Текст книги "Механическое сердце. Черный принц"

– В ней не осталось ничего. – Она сама пятится, спиной касается двери и руки прячет. Выглядит растерянной и… жалкой? – Если бы ты знал… впрочем, хорошо, что не знаешь. Жалость унижает.

– Понимаю.

Затянувшийся разговор. Струна из слов, которой давным-давно следовало бы разорваться, и все-таки разрыв этот пугает неотвратимостью. «Янтарная леди» дрожит, дрожь ее передается Лэрдис.

– Я смешна?

– Нет.

– Смешна… и твой друг это видит.

– Инголф? Он мне не друг.

– Не важно… я могу притворяться сильной… и равнодушной… я ведь хорошо умею притворяться, если ты помнишь, конечно.

– Помню.

…знает. И почти восхищается новой ролью, которая наверняка дается Лэрдис немалым трудом.

– Порой я сама забываю, где я настоящая… потом вспоминаю, конечно. Или мне лишь кажется, что вспоминаю… и думая о нас, я… я ошибалась, но некоторые ошибки нельзя исправить, верно?

– Пожалуй.

– Иди уже… не заставляй меня передумать.

Идет. И струна натягивается до предела, она рвется беззвучно, но еще болезненно, и Брокк, отведя взгляд, сбегает. Ему немного стыдно и за свой побег, и за облегчение, которое он испытывает. Все, что должно было быть сказано, они сказали.

…он сказал. Но был ли услышан?

Брокк все-таки, наверное, придремал, потому как, очнувшись от прикосновения стюарда, увидел потемневшие окна. И долго не мог понять, о чем говорит человек, а он как назло разговаривал шепотом.

Город в двух часа ходу?

«Янтарная леди» идет по ветру? И с хорошей скоростью?

На капитанском мостике подали крепкий кофе, от которого в голове слегка прояснилось, и Брокк, устроившись в низком кресле, пил медленно, тер одеревеневшую шею, разминал руки, которые болели обе и одинаковой тянущей болью. А под ногами сгущалась темнота. Она подбиралась вплотную, но отступала перед огнями кормовых фонарей. И носовой, мощный, пробивал сгустившийся воздух.

Город лежал на холмах, рассеченный клинком реки, неравномерный и уродливый. Расползалась язва Нижнего города, черная, грязная, со струпьями заводов и фабрик, окутанная желтым дымом, будто гноем. И веером расступались улицы Верхнего.

Камень.

И снег, который кружил, оседая на окнах.

Уже скоро.

Приглушенный рокот мотора. Винты останавливаются, и «Янтарная леди» плывет по ветру, голос которого слышен Брокку.

Вот и поле… серая игла мачты, соединившая небо с землей. Огни, газовые фонари и, кажется, факелы… снова толпа… а Брокк устал. Он просто безумно устал и хочет домой. Правда, городской дом пуст, а сил на то, чтобы шагнуть по ту сторону гор, не хватит. Впрочем, если и хватит, то с такой головой он просто завалит контур портала, и… отдохнет немного и вернется.

Домой.

На рассвете, когда Кэри еще спит. Войдет на цыпочках, присядет на край кровати и, взяв ее за руку, проведет теплыми расслабленными пальцами по своей щеке. А когда она сонно откроет глаза, скажет:

– Здравствуй. Я вернулся.

И она, быть может, улыбнется. Тогда Брокк поймет, что у него еще осталась надежда.

Лишь бы не было слишком поздно.

Было.

Он всегда спускался последним, но не в этот раз. Осталась дежурная команда. И стюард спешил погасить огни в кают-компании, собирал пустые чашки и бутылки, которых было как-то очень уж много. Мятый платок, забытую перчатку…

Лэрдис ждала у трапа, мелко дрожа, но упрямо глядя в темноту. И сжимала кулаки в мужских перчатках. Боялась? И справляясь со страхом, надела нелепый этот наряд. Очередной вызов, о котором напишут в газетах… не только о нем.

