Текст книги "Её не покорить – ей покоряются. Моя Москва в местах, людях, вкусах, звуках и других воспоминаниях"

Её не покорить – ей покоряются
Моя Москва в местах, людях, вкусах, звуках и других воспоминаниях
Катерина Дубинина

каждому, кто повстречался на этом пути.

спасибо.

© Катерина Дубинина, 2024

ISBN 978-5-0062-5657-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мне 15. Я сижу в свеже-отремонтированной комнате в старом доме неблагополучного района Павлодара. Комната обставлена мамой, клеить постеры на стены нельзя и вообще ничего нельзя. Из своего у меня подушка с лицом Алекса Гаскарта, вокалиста любимой группы All Time Low, старая камера Canon, стопка коробок и книг на стуле вместо штатива и мечта «стать чем-то большим», но я пока не знаю, как это сделать. У меня не очень много опций: есть способы занять себя, но единственный шанс изменить жизнь радикально и «вылезти из помойки» – уехать в большой город.

Для меня большим городом стала Москва. Я не была в Питере, хоть и очень его романтизировала: больше потому что так делали все, а не потому что он мне правда нравился.

Я не любила Москву, потому что это было модно, ведь в Питере душа, а в Москве её нет. По крайней мере, я так слышала.

Но ещё я слышала, что там жизнь другая. Я слышала, что там есть Старбакс и Красная площадь под Новый Год, что там можно загадочно ходить по красивым старым улочкам со стаканчиком кофе и быть таинственной прекрасной незнакомкой. Я знала, что там есть небоскрёбы и Рублёвка, что Кутузовский проспект по ночам красиво светится, что там водятся деньги и что люди там никогда не ленятся и не устают. Я знала, что Moscow Never Sleeps и «В этом городе я знаю пути», что Москва слезам не верит, что её не любили поэты (Кстати, это неправда, спросите Цветаеву) и очень любили купцы. В ней строились здания, в ней рушились судьбы, в ней сбывались мечты. Я не сомневалась, что там можно «стать чем-то большим».

Обычно из моего захолустья поступают в шараги Омска, Новосибирска и Барнаула, ну, просто потому что это легко. Они уезжают в другой город, но по сути – продолжают жить в Павлодаре. Звонят маме каждый день. Приезжают домой каждые каникулы. Видятся со старыми друзьями. Те же проблемы, те же лица, те же сплетни. Мне это не подходило.

Я хотела уехать так далеко, чтобы все ужасы тех лет остались позади, и если бы и догнали меня – то очень нескоро. Москва была достаточно далеко. Никто там не знал меня настоящей.

Я попробую объяснить вам это чувство.

Вы деятельная активная школьница, мисс always-trying-too-hard-but-never-enough. Школьные концерты, мероприятия, олимпиады, YouTube-блог, каверы, книги и желание быть везде.

А вокруг вас – Никогде, как у Геймана. Туннели, грязь, подвалы и болота, только не вокруг, а внутри. На душе не то что кошки скребут – по душе бегают помойные крысы. Город, где нет перспектив. Город, где ничего никогда не происходит, а когда ты пытаешься что-то устроить – в тебя обязательно тыкнут пальцем.

В 2014—2017 Павлодар был худшей средой для того, чтобы даже пытаться «стать чем-то большим». Что больнее – меня ненавидели за то, что я пыталась. Нет, никто не окунал меня головой в унитаз, мы не в американском фильме. Мне не объявляли бойкот, меня не зажимали в коридорах. Но я слышала в этих коридорах разговоры. Я видела, как люди относятся ко мне. Это же так легко заметить.

На аск фм (Помните его? прилетало очередное «на каждое мероприятие суёшься в школе, бесишь», в Подслушано появлялось новое «Катя Гаскарт ты тупая пизда удали канал не позорься». Мою лучшую подругу Лусинэ стебали в классе за то, что она со мной общается. Больше близких друзей у меня не было. Мои подростковые бойфренды были такими же «не в тусовке» как и я. Слова «кринж» тогда ещё не существовало, но я уверена, будь оно в обиходе – его бы применили ко мне. Я не была изгоем, нет. Но и королевой школы мне тоже было не стать.

