Текст книги "Новая цивилизационная парадигма"

В XIX веке под влиянием идей позитивизма О. Конта и эволюционизма Г. Спенсера в социальной науке утвердилась линейно-прогрессивная европоцентристская схема всемирно-исторического процесса. Особенности развития восточных цивилизаций объяснялись, как правило, влиянием религии и географической среды, в то время как эволюция европейских стран – их внутренними социально-экономическими противоречиями. Двойной стандарт, впрочем, как и во многом другом.

Однако всегда были исследователи, которые выступали против европоцентризма в истории. Так, О. Шпенглер, называя существующую в то время концепцию всемирной истории «птолемеевой системой истории», предложил свою теорию локальных культур и цивилизаций. А. Дж. Тойнби, не принимая существовавшее противопоставление Запада и Востока, считал основным отличием западной цивилизации техническое развитие и в связи с этим – капиталистических отношений. Он дифференцирует Восток на исламские, индуистские, дальневосточные и другие цивилизации, не признавая идеи отсталости неевропейских обществ. Согласно Тойнби, специфика всякой культуры объясняется различными историческими «Вызовами», на которые давались специфические «Ответы».

ХХ в. продолжил европоцентристскую тенденцию посредством унитарно-стадиальных концепций – JI. Уайт, Дж. Стюард, Э. Сервис, М. Фрид, М. Салинз, Г. Ленски, О. Д. Дункан, Дж. Матрас, Т. Парсонс и др., основанных на идее опережении европейскими странами остальных. Теоретическое обоснование идея европейского превосходства получила в теориях модернизации У. Ростоу, Ш. Айзенштадта, С. Блэка, индустриального общества Ж. Фурастье, Р. Арон, постиндустриального, сверхиндустриального, технотронного, информационного, сервисного общества – Д. Белла, А. Турена, Э. Тоффлера, И. Иллич, И. Масуда и других.

Смехотворность цивилизационного высокомерия очевидна при современных успехах экономики Китая, Японии, Индии, Сингапура, Арабских Эмиратов и других восточных стран, которые отнюдь не собираются уходить от своей слоциокультурной специфики. Важным этапом в преодолении европоцентризма в науке стало появление мир-системного подхода – И. Валлерстайн, Ф. Бродель, Дж. Моделски, С. Амин, согласно которым привычные дихотомии Востока и Запада, традиционного и индустриального – лишь мифологемы. Они считают, что историческое развитие Запада и Востока в рамках единой системы определяется изменчивой и циклической динамикой отношений центра и периферии.

Весьма интересна концепция Алена де Бенуа «Европа ста флагов», который считает, что народы Европы обречены на общее будущее. Однако интеграция интеграции рознь. Главное – это цель, ради которой следует объединиться. Так, Жан Тириар считает, что мировое значение государств Европы будет окончательно утрачено, если они не объединятся в единую Империю, противостоящую США. Это напоминает гениальную фразу из известного фильма: «Против кого дружим?» Вопрос не в том, кто развитее, кто «круче», а в том, какой тип цивилизации способен вывести человечество из того, кризиса, в который мы сами себя загнали. Какие ценности отличают разные типы культур, и как единство различного поможет выйти из цивилизационного тупика?

Одним из главных различий культур разных типов является понимание природы и в связи с этим отношение к ней. Восточная коллективистская культура понимает природу, как живую систему, как предмет поклонения и эстетического созерцания. В западной индивидуалистической картине мира, особенно начиная с Нового времени, природа становится объектом завоевания и практического использования. Капитализм превращает природу, впрочем, как и все остальное, в товар. Главным критерием оценки уровня культуры становится [битая ссылка] научно-технический прогресс, позволяющий управлять ею. Как человека оценивают «по одежки», то есть по степени материального богатства, так и природу ценят за то, что можно от нее взять. Меркантилизм и прагматизм, доведенный до абсурда. «Время – деньги» становится слоганом капиталистической эпохи, который можно видоизменить примерно так: «Природа – деньги», поэтому все геополитические теории современности крутятся вокруг территориальных завоеваний.

