Текст книги "Рецепт идеальной жены"

11

Ваш мозг может решать сразу несколько проблем, пока вы делаете что-то руками. Работайте головой, когда моете посуду, вытираете пыль, подметаете пол, чистите овощи. Обдумывайте ваши семейные планы или то, что нужно сделать в саду.

– Поваренная книга Бетти Крокер с иллюстрациями (1956)

Элис

8 июня 2018 года

Элис сидела на цветастой софе, болтала ногами и пыталась решить, что ей делать.

Телефонный звонок стал для нее неожиданностью. Хорошо еще, что в тот момент Нейт ехал в поезде на работу, а мама со Стивом летели где-то над Канзасом, приближаясь к теплой Калифорнии, о которой мать непрестанно вспоминала всю неделю.

Наконец-то оставшись одна, Элис решила пробежаться (хотя улицы Гринвилла меньше располагали к этому, чем Центральный парк), а потом посидеть за ноутбуком и попробовать что-то написать. На душе у нее скребли кошки, было даже как-то тревожно, ей это надоело, и она решила провести сеанс аутотренинга.

– Теперь ты живешь здесь, – сказала она себе, – так что смирись с этим. Ты можешь привести в порядок этот дом и написать бестселлер, о котором всегда мечтала. Все в твоих руках. Едва ли это самое трудное, с чем тебе приходилось сталкиваться, Элис Хейл. Надень свои кроссовки, черт побери, и перестань вести себя как размазня. Ты прекрасно знаешь, что надо делать.

Она натягивала носки, когда зазвонил телефон, и у нее пересохло во рту от имени, высветившегося на экране. Инстинктивно Элис чувствовала, что звонок стоит проигнорировать (им было не о чем говорить), но трубка неожиданно оказалась возле ее уха.

– Алло?

– Это Джорджия.

Элис вскочила на ноги и открыла рот, но не смогла сказать ни слова.

Джорджия Уиттингтон? Как будто Элис сама не могла узнать этот голос. Она ясно представила, как ее бывшая начальница сидит в своем угловом кабинете в здании Whittington Group, ее стрижка боб свисает набок под острым углом, а на носу очки для чтения (в дизайнерской пурпурной оправе). Джорджия разговаривает с ней и смотрит в огромные, от пола до потолка, окна. Те самые, на которые она постоянно жаловалась («слишком много света», «совсем не вижу экран», «слишком жарко летом»), но ценила их статусность – только очень важные люди позволяют себе такие окна.

– Да, я поняла. – Почему позвонила Джорджия? На мгновение Элис даже подумала, что, может, она хочет извиниться за все случившееся? Признает, что те проекты провалились бы и без Элис, и предложит ей вернуться? Такая мысль ей понравилась, хоть она никогда больше не даст на это согласия, не обрадует Джорджию.

– Слушай. У нас проблема.

Элис хотела напомнить Джорджии, что теперь у них нет ничего общего.

– Чем я могу помочь? – Элис старалась говорить уверенно, словно увольнение ничуть ее не огорчило.

– Проблема с Джеймсом Дорианом. Он подал на нас иск.

– О. Теперь я понимаю, в чем проблема. – Элис прочистила глотку и принялась нарезать круги по гостиной. – Для вас. – Она с удовольствием говорила с Джорджией таким тоном. Словно та была всего лишь надоедливым оператором, навязывавшим свой товар по телефону. Много лет она старалась ей подражать, смотрела ей в рот и радовалась, когда великая Джорджия Уиттингтон удостаивала ее менторским замечанием.

В голосе Джорджии прозвучала нотка отчаяния – мол, она занята, и ее ждут более важные дела. Элис знала все неодобрительные интонации Джорджии и слышала их достаточно часто за пять лет их совместной работы. Ее вегетативная система тут же выдала свою реакцию, как у собаки нейрофизиолога Павлова. У Элис вспотели подмышки и взмокла верхняя губа.

– Ясно, что я не позвонила бы тебе без крайней необходимости. Если бы дело не касалось и тебя.

Элис застыла на месте.

– Меня?

– Ты фигурируешь в судебном иске.

– За что? Почему? – пробормотала Элис. Но она прекрасно знала – за что и почему, поэтому буквально рухнула на софу, когда ужас разлился по ее животу: Джеймс Дориан не был таким пьяным, как она надеялась, и помнил тот ночной разговор.

