерялась.

– Вы меня дурачите. Она думает, что вы на работе.

– Вы не обязаны мне верить. Но заверяю вас, она прекрасно знает, чем я сейчас занимаюсь.

– Очень хорошо… И чем же вы сейчас занимаетесь?

Он заметил свободное место, выполнил идеальный маневр и припарковался.

– Вы не ответили на мой вопрос, Александр, – продолжала настаивать Валентина.

Гомес обошел машину, чтобы открыть ей дверцу.

– Я веду в ресторан одно растение, ядовитое, несъедобное, но до крайности очаровательное!

– И вам не страшно? – развеселилась Валентина, тоже вылезая из машины.

– У меня иммунитет, мадемуазель!

Подхватив ее под руку, он предложил пройти к ресторану.

– И я проголодался.

* * *

Хлоя навела относительный порядок на своем столе, надела пальто, взяла сумку.

– Вы еще здесь?

Она вздрогнула; в кабинет, как всегда неслышно, проник Пардье.

– Я как раз уходила, – уточняет Хлоя.

– Уделите мне несколько минут?

Он садится, она тоже, бросив незаметный взгляд на часы.

Не такой уж незаметный.

– Я вас надолго не задержу, – обещает Пардье.

– Нет проблем, – заверяет молодая женщина.

Он смотрит на нее несколько секунд, ей становится не по себе.

– Браво, по поводу сегодняшнего утра, – говорит он наконец. – Извинения за опоздание на встречу… Отличный ход, ничего не скажешь!

– Я подумала, что их нужно удивить, – улыбается Хлоя.

– Узнаю вас. А в чем настоящая причина?

– Было бы долго объяснять.

– И меня это не касается. Однако сейчас не время меня разочаровывать.

Горло Хлои сжимается.

– Ваше опоздание пришлось не ко времени, но худшее не в этом…

Старик выдерживает небольшую паузу, исключительно чтобы усилить напряжение.

– Вы не сумели правильно подготовить сегодняшнюю встречу.

– Нет, я…

– Дайте мне закончить, если можно.

Она замолкает, губы ее кривятся.

– Вы не сумели правильно подготовить сегодняшнюю встречу, и мы едва не упустили важный контракт. К счастью, Мартен оказался на высоте. Не так ли?

– Это верно, я допустила одну или две оплошности, но…

– Не позволяйте себе расслабляться сейчас. Если вас по-прежнему привлекает мое место, разумеется.

– Обещаю, что такое больше не повторится, – торопливо заверяет она.

– Я и не сомневался, – вставая, заключает Дедуля. – Желаю вам приятного вечера, малышка. И больше никогда меня не разочаровывайте.

Хлоя еще долго сидит в своем кресле. В нокауте.

* * *

Гомес останавливает машину перед домом, не выключая мотора.

– Вот вы и дома, Валентина.

Молодая женщина снова похожа на робкую школьницу. А ведь весь вечер она пряталась за ширмой нахальства и дерзости.

Но наступает решающий момент, когда исчезает все наносное. Она ждет, что он возьмет ее руки, поцелует. Сама она никогда не осмелится. Хотя для начала он должен заглушить мотор.

Она колеблется, выходить ли из машины, не может на это решиться.

– И вы не попросите пригласить вас выпить по последнему стаканчику? – спрашивает она, словно извиняясь за такую смелость.

Она с простодушной улыбкой смотрит на него своими оленьими глазами.

– Нет.

Ее улыбка испаряется, для нее это удар. Такой же жестокий, как если бы он дал ей пощечину.

Александр смотрит на дорогу, положив руки на руль. А ведь он был так уверен в себе. Знал, что́ хотел найти, вернее, украсть, когда приглашал ее провести с ним вечер. Он хотел успокоиться, конечно же. Удостовериться, что он не только будущий вдовец, но еще и привлекательный мужчина. Хотел утолить свою жажду, свой голод. Забыть свое горе. Забыть…

Вот только думает он лишь о ней. По-прежнему и всегда.

Вот только Валентина слишком уязвима, чтобы удовлетворять его постыдные желания. Она достойна лучшего, чем послужить простым паллиативом его боли.

– Не обижайтесь на меня, Валентина. Прошу вас. Мне очень жаль, но я не могу.

– Это из-за вашей жены?

Он молча кивает.