Меняется и само отношению ко времени. Циклическое время земледельческого общества «От восхода и до заката» сменяется линейным «Время не ждет». Если в первой концепции все еще будет, восход и закат будут бесконечно повторяться, и все можно будет исправить, то во второй – «кто не успел, тот – опоздал». «Ничего личного!», «Мгновение не вернуть». Это меняет и отношение к жизни. Она теряет перспективу. Капитализм проповедует жизнь мгновения. Нет ни вчера, ни завтра. Жизнь – это только лишь то, что сейчас, то есть мгновение.

Подобный рационализм превращает человека в эгоистичного индивидуалиста, живущего только сейчас и только для себя. Жизнь теряет смысл. Отсюда и философия абсурда, как квинтэссенция эпохи бессмысленного перманентного накопления. Свобода как великое достижение и ценность человека, принадлежа автономному индивидуалисту, превращается в свою противоположность. Свобода и никому «ненужность» – противоположные понятия. К сожалению, современное общество массового потребления пришло именно к такой техническо-автоматической свободе – ненужности. Как предупреждает Жан Бодрийяр, человек умер, остался лишь его симулякр. Да, если от свободы остается лишь симулякр, то с человеком происходит то же самое. И действительно, если человек живет в социокультурном пространстве, не признающем перспективы, то уничтожается и сущность самого человека, остается лишь явление, о чем писали экзистенциалисты. Отсюда и апокалипсические настроения, в частности, жанр антиутопии в искусстве. Не случайно, что авангардизм предложил отойти от европоцентризма и переключить внимание людей к восточным культурам. Ж. Деррида называет европоцентризм частным случаем логоцентризма, а Левинас – культурной, расовой и национальной иерархизацией.

Идея превосходства европейской культуры не выдерживает критики еще и потому, что принцип ранжирования «по росту» можно применить и среди самих европейских стран. Как известно, фашисты это уже проделывали, причем, фашисты различных эпох, народов и национальностей. Нет единой европейской культуры, но есть великая европейская культура, как многообразие великих культур стран, составляющих Европу.

Панисламизм

Одной из важнейших цивилизационных парадигм современности, вызывающих сегодня много споров, является панисламизм, заключающийся в идее объединения всех мусульман под властью высшего духовного главы – халифа. В основу такой интеграции ставится не пространственно-географический и не культурный, а именно религиозный фактор. Главной целью панисламистов, первым идеологом которых был Джемаль-ад-дин аль Афгани, является захват политической власти для того, чтобы распространить Ислам во всем мире. Поэтому сразу же следует подчеркнуть именно политический характер феномена панисламизма. Идеология, использующая какую либо религию в качестве реализации своих политических целей ни в коем случае не должна отождествляться с религией.

Нельзя путать панисламизм, как радикальное направление Ислама, с религией Ислама вообще, точно так же, как нельзя отождествлять христианские секты с Христианством вообще. Однако подобные серьезные методологические ошибки наносят серьезный вред сознанию людей, ведя к межрелигиозным и межконфессиональными противоречиям. Панисламисты используют мировую религию Ислам для реализации своих частных политических целей, создания и расширения государства, а значит собственной власти. Радикальная религиозная идеология панисламизма весьма далека от истинной философии Ислама. Фашизм остается фашизмом независимо от того, расовый он, классовый, или религиозный.

Интересно, что, выступая против западного глобализма, панисламисты сами осуществляют одну из модификаций стратегии глобализма. С развитием Интернета панисламизм перешел на качественно иной уровень, виртуально рекрутируя в свои ряды граждан из всего мира.

