Текст книги "Объект их низменных желаний"

Картер Браун
Объект их изменных желаний

Глава 1

День был слишком хорош, чтобы думать об убийстве.

Огромные тихоокеанские волны с ревом набрасывались на берег и растекались тысячами пенящихся ручейков.

Небо было лазурным, солнце – палящим, и я мечтал провести остаток дня растянувшись на песке рядом с какой-нибудь русалкой в бикини. Но мечты – весьма скоротечная штука для таких парней, как я, которые полностью зависят от ежемесячного жалованья. Поэтому я вылез из машины и зашагал к переднему крыльцу.

Маленький домик казался слегка покосившимся, как будто после продолжительной борьбы ему пришлось сдаться на милость океанским ветрам.

Сильно пахло жимолостью, что следовало бы считать романтичным, если бы от этого запаха у меня чертовски не першило в горле. Я нажал на кнопку звонка и прождал секунд пятнадцать, прежде чем распахнулась входная дверь и на меня уставилась брюнетка довольно безумного вида. Во всяком случае, мне показалось, что она уставилась, так как глаза у нее фокусировались не очень здорово.

– Алый – цвет позора благородной Элинор, – продекламировала она каким-то замогильным голосом. – Коричневый – цвет ее обагренной кровью груди.

– Я лейтенант Уилер из службы окружного шерифа. – Я вытащил свой значок и помахал им перед ее носом, словно это был магический талисман от злых чар.

– Пульс не прослушивается, ткани изуродованы, – продолжала она тем же ненатуральным голосом. – О, опустите черный гроб в сырую землю. Начните танец траурного ритуала.

– А где рифма? – попытался я прервать ее.

– Белым стихам рифмы не нужны. – Она еще раз посмотрела на меня, поморгала, затем ее глаза приняли осмысленное выражение. – Как вы себя назвали?

– Уилер, лейтенант Уилер.

– ..Из службы окружного шерифа, – закончила она за меня. – Первый из многих, надо думать?

– Что вы имеете в виду? – пробормотал я.

– Бедная Элинор! – Она печально покачала головой. – Похожие друг на друга серые полицейские офицеры будут смотреть с вожделением на твой обнаженный позор, близорукие хирурги будут копаться в твоих внутренностях, а гробовщик с потными ладонями позаботится об остальном. – Неожиданно ее темные глаза презрительно взглянули мне в лицо. – Полагаю, вы хотите ее видеть?

– И полагаете не напрасно, – осторожно ответил я.

Она провела рукой по длинным темным волосам, которые беспорядочной массой покрывали ее плечи, очевидно решая, можно ли впустить меня в дом. Это дало мне возможность очухаться от всей этой ерунды с белыми стихами и посмотреть на нее более внимательно, что явно не было излишним. Итак, лет двадцати с небольшим, не просто хорошенькая, а, можно сказать, красивая. Черный облегающий свитер обрисовывал ее полные груди со всеми деталями; на ней были вылинявшие голубые джинсы, которые неизвестно каким манером ей удалось натянуть на себя: природа наделила ее широкими бедрами и внушительных размеров задницей.

Я мог бы поспорить, что она весьма высокого мнения о собственной внешности, поскольку неосознанно поддерживала постоянный контакт со своим телом. Пока пальцы ее правой руки любовно приглаживали длинные шелковистые волосы, вторая рука скользнула вдоль крутого бедра, затем рассеянно коснулась груди. Судя по манере разговаривать, она была малость «ку-ку», но, возможно, это было результатом эмоционального шока. Не исключено, что мне удастся это узнать (я мысленно скрестил пальцы), когда она поостынет.

– Я ведь не могу помешать вам войти, не так ли? вдруг произнесла она. – Грязному, прогнившему, вонючему миру недостаточно, что она уничтожена? Она мертва, но все равно должна быть выставлена на публично обозрение. Таков ритуал, не так ли?

– Я всего лишь коп, – мягко пояснил я. – Когда кого-то убивают, мне платят за то, чтобы я установил, кто это сделал.

