Текст книги "Семь снов Эльфины Рейн"

Глава 12

Внутри особняка было темно и гулко, под ногами скрипели половицы. Откуда-то сквозило, как при открытых окнах ледяной зимой. У Эль окоченели пальцы на ногах и наверняка покраснел нос. А вот стоящая рядом Милена, казалось, не замечала холода. Обычное дело – каждый человек воспринимает происходящее в мире Сомнуса по-разному. В этот раз Эль зацепили то ли парочки в подворотнях, то ли надломленный образ Милены Драгович, то ли предчувствие беды. Очевидно, гаргульи не просто так объявились год назад.

– Идем, Антошка ждет. – Милена поманила гостью подсознания за собой.

Точно, Антон Красич! Про него Эль успела забыть.

Они спустились вниз, в подвал. Весело улыбаясь, Милена рассказала, что здесь десятки уровней, погружаться можно на какую угодно глубину. Все зависит от человека: важно, к чему он готов, а чего боится. Опыт путешествий по чужим мирам поведал Эль больше, чем сама Милена, – из общих фраз девушки нельзя было догадаться о скрытом в глубинах подсознания.

Внутри Милены Драгович была тьма. А особняк и подвал – настоящие, они из жизни. Вовсе не обязательно, что в настоящем подвале так же сидели на цепях люди, раздавались звуки хлыста, от которых в жилах стыла кровь… Но что-то подобное наверняка происходило. И натянутая улыбка Милены только подтверждала подозрения.

Когда-то давно Эль была маленькой девочкой. И она мечтала, что вырастет, поборет своих демонов, а потом возьмется сражаться с чужими. Вот с такими, например. В своих фантазиях Эль не забывала о проблемах других, она отправлялась их решать. Сейчас маленькая Эль наверняка бы захотела отправиться на поиски этого особняка и подвала, узнать о сути таящейся там тьмы. Но большая Эль… она видела похожие образы так часто, что смирилась. Да и свои демоны пока на месте, живы, здоровы, растут и множатся, подобно опухолям.

– А вот и наш мальчик. – Милена подвела Эль к закрытой на засов комнате, одной из тысяч. Воспоминание об Антоне Красиче, на двери красной краской было выведено его имя. Крупные капли краски стекали на пол, собираясь в алые лужицы.

Эль двумя руками взялась за ржавый засов и потянула. Дверь лязгнула, изнутри донесся крик. Антон Красич сидел в подвале в луже собственной мочи и скалился. Материальное воспоминание, надо же! Выглядит настоящим человеком, но это фантом, извлечь его не получится. Да и не очень-то хотелось… Воняло в камере ужасно, ни в какой реальности не встретишь такого запаха. Ко всему прочему, Антон сидел голым, раскинув по сторонам худые бледные ноги и издавая какие-то звериные звуки.

– На выход! – скомандовала Эль, отворачиваясь.

Антон встал на колени и пополз в коридор. На девушек он не оборачивался, полз себе и полз, пока не исчез в темноте. Теперь воспоминание о нем затеряется – для настоящей Милены Антон останется знакомым, но произошедшее между ними исчезнет в глубинах подсознания. Если, конечно, не найдется энтузиаст, который проникнет в подсознание Милены и вернет Антона на место, но это вряд ли.

– Извращенец, – с грустью покачала головой Милена. – Терпеть таких не могу, но они все время липнут. Это потому, что я люблю секс, как думаешь? Но это же совсем разные вещи, почему никто не понимает?

– Нам нужно закончить еще с одним делом, – перебила девушку Эль.

– Дело важное? А то я бы с тобой поболтала.

– Важное.

Милена вздохнула:

– Жаль. Ты хороший собеседник, так и хочется рассказать тебе все.

Да, потому что паразит сознания иногда так действует. Очередной побочный эффект, которых и без того не счесть. Поэтому иногда Эль так хочется сбежать на край света и свернуться там клубком, не зная чужих кошмаров. Но ради Гая она остается.

Пожалуй, когда-нибудь они действительно сбегут. Но только после того, как разберутся со своим прошлым. А может, и нет. Эль часто фантазировала о будущем, и в этих мечтах ее дар всегда оставался с ней. Она такая, какая есть. И пусть Гай видел ее страдалицей, преодолевающей трудности, на деле все было сложнее.

