Текст книги "Сага о Лейве Счастливом, первооткрывателе Америки"

10. НАСТЫРНАЯ КРОШКА

Дабы отвадить всех будущих поклонников, Свонлагуа первым делом решила придать Норне вид рабыни и изменить имя. Взяв ножницы для стрижки овец, она коротко остригла чудесные волосы девушки, облачила ее в платье из домотканой холстины и приставила к работе на спальной половине.

Норна была благодарна, что досталась женщине, и ей в голову не пришло протестовать, когда Свонлауга обкорнала ей волосы. Всех рабов так помечают: знала она и то, что все слуги обязаны одеваться в грубую белую одежду. Тяжело было расставаться с длинными локонами, но ведь у нее не было права просить о милости.

Когда мать вошла в комнату, она приказала трем играющим там маленьким девочкам побегать во дворе. Тогда в центре медвежьей шкуры, расстеленной на полу, Норна увидела пухлого лепечущего ребенка. Она быстро подняла его и прижала к груди.

– Я рада, что ты любишь детей, – улыбнулась хозяйка. – Заботиться о младенце теперь твоя обязанность.

Обрадованная этой новостью, Норна снова прижала к себе малыша.

– Как его зовут?

Свонлауга покраснела и уныло ответила:

– Это девочка. У нее еще нет имени, и боюсь, она его никогда не получит.

Норна удивленно взглянула на нее.

– Мой муж всегда хотел сына. Когда он отплыл по торговым делам, эта кроха еще не родилась. Поскольку у нас есть уже три маленьких дочери, Скав сказал, что если опять будет девочка, он не позволит мне ее вырастить и отнесет малышку голой в безлюдное место в день своего возвращения. – Свонлауга со вздохом опустилась на покрытый парусиной сундук.

Норна знала этот языческий обычай бросать на произвол судьбы больных и уродливых детей, но ей было невыносимо больно, что такой прелестный ребенок будет обречен на смерть. Она крепче прижала его к себе.

– Если бы ваш муж был христианином, ему и в голову не пришло так поступить! – В этот момент дочь ярла забыла о своем рабском положении. – Когда он вернется, я открою ему истинную веру.

Глаза матери засветились.

– Только бы тебе это удалось. Судя по тому, что я слышала, твоя вера гораздо лучше, чем религия, которая требует кровавых жертвоприношений.

– Разумеется! И я буду счастлива рассказать вам о ней. Когда ваш муж вернется домой?

– Он уже давно уехал, и я ожидаю его возвращения в любой момент.

Как бы в ответ на вопрос Норны в комнату вошел человек с невыразительным лицом по имени Глюм и сказал:

– «Ледяной Медведь» бросил якорь в гавани.

– Это корабль Скава. Теперь он дома! – Свонлауга схватила ребенка и прижала к сердцу. Потом снова передала его в руки новой няни и побежала встречать мужа.

Для Норны любой ребенок был существом, которое надо нянчить и любить. Она устроила его в сгибе локтя и качала взад-вперед, пока он не начал пускать пузыри от удовольствия. Потом положила кроху на шкуру и стала играть с ним, помогая засовывать пальчики маленьких ножек в рот. Радость от игры с ребенком кончилась, когда послышались голоса возвратившихся домой хозяев. Девушке было слышно, как хозяйка рассказывает ему о сделанной ею покупке – теперь высокорожденная рабыня позаботиться о новом ребенке, так что сама Свонлауга может посвятить все свое время ему. Никак не отреагировав на ее щебетанье, мужской хриплый голос потребовал ответа – послали ли боги сына.

– Обожди, я покажу тебе! – сказала мать с нарочитой гордостью в голосе. Чтобы выиграть время, она вывела вперед дочь шетлендского ярла.