Вечный внутренний конфликт: остаться собой, но при этом всем нравиться. Я делала вид, что мне не больно, улыбалась, когда общалась в лицо с теми, кто обсуждал за спиной, ведь «я выше этого». А после я приходила домой, роняла портфель и плакала в своей комнате по 2—3 часа и ничего не снимала по полгода.

И как будто бы у меня недостаточно прав, чтобы сказать «меня травили», но игнорирование, исключённость из коллектива и холод ранят не меньше жестоких слов и воды в унитазе. Вы знаете, какими жестокими могут быть подростки.

Я не хотела быть одна – я собрала свою компанию. В неё позвали ещё людей, таких же «непринятых» остальными. Мы были токсичны друг для друга и токсичили на всех вокруг. Момент, когда мне перестало нравиться слоняться без дела по торговым центрам по 6 часов и обсуждать, какие все вокруг тупые, наступил достаточно быстро – и тогда токсик перекинулся на меня. Я «стала слишком крутой, чтобы общаться с нами». А я просто хотела общаться со своей лучшей подругой Лу, что тоже отделилась от них. Хотела больше снимать видео и общаться со своими интернет-друзьями.

Всё, о чём я мечтала с детства – слава, популярность, признание. А получила одиночество в толпе. Ты постоянно рядом со сверстниками, но тебе с ними не комфортно. Среди взрослых в городе нет ни одного человека, на которого я бы хотела походить. Я и сейчас никогда не послушаю совета того, кто после 18-ти остался жить в Павлодаре, потому что они не живут той жизнью, к которой стремлюсь я. У меня не было примеров для подражания. Ещё в 14 я поняла, что не хочу быть похожей на своих родителей. Дальше один за другим меня разочаровывали родственники, и если поначалу я сомневалась «Могу ли я отказаться от них», то со временем я научилась вырезать людей из жизни почти так же спокойно как наливаю себе утренний чёрный кофе.

Тогда я нашла спасение в интернете. Я ждала 18-летия как выхода из тюрьмы. Это были длинные 3 года в режиме ожидания, а хотелось уже жить по-настоящему, в моменте. Я чувствовала себя гусеницей: ещё чуть-чуть и кокон разорвётся – я распахну крылья и улечу в Москву.

Надо только сделать всё правильно. Продолжать работать ради целей, продолжать стараться. Надо поступить. Что угодно, но поступить.

Мои родители меня не понимали. Им в принципе не было дела до того, как я себя чувствую: важно было, что я одета, обута, накормлена, крыша над головой есть. Что ещё тебе надо? Чем ты недовольна? Вечно тебе всё не так. Неблагодарная. Эгоистка. Два слова, что преследовали меня вплоть до поступления.

О, да. Мне хотелось уехать как можно дальше.

Я стала просто одержима этой идеей.

Я бросила танцы из-за желания писать пробники по журналистике и медиа в Вышку, начала набирать портфолио из первых статей. Публиковаться в Павлодаре было негде, там до сих пор нет медиа и культурной жизни. Я искала варианты в интернете – их было немного, но на сайте ШколаЖизни.ру до сих пор лежат мои статьи о подготовке к IELTS. Иронично, что я и сейчас занимаюсь просветительской деятельностью в нише английского.

К 18-ти, в 11 классе, обстановка в школе стала спокойнее, все как будто выросли, но близких друзей в параллели у меня так и не появилось. Старые друзья из физмата отвалились естественным образом, когда я перевелась в гуманитарный. О гуманитарных одноклассниках я промолчу – там крайне малопримечательные люди.

Груза на плечах добавляло то, что к концу года поступили бы как будто уже все – даже те, кто не особо старался. Те самые Омск, Барнаул, Новосиб, но были те у кого выпала карта на Москву и Питер. Кто-то свою путёвку в МФТИ и ИТМО заслужил. А я не поступила.

Знаете, что такое гнев отличника?

