Текст книги "Война потерянных сердец. Книга 2. Дети павших богов"

Глава 5
Макс

– Как я рад, что вы добрались благополучно вопреки… препятствиям. Вы, как видно, не получали в море наших писем. Садитесь. Ешьте. Вы, верно, голодны.

Зерит, стоя во главе стола, указал на расставленные по всей длине блюда: курица и рыба, рис и хлеб, вяленые плоды и влажное, багрово блестевшее под свечами мясо. Здесь хватило бы места на три десятка, а нас было пятеро, тесно рассевшихся на одном конце. На другом, не поднимая глаз, сидел Таре, вальтайн и советник Сесри. А во главе стоял Зерит и обаятельно, непринужденно улыбался нам.

Зерит. Зерит здесь, где сиживал мой отец, в обеденном зале моего фамильного дома.

Зерит Алдрис, и на голове у него корона.

– Зачем мы здесь? – резко спросил я.

Но мои слова прорезал свист рассеченного воздуха. Три серебристые молнии просвистели у самого уха, взъерошив мне волосы.

– Ты, змея! – прошипела Нура.

Зерит в мгновение ока пригнулся к столу, потирая шею и поглядывая себе за плечо, – все три метательных ножа торчали из обоев у него за спиной.

Нура рядом со мной застыла, глаза ее затянул лед ярости.

– С возвращением, дражайшая моя Вторая, – сладко протянул Зерит.

– Стыда у тебя нет!

– А у кого есть? У тебя? Кто и полминуты не может вытерпеть без покушения на убийство?

Она промахнулась. Жаль. Я все еще не находил слов. Со мной это редко случается.

– Тебе многое придется объяснить, Зерит, – тихо, но со смертоносной сталью в голосе проговорила Тисаана.

– Я объясню. – Зерит, выпрямившись, улыбнулся нам. – Садитесь, поговорим.

«Садитесь»! Удивительно – из всего прочего именно это слово заставило меня горько расхохотаться.

– Что смешного? – Улыбка Зерита стала ледяной.

– Зерит Алдрис приглашает меня отобедать в доме моего Вознесенными клятого детства! Пристроив на макушку корону. Я бы не назвал это смешным.

Я не заметил, когда наклонился к нему, упершись ладонями в черное дерево стола. Большой палец левой лег на царапину. Царапину оставил Вариасл лет пятнадцать назад – прорвал кончиком пера слишком тонкий пергамент.

А теперь здесь расселся Зерит, и он приглашает меня садиться!

– Где Сесри? – спросил Саммерин.

– Зачем мы здесь? – добавил я.

Несмотря на все, у меня в голове засел один этот вопрос.

И я никак не ждал, что Зерит без заминки, с полным хладнокровием ответит:

– Королева Сесри умерла. – Он сунул в рот кусок мяса, стал шумно жевать. – Ешьте. Не пропадать же угощению.

Мы ошеломленно молчали. Все теперь смотрели на Таре, а он словно ушел в кресло и молча, тупо смотрел в свою пустую тарелку.

– Убилась, упав с лошади, – пояснил Зерит. – Ужасный случай.

– Случай… – без выражения повторил Саммерин.

Зерит повел бровью, отложил вилку и продолжал:

– Сесри слишком полагалась на Ордена. Что ни говори, Таре был ее самым доверенным советником.

Зерит указал на вальтайна рядом. Таре послушно потупил взгляд.

– Всем известно, что Сесри не имела наследников и, учитывая ее возраст, ждать их пришлось бы очень долго. Поэтому перед смертью она издала декрет, вручив, на случай своей смерти, регентство над короной верховному коменданту. Вот…

Зерит достал из нагрудного кармана сложенный пергаментный лист. И, расправив его на столе, придвинул к нам. Вытянув шею, прочитал:

Декретом королевы Сесри, первой правящей под этим именем, она, не имея преемника, сим заявляет, что в случае ее безвременной смерти…

Я скользнул глазами к концу, через несколько абзацев словесных завитков. В конце было главное:

…корона перейдет к верховному коменданту Ордена Полуночи и Ордена Рассвета как наиболее преданному Аре и наиболее соответствующему этой роли.

