Текст книги "Бархатная лисица"

– Думаю, на сегодня достаточно. – Я поднялся с кресла. – Спасибо, что уделили мне время, мистер Уолтере. Надеюсь, мы с вами еще не раз встретимся.

– Знаете что? – натянуто произнес он вдруг. – Я всегда считал старикашку самым пронырливым ублюдком в этом проклятом мире, но куда ему до вас!

– Иногда хороший нюх – сущий клад в нашем деле, – невозмутимо ответил я. – Занятие меховым бизнесом сделало из вас толкача, а мое – на полицейском поприще – превратило меня в нюхача. И если уж говорить начистоту, мистер Уолтере, здесь что-то здорово пованивает. Мне кажется, тут дело в вашем алиби или, точнее, в его отсутствии. Для человека без алиби вы уж слишком осторожны насчет того, что вовсе не относится к делу. – Я широко улыбнулся. – Надеюсь, вы меня поняли?

Покинув офис меховщика, по дороге в «Рэдин Фэшен», я заскочил перекусить и облегчил свое и без того мизерное жалованье, потратившись на гамбургер и кофе.

Таким образом, немногим позже двух я припарковал свой «остин-хили»у здания, которое в те годы, когда с Кестером произошли самые крупные неприятности , знавало куда более лучшие времена.

Потертая табличка извещала, что ателье мод расположено на втором этаже. Я осторожно стал подниматься по скрипящим ступеням, надеясь, что, пока доберусь до верха, крыша не успеет рухнуть мне на голову.

Наконец я увидел нужную дверь с потускневшей трафаретной надписью на матовой стеклянной панели и постучал. Откуда-то изнутри раздался мужской голос, прокричавший, чтобы тот, кого бы там черт ни принес, заходил.

Открыв дверь, я шагнул внутрь и чуть не растянулся носом вниз, споткнувшись о переполненную мусорную корзину. Но мне как-то удалось удержаться на ногах – и очень вовремя, не то мои глаза выскочили бы из орбит прямо в эту самую корзину.

Передо мной предстал рослый, моложавый тип с гривой преждевременно поседевших, давно нуждавшихся в стрижке волос. Одной рукой он орудовал ножницами, а другой – куском мела. Однако меня так сильно взволновал не его облик, а вид модели, стоявшей на столе в центре комнаты. Потрясенный ее красотой, я вытаращился просто до неприличия.

Это была высокая, очень стройная и элегантная рыжеволосая девица. С одной стороны волосы ее были гладко зачесаны, зато на другой царил живописный беспорядок из буйных золотисто-каштановых прядей, прикрывавших правый глаз и роскошным каскадом спадавших к восхитительной ложбинке у ключицы. У нее были широко расставленные голубые глаза с зеленоватым отливом, прямой классический нос и высокие, словно высеченные из мрамора скулы, между которыми выделялся яркий, дразнящий рот. Презрительный, чувственный изгиб припухшей нижней губы свидетельствовал о непостоянстве ее хозяйки, как бы бросая вызов всем пылким представителям мужского пола.

Огромные коралловые серьги в виде колец тихонько дрогнули, когда она, повернув голову, с интересом посмотрела на меня своими томными лазурными глазами.

Ее тело было задрапировано куском разрисованного орхидеями шелка, оставлявшего обнаженным одно плечо и ниспадавшего почти до колен, туго обтягивая тонкую талию, ткань плавно переливалась на бедра, четко обрисовывая их восхитительный изгиб.

– Еще булавку, – потребовал давно не стриженный тип, проводя мелом поперек высокой груди.

Рыжеволосая осторожно извлекла одну булавку из нескольких, торчащих в углу ее рта, и подала ему. Он приколол кусок цветного шелка прямо под мышкой девушки и отступил на шаг, оценивая результат.

– Просто омерзительно, – пробурчал он. – Ну да черт с ним! – Он раздраженно схватил обеими руками край материала и с силой дернул вниз.

Послышался легкий треск, булавки не выдержали рывка, и весь кусок ткани мягким, бесформенным облаком опустился к ногам рыжеволосой. Тут мои глаза второй раз чуть не вылезли из орбит. Теперь девица стояла в одном белом бюстгальтере без бретелек, с трудом сдерживавшем выпиравшую грудь, на которую, очевидно, не действовал закон земного притяжения.

