Текст книги "Порноброкер"

Картер Браун
Порноброкер

Глава 1

Она была воплощенной мечтой половозрелого юнца.

Изысканно очерченные изгибы обнаженного тела подчеркивались ровным загаром, белокурые волосы волной рассыпались по бархатным плечам. Она занималась любовью небрежно, с коробящей непринужденностью. Видимо, оба партнера отличались особой выносливостью, потому что это занятие продолжалось черт знает сколько времени – так долго, что у самого привычного зрителя стекленели от усталости глаза. Наконец они раскатились в стороны и улеглись, глядя друг на друга.

Блондинка трепетно улыбнулась, и ее партнерша – брюнетка с мальчишеской фигурой и армейской стрижкой – широко и так же трепетно улыбнулась ей в ответ.

Раздался щелчок выключаемого проектора, затем комната снова озарилась мягким светом настольной лампы.

– Это стоит пятьдесят долларов, мистер Холман, – бесцветно произнес Варгас. – Столько я уплатил по чеку, когда неизвестный доброжелатель прислал мне эту пленку. К ней приложен список других увлекательных домашних фильмов за ту же цену. Как минимум в трех из них в центральной роли фигурирует та же белокурая секс-бомба, Мариза. Я цитирую краткое содержание.

– А что вам за дело до этой Маризы? – спросил я.

– Она моя дочь, – напряженно выговорил он.

Он замолк, глядя перед собой, словно надеясь, что проектор вдруг покажет что-нибудь такое и ему не придется больше ничего объяснять.

Клод Варгас был философом, но при этом он еще обладал идеальной для философа внешностью в представлении большинства населения. Густая грива седых волос, широко расставленные добрые серые глаза, длинный прямой нос и твердо очерченный рот с таившейся в уголках усмешкой – все это объединялось в такой со. – вершенный образ, какой создатели рекламы могли бы искать сто лет, затратить миллион долларов и все же не найти. Достаточно было одного взгляда на его продуманно помятый костюм, чтобы инстинктивно почувствовать, что такой ум редко спускается в мирские пределы, населенные менее значительными существами.

Из рядового профессора одного еще более рядового университета он за прошедшие два года внезапно превратился в фигуру национального масштаба. Его книга «Homo Sapient» («Человек Мудрствующий») возглавила список бестселлеров научно-популярной литературы, и с того момента к прежней жизни возврата уже не могло быть. Он стал любимцем телевидения и всевозможных шоу, и доход от этого вида деятельности во много раз превысил то, что он получал за чтение лекций. Я попытался про себя пожалеть его. Как он сам сказал, чем человек больше, тем более он уязвим. И вот он обнаружил, что его дочь стала подпольной порнозвездой, и теперь сидел передо мной с таким лицом, словно истекал кровью внутри.

– Ее мать умерла, когда Мариза была совсем маленькая, – сказал он.

– Вы вызвали меня, чтобы расписывать полный психоанализ вашей дочери? – проворчал я.

– Нет. – Он запустил пятерню в свою гриву, и седина серебряно сверкнула в свете лампы. – Я вызвал вас, чтобы вы прекратили это. – Он мотнул головой в сторону молчавшего проектора. – Это просто отвратительно!

– Если вас беспокоит, что подобная слава повредит вашей репутации, то сейчас уже поздно, – развел я руками. – Ваш неизвестный доброжелатель, приславший пленку, вполне возможно, задумал вас по-дружески шантажировать. И он лишь первый в длинном ряду подобных вымогателей. Даже если бы мне каким-то образом удалось помешать вашей дочери сниматься в дальнейшем, исправить тот вред, который уже нанесен, немыслимо. Единственное, что вам осталось, – научиться жить с этим. Я знаю пару других отцов, столь же известных в своих областях, как вы в своей философии, которые поступили именно так.

– Вы спешите с выводами, мистер Холман, – возразил он. – Меня не волнует моя репутация. Меня волнует судьба моей дочери. Я уверен, что она занимается этим не по доброй воле.

– С чего вы взяли? – терпеливо спросил я.