– Поможешь спуститься? – тихо спросила Лэрдис, когда ветер прорвался в черный зев выхода. – Или мы настолько чужие, что…

– Я пойду первым. – Брокк подал руку. – Ты следом. Бояться не стоит, здесь лестница находится внутри мачты, поэтому ветер не страшен. Пролеты освещены. Есть площадки. Почувствуешь, что устала, скажи, будем отдыхать.

– Спасибо.

– Главное, вниз не смотри…

– Брокк… – она больше не пробовала прикоснуться. – Мне не следовало лететь, верно?

– Не следовало, – согласился он.

Он слышал эхо ее дыхания в стальной полой спице, за стенами которой метался ветер, неощутимый, но близкий, заставлявший стены вибрировать и прижиматься к стальной же лестнице.

Нужно строить подъемник.

Для грузов.

И для пассажиров… пассажиры будут. По оптографу передали, что билеты на следующий полет все раскуплены, равно как и места в грузовом отсеке.

Развлечение?

Пускай. Когда-нибудь воздушные пути станут столь же обыденны, как и наземные.

Последняя секция была открытой, и Брокк спрыгнул на землю, с удовольствием отметив, что земля под ногами не спешит раскачиваться. Он отступил, подав руку Лэрдис, и та приняла помощь.

– Жила предвечная, – сказала она, цепляясь за его пальцы. – Я на земле… я снова на земле… поверить не могу.

– Не раскачивается?

– Точно, не раскачивается, а главное, что нет ощущения пустоты под ногами… я не знала, что боюсь высоты, и… лучше бы ты придумал что-то, что быстро ездит, но по земле.

– С этим – к Инголфу.

– Он самовлюбленный хам… – Лэрдис все же покачнулась, но устояла, наклонилась, коснулась щеки. – Надо же… снег идет… мне нравится зима. Спасибо.

– Пожалуйста.

Он обернулся и…

Кэри стояла меж двух фонарей. Белая в беловом свете. Зимняя, снегом окутанная… родная.

Чужая.

– Извини. – Тихий голос, погасшие глаза. – Мне подумалось, что ты рад будешь меня видеть. Это тебе…

Она протянула букет измятых цикламенов, сунула его едва ли не силой. И отступила.

Отступала, шаг за шагом отдаляясь.

– Кэри…

Надо что-то сказать, остановить. Удержать.

Попросить остаться.

Объяснить все, но Брокк молчал.

– Я… – она пятилась, улыбаясь неловкой несчастной улыбкой, – я рада, что полет прошел хорошо… я действительно рада…

И когда все же развернулась, Брокк отчетливо понял – уходит.

Все близкие рано или поздно уходили, но… Кэри он сам прогнал.

– Мне жаль. – Лэрдис не выглядела огорченной, к ней как-то очень быстро вернулась прежняя маска.

Проклятье!

Брокк ступил на дорожку.

Факелы. Огонь. Люди какие-то, которых не должно быть. Его останавливают, пытаются. Вопросы задают, хватают за руки, привлекая внимание, вновь суют цветы, словно он, Брокк, девица… и вскоре он с трудом удерживает охапку.

Оркестр.

Музыка и репортеры, желавшие знать подробности…

А Кэри нет.

Ушла.

И догнать не получилось, потому что плохо старался. Он, Брокк, наивно рассчитывал, что у них целая жизнь впереди, и что такое год? Упущенное время, у себя же украденное. Множество дней, хороших дней, которые могли бы стать иными. Слов несказанных. Несделанных вещей… и увязнув в толпе, Брокк вдруг осознал, что сорвется. Еще немного и…

– Мастер, – высокая фигура гвардейца заступила путь, – его величество желают вас видеть. Немедленно.

Окно портала избавило от толпы.

– Это мне? – Стальной Король принял букеты. – Признаюсь, польщен. Мне никогда прежде цветов не дарили…

Цикламены, фарфоровые и хрупкие. Измятые. Безнадежно испорченные, как его, Брокка, семейная жизнь…

– Пей. – Король вложил в руку кубок.

И Брокк выпил.

Горячее вино со специями подарило тепло, хотя Брокк и не осознавал, что замерз.

– Садись куда-нибудь… покоритель неба. Как тебе титул?