Ниже стояла подпись Сесри.

– Но разумеется, – в голосе Зерита слышалась самодовольная, ехидная усмешка, – мою дорогую Вторую все это не удивит. Разве она не посвятила тебя?

Понимание накрыло меня холодной тенью.

«Для чего? Ради того, чтобы удержать на троне капризную двенадцатилетнюю девочку?» – спрашивал я Нуру всего несколько недель назад по дороге в Трелл. Теперь все сложилось. Они – Зерит и Нура – использовали Сесри, заменив множество властителей одним, по своему выбору. Принудили ее навлечь на себя такое страшное недовольство, что любую замену приняли бы с распростертыми объятиями.

Нура не потому метнула в Зерита нож, что он похитил корону. А потому, что похитил без нее.

Я вскинул голову. Тисаана сверлила Нуру взглядом, но та по-прежнему смотрела только на Зерита, и по ее лицу, затянутому слоями льда, ничего нельзя было прочитать.

– Ты так и не ответил, – процедил я. – Зачем мы з…

– Немного терпения, Максантариус, и ты услышишь, что все мы здесь потому, что предстоят большие дела. Что, никто не будет есть. Совсем?

Он испустил вздох и встал, подхватил со столика у локтя пергаментный свиток, отодвинул свое блюдо и торжественно раскатал пергамент по столу. На нем была карта Ары. Красные пятнышки отмечали города, а столица была обведена большим кружком.

– Как вы все убедились, – говорил Зерит, – Сесри объявила верховного коменданта, то есть меня, законным наследником короны в случае ее смерти. Но, как и следует ожидать, ее многочисленные родичи не готовы это признать. Особенно Атрик Авинесс. Я вскоре после оглашения декрета отправился на север, чтобы укрепить свои позиции среди ривенайской знати и собрать верные мне войска. – Он метнул взгляд на меня. – Всем известно, что Корвиус – военная столица севера. Твоя тетушка Лизара охотно снабдила нового короля войском, особенно узнав, что ты в союзниках.

– Лизара, – повторил я.

Кто же еще. Моя жалкая тетушка вполне способна была снабдить Зерита войском. И все же я ощутил… разочарование? На миг что-то во мне усомнилось…

– Ты, конечно, не думаешь, будто меня пригласил Брайан, – заметил Зерит.

Нет. Смешно подумать.

– Он бы этого не сделал.

Зерит наморщил нос:

– Да, только не он.

Насколько я знал, мой старший брат лет десять как покинул Ару. С превеликим удовольствием оставил поместье тетке и пустился странствовать по Бесриту. Не мне его винить.

– Так или иначе… – Зерит откашлялся, голос его стал кислым. – Я признаю, что покинуть дворец с такой поспешностью было ошибкой. Я недооценил верности некоторых столичных жителей королевскому роду. Пока меня не было, силы Авинесса захватили дворец. Это, конечно, всего лишь препятствие на пути. Учитывая наше превосходство в силах.

Когда он повернулся к Тисаане, я скрипнул зубами. Она ответила ему холодным взглядом.

– Ты знал, как нас встретят в имении Микова, – тихо сказала она. – Ты воевал с Азином Миковым. Ты знал, что он в обиде на Ордена. Ты знал, что то приглашение было западней. И ничего нам не сказал. Надеялся, что не все мы вернемся живыми? Или просто хотел нас отвлечь, чтобы самому вернуться на Ару и похитить корону?

– Я принял приглашение за чистую монету. Кроме того, я вполне полагался на ваши возможности. И, как мы видим, не напрасно. О событиях той ночи рассказывают невероятное. – Зерит перевел взгляд на меня. – В самом деле, очень интересные вещи рассказывают.

– И после всего этого, – продолжала Тисаана, – ты ждешь, что мы отобьем для тебя столицу и подарим тебе похищенный трон?

Я прямо-таки видел, как вращаются колесики у нее в голове.

– Мне не нравится твой выбор слов. – Зерит надвинул корону на лоб. – Но да. Разумеется, мы должны усмирить бунтовщиков, препятствующих законной передаче власти.

