Текст книги "Тайны тёмной цитадели. Том 2"

А коалиция Порядка, чертовы законники, помешанные на статистике и параграфах, созданных ограничить воздействие других магов, но никем не соблюдаемых? Они уже превратили людей в потребителей, жизнь которых подчиняется правовому кодексу.

Без кучи бумажек и юридических процедур несчастные смертные не могут уже ни родиться, ни умереть. Идея упорядочить основы жизни, имеющая благую цель, превратилась в огромную бюрократическую машину, уничтожающую радость бытия. Что касается коалиции Духа, они, как и их темные собратья из коалиции силы, занимаются наращиванием собственной магической мощи и боевых навыков. Но позволь спросить: на кого они собираются нападать или кого и от кого защищать? Они и сами не знают. На всякий случай, как любят говорить их маги, но наступит ли этот самый случай? И насколько сможет помочь тупое заклятие прямой атаки против хитроумных потенциальных врагов? Что может теория, взращенная в их тренировочных залах, без применения ее к практике? А Маргарита со своими сподвижниками? Одна из самых мощных и опасных коалиций сегодняшнего дня, пропагандирующая забор энергии извне, чтобы увеличить магический потенциал. Допустим, что им удастся завладеть потоками другого мира, и даже не одного, а нескольких. Но что они будут с ними делать? Как управлять ими без знаний и умения применять новые возможности? Долбить из пушки по воробьям? А зачем, если воробья можно подстрелить из рогатки с тем же успехом и куда меньшими затратами? Я молчу про коалицию Хаоса, периодически находящую своих сторонников среди людей. Анархия – мать порядка. Каждый сам за себя, человек человеку – волк. Человек, занимаясь исключительно тем, что ему интересно (и исключительно для себя), никогда не встанет на путь прогресса. Станет неминуемо деградировать из-за присущей ему лени. В итоге мир скатится к первобытнообщинному строю, из которого его с трудом удалось вырвать. То же и с коалицией Войны. Постоянно сталкивать людей друг с другом – лучший способ уничтожить цивилизацию, и атомное оружие – блестящий тому пример. Вечная угроза – путь не к процветанию, а к гибели. А про «Сантьяго и Ко» ты и сама все прекрасно понимаешь. Бессмертие для всех! Галактика во власти человечества! Бред да и только, хоть и соблазнительный, безусловно. Свободные маги в расчет не идут, им надо бороться за собственное существование. Бессчётное количество газетенок и конторок, которые они изобрели в нашем мире, копируя мир людей, яркое тому подтверждение. Те из них, кто имеет достаточно средств и влияния, просто наслаждаются жизнью и собственной слабосильной мощью. Линда – единственный шанс Земли. Макс верил, что у нее получится.

– А ты?

– Я верю в то, что она пытается. Но не уверен, что один в поле воин. И еще я знаю, что обязан ей помочь. Теперь знаю. Раньше, как ты помнишь, не знал. Жить среди людей и не догадываться о большой политике высших – так заманчиво. – Антон вздохнул, вспомнив свои прежние мечты, от которых отказался окончательно только после смерти брата.

– Линда не одна, у нее есть мы. – Алина встала и настежь распахнула окно. От разговоров о вечном и сиюмитном ей стало жарко, захотелось глотка свежего прохладного воздуха, чтобы освежить мысли.