– Я думала, что она в курсе! – грустно улыбается Валентина.

– И это правда. Она даже сама подтолкнула меня встретиться с вами сегодня вечером.

– Вы ее больше не любите, да?

– Она умирает. И мы любим друг друга как в первый день.

Второй удар. Еще более сильный, чем первый.

Теперь уже Александр смотрит на свое обручальное кольцо. От каждого слова все больше саднит сердце.

– А ведь мы провели вроде бы неплохой вечер, верно? И вот я все испортил…

– Не говорите так, Александр.

В салоне воцаряется пронзительная тишина.

– Ты замечательная, Валентина, – вдруг добавляет Гомес. – И я не хочу использовать тебя. Я причиню тебе боль, и я этого не хочу. А сейчас уходи.

Она подносит руку к его лицу. Он останавливает ее, прежде чем она успевает к нему прикоснуться.

– Мы могли бы просто поговорить, – предлагает она.

Она искренна, он видит это по ее глазам. Она еще чудеснее, чем он себе представлял.

– Чтобы я рассказывал тебе о своих мучениях? Ты этого не заслуживаешь… Или чтобы я внушал жалость? Я этого не заслуживаю. Уходи, говорю же.

– Ей повезло, что у нее есть ты. Что она любима тобой.

Он чувствует, как невидимая рука сжимает его шею.

Валентина царапает несколько слов на бумажном носовом платке, оставляет его на приборной доске. Хлопает дверцей, он ждет, пока она зайдет в ворота, прежде чем тронуться с места. Тут же прикуривает сигарету и включает радио.

В конце улицы он останавливается прямо посреди дороги. Жестокая боль скручивает его внутренности. И слезы не приходят, чтобы принести облегчение. В любом случае ничто не может принести ему облегчение. Разве что уйти с ней.

Он берет бумажный платок, включает свет в салоне. Номер мобильника и несколько слов. Если я буду тебе нужна.

* * *

После отповеди, полученной от Пардье, она прямиком поехала домой. Надеялась, что Бертран уже ждет ее там. Но никто ее не ждал. Кроме ее бесценного одиночества. И страха перед Тенью.

Она, конечно же, позвонила ему. Партия в покер с друзьями. Она сделала вид, что не обиделась. В конце концов, они же свободные люди.

Ее бесценная свобода.

Поскольку есть ей не хотелось, она отправилась в кровать. И стала ждать сна. Умоляя его прийти и успокоить ее. Хоть на несколько часов стереть все вопросы.

Но он тоже не пришел. И теперь с открытыми глазами, при зажженном свете, она ищет.

Кто. Почему.

Мотив, виновного. Решение.

Стоит сомкнуть веки, и птица, предвестница беды, начинает биться о стены комнаты, испуская зловещие крики.

Стоит потушить свет, и Тень скалится у изножья кровати. И ее каменное сердце из последних сил пульсирует во всеобщем распаде.

* * *

Мартина заснула в гостиной. Александр не слишком ласково будит ее.

– Хотите, я вас отвезу? – предлагает он.

– Нет, спасибо, – отвечает сиделка, надевая пальто. – Я на машине.

– Отлично. И спасибо, что задержались.

Она исчезает, Александр встает под душ и остается там долгие минуты. Хотя никаких грехов смывать не должен.

Отодвинув занавеску, он застывает в изумлении. Софи здесь, сидит на маленьком табурете, костыли рядом.

– Зачем же ты встала? – спрашивает он, хватая полотенце.

С грустной улыбкой она смотрит, как он наспех вытирается.

– Я ждала тебя.

Он прижимает ее к себе, немножко слишком сильно. Словно хочет удушить.

– Не надо тебе вставать, – с мягким укором говорит он. – Ты могла упасть.

– Я делаю что хочу. И я уже падала… В твои объятия, давным-давно.

Он берет ее лицо в свои руки, целует.

– Хороший был вечер? – спрашивает она.

Видит, как напрягаются мускулы его шеи.

– Да, – говорит он.

– Ты спал с ней?

Софи не знает, надеется она услышать «да» или «нет». Но знает, что лгать он не будет. С тех пор как у них образовался любовный треугольник со смертью, ложь была изгнана из обихода.

– Нет.

– Хоть поцеловал, по крайней мере?

– Перестань, прошу тебя.

Он помогает ей вернуться в спальню, садится на край постели.