– Он подал иск против Whittington Group, но там упомянута и ты.

– Джорджия, я больше не имею отношения к Whittington Group.

Ее бывшая начальница зашипела от раздражения.

– Меня уже ждет другой звонок, но мне нужно, чтобы ты приехала в офис. Встретилась с нашими юристами.

– Ладно, – промямлила Элис, думая в тот момент, как она объяснит все это Нейту. Особенно если дело не ограничится неприятной встречей с Джорджией и ее юридической командой, а вскроются и другие подробности. – Когда?

– В понедельник. К одиннадцати.

– Джорджия, вообще-то…

– Договорились. Увидимся в понедельник.

Когда Джорджия закончила разговор, Элис несколько раз сделала вдох-выдох, пытаясь унять растущую тревогу. По фасаду ударил порыв ветра, и дом тоже вздохнул своими щелями, а Элис задрожала, несмотря на теплый кардиган, надетый на футболку. Ей отчаянно требовалось отвлечься, и, как ни странно, впервые за много месяцев она захотела курить. Чтобы никотин проник в ее кровь и немного успокоил напряженные нервы. Элис курила в колледже, иногда и после него, пока не встретила Нейта. С тех пор она не выкурила ни одной сигареты.

Элис пошарила в прихожей, в крошечном прямоугольном пространстве шкафа, где стояли в ряд несколько пар обуви и висели три куртки. Сбросив свитер, она наклонилась, взяла свои кеды и торопливо обулась. Вынула из кошелька десятидолларовую купюру и сунула в кармашек на поясе тайтсов. Не потрудившись запереть дверь на ключ, она побежала по тротуару, зная, что в нескольких кварталах от дома увидит магазинчик 7-Eleven.

Тот оказался чуть ли не в дюжине кварталов. Элис выдохлась, у нее закололо в боку, и она перешла на шаг, решив все-таки добраться до него. Пачка сигарет еле уместилась в кармашке. На самом деле она не собиралась курить, но ее успокаивала мысль о том, что у нее появился выбор. После этого она снова поговорила сама с собой, на этот раз шепотом, когда шла по дороге, обрамленной деревьями.

– Джеймс Дориан получил то, что заслуживал. Ты ничего не должна Джорджии. Нейт не должен ничего знать об этом. Джеймс Дориан получил то, что заслуживал…

Элис почти успокоилась, когда подходила к дому, но ее поджидала новая неприятность. Она дернула за дверную ручку, но дверь не открылась. Она дернула сильнее, повернула ручку вправо, потом влево. Что за черт? Отойдя на шаг, она уперлась руками в бедра и нахмурилась. Ведь она нарочно не стала запирать дверь, чтобы не брать с собой ключи. Это точно.

Ворча от злости, она снова дернула за ручку, повернула влево-вправо и ударила плечом в дверь. Бесполезно.

– Дурацкий старый дом, – буркнула она и направилась на задний двор; высокая трава щекотала голые лодыжки. Что ж, хотя бы день приятный. Тепло, но не жарко, свежий воздух, птицы щебечут – приятно выйти сюда из мрачного, холодного дома. Вообще-то тут так тихо, такой покой.

Задний двор был просторный, кто-то отлично распланировал его, и с того места, где стояла сейчас Элис – на выложенном каменными плитами квадрате, спиной к дому, – глаз радовали пышные цветы и зелень. Слева вдоль сетчатого забора росли розы, желтые и красные, они составляли такой четкий узор, что даже казалось, будто цветы понимали свою роль. Возле дома примостился деревянный сарайчик с садовым инвентарем – лопатами, секаторами, триммерами, стопкой бумажных мешков для обрезков.

Элис достала сигареты и села на один из пластиковых садовых кресел. Перебрасывая пачку из руки в руку, она мрачно отметила, что среди цветов уже вылезла из земли трава, несмотря на все старания матери на прошлой неделе. Элис надеялась, что садом будет заниматься кто-нибудь еще, не она – ведь тут так много возни на каждый день.

– Я бы вообще все тут выдрала к чертям… – пробормотала Элис, закрыла глаза и запрокинула голову.

– Алло! Привет!

