Текст книги "Семь снов Эльфины Рейн"

Глава 3

ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ после поездки в Фиш Эль посетила подсознание Шарля де Крюссоля. Обычно чужое подсознание, особенно если оно принадлежит мыслителю, закрыто – это естественная защита человека. Но любую защиту можно взломать, создав прореху, точку перехода. Внедренный паразит сделал это для Эль.

Теперь Шарль не заметит наглого вторжения в свой Сомнус. А если и заметит, то не запомнит лишних деталей. Так можно выведывать секреты, внедрять мысли и чувства, это практически психотерапия, но с существенным отличием: человек не замечает копания в его мозгах. Можно творить все, что угодно. Внедрять мысли и чувства сложно, это требует времени и сноровки, но теоретически под силу любому мыслителю. Вопрос только в доступе. И паразите.

Сомнус каждого человека индивидуален. Это не личный выбор, это работа подсознания. Кто-то выбирает яркие миры сюрреализма, кто-то мрачную безысходность с вечным серым ливнем и тяжелыми тучами над головой. И не всегда по человеку можно определить детали его подсознания. Однажды Эль проникла в Сомнус девушки-Барби, с ужасом ожидая купания в розовой сладкой вате, а попала в черно-белый нуар с пресловутым ливнем. Ни единого пушистого облачка, ни намека на полет фантазии, только жестокая реальность. Примерно тогда Эль перестала судить по внешности и поняла, что у многих красоток-Барби в шкафах прячутся вовсе не розовые пони, а мрачные скелеты, щедро политые кровавым дождем.

– Внешность обманчива, тебе ли не знать, – любил повторять ее друг Гай.

С Шарлем де Крюссолем сюрпризов не возникло. Все, что пряталось в его подсознании, было написано на его симпатичном, но бестолковом лице. Сомнус де Крюссоля выглядел как солнечное место с изумрудными лужайками, прямой, как стрела, дорогой до центра подсознания, которое среди виаторов (в основном на скучных университетских лекциях, если честно) звалось Гипносом, множеством пин-ап-плакатов с красотками и мигающими стрелками, указывающими направление. Пахло жареным мясом и попкорном, словно Эль попала в подсознание похотливого американского дальнобойщика.

Девушка шла по изнанке де Крюссоля медленно, с любопытством изучая обстановку. Возможно, ей придется вернуться, порой поиски информации занимали не один день. Все зависело от человека. Шагая по ровной дороге, щурясь от яркого солнца и количества разноцветных мигающих вывесок, Эль верила в лучшие качества Шарля де Крюссоля. Например, в его бесхитростность, которая выпирала вместе со светящимися стрелками. А ведь Эль видела подсознания настолько сложные, что воспоминания там прятались за морями, холмами и пустынями, кишащими скорпионами самых разных размеров. А однажды, лишь однажды, Эль видела Сомнус, в котором ничего не было. Пустота, вакуум. И у нее до сих пор не было разгадки тому случаю.

Подсознание Шарля де Крюссоля оказалось ядреной смесью из Лас-Вегаса и Монако. Кажется, в Монако парень вырос, так что ничего удивительного. По улицам рассекали гоночные болиды, повсюду светились вывески казино и мотелей. Пин-ап-девушки превратились в настоящих грид-герлс, мир снов жил своей жизнью. И кошмары тоже жили.

Первое, что стоит запомнить о мире Сомнуса, – здесь все может обернуться кошмаром. А кошмары сильны настолько, насколько силен виатор, хозяин сна. Шарль де Крюссоль был силен, и банальность его подсознания может обмануть разве что новичка. Эль не сомневалась: кошмары Шарля де Крюссоля опасны. Чем бы они ни были… Эль до сих пор не знала, как они выглядят, умеют ли разговаривать, похожи ли на паразитов. Все, что ей было известно, – это продукты подсознания, существа, которым нельзя в мир людей.