– Алекс, мне будет еще тяжелее, если…

– Замолчи, – велит он.

– Нет, я не буду молчать!

Голос у нее мягкий, но решительный.

– Ты молод, ты должен пообещать мне, что начнешь новую жизнь с другой женщиной.

Он закрывает глаза, старается взять себя в руки.

– Алекс, для меня это важно.

Это важно для меня. Знать, что у тебя будет какая-то опора. Что ты не последуешь за мной. Что ты останешься на поверхности, пока я буду погружаться в ничто.

– Я не могу…

Вдруг он бьет ногой по креслу.

– Я не могу! – орет он.

– Успокойся, – умоляет жена.

На этот раз он потерял контроль. Испуская дикие крики, он осыпает ударами стены, мебель. Софи удается подняться, она подходит к торнадо, которое разносит комнату.

– Алекс, успокойся, прошу тебя!

Она не должна его трогать, иначе может отлететь на ковер.

– Любовь моя, пожалуйста…

Наконец он в долю секунды перестает буйствовать. В изнеможении. Дальше будет еще хуже, Софи знает. На плаву его удерживал гнев.

Она садится на кровать, он рушится к ее ногам. Она запускает руку в его волосы, а он начинает плакать, уткнувшись лбом в колени жены.

– Я запрещаю тебе об этом думать, – шепчет она. – Ты не можешь так поступить со мной, Алекс.

Глава 13

Гроб светлого дерева с позолоченным крестом в центре. Который медленно опускается в бездонную дыру.

Гомес резко просыпается, его глаза ищут Софи. Она улыбается ему, он успокаивается. Еще один день, когда она будет здесь.

Вот уже два часа она ждет, когда Александр очнется от беспокойного сна. Два часа, в течение которых она сдерживала боль и в очередной раз задавалась вопросом, как ее муж выдерживает эти мучительно дискомфортные ночи. Сложившись пополам в кресле, под одним только пледом. И как находит потом силы идти работать и делать вид, что ничего особенного не происходит.

Он мог бы спать в соседней спальне, их бывшей общей спальне. Он мог бы заменить кресло раскладушкой. Но нет, он предпочитает терпеть эту пытку, как если бы стремился страдать в унисон с ней.

Он бы стерпел муки ада, чтобы не отходить от меня…

Она протягивает правую руку, ей удается погладить ладонь Александра.

– Привет, красавица моя. Хорошо спала?

– Да.

Он потягивается и целует ее. Бросив взгляд на будильник, видит, что уже восемь, и выходит из комнаты.

Машинально включает радио и ставит чайник. Из кухонного ящика начинает доставать коробки с лекарствами. Дозы он знает наизусть, мог бы действовать с закрытыми глазами. Кстати, это вряд ли что-либо изменило бы. Отдельный вопрос, нужны ли вообще эти снадобья. Кроме морфина, конечно.

В голове мелькает мысль о Валентине, он представляет ее спящей. Эгоистично надеется, что он снится ей. Еще одна легкая боль, растворенная в потопе мучений, которые он терпит так давно.

Возвращается к жене, помогает ей сесть в кровати, ставит перед ней завтрак, в основном состоящий из разноцветных капсул.

– Моя дневная порция, – вздыхает Софи.

– Приятного аппетита, дорогая! – усмехается Александр.

Он проглатывает свой кофе и ничего больше.

– А есть ты не будешь? – удивляется она.

– Что-то не хочется. Я… Прости меня за вчерашнее. Мне не следовало так выходить из себя.

– Ты делаешь что можешь.

Она гладит его по небритой щеке.

– Это я виновата, – говорит она. – Но мне нужно знать, что ты не останешься один. А главное, что ты не сделаешь такой глупости – не уйдешь за мной.

Горло Гомеса разбухает так, что он больше не может дышать.

– Я знаю, ты не любишь, когда я об этом говорю, но мне необходимо, чтобы ты мне пообещал, Алекс.

– А может, мне пока бросить работу? – говорит он.

Хорошая попытка уклониться.

– Поговорю с Маером, попрошу годовой отпуск. Тогда я смогу больше времени проводить с тобой.

Они оба знают: у них не осталось этого года.

– Ты должен выбираться из дома, Алекс. Должен видеть и делать что-то другое.

Говорить ей трудно, она переводит дыхание.