– Меня интересует Бланка, – сказала Эль, запирая дверь с именем Антона. – Покажешь, где ты хранишь воспоминания о ней?

– Конечно. Но Бланка намного, намного глубже…

Они спустились вниз еще на несколько десятков пролетов. Милена не обманывала – каждый уровень угнетал все больше. Было много крови, жестокости, насилия и смрада. Мучительно хотелось сбежать отсюда и как следует помыться. Эль считала мрачной себя, но Сомнус Милены Драгович был намного, намного хуже ее собственного. Да если их сравнивать, можно сказать, у Эль розовые единороги скакали по радугам!

Дверь с ржавым засовом на вид ничем не отличалась от той, за которой прятался Антон Красич. Но в этот раз Милена заметно нервничала, кусала губы и то и дело оборачивалась, словно ожидая нападения из темноты. Она не хотела, чтобы Эль увидела, что таится за дверью.

Глядя на Милену, Эль отодвинула засов. Петли жалобно скрипнули, дверь отворилась. За ней оказалась пустота. Как будто кто-то вырезал целую комнату из подвала, решив, что ей здесь не место. Выдернул с корнем. Эль даже заметила отколотые куски фундамента, плотный грунт, на котором было построено здание. И только в самом углу валялась одинокая картонная коробка. Эль открыла ее и увидела воспоминания: несколько фотографий с Бланкой, ее смех, ее одежда, ее привычки… но это все ерунда. Мелочь, призванная спрятать очевидный факт: кто-то похозяйничал в подсознании Милены Драгович, грубо стерев из него нечто важное. Поэтому над особняком появились гаргульи.

Милена знала что-то важное, и некий человек уничтожил ее знания. Он сделал это варварски. Может, торопился, или ему просто было плевать, или виатор был слабее Милены, а девушка сопротивлялась, совсем как Шарль де Крюссоль при вторжении Эль… Варианты разные. Но несомненно одно: год назад здесь кто-то побывал.

– Проводи меня наверх, – тихо попросила Эль, закрывая дверь. Ей надо было все обдумать.

Милена сопроводила гостью до перехода, всю дорогу болтая о жизни. Эль не слушала эти откровения, она думала об увиденном. Вид выдернутой из подсознания комнаты перекрыл собой остальное, целиком и полностью захватив девушку. Зачем, почему, кто? Мыслитель или материалист? Кажется, Фауст подозревает в убийстве материалиста, но, судя по увиденному внутри Милены, работал мыслитель. Материалисты не умеют стирать воспоминания или менять их.

Ладно, Эль извлечет документы Комиссии и изучит их. Просто чтобы удовлетворить любопытство, закрыть этот вопрос.

– Заходи еще, – на прощание улыбнулась Милена Драгович.

– Лучше я сгорю в аду, – пробормотала Эль, ныряя в каменный тоннель.

Гай ждал ее, сидя меж своих пряничных домиков и попивая какао. Пахло корицей и яблоком – для Эль этот запах давно стал родным и ассоциировался с Гаем, ее пряничным героем. При виде Гая улыбка возвращалась на лицо сама собой, а впечатления от чужих миров перечеркивались привычным ароматом и чувством спокойствия. В подсознании у Гая она была как дома. Порой Эль думала: отчего его Сомнус выглядит именно так, не из-за нее ли? Не ради таких вот моментов быстрого успокоения, инъекции моментального счастья? Гай говорил, что нет, такое невозможно. Но в мире Сомнуса, несмотря на множество законов, были свои исключения.

– Как все прошло? – спросил Гай, когда Эль устроилась напротив.

– Воспоминание стерто.

– Рад, что в этот раз ты легко справилась.

– Ты же знаешь: легко не бывает. – Сама Эль выбрала бы плавящийся под ногами асфальт, бунтующее подсознание и пробуждение через болезненную смерть, а не мрачные подвалы с существами, обмотанными чьими-то кровавыми кишками.

Гай болезненно вздохнул:

– Знаю. Если хочешь, я пошлю Минку Рейли, а ты отдохнешь…

– А что там с Минкой?