– Может, потому, что они могут походить на людей. – Очередная мысль умного Гая. – Или еще хуже – быть ими.

– Зачем им быть людьми? – недоумевала Эль.

– Потому что человек может быть страшнее кошмара.

Но все это лишь теории.

У Эль же горела практика и подсознание однокурсника, которое всеми силами сопротивлялось вторжению. Да, даже с паразитом, что говорило о его силе. С каждым новым шагом девушки Сомнус Шарля взбрыкивал, гоночные болиды то ускорялись, то замедлялись, ползая по улицам Лже-Монако. Грид-герлс смотрели на Эль пустыми страшными глазницами. Девушка словно попала в зловещую долину, где все пестрело и переливалось, но лучше бы шел кровавый дождь. Мрачные варианты Сомнуса нравились Эль больше, нежели та напускная беззаботность, что предлагал мир Шарля де Крюссоля и от которой мурашки по всему телу.

Когда Эль обошла гоночный трек, ее ноги начали вязнуть в асфальте. Температура резко поднялась, стало жарко, приходилось бороться за каждый шаг. По лбу Эль стекали капли пота, которые падали на асфальт и с шипением испарялись. Подсознание Шарля де Крюссоля сопротивлялось, несмотря на внедренного паразита. Бестолковый на вид де Крюссоль оказался сильным виатором. Эль такой не по зубам. В одиночестве ей не справиться.

В очередной раз смахнув пот со лба, Эль сдалась и отправилась на выход. Сомнус Шарля де Крюссоля взбунтовался еще больше, подсознание не хотело отпускать злоумышленника, оно собиралось его уничтожить, замучить жарой, забетонировать, наказать за вторжение. Эль давненько не сталкивалась с подобными испытаниями. Успела привыкнуть к легким заданиям, расслабилась… Уже на четвереньках Эль выбралась на гоночную трассу и зажмурилась, слушая рев двигателей болидов. Они все ближе, уже за поворотом… Ноги Эль увязли по колено, когда на девушку наехала красно-черная «феррари» и расплющила ее по раскаленному асфальту.

Эль закричала и села в кровати, тяжело дыша. Матрас под девушкой промок насквозь, волосы слиплись от пота, а на ногах остались крошки остывшего битума – непроизвольное извлечение. Шарль де Крюссоль оказался крепким орешком, а Эль слишком расслабилась, вот и вышло все… как вышло. Неудачно. Девушка поморщилась от разочарования и отправилась в душ смывать следы ночных приключений. Включила ледяную воду – уж очень хотелось охладиться.

Пользуясь отсутствием соседки, Эль завалилась на ее сухую кровать, натянула одеяло до подбородка и опять провалилась в Сомнус. Но на этот раз выбрала человека, который всегда для нее открыт. Ей не нужен паразит, чтобы попасть в подсознание Гая, ведь Гай ее брат. Не кровный, но это не имеет значения. Отношения Гая и Эль все равно не вписались бы в такое банальное понятие, как «сиблинги». Они были одним целым. Эль умерла бы за Гая не задумываясь и точно знала, что он поступил бы так же. Возможно, во многом Эль и жила ради Гая, мечтала о свободе прежде всего для него, такого родного и дорогого, стоящего любой борьбы… Ничто в мире не остановит Эльфину Рейн, ведь у нее есть цель.

Когда-то Гай и Эль вместе сбежали из страшного места. И они туда не вернутся. Лучше утопнуть в раскаленном асфальте Лже-Монако под взглядами зловещих грид-герлс, чем стать заложниками прошлых кошмаров, реальных и жестоких. Эль собиралась сражаться до последнего вздоха за себя и за Гая.