Вздрогнув от неожиданности, Элис уронила сигареты. Резко повернула голову влево, откуда доносился голос, и увидела соседку с испачканной в земле лопатой в руках и ореолом белых кудрей, выбивавшихся из-под широких полей шляпы.

– Мы еще официально не познакомились, – сказала пожилая женщина. Она сняла садовую перчатку и протянула через забор руку. – Я Салли Клауссен.

Элис вскочила и направилась к забору.

– Очень приятно, миссис Клауссен. – Они пожали друг другу руки. – Я Элис. Элис Хейл.

– Пожалуйста, зовите меня просто Салли. Мою мать называли миссис Клауссен.

Она улыбнулась, и сетка морщин на ее лице стала еще глубже.

– Добро пожаловать на нашу улицу, Элис. Вы откуда прибыли?

– Из Манхэттена. Точнее, из Марри-Хилл.

– А-а, городская девушка, – сказала Салли. – Тут у нас все немножко по-другому, не так ли?

– Это точно. Я даже не знаю, что делать со всем этим. – Элис показала жестом на двор. – Мои навыки в этом плане ограничиваются папоротником по имени Эстер, который я поливала в колледже.

– Я буду рада дать вам парочку советов, если хотите. Хотя должна предупредить, что эти розы до сих пор противились всем моим усилиям и стараниям. Я даже не думала, что они будут еще когда-нибудь цвести!

Розы оплели весь забор и издалека казались морем красных и желтых точек.

– Мой сад не выиграет никаких призов, но, к счастью, никому нет до этого дела, кроме меня и пчел. – Она махнула рукой, и Элис решила, что ей нравится Салли Клауссен.

– Пожалуй, я ловлю вас на слове. А сколько лет вы тут живете?

– Долго, но с перерывами, – ответила соседка. Элис ждала более подробного ответа, но не услышала его. Салли приложила ладонь ко лбу и заслонила глаза от солнца; ветер слегка шевелил гибкий край ее шляпы. Она показала Элис в угол сада. – Да, пока я не забыла – обязательно надевайте перчатки, прежде чем дотронуться вон до тех цветов.

Элис взглянула в ту сторону, куда показывала Салли.

– До каких?

– До наперстянки, – ответила Салли. – До тех красивых цветов рядом с хостой. Они ядовитые, но отлично отпугивают оленей. Те их не трогают.

– Тут водятся олени?

– Да, но они осторожные. Их можно увидеть лишь на рассвете и в сумерках. И они очень любят хосту.

Элис подумала, что это якобы ядовитое растение выглядит вполне безобидно. Цветки походили на округлые тапки, прикрепленные ровными рядами к крепкому стеблю.

– Вон те цветы? Очень симпатичные.

– Да, конечно.

– Вероятно, прежняя хозяйка их любила. Вон их сколько! – Элис заметила, что наперстянки росли еще в двух местах сада.

– Кажется, да, – согласилась Салли. – У этого растения есть еще и другое название; может, вы его слышали? Digitalis purpurea.

– Нет, не слышала.

– Из наперстянки делают гомеопатический препарат, применяющийся при заболеваниях сердца. – Салли снова натянула перчатку. – Но не стоит дотрагиваться до растения – листьев, стебля, цветков – голыми руками. Однажды я лечила девочку, которая сделала салат из этих листьев. Она ухитрилась съесть один листочек, прежде чем мать остановила ее. Малышка провела неделю в больнице.

– Ой, выходит, жить в Манхэттене было куда безопаснее.

– Может, вы и правы, – рассмеялась Салли.

– Значит, вы были терапевтом? – поинтересовалась Элис.

– Кардиологом. Чудесная была работа.

Элис подумала, что Салли, вероятно, любили ее пациенты.

– Теперь я отчаянная садовница и пекарь на полставки. Хотя ни в том, ни в другом я не добилась такой квалификации, какая была у меня в медицине. – Она посмотрела на садовое кресло Элис и нарочно задержала взгляд на пачке сигарет. – Простите мою прямолинейность, Элис, – в моем возрасте люди говорят то, что думают, – но вы что – пытаетесь бросить курить?

– Ой, да я не курю. Вернее, когда-то курила. Давно. – Элис пожала плечами, увидев на лице Салли и доброту, и жалость. – Эта пачка лежит просто так. На всякий случай. На черный день.