Едва бросив на Норну взгляд, громадный рыжебородый моряк в синей домотканой куртке и штанах, перевязанных до колена, бросил на пол свой заплечный мешок и приказал, чтобы ребенка тотчас положили на пол. Мать взяла его у Норны дрожащими руками и встала на колени перед своим господином. Затем, согласно обычаю, она положила голого младенца у ног отца.

– Еще одна женщина! – Скав сурово смотрел на жену, как будто по ее вине ребенок не родился мальчиком. Он был так разочарован, что даже ни снизошел дотронуться до дочери. С хмурым видом Скав позвал Глюма.

– Отнеси это отродье повыше на безлюдный холм и оставь там!

В ту же минуту обезумевшая мать бросилась ему в ноги, умоляя пощадить маленькую дочку.

– Скав, Скав, если ты любишь меня… если когда-нибудь любил меня… разреши мне оставить крошку. Разреши вырастить ее! Посмотри, какая она сильная и хорошенькая! И веселенькая она, как сорока! Она будет утешением твоих дней, Скав. О-о, ты не можешь убить такое прекрасное дитя… ты не должен!

Но уязвленный в чувствах отец не уступал. Не в силах уговорить его, мать подхватила ребенка с пола прежде, чем слуга забрал девочку, завернула в шерстяное одеяло и положила ей в ротик кусочек мяса. Теперь она будет согрета и сыта хоть какое-то время. Когда Скав схватил ребенка и передал его рабу, Свонлауга ничего не сказала, лишь слезы текли по ее лицу, да взгляд застыл, словно она увидела смерть.

Однако, Норна, будучи высокорожденной и христианкой, осмелилась энергично протестовать. Как только Глюм схватил ребенка и направился к выходу, она вцепилась ему в руку и потащила обратно.

– Вы не смеете совершать такое греховное, злое, безнравственное деяние, – крикнула она.

Разгневанный дерзостью девушки, Скав приказал рабу уйти, а Норну втащил в дом.

– Запомни, ты теперь рабыня, – прорычал он. – Если только не торопишься встретить свою смерть!

Потрясенная бессердечием этого человека, Норна принялась утешать рыдающую мать.

Мерное бряцание круглого металлического щита под ударами меча Хотрека, управляющего Торбьерна, призвало на вечернюю трапезу гостей. Лейв настолько пал духом от безнадежности своей любви, настолько глубоко задумался, что звуки из внешнего мира вообще не достигали его слуха. Он сидел в одиночестве возле мачты «Оседлавшего Бурю», пока не пришел Ульв. Лейв был совсем не голоден, и ему не хотелось участвовать в застолье, но он знал, что должен уважить хозяев, А поскольку Торбьерн и Эрик стали бы искать его, он решил, что негоже ему являться последним.

Когда Лейв с Ульвом вошли в гридницу, там уже было много гостей. Два ряда высоких столов тянулись по всей длине комнаты: один предназначался для исландцев, другой – для гренландцев. Столы для женщин стояли крест-накрест в дальнем конце гридницы. На длинных плитах домашнего очага горел костер из торфа, переменчивый свет факелов падал то на оружие, то на боевые трофеи, развешанные по стенам. Лейв заметил, что отец сидит рядом с Торбьерном на резном троне с высокой спинкой, а его братья, Торстейн и Торвальд – на широкой скамье у стены.

– Лейв, занимай почетное место напротив, – позвал его хозяин, когда побратимы переступили порог. – Ульв, ты сядешь справа от него.

Лейв сел на почетное место, и Торбьерн поднял кубок, призывая исландцев выпить за здоровье гренландцев. В ответ Эрик наказал своим воинам и дружинникам Лейва возздравить еще громче исландцев. Когда кубки опустели, все бросились в дружную атаку на жареные куски мяса, груды устриц и пресные лепешки, горками лежавшие на деревянных блюдах.