– Воспоминание.

– Удивил. – Эль не удержалась и закатила глаза. – Чье?

– Алана Блавона. Пока приходишь в себя от подсознания Милены Драгович, я наведу о нем справки, чтобы знать, к чему готовиться. Но имя я уже слышал: Алан – первокурсник, ему лет восемнадцать. Любит покататься зимой на доске, судя по социальным сетям.

– А кто в Глетчерхорне этого не любит?

– Это верно. – Гай вдруг улыбнулся и взял Эль за руку, почувствовав, что прямо сейчас ей нужна его поддержка.

Запах корицы, участие друга – и Эль действительно стало легче. Она сжала пальцы парня и улыбнулась в ответ.

Гай решил сменить тему:

– Говорят, в женском крыле замка организовалась заварушка, если не сказать война. В Фише раскуплена вся зубная паста. Парни готовятся к осаде, ведь ваши баталии могут перекинуться и на нас.

– Очень смешно! – фыркнула Эль.

– Тебе смешно, а де Крюссоль сегодня предлагал ударить первыми.

– Избавиться от его подсознания было счастьем.

– Это точно. Извлекать Фаустино де Веласко не стоило, Эль. – Гай все еще улыбался и говорил мягким тоном, но уже не шутил. Разговор быстро перетек в иную плоскость. – Извлечение – всегда риск себя обнаружить. Ты уже местная знаменитость, все давно вышло из-под контроля, но так нагло извлекать человека… Он может санкционировать расследование Комиссии. С Комиссией мы не справимся, Эль. Нам часто везет, но рано или поздно это закончится. Воровать воспоминания у всех без разбора не получится, ты не всесильна. И ты потеряла контроль настолько, что иногда… иногда мне кажется, они нас уже нашли, несмотря на все предосторожности. И сейчас они ждут подходящего момента.

Повисла тяжелая пауза, как и всегда, когда речь заходила о них.

– Расследования не будет, – ответила Эль, отдергивая руку. – Фаустино нужны мои таланты, он будет молчать. И с Аланом Блавоном в любом случае придется подождать: я согласилась на еще одно небольшое, но прибыльное дело. Нужно извлечь кое-какие документы.

– И это как-то связано с де Веласко?

– Связано.

– Два извлечения рядом с этим парнем, Эль? Риск.

– Он фантазирует о Пауке, а меня видит то ли посредником, то ли девушкой на побегушках, – отмахнулась Эль. – Но ты прав, это риск, потому что Фаустино кажется мне умным малым. К нему пойдем вместе, ты меня подстрахуешь. Тогда никакого риска не будет. И… пожалуйста, не надо сейчас нравоучений, я уже согласилась.

– Как скажешь, Эль. – Гай пожал плечами, но в его взгляде читался протест. Все связанное с материалистами ему не нравилось. Он считал, что быть мыслителем безопаснее, пусть и допускал использование паразитов. Но не полноценные извлечения.

– Думаю, хватит нескольких дней, чтобы избавиться от Милены Драгович, – уже веселее продолжила девушка, откидываясь на кресле. – Чем меньше я сопротивляюсь, тем быстрее становлюсь собой, поэтому… избегай меня в следующие дни.

– Говорят, Милена помешана на сексе.

– Значит, это будет продуктивнее ночей с зубной пастой.

Глава 13

Эль накрыло на следующий день. Она не сопротивлялась, по опыту зная, что ситуацию проще отпустить, тем более никаких криминальных наклонностей не наблюдалось. Одно дело – противиться убийству щенков (тут Эль бы приковала себя к кровати или глотала бы гипнотин неделями, лишь бы лежать в постели), но секс – это всего лишь секс. Бывает удачный, бывает не очень, но оба варианта быстро забываются в потоке других событий. Хорошо бы в этот раз все прошло нормально.

Вечером Эль облачилась в широкие джинсы и открытый топ, нанесла яркий макияж, зачесала волосы. Посмотрела в зеркало: неплохо, вид лихой и дерзкий. Обычно платиновый блонд сильно бледнил Эль, но макияж многое менял. Вспомнив о холодных ночах, она выбрала куртку потеплее и вышла из своей комнаты.