– Бунтовщиков? – фыркнула Нура. – Послушать тебя, это шайка вооруженных оборванцев. У Атрика Авинесса одна из лучших армий на Аре, если не в мире. И я вижу на твоей карте не менее пяти других домов старинной крови.

Она была права. Среди отмеченных красным были древнейшие и самые могущественные области Ары. Я бы не удивился, если бы их наследственные правители всей силой восстали против правления Зерита. Для некоторых гибель королевского рода означала и утрату собственного права на власть. Но и помимо того многие возражали бы просто из принципа. Да, Зерит в Орденах приобрел большую силу, но он был из безродных. Для аранской знати безымянный бастард на троне выглядел угрозой привычному укладу.

– Твое предложение отбить столицу, – сказал я, – означает кровавую баню… сколько бы сил у нас ни было.

Я не упустил, с каким удовольствием Зерит посматривал на Тисаану. И на меня.

– А как поступил бы ты?

Я многозначительно промолчал. Конечно, ответ у меня был. Но я не собирался подсказывать Зериту Алдрису способ покорить Ару.

Вместо меня заговорила Нура:

– Если столицу удерживает только армия Авинесса, захватить ее, возможно, было бы не так трудно. Но для этого пришлось бы отсечь от союза с ним по меньшей мере семьи Гридот, Лишан, Варнилл и Архерат. – Она один за другим указывала города на карте. – У них сильные войска и прочная связь со старшей кровью. Без них у Авинесса все рассыплется.

– Согласен, – кивнул Зерит. – И вот как мы за это возьмемся. Тисаана поможет мне скинуть власть Варнилл и Архерата. А ты, Макс, возьмешь владения Гридота, Лишана и еще несколько крепостей помельче на западе.

Мы с Тисанной быстро переглянулись.

– Ни в коем случае, – сказал я.

– Если ты привлечешь этих людей в союзники, – сказала Тисаана, – это даст тебе больше силы, чем победа над ними. Ты впитаешь их силу, вместо того чтобы ее уничтожить.

Я видел: Тисаана сама понимает, что предлагает невозможное. А я, лучше зная верхушку Ары, видел, что это не просто невероятно – это чистое безумие. Те семейства пожертвовали бы и своей жизнью, и тысячами солдат, лишь бы не склониться перед таким, как Зерит.

Судя по его взгляду, он тоже об этом знал. Меня поглотила безрадостная мысль. Вот ради чего было все, что было? Коварство Орденов, согласие Тисааны на договор крови… Вот война, которую ей предстоит вести. Вот какой службы он потребует. Ей придется убивать во имя Зерита.

А я не собирался оставлять ее одну. Ни на минуту.

– Я здесь, чтобы держать в узде Решайе, – объявил я. – И только. Я не собираюсь топтать эту проклятую землю, завоевывая для тебя власть.

– Давай отбросим притворство. Всем присутствующим известно, почему ты здесь. И причина тому не в Решайе. – Зерит подался вперед, его усмешка изменилась – стала такой колкой, что у меня кровь вскипела. – Гордость не помешает мне признать, что ты, Максантариус, великий боец и выдающийся повелитель магии. Для любой армии честь видеть тебя в первых рядах, и для моей в том числе. Но… – Он скривил губы. – Если ты на волосок выбьешься из ряда, если станешь копать под меня, если только глаза скосишь в сторону, которая мне не нравится, я сделаю ближайшие пять лет худшими в жизни Тисааны. А ты, зная ее прошлое, представляешь, как много это значит.

Я услышал, как медленно цедит воздух Тисаана.

Ярость обжигала вены. В этот миг я готов был его убить – на месте, не откладывая. И мог бы убить. Кто из присутствующих сумел бы мне помешать?

Зерит сверкнул глазами – знал, о чем я думаю.

– Я хотел бы показать вам еще одно.