– Мы? Да, есть. Но многие ли из «нас» искренне служат цели? Например, я принял знак не из идейных соображений, а следом за братом и всегда грезил о покое, интересной книге на диване, телевизоре в трениках, бутылке пива по вечерам и красавице жене с кучкой орущей малышни. Или ты, как сама только что призналась, стала воительницей, желая отомстить за мою смерть. Хадижа мечтала выбраться из той помойки, в которой очутилась, и обрести независимость. Поэтому ее и не приняли в коалицию Любви из-за инстинктивного отвращения к любому принуждению в делах сердечных. Для Роберта это очередная авантюра, к тому же хорошо оплачиваемая. Кристоф не мог возжелать его в свои слуги, так как от травок и цветочков сложно дождаться хорошего выброса адреналина, жизненно необходимого нашему общему другу. Соня в жизни не пошла бы к светлому добровольно. Если бы она решилась когда-нибудь вернуться к бессмертной жизни, то непременно выбрала бы кого-нибудь потемнее, если бы не любовь к Владу. А сам Влад пошел по стопам родителей. С таким же успехом он мог продолжить семейный бизнес или стать потомственным юристом или врачом, да кем угодно. Ему по большому счету все равно, Фиолетовый способен делать любое дело с одинаковым хладнокровием. Лиза последовала бы за Линдой хоть в ад, она для нее ипостась богини на земле, абсолютный идеал, которому Голубая поклоняется, ей все равно, что Солнечный Свет проповедует и за какие принципы сражается. Что двигало Стасом, мне сложно судить. Может, отчаяние после смерти первой жены, может, ответственность за сестру пропавшего друга, или просто хотелось вырваться из деревни и посмотреть мир. А, скорее всего, просто так сложилось.

– Максим был другим, он верил в победу Линды, – возразила Алина, при этом не отрицая предыдущих доводов Антона. Все, что он говорил, было правдой, как ни грустно в этом признаться.

– Максим был боец. И, как любой хороший воин, он верил в то, за что сражался, но по большому счету он мог бы биться за любого, кто смог бы доказать ему, что именно его идеи лучшие. Так что картинка, как видишь, получается не очень.

– У Сантьяго ему не нравится, – вспомнила Алина слова вампира. Он с таким отвращением говорил о своем новом хозяине, вложив многомесячные переживания в несколько слов. Особенность, характерная для Бордового, каким она его помнила, – отразить суть без длинных дебатов и дискуссий. «Там мерзко, они все извращенцы», – звенело в голове.

– И это одна из причин, по которой я не уверен, что мы поступили верно. – Антон прижал к себе Серебряную, начавшую мерзнуть в проветриваемой с помощью сквозняка комнате. Идти закрывать окно не хотелось. Сил хватило только на то, чтобы забраться под одеяло и, прижавшись друг к другу, греться собственным теплом.

– Если он захочет, сможет прийти к Стасу, он обещал помочь ему, если возникнет такая необходимость.

– Он не сможет прийти, и Черный понимал это не хуже нашего. Всей его воли не хватит, чтобы преодолеть путы, наложенные на него ритуалом. Сантьяго наверняка позаботился, чтобы его рабы не кончали жизнь самоубийством, даже если узнают о своем прошлом или вспомнят что-то. Не знаю, чем он их держит: прямым приказом или внушает страх перед смертью, но я никогда не слышал о вампире-самоубийце.

– Безвыходная ситуация.

– Не то слово. Именно поэтому Максим так боялся участи вампира. Пожалуй, это единственное, что пугало его. По крайне мере, до того, как он встретил тебя. Он всегда слушался приказов, но ненавидел, когда подчиняли его волю, – Антон прикрыл глаза, погружаясь в мир воспоминаний. Должно быть, он мысленно вернулся к какому-то давнему разговору с братом, одному из тех, о которых говорила сегодня Соня, когда они обещали друг другу убить вампира, в которого любого из них могут превратить.

– Что случилось с Верой? – вдруг спросила Алина. В ней проснулось болезненное любопытство. Она никогда не расспрашивала Максима, что произошло с его первой невестой, которой так и не суждено было стать его женой. Серебряная чувствовала, что подобные вопросы до сих пор причиняют боль Бордовому и смиряла свое любопытство, не выведывая информации даже у болтливой Хадижи. Наверное, ее нежелание знать складывалось еще и из смутной, практически подсознательной ревности, но в этом она не признавалась даже себе. Максим никогда не принадлежал ей безраздельно, она сама не позволяла этого, оставляя за ним право на скрытую от нее часть его души. У нее самой было множество скелетов в шкафу, и то, что муж не пытался вытащить их под свет софитов, ее устраивало.