Девушка собиралась спуститься в Фиш и даже добралась до станции подъемника, но внезапно поднялся совершенно невообразимый ветер, и подъемник на время отключили, пообещав, что через час он возобновит работу. Других путей добраться до деревушки не существовало, разве что вертолетная площадка с северной стороны замка… Но у Эль не было вертолета, вот в чем проблема. Поэтому она поплелась обратно.

Настрой провести вечер с пользой не пропал. Она даже порадовалась, что не придется тратить время на дорогу, к тому же езда в подъемнике в окружении других виаторов – то еще удовольствие. И обратно пришлось бы возвращаться… В общем, во всем есть свои плюсы. Но и минусы тоже – наверху обитали только виаторы, шанс встретить симпатичного незнакомца и после бурной ночи расстаться с ним навсегда стремился к нулю. А у Эль в прошлом уже был неприятный опыт.

Девушка вернулась к замку, прошла через парк и оказалась возле россыпи горных домишек. В основном это кафе и бары для местных, но чуть дальше начинались частные владения. Преподаватели в Глетчерхорне часто менялись, порой прилетали на несколько лекций, словно рок-звезды, и исчезали или читали лекции с экрана проектора. Но некоторые жили поблизости от замка, кто-то в преподавательском крыле, а кто-то в отдельном доме. Удобно, если семья большая и вертолетная площадка под боком.

Эль выбрала бар «Ледяной» с узнаваемым швейцарским колоритом. Ей нравились тяжелая мебель, особенные запахи, разные породы дерева в интерьере. Девушка скинула куртку, прошла к барной стойке и запрыгнула на высокий стул. Местные бары обслуживались обычными людьми. Насколько Эль знала, в Комиссии существовало целое рекрутинговое направление. Если коротко, то нанимали за большие деньги тех, кто потом не станет болтать, ибо есть контракт, который дает виаторам право вторгаться в память человека. Этакая видимость строгости и правил, хотя на деле любой виатор может осуществить вторжение и без контракта, это сложно отследить. Но так как здесь замешана Комиссия, было много правил и официоза.

– Что вам налить? – спросил симпатичный бармен.

– Водку с тоником.

– Ух! Брутально!

Эль улыбнулась, принимая напиток из рук бармена, но дальше улыбки дело не пошло: парень поспешил к другому посетителю. Что ж, он еще вернется, а пока можно обратить внимание на других гостей бара – в «Ледяном» было людно, в вечер выходного дня иначе и быть не может. Взгляд Эль скользил по темному помещению, ни на ком толком не останавливаясь. Фоном играла музыка, что-то из классического рока семидесятых, баллада о любви, способной перевернуть мир. Ох уж эти романтичные рокеры, умеющие подбирать нужные для девочек слова.

Кто-то отодвинул стул рядом с Эль, но обрадоваться девушка не успела: сосед слабо кивнул и знакомым голосом сказал:

– Я все сделал по инструкции. Что дальше?

Раздраженная, Эль залпом выпила водку с тоником и с грохотом опустила стакан на барную стойку. Фаустино де Веласко жестом подозвал бармена и попросил повторить в двойном размере, заказав напиток и для себя.

– Дальше я сама тебя найду, – ответила Эль. – Необязательно преследовать меня и приставать с расспросами. Извлечение запланировано, оно не произойдет раньше по одному твоему желанию, это так не работает. – Эль не бралась за несколько дел сразу, ведь это тянуло за собой конфликт извлеченных подсознаний. Биполярное расстройство в квадрате, одним словом, а Эль и без того вполне себе хватало впечатлений.

– Я думал, ты найдешь меня сегодня.

– Сегодня я занята.

– В баре?

– Не твое дело.

– Мое, если ты отвлекаешься.

Эль мысленно закатила глаза: настырный какой! Стыд за извлечение отошел на второй план, да и случилось это давно, поэтому Эль резко развернулась, собираясь объяснить Фаустино де Веласко, что трогать людей, которые пытаются расслабиться в свой выходной, не стоит. Но вся злость исчезла, как только Эль увидела лицо парня.

