Текст книги "Её не покорить – ей покоряются. Моя Москва в местах, людях, вкусах, звуках и других воспоминаниях"

Розетка и Кофе

В Москве была микросеть из двух кофейнь на Чистых прудах. Одна была подобием датского hygge – крошечной и милой (На первый взгляд).

Вторая – мой персональный ад. Подвальная школа жизни. Первые настоящие деньги. Период, который я вспоминаю одновременно с теплом и ужасом.

Я до сих пор романтизирую кофейни.

Что уж говорить о возрасте 16 лет, когда я только открыла для себя кофейный мир. Это времена tumblr-girl эстетики, стаканчиков Старбакс и сохранённых картинок из Pinterest.

Примерно тогда же в Павлодаре открылась первая кофейня KREM, островок в торговом центре Версаль в двух минутах от школы, и я, как и каждая уважающая себя старшеклассница, должна была хотя бы раз в неделю тратить последние 700 тенге на пластиковый стаканчик с наклейкой. Внутри стаканчика – сахарное безумие со взбитыми сливками, сиропом, посыпкой и дай-бог-там-вообще-есть-эспрессо, но мне было плевать – я чувствовала себя Энн Хэтеуэй из Дьявол носит Прада со своими тремя стаканчиками Старбакса в руке.

Я до сих пор сохранила в себе эту романтику: каждый раз, когда я иду по Москве, Стамбулу или Минску со стаканчиком кофе в руке, который я взяла так, мимолетом – я останавливаюсь и вспоминаю, что в 16 мечтала стать именно собой. Это помогает мне не терять благодарности к жизни, потому что даже этот кофе, что я могу позволить себе сейчас – уже привилегия. Кстати, Старбакс я тоже до сих пор романтизирую и хожу в него во всех городах, где он есть. Мне плевать, что кофе там на вкус как копчёная подошва – я романтизирую ритуал, а не содержимое стаканчика. Хули вы мне сделаете, я Энн Хэтэуэй в Нью-Йорке.

В 16 я пообещала себе поработать бариста. Я хотела научиться работать с кофе, разбираться в его сортах, участвовать в каппингах (Тогда и слова-то такого не было) – короче, стать настоящим кофейным снобом, чтобы брезгливо морщить нос от слова «Робуста» и пить только крепкий чёрный. Кем хотели – тем и стали. Но началось всё совсем не так.

Мне 18. Я только что переехала в Москву. На первом Дне Вышки утаскиваю с какого-то стенда на аллее студорганизаций стикер «Розетка и Кофе». Понятия не имею, что это за место, но мне нравится название. Выкладываю в сториз с отметкой и словом «Обожаю!», чтобы все бывшие одноклассники в Павлодаре завидовали, какая я крутая, и видели, что у меня в Москве уже есть «Мои места».

Ох, как это символично.

Места действительно станут «моими». Но не уверена, что в 18 я имела именно это в виду.

Сначала моей стала точка на Покровке, 17 – маленькая точка с парой столиков и высокой проходимостью.

Мне всё ещё 18. Я приезжаю туда из Одинцово к открытию и уезжаю с закрытием. Я готовлюсь к экзамену САЕ (сейчас Cambridge C1), чтобы подтвердить уровень и не сдавать внутренние экзамены в Вышке. В будущем это станет моим билетом в мир преподавания английского, кстати, но сейчас я выкладываю 8 историй с широкого подоконника, на котором сижу и учу английский 24/7. Пью 5 чашек капучино за день и голодаю, потому что за первые 3 месяца в Москве я набрала 8 кг, а «факбой из фанфиков» предпочёл мне худую высокую блондинку. Не спрашивайте, откуда у меня деньги на кофе – я и сама уже не помню, откуда. Вероятно, я просто больше ничего не покупала в то время: кофе составлял весь мой рацион. Мне это нравилось. Я постоянно была голодной и глушила спазмы в желудке очередным капучино. Своим подругам я рассказывала, что сбросила 3 кг только за первую неделю, и только одна моя подруга Настя забила тревогу – иногда она приезжала в Розетку на Покровке после пар в Строгино, чтобы привезти мне фитнес-батончики. Она отказывалась уезжать, пока я не съем хотя бы один. Я ненавидела её в те моменты, ведь Настя была болезненно худой от природы – у неё были острые ключицы и хрупкие запястья – а я не могла себе сделать такие, даже если бы перестала есть совсем. Я и так перестала и не смогла.