Шелковые белые трусики так нежно льнули к бедрам, словно это были мои собственные руки, и моим глазам не оставалось ничего другого, как опять, уже в третий раз, полезть из орбит.

– Я покончу с собой, – угрюмо произнес преждевременно поседевший тип. – Если мой гений, мой талант навсегда покинули меня, то что мне остается делать, кроме как броситься в реку? Или вылакать пинту цианистого калия со льдом? А может, лучше невзначай вскрыть себе вены в теплой ванне? Я даже вижу заголовок: «Модельер Клайд Рэдин умер так же, как жил – элегантно, благоухая одеколоном!»

– Клайд, милый, – промурлыкала рыжеволосая мягким, грудным голосом. – Не хочу тебя отвлекать, но у нас гость. Да еще с такими ошалевшими глазами, словно он с трудом сдерживается от изнасилования.

– Если он пытается что-нибудь продать, то у нас в настоящее время нет наличности, – пробурчал Клайд, даже не потрудившись повернуть голову в мою сторону. – Скажи то же самое в случае, если он пришел получить долг.

Красотка легко спрыгнула со стола, при этом ее бюстгальтер без бретелек чуть не свалился совсем. Я почувствовал острое сожаление, что этого не случилось, и одновременно прилив глухой ненависти к нынешним производителям дамского белья. Черт побери, они что, нарочно издеваются над такими горячими парнями, как я?

– Слышал, что тебе сказано? – бросила она все тем же ленивым голосом, от которого у меня буквально замерло сердце. – Забирай свои гляделки и проваливай к чертям собачьим!

Я показал ей свою полицейскую бляху, и она без особого интереса взглянула на нее, будто видела более похожую на настоящую в витрине магазинчика карнавальных принадлежностей за углом.

– Тут сказано – лейтенант? – Ее голос прозвучал недоверчиво. – Лейтенант чего? Отряда бойскаутов?

Или местного миссионерского общества?. Или тех, кто насилует несчастных рыжеволосых?

– Вам не откажешь в остроумии, – уныло пришлось признать мне. – А если я так прямо и заявлю – лейтенант полиции из службы шерифа?

Этих слов оказалось вполне достаточно, чтобы потенциальный самоубийца повернул голову и посмотрел наконец в мою сторону: в его живых глазах мелькнул зарождающийся интерес.

– Эй! – Он вопросительно взглянул на рыжеволосую. – Готов поспорить, ты вчера совершила нечто ужасное. Например, прикончила одного из своих старых приятелей или что-нибудь в том же роде, и даже не рассказала мне об этом. – Он надул губы, как маленький. – Я считаю тебя ужасной девочкой, Мари.

И ни за что больше не дам тебе играть моими чудесными тряпочками. Ни за что! Вот увидишь!

Он застыл в столь излюбленной комиками классической позе негодующего гомосексуалиста – одна рука на бедре, а другая выставлена вперед.

– Отныне мы, девочки, больше не будем разговаривать с тобой, Мари Галлант.

– Друг мой, у меня сегодня выдался такой утомительный день, – устало сказал я ему. – Может, лучше прекратим этот дешевый фарс, а? Я не из тех полицейских, которые полагают, что каждый парень, занимающийся модельным бизнесом, непременно должен быть гомиком – иначе он ни черта не смыслит в этом деле.

– Неужели? – Он неожиданно снова заговорил нормальным мужским голосом. – Я приятно удивлен, слыша подобное заявление, лейтенант…

– Уилер, – подсказал я.

– А я Клайд Рэдин, – без всякой на то необходимости представился он, – а это Мари Галлант. – Он кивнул в сторону рыжеволосой, которая тем временем не спеша натягивала юбку.

Она на мгновение остановилась, осторожно выплюнув оставшиеся булавки на стол, затем оправила юбку на бедрах и застегнула пояс.

– Приветик, настоящий лейтенант Уилер из службы шерифа, – беззаботным тоном произнесла она. – Так в чем дело? Пришли меня арестовывать?

– Я хотел бы поговорить с вами о вашей подруге – о Вирджинии Мередит.