Так близко и в то же время недостаточно близко. Эль тяжело сглотнула, глядя на Фаустино каким-то новым взглядом, и перед ней открылся целый мир, полный ярких красок, случился взрыв и зарождение сверхновой звезды. Этот парень всегда был таким красавчиком? Как она могла раньше не замечать такие губы? И эти глаза цвета растопленного шоколада, и длинные ресницы, и упрямый подбородок… но главное, конечно, губы. Такие полные, с красивым, даже совершенным абрисом. Такие губы просто обязаны заниматься всякими грязными штучками, а не прикладываться к бездушному стакану с тоником.

Эль бросило в жар, когда Фаустино поймал ее взгляд. Эль не могла думать, она уже ничего не соображала, только заерзала на стуле и плотнее сжала ноги. Привычка Фаустино смотреть в упор лишь усугубляла ситуацию. Эль и сама не заметила, как нырнула в омут этих сумасшедше шоколадных, таких притягательных глаз. Музыка, играющая на заднем плане, не помогала – солист хриплым голосом пел про жаркие ночи в объятиях любимой.

– У тебя все в порядке? – спросил Фаустино.

Вместо ответа Эль опрокинула в себя вторую порцию коктейля – ледяной напиток промчался по горлу и немного привел ее в чувство. А может, и не привел. Может, рядом с Фаустино де Веласко это вообще невозможно. Эль закусила губу, чтобы не всхлипнуть от отчаяния и распирающих изнутри чувств, а Фаустино… Фаустино все продолжал на нее смотреть. И что-то говорить, спрашивать. Эль таращилась на его губы не моргая, коктейль из самых разных эмоций кружил голову посильнее выпитой водки.

Теперь Эль парила в предвкушении. Она не отпустит Фаустино де Веласко, пока он не покажет ей, что умеет делать этими своими порочными и ужасно красивыми губами. И, как только Эль перестала сопротивляться и приняла это горячее, будоражащее кровь желание, стало легче дышать. Не без труда Эль оторвалась от созерцания Фаустино и заказала еще коктейль. Слишком жарко, слишком хочется пить, слишком хочется попробовать на вкус губы парня с шоколадными глазами. Интересно, они потемнеют, когда Эль затащит его к себе, когда и он наконец потеряет голову? Девушка не сомневалась, что глаза Фаустино станут черными, как угли.

Эль выпила очередной коктейль, достала кубик льда и провела им по лицу.

– Жарко, – пояснила она, глядя на Фаустино.

Кубик льда тем временем скользнул по шее и исчез в зоне декольте, оставляя за собой влажную дорожку. Теперь настала очередь Фаустино судорожно сглотнуть слюну, и, стоит признать, справлялся он лучше. Более того, он до сих пор смотрел Эль в глаза.

– Что с тобой происходит? – спросил он, хмурясь.

Эль спрыгнула со стула и кинула остатки льда в стакан:

– Проводи меня. Может быть, расскажу по дороге…

Глава 14

ОНИ ВЫШЛИ на темную улицу. Порыв ветра едва не сбил Эль с ног, но Фаустино удержал ее за локоть. Одно его прикосновение, пусть и через куртку, обожгло посильнее палящего солнца. Эль уже завелась до предела, так что трудно было дышать, и во всем этом виноват Фаустино. Его угольный взгляд, такой пронзительный, его отстраненность и попытка сделать вид, что он ничего не понимает. Фаустино бормотал что-то про коктейли, слишком крепкие, чтобы их пить. Убрал руку от Эль. А еще… да, он заметно волновался, потому что на самом деле он все понял.

Очередной порыв ветра заставил девушку поежиться. Влажные следы от ледяных кубиков, оставленные на голой коже, будто покрылись льдом. Эль и Фаустино шли к замку, за их спинами продолжала раздаваться музыка. Сердце Эль билось все чаще, она тоже волновалась. Оказывается, это до невозможности потрясающее чувство – предвкушение, смешанное с тем самым волнением, от которого то жарко, то холодно. Эль настоящая такого не испытывала… да никогда. И сейчас она не знала, как действовать, что будет дальше. Эль вели инстинкты, которые ей даже не принадлежали, но она целиком и полностью им доверилась. Ей было слишком хорошо, чтобы отступить, к тому же предаваться соблазнам порой так приятно.