Я тогда сильно сблизилась с постоянниками Розетки. Познакомилась с владельцами и всеми бариста – даже сняла для них красивый видос на свой YouTube-канал с обзором. Очень старалась, цветокорила, озвучивала – потом они запостили его к себе, но без моей озвучки. Тем не менее – я думала, что я там уже «своя». Уже сдав САЕ, я приходила в Розетку читать книги про кофе и общаться с уже «друзьями» – это была первая стадия моего погружения в тот самый кофейный мир. Иногда я говорила им, что хочу поработать бариста, но они мягко меняли тему.

Вторая стадия моего погружения случилась жёстче. Её я не очень люблю вспоминать, но сейчас сделать это важно. Без неё я бы точно не стала той, кто я есть сейчас.

В конце первого курса я поняла, что мне совершенно не хватает денег на ту жизнь в Москве, какую я хочу.

Проясним: «та жизнь» – это та, где есть классные кафе и концерты, походы на выставки и поездки, а не только выживание на 1.7к стипендию и 10 тысяч, что изредка мог прислать квартирант из квартиры в Омске. Он никогда не платил вовремя, и потом оставил кучу долгов коммуналки, что частично выплатила я. У меня не было никакой финансовой стабильности в Москве. Иногда вообще не было денег. Порой мне было стыдно, что я не могу поехать на студвыезд как мои друзья из студорганизации или позволить себе телефон лучше моего текущего старого Самсунга.

Я устала быть бедной.

Ещё подростком я завидовала одноклассницам, ходившим с новыми айфонами, пока я не могла позволить себе вторую пару обуви на осень, и раз уж я «вырвалась из Павлодара» как мечтала в 15 – в 18 моей мечтой стало вырваться из бедности.

Я начала искать первую работу.

До этого у меня уже была неоплачиваемая стажировка в рекламном агентстве Полилог. Ещё в ноябре первого курса. там нужно было ходить в крутой солидный офис в Центре Мировой Торговли каждый день. Бейджик. Стол. Кружка на общей кухне. Я сбежала с неё через две недели, слава богу. Обидно только за кружку – это был подарок. Ещё я постоянно бралась за халтурки типа «сняться в массовке», «пофоткать матч по баскетболу в Вышке или какую-то блогершу на новогодней красной площади», «написать эссе за 200 рублей». Что угодно – за деньги да.

Сначала я подавалась на позиции редактора и корректора в разные СМИ, потому что врождённая грамотность и учёба на лингвистике выгодно отличали меня от большинства кандидатов. Я даже получила оффер от Esquire, сходив на финальный собес в их офис где-то на Киевской, но работа в модном журнале не случилась.

Примерно в то же время я наткнулась в сториз кого-то из розеточных друзей на пост «Розетка на Мясницкой ищет бариста».

Я не думала дважды. Я просто подумала, как красиво однажды в книге о моей жизни будет смотреться строчка:

Я отказалась работать в Esquire, чтобы стать бариста.

Меня взяли без собеседования и опыта. Просто позвали в Розетку, спросили, готова ли я начать завтра, и озвучили условия. я согласилась. На старте пообещали 100 рублей в час, потом – больше. Потом больше не стало. Для сравнения: в Макдональдсе тогда была ставка 250 рублей в час. Я была чудовищно недооплачиваемой за тот адский труд, что на меня свалили, но мне было плевать. У меня горели глаза. На старте я буквально светилась – у меня сбудется ещё одна мечта и появятся собственные деньги. Зарплата. В конвертике, из кассы, каждый месяц.