Хотя, первоначальная цель панисламистов, состояла лишь в антиимпериалистической борьбе мусульманских народов за независимость, освобождение от британского колониализма. Выступая сначала против национализма, опираясь на исламские принципы – безразличие к этническому или расовому происхождению верующего, государственность как религиозная общность, отрицание необходимости посредника между верующим и Богом в лице духовенства, они все же используют их в своих корыстных политических целях.

Следует заметить, что панисламизм объективно мешает солидарности стран «третьего мира», катализируя межгосударственные и межконфессиональные противоречия. Так, после образования Пакистана пакистанские идеологи панисламизма начали претендовать на духовное господство в мусульманском мире, а затем выступили с призывом к политическому господству путем расширения границ Пакистана как «идеологического государства».4141
  См. Бартольд В. В., Халиф и султан. Мир ислама, 1912, т. 1; Смирнов Н. A., Современныйислам, 2 изд., М., 1930; Климович Л., Мусульманам дают халифа, (М.), 1932; его же, Ислам, 2 изд., М., 1965;ГордонПолонская Л. Р., Мусульм. течения в обществ. мысли Индии и Пакистана, М., 1963; Полонская Л. Р.,Литман А. Д.,., My life, Lahore, (1946); Malik H., Moslem nationalism in India and Pakistan, (Wash.), 1962.


[Закрыть]

В последнее время панисламизм несколько видоизменился. Как правило, он проводится в виде призыва к исламской солидарности, к созданию международных мусульманских организаций, способных противостоять любому влиянию немусульманского мира. Однако и в таких организациях отдельные страны претендуют на особую роль под предлогом, например, сохранения в данной стране особой чистоты ислама. Идеологией панисламизма пытаются прикрываться террористы из ИГИЛ,4242
  «ИГИЛ» – террористическая организация, запрещённая на территории Российской Федерации в соответствии с Решением Верховного Суда РФ от 29.12.2014 по делу N АКПИ14—1424С О признании международных организаций террористическими и запрете их деятельности на территории РФ.


[Закрыть] агрессивно-враждебная ко всему миру деятельность которых не имеет ничего общего с истинным Исламом.

2.4 Терроризм как цивилизационная парадигма

Двадцатый век, вошедший в историю человечества в качестве века беспрецедентного оружия и кровопролитных войн, сменился веком невиданного по своим масштабам терроризма. По сути дела, изменилась лишь форма проявления гегемонии денег во всемирном масштабе. Если в первой половине двадцатого века деньги, прикрываясь высокими, а порой даже низкими националистическими идеями, разжигали мировые войны, то сегодня повсеместно в мире господствует террор денег, творящих, словно по мановению волшебной палочки, новую реальность. Дает ли это основание утверждать, что терроризм превратился в одну из цивилизационных парадигм современности? Или он представляет собой лишь модификацию парадигмы римской цивилизации, основанной на силе и насилии? Ответ на эти вопросы предполагает социокультурный и социально-психологический анализ феномена терроризма.

«Достаточно, чтобы один человек ненавидел другого, – и ненависть, переходя от соседа к соседу, заражает все человечество, писал Жан Поль Сартр. Тотальная рационализация, технизация, коммерциализация и виртуализация мира привела к крайнему отчуждению социальных субъектов друг от друга. Политика глобализма, навязывающая свою культуру и ценности, порождает попытки ослепленного ненавистью сопротивления. Вместо конструктивного диалога культивируемый эгоизм порождает социокультурный нарциссизм, сталкивающий лбами различные цивилизации. Социальная глухота одних, немота и беспомощность других проявляются в отчаянных попытках запугать оппонента, пусть даже ценой собственной смерти. Терроризм превратился в специфическое дивиантное средство современной коммуникации, основанное на страхе, ненависти, невежестве и отчаянии, диагностика которого должна помочь восстановить конструктивный диалог.