– Она не вернулась из Берлина, там тогда была одна из резиденций Маргариты, в которой много чего интересного хранилось, а соответственно, она отлично охранялась и все равно постоянно подвергалась нападениям. Вера принадлежала к «стрелам» и в операциях проникновения участвовала редко, в основном прикрывала отступающих за стенами. В ночь, о которой мы говорим, это ее не спасло. «Ангелы» Полярной Звезды тоже в стороне не остались, произошла небольшая стычка, не слишком кровавая, но Веры Измайловой мы не досчитались. Тела ее не нашли. Либо его уничтожили, либо…

– Она стала вампиром, – закончила за Антона Алина.

– Да. Второе более вероятно. Она была очень сильной, ее умения оттачивались веками. Она всего на пятнадцать лет младше Стаса и входила в первую сотню. Макса она заметила, когда он был мальчишкой, гонявшим по замку голубей. Она стала его первой, но, конечно, не последней и не единственной женщиной. Изменял он ей страшно. Особенно во времена нашего студенчества. Смертные барышни обладали очарованием молодости, а их мамаши имели все преимущества настоящей человеческой зрелости, и это завораживало нас обоих. Они так разительно отличались от тех, с кем мы общались до этого, что рождались разные фантазии. Особенно у меня, всегда желавшего именно такую жену. Обычную. Максу, скорее, нравилось лишать крошек невинности, а потом устраивать их жизнь с кем-нибудь из наших общих приятелей. Или тайно по ночам лазить в будуар к матронам в самом соку, избегая лишнего внимания их мужей. Конечно же, когда на горизонте появлялась Вера, он становился тише воды, ниже травы. После нашего возвращения в замок и принятия знака они стали жить вместе и собирались пожениться. Первый ее муж умер от старости, он не был воителем, и красавица о нем нисколько не горюнилась. Ее дочери было несколько столетий, она давно жила отдельно и служила Катерине Любовнице Света. Так что ничто им не мешало. А разница в возрасте у бессмертных – вещь непостоянная и лет через сто перестает ощущаться. Когда она не вернулась, Максим едва не спятил от боли. Целыми днями пил, а потом стал таким, каким ты встретила его. Он больше не заводил романов длиннее, чем на ночь, да и те не слишком часто. Думаю, он не забыл Веру до конца, даже когда был с тобой. Я не хочу сказать, что он не любил тебя, но она для него была всем. Примерно тем, чем ты стала для меня. Без Веры его жизнь стала пустой, не знаю, как ему удалось снова наполнить ее смыслом и тем более снова полюбить. Я бы так не смог, но он всегда был сильнее. Ты не спрашивала его?

– Нет. Это не мое дело. Он не спрашивал о моих чувствах к тебе, я отвечала тем же.

Антон крепко поцеловал ее в губы. Ему уже не хотелось говорить. Студеный воздух согрелся от их взаимного притяжения, окно так и осталось открытым до самого утра, порадовавшего жителей Московской столицы и окрестных поселений ярким солнцем и по-весеннему голубым небом. Капель, барабанящая по подоконнику, смывала горечь вчерашних переживаний. Жизнь, как всегда, продолжалась для тех, чье сердце все еще билось.

Для Олега, который теперь называл себя исключительно настоящим именем Максим, очередной день тоже наступил. Но, в отличие от бывших друзей, весна не принесла с собой ни тепла, ни радости. В казематах замка Сантьяго было холодно и промозгло независимо от времени года. Воздух, пропитанный миазмами и ядовитыми парами старого подземелья, разъедал легкие. И вампир искренне пожалел, что не может не дышать слишком долго.