– Отвратительно, – честно признался Брокк. – Небо нельзя покорить… и океан…

– И огонь?

Брокк повернулся к камину.

– И огонь… пленить, заточить… убить – можно. А покорить нельзя. – Он шагнул к огню, завороженный. Рыжекрылый феникс в каменном гнезде.

– Ты по-прежнему уверен, что взрывы продолжатся.

– Прилив.

– Я читал твой доклад. Поэтому мы сейчас и беседуем. – Стальной Король в цветах смотрелся довольно-таки нелепо. – И да, я слышу голос огня. А ты? Не отвечай, я вижу.

Феникс поднимался, пытаясь взмахнуть крыльями, и Брокк протянул ему руку, чтобы поддержать. Пламя коснулось перчатки, и запахло паленой кожей, но боли не было.

И живое железо наполнило ладонь.

– Все слышат. И кому-то будет сложно удержаться…

– Олаф…

– Останется в городе, – жестко ответил Стальной Король, вытащив тигровую лилию. Рыжий пламенный зев с черными точками ожогов, и пыльца на пальцах словно след огня. – Как и все, кто причастен к прошлогодней истории.

– Город надо…

– Эвакуировать? Как ты себе это представляешь? Больше миллиона жителей… куда? За Перевал? Из-за теоретической возможности прорыва? Что будет, если ты ошибаешься?

– А что будет, – Брокк смотрел, как живое железо впитывается в кожу, – если я прав?

Огонь расползался по ладони, стекая с пальцев, обвивая.

Шелковое пламя.

Нежное.

А Король, разглядывая лилию, отвечать не спешит.

– Что ж, – он отпускает цветок, позволяя ему упасть на ковер. И пыльца оседает на белой шерсти. – Если ты прав, то… придется сложно.

– Кому?

– Всем. – Он поднимается, опираясь на тяжелый резной подлокотник. И пальцы впиваются в дерево так, что дерево трещит. – Ты же сам ставил сценарий. Верхний город просядет…

…щиты, которые будут поставлены, сметет приливной волной.

…жила прорвется, и живая кровь земли, раскаленная, согретая сердцем мира, хлынет в древние катакомбы. Она столкнется с рекой, и вода вскипит, превращая город в один паровой котел. Камень, не выдержав напряжения, расколется. Он будет крошиться, кипеть, наполняя лаву кремниевыми осколками.

Река выйдет из берегов: что кипящая вода, что пламя.

Устремится по улицам.

И жар иссушит остатки зелени, с хрустом просядет земля, и дома рассыплются, словно песчаные фигуры на пляже.

Люди…

– Нижний затопит. Возможно, уцелеют окраины. И старые особняки… – Король перешагнул через лилию, рыжее пятно на белом ковре. – Человеческие особняки.

Он остановился у камина и в свою очередь протянул ладонь. Пламя отозвалось, сплело тонкий хлыст, пытаясь поймать королевские пальцы. Коснулось кружева, опалило ткань, и Король чихнул.

– Погибнут тысячи…

– Сотни тысяч, – поправил Стальной Король. – Сотни тысяч людей… и не только их.

– О людях вы не беспокоитесь?

– Опасный вопрос, мастер, но беспокоюсь, они тоже мои подданные. И мне крайне не хотелось бы терять их… подобным образом.

– Но меж тем вы не собираетесь предупредить их об опасности?

– И вызвать панику? А паника приведет к хаосу. Ты сумеешь призвать к порядку обезумевший город? Я – вряд ли.

Молчание, и пламя, сорвавшись с королевской ладони, прячется под покровом углей, оно шепчет о том, что уже скоро станет свободно.

– Мне следует молчать?

– Верно, мастер. Превентивный побег лишен смысла, – наконец произнес Король. – Но это не значит, что мы вовсе не примем мер… к слову, ты не слишком устал?

Устал, но не настолько, чтобы не выслушать Короля.

– Хорошо. Будем считать, что ты бодр и полон сил. – Король фыркнул и щелчком сбил с рукава упрямую искру. – Еще летом пансион ее величества для благородных девиц переведен в Аль-Хайар… матушке показалось, что девочкам будет полезно ознакомиться с особенностями архитектуры альвов… естественно, и Пажеский корпус отправился следом… академия… и младшие курсы псарни… кое-кто из старших. Дети требуют присмотра.