– Да просто она не такая! – Он яростно поглядел на меня, осмелившегося противоречить ему. – Я понимаю, что кажусь вам недалеким провинциальным папашей, но я говорю правду! Она, случалось, выкидывала всякие штучки, и выкидывает до сих пор, но такими вещами никогда бы не стала заниматься добровольно.

– Вот речь настоящего мудрого отца! – воскликнул я с иронией.

– Я уверен, она чувствовала себя счастливой, пока мы жили в своей тихой академической заводи в Канзасе, – медленно проговорил он. – После того как вышла моя книга, наш стиль жизни полностью изменился. Маризе это не нравилось. Наверное, ей не хотелось делить меня со множеством чужих людей, неожиданно ворвавшихся в наш мир. Она – мое единственное дитя, и с тех пор, как умерла ее мать, мы очень сблизились. По-видимому, изначально во всем виноват я – не понимал, что происходит, пока не оказалось слишком поздно.

– Слишком поздно? – выполняя служебные обязанности, я выводил его на нужную линию.

– Полгода назад она убежала из дома. Оставила короткую записку, где говорилось, что поскольку я в ней, очевидно, больше не нуждаюсь, то она попробует найти свою дорогу в жизни сама. – Он посмотрел на тлеющий кончик своей трубки. – Ирония судьбы! Она всего лишь последовала совету, который я изложил в книге, а потом так щедро повторял в своих интервью: вытолкните птенца из гнезда, пусть он сам заботится о себе, никто не учится на чужих ошибках, и так далее, и тому подобное!

– Значит, вы ничего не предприняли после ее ухода?

Он устало пожал плечами.

– А что я мог сделать, кроме как выставить себя полным дураком? Она уже взрослая, ей двадцать два года. Я все надеялся, что она подаст какую-нибудь весточку – позвонит или хотя бы открытку пришлет. Но первая и последняя новость о ней за эти шесть месяцев заключалась в этой анонимной посылке.

– Вы сами сказали, что она уже взрослая, – проворчал я. – Так что ни вы, ни я не имеем права указывать ей, что делать.

– Все, о чем я вас прошу, – выясните, сама ли она выбрала свой путь или же ее заставляют это делать, – отчетливо проговорил он.

– Я могу попытаться, – безо всякого энтузиазма отозвался я. – Шесть месяцев – долгий срок. У нее есть близкие друзья?

– Все ее друзья остались в Канзасе, – ответил он. – Мне следовало бы раньше задуматься и об этом. После отъезда оттуда я все время был так занят, что даже не нашел времени спросить ее, чем она занимается и как ей живется. Мне казалось, что эта огромная квартира и вся роскошь должны радовать ее.

– Ах, – с чувством произнес я, – да если бы вы знали!

Он покраснел, затем неохотно усмехнулся.

– Ненавижу шпика, особенно когда он прав. Насколько мне известно, она не завела новых друзей. Куда она направилась, выйдя отсюда, с кем виделась – я теперь только гадаю.

– А этот список порнофильмов, – напомнил я, – на нем, вероятно, есть обратный адрес.

– Магазин «Новинки Вилсона», на Стрипе, – быстро ответил он. – Сначала я хотел отправиться туда сам, но потом понял, что здесь нужен специалист. У вас, мистер Холман, в Голливуде репутация человека, умеющего достигать результатов, соблюдая максимальную осторожность. – Он криво усмехнулся. – Моя проблема тоже некоторым образом относится к области кино.

– Да уж, самым непосредственным, – подтвердил я. – Скажите, у вашей дочери не возникало каких-нибудь особых причин убегать из дома?

– Особых причин? – нахмурился он. – Что вы имеете в виду?

– Между вами не произошло какого-то крупного спора, стычки, ссоры?

– Нет, – отрезал он. – Ничего подобного у нас не было.

– Что ж, я пороюсь в этом деле, если хотите, – согласился я, – но гарантировать ничего не могу. А время мое стоит дорого.

Он кивнул.

– Я понимаю и ценю вашу честность, мистер Холман.

Мой агент придумает какой-нибудь способ внести ваш гонорар в список расходов…

Он внезапно замолк, потому что дверь в гостиную отворилась и вошла рыжеватая блондинка лет тридцати, с бледно-голубыми глазами под тяжелыми веками.