К тому же Олег начинал чувствовать голод, который пока не завладел им целиком, но через тридцать дней (а именно столько ему предстояло просидеть в подземельях за невыполнение приказа, вернее, за провал операции и гибель вверенного ему отряда) он будет готов пить собственную кровь, лишь бы насытиться. Но до тех пор оставалось еще дня три, и Олег пользовался минутами, которые может посвятить более приятным мыслям. Он вновь и вновь воскрешал в памяти увиденные в лесу лица, и на сердце становилось теплее. Иногда ему казалось, что он снова живой. Ощущение, безусловно, было ложным, но страшно приятным. И если бы не жажда человеческой крови, он бы полностью погрузился в иллюзию.

Серые глаза, милое лицо, миниатюрные формы и печаль, исходящие от Алины, стояли перед глазами. Даже имя бывшей жены возбуждало в душе сладостное томление. У них еще был сын, жаль, что Олег не спросил, как его зовут. Он пытался представить мордашку мальчика, но у него не получалось. А может быть, это вовсе и не мальчик, а взрослый мужчина, который носит знак Линды и тоже рискует жизнью в противостоянии с Сантьяго. От этой мысли стало мучительно больно. Если вдруг он убьет собственного сына? Он ведь даже не знал, как тот выглядит. Страшную мысль Олег постарался отогнать как можно дальше. Нет, сегодня он не будет думать об этом. В его представлении у них с Алиной совсем маленький сын, и ему ничего не угрожает, тем более со стороны родного отца.

Образ некогда любимой женщины сменялся силуэтом брата, похожим на него и совсем другим. Внутри себя Олег ощущал стальной, несгибаемый стержень, позволяющий ему выжить в творящемся вокруг ужасе, в Антоне существовало нечто более мягкое и пластичное, но значительно более прочное. Брат не убил его, и это причинило светлому боль. Наверное, раньше они обещали друг другу прервать немертвое существование другого, если такая беда ворвется в их жизнь.

Курносое лицо блондина представлялось с неизменно веселой улыбкой. Олег не знал, была ли она плодом его воображения или именно такое выражение лица чаще всего он видел раньше на задорном лице бывшего друга.

Колючая красота Сони горела и могла обжечь. Она напоминала розу, изумительно прекрасную, но с шипами, пропитанными смертельным ядом и оттого крайне опасную.

Восточная прелесть арабской девушки не вызывала острого, болезненного желания, какое Олег испытывал в обществе лучшей половины человечества. Только тепло и нежность, окутывавшие со всех сторон. Погружаясь в воспоминания, он грелся в ее образе, оттаивая после месяцев холода вампирской жизни.

К тоненькой, как молодая березка, блондиночке хотелось прижаться и выплакать накопившуюся в душе грусть. Если бы Олег не знал, что за ним постоянно наблюдают, ожидая постыдной слабости, он непременно позволил бы себе коснуться собственной фантазии рукой и снова завыть диким зверем, как тогда в лесу.

Влад получался немного размытым, как наступающий сон, который еще не поглотил целиком, но уже принес с собой облегчение и покой и потому не выпустит из своих оков до нового оживленного утра.

А потом появлялся Стас. «Если тебе надоест твое существование, найди меня, я сумею сделать это не больно». Возможно, однажды Максим придет к своему бывшему главе и попросит сделать то, что не смогли его брат и жена. Сантьяго бессилен ему помешать в этом, потому что воля Максима, проступающая сквозь новую сущность Олега, оказалась сильнее. Он разбил оковы страха, сдерживающие вампиров от самоубийства. Он больше не верил, что за гранью пусто и холодно, не боялся еще раз увязнуть в энергии грани. За ней не было ни боли, ни радости, только покой и вечное ожидание. Огонь, который неизменно находит всех подобных ему, больше не пугал своей неизбежностью. Его тело мертво, а дух скован, с огнем придет лишь освобождение и ничего больше. Он снова станет собой, найдет свою память. Соберет пазлы прошлой жизни в единую картинку и заберет ее с собой туда, где рано или поздно встретит своих близких. И узнает их.

Олег закрыл глаза, надеясь, что во сне образы обретут еще большую яркость и насыщенность, что несколько часов он сможет пожить своей прежней жизнью, пусть и придуманной, но в какой-то мере более реальной, чем подземные казематы замка Сантьяго.