Она окунулась в Сомнус Гая – пряничный городок, залитый лунным светом и освещенный яркими звездами. Эль сразу накрыло спокойствием и умиротворением, воспоминания о раскаленном асфальте и броских вывесках казино, моргающих со всех сторон, выветрились. Слабый ветер приятно холодил кожу, пахло печеными яблоками и корицей. Ох уж этот Гай и его любовь к штруделям! Эль улыбалась, двигаясь к сердцевине подсознания. Обычно там коротали время виаторы, уходя в бессознательный сон. Виатор мог спать как обычный человек, но еще умел пробудиться во сне.

Дома расступились, и Эль увидела поляну, полную ярких цветов. Они светились изнутри. Стрекотали сверчки, а звезды висели так низко, что их можно было коснуться рукой. Эль широко улыбалась: все-таки подсознание – штука интимная и такая говорящая. Сейчас Гай находился буквально на ладони у девушки. И он был не один – на пикнике с симпатичной светловолосой женщиной. Они пили шампанское из искрящихся бокалов, смеялись и окунали клубнику в шоколад. Кажется, Эль рисковала нарушить интимность момента, хотя Гай, несмотря на вторжение, до сих пор крепко спал. Она подошла к парню, наклонилась к его уху и шепнула:

– Бу!

Гай подскочил на месте, шампанское пролилось на клетчатое одеяло, а девушка обернулась гигантским пауком и ускакала подальше от пробудившегося виатора, в глубь пряничного города. Кажется, Гай не хотел, чтобы Эль разглядела незнакомку.

– Эль? – пробормотал Гай, осоловело глядя на сестру.

– Нужна твоя помощь.

Глава 4

И ВОТ ОПЯТЬ ПЕРЕД Эльфиной улицы солнечного Монако, мигающие вывески, ревущие болиды и зловещие грид-герлс. Но рядом с ней Гай, поэтому она больше не боится раскаленного асфальта и враждебности подсознания Шарля де Крюссоля. Можно расслабиться и получать удовольствие.

– Надо было сразу позвать меня, – пробормотал Гай, с опаской поглядывая по сторонам. – Де Крюссоль, конечно, придурковат, но он прошел отбор в Комиссию с первого раза, он мыслитель высочайшего уровня.

– Де Крюссоль будет в Комиссии? – удивилась Эль.

– Он отказался от предложения, а отбор прошел на спор.

– А некоторые наизнанку готовы вывернуться ради такого предложения…

А кому-то и выворачиваться бесполезно. Эль не собиралась даже пытаться, потому что близость Комиссии для нее и хорошо и плохо одновременно. Скорее все же плохо – жизнь приучила ее прежде всего рассматривать пессимистичные варианты. А вот Гай прошел отбор и после Глетчерхорна собирался строить карьеру в мире виаторов. Зачем? Ответ один: свободы ради. И ради Эль.

– Значит, профессор Сага Хенриксен? – шутливо спросила Эль, поглядывая на Гая.

Симпатичную блондинку из его сна она узнала сразу – с этого семестра Сага преподавала в Глетчерхорне латынь. Латынь давно уже не в обиходе, но каждый виатор обязан был изъясняться на этом мертвом языке свободно – дань прошлому, но на прошлом зиждется будущее. Так говорят.

– Могла сделать вид, что ничего не видела, – буркнул Гай.

– Не могла. Она ведь профессор…

– Помню я! Ситуация под контролем.

– Просто будь осторожен, – вздохнула Эль.

Гай часто увлекался девушками постарше. Лет на десять постарше. Ровесниц он считал детьми, с которыми не о чем разговаривать, и только для Эль делал исключение, потому что не замечал в ней ровесницу или девушку, а, подобно самой Эль, видел родного человека, с которым и в огонь, и в воду, и в раскаленный Сомнус Шарля де Крюссоля посреди ночи без лишних объяснений. Но вот в одну постель… нет уж.