– О Господи! – Мари состроила гримаску. – Она что, вляпалась в какие-то неприятности? Что с ней?

– Убита сегодня, в четыре часа утра, – как можно более официальным тоном произнес я.

Ее лицо мгновенно стало серьезным.

– Как это произошло?

– Она была заколота ножом, – ответил я. – Мне уже пришлось разговаривать с ее отчимом и его секретаршей у них дома, а потом с мистером Уолтерсом в его офисе.

Все они утверждают, что она путалась с кем попало. По словам Уолтерса, вы были ее лучшей подругой. Так, очевидно, вы сможете рассказать мне о ее дружках лучше, чем кто-либо другой?

Слегка поколебавшись, она облизнула розовым язычком очаровательную нижнюю губку, затем бросила быстрый взгляд в сторону модельера.

– Хорошо… – Она снова облизала губы. – Не уверена, что смогу вам особенно чем-то помочь, лейтенант, но постараюсь.

– Благодарю за намек, детка, – холодно произнес Рэдин. – Несомненно, лейтенант настоящий профессионал, когда дело касается таких многозначительных взглядов – я бы сказал, чересчур многозначительных, не так ли? И тебе это известно не хуже моего, поэтому ты так и посмотрела на меня, а?

– Клайд, пожалуйста. – Она устало прикрыла веки. – Давай не будем устраивать из этого сцену. У меня на нее просто нет сил.

– Своим многозначительным взглядом Мари пыталась тактично намекнуть – уверен, вы, очевидно, сами об этом догадались, лейтенант, – что к числу ее дружков принадлежал и я.

– Это правда? – спросил я.

– О, совершеннейшая! – Он хохотнул. – Вирджиния Мередит была самой потрясающей шлюхой, когда-либо жившей в этом вонючем городишке. Жаль, что она мертва, теперь у нас с ней не будет таких восхитительных ночей на сеновале!

– Клайд! – раздраженно одернула девушка. – Пожалуйста, прекрати говорить о Вирджинии в подобном тоне!

– Э, да ты, детка, просто отравлена предрассудками! – Он состроил гримасу. – И теперь, когда бедняжка Вирджиния мертва, мы не должны говорить о ней мерзости, даже если это правда, да? У тебя, дорогуша, просто не хватает мозгов, чтобы сообразить, что для меня это самая веская из причин не желать Вирджинии смерти. Но, я уверен, лейтенант и сам это понимает?

– Только при наличии некоторых подтверждающих фактов, – произнес я. – Таких, как, например, железное алиби на время убийства.

– Вы меня разочаровываете, лейтенант! – Он энергично тряхнул головой, и седые волосы упали ему на лоб. – Полагаю, что моего логичного – с мужской точки зрения – объяснения будет вполне достаточно.

– Нет, – ответил я, – не достаточно.

– Ну хорошо… – Он застыл в позе мыслителя из того же дешевого фарса. – Дайте мне подумать. Что же именно я делал вчера ночью? А может, мне вообще не стоит отвечать вам, пока я не проконсультируюсь у своего адвоката?

– Вряд ли ты сможешь это сделать, Клайд, – ехидно заметила Мари Галлант. – Ты ему до сих пор не отдал долг – забыл, дорогой?

– Ты права, Мари. – Вздохнув, модельер покачал головой. – Это просто возмутительно, что такие досадные мелочи, как деньги, могут встать между мною и адвокатом в самый неподходящий момент! Итак, полагаю, мне не остается ничего другого, как сознаться и очистить, так сказать, свою душу, как обычно говорят девушки посетителям турецких бань.

– Это вовсе не смешно, Клайд, – раздраженно прервала его Мари. – Если тебе еще не ясно, то посмотри на лицо лейтенанта! У него вот-вот лопнет терпение.

С любопытством глянув в мою сторону, модельер торопливо откашлялся.

– Хорошо, лейтенант. Насколько я помню, вчера я допоздна работал в ателье, затем лег спать.

– Где?

– Прямо здесь. – Он кивнул в сторону двери в дальней части комнаты. – У меня там убогая подстилка, которая вполне отвечает моим спартанским запросам и одновременно избавляет от необходимости платить отдельно за аренду квартиры.