«Террор» с латыни переводится как страх, ужас. Согласно Большому энциклопедическому словарю, террор – это «насильственные действия с целью устрашения, подавления политических противников, конкурентов, навязывания определенной линии поведения». По Г. В. Плеханову, террор – это система действий, имеющих целью устрашить политического врага, посеять ужас в его рядах. Обычно под террором понимают угрозу физической расправы, насильственные действия с целью устрашения, подавления политических противников, конкурентов. Так или иначе, террористические действия всегда представляют собой послание порой обманутых, порой фанатично верящих в собственную миссию, но почти всегда слабых и отчаявшихся людей.

Синонимами слова «террор» являются слова «насилие», «запугивание», «устрашение». Сложность понимания террора заключается сегодня в том, что он имеет идеологическое обоснование, основанное на вере в собственной правоте и на религиозной убежденности в высшей справедливости праведного возмущения притесненных. В любом случае террор выступает средством решения определенных целей. Задачей исследователя столь не простого феномена, как террор, в первую очередь, является выявление, каких именно целей, и главное – чьих.

Почему люди прибегают к террору? Почему, рискуя жизнью, сеют вокруг смерть, проливают реки крови и вызывают слезы? Что толкает молодых людей на такие крайние меры? Праведное возмущение? Преданность идее? Фанатизм? Ненависть? Уверенность, что силе можно противопоставить лишь силу и насилие? А может страх и невежество? Можно ли говорить, что терроризм превращается сегодня в парадигму сопротивляющихся «беспределу» экспансии капитала?

Эти вопросы не столь просты, как могут показаться на первый взгляд. Проще всего было бы поддаться искушению и вслед за многими исследователями объявить терроризм просто одним из средств решения политических проблем посредством распространения страха и ужаса. Однако это было бы весьма наивным для философского исследования.

Психологической основой терроризма, как правило, выступает страх, желание вывести этот страх за пределы собственной сущности, то есть трансцендировать его в окружающую среду. Согласно второму закону термодинатики, система сохраняется посредством постоянного выведения энтропии за свои пределы. Так система сохраняет негэнтропию, то есть порядок внутри себя. Этот феномен наблюдается и в создании целой современной индустрии Страха.

Обратимся к толковому словарю В. Даля – «страх, боязнь, робость -сильное опасение, тревожное состояние души от испуга, от грозящего или воображаемого бедствия…»4343
  Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб. 1863—1866.


[Закрыть] Артур Ребер в большом толковом психологическом словаре трактует страх как «эмоциональное состояние, возникающее в присутствие или предвосхищении опасного или вредного стимула. Страх обычно характеризуется как внутреннее субъективное переживание очень сильного возбуждения, желания бежать или нападать и ряд симпатических реакций.4444
  Большой толковый психологический словарь. М. АСТ,2000. С.71.


[Закрыть] Академик И. П. Павлов считал страх проявлением естественного рефлекса, пассивно-оборонительной реакцией с легким торможением коры больших полушарий. Страх всегда связан со смертью и болью, потерей, несчастьем и противопоставляется жизни, благополучию, здоровью.

Прежде всего, следует дифференцировать страх от боязни и страх от Страха, (то есть страха с большой буквы). Страх в отличие от боязни практически всегда патологичен. Боящийся всегда знает, чего конкретно он боится и может объяснить почему. Страх же иррационален и может быть бессознательным. Согласно психоаналитическим исследованиям известны случаи маниакально жестокого поведения лиц, получивших при рождении родовую травму. Повзрослев, они бессознательно мстили женщинам за боль, которую испытали при рождении. В этих случаях страх и ненависть слились в бессознательном преступников.

Согласно Серену Кьеркегору, Страх порождается Ничто. «Страх, – пишет он, – это определение грезящего духа…. Страх является действительностью свободы, как возможность для возможности»4545
  Кьеркегор С. Страх и трепет. М.:Республика.1993. С.144


[Закрыть]. То есть страх порождает возможность для реализации других возможностей. И это очень важно для его понимания. Страх выступает одновременно средством порождения и реализации множеств других возможностей. В этом его потенциальная сила, как самого сильного человеческого чувства. Очень многие человеческие достижения, в том числе и великие, детерминированы страхом.