Эль часто задавалась вопросом, отчего так случилось, почему Гая тянуло на зрелых девиц. И ответ был один: парень повзрослел слишком рано. С двенадцати лет он вел совсем не детскую жизнь, не жил, а выживал. Заботился о себе и Эль, об их безопасности. О пропитании и крыше над головой. Когда им было по двенадцать, они покинули страшное место, в котором родились и почти выросли. Виаторы бывают не только миллиардерами, некоторые сбиваются в стаи ради ужасных целей, которые зовут благом. Из-за сомнительности этого блага Эль и Гай когда-то остались сами по себе, и именно Гай взял на себя роль старшего, за что Эль была ему безмерно благодарна. Она не голодала, не ходила в рваной одежде и ни разу не спала на улице.

Гаю только формально был двадцать один год, в душе он поседел в те же двенадцать.

Профессор Хенриксен выглядела женщиной неприступной, холодной. Ради таких мужчины часто сворачивают горы, а раз Гай всерьез увлекся, можно с уверенностью сказать: профессора Хенриксен ждет незабываемый семестр. Не родилась еще женщина, способная устоять перед таким красавчиком. Причем так думала не только обожающая его Эль. Высокий, почти два метра ростом, поджарый и гибкий, с широким разворотом плеч и узкой талией, Гай выделялся среди прочих парней Глетчерхорна. На него оборачивались студентки, а иногда и молоденькие профессорши. Его медные волосы переливались на солнце – не совсем рыжий, но и не брюнет. А эти зеленые кошачьи глаза! Добавить сюда улыбку с ямочками, которую он демонстрировал так редко, что каждая его поклонница мечтала из него эту самую улыбку вытянуть… Ореол недоступности и загадочности довершал и без того сочную картину.

– Что мы ищем? – деловито спросил Гай, когда они преодолели гоночную трассу и подобрались к казино – центру подсознания Шарля де Крюссоля. Именно там прячутся большинство его кошмаров и радостей. А еще секретов.

– Воспоминание, – ответила Эль. – Миранда Боклер наняла меня для кражи воспоминания. А еще просила удалить фотографии из облака, но это я сделала еще на прошлой неделе. Просто заплатила кое-кому.

– Что за воспоминание?

– Интимного характера.

– Он ее шантажирует?

– Не думаю. Скорее достает грязными намеками. – Девушка вспомнила бестолковые приколы де Крюссоля и представила, как он подкалывает Миранду, имитируя оральный секс. Казалось бы, сейчас это уже не в моде, но отчего-то до парней вроде Шарля такое доходит долго, они искренне считают себя смешными и остроумными, шутя о пятых точках и выставляя грязное белье на всеобщее обозрение. А де Крюссоль, быть может, и засечки на кровати ставит. Эль бы не удивилась.

С другой стороны, благодаря личностям вроде Шарля де Крюссоля у Эль всегда будет работа.

Воспоминание она воровала далеко не первый раз. За три года в Глетчерхорне число похожих заказов перевалило за сотню, а личный банковский счет Эль пестрил количеством нулей.

– Разделимся? – предложила Эль.

– Нет уж, поищем вместе.

– Но…

– Шарль де Крюссоль тебе не по зубам, – отрезал Гай. – Я ведь тысячу раз просил тебя не рисковать, а сразу обращаться ко мне, не брать заказы без моего ведома и тщательной проверки, но ты… – Он мотнул головой, останавливая себя. Потому что знал: Эльфине подобные разговоры не по душе. Они давно уже договорились, что свобода стоит любого риска.

Гай взглянул на Эль уже мягче и сказал:

– Ты лучше всех, но сильные мыслители опасны даже для тебя, даже с паразитами сознания. Мыслители могут преподнести сюрприз, их подсознание враждебно и трудноуправляемо. Я боюсь, что однажды… что однажды ты застрянешь в чьем-нибудь сне и не проснешься, а я сойду с ума, пытаясь отыскать тебя.

– Я всегда сообщаю о пункте назначения, сумасшествие тебе не грозит.