Он опустил руку, расстегнул манжет и закатал рукав до локтя. На предплечье у него темнела татуировка. Я не узнал рисунка – похож на стратаграмму, но более запутанный, беспорядочный, линии расходятся от центра так плотно, что отдельных форм не различить. По краю лепились крошечные угловатые значки – может быть, надпись, но такого алфавита я раньше не видел. Черные чернила на бесцветной коже Зерита заливала яркая багровая сыпь.

– Мило, – равнодушно произнес я. – Очень мило, Зерит. Хотя и воспалилось, как мне кажется.

– Это не просто татуировка. Это заклинание. Оно сочетается с моей кровью и с кровью Тисааны. И привязывает ее жизнь к моей. Если умру я, умрет и она.

У меня замерло сердце. Взгляд метнулся к Тисаане, задержался ровно настолько, чтобы увидеть, как расширились ее глаза.

– Так не бывает! – рявкнул я.

– Нет ничего невозможного, Макс. – Зерит усмехнулся, опуская рукав. – Присутствующим здесь это известно, как никому другому.

«Невозможно, – упрямо твердило что-то во мне, что-то, отчаянно не желающее, чтобы это обернулось правдой. – Этого невозможно добиться. Невозможно».

Тисаана беззвучно шевельнулась. Я только тогда заметил ее движение, когда она, склонившись рядом со мной, оперлась ладонями на стол и всем телом подалась к Зериту. Лицо ее было совершено спокойно, только глаза блестели, горели огнем.

– Я подписала твой договор, – тихо и отчетливо проговорила она. – Я буду сражаться за тебя. Тут у меня нет выбора. Но знай, что я побеждала людей посильнее тебя, Зерит, и их жажда власти лишь облегчала мне победу.

– Ничего личного, – сказал Зерит. – Я сознаю, чем рискую. И защищаю себя. Не притворяйтесь, что кто-то из вас на моем месте поступил бы иначе.

Я и не притворялся. Именно поэтому я никогда не оказался бы на его месте.

Он рассеянно погладил кончиками пальцев корону, и по его лицу скользнула тень сомнения.

Но ее тут же прогнала легкая беззаботная улыбка.

– Ты знаешь, что такое сила? – спросил он, откинувшись на спинку кресла. – Сила – это сидеть наедине с четверыми, желающими тебя убить, и знать, что уйдешь живым.

Глава 6
Тисаана

Я очень немногое помнила из своей жизни в Низерине до его падения. Слишком маленькой я была к моменту нашего бегства: моя погибшая родина съежилась до выжженных в памяти обрывков ощущений. Иногда, совсем неожиданно, с ревом накатывали моменты, которых я вроде бы и не помнила. Сейчас, пока я шагала с Максом и Саммерином по коридорам прекрасного дома, в котором никогда не бывала и притом помнила яснее родного, – а Решайе, пробужденный силой моей ярости, бесился и шипел на задворках сознания, – ожила и расцвела во мне одна из тех забытых картин.

Отец держал у себя на столе маленькую бесполезную металлическую вещицу – сплетение латунных колец, которые раскачивались без остановки. В ту ночь, когда захватили столицу Низерина, я стояла у него в кабинете, вцепившись в край стола, и смотрела, как качаются, качаются, качаются те колечки, – хоть что-то в моем мире осталось неизменным.

Сейчас такими представлялись мне собственные мысли. Что-то такое, что всегда должно пребывать в движении, потому что слишком многое разлетится вдребезги, если они остановятся. Я сжимала в кулаки опущенные руки, впивалась ногтями в ладони.

В ушах отдавались слова Зерита: «Если умру я, умрет и она».

Как небрежно он это выговорил. Как легко впутал в свою игру мою жизнь – игровую фигурку, которую можно сдать и отбросить, которая ценна, только пока ему полезна.

…Так было всегда… – шептал Решайе.

И вытягивал одно из воспоминаний – лицо Эсмариса, говорящего мне: «Ты стоишь тысячу золотых монет».