У башни Риты Кастильо они остановились. Кажется, Фаустино собрался сбежать, но Эль молча повела его за собой. Фаустино уже знал, как забраться в общую комнату. Он ловко запрыгнул в окно, а следом затащил Эль. Он хотел уйти, даже шагнул обратно к распахнутой раме, но Эль поймала его за руку и покачала головой. Фаустино остался, поняв все без слов.

Они поднялись на третий этаж, Эль пустила парня к себе и плотно закрыла дверь. В комнате было темно, только дальние огоньки, освещавшие дорогу до замка, слабо пробивались сквозь занавески. Голова девушки кружилась от предвкушения, ожидание стало болезненным, а Фаустино так и застыл посреди комнаты. Он выжидал. Он не ушел, а значит, что-то его крепко зацепило. Или… он был просто парнем.

Эль подошла ближе и положила руки ему на грудь.

– Зачем ты привела меня сюда, Эльфина? – прошептал он, неотрывно глядя на нее.

Но брать ситуацию в свои руки Фаустино не спешил. И это тоже ужасно заводило Эль. Ей нравились орешки покрепче.

Она приложила палец к его губам и застыла, завороженно наблюдая за реакцией парня. Теперь ей хотелось действия, чтобы Фаустино наконец отпустил себя, прикусил ее палец, толкнул к стене, вжимаясь всем телом в Эль, но пока он был скалой. Поэтому Эль быстро убрала руку и сама потянулась к нему с невыносимо долгожданным поцелуем. Фаустино сразу ответил, он сдался еще внизу, когда не выпрыгнул в окно, как собирался, а может, он сдался еще на выходе из бара, но первый шаг все равно доверил Эль. И теперь пути назад не было.

Эль была права – этот парень творил губами магию. От его поцелуев плавилось тело и поджимались пальцы на ногах. От таких поцелуев одежда должна испаряться с тела, но, к сожалению, ее пришлось стягивать своими силами, и в этот момент Эль пожалела, что не надела юбку. С юбкой всегда проще.

Толстовка Фаустино полетела на пол вместе с футболкой, и Эль наконец-то попробовала на вкус его горячую кожу. От Фаустино пахло морозом и травами, и Эль словно воочию увидела альпийские луга с заснеженными вершинами где-то вдалеке. Когда с одеждой было покончено, Фаустино взглянул на девушку вопросительно, и она кивнула на тумбочку возле кровати. Фаустино все понял без слов, и это завораживало, делало ситуацию какой-то нереальной и волшебной. Они говорили, но на другом языке, все шло плавно и легко, без лишних жестов и неловкостей. Эль и не знала, что так бывает. Разве неловкость не часть процесса? Похоже, не с Фаустино. И пусть где-то на краю сознания Эль точно знала, что неловкость обязательно нагрянет, просто немного позже, но сейчас ей это было неважно. Сейчас все выглядело сказочно прекрасно.

Эль вновь сдалась этим порочным и прекрасным губам. Ей было так хорошо, что хотелось смеяться и плакать одновременно. И ритм Фаустино, сначала до безобразия медленный, а потом сумасшедше быстрый, заставлял терять голову снова и снова. Позже, лежа на груди парня, Эль точно знала: она его не отпустит. Не сегодня. Осталось слишком много неизведанного, слишком много незацелованного, чтобы ограничиться одним разом. Будь воля Эль, она бы вообще заперла этого парня у себя на неделю, не меньше. Как жаль, что это незаконно.

– Я в душ, – хрипло сказал Фаустино. – Ты…

– Конечно, я тоже в душ, – усмехнулась Эль, ловя взгляд его внимательных глаз.

– А твоя соседка не вернется?

– Ее почти никогда нет. Дочь президента.

– Неплохо тебя заселили. – Фаустино кивнул на балкон, который действительно был шикарным, королевским, с такого удобно махать верноподданным и отстраненно улыбаться. Вот только зимой там приходилось постоянно вычищать снег, потому что весной он таял и норовил пробраться в комнату через щели, которых в старом замке предостаточно. Один такой потоп научил Эль махать лопатой своевременно.

Эль скромно потупила взгляд:

– Повезло.