– Эль…

– Я не застряну, – глядя в глаза другу, сказала девушка. – Ни один кошмар не увлечет меня, ты знаешь. Ни один кошмар и не пытался, если на то пошло. А подсознание мыслителя… Сегодня я выбралась и пришла за тобой, так же сделаю и в следующий раз. Я не рискую понапрасну, а все, что делаю… понятно, зачем это.

– Да, только… – Гай покачал головой и отвернулся.

– Только что?

– Кажется, этот разговор не стоит вести у казино. Мы пришли сюда не прогулки ради, займемся делом. – И он первым толкнул золотистую дверь.

Внутри все светилось золотом, бешено мигали вывески, плакаты, указатели… Ги́пнос Шарля де Крюссоля выглядел, как это ни парадоксально, упорядоченным цирковым хаосом. Казино с тысячью этажей, скоростными лифтами и гоночными болидами. Кажется, Шарль был фанатом «Формулы-1».

– Лифт или гонки? – спросил Гай.

– Шутишь? Конечно, мы будем гонять!

Они запрыгнули в болид, который растянулся на два места. Паразит сознания плюс влияние сильного мыслителя Гая – и вот подсознание считает вторженцев хозяевами сна. Это не продлится долго, если Шарль силен настолько, что прошел тесты Комиссии шутки ради, рано или поздно произойдет очередной бунт, но пока Гай с восторгом схватился за руль, наугад нажимая кнопки. Болид сорвался с места, тело Эль вдавило в кресло, скорость на спидометре прыгала от трехсот километров в час до сотни на поворотах. Они летели по коридорам светящегося казино, по неорганизованной спирали поднимаясь наверх.

Привыкнув к прижимной силе, Эль засмеялась и с восторгом выкрикнула:

– Такое никогда не надоест, скажи?

На лице Гая мелькнула легкая улыбка… Та самая редкая, невидимая для других людей улыбка. Хотя какой парень не улыбнется за рулем гоночной «феррари»? Ответ простой: мертвый.

– Я вижу указатель с именем Миранды! – выкрикнула Эль на повороте. Скорость начала падать, маневренность на поворотах исчезла. – Подсознание? – догадалась девушка.

– Нам нужен пит-стоп, – важно заявил Гай, сворачивая в коридор.

Их окружили люди, колеса болида разлетелись по сторонам, и через пару секунд Гай вновь жал на газ, выруливая на свежей резине. Коридор был узким для «двойного» болида, но расступался, все еще принимая вторженцев. Хотя Эль уже чувствовала жару и температура росла. Запахло жженой резиной, а значит, и внутри казино обстановка накалялась в самом прямом смысле слова. Они с Гаем мчали по спирали, но теперь вместо мигающих указателей прямо из стен на них таращились пустые глаза грид-герлс. Кошмары Шарля де Крюссоля оживали.

Гай смахнул со лба испарину и вцепился в руль:

– Сколько еще этажей?

Эль видела заветную вывеску с именем Миранды Боклер. Спиральный коридор, по которому они поднимались, то расширялся, то сужался, с неба падали игральные кости и фишки, попадая под колеса и мешая езде.

– Этажей двадцать, – ответила девушка. Проехали они уже сотню.

– Нужен еще один пит-стоп, резины не хватит, – сказал Гай.

Кто бы мог подумать, что во сне де Крюссоль придерживается законов реальности! Нет чтобы усовершенствовать болид и гонять на нем без остановок! Пока они ползли по узкому коридору, Эль озвучила свое недовольство.

– Женщины! Ничего вы в гонках не смыслите… Пит-стопы – это лучшая часть. – В этот раз улыбка Гая была неприлично широкой, Эль даже пожалела, что в Сомнусе нельзя делать фотографии.

Последние двадцать этажей дались болиду нелегко. От запаха паленой резины слезились глаза, Эль почти ничего не видела, а Гай управлял болидом из последних сил. Он, сильный мыслитель, боролся с чужим подсознанием и проигрывал, даже с паразитом Эль в кармане. Из-под колес пошел едкий дым, Гай сцепил зубы, сосредоточенно толкая болид вперед.

