Текст книги "Малютка"

Глава 15

Улицы Тирадорес-Бахос в Куэнке – настоящее испытание для тех, кто не знает город. В одном квартале переплетаются Тирадорес-Бахос-1, Тирадорес-Бахос-2, 3 и 4, да еще и несколько улиц Тирадорес-Альтос. Ни один навигатор не справится, нужный адрес не найти, если не обратиться за помощью к кому-то из местных. Район унылый: узкие улочки, множество лестниц, домики низкие, асфальт плохой, весь в трещинах и выбоинах. Словом, пятно на лице кокетливой и ухоженной Куэнки.

Дом Иоланды Самбрано Гарсии ничем не отличался от соседних – одноэтажный, старый и порядком обветшавший. Почтовый ящик возле двери был забит – значит, обитательница дома давно здесь не появлялась.

Ордуньо заглянул в окна, но ничего не увидел. Вдруг послышался собачий лай.

– Собаки в доме?

– Да нет, похоже, где-то сзади.

Они прошли по участку, местами похожему на свалку. Взгляд Рейес, точно фотокамера, фиксировал кадры: сломанный умывальник, корыто, садовая тачка без одного колеса, сдувшийся футбольный мяч. Ностальгическая картина распада – по крайней мере, Рейес казалось, что участок окутан романтическим флером. Вдруг перед ними возникли три тощих, блохастых уличных пса.

– Осторожно, – предупредил Ордуньо.

– Только не говори, что ты их боишься, – рассмеялась она.

Но все-таки приближаться не стала: собаки на глазах становились все злее. В окне соседнего дома показалось лицо.

– Вот возьму ружье и всажу по пуле этим чертовым шавкам. Каждый день задалбывают своим лаем. Это все Иола виновата, она их привадила.

Несколько минут спустя Ордуньо и Рейес уже беседовали с соседом и его женой, сидя у них в гостиной – скромной, со стареньким, еще ламповым, телевизором, включенным без звука. Обоим было за пятьдесят, жена для своих лет выглядела неплохо, а вот муж явно был наркоманом, успевшим завязать незадолго до трагического финала.

– Полиция? Ну меня вам за яйца не взять, я чист. Как вышел из тюрьмы, так ни во что больше не вляпывался. Скажи, Каро?

Каролина, его супруга, кивнула, но без энтузиазма, как будто не была уверена, что муж ничего не скрывает.

– Не волнуйтесь, ваши дела нас не интересуют, – успокоил их Ордуньо. – Мы только хотим кое-что узнать о вашей соседке Иоланде Самбрано.

– Она с ней дружит, я нет.

Потеряв всякий интерес к разговору, мужчина встал, намереваясь оставить сотрудников ОКА наедине с женой, но в последний момент решил проявить гостеприимство:

– Хотите выпить?

– Нет, спасибо. Мы при исполнении, – ответила Рейес, не замечая улыбки Ордуньо.

– Вы новенькая, да? Я только в кино такую фразу слышал. Зато видел полицейских, которые на ногах не держались «при исполнении».

Каролина не имела такого богатого опыта общения с полицией и сидела как на иголках.

– Я про Иоланду мало что знаю, мы общались просто по-соседски: здоровались, одалживали друг у друга всякие мелочи. Она что-то натворила?

– Нет, мы надеемся, что нет, но нам нужно с ней поговорить.

– Ее уже месяц нет дома.

– Она вам не говорила, что собирается в путешествие?

– Не говорила. Но вполне могла уехать к себе на родину, она много лет живет в Испании, но сама из Эквадора.

– У нее есть родные, не знаете?

– В Испании – нет, по крайней мере, ее никто не навещал. В Эквадоре наверняка кто-то остался. Мать, правда, умерла. Иоланда ввязалась в какие-то нехорошие дела? Я спрашиваю потому, что у нее несколько месяцев не было работы, с тех пор как закрылась мебельная фабрика в Паломере. Сейчас же все в Китае делается…

– У нее были проблемы с деньгами?

– Мы это никогда не обсуждали, но, по-моему, она получала пособие по безработице. Она много лет работала, жила одна, не шиковала, хотя женщины из тех краев, сами знаете… Может, всю семью в Эквадоре содержала. А еще ей должны были выплатить компенсацию, когда уволили.