Это когда ты слишком сильно стараешься, много ожидаешь и в конечном итоге разочаровываешься, а кто-то играючи получает то, ради чего ты из штановы выпрыгивал – и ты хочешь убить его за это. Я тогда была с жутким синдромом отличницы и думала, что если сильно стараться и много работать – будешь впереди всех. Мне ещё предстоит узнать, что работать нужно не много, а эффективно, а ещё иногда решает простая удача. Скоро я научусь расслабляться и жить медленно, но вплоть до получения заветного диплома Вышки – я буду суетиться.

Тогда я знала лишь то, что я из штанов выпрыгнула ради поступления в Вышку в Москву – а оно всё ещё не случилось.

Пока однажды, 4 апреля 2017, будучи в одном полотенце после душа, не взяла телефон мокрыми руками и не открыла почту. Сама не знаю, почему именно её. Потянуло. Письмо из Хогвартса лежало в ящике второй день.

Я поступила в Москву. В Вышку. На лингвистику.

Кокон разорвался.

Можно раздвигать ошмётки и лететь.

Все мои ночи с учебниками английского, все мои пробники, тесты, поездки, олимпиады, дипломы – всё было не зря. И пусть скорее от большой удачи, чем из-за моих стараний – я смогла.

Я уеду из этого захолустья и больше никогда не появлюсь в нём. Меня забудут, я забуду, все мои травмы останутся там. Я начну новую жизнь с чистого листа. В ней будет драма, любовь, вечеринки, учёба в центре Москвы, Москоу-Сити, поездки по Садовому, дружба, предательства, сплетни и ссоры, красивые истории любви и некрасивые концовки, в ней будет страсть, в ней будет драйв, в ней будет биться сердце.

В ней будет всё, что я хочу. Как я мечтала.

Я проживу свою жизнь в Москве так, что однажды захочу написать об этом книгу.

И знаете что?

Приятного прочтения.

Москва (не сразу строилась)

Датчик температуры в нашем старом Лифан X60 показывает +31 градус снаружи. Кондиционер еле работает. За плечами Павлодар, Омск, Челябинск, Саратов (или всё-таки Самара), Нижний Новгород, Казань, Уфа и Чебоксары.

Плечи болят, кстати. Как и спина после сна в машине, потому что родители экономят на мотелях, и пары убитых матрацов, собственно, дешёвых мотелей, где мы жили раз в 2 дня.

Мне 18.

Где-то на горизонте маячит моя новая жизнь. Да, улететь не получилось, но хоть так. С флешки в виде Деда Мороза, что мне вручили на мой 11-й Новый Год в пирамидке из подарков в форме Деда Мороза, играет «Чай, сахар» группы Хлеб. Моему брату 5 лет. Это его любимая песня. Он ноет, что устал и хочет есть, на заднем сидении.

Указатель «МКАД» виднеется на горизонте. Пробка не движется.

Ну же. Пожалуйста. Ещё чуть-чуть.

Не сочтите ханжой. Я улыбалась всем, кого встречала в этой тяжёлой дороге длиной в 5 дней.

Я очень хочу в Москву.

Я её люблю уже сейчас. Уже заранее.

Я ненавидела Москву до переезда.

Я из тех зашуганных девочек в провинциальных городах, что романтизировали Питер, слушали алёну швец, смотрели Версус и мечтали о том, как они переедут в «город на Неве», будут загадочными петербурженками, читающими Достоевского в метро, курящими горький парламент и всегда говорящими с лёгкой ноткой снобизма.

Я тогда не знала, что питерское метро – это туннель в болоте, Достоевский ебаный нытик, а снобизм коренных петербуржцев отнюдь не лёгкий. Я была в Питере 6 раз: поверьте, я успела убедиться, что мы с ним друг для друга не созданы. Однажды меня там отчитал дед за то, что я ела свою пышку сидя на бордюре (да-да-да, бла-бла-бла, поребрике) на Конюшенной, потому что «совсем уже, на улице еду едят как бомжихи». Короче, Питер ваш – оверпрайснутая выставка средневековой архитектуры. Люди там хмурые, злые и брюзжащие, и никакой романтики в нём нет. Давайте, местные жители, выпускайте Шреков наружу и кидайте в меня болотные камни.