– Я не хочу, чтобы ты ходил здесь кругами и смотрел, как я агонизирую. Это было бы ужасно. И для тебя, и для меня. И потом, я знаю, что ты любишь свою работу.

– Мы это еще обсудим, – говорит он, вставая. – Мне пора собираться.

Она слышит, как он закрывается в ванной, как жужжит бритва, как льется вода. Поворачивает голову к окну. Небо, пусть и хмурое, притягивает ее, как свет бабочку. Цепляясь за кронштейн, закрепленный над ее головой, она начинает с того, что садится на край кровати.

Ей нет еще и сорока. Будет через несколько месяцев, если она доживет.

Ухватив костыли, она начинает сползать, пока ноги не касаются пола. Тогда с искаженным лицом, и без того опустошенным болезнью, она опирается на палки.

Этой проклятой болезнью. Неизлечимой, но уничтожающей ее не торопясь. Кусочек за кусочком.

Она бы предпочла нечто молниеносное. Предпочла бы, чтобы Александр не видел ее бродящим трупом. Чтобы он сохранил о ней другое воспоминание.

Но выбирать не приходится.

Во всяком случае, не такие вещи.

Наконец она добирается до окна, распахивает его настежь и закрывает глаза. Свежий ветер ласкает кожу, ей видится, как она там, снаружи, на северном пляже. Как она бежит, и ноги вязнут в мокром песке. Как она может еще бегать, плавать. Жить, а не выживать.

Жить без борьбы. Без страданий.

Если бы ей повезло… Она сражается, только чтобы не умереть слишком быстро, борясь с неизбежным. Глупо, наверно, но это и называется инстинктом выживания.

Александр возвращается в комнату, одетый и свежевыбритый.

– Давай-ка ты ляжешь…

– Нет, все в порядке… Мне захотелось подышать воздухом.

– Я пошел, – говорит он, целуя ее. – До вечера, моя красавица.

– Ты мне так ничего и не пообещал, – напоминает Софи.

– Обещал, – говорит он, глядя на свое обручальное кольцо. – Быть твоим до самой смерти.

– Обещай, – приказывает Софи.

– Никогда.

Несмотря на слезы, которые заволакивают ее усталые глаза, он не уступает. Только снова целует ее и обнимает, прежде чем выйти из квартиры.

В прихожей сталкивается с Мартиной, которая пришла на смену.

– Хорошенько позаботьтесь о моей жене, – бормочет Гомес.

* * *

Хлоя пришла на работу одна из первых. Следует отметить, что она не спала ни секунды. Но совершенно не ощущала усталости. Больше того, чувствовала себя в полной форме.

Натали еще не было, и она решила сама приготовить кофе. Сидя в маленькой кухне на этаже, она разглядывала белую стену. Поверх которой представляла себе гроб.

Тот самый гроб, который обнаружила сегодня утром на капоте своей машины, нарисованный на тонком слое пыли. Симпатичный подарок, чтобы с удовольствием начать день.

Этот псих хочет моей смерти… Или он просто меня терроризирует. Но я не поддамся. Он поймет, что совершил ошибку, напав на меня.

Она перебрала возможных подозреваемых. В энный раз. Бывший муж на верхней ступеньке подиума. Но Хлоя начала сомневаться. Несмотря на капюшон, несмотря на темноту, разве можно не узнать мужчину, которого любила? Мужчину, которого проклинала так, что желала ему смерти?

Ответа у Хлои нет.

Внезапно у Кристофа появились два серьезных аутсайдера.

Последний креативный директор, которого Хлоя донимала и унижала, пока он не выбросил белый флаг. Бенжамин. Этот тупица Бенжи… Полное ничтожество. Медлительный и неэффективный.

Скажем, он не мог угнаться за Хлоей. И ей претила его внешность.

Во всяком случае, она действовала во благо компании. Ничего личного. Хотя свое удовольствие она получила, нельзя отрицать. Ни сожалеть.

А может, Натали? Она все время думала, что это мужчина, а не женщина. Однако… Секретарша ее ненавидит, она в этом уверена. И ее это развлекает.

Но не сегодня утром.

Нет, Натали духу не хватит. И воображения тоже.

А вот Мартен… Он крепкий орешек. А главное, у него серьезный мотив свести ее с ума. Заставить совершить промах. Заставить упасть за кулисами, чтобы в нужный момент она не смогла появиться на сцене.