– Мы знаем, что несколько дней назад она снимала квартиру в Мадриде. Она часто путешествовала?

– Да нет. Странно это… Хотя, что говорить, чужая душа – потемки. Мне она ни о каких поездках в Мадрид не рассказывала. Пока жила здесь, всего один раз ездила в Эквадор, когда мать умерла. С тех пор года четыре прошло, не меньше.

– У вас, случайно, нет ключей от ее дома?

– Нет, но муж может за секунду открыть. Он всю жизнь этим занимался, пока воровал. А уж если полиция попросит, сделает как миленький.

Ордуньо предложение отклонил. Позже, когда они шли к машине, Рейес не выдержала:

– А почему мы не вошли в дом?

Ордуньо остановился и посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Без ордера это невозможно.

– Но сосед сделал бы все сам.

– Он бывший уголовник. Рейес, если хочешь сделать карьеру в полиции, надо соблюдать правила.

– Иоланда Самбрано сняла квартиру, где Ческа была перед тем, как пропала. Не исключено, что эта женщина ее и похитила. Войти в дом очень важно.

– Я сейчас же поговорю с Рентеро, попрошу ордер. Сделаем все как положено, договорились?

Их спор прервал звонок Буэндиа.

– В ванной квартиры на Аманиэль отпечатки Чески, так что она там точно была. Теперь у нас есть улика помимо пузырька с каплями.

– Что-нибудь еще?

– Мы нашли отпечатки пальцев еще четырех человек, но в базе данных их нет. Те, кто побывал в квартире, ранее к ответственности не привлекались.

– А что там со свиньями?

– Загадка. Мы собрали волосы, но они человеческие. И еще навоз, вероятно с подошв обуви. Похоже, люди приехали из сельской местности. В общем, мое мнение: никаких свиней в квартире не было.

– А как же хрюканье, которое слышала соседка?

– Не знаю, Ордуньо, я не всеведущ.

– Ну ладно. Нам нужен ордер, чтобы осмотреть дом Иоланды Самбрано. Это срочно.

– Я свяжусь с Рентеро.

Ордуньо с довольным видом посмотрел на спутницу: учись, вот как надо действовать. Но прежде чем сесть в машину, еще раз оглянулся на ветхий домишко. Небо затянули облака, и внезапно в покосившейся крыше и темных окнах ему почудилось что-то зловещее.

– Для чего используется азаперонил?

Фармацевт вертел в руках пластиковый блистер от ампул. Он явно нервничал, – молодой, высокий, носатый, лицо усеяно следами от прыщей. Похоже, недавний выпускник.

– Это очень сильный транквилизатор, его дают свиньям перед транспортировкой или при опоросе.

Сарате лихорадочно размышлял. Азаперонил успокаивает животных перед транспортировкой. Если какой-то псих решил притащить свиней в квартиру на Аманиэль, ему нужно было держать препарат под рукой. Все сходится. Но что насчет мотива? Зачем кому-то могло понадобиться стадо свиней в центре Мадрида?

– Кто купил этот препарат? Ты помнишь?

Сарате считал, что к некоторым свидетелям лучше обращаться на «ты». Своего рода демонстрация власти.

– Очень толстый мужчина. И немного странный.

– Странный? Расскажи подробнее.

– Он был ужасно грязный и, как мне показалось, умственно отсталый. Не говорил. Вообще ни слова не сказал, даже на мое «здрасте» не ответил. Положил рецепт на стойку, а когда я дал ему препарат, расплатился и ушел.

– Ты его раньше видел?

– Да, он и раньше приходил. Всегда с этим рецептом. Но я ему больше продавать не буду.

– Почему? Из-за умственной отсталости?

– Нет, из-за рецептов. Ветеринар, который их выписывает, пользуется дурной славой.

– Что ты имеешь в виду?

– Слушайте, я не хочу проблем. Поэтому не могу рассказать.

– Все как раз наоборот, – серьезно ответил Сарате. – Если не расскажешь мне, у тебя будет куча проблем.

Нос аптекаря задергался.