– Да. – Она быстро закивала, в то время как ее правая рука рассеянно поглаживала основание левой груди. – Вы абсолютно правы! Вы виноваты не больше, чем я. Не мы с вами повинны в этом мерзком злодеянии, верно? – Она шире распахнула дверь и отступила в сторону, пропуская меня. – Она в спальне. Я ничего не трогала.

Я прошел мимо нее в гостиную, потому что никакой прихожей не было. Сквозь зеркальное стекло открывался великолепный вид на пляж и океан, а в очаге торча. традиционный обломок плавника. В остальном комната была обставлена в псевдоколониальном стиле и производила впечатление нежилой.

Я почувствовал, как моего локтя коснулась рука, и посмотрел на брюнетку, которая кивком указала на дверь слева.

– Вон там, – сказала она, ее руки при этом медленно одергивали юбку на тонкой талии.

– Думаю, вы должны все знать?

– О чем?

– Об Элинор. – Она на мгновение прикусила указательный палец, затем – возможно, он пришелся ей не по вкусу – как бы отбросила от себя. – Я имею в виду, чем она занималась и с кем этим занималась, ну и все такое?.. – Смех у нее был застенчивым, но, как мне показалось, неестественным. – Я думаю, вы захотите узнать все и обо мне?

Это было спорно. Не желая уточнять, я спросил:

– Вы Анджела Палмер?

– Верно.

– А это? – Я жестом указал на запертую дверь.

– Элинор Брукс.

– Наверное, мне лучше пойти взглянуть, – пробормотал я.

Тяжелые шторы на окнах были плотно задернуты, и комната тонула в полумраке. Я закрыл за собой дверь и включил верхний свет. И очутился в духоте – в спальне пахло табачным дымом и дорогими духами. Мои глаза, привыкнув к яркому желтому свету, увидели разбросанную по всему полу одежду. У самых моих ног валялось смятое платье. Недалеко от него – черный шелковый бюстгальтер, крошечный пояс с резинками и пара нейлоновых чулок, черная нижняя юбка и, наконец, у изножья огромной кровати – черные кружевные штанишки. Обнаженное тело девушки раскинулось по диагонали на голубом шелковом покрывале.

Я подошел и взглянул повнимательней.

Это была блондинка примерно такого же возраста, что и брюнетка, впустившая меня в дом. Глаза у нее были широко раскрыты и уставились в потолок. Рукоятка ножа торчала над ее левой грудью, повсюду была кровь. Прежде чем она запеклась, кто-то написал ею на лбу убитой большую букву «J».

Пока не прибыли эксперты, мне было нечего делать, поэтому я снова вернулся в гостиную. Анджела Палмер сидела в псевдоколониальном кресле, нежно лаская руками свои бедра. Она посмотрела на меня с почти виноватой улыбкой:

– Это ужасно, не правда ли?

Я закурил сигарету и задал ей несколько вопросов. Выяснилось, что она приехала около десяти часов, открыла дверь собственным ключом и увидела труп.

Сразу же позвонила в службу шерифа и стала ждать, когда я приеду. Элинор Брукс была ее близкой подругой, они делили этот пляжный домик на двоих. Она не рассчитывала встретить здесь Элинор среди недели.

У них было нечто вроде расписания на субботы и воскресенья. У Анджелы и Элинор есть квартиры в Пайн-Сити – в одном и том же доме и на одном и том же этаже.

К этому времени прибыли эксперты во главе с доктором Мэрфи, так что с остальными вопросами пришлось подождать. Минут пятнадцать я стоял в спальне, прислонясь к стене, и наблюдал, как они работали. Эд Сэнджер, гений из криминалистической лаборатории, следил за тем, как его помощник действовал фотоаппаратом, искал отпечатки пальцев и производил остальные трюки, потом он поднял на меня глаза и пожал плечами.

– Черт знает сколько следов, возможно, все – девушек, – угрюмо буркнул он. – А на ноже, могу поспорить, не окажется ни единого. Иногда я даже думаю: ну чего ради нас беспокоят?

– Звучит многообещающе, – усмехнулся я.

Какое-то мгновение он смотрел на кровать, пожевывая свою губу:

– Какая несправедливость. Красивая девица, а?

Доктор Мэрфи запер свой зловещий черный чемоданчик с не менее зловещим щелчком и подошел к нам.