Широкий рот ее был скорее решительным, чем чувственным, хотя выступающая нижняя губа придавала ему забавный вид. Черный сатин плотно обтягивал пышную фигуру дамы, а воротник-хомут свисал чуть не до пупа, открывая взору ложбину значительного бюста. Она остановилась, выставив одну ногу вперед, так что черный сатин с точностью рентгеновского снимка обрисовал ее крутое бедро. Переведя взгляд с проектора на меня, она наконец остановила его на Клоде Варгасе.

– Прошу прощения, – грудным голосом произнесла она. – Я не знала, что у тебя сегодня ночь холостяцкого кино.

– Я считал, что ты вернешься не раньше полуночи. – Варгас даже не пытался скрыть раздражения.

– Пьеса страшно скучная, и я ушла с середины первого акта.

Она подошла и уселась в ближайшее свободное кресло. Ее духи били на десять шагов. Не слишком нежный, запах звучал скорее как призыв к действию – после трех попыток победитель получает право выбора следующей позиции.

– Меня зовут Гейл Коринф, – произнесла она с вызовом. – Раз уж Клоду не пришло в голову представить нас.

– Рик Холман, – назвался я.

Она состроила гримасу.

– Не звучит, правда? Рик Холман… Вы, случайно, не гомосексуалист? У нас было несколько ночей, когда я засомневалась в Клоде.

– Прекрати, Гейл! – рявкнул Варгас. – Мы вели деловой разговор, и он как раз закончился, когда ты вошла.

– Кажется, мне пора. – Я решил проявить тактичность.

– Не уходите, мистер Холман, – ободряюще улыбнулась блондинка. – Клод сейчас принесет нам выпить.

Тогда мы познакомимся поближе. Посудите сами, пока мне о вас известно только то, что вы деловой гомосексуалист. Это так скучно. А ведь в вас есть что-нибудь более привлекательное. Я уверена, на свете нет неинтересных людей.

Варгас молчал с таким видом, словно его сейчас хватит апоплексический удар.

– Как вам это удалось? – спросил я его. – Не иначе, вы откусили пирожок с сюрпризом, и оттуда выпало это счастье?

– Я хочу, чтобы Гейл вышла за меня замуж, – чопорно проговорил он. – Правда, ей эта идея не, внушает энтузиазма.

– А как ваша дочь отнеслась к вышеупомянутой идее? – спросил я.

– Ага! – Блондинка уставила на меня указующий перст. – Ну вот вы и попались, Рик Холман. Вы тот самый белый рыцарь в сияющих доспехах, который прискачет и освободит прекрасную принцессу от порнографического дракона. – Она торжествующе засмеялась. – Вот все и объяснилось, включая и проектор, и смущенный вид Клода, когда я появилась в неподобающий момент.

– Ладно, давайте правда выпьем, – вздохнул Варгас. – Что вы предпочитаете, мистер Холман?

– Бурбон со льдом, – ответил я.

Он открыл бар и зазвенел стаканами и бутылками.

Улыбка сползла с лица блондинки. Пальцами левой руки она начала выстукивать медленный ритм на подлокотнике кресла.

– Клод, конечно, был не прав, когда нанимал вас, не посоветовавшись сначала со своим менеджером, – заговорила она. – А его менеджер – я, да будет вам известно. Тяжело иметь дело с клиентом, который до старости витает в облаках. Он не допускает даже мысли, что его дочка снимается в порнофильмах лишь потому, что ей нравится извиваться перед камерой. Клод очень милый, он способен любить глубже, чем любой сексуальный удалец, но его нельзя выпускать одного в дождь. Это мне приходится вести его за ручку и проверять, надел ли он галоши.

– Вы действительно думаете, – спросил я, – что его дочка снимается в порнухе только ради того, чтобы пощекотать себе нервы?

– Либо так, либо она решила преподать папочке суровый урок, – передернула плечами Гейл Коринф. – Этот ужасный папочка позволил себе увлечься другой женщиной, его надо примерно наказать. Как он посмел искать тепла и любви у кого-то еще, когда у него уже есть дорогая дочурка, которая разрешала себя обожать и лелеять и полностью владела им?

Вернулся Варгас с напитками. Раздав их, он уселся и начал медленно крутить свой стакан в ладонях.