Мы уже отмечали, что дифференцируем страх как чувство от экзистенциального, метафизического Страха. Это полностью подтверждается в речи, ибо говорят: сладкий страх, сладкое устрашение; говорят: удивительный страх, робкий страх и так далее. В Дневнике С. Кьеркегор отмечает:, что страх – это чуждая сила, которая захватывает индивида, и все же он не может освободиться от нее, – да и не хочет, ибо человек страшится, но страшится он того, что желает.

Согласно Серену Кьеркегору, «страх – это желание того, чего страшатся, это симпатическая антипатия; страх – это чуждая сила, которая захватывает индивида, и все же он не может освободиться от нее, – да и не хочет, ибо человек страшится, но страшится он того, что желает. Страх делает индивида бессильным, а первый грех всегда происходит в слабости; потому-то он по своей видимости случается как бы безотчетно, но такое отсутствие сознания и есть настоящая ловушка»4646
  Там же. С. 367.


[Закрыть]. С. Кьеркегор сравнивает страх с жадным стремлением к приключениям, к ужасному, загадочному, подчеркивая, что этот страх присущ всем народам, где детскость сохранилась, как «грезы духа». По Кьеркегору, кто через страх пришел к преступлению, с одной стороны, является невинным, так как страх и неведение подтолкнули его к этому, а с другой, – является виновным, ибо он сам погрузился в этот страх, который все же любил, хотя и боялся его. Согласно Теодору Адорно, именно в традиционных обществах, в которых сохранилось строгое воспитание со стороны отца, основанное на страхе перед ним, более велика вероятность формирования агрессивных и деструктивных в будущем личностей.4747
  Т. Адорно. Исследование авторитарной личности. М.: Астрель.2012.С.280.


[Закрыть] В таком случае традиционно воспроизводящийся страх вызывает к жизни агрессию как ответную реакцию. Террор традиции подавления порождает традицию террора сопротивления. В то же время традиция подчинения вызывает страх перед свободой и даже ненависть к ней. Вспомним «бегство от свободы» Эриха Фромма.

Согласно М. Хайдеггеру, страх – это боязнь человека самого себя вследствие непредвиденной свободы недетерминированного характера, то есть свободы, до которой субъект еще «не дорос». Страх открывает перед «экзистенцией» ее последнюю возможность – смерть. Психоанализ трактует страх как результат неактуализированных жизненных стремлений, подавления невоплощенных желаний. В неофрейдизме страх связывается с абсурдно-иррациональным характером современного капиталистического общества, который ведет к тотальному неврозу. То есть страх, в таком случае выступает следствием социальной экзистенции.

Страх непосредственно связан с феноменом угрозы, для появления которой необходимо ее ожидание. Если ожидания угрозы нет, человеку ничего не страшно. Если даже что-нибудь произойдет, он не испугается. И наоборот, если у человека есть ожидание угрозы, он будет бояться всего, даже собственной тени. Поэтому основной идеей терроризма является гипертрофирование угрозы, а современные СМИ производят людей, боящихся все и вся. По сути дела, вся наша жизнь превращается в рефлексию нависшей над нами угрозы.

Общество массового потребления, вообще, представляет собой тотальную индустрию страха. Ведь лучший покупатель – тот, кто всего боится. Боится инфляции, боится, что не успеет купить необходимый товар, боится, что его купят другие и т. д. Перефразировав известное выражение, можно сказать, если бы страха не было в природе, его стоило бы выдумать. Ведь власть, тем более власть денег, без страха невозможна. К сожалению, террористы, сами того не понимая, играют на руку тем, кого они больше всего ненавидят, подвергая опасности и убивая себе подобных, а, по большому счету, себя. Таким образом, терроризм – это своеобразный вид некрофилии, самоубийства из-за страха перед жизнью, ее вызовами.