Усмешка Фаустино стала совсем уж неприличной: конечно, он ей не поверил. Потому что такая удача даже теоретически невозможна. В случае с Эль удачу звали Гаем, который с кем-то договорился. Изначальным планом Эль была дружба с этой за три года так и оставшейся в ряду незнакомок девушкой. Но не всем планам суждено сбыться, что-то всегда идет не так.

В душ они пошли не сразу, Эль с головой накрыло желание поцеловать эти губы снова. И закрутилось: влажные простыни, сладкая боль во всем теле… Оба настолько вымотались, что в дýше действительно только мылись. Ну почти. В Эль вселился демон, который все больше и больше мечтал запереть Фаустино де Веласко в комнате и запретить ему посещать ненужные лекции. А еще носить одежду, эти дурацкие лишние тряпки.

Забрезжил рассвет, ветер за окном стих, Эль ненадолго провалилась в сон, а когда проснулась, уже вовсю светило солнце – кажется, день обещает быть теплым и солнечным. Осенью в горах погода непредсказуема: снег может сменяться пронизывающим ветром, который сносит с ног, или ярким солнцем.

Рядом в кровати кто-то завозился, и Эль моментально вспомнила обо всем, что было ночью. Губы сами собой расплылись в улыбке. Может, и стоило выбрать кого-нибудь попроще, да хоть того же бармена, но Эль ни о чем не жалела. Пока слишком хорошо и лениво, чтобы жалеть, а дальше все пойдет по накатанному сценарию – отношения с парнями у Эль никогда не складывались и вряд ли сложатся в будущем, учитывая ее особенности. Но девушка давно с этим смирилась и перестала ждать чуда.

Глядя на спящего рядом Фаустино, Эль вспомнила о своих приключениях на первом курсе. Говорят, первый раз у девушек часто бывает неловким, но знают ли эти девушки о неловкости столько, сколько знает Эльфина Рейн? На том самом первом курсе она нырнула в подсознание Ланы Чемберс, а после… а после в Эль проснулась неуемная тяга к мальчикам со странностями. Несколько дней Эль следила за Эрихом фон Регенсбергом, чтобы убедиться: никого более убогого в Глетчерхорне не существует, а после свела с ним знакомство.

Эрих был не только откровенно нескладным и несимпатичным, но еще и саркастичным, грубым придурком, который подругой обзаводиться не планировал, что только подстегнуло интерес девушки. Уже через пару дней она оказалась в комнате Эриха, они страстно целовались, все двигалось к очевидному концу. Эль откровенно любовалась щуплой фигурой парня. В лунном свете Эрих походил на бледную курицу, а его и без того страшное лицо приобрело какое-то потустороннее выражение. И вроде бы ничего неловкого в этом не было, ведь о вкусах не спорят, но все самое интересное обнаружилось позже.

Фон Регенсберг, поняв, что стал первым парнем Эль, заявил, что она могла бы подыскать кого-нибудь получше, а не вешать эту ношу практически на незнакомца, затея-то идиотская. Затем он и вовсе выставил ее вон – она и одеться-то толком не успела. И после этого Эль не могла выкинуть прекрасного, противоречивого и недоступного Эриха из головы и почти месяц следила за ним. Да, тягой к странным мальчикам все не ограничилось, Эль вдобавок освоила еще и навык преследователя. Бедный фон Регенсберг не знал, как от нее избавиться, он орал, бесился, угрожал и даже топал ногами. Так привлекательно топал, что Эль ну никак не могла оставить его в покое!

Когда Сомнус Ланы Чемберс отпустил Эль, она еще долго ловила на себе настороженные взгляды Эриха фон Регенсберга. До конца года он обходил ее стороной, а затем перевелся на заочную форму обучения. Кажется, он до сих пор не окончил Глетчерхорн и время от времени приезжает сдавать экзамены, но наверняка все еще опасается Эль. За месяц напряженного преследования можно многое успеть, а Эль всегда была активной девушкой.

Может, сейчас Эль и не сталкер, но кто знает, что взбредет ей в голову. В одном она была уверена: Фаустино сбежит так же быстро, как и все остальные ее мимолетные увлечения. Но он хотя бы останется приятным воспоминанием, а это уже немало.