Москва покорила меня 25 августа 2017 года. Это просто случилось. В отличие от Питера, который мне всё говорили «распробовать», Москва никогда не тратит твоё время. Ты приезжаешь в неё и сразу понимаешь: да или нет.

У меня было однозначное «да».

Я уже была в ней до этого. Пару раз проездом до или после лета у бабушки в Нижнем Новгороде. Один раз ночевала на съемной квартире у брата отца на улице Беловежская. В 14 – была на концерте Green Day в Олимпийском и встречалась с интернет-подружкой в Ботаническом саду.

В 10 классе я даже приезжала в заветную Вышку писать Высшую пробу по русскому, где не заняла никакое место, но успела походить по Никольской со стаканчиком Старбакс и попасть на новогоднюю ярмарку у ГУМа. Тогда же я впервые покаталась одна на метро: отец оставил меня в Вышке на Шаболовской и уехал, а я сама добралась после олимпиады в центр и не потерялась. Так гордилась собой.

И хотя на стену ВКонтакте я всё так же активно постила картинки и цитаты в духе «Питер это по любви» – в ту поездку начали закрадываться мысли, что Москва всё же не так плоха, как о ней говорят. Да и денег и возможностей там, как я слышала, больше.

Через 5 лет в Москве я узнаю, что часто плохо говорят о хороших людях, которые ни под кого не подстраиваются. Я узнаю это, потому что стану одной из них.

Когда в 11 классе я выбирала, на какие образовательные программы Вышки подавать заявки в отборе для иностранцев – я ставила московские в первые приоритеты. Я надеялась поступить в числе первых в своём году, но к сожалению, у меня ничего не получалось. Мне предложили два бюджетных места в Питере (Казалось бы, моя мечта?), но что-то внутри противилось. Я чувствовала, что не буду счастлива там, и я отказалась. Господи, как бы я жалела, если бы тогда согласилась на первое попавшееся.

В конечном итоге мне просто повезло.

В 11 классе я не выиграла ничего солидного: золото на областной олимпиаде по английскому, бронзу на республиканской в Казахстане – да, у меня были старые дипломы, но никаких толковых призовых в российских перечневых. Я завалила отбор по Россотрудничеству, и к концу года была чуть ли ни единственной не поступившей.

Половина поступили по проплаченным отборам в Славянском центре в Павлодаре – это когда платишь 70 тысяч, скатываешь с телефона тесты на excuse-of-an-exam, и получаешь путёвку на бюджет в шарагу в Омск или Новосиб. Кто-то просто удачно скатал математику на Вышкинской олимпиаде в Караганде и согласился на «что дали». Я решила, что я выше списывания (Привет, синдром отличницы), а денег на проплаченный отбор в семье не водится, да и в шарагу поступать не хотелось. Тем не менее, я постоянно чувствовала себя ничтожеством. Хотелось сдаться. Я ведь так старалась. Почему, почему не я?

Из окна моей комнаты видно церковь. Я готова молиться кому угодно. Пожалуйста, пожалуйста, дай мне поступить в Москву.

В руках блокнот с роадмапом поступления. Тогда и слова-то такого не было – роадмап. Так, схема из стрелочек и кружочков по трафарету монеты в 50 тенге, в которых написано «Отбор Россотрудничество», «Отбор для россиян», «Отбор по ЕГЭ», и в самом худшем случае – грустный смайлик у слов «Не поступила». Я нещадно приближаюсь к нему.

Мне страшно.

Я до сих пор храню блокнот с этой схемой.

Питера уже не было в вариантах. Москва даже не маячила на горизонте. Я боялась, что к концу 11 класса я буду единственной, кто не смог, не поступил. В случае с казахстанскими школами – это катастрофа. У меня не было шансов хорошо написать ЕГЭ: моя школьная программа вообще не соответствовала российской, и я бы не набрала даже 70 баллов, наверное, не то что 90.

Я набралась смелости и поехала написать ещё одну Высшую пробу – уже в Омске. Опять по английскому. Если мне с чем-то в жизни и повезло, так это со способностями к языкам.