Страх как эмоциональное состояние, возникающее в присутствие или предвосхищении опасности, характеризуясь субъективным переживанием сильного возбуждения, часто связан с болью, потерей, несчастьем, смертью. Он всегда противопоставляется жизни, благополучию, здоровью. Почти всегда страх родом из детства. Внушенные взрослыми страхи имеют тенденцию сохраняться и расти на протяжении всей жизни, а привычка верить взрослым остается и перерастает в маниакальное стремление страшиться невидимой угрозы. Это пример, так называемого, заражения страхом.

Тревога находится над страхом. Порой страх является средством выхода тревоги. Тревога – страх – боязнь – такова схема конкретизации. Различают страх реальный, невротический и свободный. Невротический страх – это бесцельный страх невротиков, «следствие отвлечения либидо от нормального применения». Свободный страх – это общая неопределенная боязливость, готовая на время привязаться к любой появившейся возможности и выражающаяся в состоянии «боязливого ожидания», страх беспредметный, не связанный с каким либо объектом. Патологичность страха определяется его необъяснимостью, отсутствием контроля сознания над ним, нарушением адаптивности личности, роста социального напряжения в ее жизни.

Человек может возвести свой страх в такую ценность, что появится потребность ее разделить с другими. Неудивительно поэтому как люди наслаждаются страхом, просматривая фильмы ужасов, превращая их даже в физиологическую ценность. Сегодня телевизионная реклама убеждает нас, что лучшая борьба с лишним весом – это страх при просмотре фильмов ужасов. «Хочешь избавиться от лишних калорий – смотри фильм «Страх!» – такие слова можно услышать практически на любом телевизионном канале. Это ли не преступление против людей, против малых детей, чья психика находится лишь на стадии формирования? Индустрия страха – постоянный источник дохода. А страх, как известно, разрушает человеческую личность, хотим мы этого или не хотим. Личность теряет свою целостность, а это означает потерю жизнеспособности общества. Таким образом, террористический акт – это попытка заражения людей психическим заболеванием. Как говорится: «С больной головы на здоровую…».

Аппеляция к страху, как средству воздействия на социального субъекта, обычно показатель неразвитости самого угрожающего. Маленький ребенок, «терроризирующий» своих родителей плачем, вождь в первобытном обществе, внушающий своим соплеменникам страх, проявляющий силу и жестокость, как необходимые средства своей власти. Чем более отсталое общество, тем жестче «террор» вождя. Воистину: «Каждый народ достоин своего правителя». Насилие, практически всегда порождает ответную реакцию – агрессию и ненависть, но в активные действия они могут перерасти лишь при наличии необходимых социальных условий, важнейшим среди которых является социальное неравенство. Иначе, ответные действия недовольных носили бы открытый характер. Террор же всегда завуалирован, скрыт, всегда «из под тишка».

Террор возможен лишь при социальной иерархии, как отчаянная попытка слабого ответить сильному. «Лучше погибнуть от крайностей, чем от отчаяния» – эти слова Ж. Бодрийяра иллюстрируют настроения человека-бунтаря, пытающегося найти смысл в этом безумном мире, хотя бы ценой собственной жизни. Печально, что подобное самоубийство, которое само по себе уже является безусловным грехом, сопровождается убийством ничем ни повинных людей. Видимо, страшно умирать в одиночку! Еще страшнее умирать бессмысленно, наверное, страшнее, чем бессмысленно жить. Поэтому террор всегда идеологически законспирирован.