Его надеждам не суждено было сбыться. Морфей не одарил его добрыми видениями. Вместо них его накрыло тьмой и холодом, пропитанным ядовитым смрадом. А на смену им пришел вязкий туман – это напоминал о себе скованный энергией грани знак. Теперь, когда страха не было, она манила его древней, как мир, песней неутоленного желания.

События, которые тянулись со скоростью черепахи с прошлогоднего мая до нынешнего марта, вдруг понеслись галопом. Вялотекущее противостояние в один день превратилось в настоящую войну, и в ней легко угадывался фаворит, имеющий право рассчитывать на безоговорочную победу. К сожалению Алины и остальных светлых, им был Сантьяго.

Последние десять дней его воины каждый вечер устраивали штурм их замка, используя при этом больше магических игрушек, чем мечи и огнестрельное оружие. Линда отвечала жесткими убийственными заклятиями, превратив человеческую жизнь в разменную монету.

Еще недавно никто не предполагал, что светлая магия может творить такое. Когда обезглавленные, изуродованные трупы темных воинов попадались на глаза, у большинства слуг Солнечного Света начиналась необоримая тошнота. Поэтому среди них завелся обычай не ужинать. На пустой желудок зрелище хоррора, разворачивающееся на глазах, переносилось легче.

Иногда целые группы подчиненных Сантьяго просто растворялись в воздухе, и не по пять человек, что позволял артефакт-новинка, а сразу по десять и более. От живых факелов, в которых превращались вампиры, в безлунную ночь становилось светло, как днем.

Колдовство Сантьяго было не менее мощным, а если учесть, что, заключенное в неодушевленные предметы по всем законам основ магии, оно должно было ослабевать, становилось жутко от одной мысли, что Испанский Дьявол может сотворить лично. Только сейчас светлые поняли, что никогда ранее не сталкивались с его легендарным могуществом.

Некоторые заклинания вырывались наружу лишь через несколько часов после того, как темные покидали замок, и по некогда зеленому, а теперь вытоптанному и голому двору, покрытому лужами и грязью, летали черные смерчики, убивающие все живое, что встречалось на их пути, превращая людей в пыль, а более мелкие предметы развеивая на молекулы. Один раз возле стены вспыхнуло ядовито-зеленое пламя, а буквально через час с замкового кладбища, весьма увеличившегося за несколько дней, полезли ожившие мертвецы. Это были не разумные вампиры, а самые настоящие бездумные куклы, не испытывающие ни страха, ни сожалений. Они были созданы убивать. Некромантская магия коалиции Смерти, о которой все говорили, но мало кто видел, впечатлила даже самых спокойных. Разгуливающие по земле недавно закопанные погибшие товарищи и родственники превратили день в голливудский кинофильм, где главные герои сражаются с нежитью. Единственным исключением стало то, что при укусе чудовища человек, как правило, расставался с какой-нибудь важной частью тела, но не превращался в подобие твари. Впрочем, выживших после подобной встречи не оставалось, так что светлые допускали, что возможен и такой вариант. Линда целые сутки носилась по огромной территории, успокаивая тех, кому не положено было буянить, но, вымотавшись вконец, не смогла бы поручиться, что парочка мертвецов не затерялись в чересчур обширном парке.

Колдунья едва не пропустила начало новой атаки, заснув в кресле холла в позе, в которой вряд ли можно не то что выспаться, а хотя бы вздремнуть вполглаза.

Увидев зомби, Алина поняла, что Максима постигла не худшая участь. Может, он и не был живым в классическом понимании, но сохранил способность думать, чувствовать, желать. Им всем страшно повезло, что Бордовый стал всего лишь вампиром, по сути иной формой жизни, или несмерти. Воителям, чьи близкие не удостоились чести обрести разум и теперь разгуливали по просторам обвешанные могильными червями, с вытекшими глазами, с зияющими, гниющими ранами, пришлось куда хуже.