– Полагаю, причина смерти ясна даже для такого тупицы, как вы, Уилер?

– Он вынужден постоянно оскорблять людей, потому что у него комплекс неполноценности, – пояснил я Сэнджеру. – А этот комплекс имеется у него потому, что он неполноценен. Последний раз, когда анализировали его состояние, ему рекомендовали самоубийство как наиболее гуманный акт.

Худощавая физиономия Мэрфи приобрела еще более сатанинское выражение.

– Последний раз, когда анализировали состояние Уилера, выяснилось, что его основной проблемой является широта взглядов – например, если его заставить хотя бы пару минут не думать о девицах, он, скорее всего, превратится в идиота.

Как всегда, Эд Сэнджер пропустил нашу пикировку мимо ушей и вернулся к делу:

– Что вы скажете об этой букве, нарисованной у нее на лбу?

– А что? – спросили мы с Мэрфи в один голос.

– Ну, – он подозрительно посмотрел на нас обоих, – это должно что-то означать, не так ли?

– Он прав, Эл, – совершенно серьезно произнес Мэрфи. – Что скажете?

– Разумеется, прав, – мрачно подтвердил я. – Похоже на «J», а?

– Хватит! – окрысился Сэнджер. – Человек пытается вести какой-то разумный разговор, а что получается?

– Согласен, – тут же сказал я, – эта буква что-то означает, но в настоящий момент я знаю одно: у меня есть скверное предчувствие, что потребуется черт знает сколько времени, чтобы найти ответ на этот вопрос.

Мэрфи взглянул на часы и неожиданно фыркнул, будто только что вспомнил, что его ожидает еще пяток трупов.

– Смерть произошла девять-десять часов назад, – быстро сообщил он. – Вскрытие постараюсь сделать сегодня же. Когда закончу, возвращу вам орудие убийства, договорились?

– Конечно, док. – В голосе Эда не чувствовалось энтузиазма. – Во всяком случае, выглядит оно как самый обычный кухонный нож.

– Если вы, парни, будете и дальше стоять тут и подбадривать меня, я, пожалуй, расплачусь, – уныло заметил я. – Почему бы вам не исчезнуть?

– Труповоз уже в пути, – сказал Мэрфи и тихонько вздохнул:

– Никак не возьму в толк, почему мне когда-то казалось, что медицина – это что-то романтическое?

Когда они наконец удалились – Эд увел на буксире и своего помощника, – я обыскал комнату. На это ушло не более пары минут. В стенном шкафу находилось несколько самых обычных пляжных платьев, в тумбочке – две смены нижнего белья. В изголовье кровати имелось два ящичка, по одному с каждой стороны, в левом обнаружилась маленькая вечерняя сумочка черного цвета.

Я открыл ее. В ней лежали кружевной носовой платочек, губная помада и пудреница, а также четыре ключа на колечке. Я закрыл сумочку и забрал ее с собой в гостиную, где сидела, обхватив себя руками, ненормальная брюнетка. На мой взгляд, есть несколько куда более плодотворных возможностей ничего не делать, чем сидеть таким вот образом.

Она взглянула на меня с вымученной улыбкой и сказала:

– Новые вопросы?

– Знаете ли вы кого-нибудь, кому хотелось бы убит!

Элинор Брукс?

– Нет, – твердо ответила Анджела. – Не думаю, чтобы кто-нибудь назвал ее приятной девушкой, но в душе она была славной, не злой, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Тогда почему бы не назвать ее приятной? – удивился я.

– Свободная любовь – превосходная штука, своего рода адреналин, который заставляет петь менестрелей и творить поэтов. – Она улыбнулась, увидев мое недоумение, и нежно потерлась щекой о собственное плечо. – Но сколько прилагательных в превосходной степени известно вам для определения любви, к которой заранее прикреплена бирка с ценой? Возможно, самыми милостивыми являются в этом случае слова «низкая»и «грязная»«. Элинор знала это, но ей было наплевать. Она считала, что так легче всего заработать себе на жизнь.

У Элинор был практичный ум, и она жила на широкую ногу. По ее словам, имела в среднем по три сотни в неделю.