Салли подняла брови.

– Понятно. И сегодня у вас тот самый черный день?

– Да, проблемы на работе. – Перед Элис всплыло лицо Джеймса Дориана.

– Среди моих пациентов было полно курильщиков, как вы понимаете, – сказала Салли. – Но лишь немногие смогли бросить эту привычку, потому что нашли себе занятие, приносившее еще больше удовольствия. Оно отвлекало их до тех пор, пока они не перебороли свою привычку.

– Хороший совет. – Элис поняла, что стала в глазах Салли заядлой курильщицей. Но это было проще, чем пытаться объяснить, что именно заставило ее взять в руки сигареты. – Чем мне отплатить вам?

– Мы будем квиты, если вы бросите курить. – Салли приложила руку к своему узкому бедру, ее бежевые брюки собрались в складки на тонкой талии. – Что ж, пожалуй, я должна вернуться к работе. Эти розы сами себя не подстригут. Но я рада, что мы с вами поболтали.

Элис наблюдала, как Салли срезала секатором колючие стебли.

– Вы так и не сказали, сколько лет вы тут живете.

– Я провела в этом доме все детство, но потом уехала изучать медицину, а мама осталась. – Она срезала еще несколько стеблей и бросила весь пучок в лежавший на земле бумажный мешочек. – Вернулась сюда около тридцати лет назад после ее смерти. Сначала я собиралась пожить тут какое-то время, пока не продам дом. Но… – Она улыбнулась. – Я до сих пор здесь.

Элис хотелось спросить, была ли Салли замужем, есть ли у нее дети, живет ли она одна.

– Вы знали владельцев моего дома?

– Не очень хорошо. Они поселились здесь, когда я уехала учиться. Моя мама была в дружеских отношениях с хозяйкой дома, Элеанор Мёрдок, которую все звали Нелли. – Салли продолжала орудовать секатором, наклоняясь к ветвям куста; ее тело было удивительно гибким для ее возраста. – Нелли была замкнутой. Много лет давала в гостиной уроки игры на фортепиано детям. Летом я часто слышала, как она пела вместе с учениками. Прекрасный был у нее голос. – Это объясняло наличие пианино в доме, уже не покрытого пылью благодаря стараниям Элис, но все еще расстроенного. – Она была удивительной женщиной, и мама часто говорила, что у нее «зеленый палец». Те розы перед вашим домом подтверждают это.

– Моя мама сказала, что наш сад в хорошей форме по сравнению с домом. Кто-то отлично знал свое дело, когда ухаживал за ним.

– Нелли возилась в саду почти каждое утро, а когда заболела, наняла ландшафтного дизайнера. За садом ухаживали даже после ее смерти, вот почему он по-прежнему радует глаз. – Салли аккуратно положила срезанные розы на траву. – Много лет после моего возвращения мы жили бок о бок, но редко разговаривали друг с другом, не считая обмена стандартными любезностями. Беседовали о дожде и приходе холодов. Однажды она научила меня, как ухаживать за пионами, чтобы избавиться от муравьев. Это был наш самый долгий разговор.

Элис вспомнила заметку в кулинарной книге:

Обед в честь Элеанор (ей 13 лет) – восхитительно!

– Я нашла старые журналы и поваренную книгу, которая, вероятно, принадлежала ей. Или кому-то из ее знакомых. Вам знакомо имя Элси Суонн?

– Что-то знакомое, но не могу вспомнить – откуда. Моя память уже не та, что прежде. – Салли выпрямилась и, выгнув спину, рассеянно потерла поясницу.

– Тогда ладно. Я уже представила, как мне придется разыскивать владельца этой книги.

– Думаю, если никто не забрал ее с собой, значит, она никому не нужна.

– Может, и так, – пробормотала Элис. – Ну, я рада, что познакомилась с вами, Салли. Сейчас и мне надо поработать.

– И пережить черный день.

– Да. И это тоже. – Элис посмотрела на свой новый дом и вспомнила, что не может войти в него. – Вот только я вроде как захлопнула дверь. Так что мне придется загорать в саду до возвращения мужа.

– Загляните под тот розовый камень возле заднего крыльца. Я не могу обещать, что запасной ключ до сих пор там, но помню, что Нелли прятала его туда.