Они добрались до вывески и снесли дверь с именем Миранды Боклер. Машина врезалась в стеклянный бокс с воспоминаниями, навсегда стирая их из памяти. Эль заторопилась на выход – под ногами загорелось днище болида. С ужасом девушка оглянулась и поняла, что Гай не в состоянии выбраться, его ноги застряли в автомобиле. В глазах парня застыл животный страх.

Огненная стена разделила Эль и Гая, что для последнего значило чудовищный исход. Не тратя ни секунды на размышления, Эль бросилась в пламя, чувствуя, как волосы вспыхнули, а легкие зажглись изнутри. Но ей нужна только рука, только его рука… Наконец пальцы Эль и Гая соприкоснулись, они крепко схватились друг за друга и сгорели в этом пожаре. Проснулись вместе, обнимаясь как в последний раз.

Гай тяжело сглотнул:

– Ты как?

– Отлично. – Эль привыкла к страшным смертям, и неважно, насколько реально они проживались в снах. Человек вообще ко всему может привыкнуть. – А ты?

– Пропущу завтра первую лекцию.

– Хотелось бы мне пропустить неделю.

– Де Крюссоль настолько плох?

– Увидишь, – пообещала девушка.

Глава 5

ЭЛЬ ВСЕГДА РАСПЛАЧИВАЛАСЬ за визиты в чужой Сомнус.

Чужое подсознание проникало ей в голову, меняя личность. Эль практически превращалась в Билли Миллигана[1]1
  Билли Миллиган – один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность» в истории психиатрии. Расщепления личности Миллигана насчитывали двадцать четыре полноценные личности.


[Закрыть], отличие было лишь в том, что и собой она оставалась тоже. Два человека смешивались в одном.

Это ее уникальная особенность, ее дар и ее проклятие. Для других мыслителей навестить Сомнус другого человека – все равно что в гости сходить: открыл дверь, рассмотрел детали обстановки, а после вернулся к себе, счастливый и довольный. А неудачный поход можно просто выкинуть из головы, забыть, как страшный сон.

Эльфина так не умела.

Кто-то мог бы назвать девушку уникальной, не такой, как все, а кто-то – уродом, от которого следует держаться подальше. Более радикальные виаторы предпочли бы сжечь Эль на костре. И это даже не шутка: история виаторов полна мрачных страниц. Когда-то материалистов действительно сжигали на кострах. Охота на ведьм, гремевшая по всей Европе, началась с виаторов и их внутренних конфликтов. Страха перед материалистами, способными извлекать из подсознания кошмары. Страха перед очередным концом света. Знаменитый трактат «Молот ведьм» был написан виатором; Генрих Крамер создал свою версию гораздо позже. Истории людей и виаторов всегда тесно переплетались, люди знают много ярких виаторов, не представляя, кто они такие на самом деле. А они совсем рядом: снимают фильмы, участвуют в политических дебатах, совершают научные открытия…

Помня о печальном опыте предшественников, Эль о своей особенности всегда молчала. Ни к чему другим знать. Есть Гай, который в курсе и понимает, отчего Эль порой ведет себя странно, а остальные… плевать. Она научилась не зависеть от чужого мнения, а еще научилась жить с чужими снами в голове. Ничего такого, с чем нельзя справиться, – Шарль де Крюссоль в этом плане не станет исключением.

Визит в Сомнус Шарля ударил по Эль уже через день. Девушка долго не могла заснуть, жажда деятельности буквально подбрасывала ее с кровати. Не кровать, а какой-то трамплин… Когда Эль наконец надоело ворочаться и вести бессмысленную борьбу с внутренними демонами, она спешно оделась и вышла на балкон.

– Как же я тебя ненавижу, де Крюссоль! – бормотала она, повинуясь внутренним порывам.