Я рада, что наконец, об этом рассказываю. Пусть всё дерьмо останется на совести владельцев: в конце концов, не просто же так обе их кофейни в итоге закрылись. Карма существует.

Мои первые смены стояли несколько дней подряд, но учить меня никто не спешил – первое время даже не разрешали прикасаться к тачке.

В какой-то момент мне это надоело, и я решила, пока никто не видит, попробовать взбить молоко. Я уже видела, как это делают другие, так что у меня почти получилось, но в разгар моего триумфа прибежал один из трёх владельцев и сказал «Раз так хочешь взбивать – иди набирай пятилитровое ведро в туалете с мыльной водой и взбивай 3 штуки». Каждый день – 3 ведра мыльной воды тем же стимером, которым взбивают молоко. Такое вот обучение. Удивительно, что никто не отравился.

Со временем благодаря ещё одной бариста Саше, что быстро из этого места уволилась, я научилась отстраивать эспрессо, освоилась с холдером, питчером, стимером и всем на свете. К концу первого месяца у меня даже начало получаться рисовать приличные сердечки латте-артом. Я так гордилась каждым своим маленьким достижением и выкладывала в сториз «капучинку дня» со всех смен.

Я зазывала в Розетку всех, ведь там теперь работала я. Я делала бесплатную рекламу месту, которое меня терроризировало. Я романтизировала его так же, как романтизировала работу бариста в 16.

Мне было плевать, что нас в кофейне двое, смены у нас с 9 до 18 или с 17 до 23, а последняя электричка в Одинцово уходит в 00:21. Порой я ложилась в 2, а вставала в 6 на новую смену, потому что дорога до общаги занимала не меньше 1.5 часов. Если опоздаешь на 10 минут – вычтут 10 часов из зарплаты (1000 рублей, если точнее). Если не успеешь закрыться до полуночи – едешь назад ночевать в подвале. Иногда я чистила зубы утром, умывалась и снова вставала за бар.

Стресса добавила финальная сессия первого курса, на которую я пришла с нулевыми накопами. Мой рабоче-учебный график мог выглядеть как Смена // Отойти на экзамен на три часа // Вернуться // Снова смена // Поспать в подвале // Экзамен утром // С обеда снова смена. По ночам я могла оставаться в кофейне записывать каверы на YouTube на местном синтезаторе, что стоял у туалета. Кстати, параллельно я удаленно стажировалась в агентстве по менеджменту блогеров Hype Agency, но ушла через месяц (И зарплату в 10 тысяч мне не выдали, суки!).

Клянусь, я не знаю, откуда у меня было столько энергии и силы духа. Без понятия, как я со всем этим справлялась. Несмотря на то, что морально я чувствовала себя подавленной постоянно – физически я была вполне себе ок, у меня даже спина не болела. Эх, где мои 18 лет…

Все экзамены на той сессии я сдала, и началось лето 2018 – очень беззаботный и жизнерадостный период. Москва принимала FIFA, я была социальной бабочкой и после вечерних смен летела на ночную Никольскую посмотреть, как люди веселятся, быть частью веселья. За первый курс в Вышке меня узнали сотни людей, так что мои сториз с «Капучинками дня» и «Приходите к нам в Розетку, тут я музыку ставлю, сегодня играют Echosmith» собирали сотни ответов (Тогда ещё не было лайков и огонечков).

Ко мне начали заходить знакомые. Я думаю, некоторые из них приходили на бесплатный кофе, что я им заботливо делала, но тогда я искренне верила, что они приходили побыть со мной.

Я точно знаю, что на меня, а не на кофе, приходила моя уже почти лучшая подруга Арина – она могла сидеть часами, работать за ноутбуком, пока я тренируюсь в латте-арте. В то время она проходила летнюю практику в Вышке на Мясницкой, и от её работы до моей было 2 минуты.