Письмо счастья из московского Хогвартса пришло в апреле – там было написано, что с моими результатами можно на бюджет на прикладную лингвистику. Я не думала дважды.

– Я поступила! – с мокрой головой вылетаю из ванной, едва натянув футболку на такое же мокрое тело. Родители собираются ужинать. Отец смотрит на меня в недоумении.

Я не помню их реакцию. Кажется, они были рады, но не слишком. Они точно не были удивлены. В отличие от меня они почему-то были уверены, что я поступлю. У нас был этот разговор в начале года: поступай куда угодно, хоть в Америку, но денег на твою учёбу у нас нет. Из вариантов – только бюджет.

В августе 2017 мы поехали подавать документы и зачисляться. Меня везли в Москву на машине, 5 суток из Павлодара с огромным накладным багажником на крыше, половина содержимого которого мне была не нужна. Совет: не давайте детям мультиварку в общагу. Они все равно не будут ей пользоваться. Набор для шитья им тоже не нужен. Одежду можно купить уже на новом месте, постельное бельё обычно выдают, дайте детям с собой хороший ноутбук и побольше денег (Не как у меня). Позвольте им самим жить эту взрослую жизнь.

25 августа 2017 я пришла в Вышку на Мясницкой отдавать оригиналы документов.

Семью я оставила в Бургер Кинге в главном здании. Я хотела сделать это одна. Это была моя и только моя мечта. Родители никак не участвовали в процессе поступления – просто соглашались на мои идеи. В 8 и 9 классе я долго ссорилась с ними, объясняя, что «Высшая школа» – это не школа, а универ, можно, пожалуйста, не подвергать сомнению мои решения, нет, я не хочу в МГУ, я не буду поступать в МГУ как баба Валя мечтает, я не обязана воплощать в жизнь ваши хотелки.

Мне нужно было разделить поступление в Вышку только с собой. Больше никто не заслуживал.

Было безумно тревожно. Казалось, что сейчас меня разоблачат, никакая я не умная, и поступление до сих пор кажется мне скорее счастливой случайностью, чем моей заслугой. Я до последнего была уверена, что сейчас я приду, а мне скажут «Ой, у нас случилась ошибка в системе, на самом деле вы не поступили», но выйдя из первого кабинета, отдав документы лично заведующему дирекции по работе с иностранными абитуриентами, которого я на тот момент уже явно заебала уточняющими вопросами на рабочую почту – я, наконец, вздохнула с облегчением.

Я поступила в Вышку. Теперь я живу в Москве.

За десять минут в моей голове пронеслись тысячи картинок: я со стаканчиком Старбакса у ГУМа перед Новым Годом, я у Сталинской высотки МГУ (Тогда я только такую знала), я на Воробьевых горах, я еду в такси по Кутузовскому проспекту, и много чего ещё. Я была готова начать жить эту жизнь.

В тот день зачислялись только иностранцы, в том числе, ещё одна девочка с моей школы. И хотя я умоляла менеджера не давать нам места даже в одной общаге, не то, что комнате, он почему-то решил, что поселить нас вместе – отличная идея. В общагу на Проспекте Мира.

Эйфория от поступления рассеялась сразу же. Сердце ушло в пятки. Я бежала от своего прошлого и всех людей в Павлодаре, а тут меня селят в комнату с человеком, которого я даже видеть в этом городе не хочу. Это моя Москва. Моя новая жизнь, мой чистый лист. Я не хочу делить её с ней. Я не хочу видеть ни одного знакомого лица в этом городе. Дайте мне всё начать сначала.

Ватные ноги. Дорога до Бургер Кинга. «Меня поселили в комнату Надей из Б класса» маме и отцу. «Можно я не поеду в общагу? Я не хочу с ней».

Забавно, что она не вывезет учёбу или город, быстро из Москвы уедет в ту самую новосибирскую шарагу, как и многие другие, но тогда-то я не могла этого предугадать. Всё, что я знала – моё прошлое приехало в Москву со мной, хотя я так от него бежала. Я хотела новую жизнь, новую личность. Быть крутой, яркой, драматичной и смелой, а Павлодар знал, что я зашуганная недо-блогерша без внутреннего стержня, над которой смеялись в школе. Для Павлодара я всегда останусь ей. Даже сама я так себя чувствую в те редкие дни, когда я приезжаю.