Чтобы не погибнуть от отчаяния, террорист выплескивает все свое недовольство, ненависть, агрессию на окружающих. Вспомним Брейвика, расстрелявшего десятки людей, лишь за то, что они приехали в его страну. Или тех людей с Майдана, которые стреляли по всем без разбору, и по повстанцам, и по полицейским. Что это, проявление индивидуальной психопатологии или особенностей современной цивилизации? В своей работе «Прозрачность Зла» Ж. Бодрийяр, анализируя характер современной цивилизации, классифицирует социальные ценности, выделяя рыночную стадию, когда ценность выступает как средство обмена, структурную стадию, когда появляется ценность-символ, симулякр и стадию дробления, когда ценность подвергается диффузии, подобно вирусу распространяясь по всем направлениям.4848
  Бодрийяр. Ж. Прозрачность Зла. М.:Добросвет.2000. С.48.


[Закрыть] Это уже нельзя назвать ценностью, так как исчезает ее идейная сущность.

Современная капиталистическая цивилизация, по Ж. Бодрийяру, приводит к исчезновению духовности, поглощению ее вещным меркантилизмом. Идея прогресса исчезла, а сам прогресс продолжается, идея богатства, которое предполагает производство, исчезла, но производство продолжается. Исчезает и идея политики, но политический процесс продолжается, и даже набирает обороты своей интенсивности. Политика превращается в игру, а политики в безразличных игроков, делающих свои ставки. «Все сущее, – пишет он, – продолжает функционировать, тогда как смысл существования давно исчез. Оно продолжает функционировать при полном безразличии к собственному содержанию. Парадокс в том, что такое функционирование нисколько не страдает от этого, а напротив, становится все более совершенным».4949
  Там же. С.50.


[Закрыть] Как и предупреждали экзистенциалисты, сущность оторвалась от существования, набравшего беспрецедентную скорость и мощь. Существование посредством бешеной скорости преодолело гравитацию сущности. По сути дела, это – формула бюрократизации, формализации, но уже вселенского масштаба. Безразличие становится человеческим богом.

Терроризм, сегодня также превратился в фантом, растерявший по дороге свою идею. Звучит абсурдно, но терроризм, формализовавшись, превратившись в структуру, потерял свою субстанциональную основу. Все более и более мы видим за «деревьями» террористических актов «лес» огромных денег. Все быстрее простывает след Идеи, и выступают кровавые следы Лжи и Денег. Социальное неравенство, нищета одних и богатство других является плодотворной почвой для разворачивания этого лицедейства. Террористическая идея, говоря словами Сьюзен Зонтаг по поводу рака, напоминает нам «дьявольскую беременность». А дьявол, как известно, любит рядиться в благородные одеяния. Не случайно, что терроризм преимущественно развит в традиционных обществах, где, хотя бы номинально, сохранились традиционные ценности. Однако, как известно, современная мировая экономика – транснациональна, изолированных экономик практически не существует. Поэтому и традиционные общества также разъедает коррозия симулякров. То, что раньше было детерминировано Идеей, сегодня называется бизнесом. «Ничего личного!» – любимая поговорка современных «деловых людей», может быть переиначена: «Все обезличено!». Деньги требуют своих исполнителей и марионеток. И чем идейнее и многограннее исполнитель, тем меньше денег потребуется, чтобы его нанять. Так, что идейный террорист, как дешевый товар, весьма востребован. Он не только не требует денег «за работу», он получает удовольствие от реализации «собственной миссии». Мы, к сожалению, это хорошо знаем по собственной истории.

Немаловажную роль в росте терроризма играет и такой социальный фактор, как безработица. Когда безработному человеку просто нечего есть, деньги играют более значимую роль в его мотивации к террористическим действиям. Наступает эпоха глобального террора Денег. Золотой телец превращается в «двигатель внешнего сгорания»! Не потому ли современные СМИ так активно пропагандируют насилие, жестокость, преступление, что все это приносит деньги, усиливает социальную иерархию, закрепляет господство одних над другими? СМИ продолжают порабощать людей, питая их иллюзиями виртуального мира. «Насилие, – пишет Ж. Бодрийяр, – потенциально существует в пустоте экрана благодаря дыре, которую он открывает в ментальное пространство. До такой степени, что лучше не находиться в общественном месте, где работает телевидение в силу высокой вероятности насильственного события, которое оно индуцирует своим присутствием».5050
  Там же.