Элис приподняла гранитную плиту и обнаружила, что она ненастоящая – легкая и полая внутри. А вот и ключ.

– Салли, как удачно вы вышли в сад.

– Я рада, что помогла вам. – Она улыбнулась. – И мне было приятно познакомиться, мисс Элис.

Они попрощались. Элис забрала сигареты и заверила Салли, что немедленно выбросит их в мусорный бак – ей не хотелось разочаровывать свою новую соседку. Вернувшись к входной двери, Элис вставила ключ в замок, но не успела его повернуть, как дверь приоткрылась, будто и не была заперта. Элис разжала пальцы, и ключ остался в замке.

– Что за чертовщина?

Она осторожно зашла в дом, быстро посмотрела по сторонам и убедилась, что никого нет. Удовлетворенная тем, что она одна, Элис закрыла и открыла дверь несколько раз, чтобы убедиться, что замок исправен. Элис проверила, не закрылся ли он изнутри, когда она вышла. После нескольких попыток тайна запертой двери осталась нераскрытой. Она сунула пачку сигарет поглубже в ящичек стола (она выбросит их потом, накануне дня вывоза мусора) и натянула на себя свитер, чтобы не мерзнуть – как может быть так приятно на улице и так холодно в доме? Ее ноутбук лежал рядом, но ей совсем не хотелось работать. Элис села на диван со старой кулинарной книгой в руках.

Она легко открылась на рецепте, который, по-видимому, был в фаворе – весь в масляных пятнах. «Сырный пудинг с хлебными крошками». Элис пробежала глазами ингредиенты, кутаясь в свитер. Хлебные крошки, сыр, молоко, яйца. Щепотка паприки – ее наверняка нет в доме. Возле рецепта было написано:

Прекрасное блюдо, подать после возвращения из церкви. Э.С.

И ниже синими чернилами:

Посыпать 1 ст. л. смеси трав от Суонн

Элис поставила книгу на столешницу и достала из холодильника сливочное масло, молоко, яйца и сыр. Пошарив по ящикам и убедившись, что паприки нет, она положила черный перец и щепотку сушеного базилика, заменив еще и смесь трав, которую не обнаружила в списке ингредиентов. Поскольку в городе ей не было необходимости готовить для себя одной (а еще она росла с матерью, которая с трудом могла пожарить съедобную яичницу), Элис всегда чувствовала себя беспомощной на кухне. Но она хотела совершенствоваться, и наконец время для этого наступило. Кроме того, Элис была виновата в потере одного из самых важных клиентов Whittington Group. К возвращению Нейта ужин будет на столе. Смесь для пудинга она приготовила легко и, несмотря на несложный рецепт, почувствовала себя умелой хозяйкой и мысленно похлопала себя по спине. Элис поставила пудинг в духовку. Ей было любопытно, что получится из рецепта шестидесятилетней давности.

12

Нелли

11 июня 1956 года

Кекс на скорую руку

½ чашки сливочного масла

¹/₃ ч. л. лимонного или ванильного экстракта

1¾ чашки сахарного песка

2½ чашки просеянной муки высшего сорта

¼ ч. л. соли

2 ч. л. разрыхлителя для теста

1 чашка молока

4 яичных белка, не взбивать

Разомните сливочное масло до мягкости и, продолжая разминать, добавьте экстракт. Затем сахар. Просейте вместе муку, соль и разрыхлитель и добавьте к маслу. Добавьте молоко и белки. Аккуратно перемешайте все до однородной массы. Осторожно выложите на обильно смазанную маслом сковороду (17×30 см) и выпекайте 60–65 минут при умеренном нагреве (176 °С). Готовый кекс оставьте на 20–25 минут, потом выложите из сковороды. Дайте кексу остыть, а затем покройте глазурью.

Нелли крепко держала в одной руке коробку с кексом, а другой запирала дом. Был почти полдень, но Кэтрин «Китти» Голдман – хозяйка сегодняшней домашней презентации посуды Tupperware, начинавшейся в 12.00, – жила всего в квартале от их дома, и Нелли знала, что у нее полно времени.