А если он понял, что Старик сделал свой выбор, и решил пойти ва-банк? Вчера утром он, похоже, был счастлив, что она опоздала и во время встречи оказалась не на высоте…

Она налила себе чашку кофе и ушла с кухни. Направляясь к себе, прошла мимо кабинета Филиппа. Постояла в нерешительности, убедилась, что никто ее не видит. В результате зашла и тихонько прикрыла за собой дверь. Сердце зачастило, у нее появилось ощущение, что она совершает нечто запретное. Рыться в кабинете коллеги, в сущности, не преступление… Всего лишь бестактность.

Да и что она может здесь найти? Черную толстовку с капюшоном? Смешно! Мартен не стал бы сам делать грязную работу, он не из тех, кто марает руки. Он скорее кого-то наймет.

Она садится в кресло соперника, поворачивается справа налево, пытаясь прикинуть, где он мог бы спрятать что-то компрометирующее. Пробует открыть ящики, они не заперты. Это еще не значит, что ему нечего скрывать.

Начинает внимательно изучать их содержимое. Досье, которые она знает наизусть, канцелярские принадлежности… Ни одной личной вещи, кроме фотографии прелестной жены и их дочери. Рядом с рамкой обтрепанная книга, наверняка читанная-перечитанная. Хлоя несколько секунд разглядывает название.

Манипуляции.

Пролистывая ее, понимает, что автор объясняет, кто такие манипуляторы и каковы их методы. Настоящее практическое руководство, как их распознавать и избегать.

Или подражать им.

Она кладет книгу на место, оглядывает стол. Множество заметок на клейких листочках. Не забыть сделать, клиенты, которым надо позвонить…

Приподняв календарь, который служит бюваром, она обнаруживает еще один приклеенный листок, упрятанный поглубже. Имя и фамилия ничего ей не говорят. Как и номер мобильника.

Она торопливо переписывает данные на клочок бумаги и прячет его в карман. Пора смываться.

Хлоя приводит все в порядок, забирает свою чашку с кофе. Открывая дверь, сталкивается нос к носу с Филиппом и едва не отлетает назад.

Он смотрит на нее с удивлением, которое быстро сменяется гневом.

– Хлоя… ты сегодня ранняя пташка, надо же! Могу ли я узнать, что ты делаешь в моем кабинете?

– Искала одно нужное мне досье.

– И нашла? – спрашивает он, глядя на ее пустые руки. – Если тебе что-то надо, достаточно попросить.

Ее мысли несутся со скоростью света, сердце не желает успокаиваться.

– Досье Барбье.

– Оно в архиве. Должен напомнить, что у меня здесь не архив. Пока еще… А теперь выйди из моего кабинета.

– А почему тебя так смущает, что я зашла? – пускается в контратаку Хлоя. – Тебе есть что скрывать?

– Ни в малейшей степени. Но ты только время теряешь.

– Я… теряю время? О чем ты?

– Ты не найдешь ответа на свой вопрос, роясь в моих вещах. Если хочешь узнать свое будущее, обратись лучше к гадалке! – бросает он, захлопывая дверь у нее перед носом.

* * *

Гомес хлопает Лаваля по плечу:

– До завтра, дрочилушка.

– До завтра, патрон. И приятного вечера!

– Тебе тоже. Поцелуй от меня свой телевизор.

– Очень смешно! – бурчит лейтенант.

Гомес не едет сразу домой. Учитывая плотность движения, он ставит на крышу мигалку, включает сирену и мчится через весь город.

Он наконец нашел то, что искал уже несколько недель. То, что доставит удовольствие Софи. Ее бесценная улыбка… Он в очередной раз думает о том моменте, когда она угаснет, когда смерть заставит застыть ее черты. И освободит наконец от боли.

Паркует машину перед маленькой, довольно унылой лавкой. Старые книги.

Внутри ни одного клиента, интересно, как книготорговец умудряется сводить концы с концами.

– Добрый вечер, я Гомес.

– А, да, я вас ждал!

Хозяин берет том, лежащий рядом с кассой, и кладет его перед майором:

– Вот то, что вы искали.

Гомес блаженно улыбается. Книга, которой не найти давным-давно, которую никогда не переиздавали. Софи прочла этот роман в молодости, и он произвел на нее огромное впечатление. Роман, который она хотела непременно перечитать до того, как…