– Вы легли спать один? – спросил я.

– Это была одна из самых безрадостных ночей в моей жизни, – признался он. – Мой пламенный талант постоянно требует вдохновения. Но в настоящий момент божественная искра, озаряющая меня, куда-то подевалась, и дела идут хуже некуда. Душа моя пребывает в депрессии и жаждет уединения, которое смогло бы принести утешение моему разбитому сердцу и дало покой истерзанным нервам!

– Значит, у вас напрочь отсутствует алиби?

– Полагаю, что вы вправе так считать, – великодушно согласился он.

– Когда вы в последний раз видели Вирджинию Мередит?

– Так, сегодня вторник… – Он немного подумал. – Значит, в субботу ночью, точнее, в воскресенье утром.

Я выскользнул из ее спальни где-то около пяти утра, а затем благополучно вернулся на свою подстилку, прямо сюда. – Он как-то неприятно усмехнулся. – Конечно, все держалось в большом секрете между нами двумя: так это и должно было оставаться и впредь.

– Почему? – поинтересовался я. – Она боялась, что об этом пронюхает ее отчим?

– Вы смеетесь? – Рэдин грубо загоготал, что должно было, по-видимому, означать неподдельное веселье. – Вирджинии было глубоко плевать на то, что думал о ней старый осел, – ее не задевали даже самые непристойные прозвища, которыми он награждал ее!

Но она между делом потихоньку насаживала на крючок этого придурка Уолтерса и отлично знала, что, если девица Донуорт застукает нас вместе, она с преогромным удовольствием обо всем ему доложит. И тогда конец – не бывать ее помолвке.

– Знаешь, Клайд? – В голосе Мари Галлант прозвучала явная неприязнь. – Я и раньше знала, что ты временами можешь быть просто омерзительным, но до настоящего момента даже не подозревала, насколько ты лицемерен!

– Как я тебе уже говорил, милая, – он недоуменно пожал плечами, – ты просто полна предрассудков, будто о мертвых – или только хорошее, или вообще ничего. И лейтенанту я рассказал только чистейшую правду, черт бы ее побрал!

– Твоя манера изложения меня просто коробит! – резко оборвала Рэдина Мари. – Если вы хотите поговорить со мной, лейтенант, то я бы предпочла пойти куда-нибудь, где не такая вонючая атмосфера. Меня устроил бы даже коллектор городской канализации!

Глава 3

Всего через какой-нибудь квартал от обветшалого здания, в котором размещалось ателье Рэдина, мы наткнулись на бар, а в нем, в самой глубине тускло освещенного помещения, имелась укромная кабинка.

Рыжеволосая заказала себе водку с мартини, а я остановил свой выбор на виски со льдом и капелькой содовой. Потом, немного подумав, плеснул в стакан еще толику содовой, как бы отдавая дань уважения полицейским инструкциям, гласящим что-то насчет недопустимости употребления алкоголя при исполнении служебных обязанностей. Но, с другой стороны, у кого повернется язык назвать выпивку с рыжеволосой красоткой в благопристойном баре исполнением служебных обязанностей? Это же чистой воды удовольствие!

Глотнув почти неразбавленной водки, Мари медленно покачала головой.

– Сукин сын этот Клайд! – в сердцах сказала она. – Если бы знать, что все мужики такие же мерзавцы, как он, то лучше снова превратиться в девственницу!

– В самом деле? – Глядя в свой стакан, я недоверчиво улыбнулся и быстро отхлебнул разбавленного для очистки совести виски.

– Да вам-то что! – Она бросила на меня презрительный взгляд. – Вы ведь тоже один из них!

Я чуть не захлебнулся собственной выпивкой.

– Из кого – из девственниц?

– Конечно, из мужиков!

– Что правда, то правда! – доверительным тоном подтвердил я. – Видите ли, служба шерифа почему-то на этом очень настаивает.

– Вирджиния умерла… убита!.. Может, ее тело еще не успело остыть, а он смеет говорить о ней такие гадости! – Мари снова покачала головой. – Ну не мерзавец ли он после этого?!

– Вы имеете в виду Клайда Рэдина?