– Он живет в деревне тут неподалеку.

– Как зовут ветеринара?

– Есть препараты для животных, которые используют как наркотики. Он большой любитель их выписывать.

– Азаперонил тоже из этой категории?

– Не знаю.

– Имя.

– Что?

– Имя ветеринара, быстро.

– Поклянитесь, что об этом разговоре никто не узнает! Он еще тот тип, я просто боюсь.

– Как его зовут?

Голос фармацевта прозвучал глухо, как будто невидимая рука сдавила ему горло:

– Эмилио Суэкос. Только не выдавайте меня, очень вас прошу!

Глава 16

Ребеке Кампос было не больше двадцати. Темное каре, крепкая шея, уже наметился второй подбородок. Симпатичная толстушка. Полный тревоги взгляд Элена объясняла ситуацией; скорее всего, в привычной обстановке Ребека девушка спокойная. Они назначили встречу в кафе «Руис» в Маласанье.

– Я пришла только потому, что вы написали, что это срочно и чья-то жизнь в опасности, – сказала Ребека. – Мне очень неприятно говорить о тех выходных.

– Спасибо, что пришла. Уверяю тебя, это очень важно. Женщина, которую ты видела в отеле Ла-Гранхи на тех выходных, – сотрудница полиции. И она пропала.

Ребека напряженно кивала. Она даже не сняла куртку, садясь за столик, и всем своим видом демонстрировала, что не хочет тут задерживаться.

– Расскажи мне, пожалуйста, что произошло.

– Ладно, – вздохнула девушка. – Наверное, надо начать с начала. Она приехала в пятницу и сразу заказала услуги массажиста.

Казалось, что этот разговор стоил девушке большого труда. Она выглядела утомленной. Элена кивнула.

– В те часы работали Роберто и я. Но она попросила, чтобы массаж сделала именно я. Я, понятное дело, обрадовалась. Я совсем недолго там работала, а получалось, что кто-то у нас побывал и посоветовал ей меня, назвал мое имя. Это очень важно, когда вызывают именно тебя, когда тебя ценят… В итоге у тебя становится больше работы.

– Ты делала ей массаж в номере?

– Да, и все было нормально. Она все время молчала. Сказала, что потянула спину, и спокойно лежала. Правда, растяжения мышц я не заметила, зато заметила, что спина у нее перегружена, мышцы шеи очень напряженные. Я еще подумала, что у нее сплошной стресс на работе. Обычно люди, приезжающие в такие дорогие отели, много работают.

– Она показалась тебе странной?

– Поначалу нет. Но вечерний массаж прошел по-другому, она говорила без умолку. Спрашивала, нравится ли мне моя работа, хорошо ли я училась, есть ли у меня парень.

– Обычно клиенты с тобой не разговаривают?

– Мне показалось, что она такая, знаете, болтушка, но не то чтобы неприятная. Меня смущало только то, что она постоянно на меня пялилась. Я даже подумала, что она собирается ко мне клеиться. Но нет, она ничего мне не сделала, не дотрагивалась, не говорила ничего неприличного…

– Хорошо. Продолжай, пожалуйста.

– В субботу утром мне снова позвонили и сказали, что эта женщина хочет, чтобы я к ней пришла. Вот тут мне уже стало не по себе. Я ответила, что занята, но она настаивала, и в конце концов мне все-таки пришлось пойти. А вечером, когда я вошла к ней в номер, стало ясно, что массаж ей не нужен. Она ждала меня одетая, а не в халате. На столе стояла открытая бутылка виски, и, похоже, она слишком много выпила. И тут-то…

Ребека осеклась. По ее щеке покатилась слеза. Элена ласково сжала руку девушки:

– Что она сделала, Ребека?

– Сказала, что она – моя мать.

Глава 17

Боль в затекших мышцах стала невыносимой. К тому же Ческа проголодалась. Последнее, что она съела, – пакет чипсов, который они с Хулио купили у китайца неподалеку от бара Пако. Они собирались уморить ее голодом?