– Приятно было увидеть хорошо одетого брата с щегольской прической и любимыми Радо на руке, – невесело пошутил Антон, когда стало очевидно, что на сегодня мертвецов больше не предвидится. Никто не оспорил это заявление. Все, включая непримиримую Соню, были согласны с Зеленым.

– Они придут сюда, да? – то и дело спрашивала Хадижа каждого встречного, будто кто-то обладал новой информацией о планах врага.

– Придут, – зло отвечала на такие вопросы Соня. – Все вместе с Сантьяго во главе, хотя, по мне, достаточно было бы поднять еще с десяток кладбищ, и никто, кроме Линды, гостей не встретит, да и она будет спать мертвым сном, бей – не хочу.

Семь дней боев (сначала с армиями темных, а потом с последствиями их визитов) истрепали нервную систему светлых, грозно ударили по их физическим возможностям и подорвали боевой дух.

На столах в комнате отдыха простаивали нетронутые завтраки, обеды и ужины, к которым никто не прикасался. Из многочисленной обслуги замка после восстания живых мертвецов осталось только пятеро, самые старые и преданные люди, которым попросту было некуда идти. Связи с другими магами прекратились, ужасы о том, что творится в замке Линды, облетели весь свет, и самую сильную светлую уже скинули со счетов, размышляя вслух, что из принадлежащего ей Сантьяго заграбастает себе, а что можно будет разделить между всеми остальными.

Впрочем, далеко не все маги были столь глупы и думали только о наживе. Некоторые понимали, что, заполучив силу Линды, Испанский Дьявол станет совершенно неуязвим.

– Надеюсь, он подавиться светлой энергией! – заявила Вероника Ночная Нимфа в разговоре со своим постоянным любовником Олафом Викингом и с досады запустила зеркалом в дальнюю стену. Мелкие отражающие реальность кусочки показывали ее свирепое лицо, в котором сейчас не было обычной ангельской красоты.

– Чтобы сгореть тебе в собственной силе! – кричала Маргарита, ничуть не сомневаясь, что после этой победы Сантьяго подомнет под себя всех темных, заставив забыть о собственных замыслах, и потребует служить только себе.

Однако помогать Линде никто не стремился. И волшебницу, привыкшую к трусости собратьев, это нисколько не удивляло. На одиннадцатый день непрекращающихся атак Солнечный Свет решилась на крайние меры: она выпустила на улицы Москвы «котов», чтобы те вербовали новых воителей из числа профессиональных борцов в любом виде боевых искусств, фехтовальщиков и любителей поупражняться на мечах. Толку от них большого не предвиделось, но обученные люди, получив знак, хоть что-то сделать смогут.

К вечеру того же дня ее армии пополнились почти на триста человек, половина из которых не подходила ей по своим моральным качествам, но выбирать не приходилось. Оставалось радоваться, что бессмертие и неувядающая молодость – отличная приманка для тех, кому судьбой отмерен ограниченный срок. Ритуал приходилось проводить массово, по описаниям в древних книгах и без предварительной подготовки.

Одиннадцатую подряд атаку воителям приходилось отражать самостоятельно: вместо себя Линда поставила на облюбованный волшебницей холм Кассандру и Лизу. Каждая из девушек понимала: если так пойдет дальше, скоро им придется присоединиться к колдовской братии, расставшись со знаком. Но пока Линда не просила о такой услуге, надеясь справиться самостоятельно.

– Интересно, зомби любят оливье? – поинтересовался Роберт, ковыряясь вилкой в салате, утром девятого дня, когда Стас принес всей команде на стену миски с едой, опасаясь, что вскоре они начнут падать в голодные обмороки.

– Думаю, болтливые американцы им больше по вкусу, – огрызнулась Соня, с видом глубокого отвращения разглядывая куриную ножку.