Даже из Павлодара приехала подруга и познакомила меня с Соней – теперь моей близкой подругой и дизайнером в моей команде.

Соня, кстати, нарисовала обложку к этой книге.

Моя Розетка работала в формате коворкинга: там платишь за время пребывания, а не за стаканы кофе, поэтому когда за час кто-то заказывал четыре капучино я не могла ему сказать «Бля, как же ты заебал». Кто-то откровенно издевался над нами и приходил за кофе каждые 10 минут.

Особенным адом были ивенты, которые проводились чуть ли не каждый день. Когда 40 человек в стеклянном зале после своей инфоцыганской лекции приходят за кофе – ты делаешь 40 капучино за 20 минут, а после просто хочешь умереть.

Но были и хорошие люди. Особенно постоянники с абонементами. За полгода я успела узнать самых главных.

Был мужчина лет 30, работающий с недвижимостью: у него был летний домик на островах в Греции, он любил серфинг, часто приносил мне фрукты и сладости, хвалил мой латте-арт, а на мой день рождения подарил сертификат на лекцию о Мастере и Маргарите, которую мы обсуждали неделей ранее. Мы вообще часто обсуждали за баром книги. Однажды он принёс мне «очень простое открытие» Гуриева со словами «Ты какая-то грустная последнюю неделю, я думаю, это поднимет тебе настроение». Я храню её до сих пор, с заметками на полях, хотя переездов в жизни было уже штук шесть, и я всегда избавляюсь от лишних книг.

Было четверо парней лет 25, они приходили разным составом и делали какой-то IT-продукт. В 2017 это ещё не было так популярно: стартапы, айтишка, делать деньги на технологиях. Мне было интересно слушать, чем они занимаются – они делали комплименты моим лукам и ставили лайки на фотки жопы. Однажды мы втроём оказались запертыми после закрытия, потому что у нас заклинило электронный замок на двери. Мы просидели в подвале до часу ночи, пока один из трёх владельцев что-то удалённо не починил в системе. Ребята поехали домой, а я осталась спать – моя электричка в Одинцово давно ушла.

Были девчонки из команды Маркета Местной Еды. Их я любила особенно сильно: мы как-то естественным образом сдружились, они приглашали меня на свои дегустации, угощали вкусняшками, а когда узнали, что я пою – стали звать на свои огромные фестивали выступить как артистку.

А одним утром кофейня превратилась в open-space офис на четыре с половиной месяца. Может быть, и дольше – просто я уволилась через четыре с половиной.

В 10 утра мне на утренней смене пришли сообщения от владельца: «Кать, там сейчас придут человек 20. Надо их посадить. Всех вбивай в базу. Потом объясню всё».

Пришло действительно 17 человек. По одному, по парам, некоторые – группой. У них в руках были папки, цветы в горшках и целофановые пакеты с компьютерами.

У какого-то дизайн-бюро случился пожар в офисе: почти всё обгорело, и больше там работать было нельзя. Спасли вещи, документы, какие-то чертежи, ну, и сотрудников.

Они купили у нас абонементы на 3 месяца для всех.

Так моя работа «Бариста в коворкинге» за 100 р/час превратилась ещё и в «Офис-менеджер». Меня никто не предупредил – так просто случилось.

У нас можно было бесплатно распечатывать: левой рукой я варила бесплатный кофе, а правую не отрывала от принтера. Лицу надо было улыбаться, ногам – не болеть от уже 10-12-часовых смен, голове – не забывать записывать всех в журнал пребывания, ведь помимо этого офиса к нам всё ещё приходили случайные зеваки.

Иногда нужно было отвечать на заебавшие вопросы «А почему ты такая грустная?», «А можно у вас тут на кухне оставить еду?», «А можно выделить мне отдельную коробку под вещи» и прочие испытания проходить.

Я стала многофункциональным роботом.