От усталости и боли она плохо соображала, хотя понимала, что спасти ее может только работа мысли. Надо сосредоточиться и придумать способ сбежать. Малютка. Нужно во что бы то ни стало завоевать ее доверие. Девочка в курсе происходящего в подвале, что, конечно, чудовищно… Но для Чески это единственный шанс выбраться. Она это чувствовала. Знала. Она в этом не сомневалась. Ее жизнь – в руках этой странной девочки. Но в подвал малышка больше не спускалась. Ческа попыталась мысленно позвать ее – абсурдная затея, которая, впрочем, принесла результат: дверь стала медленно открываться. Малютка?

Нет. Шаги мужские. Это Хулио. Мужчина, который ее соблазнил. Вернее, мужчина, которого она выбрала сама, чтобы разок развлечься.

Она знала, что это был Хулио, но он ничего не сказал, просто сел на ступеньку и закурил сигарету. Так прошло около минуты; Ческа тоже молчала.

– Ты же не куришь, нет? – наконец нарушил он тишину.

– Нет.

– Правильно делаешь, курить вредно. Мне тоже надо бросить.

– Ты не дашь мне поесть?

– Когда-нибудь дам.

– Чего ты от меня хочешь?

Хулио не ответил.

– Почему ты просто не убьешь меня?

– Имей терпение, в жизни пригодится.

– Сукин сын, убей меня! Или трахни! Не сиди тут молча, как придурок. Спускайся! Хочу тебя видеть.

Хулио молчал, явно наслаждаясь ее отчаянием. Он зажег еще одну сигарету и выкурил ее до конца.

– Смотри-ка, к тебе гости.

Ческа не услышала тихого скрипа двери и шагов на лестнице. Кто-то крался почти беззвучно. Малютка? Нет, это не она. Это был мужчина чуть старше пятидесяти, с темным загаром от работы в полях.

– Как она? – раздался его голос.

– Проголодалась.

– Еще никто не умирал от того, что поголодал пару дней.

Гость наконец сел рядом с Ческой.

– Не помнишь меня?

Ческа взглянула ему в лицо и, узнав, лишилась дара речи.

Часть вторая. Ты прекрасна

 
Ты сильная,
зубы и мышцы,
груди и губы.
Ты сильная[4]4
  Цитата из песни Каэтану Велозу Ты прекрасна.


[Закрыть].
 

Валентина и представить себе не могла, что будет тосковать по Рамоне. Однако же тосковала, и не только потому, что на нее теперь свалилась вся работа по хозяйству, но и потому, что при всей своей черствости свекровь в некотором смысле была единственным человеческим существом на ферме, кроме самой Валентины и ребенка. Каждый вечер после ужина, когда мужчины занимались свиньями, а малыш спал, они с Рамоной сидели в гостиной. Свекровь любила смотреть телевизор; она постоянно критиковала все, что видела, но все-таки продолжала смотреть. Особенно ей нравились южноамериканские сериалы: «Ураган», «Леонела», «Лус Мария»…

– Глянь, они из тех краев, что и ты, только не такие дурнушки.

– Любите вы любовные истории, особенно с трогательным финалом, – отвечала Валентина, пропуская колкости мимо ушей: Рамона просто не умела общаться иначе.

– Конечно, люблю. Потому что это все не по-настоящему.

К тому времени, как Валентине удалось поладить со свекровью и даже ощутить к ней некоторую привязанность, самочувствие Рамоны начало ухудшаться. Врачи к ней не приходили, да она и не просила об этом. Просто легла в постель и стала тихо угасать – ни муж, ни сын в течение трех недель, пока она умирала, не проявили к ней ни малейшего внимания. Валентина сидела рядом со свекровью, пыталась расспрашивать о ее жизни, но говорить старухе было тяжело. Только однажды она попыталась объяснить, зачем Валентина им понадобилась, почему Дамасо отправился в ночной клуб, чтобы предложить ей брак с Антоном. Объяснение показалось Валентине настолько ужасным, что она отказалась верить, предпочитая считать это бредом умирающей. И в ответ рассказала о своем детстве в Боливии, о надеждах, которые возлагала на переезд в Испанию, и о том, чем ей приходилось заниматься, чтобы заработать на жизнь…

– Если бы я знала, осталась бы дома, честное слово.