Аль-Хайар, белый город.

Мертвый город, осиротевший с уходом альвов. Запретный храм и костяная вязь Летнего дворца, выращенного мастером, равных которому не было… и уже не будет.

– После Перелома ее величество покинут город, отправятся на воды…

– Зимой?

– В живые рощи зима не заглядывает, а ее величеству следует поправить здоровье…

– Я вполне здорова, муж мой. – Она вошла в кабинет и, оглядевшись, кивнула Брокку. Альгрид из рода Холодного Рубидия.

– Не спорь.

– Не буду, – ответила она улыбкой на улыбку.

Некрасивая, пожалуй. Настолько некрасивая, что сама по себе эта некрасивость выглядит привлекательной. Слишком резкие черты лица, скулы заостренные, тонкий горбатый нос с резными ноздрями, высокий лоб и темные, точно углем нарисованные брови.

– Решено то, что решено. – Она опустилась в кресло, и Король встал за ее спиной, положив руки на покатые плечи. – Мы ведь уедем ненадолго, верно? И, мастер, я все-таки надеюсь, что вы ошибаетесь. Но если нет, то…

Руки ее были крупными и лишенными всякого изящества. С круглыми ладонями, с длинными, но полными пальцами.

– Мы сохраним то, что можно сохранить, – сказала Альгрид, разглядывая Брокка. И во взгляде ее, не по-женски прямом, открытом, не было раздражения, но лишь любопытство.

Дети.

Подростки. И надо полагать, наследники основных родов, которые сумеют удержать власть. Сын Короля… Альгрид.

– Вице-король, как меня убедили, достаточно силен, чтобы не допустить войны. – Она провела ладонью по косе. Волосы цвета латуни. И металлический же блеск синих глаз. – И достаточно благороден, чтобы мы с сыном чувствовали себя в безопасности.

От Брокка ждут ответа и обещания молчать.

– Я не знал, что за Перевалом появился вице-король.

– Пока нет. – Король наклонился к Альгрид, не поцеловал, но лишь коснулся губами ее волос. – Но появится. Скоро. Оден поймет, что должен сделать, правда, захочет остаться. Многие остаются, хотя далеко не все – добровольно.

Уйдут дети.

Женщины. И те, кто слишком слаб, чтобы быть полезным. Останутся вожаки, и… быть может, совокупной их силы хватит, чтобы сдержать разъяренный взрывной волной прилив.

…щиты.

…их сметет ударом, но все же они ослабят волну, пусть и ненамного, но порой хватает малости.

– Я успокоил тебя, мастер?

– Да. Я… буду молчать.

– Замечательно. Я рад, что мы правильно поняли друг друга. – Король взял жену за руку, и взгляд ее… у Брокка сердце сжалось. Не так давно на него смотрели так же.

А теперь?

Кэри уйдет, если уже не ушла… в городе небезопасно…

– Я объявлю о назначении на балу в честь Перелома. Надеюсь, ты почтишь меня своим присутствием?

– Разве я могу вам отказать?

– Не можешь, – легко согласился Король. – Ни ты, ни твоя милая супруга… и еще, Брокк, я, по возможности, стараюсь не лезть в дела личные, но ты ведь чувствуешь прилив. И лучше чем кто бы то ни было представляешь, чем он может обернуться.

Альгрид сжимает руку мужа.

– Мне бы не хотелось, чтобы род твой на тебе прервался.

От него не ждут ответа, и Брокк молчит. Усталость и вино берут свое. Он смотрит на Короля, на королеву, которая появилась вдруг из ниоткуда, некрасивая, но слишком яркая, чтобы ее могли просто не заметить. На них, связанных друг с другом и живым железом, и рождением сына, и чувством, которое Стальной Король почитал смешным, не стоящим внимания.

Изменился ли он?

Огонь плодит тени, а тени меняют выражение лица, пусть и королевского, смягчая черты…

…он выглядит почти здоровым.

Счастливым, пожалуй.