– Я хотел, чтобы мистер Холман подошел к этому делу непредвзято, – вставил он, – но ты, Гейл, лишила его такой возможности!

– Что такое непредвзятость? Пустота! – огрызнулась она. – Чепуха на постном масле! Если Холман будет иметь реальное представление о том, что ему предстоит, это сэкономит ему массу времени. А тебе, возможно, – массу денег. – Она опять нетерпеливо передернула плечами. – Послушайте же! Если Мариза хочет делать порнуху, то ни тебе, ни Холману ее не переубедить.

– Мистер Холман уже понял, что единственное, о чем я его прошу, – это узнать, хочет ли этого Мариза, – раздраженно бросил Варгас.

– Хочет ли этого Мариза? – Она гортанно рассмеялась, закинув голову назад. – Ты не желаешь поверить, что твоей ненаглядной доченьке нравится выпендриваться перед камерой? Тебе нужен какой-то злодей, который мучает и заставляет ее?

– Гейл! – Варгас побелел от едва сдерживаемой ярости. – По-моему, достаточно!

– Еще один пустячок, Клод, – жестко произнесла она. – Если Холман, как ты добиваешься, приоткроет эту банку с пауками, ты всю жизнь будешь об этом жалеть!

– Тебе лучше уйти, – хрипло проговорил он, – пока я действительно не сотворил чего-нибудь такое, о чем потом всю жизнь буду жалеть!

Блондинка обратила ко мне сверкающий взор.

– Мне придется объясниться с Клодом попозже, Холман. Есть такой Билл Вилсон. Поговорите с ним о Маризе.

– Где его найти? – спросил я.

– Магазин «Новинки Вилсона», на Стрипе, – ответила она. – Для сыщика у вас несколько замедленная реакция, вы не находите?

Варгас издал какой-то придушенный звук и быстро вышел из комнаты. Блондинка горестно улыбнулась ему вслед.

– Теперь мне не меньше часа придется успокаивать его, – без всякого выражения произнесла она. – Это не то чтобы попусту потраченное время – ведь он нужен мне не меньше, чем я ему, – но все эти встряски так тяжелы для нервной системы. А посему позвольте выйти вон, мистер Холман, чтобы я могла приступить к делу.

Глава 2

Где-то около половины одиннадцатого я нашел магазин «Новинки Вилсона». Его освещенная витрина буквально ломилась от всевозможной печатной порнографии, плакатов, иллюстрированных журналов и жутковатых приспособлений, связанных с порно. Возможно, оттого, что в такую теплую ясную ночь народ предпочитал теории практику, магазин пустовал. Пробираясь среди нагромождения вешалок и стендов, я прошел в глубину торгового зала, где стояла скучающего вида брюнетка, зажав в пальцах горевшую сигарету. Длинная челка почти скрывала ее синие глаза, а остальные волосы, подстриженные в аккуратный шлем, закрывали уши. Девица казалась на удивление голой. Подол скупо выкроенного панбархатного платья едва прикрывал ягодицы, обнажая загорелые ноги, достойные того, чтобы их ампутировать, водрузить на деревянные подставки и установить по обе стороны камина.

– Что вам угодно? – Она безразлично скосила на меня глаза из-под челки.

– Я одинок, – доверительно шепнул я. – Мне нужна хорошая компания, чтобы не скучать ночью одному.

В натуральную величину, из несгораемого материала и лучше всего похожая на вас.

Она громко вздохнула.

– Знаешь, почему так муторно работать в подобном месте? Никогда не поймешь, то ли клиент клеится к тебе, то ли он правда псих.

– Я правда псих, все в порядке, – заверил я ее. – Но если хорошо подумать, то живая компания гораздо лучше.

Что вы делаете сегодня вечером, когда закроете магазин?

– Вполне возможно, что сегодня вечером я окончательно свихнусь, если ты будешь продолжать меня доставать, – лениво произнесла она. – Купи себе лучше самый здоровый вибратор и устрой на нем дома королевские скачки.

– Мне нужен Билл Вилсон, – перешел я к делу. – А одного взгляда сквозь твое платье достаточно, чтобы убедиться, что ты – не он. Я надеюсь!