Когда Рамона умерла, Валентина бросилась за Антоном и Дамасо в свиной загон.

– Сейчас, сейчас придем, только корм свиньям дадим.

После похорон Рамоны Валентина пошла в комнату покормить сына. Подняв глаза, она обнаружила, что Антон смотрит на нее. За год с небольшим, что она провела в этом доме, он впервые смотрел на нее – точнее, на сосок, которым она кормила малыша. Валентина не могла определить, что было в этом взгляде, отвращение или желание. Антон до сих пор не прикасался к ней. Муж оставался для Валентины существом непостижимым.

В тот вечер, после того как она поймала на себе его взгляд, Антон вышел из комнаты. Валентина не знала, куда он направился, пока не услышала, как свинья визжит от боли. Такие страшные звуки обычно разносились по ферме в дни забоя. Она вышла из дома и увидела Антона: он держал свинью, которой только что вспорол живот. Кровь хлестала во все стороны, но Антона это не беспокоило. Похоже, он наслаждался убийством животного, ему нравилось, как кровь выплескивается на него, заливает ему руки, грудь, лицо. Дамасо тоже вышел, обеспокоенный визгом свиньи.

– Ты что делаешь?

Он дал сыну такую затрещину, что тот растянулся на земле. Потом Дамасо начал осыпать Антона оскорблениями, называл его «недоделанным мужиком», который не выполнял свой долг как положено.

– А как положено? Как ты выполнял? – заорал Антон на отца. – Произвести на свет двух слабоумных?

– Они получше тебя будут!

Валентина впервые услышала, как они ссорятся. И впервые они упомянули двух братьев Антона, которые жили в свинарнике, как животные. Она носила им еду, но не решалась даже заикнуться о них в присутствии мужа и свекра.

Свинья все еще визжала, истекая кровью. Держа в руках нож, Антон смотрел на отца отсутствующим взглядом. Все случилось мгновенно: одним прыжком очутившись около Дамасо, Антон воткнул нож ему в шею. Дамасо попытался дотянуться до рукоятки, но тщетно. Кровь уже била ключом. Он упал на землю рядом со свиньей, и потоки их крови смешались.

На лице Антона не дрогнул ни один мускул. Он стоял и смотрел, как отец корчится в предсмертных судорогах. Потом перевел взгляд на Валентину:

– Иди сюда, бери его за ноги.

Валентину переполнял ужас. Запах крови – свиньи и Дамасо – проникал повсюду. Она повиновалась приказу; вместе с мужем они перетащили Дамасо в разделочную. Там стоял станок для резки костей. Не колеблясь ни секунды, Антон засунул в него голову отца и разрубил шею там, куда воткнулся нож…

– Когда приедут его забирать, скажем, что это был несчастный случай. Он работал в разделочной, а когда мы сюда заглянули, то нашли его в таком виде. Возможно, покончил с собой от горя после похорон жены.

Валентина думала, что никто в это не поверит, но полицейские поверили – смерть Дамасо расследовать не стали. Робкий парень, за которого Валентина вышла замуж, окончательно исчез. Он превратился в чудовище. Значит, Рамона рассказала правду; теперь стало понятно, почему их поженили. Валентина понимала, что должна быть с ним очень осторожной, не совершать ошибок, иначе сама станет следующей жертвой.

Антон велел ей выпустить из свинарника Серафина и Касимиро и разместить их в доме. Он не хотел, чтобы люди из похоронного бюро или кто-нибудь еще увидел, что его умственно отсталые братья живут со свиньями. Еще не отойдя от шока, Валентина направилась к свинарнику. Серафин и Касимиро сидели в своем загоне, перепачканные навозом, и пускали слюни.

Глава 18

Как такое возможно – чтобы у Чески была дочь и ни бывшая начальница (которой вообще-то положено выяснить о человеке все, прежде чем брать его в отдел), ни любовник об этом не знали? Может, Ордуньо был в курсе, на правах старого друга. А может, и вообще никто. Как искать Ческу, ничего о ней не зная? Этот вопрос терзал и Элену, и Сарате.