Девушки Глетчерхорна жили в отдельной башне имени Риты Кастильо, первой женщины на посту главы Комиссии. Вершина башни – седьмой этаж – была отдана материалистам, на шестом обитали астралы, а остальные пять занимали мыслители. Эль с соседкой жили на третьем этаже в просторной комнате с окнами до пола и каменным балконом, на котором при желании могли поместиться еще несколько человек. Через этот балкон можно было легко попасть к соседям – он был общим.

Стараясь не шуметь, Эль влезла к Приянке и Антонелле, в комнату справа. Долго прислушивалась к дыханию девушек и, убедившись, что они крепко спят, достала из кармана лак для ногтей болотного цвета. Эль давилась от смеха, представляя, как соседки проснутся завтра и посмотрят на свои руки. Хотя… нет, пожалуй, будет смешнее, если лишь Приянка обнаружит свой изысканный маникюр и подумает, что над ней подшутила соседка. И начнется у них война. Эль беззвучно хохотала до слез, пока красила ногти спящей индианке. Вспомнит ли она про буддизм, когда будет рвать волосы на голове Антонеллы? Наконец в башне Риты Кастильо произойдет что-то интересное, иначе от скуки и чопорности хоть на стену лезь. А ведь Глетчерхорн даже не в Англии!

На этом Эль не остановилась, нет. Она вломилась к соседкам слева и позаимствовала их телефоны. На айфоне англичанки Саши стоял пароль, а вот испанка Джорджиана оказалась не такой, как все. Эль вошла во все ее мессенджеры и сделала массовую рассылку. Кому-то отправляла фотографии (к сожалению, неприличных у Джорджианы не нашлось, пришлось обойтись банальными селфи на фоне горного заката), кому-то писала дурацкие сообщения или признавалась в любви. Кому-то предлагала обратить внимание на Сашу. А почему нет? Еще одна добрососедская схватка не повредит.

На улице начало светать. С чувством выполненного долга Эль вернула телефон хозяйке, ушла к себе в комнату и уснула крепким сном, каким спят только после плодотворной работы. А Эль как раз поработала на славу!

В Глетчерхорне можно было выбрать, где начать свой день. Хочешь плотный английский завтрак? Добро пожаловать в Doyle Cafe – говорят, здесь любил проводить время сам сэр Артур Конан Дойль во времена студенчества. Желаешь воздушных круассанов? На территории замка есть французская булочная – правда, там не протолкнуться по утрам. И местечек на любой вкус, подобных этим, в замке было немало. Еда всегда бесплатная, потому что деньги не стояли во главе мира виаторов.

Эль выбрала не самое популярное кафе и заняла угловой столик. Влияние Сомнуса Шарля де Крюссоля на время ослабло, и девушка тоскливо вспоминала о ночной вылазке. Пожалуй, такой чушью она еще не занималась. Хорошо еще, что у нее с собой тюбика зубной пасты не нашлось, или как там еще проказничают маленькие дети… и Шарли де Крюссоли, очевидно. И теперь вот Эль.

Возможно, стоит прогулять дневные лекции, чтобы как следует выспаться… хотя учебные баллы Эль оставляли желать лучшего, шестерку – максимум – она вообще ни разу не получала. Даже пятерки были редкостью. И четверки. Из-за повышенной занятости на «внеуниверситетских занятиях» Эль училась из рук вон плохо, вечно отставала и едва набирала необходимые для зачета баллы. Наверное, все же придется сходить сегодня на пары.

Можно будет внушить что-нибудь незадачливому однокурснику.

Ой, нет. Только не это!

Налить клея на сиденья?

Боже, ну и чушь.

Заявиться голой на лекцию?

Просто ой.