Она неохотно улыбнулась.

– Я Бонни Адамc. Присматриваю за этой лавочкой в его отсутствие, пока он не вернется.

– Не вернется откуда?

– Они уехали куда-то с Дэнни Бриджсом, который делает дешевые фильмы. Билл считает, что если он торгует его продукцией, то обязан лично проследить, как она производится. Мне кажется, он надеется сыграть где-нибудь главную мужскую роль.

– Но ты не знаешь, куда именно они уехали?

– Куда-то в горы, возможно. Билл как-то туманно выразился по сему поводу. Сказал, что вернется через пару дней, и пока он опаздывает всего на один день.

– Меня зовут Рик Холман, – представился я. – Мне сказали, что Билл Вилсон знает, как найти Маризу, суперзвезду порнофильмов.

– Очень увлекательно, но меня не захватывает, – отрезала она.

– И ты не знаешь, как найти Маризу?

– Понятия не имею, – категорично ответила девица. – А если бы и знала, то все равно не сказала бы. – Она устремила на меня свой темно-синий взгляд. – Когда же наконец вы, гаденыши сентиментальные, посмотрите на мир реально? Если девушка снимается в порнофильмах, это еще не значит, что она только и ждет, чтобы какой-нибудь гаденыш вроде тебя заполз в ее жизнь! А может, она давно замужем, растит пару пацанов и занимается этим делом только ради куска хлеба?

– И как это такой выдающийся философ работает на такой грязной помойке? – удивленно спросил я.

– Потому что ему тоже жрать надо. – Ее ресницы трагически дрогнули. – Я бы никогда не унизилась до такого состояния, если бы мне не надо было поддерживать мать-вдову и еще младшего брата. Да, притом он калека.

– Уж не тот ли самый Чарли Адамc? – съязвил я. – Парень, который снимался с Маризой? – Я печально покачал головой. – Слышал, они демонстрировали самую сложную позицию – номер шестьдесят восемь, Мариза нечаянно чихнула, и бедный Чарли рухнул и сломал себе позвоночник.

Девица, не удержавшись, хихикнула.

– И у бедной Маризы с тех пор в походке появился левый крен, заметил?

– Знаешь что? – предложил я. – Никто не заметит, присматриваешь ли ты за этой лавочкой или нет. Давай закроем ее и поедем ко мне что-нибудь выпить!

– А куда это – к тебе? – поинтересовалась она.

– Беверли-Хиллз, – ответил я.

Судя по видной мне второй половине ее лица, брови красотки – если таковые у нее имелись – поползли вверх под спасительной тенью-длинной челки.

– Ты, наверное, из этих богатых психов?

– Ну, мой домик довольно скромный, – признался я. – Всего один бассейн.

– Я должна это увидеть! – Она выразительно закатила глаза. – Но только обещай, чтобы без всяких поз номер шестьдесят восемь, ладно?

– Ладно, – согласился я. – Я всегда говорил, что после первых шестидесяти семи дальше уже скучно. Ты тоже всегда так говоришь?

– Нет психа хуже, чем на сексуальной почве, вот что я всегда говорю, – ответила она. – Но ты, я вижу, самый психованный сексуальный псих на свете!

И вдруг нас оказалось трое. То ли он подошел в домашних тапочках, то ли владел искусством левитации, но рядом со мной вдруг возник здоровый, бронзово-загорелый, атлетического вида парень ростом более шести футов и с плечами футболиста-профессионала. Соломенные волосы в беспорядке падали до плеч, а глаза прятались за тонированными очками. Расстегнутая до пояса лиловая рубашка открывала взору отлично развитую безволосую грудь, а вареные джинсы обтягивали бедра так туго, что ему, наверное, было очень больно сидеть.

– Хай, крошка, – густым баритоном обратился он к Бонни Адамc. – Я гляжу, ты изо всех сил трудишься в магазине. У тебя даже наличествует живой клиент.

– Хай, Билл, – понизив голос, ответила брюнетка. – Это Рик Холман. Он хотел увидеться с тобой.

– Правда? – Тонированные стекла скользнули по мне с головы до ног. – Знаешь что, Холман? – Подавленный в животе смешок прозвучал так, словно парня мучили проблемы с пищеварением. – Ступай-ка лучше куда подальше! Ты определенно не в моем вкусе.