День выдался чудесный, дул теплый ветерок. Платье мятного цвета красиво развевалось на ветру. Ноги радовались, потому что на них были туфельки на плоской подошве. Все остальные будут на каблуках, но Нелли не слишком заботилась о том, чтобы быть «как все». Вечером она наденет каблуки, когда Ричард вернется с работы, а пока можно насладиться комфортом.

Нелли неторопливо шла по мощеной дорожке и гладила свободной рукой пышные розовые шапки пионов, украшавшие садик перед домом. Выйдя на тротуар, она бросила взгляд на свои розы – желтые, изумительно красивые, – ее радость и гордость, украшение всей улицы. Скоро она срежет все бутоны, чтобы начался второй цикл цветения. Розы требовали много хлопот, но всегда вознаграждали за них.

Нелли прошла мимо розовых кустов, росших за белым забором из штакетника, ограждавшим участок Мёрдоков, и увидела соседку. Мириам Клауссен возилась возле своего дома с пионами. Наклонившись над пышным кустом, стоя спиной к Нелли, она срезала стебли и аккуратно складывала их возле себя на траву.

– Добрый день, Мириам! – крикнула Нелли. – В этом году у вас роскошные пионы.

– О, привет, дорогая, – отозвалась Мириам своим звучным голосом. Мириам Клауссен было уже под шестьдесят, но по живости мышления и легкости характера она не уступала молодым. Впрочем, к ее телу годы были не такими милосердными. Мириам не без труда выпрямила спину, держа в артритных пальцах садовые ножницы. Суставы были утолщенными и напоминали Нелли ручки ящиков на ее комоде. – Мне приятно слышать такой комплимент именно от вас. Нынешняя чудесная погода им явно пошла на пользу.

Мириам слегка сдвинула широкополую шляпу набок, чтобы та не мешала глазам, наморщила лоб и смерила удивленным взглядом фигуру Нелли, ее кардиган, застегнутый на все пуговицы, несмотря на теплый, солнечный день.

– Вы нездоровы, дорогая?

– Немного. – Нелли кашлянула и поправила рукав кардигана, надеясь, что он закрывает то, что нужно. – Но все пройдет.

– Я рада это слышать, дорогая. – Мириам всегда с удовольствием общалась с соседкой, и Нелли отвечала ей тем же. Мириам часто приносила ей пирожки или другую выпечку, а иногда и что-либо посущественнее, сетуя, что Нелли такая худенькая. Мистер Клауссен умер за несколько лет до этого, а их единственная дочь Салли поступила в медицинский колледж в другом городе, поэтому у Мириам никого не было, кто мог бы насладиться ее мастерством. Нелли никогда еще не знала никого, кто так мечтал стать врачом, как Салли, и она даже жалела, что они с Ричардом поселились в их доме уже после ее отъезда. Иначе она непременно спросила бы у Салли, довольна ли она тем, что ей удалось осуществить свою детскую мечту.

– Я никогда не могла остановить этого ребенка, – призналась как-то Мириам. – И это хорошо. Потому что только Господь знает, что нам делать с нашими детьми.

Иногда Нелли представляла себе другую жизнь, более свободную, где она могла быть не только бездетной миссис Ричард Мёрдок. Если бы она вышла замуж за Джорджа Бриттона, хорошего парня, с которым она дружила, пока отец не нашел работу в Миссури и не перебрался туда с семьей. Может, тогда у нее были бы дети и она познала все радости материнства. Или, пожалуй, она жила бы в городе в крошечной квартирке, если бы не встретилась с Ричардом, у нее был бы маленький кухонный столик и стул. Электрическая плитка и никакой духовки. Вот как у ее школьной подруги Дороти, которая хотела стать архитектором и не думала о замужестве. Может, Нелли могла бы петь рекламные песенки по радио, ей нравилась бы такая работа. Или устроилась бы школьным преподавателем музыки. Ох, зря она так стремилась выйти замуж, наивно считая это залогом лучшей жизни. Если бы не это заблуждение, может, она узнала бы секрет счастья.

Мириам подошла к забору и сняла садовые перчатки. Нелли увидела ее красные, воспаленные руки, искривленные пальцы. У самой Нелли руки были красивые, с длинными пальчиками и ровными наманикюренными ногтями.

– Как сегодня ваши руки? – участливо спросила Нелли, хотя все прекрасно понимала.