[Закрыть] И, действительно, телевидение будто провоцирует террористов, рекламирует их, называя «боевиками», «борцами за идею» и т.д..

Одним из социально-психологических детерминантов терроризма является фрустрация вследствие стресса, вызванного вышеупомянутыми факторами современного общества. И безработица, и социальное неравенство, и агрессивная политика СМИ, и тотальная технизация, и автоматизация жизни, порождая у современных людей стресс и вследствие этого фрустрацию, закрепляют в психике агрессию, озлобленность, завистливость, а порой и комплекс неполноценности, неверие в себя и безволие. Кстати, последние могут быть и следствием искусственно сформированных нереально высоких притязаний, которые, не реализуясь, порождают у человека ненависть и к себе, и ко всему миру, желание покончить со всем разом.

Однако чаще всего «в своей основе насилие, как и терроризм, не событие, а скорее отсутствие события, принимающее форму взрыва, направленного внутрь: взрывается политическая пустота (а не злоба той или иной группы людей), молчание истории (а не психологическое подавление индивидуумов), безразличие и безмолвие».5151
  Там же. С.52.


[Закрыть] Терроризм, как «трансполитическое зеркало Зла», сегодня трансформируясь в различные вирусные формы, преследующие нас, ускоряется и умножается в политической и нравственной пустоте. «Сатанинская энергия отверженного», «ярость проклятого» – этими эпитетами награждает террориста Ж. Бодрийяр, называя современное западное общество слишком изнеженным, чтобы противостоять терроризму.

Свобода и демократия параллельно в качестве побочного эффекта высвобождают Зло, как нерастраченную энергию и как альтернативный способ поведения – насилие, преступление, террор. К терроризму толкает также неосознанное желание жить вечно, поэтому часто к террору прибегают из религиозных соображений, предварительно потеряв себя, свое естественное существование. Превратившись в механизм в «заводном городе», «бывший» человек испытывает безразличие, пустоту и почти метафизическую тягу к смерти, причем как своей, так и окружающих. Таким образом, терроризм и насилие почти всегда имеют энвайронментальную природу.

Среди социальных факторов терроризма наряду с идеей мученичества и фанатизмом выделяют такое явление как социальный активизм.5252
  Twemlow SW, Sacco F.C. Reflections on the Making of a Terrorism // Terrorism and War. 2003.Р.. 97—123.


[Закрыть] Бытует мнение, что террорист – фанатик-одиночка, социально индифферентная личность, пытающаяся своим протестом, то есть террористическим актом, обратить на себя внимание людей. Однако, подобная точка зрения опровергается многими фактами. От того, как будет проявляться социальная активность недовольных своей жизнью людей, зависит спокойная жизнь всего общества. «Ключевым вопросом для любого культурного сообщества (для многонационального тем более), – пишет М.М.Решетников, – является то, как, куда, кем и каким образом направляется, моделируется и контролируется нормальная социальная активность (в том числе оппозиционного регистра) и нормальная социальная агрессивность».5353
  Решетников М. Н. Социальный активизм и терроризм в Европе. Философские науки. М.2006, №4. С.10


[Закрыть]

В обществе должны существовать социально-политические условия самореализации социально активных людей. Должны существовать возможности для гражданина влиять на ход развития общества, для оптимизации существования страны, государства, в которых он живет и действует. «Если не происходит разрядки, накопившегося напряжения с целью достижения социально значимых целей (а само напряжение, так же, как и потребность в его разрешении, остается), то неудовлетворенные потребности легко маргинализируются и принимают иные формы – вплоть до патологических проявлений в форме узко национального «идейного единства или агрессивности и фанатизма малых (хотя не таких уж и малых) групп, либо даже протестов одиночек».5454
  Там же. С.12.


[Закрыть]