Лейв посмотрел на женские столы и увидел, что мать Ульва, Хольвейг, и прекрасная Гудрид сидят рядышком в центре. Холлдис, жена Орма, устроилась возле них, а следующее место занимала Свонлауга. Но кто эта прекрасная рабыня, что стояла за спиной Свонлауги? Он с удивлением узнал в ней Норну. Видимо, мало отрезать волосы и обрядить в одежду рабыни, чтобы скрыть ее благородство. Лейв сразу почувствовал прилив бодрости. Одного присутствия Норны в гриднице было достаточно, чтобы излечить его от уныния. Ах, какую радость приносил бы каждый час жизни, если б он мог жениться на такой девушке… и быть с ней всегда рядом! Зычный голос Торбьерна вернул его с небес на землю.

– Где же Скальдур Скальд? Я приказал сопровождать нашу трапезу игрой на арфе.

Поскольку никто не видел арфиста, хозяин велел управляющему Хотреку послать за ним гонца и доставить немедленно.

Тем временем Глюм Раб, чья угрюмая внешность была обманчивой, своим поведением доказал, что у него добрая и милосердная душа. Если бы он совсем не выполнил приказания Скава, то мог бы поплатиться за это жизнью, но он мог бы выбрать и более пустынный холм, нежели тот, что находился между Лаугабреккой и восточным кряжем горы Снежные Космы. И не по обязанности построил он из камней такое надежное убежище для ребенка прежде, чем оставить его, и заботливо подоткнул одеяльце. Поэтому не удивительно, что Скальдур Скальд, пересекая каменистый склон холма по дороге из своей усадьбы на пир, услышал плач дочки Свонлауги и отыскал ее под камнями. Малышка успокоилась, как только скальд взял ее на руки, и улыбнулась ему. Скальдур не знал, чей это ребенок, но подумал, что жестоко лишать права на жизнь такую очаровательную кроху. У них с женой детей не было, и он решил отнести девочку домой.

Но только арфист повернул назад по тропе, как увидел всадника и узнал в нем того человека, что раньше передал ему приказание явиться на пир. Вспомнив, что закон запрещает спасать брошенных на произвол судьбы детей, он оглянулся в поисках места, где можно было бы спрятать ребенка, но не увидел ничего подходящего. В отчаянии он открыл футляр арфы и сунул ребенка внутрь.

– Что задержало тебя? – нахмурился посланец Торбьерна. – Вождь разгневан, что тебя до сих пор нет в гриднице.

– Я… я… арфа вот не в порядке, – Скальдур заикался.– Я должен пойти домой и починить ее.

Показав оборванную струну, он тронулся назад к усадьбе.

– Э, нет! Меня послали, чтобы я доставил тебя, и я тебя доставлю! Залезай на лошадь позади меня, пока я подержу твою арфу.

Прижимая теснее к себе инструмент, Скальд покачал головой и поспешил дальше. Вытягивая на ходу меч, гонец поскакал за ним.

– Стой! Если тебе дорога жизнь, отправляйся со мной немедленно.

Скальдур был безоружным, выбора у него не оставалось, и он подчинился. Понадеявшись найти подходящее укрытие для ребенка на хозяйственном дворе Торбьерна, скальд взгромоздился на лошадь за спиной посланца.

Но всадник не дал ему слезть с лошади, пока они не подъехали к главному входу в гридницу, а потом Ходрек впихнул его внутрь. Когда пирующие, уже разогретые пивом, углядели припозднившегося скальда, они так громко стали требовать музыки, что было бесполезно говорить о поломке арфы. Наконец, дрожащими пальцами он стал перебирать струны, но ребенок и его одеяло приглушали звук в корпусе инструмента, так что музыка была едва слышна.

– Кажется, у этой арфы пропал голос, – воскликнул Лейв, развеселившись от меда. – Передай ее мне. Я когда-то играл.