И Брокк впервые поймал себя на том, что завидует Королю.

Он не спал, он закрыл глаза лишь на секунду, но секунда, похоже, тянулась слишком долго. И когда Брокк глаза открыл, то обнаружил, что Альгрид исчезла, а в кресле напротив сидит Король. Он снял куртку, оставшись в рубашке. Закатал рукава, развязал шейный платок, и Брокку было немного неудобно видеть Короля таким домашним, пожалуй.

– Долго я? – Голос спросонья звучал хрипло, ломко.

– Не так чтобы очень долго. – Король держал в руке бокал на длинной ножке. Темное стекло, хрупкое, и темное же вино, которое он не торопится пить. – Но я решил, что лучше тебя не трогать. Голоден?

Не дожидаясь ответа, Король потянулся к колокольчику.

Ужин подали на двоих.

– Мне… пожалуй, стоит вернуться. – Брокк стряхнул оцепенение.

Низкий столик на колесах. Черный королевский фарфор и столовое серебро, которое вовсе не серебро, но сталь. Ваза… цветы исчезли, и хорошо, их запах раздражал Брокка. Зато появилась серебряная оленья голова, рога которой украшали свечи.

– Тебе стоит нормально поесть. Или полагаешь, что ужин со мной дурно скажется на твоей репутации?

Король зажигал свечу за свечой. Пламя легко отзывалось на прикосновения его, и ониксовые глаза оленя оживали.

– У меня несмешные шутки?

– Скорее уж я утратил способность шутки понимать. – Брокк сел.

Голова была тяжелой, короткий сон не принес отдыха, но лишь усилил усталость. Глаза горели, а желудок сводило судорогой.

Сколько он не ел?

– Прошу. – Король расправил льняную салфетку с монограммой. – Не стесняйся. И заодно уж договорим. Кстати, настоятельно рекомендую пироги с ягнячьими мозгами… и перепелки сегодня хороши, но перепелку сложно испортить. Бульон выпей…

– Вы останетесь?

Неудобный вопрос, но Стальной Король отвечает сразу:

– Останусь. Хочешь сказать, что это неразумно?

Хочет, но не скажет. Наверняка находились иные советники, куда более достойные.

– Я был бы плохим королем, если бы отступал. Я сделаю все, чтобы выжила моя семья… другие семьи…

– Не человеческие.

– Да, мастер, не человеческие. – Король глядит на свечи, и в светлых его глазах отражаются десятки огней. – Спрашивай, ты не умеешь молчать. Даже когда молчишь, то молчание получается… чересчур выразительным.

– «Странник».

– Сначала доешь.

Перепелки, которые и вправду сложно испортить. И пироги с мозгами… не так и плохо на вкус, как оно звучит. Седло барашка в клюквенном соусе… стерлядь с черным сыром…

Брокк ест. Король ждет, вертит в пальцах все тот же бокал и к вину не притрагивается. А потом, отставив, велит:

– Идем. – Стальной Король все еще пользуется тростью, однако хромота его едва заметна, да и сама трость – Брокк понимает это внутренним чутьем – является скорее данью привычке, нежели необходимостью. – Огонь возьми.

И оленья голова, неудобная, тяжелая, оказывается в руках Брокка. Король подходит к гобелену, на котором загнанный тур, накренив могучую голову, готов встречать охотников. И кольцо стальных псов, отрезав зверю путь к побегу, все же не спешит сжиматься.

Старая картина.

И старый дворец, строго хранящий тайны. Одна из них встречает Брокка запахом сырого камня и древнего, источенного дерева. Лестница ведет вниз, ступеньки ее круты и высоки. Сполохи огня скользят по неровным стенам. Широкие балки вырастают из камня, словно сдерживая его, желающего сомкнуться, раздавить наглецов, что дерзнули заглянуть на изнанку дворца.

Ниже.

И еще ниже. Гулкие шаги. И мягкое касание трости, которая отсчитывает ступеньку за ступенькой. Спуск бесконечен, и все-таки Король останавливается.

– Надеюсь, нет нужды повторять, что ты ничего не видел, мастер?

Брокк кланяется. Он будет молчать.