Макс шел быстрым шагом, уставив взгляд прямо перед собой, как будто не хотел видеть ничего вокруг. Не скажу, чтобы я его винила. Уголком глаза я видела призраки его семьи – краешки разрозненных воспоминаний Решайе – в каждом дверном проеме, в каждом коридоре, на каждой попадавшейся нам картине. И все же нельзя отрицать: здесь было красиво – обомлеешь, увидев такое впервые. Внутри все было изукрашено с тем же тонким изяществом, что и снаружи. Блестящие фигурные колонны отделяли коридоры от бального зала на нижнем этаже, где полы выложены сложной мозаикой, а двери мастерски вырезаны из красного дерева. Мельком я замечала живописные полотна, украшавшие каждую стену.

Макс нашел мою руку и крепко сжал, словно боялся, что меня отнимут.

Ни разу не остановившись, он провел нас вниз по винтовой лестнице, через потрясающий атриум, залитый светом со стеклянных потолков, и через него к двойной двери, которую распахнул плечом.

Меня встретила стена прохладного влажного воздуха. Небо нависало низко, стало темнее, чем при нашем прибытии. Макс немного замедлил шаг. Мы очутились в саду, от мощеной площадки посередине разбегались дорожки. Над нами стояли горы. То, что показалось сначала военными укреплениями у горизонта, оказалось всего в миле от нас. Вокруг царило неожиданное оживление. Повсюду пестрели солдатские мундиры, еще больше солдат направлялись к отдаленным фортам.

– Зерит говорил, что явился сюда собирать верное ему войско, – пробормотал Саммерин. – В этом, как видно, не солгал.

Макс тихо выругался, но не задержал шаг. К нам оборачивались, шептали вслед: «Это Максантариус Фарлион? Никогда бы не подумал, что он и вправду…»

– Что дальше? – процедил наконец Макс так тихо, что я еле расслышала.

«Что дальше?» Не о том он спрашивает. Что будет дальше, я знала точно. Я буду исполнять заключенный с Орденами договор. Буду драться за Зерита, хотя бы он меня и предал, хотя бы и использовал мою жизнь, чтобы управлять теми, кого я больше всего люблю. Хотя бы я и ненавидела его почти наравне с Миковым.

Высказать этого я не успела, потому что Макс вдруг встал как вкопанный. Впился глазами в солдат вдалеке, наморщил лоб с таким лицом, что у меня захолонуло сердце.

– Что там? – спросил Саммерин, когда Макс свернул поперек дорожки.

– Моф! – рявкнул тот.

Моф?!

Я проследила взгляд Макса – да, это Моф стоял среди молодежи в темно-зеленых мундирах. Он обернулся на голос Макса так стремительно, что светлые волосы хлестнули по лицу. Просияв, забыв о прерванной беседе, с улыбкой до ушей, он почти бегом бросился к нам.

– Вы вернулись! Мне говорили, что вы будете здесь, но так скоро я не ждал. Ну как, получилось у вас? Перебили рабовладельцев?

– Моф… – Саммерин говорил спокойно, но что-то крылось в его звенящем голосе. – Почему ты…

– Ты что здесь делаешь? – гаркнул Макс. – И что это на тебе за дрянь?

Он не слышал Мофа. И даже не смотрел ему в лицо. Он смотрел ниже – на мундир. На солнечный герб на лацкане, на вышитое там имя и такие знакомые латунные пуговицы.

Мое недоумение перешло в ужас. Военная форма.

Моф сник:

– Ну… вас не было, а Элен учитель не из лучших, а две недели назад нам предложили кучу денег за…

– Ты завербовался, – тихо сказал Саммерин.

– Каким. Местом. Ты. Думал? – Макс начал тихо, но с каждым словом повышал голос. – Стоило Саммерину оставить тебя на две недели, и ты бежишь наниматься в солдаты?

Из всех известных мне жителей Ары Моф хуже всех скрывал свои чувства – я ощущала каждое движение его души и сейчас уловила, как радостное волнение превращается в обиду.

– Я… я просто подумал… вы с Саммерином оба служили, вот я и… подумал.

– Ты не подумал. Моф, это было глупо. Безрассудно.

– Я… я только…

– Что «только»?

– Макс, – тихо сказала я, тронув его за локоть.

Он выдохнул сквозь зубы.