Не скажу, что я была в восторге от перспективы каждый день на протяжении четырёх месяцев видеть одни и те же лица, но я как-то быстро с ней смирилась. Некоторые из этих лиц узнала бы до сих пор. Один парень узнал и окликнул меня на Тверской спустя год – мы приятно поболтали. Со временем я полюбила многих в этой компании, хотя так и не узнала её названия. Я чувствовала себя частью «их коллектива» больше чем частью коллектива Розетки.

В Розетке муссировалась идея «семейности»: в соцсетях, на устах, в медиа. Кофейня выстроила образ бренда на вот этом «Мы тут все одна большая семья». Но по факту – это была не семейность, а закрытое сообщество с избирательной дружелюбностью. Знаете, такой закрытый клуб.

Меня не включили в семью. Я была нежеланной бедной родственницей на ужине, которую или не пригласили, или сделали это из одолжения. Она сидит на галёрке, с ней никто не разговаривает. Трое ребят, что основали это место были высокомерными и ничего кроме денег не любили – просто подавали это под сахарным соусом семейности. Они регулярно обсуждали друг друга и всех «друзей», не умели нормально общаться и просто были токсичными.

«Семейные ужины» собирались регулярно, но я никогда не знала, можно ли мне прийти, а когда всё-таки приходила – всегда чувствовала себя лишней. Я пыталась улыбаться, общаться с людьми, но без толку. Я старалась понравиться ещё больше: я пекла и приносила свои печеньки, оставалась на ночь в кофейне, чтобы сделать торт на следующий ужин, соглашалась на лишние смены и подмены, мило улыбалась, выступала как певица на местном «Что? Где? Когда?» за бесплатно день-в-день с просьбой – но я всё равно всегда была лишней. Отчуждённой. Высмеянной.

Я чувствовала, что команда Розетки меня не принимает. Что когда на стол ставят тарелки – мне забывают принести и просят сходить самой. Надо мной смеялись. Злобно подшучивали над моими розовыми волосами и футболкой с надписью на казахском. Как-то один из трёх ребят-основателей не в шутку мне сказал «От тебя воняет» на вечерней смене (Потому что я ночь спала в подвале и с утра ездила в универ – у меня физически не было возможности пойти в душ). Мне хотелось провалиться сквозь Землю, рядом были люди. Он мог сказать это в любой другой момент или не говорить вовсе. С тех пор запах пота – один из моих главных комплексов, я могу мыться по 2—3 раза в день и при малейшем намёке – бегу к раковине.

Основательница (Из них троих только одна была девушкой) как-то испортила мне сквиш в виде единорога, которого мне прислал младший братик из Павлодара. Он выбирал его сам. Он был очень дорог мне, как и всё, что дарит мне брат. Я выложила грустную историю об этом – после неё, я думаю, только из-за страха ущерба репутации (На меня было подписано много постоянников, и они меня обожали) она подарила мне новый в виде пакета молока. Но это было совсем не то.

Однажды я написала в сториз «Что делать, если тебя не ценят на работе?», когда в очередной раз чувствовала, что мои старания нарочно игнорируют. Официальный акк розетки ответил мне «Так уволься» и саркастичный эмодзи. Я не знала, почему я не уволилась сразу, а побежала извиняться, что «обидела их». Я не знаю, почему я игнорировала все эти красные флаги. Я убеждала себя, что «Я часть команды», просто пока нужно потерпеть – вот ещё чуть-чуть, я ещё постараюсь и они меня полюбят.

Раньше я думала, что проблема была во мне, но после терапии я не думаю – я знаю, что дело было не во мне. И если бы они хотели, чтобы я была частью семьи – я бы это почувствовала, а не то, что меня постоянно унижают. Если где-то тебе кажется, что тебе не рады – тебе не кажется.

Был один очень показательный момент.