– Вот именно! – Она допила свою водку и сунула стакан склонившемуся к ней официанту. – Меня это просто бесит!

– Так, может, лучше поговорим о Вирджинии Мередит? – поспешно предложил я. Судя по скорости, с которой Мари поглощала водку, в течение следующих пятнадцати минут она непременно должна была уже свалиться под стол.

– Вирджиния была милой девочкой и моей лучшей подругой, – произнесла она грустно. – Жизнь ее была не из легких, бедняжка не виновата, что просто с ума сходила по мужикам и все время только и делала, что тащила в постель кого попало, лишь бы он был в штанах.

Я как-то заторможенно решил, что это, должно быть, та самая женская логика, которую способна понять только женщина.

– Значит, говорите, у нее была нелегкая жизнь? – хрипло выдавил я.

– Этот старый хрыч, Пэйс, ненавидел Вирджинию не меньше, чем ее мать, – продолжала Мари. – Ему хотелось, чтобы дочь покатилась по той же самой дорожке, тогда бы он имел полное право сказать, что был прав. В общем, яблочко от яблони… ну и тому подобное.

– Что-то я не слишком вас понял, – признался я.

Официант принес еще водки с мартини, и Мари сначала сделала долгий, сосредоточенный глоток и лишь потом ответила:

– Он застукал мать Вирджинии с любовником и сразу же выставил ее из дома, а потом по-быстренькому развелся с ней. Примерно через год после этого она умерла от алкоголизма, а Пэйс предложил Вирджинии перебраться к нему. Видимо, ей больше некуда было деться, ведь она ненавидела отчима за то, что он так обошелся с ее матерью, а он, в свою очередь, – лишь за то, что она была дочерью собственной матери.

– Значит, они жили под одной крышей десять долгих лет, не переставая ненавидеть друг друга? – изумленно спросил я.

– По-моему, они оба получали от этого какое-то извращенное удовольствие. – Глаза Мари на мгновение затуманились, она пожала плечами. – Наверное, лейтенант, я не слишком ясно выражаюсь, да?

– Не очень, – признался я.

– Такое просто невозможно объяснить…

– Ну хорошо, – вздохнул я. – Может, пошлем к черту психоанализ и остановимся на ее любовниках?

– На любовниках Вирджинии? – Дразнящий рот Мари презрительно изогнулся дугой. – Открывайте счет, лейтенант, а я скажу, когда остановиться, но это будет очень не скоро!

– Ладно, – процедил я сквозь зубы. – Тогда, может быть, пока остановимся на тех мужчинах, которые занимали в ее жизни особое место?

– Все они были особенными – до тех пор, пока их хватало.

– Ну, тогда, может, остановимся на тех, кого вы знаете по именам?

– Этот грязный ублюдок, Клайд Рэдин! – Даже от одного воспоминания о модельере в глазах ее вспыхнул гнев. – Ну и конечно – Рей Уолтере.

– А еще кто?

Мари пожала плечами.

– По именам я знаю только этих двоих.

– Значит, ваша лучшая подруга Вирджиния была с вами не так уж откровенна? – съязвил я.

– Вот именно, лейтенант. – Мари тепло улыбнулась мне. – Эге! Да вы, кажется, обладаете даром видеть людей насквозь, а?

– Особенно лжецов, – устало отозвался я. – Что вас тревожит, мисс Галлант?

– Меня? Тревожит? – Ее голова неожиданно дернулась, и она нервно рассмеялась. – С чего вы взяли, лейтенант?

– Вы вдруг занервничали, а это доказывает, что врунья из вас никудышная, – спокойно сделал я вывод. – Видимо, вы припомнили имя одного из любовников Вирджинии, которое почему-то вывело вас из равновесия. Стало быть, вы лжете, утверждая, что знаете по именам только этих двоих.

– Вы заблуждаетесь, лейтенант. – Изображая невинность, Мари широко распахнула свои изумрудные глаза. – Если бы я вспомнила кого-то еще, то немедленно сообщила бы вам, ведь это мой гражданский долг!

– Знаете, мисс Галлант, когда вы стояли полуодетая там, в «Рэдин Фэшен», на столе, вы нравились мне значительно больше, – грустно заметил я. – Не только с сексуальной точки зрения, но и с точки зрения откровенности.