Моф забегал глазами от одного к другому, остановил взгляд на Саммерине.

– Я думал, ты обрадуешься, – жалобно сказал он.

Саммерин изменился в лице, будто его ударили. Мне было не легче.

– Почему ты так думал? – спросил Саммерин, а Макс фыркнул:

– Обрадуешься! Нет, Моф. Мы были о тебе лучшего мнения…

– Макс. – Я ухватила его за запястье, и тогда он рывком обернулся ко мне. – Хватит.

Долю секунды он молча смотрел, и я видела все несказанные слова, которые повисли между нами. Потом он выдернул руку, отвернулся и зашагал по дорожке.

Моф, видно, с трудом сдерживал слезы.

– Простите, – тихо сказал он, похоже просто не находя других слов и сам не зная, за что извиняется.

Зато я знала. Я все поняла.

– Моф, дело не в тебе.

Я оглядела парнишку: вот он весь, круглолицый, почти ребенок, до персикового пушка на щеках еще не один год. Потом я наткнулась на взгляд Саммерина и поняла, что он думает о том же.

Мне было плохо, тошнило от злости. Не на Мофа, а на все, что его сюда привело.

Он просто ребенок.

И что дальше? Что сотворит с ним этот мир?

…Что этот мир сотворит с каждым из нас?.. – шепнул тихий голос в глубине сознания.

– Дело не в тебе, – повторила я и пошла за Максом.

Я догнала его далеко за домом. Он круто свернул с главной дороги к заросшей травой лужайке на краю поместья. Темнело, собиравшийся туман добавлял небу серости, а далекие горы превращал в силуэты. Перед нами простирался темно-зеленый лес, позади нависал дом.

Макс резко остановился, склонив голову, засунув руки в карманы, перед стеной деревьев. Мы постояли молча.

– Туда его не пошлют, – наконец тихо сказала я. – Или пошлют?

– Не знаю. Они его приняли. Если у них такая отчаянная нужда… – Он прочистил горло. – В прошлый раз брали в солдаты четырнадцатилетних, под конец даже тринадцатилетних. Детей.

Я заметила, как он сделал движение к дому, будто хотел оглянуться через плечо, да передумал. Война забирала детей, не только вербуя их в солдаты.

Один миг, и его воспоминания – воспоминания Решайе – хлынули на меня. Кровь, огонь, ярость – и жизни всех детей Фарлионов смяты в одну страшную ночь, как лепестки под ногами.

Я потянулась к его руке, и он обхватил ее пальцами с неожиданной силой, словно цеплялся за нить, связующую с берегом его тонущий челн.

А может, все было наоборот.

– Вот ради чего все затевалось, – пробормотала я. – Чтобы посадить Зерита на трон.

– Я должен был видеть, к чему идет. – Макс закрыл глаза. – Но не увидел, конечно. Ничего не видел, будь я проклят, пока не стало поздно.

Я знала, он говорит не только о короне. Не только о войне. Не только о Зерите. Он говорил и обо мне. В моих мыслях зашевелился Решайе, и я вздрогнула.

– Так не бывает, – сказал Макс. – Невозможно так связать одну жизнь с другой. Он блефует.

Я молчала.

Я вполне допускала, что Зерит способен поймать нас на ложь. И все же та странность, что почудилась мне в узоре на его руке: чужая магия, ощущавшаяся в воздухе, когда он показал… Я подозревала, что не так все просто. И подозревала, что Макс это тоже видит, только не хочет признавать.

– Должен найтись способ разорвать ваше соглашение, – сказал Макс. – Ходили слухи, что и договор крови можно разорвать. Надо найти нужных людей, поговорить и, может быть…

– Разорвать?

– Конечно. Или ты хочешь стать «той самой, что посадила Зерита на трон»?

«Нет. – Ответ твердо прозвучал в голове. – Нет, не хочу».

Но вслух я сказала другое:

– Не хочу. Но стану.

Макс метнул на меня взгляд. Его глаза – так смотрят на предавшего – мне все нутро вывернули.

– Этот человек не заслуживает права дышать.

– Не в этом дело.

– Не в этом дело?