Опасаясь худшего, скальд поступил, как ему было сказано. Тишина воцарилась в гриднице, все ожидали услышать игру Лейва. Но несмотря на усилия, которые он прилагал, арфа не издавала чистых звуков. Вскоре, однако, раздался звук такой подозрительный, что даже Эрик Рыжий испугался. Это было утробное завывание, которое перешло в дикий пронзительный визг. Лейв решил было, что слишком много выпил, но когда отодвинул крышку футляра, из него выпал плачущий ребенок.

– Эй, там, – крикнул он весело, поднимая его, чтобы все видели. – Не удивительно, что арфа не могла петь! Она рожала ребенка.

Скав сидел на верхней скамье недалеко от Лейва. Когда затих смех, он поднялся с хмурым видом.

– Сдается мне, что больно похож он на четвертую девчонку Свонлауги… ту, что я приказал отнести на холм.

Радуясь, что ребенок жив, Норна направилась к Лейву забрать его, но он не заметил этого и сунул малышку отцу со словами:

– В следующий раз, Скав, попробуй утопить!

Эрик Рыжий и большинство присутствующих загоготали над этой шуткой. Норна же пришла в неистовство. Она знала, что хозяева могут убивать своих рабов за непослушание, но все-таки накинулась на Скава словно разъяренная волчица, выхватила из его рук малышку и, бросая свирепые взгляды то на него, то на Лейва, выкрикнула:

– Вы, язычники, ничем не лучше убийц!

В тот момент она и думать забыла, чем ей это может грозить. Главное было вернуть ребенка матери.

Все женщины ахнули. Такая смелость со стороны служанки была неслыханной. К тому же, рабыни-христианки!..

Скав брызгал слюной от возмущения, а Лейв сидел, как зачарованный, в восторге от красоты и отваги девушки. Больше всего на свете его восхищало бесстрашие. Чего бы ни потребовали боги, он с радостью пожертвует за право добиваться и добиться надменной дочери ярла, которая в это время опять заняла свое место за стулом Свонлауги. Стремясь спасти Норну от возможного наказания, Лейв громко сказал:

– Ты верно сказала, прекрасная христианка. Нужно быть убийцей, чтобы отказаться от арфорожденной певуньи! – И он повернулся к отцу ребенка. – Младенец будет жить, не так ли, Скав?

Острота Лейва вызвала такой взрыв рукоплесканий и ударов по столу, что торговец поостерегся оспорить пожелание Лейва. Скривившись, он утвердительно кивнул головой. Окончательно развеселившийся Лейв поднял свой кубок.

– Давайте выпьем за здоровье дочери арфы. Пусть живет она долго и подарит Скаву внука.

Даже отец малышки почувствовал, что может поддержать этот тост.

Возлияния и смех продолжались, и среди этого веселья счастливая мать с крошкой покинула гридницу. Норна последовала за ней, успев послать Лейву полную благодарности улыбку, которая утешила его лучше самого крепкого меда.

Ульв был счастлив не меньше Лейва, что отважный поступок Норны закончился благополучно. Только притихшая Гудрид была опечалена еще одним доказательством любви Лейва к этой девушке с Шетлендских островов.

Под конец застолья, когда все изрядно захмелели, Эрик Рыжий с грустью узнал, что христианская вера быстро распространялась по всей Исландии. Многие поговаривали, что старые боги утратили силу. Брови его сошлись на переносице.

– Могущество богов никогда не ослабевает, – сурово заявил он. – Просто они отказываются помогать людям, кто не тверд в вере. Боги даруют поддержку соразмерно силе веры и жертвоприношениям.

– Однако, – откликнулся на его слова седобородый Торбьерн, – местные христиане требуют, чтобы на следующем тинге[11]11
  Скандинавское вече.


[Закрыть] их вероучение было признано единственно верным. Тогда Гренландия окажется последним пристанищем, где люди могут приносить своим старым богам жертвы, не страшась нарушить закон и не рискуя жизнью.