Дверь. И высокий порог, белый свет газовых фонарей, которые вырастают из стен через каждые два шага. Слепят.

Дышать тяжело.

Протяжно гудит мотор, прокачивая воздух сквозь узкие трубы воздуховодов. Мерцают пленки силовых коконов.

– Некогда здесь были подвалы. Королевская тюрьма для… особых узников, которых нельзя было отправить в тюрьму обыкновенную. Мрачноватое место… давно уже не использовалось. И когда встал вопрос о том, где работать со «Странником»…

…он стоял на постаменте. Почерневший полусгнивший корабль, разобранный на части. Вдоль стены вытянулись останки мачт. И лохмотья парусов повисли на камне гнилыми гобеленами. Остов, деревянный, сохранивший отчего-то цвет белый, костяной и тем выделявшийся средь черноты. Трехзубый якорь…

– Обрати внимание. – Король остановился у массивного железного зверя, длинноствольного, заросшего коростой ржавчины. Рядом возвышалась гора из чугунных шаров. – Это, судя по всему, оружие…

– Огнестрельное оружие, – уточнил господин в грязных миткалевых штанах и тапочках на босу ногу. Его рубашка, тоже не отличавшаяся чистотой, была расстегнута, а подтяжки съехали на локти, и господин держал руки согнутыми, словно опасаясь, что если опустит их, то останется без штанов.

– Мастер, познакомься. Это Вигдор, отец моей дорогой супруги…

– Огнестрельное, – повторил Вигдор, взъерошив седые, коротко остриженные волосы. – И смею вас уверить, шагнувшее куда дальше примитивных пороховых зарядов, которые время от времени появлялись и у нас…

– Появлялись и?..

– И не получали распространения. – Король сдержанно улыбнулся. Он присел, глядя в узкое, заросшее морской солью и известью рыло оружия. – «Странник» – гость… опасный гость из иного мира. И привез он опасный же подарок.

– Которым вы собираетесь воспользоваться.

Он не стал отрицать, но повернулся к Вигдору, который тихо произнес:

– В трюме нашли тела… некоторые были погружены в бочки с воском. И сохранились хорошо… настолько хорошо, что, вероятно, удастся выделить возбудителя. Кроме того, имеются и иные материалы…

Вероятно, речь идет о длинных узких столах, что протянулись вдоль дальней стены. И о коробках, белых покрывалах и черных костях.

– Не стоит, мастер. – Вигдор не позволил приблизиться к ним. – Вы сегодня выйдете в город…

…и как знать, не вынесет ли на руках древнюю заразу.

Присмотревшись, Брокк заметил, что кости, и коробки, и сами столы покрывает жемчужная пленка энергетического колпака.

Разумная мера.

– Идем, мастер. Оставь эту ношу другим.

Король вышел в другую дверь.

– Единственно, придется принять душ. Сам понимаешь, мне бы не хотелось допустить утечку.

Вода пахла химией. Кожу стянуло, а во рту поселился мерзковатый привкус металла. Одежда, оставленная по другую сторону двери в узком, холодном предбаннике, была несколько велика.

– Твою вернут после обработки. – Король затянул шнуровку на рубашке. – И еще, мастер, если хочешь что-то сказать, то говори. Разрешаю. Пока разрешаю.

– Вы и вправду… выпустите чуму?

– Не знаю. Такой ответ тебя устроит? – Опершись на трость, Король поднялся. – Эту войну начнем не мы, но… если ей суждено случиться, то мы будем воевать. Любым оружием, мастер.

– Сколько погибнет?

Брокк знал ответ. Тысячи. И сотни тысяч.

– А сколько останутся живы? – спросил Стальной Король, во взгляде которого была безмерная усталость. – После того как этот город поглотит прилив. Сколько встанут и скажут, что время нашей власти иссякло? Наше время, мастер. И потребуют уйти вслед за альвами. Боюсь, мы подали дурной пример.

И без короны, без мантии и порфиры он выглядел Королем, что было страшно.

– Возможно, я чудовище, но… я буду защищать свою семью любыми средствами.

Как ни странно, Брокк его понимал.