– Думаешь, я его не ненавижу? Как же не ненавидеть! Он… он сделал меня…

Я даже не знала, как закончить. Какое тут слово выбрать. Он однажды оставил меня в рабстве, а теперь снова сделал рабыней. Мое отчаянное желание спасти беззащитных он превратил в орудие убийства. А теперь пытался завладеть самой моей жизнью, чтобы через нее управлять другими. От гнева на него у меня теснило в груди.

Но тут же перед глазами встали беженцы на корабельной палубе. Как они на меня смотрели – будто на последнюю надежду.

– У меня была причина заключить этот договор, – выдавила я. – И она никуда не делась. Я буду сражаться в его войне, чтобы вместе с тем вести свою.

– За что эта война? За его честолюбие?

– Проливая кровь на тот договор, я думала, что отдаю ее за честолюбие Сесри. Какая разница?

– Разница в Зерите. Разница в Решайе.

– Я сдержала его раз, сдержу и в другой. Я сумею использовать эту силу, чтобы сделать войну менее кровавой.

– Ты говоришь, как Нура.

Он зарезал меня этими словами. Я вырвала у него руку, хотя и видела по лицу, что он уже раскаялся в сказанном.

– А что ты от меня хочешь? – огрызнулась я. – Хочешь, скажу, что я хотела бы все это бросить? Хочу, Макс. Как не хотеть? Но сколько народу не могут все это бросить. Они останутся и будут страдать. Такие же девушки, как я. Ты ненавидишь Зерита за то, что он оставил меня здесь, а меня просишь поступить так же.

Что-то мелькнуло в его глазах.

– Не так же.

– А в чем разница? В том, что те не стоят перед тобой. Что ты не любишь их так, как любишь меня. Если ты чего-то не видишь, это не значит, что этого нет, а они так же кем-то любимы, так же для кого-то важны. Ничего не делать – особая привилегия, Макс. Так многим она не досталась…

Он уставился на меня, стиснув зубы, и в его глазах раскаяние смешалось с печалью и гневом.

– Невозможно вести войну, не замарав рук, – сказал он. – Невозможно даже для тех, кто воюет за правое дело. Даже для победителя.

Я знала, он прав. Победа в треллианской войне стоила мне многих своих. Но разве у меня был выбор?

Я шагнула к нему, взяла в ладони его лицо.

– Ты не обязан воевать, – прошептала я. – Ты и так многое отдал.

Макс прижался лбом к моему лбу, тело его находилось так близко, со всех сторон окружая теплом. Он заговорил уже без гнева, с холодной усталостью.

– Тут мне выбирать не приходится, – пробормотал он и прижал меня к себе.

Земля ушла у меня из-под ног. Только что я цеплялась за свои планы, держалась на краю и вот вся провалилась в него. Его запах – сирень и пепел – окутал меня. Я уткнулась носом ему в плечо, вдыхая этот запах. Я слышала, как вздрагивает его дыхание: он силился не сорваться.

Я отстранилась немного, отвернула лицо, приоткрыла губы, хотя еще не знала, что с них сорвется. Но заговорить не успела – он поцеловал меня, и этот поцелуй сказал все, чего он не умел вложить в слова. Несколько драгоценных секунд ничего больше не существовало, кроме нашего согласного дыхания, движения его губ, касания языка.

Осталось одно: мы живы, мы здесь, мы вместе.

Мы разделились, но не отстранились, он все еще прижимался ко мне лбом.

– Прости, – пробормотал он. – Просто я… это место…

Кажется, даже эти обрывки слов дались ему с трудом. У меня ныло в груди. Разве могла я не заметить, как он переменился, шагнув в эти двери, – не заметить жестокой осязаемой боли, словно он ступал по бритвенным лезвиям.

– Мы не допустим, чтобы вышло, как в прошлый раз, – шепнула я. – Мы найдем способ.

Я твердила себе, что сумею это исполнить. И спасибо ему, что он не поймал меня на сомнении, хотя наверняка его распознал.

Он просто поцеловал меня в щеку и тихо сказал:

– Я хочу тебе верить.