Вся группа сидела на верху стены. Спуститься вниз они не могли: там разгуливали новые ожившие, в этот раз из более глубоких и старых захоронений. Большинство из них сохранило только кости, лишь в некоторых местах покрытые гниющим мясом. Хорошо в них было только то, что никто не мог опознать в скалящихся черепах своих знакомых. Скелетики все были на одно лицо, и даже мужские от женских не отличались.

– По-моему, меня сейчас вырвет, – глубокомысленно заявила Хадижа.

– Не вырвет, воители не умеют блевать, – снова ответила Соня. Куриная нога полетела в голову одного из зомби, особо нагло пялящегося на забравшихся на высокую и для них непреодолимую стену очень вкусных людишек.

– Я буду первая, – не менее зло парировала арабка и издала весьма характерные для процесса звуки.

– А я вторая, – Алине пришлось свеситься вниз, иначе к запаху разлагающейся плоти могли прибавиться не менее «приятные» ароматы.

– Впервые вижу, чтобы у воителей открылась рвота. Может, это тоже какое-то заклятие? – задумчиво спросил Влад у Стаса.

– Да, психологическое. Рядом с этими красавцами они почувствовали себя слишком смертными, – ответил Стас, без аппетита поглощавший салат и горку макарон.

– Ату их! Ату! – прошипела Лиза и выпустила с кончиков пальцев тоненький красный луч. Ближайшие два скелетика осыпались грудой костей на землю. – Вау! Работает!

– Не трать силы, хватит и того, что Линда носится по территории как угорелая, успокаивая сие творение магического искусства, – посоветовал Антон. Он сидел со скучающим видом и считал горошины, которыми попал в расположившийся под ногами черепок. Зеленый устал бояться, удивляться и впечатляться. Разум сковало вялое безразличие. Примерно то же он ощущал в плену у Сантьяго год назад. Знакомые чувства вернулись быстро, стоило всего лишь намекнуть им, что они могут пригодиться. Только при взгляде на Алину его глаза загорались живым блеском. Остальное было слишком ужасно. Если Антон хотел сохранить свои силы и не сойти с ума, ему надо было отключиться от происходящего, позволяя сознанию проясняться на время боя. По-хорошему, так следовало поступать всем, но блюющие со стены Серебряная и Розовая этого не умели. Даже Владу изменило обычное хладнокровие, при малейшем шорохе Фиолетовый нервно вздрагивал, подпрыгивая на месте. Более-менее прежним оставался только Стас, но за время службы в подразделении «летучих» он успел многое пережить, да и личностью обладал необычной, а наполненной внутренним светом, который не забивала даже Черная нить выжившего. Антон тяжело вздохнул, окинув взглядом потерявшихся в хорроре друзей, и снова погрузился в себя.

Минуты, часы, дни… Олег потерял счет времени. Единственное, что все еще связывало его с реальностью, было всепоглощающее чувство голода, но даже оно перестало так сильно тревожить, как раньше. Холод и неприятные запахи исчезли, растворившись в полузабытьи, в которое впал вампир, лишенный крови на долгие девять дней.

Иллюзии, которыми он тешил себя первое время, превратились в болезненный бред, и теперь являлись постоянно, и он не мог их контролировать. Фантазия разыгралась не на шутку, являя возбужденному внутреннему взору откровенные эротические видения, с участием его бывшей жены, а иногда и всех членов его прошлой группы. Где-то в глубине души он понимал, что этого никогда не было, и кривился от отвращения к самому себе, но остановить наслоения счастливого прошлого на мерзкое настоящее не мог. Иногда он вдруг оказывался на дружеской попойке или в бою против Сантьяго, а не наоборот.

В редкие мгновения, когда он возвращался к действительности, обжигающая боль в горле вытесняла любые другие мысли. Пить! Дайте пить! Но ни одного звука не сорвалось с воспаленных губ. Тот, кого когда-то звали Максимом Дубровиным, был слишком горд, чтобы просить пощады у тех, кого ненавидел. Если воспоминания о прошлом упорно не хотели возвращаться, то былая ненависть к Испанскому Дьяволу разгоралась в душе в полную силу. И за эти чувства постоянно присутствовавший в его мозгу хозяин карал новыми приступами боли и страха. Последний он с легкостью научился развеивать, а первую – терпеть, сжимая губы так, что острые клыки пропарывали собственную кожу, и из высохших губ текла кровь, которую вампир с удовольствием слизывал.