Лицо Эрика потемнело. Христианство распространялось повсюду с невероятной быстротой. Он стал умолять Торбьерна погрузить все его имущество к нему на корабль и перебраться в Гренландию, но старый вождь покачал головой.

– Мне не удастся продать усадьбу и подготовиться к переезду в этом сезоне. – Но тут же воскликнул: – Будущим летом я непременно доберусь до Гренландии. Вот тебе моя рука!

Эрик пожал протянутую руку и поблагодарил Торбьерна за обещание. Потом он подозвал Лейва.

– Сын, для меня очарование Исландии утратило свою притягательную силу из-за многочисленных христиан. Будешь ли ты готов отплыть завтра в свое путешествие на поиски земли?

– Да, – ответил Лейв, правда, в его голосе не слышалось радостной готовности как прежде. Он понимал, что должен покинуть Исландию, иначе из-за любви Ульва вынужден будет и дальше скрывать свое чувство к Норне, и жизнь его станет невыносимой.

– Я буду готов отплыть, когда скажешь, отец. И буду счастлив, если ты согласишься взять на себя командование двумя кораблями и плыть вместе со мной к Новому Свету. Твоя счастливая судьба и опыт были бы мне величайшей подмогой!

Польщен был Эрик таким предложением, однако покачал седеющей головой:

– Нет, мой сын, я обременен годами, и силы мои не те, что раньше, чтобы выдержать испытания. К тому же я должен вернуться домой и охранять Гренландию от прожорливого христианства.

– Ладно! – согласился Лейв. – Мы поплывем вместе первых два дня. Потом я расстанусь с тобой и возьму курс на юго-запад.

– Я хочу, чтобы вы еще погостили у меня, – воскликнул хозяин, расстроенный тем, что так быстро друзья покидают его. – Но когда ждут такие неотложные дела как открытие Нового Света и защита родного дома, мне нечего возразить.

– Мы все наверстаем, когда ты переедешь в Гренландию, – пообещал Эрик. На том и порешили.

К следующему полудню корабли были готовы к отплытию. Торбьерн изрядно пополнил их запасы солонины, вяленой рыбы и пива. Дело оставалось за малым – попрощаться. Но для Лейва, который затачивал меч на носовой палубе, прощание с Норной представлялась самой неразрешимой задачей из всех, с какими он когда-либо сталкивался. Как ему ухитриться встретиться с ней наедине?

Вскоре после очередной безуспешной попытки выкупить девушку у жены Скава вернулся Ульв. В мрачном настроении уселся он рядом со своим задумчивым братом и неожиданно заговорил с несвойственной ему торопливостью:

– Если б Свонлауга не знала меня с детства, возможно, она не обращалась бы со мной так. Лейв, если ты предложишь купить дочь ярла, возможно, она не решится отказать тебе. Уломай ее!

Лейв мало верил в успех, но у него появился повод зайти в дом Скава. Он поднялся.

– Я готов попытаться добыть для тебя дочь ярла, Ульв. Но не особенно рассчитывай на успех.

Свонлауга тепло приветствовала Лейва, пригласила войти и кликнула Норну, чтобы показать ему Ингеборг, вновь обретенную малышку.

– Поздравляю Ингеборг, расти здоровой! – Лейв смеялся, принимая крошку из рук девушки и неотрывно глядя ей в глаза.

Правда, когда женщина узнала, что сын Эрика пришел в дом выкупить Норну, она покраснела от гнева. Она взывала к богам и клялась, что не продаст ее никому, даже если ей предложат столько серебра, сколько весит сама девушка, но не выдержала и рассмеялась, глядя как нелепо Лейв держит в руках ребенка, и в конце концов выслушала его уговоры. Сын Эрика просил позволить выкупить дочь ярла.

По взглядам Лейва в сторону Норны и по охрипшему голосу женщина поняла, что просьба его шла не от сердца и что он сам сохнет по служанке. Как же так, недоумевала она, может ли истинно влюбленный просить, чтобы его любимую отдали другому?