– Ничего, ничего, – отмахнулась Мириам. – Немного яблочного уксуса, и все будет нормально. – Нелли знала, что Мириам держала по вечерам руки в яблочном уксусе и утверждала, что это средство снимает боль, хотя дочь часто ругала ее за это домашнее средство. Но Мириам не признавала лекарства, не жаловала докторов, несмотря на то что ее дочери предстояло в скором будущем пополнить их ряды. И у нее были на то основания. Берт Клауссен правильно сделал, когда, заболев, обратился к доктору. Но врачи не сразу диагностировали у него рак, а когда обнаружили его, было уже слишком поздно.

– Я иду к Китти Голдман на домашнюю презентацию, но после я могла бы зайти к вам и помочь с работой. Договорились?

– Вы очень добры, Нелли, но я уверена, что справлюсь сама, – ответила Мириам, ударив несколько раз перчатками о забор, чтобы стряхнуть землю. – Делайте ваши дела. Думаю, что вам их хватает.

– Между прочим, я испекла «Кекс на скорую руку», – сообщила Нелли, приподняв крышку коробки. – С лимонной глазурью и фиалками из моего сада – я их засахарила. – Ее мать часто пекла такой несложный кекс для женских собраний и говорила Нелли, что он всегда пользовался успехом.

– Неприятности начинаются только тогда, когда ты слишком выделываешься, – любила говорить Элси, а Нелли слушала ее, слизывая крем с тарелки. Впрочем, кто-то мог бы счесть засахаренные цветки тем самым выделыванием, но только не Элси Суонн – каждый кекс или пирог она украшала цветком или листиком из своего сада, клала засахаренные лепестки роз, фиалок или мяту с лавандой. Элси, верившая в язык цветов, всегда заботливо обдумывала, кому какие цветы подарить. Гардения намекала на тайную любовь; белый гиацинт помогал тем, кто нуждался в молитве; пионы возвещали о счастливом доме и удачном браке; ромашка призывала к терпению, а пучок свежего базилика нес с собой добрые пожелания. Фиалки означали восхищение, хотя Нелли не питала его к неряшливой Китти Голдман, но оно относилось в полной мере к кулинарному шедевру матери – «Кексу на скорую руку».

– Ах, Нелли, какая прелесть. – В голосе Мириам звучала грусть, и Нелли уловила в нем чувство одиночества. Она разделяла его, но по другой причине. – Очень мило.

– Я приберегу для вас кусочек и принесу его позже, прихватив садовые перчатки. По рукам?

Мириам расплылась в улыбке.

– А вы уйдете от меня с запеканкой. Я приготовила больше, чем могу съесть. Вот вам и ужин.

«Сколько же требуется времени, чтобы привыкнуть готовить только для себя одной?» – подумала Нелли. Мириам и Берт прожили столько лет вместе, что ей привычнее готовить на двоих – иначе слишком больно вспоминать об утрате.

– Ой, прежде чем вы уйдете, скажите мне, как вы боретесь с муравьями? В чем ваш секрет? – полюбопытствовала Мириам. – На моем кухонном столе стоит ваза с пионами, но проклятые муравьи добрались и туда. На прошлой неделе я обнаружила их даже в масленке.

– Искупайте их, – ответила Нелли.

Мириам наклонила голову набок.

– Искупать? Кого? Муравьев?

Нелли рассмеялась.

– Налейте в таз теплую воду, добавьте несколько капель жидкости для мытья посуды и искупайте цветы. Им ничего не будет, они быстро оправятся, а муравьи умрут.

– Какая вы умная, Нелли Мёрдок. – Мириам снова надела перчатки. – Пожалуй, вам надо вести при церкви занятия для тех, у кого нет «зеленого пальца». Могу поспорить, что у вас всегда будет полно слушателей.

– Лучше я придержу некоторые секреты для себя. И для моей милой соседки, – ответила Нелли, подмигнув. – До встречи!

– Я буду ждать вас, – сказала Мириам. – Желаю приятно провести время. Говорят, у Китти теперь шикарная новая кухня. – Она нагнулась ближе и поднесла ладонь к губам, словно собиралась поделиться с Нелли страшной тайной. – Вот только зачем она ей. Эта женщина не сумеет вскипятить воду, если даже от этого будет зависеть ее жизнь.