Я встал и пошел было прочь из кабинки, в то время как Мари гневно смотрела мне вслед.

– Да, мне нужен ваш домашний адрес, – в последний момент спохватился я.

Она почти выплевывала мне в лицо слова, поэтому я проделал то, чем грешат иные регулировщики, – записывал очень медленно, тупым карандашом, заставив ее трижды, четко выговаривая каждый слог, повторить адрес. Потом небрежно кивнул ей и попрощался.

– Вы ничего не забыли, лейтенант? – Голос Мари был столь же надменным, как и жест в сторону склонившегося официанта.

– О, совершенно верно! – с благодарностью кивнул я. – Спасибо за напоминание, мисс!

Я повернулся к официанту.

– За выпивку заплатит дама, – сказал я ему и направился к двери, не обращая внимания на разъяренную фурию, которая теперь предстала передо мной в лице задохнувшейся от возмущения Мари.

Вернувшись опять к обветшалому зданию, я поднялся на второй этаж и, не утруждая себя стуком в дверь, вошел в ателье Клайда Рэдина. Хозяин заведения повернул голову и настороженно посмотрел на меня. Он сидел, развалившись, в потертом кресле со стаканом в руке. На столике по соседству стояла наполовину опорожненная бутылка ржаного виски.

– А, это вы? – Рэдин усмехнулся и отбросил со лба прядь седых волос. – Я и не предполагал, что столь расточительный коп, как вы, может так быстро вернуться!

– Меня одолело любопытство, – небрежно отозвался я. – Как вы считаете, Мари Галлант и в самом деле прирожденная лгунья, каковой она, согласно моему предположению, должна являться?

– Знаете, лейтенант, ваш усложненный синтаксис не делает вопрос более легким. – Его живые как ртуть глаза, казалось, ни секунды не оставались на месте. Рэдина зациклило, словно компьютер, которого заставили решить вопрос: «Что есть Бог?»

– Не спешите с ответом, – сказал я ему. – Я подожду.

Он допил свое виски, протянул руку и преувеличенно осторожно поставил стакан рядом с бутылкой.

– «Прирожденная»– это слишком сильно сказано, – изрек Рэдин. – Само собой, она – баба, а это значит, что она такая же, как и все они, – лживая, иногда сентиментальная, но по большей части просто расчетливая сучка. И если нужно солгать во имя спасения собственной шкуры, она, естественно, солжет.

Но я не стал бы называть это прирожденной страстью ко лжи, лейтенант.

– Только что у нее случился неожиданный провал памяти, когда речь зашла о любовниках Вирджинии Мередит. Ей удалось припомнить лишь двоих – Уолтерса и вас. А поскольку она, полагаясь на ваши слова, отнюдь не прирожденная лгунья, то, быть может, это и была ложь во спасение? Как вы считаете?

– Все может быть. – Рэдин развел руками. – Просто понятия не имею об этом, лейтенант.

– Но вы-то знаете имена других любовников Вирджинии, не считая, разумеется, своего и Уолтерса? – попытался нажать я на Рэдина. – Или вы, как и Мари Галлант, тоже чего-то испугались, и у вас вот-вот случится внезапный провал памяти?

– Мари испугалась? – Рэдин недоуменно заморгал. – Но чего, лейтенант?

– Может, вы мне подскажете, чего?

– Да мне-то откуда знать? – слишком поспешно ответил он.

– Тогда вспомните, что подсказывает ваша память насчет имен других членов Общества поклонников Вирджинии Мередит, или оно состоит только из безмерно восхищающихся друг другом Уолтерса и Рэдина?

– Ну вы даете, лейтенант! – Модельер с иронией посмотрел на меня. – Разве не знаете, как это случается, когда лежишь на бабе? А вам не кажется, что выпытывать у Мари в такой момент, кто до вас проходил через подобную процедуру, – просто дурной тон?

– Но, дружище, вы ведь знаете об Уолтерсе, – с нажимом сказал я. – И, как мне кажется, вам известно и кое-что еще. Послушайте, мое терпение может однажды просто лопнуть. Мне нужны конкретные имена.