– Я вижу, что и твое сердце отдано этой девушке, – прямо сказала она. – Почему же ты не стараешься завоевать ее для себя?

Лицо Лейва покраснело, словно солнце на закате.

– Я не могу. Мой побратим первым попросил за нее.

– И его счастье для тебя важнее своего?

– Да, – решительно кивнул головой Лейв.

Норна глубоко и счастливо вздохнула. Теперь ей стало понятно, почему молодой вождь, такой пылкий в Шетлендии, здесь держался в тени. Неожиданно Свонлауга нашла выход из положения.

– Я согласна, сын Эрика, – сказала она. – Раз ты такой самоотверженный, я уступлю твою любимую Ульву. Он может получить ее за ту же сумму, что заплатила я.

Лейв начал было благодарить женщину, но она остановила его:

– Только я ставлю одно условие: оба должны согласиться на этот брак, и Норна, и Ульв.

Норну переполняла благодарность, но она молчала. Раз ей предоставляется выбор, значит все будет хорошо.

Лейв взял жену Свана за руку.

– Великое спасибо тебе за доброту, Свонлауга. Мы уходим с отливом, но Ульв успеет придти и заключить помолвку.

Потом Лейв повернулся к Норне. Пока она не была никому обещана, он мог надеяться, что капризная судьба вдруг подарит девушку ему. Но когда Ульв выкупит ее и женится, сын Эрика потеряет ее навсегда. Изо всех сил он старался говорить спокойно.

– А тебе, дочь Стагбранда, я не говорю «прощай». Надеюсь, ты поплывешь с нами, став женой Ульва. – Он замолчал, чтобы проглотить стоявший в горле ком. – По всем статьям Ульв победитель. С каждым днем ты будешь любить его все сильнее и сильнее.

Норна оценила приносимую викингом жертву и искренне восхищалась им. Даже христианин не мог бы вести себя более бескорыстно, чем этот необращенный поклонник Тора. Она уже простила Лейву участия в набеге. И теперь ей безумно хотелось сказать ему, что полюбить она могла бы только его. Но как это сделать?

– Внутренний голос говорит мне, что не поплыву я с вами сегодня, поэтому я говорю тебе сейчас: «Бог в помощь!», – сказала Норна, протягивая Лейву руку.

Едва дыша, Лейв зажал тонкие пальцы в своей большой ладони. Она хочет остаться в Исландии до возвращения Ульва, подумал он,

– И еще, я хочу, чтобы ты знал, – добавила девушка с улыбкой. – Я слышала разговоры дружинников твоего отца о великом путешествии, в которое ты отправляешься, чтобы найти Новую Землю… я считаю это достойным делом… и отважным!

У Лейва снова сжалось горло. Он хотел поблагодарить ее, но язык прилип к небу.

– Я… я хочу, чтобы ты спустилась к причалу, – заикаясь выговорил он. Затем, с ощущением, будто отрывает себе руку, выпустил из ладони ее сдавленные пальцы, и вышел.

– Мы помашем с «Ледяного Медведя», когда ты поплывешь мимо нас, – крикнула Свонлауга пересекавшему внутренний двор Лейву. – Пусть ветры Эгира помогают тебе, куда бы ты ни направлялся.

У нижних ворот Лейв наткнулся на Ульва, который поджидал его.

– Свонлауга предоставила решать девушке, – сообщил он, подталкивая Ульва к дому. – Входи без опаски и бери ее себе.

Словно олень весенней порой, побежал Ульв вверх по тропе.

***

Когда команды двух кораблей заняли свои места, не хватало только Эрика, Лейва и Ульва, и все было готово к отплытию, отец с сыном попрощались. Они расставались впервые. Волнение их было так глубоко, что они не могли найти нужных слов. Впрочем они и без слов знали, что их взаимная любовь всегда пребудет с ними. Вдруг Эрик схватился за пояс и начал снимать меч.