Сарате примчался в квартиру на Пласа-Майор, как только получил эсэмэску от Элены: «Срочно приезжай, откопала кое-что важное». Не перезвонил, не переспросил – инспектору Бланко он доверял безоговорочно. В Куэнке Ордуньо и Рейес должны были собрать информацию о ветеринаре Эмилио Суэкосе.

Пересекая Пласа-Майор, Сарате нашел глазами балкон Элены Бланко, где столько лет стояла камера, снимавшая площадь. Теперь камеры не было, и балкон ничем не отличался от остальных. С этим местом у Анхеля было связано столько воспоминаний! Впервые он оказался здесь в день, когда только поступил в ОКА: к его удивлению, Элена сразу привела его к себе домой, чтобы заняться любовью. А потом они ходили в караоке на улице Уэртас, где она пела итальянские песни и неизменно заказывала граппу, к которой, похоже, больше не прикасалась. Была ночь, когда он стерег ее сына Лукаса, и расследование, позволившее разоблачить «Пурпурную Сеть»; была прогулка по Пласа-Майор под Рождество, среди ярмарочных лотков, когда Элена сообщила, что уходит из отдела. Было так много всего, и хорошего, и плохого, но плохого, кажется, все-таки больше.

– Если Ребеке двадцать, то Ческа стала матерью в пятнадцать, – прикинул Сарате.

– Сарате, скажи мне правду. Ты этого не знал?

– Нет!

– Как это возможно? Твоя женщина ищет свою дочь, а ты об этом ни сном ни духом?

– Я ничего не знал, Элена. Даже представить себе не мог. Ребека тоже не знала?

– Знала, что ее удочерили. Приемные родители рассказали, когда девочке исполнилось двенадцать. Но о Ческе не знала. И сейчас не хочет о ней слышать.

– Ты объяснила, что она исчезла?

– Да, но даже это ее не смягчило. Ребека попросила не говорить Ческе, где она живет. Если, конечно, мы ее найдем…

– В каком-то смысле я ее понимаю. Приемные родители дали ей все; это они всегда были рядом и никогда ее не предавали.

– Вопрос в том, что произошло с Ческой в пятнадцать лет. Кто отец ее дочери и почему она ее отдала?

– Надо поговорить с кем-то из родственников.

– Ее родители давно умерли.

– У нее была сестра, – сказал Сарате. – Но они никогда не ладили.

– Сестра живет в Эль-Эскориале? Ческа как-то упоминала, что проводила там лето.

– Нет, в Эскориале жила ее бабушка… или двоюродная бабушка. Сама она родом из деревни в окрестностях Сеговии.

– Я даже не знала, что она не из Мадрида, – вздохнула Элена. – Все твердят, что я хорошо руководила отделом, но это неправда. Я никогда не вникала в чужие проблемы, если они меня не касались. А что за деревня?

– Турегано, под Сеговией. Бывала там?

– Нет, но сегодня же побываю. Если выехать сейчас, мы будем там не слишком поздно. Надеюсь, сестра Чески еще не ляжет спать.

Они спустились на площадь – Сарате пришел пешком, так что они собирались взять машину Элены, нормальную, «мерседес». Он стоял на подземной парковке Диди, той самой, куда инспектор Бланко раньше приводила своих любовников, владельцев внедорожников. Вдруг Элена остановилась.

– Пойдем.

Сарате последовал за ней, не понимая, куда и зачем она его ведет, пока они не зашли в лавку метрах в двухстах от Пласа-Майор. За прилавком стоял араб.

– Привет, Аллу, помнишь меня?

– Добрый вечер, донья Элена. Давненько вы не заглядывали.

Элена достала из сумочки телефон Чески.

– Надо его разблокировать и вытащить все, что там есть.

– Это законно? – спросил араб.

– Нет, и я помню, что тариф в таком случае выше. Завтра с утра зайду за телефоном.

Аллу забрал с прилавка положенные Эленой двести евро и взял мобильник.

– К завтрашнему утру будет готово.

Уже в машине, по дороге в Турегано, Сарате решился спросить:

– Почему ты не отдала его Марьяхо?

– Мне вообще не нравится, что приходится взламывать телефон Чески. Так пусть хоть ее личные дела не обсуждают в отделе. Я знаю, она бы сделала для меня то же самое.