Мне было страшно и больно, но в 18 я была слишком трусливой, чтобы громко и словами через рот сказать об этом. Я попыталась сходить в дирекцию по общежитиям ещё раз, но меня выставили за дверь. Вариантов переехать в желаемую общагу просто не было.

Я жевала свой безвкусный воппер.

Вместо общаги в Одинцово меня поселили на Проспект Мира. В тот день мы всё-таки поехали заселиться по документам и, как сказала мама, «хотя бы на неё посмотреть, вдруг тебе понравится». Я заплакала, когда мы вышли на улицу. Дело было не в условиях, не в старых стенах и ржавых смесителях – я жила в условиях и похуже. Дело было в том, что это совсем не там и не то.

Бывалые москвичи сейчас скажут «Ты что, дура?», и я их пойму. В 24 я и сама бы с радостью туда заехала.

Но не в 18.

Не когда я первокурсница на пороге новой жизни. Я планировала эту жизнь в мелочах целых 3 года. Вплоть до того, что я посмотрела все маршруты от корпуса до желаемой общаги. Я не была готова жить на кольцевой в 5 минутах от Аптекарского огорода и хорошей транспортной развязкой в любую точку Москвы. Я хотела в заМКАДье, хотела ко всем первакам, хотела новые знакомства, платформу для социализации и блин, песни под гитару. Хоть в Дубки, хоть в 4-местную комнату, хоть к тараканам (Коих, кстати, в Одинцово нет), куда угодно, но не в эту ужасную старую общагу в центре Москвы с заклятой подругой в соседках.

У меня всё было расписано, но мой план рухнул на первом же этапе. Я не знала, что делать, но сдаваться так легко была не готова. Одна из вещей, что вы должны узнать обо мне уже сейчас: если я что-то хочу – я обязательно это получаю. Быстро, медленно, честными и порой обманными путями (Этой частью своей биографии я не слишком горжусь, но даю себе скидку на возраст и юношеские психи: вы точно поймёте меня в этих историях).

Я всегда добиваюсь своего. Но сначала мне нужно попаниковать и поплакать. Это часть моего процесса. Поэтому в тот вечер, когда мы приехали к брату отца в поселок Трёхгорка рядом с Одинцово, я прорыдала в подушку всю ночь.

Мой путь в Москве был разрушен с самого начала. По крайней мере, так я думала, но это не было далеко от правды. У меня не было ни желаемой общаги, ни денег, ни возможности легко знакомиться с другими первокурсниками в условиях сожительства.

Из всего, что я хотела от Москвы, мне ничего не было «дано на блюдечке» – мне нужно было пойти, найти и самой это взять. И блюдечко слепить из керамики. И обжечь самой. И печку сначала растопить. И построить.

Наверное, поэтому к концу своего московского путешествия я так горжусь тем, что построила себе «мою Москву» с нуля.

Наутро я сказала родителям, что жить в той общаге я не буду, но я что-нибудь придумаю и перееду. Они могут оставлять меня и уезжать: брат отца был не против, чтобы я пожила пару недель. Я всё разрулю сама, я же взрослая. Мне целых 18 лет. Я не могла представить большего унижения, чем в 18 ходить по университету «с мамочкой». Ну, может только, уехать домой в Павлодар. Я должна была справиться сама.

Родители меня послушали и уехали отдыхать на море через пару дней. Я осталась наедине со своими проблемами, чужой семьёй и 5000 рублей наличными на первый месяц.

Спойлер: они улетят за первую неделю. Ещё спойлер: мне придётся обивать пороги разных дирекций по общагам ещё два месяца.

Я должна была влиться в учёбу, внеучебную жизнь, дружбу с новыми людьми и не забрасывать творческую деятельность. У меня из инструментов: настойчивость, вот эта try-too-hard жилка и желание быть счастливой в большом городе.

Так начался мой путь в Москве.