– Она была профессиональной проституткой, девушкой по вызову?

– Да. – Анджела Палмер кивнула. – А ответ на ваш следующий вопрос будет отрицательным. – Я – нет.

– Мне это не нравится, – пробормотал я.

– Что именно? Что я – нет, а она – да?

– Мне это не нравится потому, что ее мог убить один из клиентов, – пояснил я. – Какой-нибудь случайный тип, возможно параноик, который находился в Пайн-Сити проездом и выбрал ее потому, что она показалась ему легкодоступной мишенью. Не исключено, что в данный момент он уже на полпути в Чикаго или куда-то еще.

Она решительно покачала головой:

– Я так не думаю.

– Почему?

– Я знаю, как Элинор обычно действовала, – совсем не так, как вы представляете себе. Она мне все откровенно рассказывала, и слушать ее было ужасно интересно, особенно мне, любительнице в лиге начинающих!

Элинор подходила ко всему очень по-деловому. У нее были только регулярные клиенты, которые платили по сотне долларов за каждое посещение или ночь. Если требовалось нечто большее, цена возрастала, но она никогда не занималась делом в уик-энды или праздничные дни, потому что ценила свое свободное время. Работала она две, иногда три ночи в неделю, и только. У нее была весьма ограниченная клиентура, как я уже говорила. Максимум шестеро мужчин.

– Может, у нее где-нибудь записаны их имена? – мечтательно проговорил я.

– Ну, – спокойно ответила Анджела, – возможно, такой список и есть. Элинор была аккуратной девушкой, она считала, что всегда нужно быть честной и платить налоги. Я уверена, что она вела запись всех своих дел.

– И где могут быть эти записи? У нее дома?

– Где же еще? – Она слегка пожала плечами и погладила себя по бедру. – Если вы собираетесь поехать взглянуть на них, я тоже поеду и помогу вам, лейтенант.

Не хочется здесь задерживаться дольше, чем это необходимо.

– У вас есть ключи от ее квартиры?

– Нет. – Она кивнула в сторону маленькой черной сумочки, которую я продолжал держать в руках. – Но, думаю, они есть у вас. Я узнаю сумочку Элинор!

– Ладно, мы отправимся, как только прибудет тру… э-э… санитарная машина, – сказал я. – Помню, вы заявили, что не занимаетесь тем, чем занималась Элинор.

Тогда чем же вы зарабатываете?

– Я танцовщица, – ответила она и при этом непроизвольно повела бедрами, – исполняю экзотические танцы.

Моя квартира рядом с квартирой Элинор, поэтому мы и познакомились.

– И так подружились, что решили разделить этот пляжный домик?

– Совершенно верно.

– Почему вы надумали выбраться сюда сегодня утром?

– День-то чудный. Мне захотелось поплавать. – Она на мгновение закрыла глаза. – Мой гороскоп предупреждал меня, что сегодня неудачный день для путешествий. Нужно было отнестись к этому серьезно!

– Исполнительница экзотических танцев, которая, увлекается белыми стихами? – задумчиво произнес я.

– А что, есть какой-то закон против этого? – спокойно осведомилась она.

– Придется свериться с гражданским кодексом… Но сочетание весьма необычное.

– Пожалуй, взгляну еще разок на Элинор, – несколько напряженно сказала она. – Это не возбраняется законом?

– Нет.

Анджела прошла мимо меня в спальню и вернулась секунд через тридцать. Ее лицо было белым как мел, а в глазах снова появилось сомнамбулическое выражение.

Она подошла прямиком ко мне, обхватила мою шею руками и уткнулась лицом в плечо. Какое-то время я остро ощущал упругость ее грудей и твердость лона, прижавшегося ко мне. Потом она отпустила мою шею и отступила назад.

– Плоть к плоти, – тихо произнесла она, – мне необходимо было взять себя в руки. Тепло, ускоряющийся пульс, ощущение продолжающейся жизни… Извините.

– Это доставило мне удовольствие, – искренне ответил я.

Снаружи послышался шум мотора, через какую-то минуту труповоз остановился возле домика. На мгновение воцарилась тишина.

–» Плач по утраченной подруге «, – сказала она и вздрогнула. – Хотела бы я знать, какой зверь в образе человеческом до сих пор гуляет вокруг?