– Вы Билл Вилсон? – терпеливо спросил я.

– Да, это я. – Он коротко кивнул. – Если тебе надо что-нибудь купить, то покупай. Если нет, то вали отсюда быстро, потому что я не намерен терять с тобой такую ночь.

– Я ищу Маризу, – сказал я.

– У каждого свои трудности, – театрально вздохнул он. – Я, например, ищу Венеру в полном вооружении!

– Как он остер! – кивнул я брюнетке. – Прямо как цианистый калий!

Она подарила мне смущенную полуулыбку и тут же стала смотреть куда-то поверх моей головы.

– Скажи девушке до свидания, – резко бросил парень. – Или ты хочешь, чтобы тебя выкинули на улицу силой?

– Я ищу Маризу, – повторил я, – суперзвезду порнографических фильмов, которые вы продаете по пятьдесят долларов за катушку. Ее отец нанял меня, чтобы разыскать ее. Гейл Коринф намекнула, что вы в курсе дела.

– Не трави, Холман, – сурово оборвал он. – Если бы Мариза хотела повидаться со своим стариком, она бы сделала это сама. Чего ему вообще надо? Хочет войти в долю? – Он смачно хмыкнул. – Объясни ему, что это не такое уж прибыльное дело!

– Вы, видимо, представляете собой новый вид порноторговцев, – сказал я, – а именно, порноторговец с большим чувством юмора, да?

– Не надо, Холман, – быстро отреагировал он. – У меня такое впечатление, что ты хочешь меня задеть, а это неразумно. У меня очень короткая выдержка. – Он развел большой и указательный пальцы на пару дюймов. – Примерно вот такая.

– Уже испугался, – хмыкнул я. – Сразу, как увидел эту чудную лиловую рубашку, а под ней такую каменную грудь и все прочее. Только вот твои тонированные ставни…

Он оказался чертовски скор на руку. Только что стоял передо мной, слушая, – и вдруг его колено с сокрушительной силой въехало мне в пах, и в теле моем взорвалась боль. Я невольно согнулся, открывшись для удара молотоподобного кулака, угодившего прямо между глаз. Хлынувшая мне на грудь черная волна была почти облегчением.

Очнувшись, я увидел над собой пару огромных синих глаз, смотревших на меня с участием. Вернувшаяся боль заставила меня застонать, и участие в глазах усилилось.

– Больно? – сочувственно спросила Бонни Адамc.

– Моей мужской гордости гораздо больней, – ответил я. – Но тело пострадало тоже.

– Я не успела предупредить тебя насчет Билла, – искренне сожалела она. – Он ужасно жестокий. Из тех, кто любит жестокость ради жестокости, если ты меня понимаешь.

– Я тебя очень хорошо понимаю, – проворчал я, пытаясь принять сидячее положение. – Где он сейчас?

– Ушел, – ответила она. – Велел закрывать магазин и убираться вон, забрав тебя с собой. Сказал, что если ты – единственный клиент, которого я смогла заманить за три дня, то мне придется до самой старости ждать; пока он заплатит. – Она глубоко вздохнула. – Мне и раньше казалось, что я его ненавижу. Теперь я знаю это точно!

Я поднялся на ноги, все еще скрючившись, затем медленно распрямился.

– Где он живет?

– Не будь еще большим идиотом, чем ты только что был, – жестко возразила она. – Он тебя там ждет, да еще с парой дружков. В следующий раз ты очнешься в больнице, если очнешься!

– Я никогда не стремился стать героем, – ответил я, – даже в лучшие свои времена. Как ты насчет того, чтобы, отвезти меня домой и все же что-нибудь выпить?

– О'кей, – кивнула она. – Хочешь, навались на мое плечо.

– Возможно, потом, – пообещал я, – но сначала выпить.

Мы доехали до моего дома за пятнадцать минут. Бонни Адамc своим вождением свела бы с ума любого чемпиона, и я с облегчением перевел дух, когда она наконец затормозила у моих ворот. Резкая боль перешла в ноющую, но я обнаружил, что могу передвигаться на своих двоих без особых проблем. Мы вошли в гостиную, и я занялся баром. Бурбон со льдом в высоком стакане – все, что мне требовалось сейчас, и я успел сделать пару глотков, прежде чем вспомнил о брюнетке, усевшейся на стуле прямо передо мной.