– Не давите на меня, лейтенант. – Голос Рэдина неожиданно сорвался на испуганный фальцет, да и сам он теперь напоминал изрядно потрепанного петуха – Ничего я не знаю!

– В субботу ночью вы – я правильно запомнил ваше изящное выражение? – лежали на бабе. До пяти часов утра. Воскресное утро вы провели с ней же у нее в спальне Во вторник утром ее зверски убивают, а у вас на это время нет алиби. Подумайте об этом серьезно, мистер Рэдин Может, это немного освежит вашу память?

Модельер выбрался из кресла и плеснул в стакан виски, рука его при этом заметно подрагивала.

– Мне нужно немного подумать, – пробормотал Рэдин.

– Я уже говорил, что не тороплю вас, – напомнил я.

Он отхлебнул половину налитого в стакан и вдруг, хитро блеснув глазами, посмотрел на меня. По этому блеску я без труда распознал в нем прирожденного дельца, который, нутром почувствовав выгоду от рискованной сделки, решился на отчаянный шаг.

– Полагаю, лейтенант… – Рэдин попытался придать своему голосу некоторую беспечность, но это плохо ему удалось. – Если я предоставлю вам некоторую информацию, она будет считаться конфиденциальной, не так ли? Я имею в виду, что вы не станете распространяться, от кого вы ее получили?

– Вот этого не могу вам гарантировать, – честно признался я. – Но постараюсь без особой необходимости не раскрывать имени своего информатора. Устраивает вас такое?

– Да. – Рэдин допил виски и снова отбросил со лба седую прядь. – Именно на это я и рассчитываю, лейтенант. Ведь речь идет о таком типе, с которым я не хотел бы связываться ни за что на свете. Однажды ночью мне рассказала о нем Вирджиния – она тогда выглядела не на шутку встревоженной. Очевидно, он довольно долго добивался ее благосклонности, но она не пожелала иметь с ним никаких отношений По ее поведению я понял, что она его здорово боится, хочет хоть как-то обезопасить себя, но почему-то не может ничего поделать. И я вовсе не смеялся над ее страхами, понимаете? Потому что этот тип – настоящее чудовище. От одной мысли о нем я начинаю нервничать.

– Кто он? – собрав воедино последние крохи своего безграничного долготерпения, спросил я.

– Стив Олбард. – Произнося это имя, Рэдин непроизвольно перешел на шепот.

– И что он за человек?

Рэдин недоверчиво посмотрел на меня:

– Вы хотите сказать, что это имя вам не знакомо?

– Никогда не слыхал, пока вы его не назвали.

– Стив Олбард – человек, который заправляет всей торговлей мануфактуры в этом городе! И вы о нем ничего не слышали? – Рэдин по-прежнему недоверчиво смотрел на меня: не разыгрываю ли я его. – Невозможно начать и модельный бизнес, не получив на то одобрение Стива Олбарда!

– Но ведь я никогда не занимался мануфактурой, – фыркнул я. – А где можно найти этого человека?

– Он занимает три верхних этажа в Майерсон-Билдинг, в самом центре города, – сообщил Рэдин. – На двух нижних размещаются офисы, а в пентхаусе живет сам Стив Олбард. Если не принимать во внимание горы, то этот пентхаус, пожалуй, самое высокое место в Южной Калифорнии, где паук когда-либо сплетал свою паутину!

– А что вы имели в виду, когда говорили, будто он заправляет всем мануфактурным бизнесом в Пайн-Сити? – спросил я.

– Он его контролирует: доставку, аренду, дилеров, оптовиков – словом, все, что связано с этим делом, – приходя в возбуждение, пояснил Рэдин. – И если вы вдруг попытаетесь обойти Стива Олбарда, то вам это все равно не удастся, вас просто протащат мордой по асфальту и вышвырнут из города!