Глава 2

По дороге в Пайн-Сити брюнетка сидела рядом со мной и почти все время молчала. Я ехал на патрульной машине, потому что моя собственная спортивная модель пару дней назад сильно пострадала: какой-то пьяный тип неожиданно вывернул из-за угла на скорости сто семьдесят миль в час и рванул мне навстречу.

Когда мы въехали в город, Анджела Палмер показала мне кратчайшую дорогу, так что буквально через пять минут я уже притормозил перед новым высоким домом.

– Должно быть, вы хорошо зарабатываете экзотическими танцами, – заметил я, когда мы поднимались на лифте на пятнадцатый этаж, – раз живете в таком роскошном доме.

– Я собиралась стать доктором литературы, пока не устала от попыток пробиться через ряды своих коллег, и все такое. – Она беспечно махнула рукой. – Разве вам неизвестно, лейтенант, что девушка может заработать гораздо больше своим телом, нежели головой?

Мы вышли из лифта и, пройдя по устланному ковровой дорожкой коридору, остановились перед дверью апартамента 15 – С. Анджела Палмер достала ключ и открыла дверь.

– Это моя обитель, – сказала она, – квартира Элинор напротив, но если вы не возражаете, я бы хотела немного привести себя в порядок.

– Если на это уйдет не очень много времени, – ответил я.

Я закурил сигарету и остался ждать в элегантно обставленной гостиной, а она исчезла. Возле кушетки на низеньком столике стояла фотография в рамке. Я наклонился и внимательно на нее посмотрел. Это был весьма привлекательный тип лет тридцати, с густыми блестящими черными волосами, откинутыми со лба, небольшими усиками и ровными зубами, обнаженными в широкой улыбке. На фото размашистым почерком было написано:» Анджеле – навсегда, Найджел «. Надпись показалась мне довольно избитой.

Но тут Анджела вернулась в гостиную; единственная разница, которую мне удалось заметить, заключалась в том, что она причесала волосы.

– Я ведь недолго, верно? – улыбнулась она.

Раздался звонок в дверь; она слегка нахмурилась.

– Извините, не представляю, кто бы это мог быть в столь ранний час?

Она вышла в переднюю, до меня донеслось неясное бормотание, затем она возвратилась в сопровождении высокого широкоплечего типа, физиономия которого была запечатлена на фотографии в рамке.

– Лейтенант, я хочу вас познакомить с моим другом Найджелом Слейтером. Это лейтенант Уилер, Найджел.

Мы обменялись рукопожатиями, при этом Слейтер смотрел на меня с явным недоумением.

– Лейтенант? – переспросил он.

– Из службы окружного шерифа, – уточнил я.

Он оторопело взглянул на брюнетку:

– Разве вчера вечером в клубе была облава?

– Не глупи. Это в связи с Элинор. Вчера ночью ее убили.

– Элинор? Убили? – Он буквально остолбенел.

– Перестань изображать эхо! – Она повысила голос. – Ты ее почти не знал, но мне-то она была лучшей подругой, а я сегодня утром обнаружила ее мертвой в пляжном домике.

Ее лицо исказилось от боли, и она поспешно повернулась к нам спиной.

– Анджела, дорогая! – Он неловко обнял ее за плечи, но она тут же нетерпеливым жестом сбросила его руки. – Мне очень жаль, – пробормотал он, – правда жаль! Я знаю, что она была твоей лучшей подругой, вы с ней были очень близки.

На этом запас слов у него иссяк, он растерянно переминался с ноги на ногу, поглаживал большим пальцем свои усики в поисках вдохновения.

– Ну, – я осторожно откашлялся, – мне нужно заняться своими официальными обязанностями. Рад был познакомиться с вами, мистер Слейтер.

Он состроил вежливую гримасу, когда я прошел мимо него, направляясь к двери. Анджела Палмер продолжала стоять повернувшись к нам спиной, ее плечи спазматически подергивались. В тот момент я не был расположен заниматься всякой чепухой вроде белых стихов, а поэтому пересек комнату и вышел в коридор. Мне повезло: первый же из четырех ключей на кольце подошел к двери убитой девушки.