Когда у меня умерла бабушка в июне 2017, в разгар той самой летней сессии и старта работы в Розетке – мне даже не разрешили уйти со смены пораньше. Мама написала мне сообщение «Она не поправится», пока я стояла за баром. Я плакала на кухне, зажав рот рукой. За мной прибежал один из трёх владельцев с претензией «Почему за баром никого нет». Когда я промямлила, что бабушка умерла – он сказал «Соболезную, только на лице у себя это не пиши». Наверное, уволиться нужно было прямо тогда. Я до сих пор не могу себя простить за то, что не попрощалась с бабушкой.

И никогда не прощу владельцев Розетки за то, как они со мной обращались. Когда я узнала, что их кофейни закрылись – я вздохнула с облегчением. Спасибо карме.

«Офисники», как я их называла, быстро меня приняли. И хотя они жутко бесили меня поначалу – не растаять под их настоящей семейностью коллектива было невозможно. Однажды они заказывали синнабоны на пятничный кофе-брейк – заказали и на меня. Просто, без слов. Подошли и протянули коробку.

Я никогда до этого не пробовала синнабоны именно в Cinnabon: для меня они тогда были очень дорогими – рублей 300 за штуку, кажется. А тут мне дали выбрать любой из коробки, как будто бы я своя, я часть команды.

В августе у меня был день рождения. «Офисники» знали о нём заранее и почти все пришли на него с подарками. Первой пришла девушка, с кем мы болтали чаще всего: она принесла мне целую коллекцию кислого мармелада, потому что я однажды обмолвилась, что обожаю его. Кто-то подарил сертификаты на книги, кто-то – ещё сладости. Тот инвестор с домом в Греции – просто подошёл заказать кофе со словами «И проверь почту».

Ребята из Розетки подарок вручили сильно позже. Это был увядший цветок в горшке и книжка, почему-то показавшаяся мне подержанной и потрёпанной. Я оставила их в кофейне. Мне было мерзко.

Я понимала, что пора уходить, но я помнила, как на первой встрече поливали дерьмом девушку, что работала до меня, за то, что ушла раньше срока. Я боялась, что со мной будет так же. Господи, я боялась, что потеряю работу «в чёрную» за 100 рублей в час – вот настолько зашуганной я была.

Я часто делала так раньше: долго держалась на позитиве, убеждала себя, что мне мерещится и я драматизирую – а потом всё доходило до критической точки и рушилось. Так было с дружбами, с отношениями, с Розеткой. Даже сейчас я не без труда оставляю то, что мне не подходит. В те годы я думала, что я обязана терпеть. Если пообещала на первой встрече, что проработаю в Розетке год – нужно работать год. Ребята прямым текстом сказали, что если уйду раньше – то двери к ним будут закрыты навсегда.

Что ж.

Я уволилась через семь месяцев. Через месяц моя Розетка закрылась.

Это первый раз, когда я рассказываю историю работы в Розетке публично. Когда я рассказывала её лично тем, кто видел её лишь со стороны – мне отвечали «Всегда чувствовалась за их семейностью какая-то гниль».

Все всё видели. Эта история и реакции на эту историю многому меня научили. Теперь я с настороженностью отношусь к «слишком дружелюбным» местам и коллективам. Никогда не ведусь на троп «Мы здесь семья», да и к слишком заманчивым предложениям тоже скептична.

Я не жалею о работе в Розетке.

Я не проработала там пять лет, чтобы жалеть об упущенном времени или деньгах. Семь месяцев не тот срок, о котором стоит жалеть, особенно если за эти семь месяцев ты купила свой первый айфон (Подержанный 6s за 17 000 рублей с первой зарплаты!) и микрофон, на который в будущем запишешь два альбома (Ещё 12 000 со второй зарплаты). Я многому научилась – как минимум, кофе варить и отличать хорошее зерно от плохого. Розетка дала мне больше, чем забрала.

Но если вы спросите, сделала бы я это снова – мой ответ будет очевиден.

Никогда и ни за что.

Никаких Розеток и принтеров. Никаких 40 капучинок в час.

Только медленный, спокойный.

Крепкий чёрный кофе.