– Я хочу, чтобы у тебя был мой меч. Неизвестно, какие враги ожидают тебя в Новом Свете, и добрый меч тебе может понадобиться.

– С каким оружием останешься ты сам, если воины Олава нагрянут в Гренландию?

– Дай мне твой. Для христиан и он будет достаточно острым!

Обменявшись мечами, они вернулись на корабли.

– Я пойду первым и подожду тебя за мысом, – крикнул Эрик через плечо.

Лейв, смотревший в сторону берега, увидел Ульва, который спускался по склону. Рядом с ним шли Свонлауга и Норна с ребенком на руках. Но почему он такой понурый? И почему усаживает Норну со Свонлаугой в маленький ялик, в котором сидят двое матросов Скава, чтобы отвезти их на «Ледяной Медведь»? Неужели Норна отказала ему? Она наверняка предпочла выйти замуж за сына вождя, нежели прозябать в рабстве!

Но пока Ульв не попрощался с отцом, матерью и сестрой, не прыгнул на борт и не крикнул «отчаливай», Лейв не мог спросить у него о Норне. И только после последних прощальных слов с кормы «Оседлавшего Бурю» по дороге к кораблю Эрика, вставшего на якорь далеко за пределами гавани, Лейв услышал новость, от которой душа его возликовала.

На носу «Ледяного Медведя» сидел Скав, наблюдая за ними, возле мачты его жена кормила грудью Ингеборг, а на корме в одиночестве стояла Норна. Желая поддержать Ульва, Лейв высказал свое сокровенное чувство:

– Воистину печально оставлять любимую женщину.

Ульв опустил голову.

– Верно, но зачем мне было брать ее с нами? Она сказала, что не может стать моей женой; она любит другого.

Сердце Лейва забилось. Раз Норна отвергла Ульва, значит он сам теперь может попытаться завоевать ее любовь.

– А она… она не сказала, кто бы это мог быть?

Напряжение в голосе выдало Лейва. Ульв уставился на него.

– Нет, но меня не удивило бы, если она отдала свое сердце тебе.

Лейв пытался сохранить спокойствие.

– Ты считаешь, что она, возможно, имела в виду меня?

– Да, мне так показалось… теперь, когда я размышляю над этим.

Первым побуждением Лейва было повернуть обратно. Пусть это не так и у Норны другой возлюбленный, зато он мог подвергнуть осаде ее сердце и приложить все усилия, чтобы завоевать ее любовь. Сын Эрика вовремя спохватился, что отец дожидается их у выхода из гавани, и что он выставит себя на посмешище, отложив великое путешествие ради хорошенькой рабыни. Он должен идти своим путем и вернуться за ней после завоевания новой земли. Впрочем, раз Ульв ему больше не соперник, можно оказать Норне внимание… подарить что-нибудь на прощанье.

В неудержимом веселье стянул Лейв с правой руки витое обручье из золота и насадил его на наконечник легкого копья. Он развернул корабль и, приблизившись к «Ледяному Медведю» на расстояние полета копья, помахал оружием в воздухе, чтобы привлечь внимание Норны, а затем ловко запустил его по длинной дуге с таким расчетом, чтобы оно вонзилось в хвостовое украшение торгового корабля. Потом весело скомандовал налечь на весла и помчался к выходу из гавани.

Гордая Норна выдернула копье, одела обручье Лейва на левую руку и прижалась к нему щекой. Как переменился сын Эрика, подумала она. Какой красивый жест! Каким возлюбленным он мог бы быть! Да, пусть его отец убил брата, пусть он верит в своих языческих богов… пусть отец и король Олав ненавидят всех, кто поклоняется Тору… она любит Лейва всей душой. Норна прижала на секунду к губам носовой платок и стала махать им вслед безрассудно храброму мореплавателю, который украл у нее сердце и взял его с собой в бескрайние просторы неизвестности.