Гостиная была обставлена в калифорнийско-японском стиле, центральное место в ней занимала огромная композиция из цветов, напоминающих ландшафт Хиросимы после атомной бомбежки. Затем я прошел в спальню – здесь доминировала колоссальная кровать, дополненная косо повешенным над изголовьем зеркалом со скрытой подсветкой. Покрывало и накидка из пухлых подушек были из черного атласа, и я подумал, что Элинор Брукс обладала необычайно профессиональным воображением.

Я принялся за обычную, рутинную работу. И примерно через десять минут, открыв запертый ящик бюро одним из ключей на связке, нашел настольную книгу записей, из тех, где на каждый день недели отведен свой листок. Большинство страниц оказались незаполненными. Более тщательная проверка показала, что записи делались только по ее рабочим дням, то есть ночам. На каждом таком листке имелась короткая запись, сделанная очень аккуратным почерком: имя, сумма. В среднем таких записей приходилось по две-три на неделю. В дневнике был только один минус, который не позволил мне отнести его к разряду безукоризненных: кое-какие странички были вырваны.

Последняя запись была сделана три дня назад, в субботу.

Я забрал дневник с собой в гостиную и увидел, что в проеме двери стоит Анджела Палмер, крепко скрестив руки под высокой грудью.

– Так вы нашли его? – Какая-то искра мелькнула в ее глазах, когда она увидела дневник.

– Да, нашел, – подтвердил я. – А куда девался Слейтер?

– Ушел. – Она нетерпеливо пожала плечами. – Временами он бывает таким толстокожим ублюдком, что я поражаюсь, за что я его люблю.

– Должно быть, вы скрытая мазохистка, – высказал я предположение. – Значит, по-вашему, клиентура Элинор насчитывала не более шести человек?

Она кивнула.

– А их имена вы уже обнаружили?

– Всего четыре. Нескольких страниц не хватает.

– Да? – Она медленно заморгала. – И кто же они?

Может, я кого-то знаю?

– Джил Мейсон, Том Лабелл, Джесс Дрери, Фрэнк Вагнер, – перечислил я, с надеждой глядя на нее.

– Том Лабелл? – Ее брови взметнулись вверх. – Здорово!

– Здорово?

– Ну разве жизнь не полна самых вонючих сюрпризов? Он владелец той» коробки «, где я танцую. Но Элинор ни разу не упомянула его имени за время всех наших разговоров о ее работе. Н-да, пусть твоя левая рука не знает… и так далее.

– А как насчет других имен?

– Фрэнк Вагнер, – без раздумий произнесла она. – Это имя она упоминала несколько раз. Он частенько смешил ее. Маленький толстячок, считавший себя величайшим донжуаном в мире. Ей было трудно воспринимать его всерьез – или серьезно отдаваться ему, наверное, так будет правильнее сказать.

– Больше она ничего про него не говорила? Где он живет и чем занимается?

– Он владелец магазина дамского белья, и почему-то, по ее словам, это делало его еще более смешным. Он постоянно дарил ей совершенно потрясающие комплекты белья.

– Действительно, в комнате очень много хорошего белья, – заметил я. – Думаю, стоит проверить этикетки. Ну а еще двое?

– Нет. – Она решительно покачала головой. – Ни разу не слышала, чтобы она упоминала Дрери или Мейсона.

– Ну а какие-то еще имена она называла?

– Не помню, к сожалению.

– Где та» коробка «, в которой вы работаете? Ну, где я могу найти Лабелла?

– Клуб» Джаззи-шасси «. – Она презрительно наморщила нос. – Это название – идея самого Лабелла, так что можете себе представить, что это за тип. Если вы заглянете туда поближе к ночи, то сможете с ним встретиться и полюбоваться малюткой Анджелой, которая будет исполнять свой эротический танец падшего ангела. Это на Пайн-стрит, в двух кварталах южнее Мейн.

– Возможно, я и заеду. У Элинор был приятель?

– Не думаю. Секс был ее бизнесом, и она гордилась тем, что преуспела в своем деле, если вы понимаете, что я имею в виду. Но помимо этого, как мне кажется, секс ее не интересовал.