Нелли хихикнула. Китти была растрепой и вообще ничего не умела – (сегодня она наверняка будет потчевать их холодными сэндвичами и, может, салатом в желе и свежими сплетнями. Из-за этого Нелли старалась общаться с ней как можно меньше.

– Когда я вернусь, расскажу вам все подробно.

Визит к Мириам радовал Нелли гораздо больше, чем эта проклятая домашняя презентация посуды Tupperware и местные сплетницы, которые станут судачить над разноцветными контейнерами о том, как новая кастрюля изменит их жизнь. Нелли помахала соседке рукой и пошла дальше. Ее подмышки давно вспотели, и она жалела, что надела кардиган. Но какой бы жаркой ни была погода и сколько раз ни пришлось бы объяснять, что ей не здоровится, снять кардиган она не могла.

Первый раз, когда Нелли солгала мужу о чем-то важном, совпал с первым разом, когда она обнаружила пятно от губной помады на вороте его рубашки – жирное, темно-красное пятно; Нелли никогда бы не стала красить таким цветом свои нежные губы.

Это произошло за пару недель до домашней презентации посуды, когда наконец пробудился от зимней спячки сад, а дни стали теплее и длиннее. Пионы уже набирали силу, куст сирени у Мириам взорвался лавандовыми кистями и наполнил округу пьянящим ароматом, огненно-оранжевые лилии тянулись к солнцу. В то утро Нелли не терпелось поработать в саду, и она отложила стирку – ее самое нелюбимое занятие. Но на следующее утро Ричард обнаружил, что его счастливая рубашка (точно такая же, как все остальные) лежит нестираная, а он собирался ее надеть на какое-то важное мероприятие. И тогда он схватил ее за руку. Остались синяки – линия лиловых пятен – и не прошли до сих пор. Вот почему Нелли пришлось пойти в кардигане на презентацию к Китти Голдман.

Когда Ричард наконец отпустил ее руку в то злосчастное утро, он швырнул рубашку к ее ногам и потребовал, чтобы она «выполняла свои обязанности, черт побери». Нелли упала на колени, держась за руку, а Ричард недовольно глядел на нее. Она так и сидела на полу в спальне, пока не хлопнула входная дверь, потом взяла в руки рубашку и заметила то пятно на вороте. Она долго глядела на него с бешено колотившимся сердцем в груди и постепенно поняла, что все это значит.

В тот день она набрала рабочий номер мужа, держа в руках грязную предательскую рубашку.

– Кролик сдох, – сказала она, как только Джейн, секретарша Ричарда, перевела звонок. – Кролик сдох, Ричард.

– Что? Ты хочешь сказать…

– Я подозревала… – ответила она, стараясь изобразить как можно больше радости. – Только не хотела говорить, пока не покажусь доктору. Ох, Ричард… надеюсь, ты доволен?

– Доволен? Как я могу быть недоволен? – воскликнул он с восторгом и тут же понизил голос: – Нелли, мне жаль, что… так вышло сегодня. Иногда ты заставляешь меня так… Ну, не важно. Сегодня ты сделала меня счастливым. Очень счастливым.

Нелли не сомневалась в этом. Она представила, как он расправил спину и привстал на цыпочках, чтобы казаться себе значительнее, чем был на самом деле. Вероятно, открыл бутылку и налил себе чего-нибудь, уже махал рукой Джейн, чтобы она позвала к нему кого-нибудь из сотрудников и они отпраздновали бы эту новость.

– Вот и хорошо, – прошептала она, сжав еще крепче его рубашку – она была готова разорвать ее в клочья. – Ты был таким терпеливым, Ричард.

Муж ничего так сильно не хотел, как наследников, особенно сына, который продолжит семейный бизнес (как будто Нелли могла выбрать пол ребенка), и бриллиантовый теннисный браслет[3]3
  Назван «теннисным» в честь Крис Эверт, первой теннисистки, игравшей в украшениях. Во время матча бриллиантовый браслет слетел с ее руки. Спортсменка остановила игру, чтобы найти его. С тех пор браслет, в котором драгоценные камни одного размера расположены в ряд, стал называться «теннисным».


[Закрыть], который он подарил ей в тот вечер, это подтверждал. Как и его ласковое обращение. Он всегда ухитрялся с подозрительной легкостью переключаться с доброты на грубость.