Дверь со скрипом распахнулась, возвращая Олега в жестокий мир раба.

– Лови, неудачник! – с насмешкой проговорил голос вампира-стражника. Неровные слабые шаги и сдавленный писк заставили Олега поднять глаза. Еще не успев привыкнуть к яркому, бьющему в лицо свету, вырвавшемуся из предбанника, он услышал знакомый стук крови, бегущей по тонким венам, и почувствовал самый сладкий в мире запах. Запах живой крови. Повинуясь инстинктам, вампир вскочил с места и под оглушительный визг, вырвавшийся из глотки молоденькой девочки, не старше пятнадцати, впился острыми клыками в обтянутое нежной кожей горло. Солоноватая жидкость потекла в рот, возвращая утраченные силы. Ни разу с того, самого первого после пробуждения раза, он не был так голоден. Кровь капля за каплей перетекала из тела жертвы в рот охотника. Хотелось еще и еще, не останавливаться, пока вместо живой девушки на руках не окажется иссушенная мумия.

«Ты не должен убивать ее», – возник в голове голос. Он принадлежал ему прежнему, остаткам связанной личности, которая подняла голову и окрепла в лишениях.

«Я хочу есть!» – так же мысленно ответил Олег.

«Неважно, тебе хватит, чтобы не протянуть ноги, остановись. Ты не зверь, ты когда-то был человеком», – не унималось невидимое «я».

«Я хочу есть!» – повторил Олег.

«Они пощадили тебя, веря в твою истинную сущность, в меня», – уговаривал Максим.

«Они были твоими близкими, меня они презирают, я ничего им не должен», – огрызнулся Олег, но хватку ослабил.

«Ты – это я», – парировал Макс.

И Олег подчинился. Немертвая часть его души отступила еще на шаг. Девушка упала на пол, испуганно постанывая.

– Что, слишком чистенький? – насмехался охранник. – Своих защитить не можешь, а чужих девок да светлых жалеешь? Предатель!

– Отвали, Кортес, – пробормотал Олег. Все это он уже слышал в то утро, когда вернулся с задания без своего сопровождения, опоздав ко времени сбора на четыре часа. Сам Сантьяго лично обвинил его в предательстве и велел запереть сюда. Видимо, отмеренные для наказания тридцать дней истекли, раз его снова кормят и с ним разговаривают, пусть и в такой манере.

– Тебе повезло, что заручился поддержкой одного из избранных. Он, говорят, все уши Хозяину о тебе прожужжал. Иначе, не сомневайся, про тебя бы просто забыли. А теперь вставай и марш к себе. Здесь такие дела творятся, что скоро понадобятся даже такие, как ты. Мясо на убой, – Кортес неприятно захохотал.

Раньше Олег считал ехидного вампира-испанца своим приятелем. Несколько раз они вместе ходили на охоту, а дважды развлекались вместе с доступными крошками в замке. Но у впавших в немилость в мире Сантьяго не бывает ни друзей, ни приятелей, ни любовниц. От них шарахаются, как от прокаженных. Из всех многочисленных немертвых и людей, которые улыбались Олегу при встрече, вспомнил о нем только Макар. Одним из избранных мог оказаться только его товарищ по комнате. Он обещал помочь, шепнув ему на мыслеречи несколько слов утешения, когда трое крепких немертвых уводили его в подземелья.

Упрашивать себя Олег не заставил. Стены тесной камеры, ставшие свидетелями его бреда, опротивели ему уже давно. Едва поднявшись на верхние этажи, Олег подошел к огромному магическому календарю, безошибочно высвечивающему дату огненными цифрами. С момента его заточения прошло всего двенадцать дней.