Мысли Эль перескакивали с одного на другое. Она рассеянно ковырялась в тарелке с омлетом и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, она заметила Фаустино де Веласко, друга Шарля. По какой-то неведомой причине Фаустино завтракал в одиночестве и при этом поглядывал на Эль. Эль всегда остро ощущала чужое любопытство, вот и сейчас напряглась. Мысли о зубной пасте и голых шалостях тут же выветрились из головы (к счастью!). Она встала из-за столика и вышла на улицу, точно зная, что Фаустино последует за ней.

Что ему нужно?

Пока она раздумывала над этим вопросом, парень поравнялся с ней, привлекая к себе внимание. Фаустино улыбался так зазывно и располагающе, что в душе Эль поселилось нехорошее предчувствие. Этот парень что-то задумал, без сомнений. Но ничего, Эльфина Рейн готова обломать его и опустить физиономией в лужу – осень в этом году выдалась сырой и щедрой на дожди.

– Привет! – Фаустино улыбнулся еще шире, демонстрируя ямочки на щеках и белоснежные зубы. В целом он выглядел как типичный испанец: смуглая кожа, карие глаза и чуть вьющиеся волосы цвета горького шоколада. А еще он был каким-то чересчур высоким, Эль пришлось задрать голову, чтобы его разглядеть.

– И тебе привет, – буркнула она в ответ, решив, что стала объектом глупого спора Шарля и его приятелей. Иначе с чего де Веласко начал ей улыбаться?

– Ты ведь Эльфина?

– Допустим.

– А я Фауст. Рад знакомству. Может, выпьем кофе, пообщаемся, пока пары не начались? Знаешь, как говорят: утром много кофе не бывает.

– Кто так говорит? – строго спросила Эль.

– Да все!

– Я не люблю кофе. У меня скоро практика по управлению финансами и банковской системой мира Сомнус, а я не подготовилась, так что найди другую жертву и пей кофе с ней. Со мной у тебя ничего не выйдет.

– Что за банковская система мира Сомнус? Нет такого предмета.

– Что не меняет дела.

Фаустино перестал улыбаться, почувствовав ее враждебный настрой. А еще он явно растерялся – не привык получать отказы с такой безупречной внешностью.

– Думаю, мы закончили, – улыбнулась Эль, наслаждаясь его замешательством.

– А я так не думаю.

Настойчивый какой! Эль лишь покачала головой и пошла прочь, думая о том, что трюк с зубной пастой можно отложить до лучших времен. А пока заняться кое-чем поинтереснее. Например, показать Фаустино де Веласко, что не все девушки любят настойчивость и что спорить на живых людей нехорошо.

План она продумывала на практике по конфликтным ситуациям в подсознании. Пока седовласый профессор, даже в жару облаченный в твид, бурчал что-то про естественное сопротивление человеческого разума и способы его преодолеть, Эль поглядывала в окно, любуясь заснеженными горными вершинами и бесперебойно работающими подъемниками, и перескакивала с одной мысли на другую. С красоты старинного Глетчерхорна и его окружения на будущую месть Фаустино де Веласко. С сомнительности этой мести – ведь парень сказал ей всего пару слов – до ее абсолютной и сокрушительной логичности. Заслужил же, ну!

– Эль, какие способы обойти защиту вы знаете? – обратился к ней профессор.

– Паразит сознания, – бездумно ответила она и тут же поморщилась – ну зачем лишний раз вспоминать паразитов?

– Отличный вариант. Итак, паразиты: продукты мира снов, доступные лишь материалистам. Мыслитель самостоятельно не может ничего изъять из сновидений, а потому такой обход может быть реализован только парным методом. Именно так работают агенты Комиссии – в паре. Следующий способ обхода… Пак, отвечайте вы.

Только в паре, точно. Поэтому Эльфина Рейн не может учиться наравне с другими. И никогда не сможет. Впрочем, лучше подумать о де Веласко и его вопиющей наглости. Как и вся компашка Шарля де Крюссоля, Фаустино заслужил, чтобы ему утерли нос. Это профилактика. Эль, считай, борец за справедливость и учитель одновременно. Будет весело.