– Ну что ж, для начала у меня есть четыре имени, – пожал я плечами. – Думается, мне следует этим воспользоваться.

– Мне бы не хотелось учить лейтенанта полиции, как поймать убийцу. – Она неуверенно улыбнулась. – Но как насчет этих исчезнувших страниц? Похоже, что убийца вырвал их, потому что там было записано его имя, верно?

– Ну и?..

– Возможно, он был чертовски уверен, что оставленные им имена принадлежат тем людям, которые ничего не знают ни про него, ни про его отношения с Элинор.

Я хочу сказать, он намеренно направил вас по четырем дорогам, которые могут привести только в тупик.

– Эта очаровательная мысль уже пришла мне в голову, – не слишком любезно заметил я. – Но все равно огромное спасибо.

– Извините. – Она разжала руки и принялась медленным размеренным движением поглаживать себя по бедрам. – Никогда не умела держать язык за зубами. Так что лучше я перестану вас изводить и попытаюсь немного отдохнуть. Я увижу вас сегодня вечером в клубе?

– Непременно, – сказал я. – Но ничего не говорите мистеру Лабеллу про убийство.

– Не беспокойтесь! – Она тихонько хмыкнула. – Мне не терпится взглянуть на его физиономию, когда вы скажете ему, кто вы такой и зачем к нему пожаловали. – Она повернулась и неторопливо вышла в коридор: ее бедра исполняли собственную медленную фантазию. – Надеюсь, вы отыщете его, лейтенант, – бросила она через плечо. – Боюсь, мне не удастся спокойно уснуть, пока я не буду уверена, что этот маньяк схвачен.

После ее ухода я вернулся в спальню и проверил пару ящиков, забитых восхитительным дамским бельем. Примерно восемьдесят процентов этикеток были одинаковы, и это показалось мне достаточно убедительным. Затем я вышел из квартиры и запер за собой дверь.

По какой-то непонятной причине, стоя в лифте, я думал об одежде: в спальне и в пляжном домике. К тому моменту, когда я достиг первого этажа, я сообразил, что именно не давало мне покоя: недоставало туфель. Элинор Брукс не та особа, которая станет разгуливать босиком. Тогда где же ее обувь?

Витрина была полна экзотики, от полукорсетов с расцветкой под леопарда до совершенно прозрачных бюстгальтеров, и это именовалось» интимным салоном «. Внутри атмосфера оказалась еще более интимной: толстенный ковер и насыщенный мускусом воздух.

Я нервно шаркал ногами по ковру, приминая высокий ворс, пока из-за занавеса, состоящего из длинных ниток крупных бус, не появилась блондинка. У нее были волосы цвета шерри, зачесанные на самую макушку, с длинной челкой, почти закрывающей сапфировые глаза.

Полные губы были плотно сжаты, изгиб нижней губы выдавал настороженность. На ней был оранжевый брючный костюм без рукавов, сильно приталенный; тонкая ткань подчеркивала агрессивный напор ее маленьких упругих грудей. Брюки плотно обтягивали изящные бедра и длинные стройные ноги.

Когда она увидела меня, бровь у нее непроизвольно приподнялась, а губы раздвинулись в насмешливой улыбке:

– Что-то для вашей супруги… конечно?

– Я не женат, – объяснил я ей.

– Для вашей приятельницы?

– У меня нет приятельницы.

– Я проследил, как ее вторая бровь приподнялась вслед за первой, а затем бросил на нее плотоядный взгляд.

– Я трансвестит, – сообщил я и указал на безрукий и безголовый манекен на прилавке, одетый в светло-голубое бикини и такого же цвета лифчик, все – из совершенно прозрачного нейлона. – Не согласитесь ли примерить? Похоже, вы как раз моего размера.

Какое-то мгновение казалось, что она зальется краской, затем в ее глазах зажегся огонек и она рассмеялась:

– Видимо, я это заслужила. Должна признаться, я была излишне подозрительна, но видели бы вы тех ублюдков, которые порой сюда заходят!

– Я искал мистера Вагнера, – пояснил я. – Но, очевидно, я лишился рассудка, – продолжил я, встретив изумленный взгляд сапфировых глаз. – Как я мог надеяться увидеть его здесь? Ведь тут находитесь вы.