– Скотч с содовой, – сказала она. – И надеюсь, что мне не придется заниматься хирургией после такой анестезии!

Я смешал ей напиток и пододвинул через стойку стакан.

– Ты знаешь Маризу? – спросил я.

Она кивнула:

– Мы встречались. И я считаю, что ее папаша сам не понимает своего счастья. Ему бы радоваться, что он от нее избавился.

– Ты ее не любишь? – проявляя догадливость, спросил я.

– Она жуткая оторва. – Бонни со вкусом потягивала свой скотч. – Охотница до мужиков, но еще больше ей нравится манипулировать ими. Ты, похоже, неплохой парень, Холман, хоть и не умеешь драться. Мой тебе совет – пойди к ее папаше и скажи, что ты ее не нашел.

– Ее папаша не желает, чтобы она снималась в порно.

Но еще больше он опасается, что это ей не нравится.

– Как это?

– Папаша думает, что кто-то заставляет ее заниматься этим, – пояснил я.

– Никому еще не удавалось заставить Маризу сниматься, если у нее нет настроения, – коротко рассмеялась Бонни. – Мариза – это гремучая смесь: ведьма и сучка в одном флаконе!

– И давно вы с ней раздружились? – спросил я.

Углы ее рта дрогнули в усмешке.

– Мне светило самой стать порнозвездой, когда вдруг появилась она. Один лишь взгляд на нее – и Билл Вилсон отправил меня присматривать за своей лавочкой.

– Ты имеешь в виду, что Вилсон делает порнофильмы?

– Делают его деньги, – пояснила она. – Он нанимает профессиональных продюсеров вроде Дэнни Бриджса.

Они снимают, а Билл их финансирует и получает прибыль.

– А кем тебе приходится этот Вилсон?

– Ну, выражаясь по-старинному, я была его любовницей, – ответила она. – А это такое положение, когда от тебя требуют много, но задаром. Причем секса как раз кот наплакал, а в основном подай-принеси. Но в награду он обещал мне, что я буду сниматься на камеру и за это мне будут хорошо платить. Но тут появилась Мариза, и моя кинокарьера закончилась, так и не начавшись.

– И как же она появилась?

– Теперь моя очередь! – Темно-синие глаза оценивающе блеснули. – Ее папаша, случайно, не твой друг детства?

– Я увидел его первый раз прошлой ночью, – честно признался я.

– Я так и думала! – удовлетворенно заметила она. – И ты не станешь утверждать, что из благородных чувств ходишь получать тумаки ради незнакомого человека?

– Верно, – согласился я.

– Значит, папаша оплачивает твои услуги по розыску блудной дочери. Так какого же черта я выкладываю тебе свою ценную информацию совершенно бесплатно?

– Может, из-за моей неотразимой личности и обезоруживающего очарования? – без особой надежды предположил я.

– Я задолжала за квартиру, – твердо заявила она. – У меня кончились бакалейные припасы, и выпивка тоже....

– Я читаю твои мысли, – прервал я перечисление. – Пятьдесят баксов?

– Пятьдесят баксов? – Она медленно обвела губы кончиком языка. – Наличными? Тот тип, который держит бакалейную лавочку, не торгует капустой, но охотно принимает ее.

– Пускай наличными, – не стал упрямиться я.

– Но это не наведет тебя потом на другие идеи? То есть я, бывает, и соглашаюсь, но только ради развлечения. А с тобой у меня не получится, особенно если я возьму с тебя деньги. Я не так буду себя чувствовать.

Я достал бумажник, отсчитал пятьдесят долларов и положил перед ней на стойку.

– Это стоимость информации, – подтвердил я. – Обещаю, других идей не будет. Ты вообще не в моем вкусе. Я тащусь от плоскогрудых блондинок в высоких шнурованных сапогах и с плеткой в руках.

– Я всегда поражалась таким, как ты, – заметила она, деловито пересчитывая банкноты. – Не, понимаю, какой тут кайф?