Дверь пентхауса мне открыла сногсшибательного вида блондинка, и я с грустью подумал, что если в раскинутую на такой высоте паутину попадается подобного рода добыча, то, может, мне стоит скопить немного деньжат и арендовать шпиль Эмпайр-Стейт-Билдинг? Эта блондинка выглядела сногсшибательной именно в том смысле, в каком и должна выглядеть настоящая блондинка, которая встречается далеко не всегда, а точнее – крайне редко. Ее длинные вьющиеся локоны отливали старинным серебром, на котором тускло поблескивал свет потолочных ламп. Большой рот словно дразнил вас, а под одеждой вырисовывались потрясающие формы; туго обтянутые хлопчатобумажным свитером округлости пышных грудей выглядели еще более соблазнительными, чем если бы их хозяйка была обнаженной, а голубые брючки, которые когда-то приходились ей в самый раз, казалось, подсели на пару размеров Мне пришло в голову, что теперь их можно снять разве что с помощью консервного ножа…

Или лейтенанта Уилера-мечтателя, подсказало мне мое воображение.

Если ее прелести сразили меня с первого же взгляда, то по тому, как блондинка уставилась на меня и громко зевнула, я понял, что тоже успел произвести на нее определенное впечатление.

– Что вам здесь надо? – зевнув, спросила она.

– Да ничего особенного, – признался я. – Обычно, позвонив в чужую дверь, я просто убегаю. Однако на этот раз лифт уже ушел.

– Твоего санитара из дурдома здесь нет, радость моя, – сказала блондинка и снова зевнула. – Может, пойдешь и побеспокоишь кого-нибудь еще?

– Я ищу мистера Олбарда, – сообщил я. – Стива Олбарда.

– Да, это его дверь, – сладким голосом протянула она. – Но, может, тебе лучше исчезнуть еще до того, как я пожалуюсь ему, что ко мне пристает какой-то придурок?

– Заодно скажите ему, что этот придурок – лейтенант из службы шерифа, – предложил я ей. – Тогда, может быть, дать деру придется ему, а не мне, а?

Даже после того, как блондинка увидела мой значок, она еще долго сомневалась, пока до нее все же не дошло. По крайней мере, до такой степени, чтобы попросить меня подождать, пока она пойдет и узнает.

Я ждал, лелея в памяти образ плавно покачивающегося зада блондинки, так живо напомнившего мне рай султанского гарема.

Минуту спустя сногсшибательная женщина вернулась и раскрыла дверь чуть пошире.

– Стив сказал, чтобы вы вошли, лейтенант.

Гостиная походила на огромные джунгли, каким-то хитроумным образом скомпонованные из огромного количества толстых, длинноворсовых ковров, уютных диванчиков и чего-то вроде встроенного бара у одной из стен. Бар до того напоминал музыкальную шкатулку, что, казалось, только нажми нужную кнопку, и из него засвистит и заиграет «Дикси»и он тут же извергнет из себя десяток обнаженных танцовщиц, кружащих прямо в центре этой диковинной гостиной.

Сидящий на высоком, обитом кожей табурете тип, очевидно, должен был быть Стивом Олбардом. И пока я продирался сквозь заросли густого ворса ковров к бару, у меня хватило времени как следует разглядеть его. На расстоянии он выглядел совершенно обыкновенным: среднего роста, веса и возраста, с довольно заурядной внешностью, однако вблизи стало очевидно, что это только на первый взгляд. Ему было где-то около сорока пяти; черные волосы уже начали редеть, а темные глаза прикрывали тяжелые, припухшие веки, плотно сжатые губы образовывали вместо рта узкую щель, а на левой щеке белел едва заметный и довольно длинный вертикальный шрам. Его костюм стоил, должно быть, больше моего месячного жалованья; того же качества были и прочие атрибуты туалета, которые превосходно сочетались друг с другом.

Когда я подошел ближе, он развернулся на своем табурете и посмотрел на меня скучающим взглядом, даже не пытаясь как-то скрыть сквозящее в нем презрение. Я сразу почувствовал, что мы с ним подружимся с первой же встречи.

– Тэрри сказала, что вы – лейтенант полиции. – Он кивнул в сторону блондинки, которая развалилась на одном из диванчиков в такой позе, словно с минуты на минуту ожидала фотографа из модного журнала.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Лейтенант Уилер из службы шерифа.

– А что вам помешало достичь высот… ну, скажем, на каком-то деловом поприще? – насмешливо скривив губы, спросил Олбард. – Впрочем, не трудитесь отвечать, Уилер, – я и сам догадываюсь.