– Естественно, я восхищена вашим прекрасным вкусом. – Она довольно долго всматривалась в меня, потом пришла к определенному выводу:

– Вы что-то продаете?

– Только самого себя! – чистосердечно признался я. – Вы заняты сегодня вечером?

Брови снова взметнулись вверх.

– Что вы имеете в виду?

– Обед, – с надеждой проговорил я. – После этого мы могли бы послушать музыку на моей первоклассной аппаратуре…

– Которая находится в вашей холостяцкой квартире?

– Которая находится в моей холостяцкой квартире, – согласился я.

– Неподалеку от огромной мягкой кушетки?

– Неподалеку от моей…

Я запнулся и бросил на нее нервный взгляд.

– По всей вероятности, вы психиатр или нечто в этом роде?

– Только для тех парней, которые хотят, чтобы я демонстрировала им прозрачное белье, даже не потрудившись со мной познакомиться, – холодно сказала она. – Благодарю за любезное приглашение, мой ответ…

–» Нет «? – произнес я печально.

– Давайте договоримся на завтра, часиков этак в восемь. Мы с вами где-нибудь встретимся и поужинаем.

Что касается музыки, вопрос остается открытым. Меня зовут Нэнси Льюис, а вас?

Я пару раз открыл и закрыл рот.

– Эл Уилер, – удалось мне все же выдавить из себя. – Что скажете про» Алую голубку «? Название премерзкое, и меня раздражает, что они подают блюда под стеклянными крышками, но еда отменная. Так в восемь?

Она кивнула:

– Прекрасно. Вы по-прежнему желаете видеть мистера Вагнера?

– Да.

– Мистер Уилер, представляющий…

– Лейтенант Уилер, представляющий службу окружного шерифа.

– Ой, нет! – Она снова негромко рассмеялась. – Неужели я договорилась о свидании с копом?

– А что тут забавного? – проворчал я.

– Даже не верится! Дело в том, что в этом отношении я воспитана телевизором. Во всех телепередачах лейтенанты всегда бывают скучными домоседами. У них непременно куча детей и толстушка жена, она кудахчет над мужем как наседка в каком-нибудь невзрачном домишке, перед которым стоит седан образца пятьдесят второго года. И у этих жен есть все основания для беспокойства, потому что беднягу лейтенанта непременно убивают где-то на середине сериала.

– Вы меня заинтриговали, – искренне сказал я.

– Я знаю все типы копов. Капитан – непременно любящий отец, что бы он ни делал, все благо. К тому моменту, когда он заканчивает объяснять, что произошло, даже вдова убитого лейтенанта убеждается, что он прав.

– Она без ума от своего весельчака соседа, – подхватил я, – а лейтенант в свое время предусмотрительно застраховался, чтобы все его семеро детишек могли до конца своих младенческих лет досыта наедаться мороженым.

– Сержант, – решительно прервала она меня, – молод, безумно красив и энергичен!

– Мне просто не дождаться, когда вы познакомитесь с нашим сержантом Полником, – сказал я.

– Конечно, – она проигнорировала мое заявление, – иногда сержант допускает ошибки. Например, он решил, что за всем делом о шантаже стоит жена капитана, но когда капитан пригласил его к себе в кабинет и терпеливо растолковал, в чем именно сержант ошибается…

Занавес из бус снова раздвинулся, из-за него резво выскочил маленький толстяк, как будто уже наступила весна и он только что пробудился от спячки.

– Мисс Льюис, почему вы теряете здесь время, если вас ожидает новая партия товара и… – Он поднял глаза и только тут увидел меня. – О, я не понял, что вы заняты с клиентом!

Он наградил меня широкой лицемерной улыбкой, которую при всем желании нельзя было назвать приветливой.

– Это не клиент, мистер Вагнер, – сообщила блондинка и улыбнулась ему, я бы сказал, по-тигриному. – Это лейтенант Уилер из службы шерифа, он желает с вами побеседовать.

– О?

Притворная улыбка моментально исчезла, а его рыбьи глаза вновь украдкой взглянули на меня, только на этот раз в них была тревога.