– Это подсознательная зависимость, – начал объяснять я. – Когда я был маленький, меня сильно напугала одна плоскогрудая блондинка в высоких шнурованных сапогах и с плеткой…

– Ты мне лапшу на уши не вешай, – выказывая незаурядную проницательность, с облегчением вздохнула она.

– Ты собиралась рассказать мне о том, как у вас появилась Мариза, – напомнил я.

– Да, конечно. – Бонни аккуратно сложила бумажки и убрала их. – Так вот, она появилась, можно сказать – из ниоткуда, если ты меня понимаешь. В один прекрасный день Билл собрался снимать меня в одном прекрасном фильме, а назавтра в нем снималась Мариза.

– Большое спасибо, – отрезал я. – Можешь вернуть мне сорок девять долларов сдачи.

– Я думаю, что ее нашел Дэнни Бриджс, – быстро добавила она. – Потому что она появилась в студии именно с ним.

– В какой студии?

– Так Дэнни называет свой переоборудованный гараж на задах свалки, где он живет. – Она заметила, как загорелись мои глаза, и заговорила еще быстрее:

– Это в Западном Голливуде. Настоящая мусорная свалка в низине, если ты меня понимаешь. Я объясню, как ее найти, но на твоем месте я бы туда не пошла. У Дэнни такой же скверный характер, как у Билла, даже хуже.

– Значит, Бриджс познакомил Билла с Маризой, и тот в ту же секунду изменил свое решение по поводу исполнительницы главной роли?

– Примерно так, – энергично закивала она. – Билл и Дэнни долго шушукались, а потом Билл заявил, что я ему сегодня больше не понадоблюсь и могу раствориться. Больше всего меня очаровывает его убедительная жестикуляция! Так что я растворилась, а когда в следующий раз заикнулась насчет кино, он ответил, чтоб я забыла об этом, потому что у него теперь новая звезда.

– В том шедевре, что я смотрел, Мариза снималась с еще одной девушкой.

– Дэнни очень неравнодушен к лесбиянству, – кивнула Бонни. – Он говорит, что это пробуждает в нем артиста.

– Равно как и применение телеобъектива с расстояния четырех футов, – проворчал я. – Эта девушка похожа скорей на мальчика и пострижена коротко – тоже не без намека, как я понимаю. Ты знаешь ее?

– Трисия Камерон, – кивнула она. – Я видела ее в студии пару раз. Еще до того, как чуть не стала порнозвездой, мне приходилось иногда помогать там – с освещением и тому подобное. Дэнни не разрешал мне присутствовать на съемках, потому что как продюсер он чересчур темпераментный. Но Трисию я там встречала.

Не думаю, что она настоящая лесбиянка. Ко мне ни разу не подкатывалась, и вообще, похоже, ее не очень тащит от того, что приходится проделывать у Дэнни.

– Зачем же она это делает?

Бонни пожала плечами.

– За кусок хлеба, наверное, как все мы. Однажды она даже сказала, что папаша убьет ее, если узнает, чем она занимается.

– Вполне естественная реакция любого отца.

– А ее отца – особенно. Судя по тому, что она рассказывала, ее старик – большая шишка. Клайд Камерон – слыхал?

Я еще раз хлебнул бурбона и на секунду прикрыл глаза.

– Клайд Камерон, – медленно заговорил я, – обладатель контрольного пакета акций Торгово-банковского треста Камерона, который занимается финансированием независимых кинопродюсеров. Тот самый Клайд Камерон, который месяца три назад произнес в Академии страстную речь по поводу морального упадка кинофильмов. По его мнению, диснеевские мультики отличаются распущенностью и должны быть приравнены к подрывной деятельности. И это он говорит о мультяшках!

– О Боже! – выдохнула Бонни. – Ну и цирк! Чего ж удивляться, что бедная Трисия вся дрожит, как подумает, что он о ней узнает!

– Думаю, если он увидит хоть одну ленту с Маризой и своей собственной дочерью, его хватит инфаркт. Но прежде он успеет вызвать Национальную гвардию.

– А Маризин папочка, – невинно поинтересовалась Бонни, – тоже большая шишка?

– Давай десять баксов, – ответил я, – и ты все узнаешь.