Текст книги "Тайны тёмной цитадели. Том 1"

– Сама бы хотела знать, – продолжая наблюдать за разворачивающейся сценой, ответила Голубая.

– Сынок трактирщика! – воскликнула Лейла, ударив ладонью себя по лбу. В отличие от подруг Стаса, она, по-видимому, поняла, что здесь происходит. – Живехонек! Неожиданно…

– Не могу сказать, что это приятная встреча, темная, – скорее прорычал, чем сказал Стас.

– Значит, ты стал воителем, – заговорил Макар и медленно присел на диван, не обращая внимания на возмущенный вид Алины.

– Как и ты, Макаша, как и ты, – ответил Стас.

Серебряной пришлось подвинуться к стене, так как Макар умудрился занять не меньше половины дивана. Теперь Серебряная прикидывала, как в случае чего лучше отразить атаку из стратегически невыгодного положения, в котором она оказалась. Лейла немного помялась, затем присела рядом со своим спутником, тем самым окончательно загнав Алину в угол.

– Значит, вот что заставило тебя бросить семью! Бессмертия захотелось… – раздельно произнося каждый слог, выговорил Стас.

– Ты не хуже моего знаешь, какая у меня была семья! – вспылил Макар. – Я ненавидел Аглаю всей душой!

– У тебя были дети, за которых ты нес ответственность! – почти кричал Стас.

– Они никогда ни в чем не нуждались! – Макар сжимал кулаки, так что побелели костяшки пальцев. – Все шесть моих дочерей удачно вышли замуж, ни одна не осталась в той жуткой дыре!

– Им нужен был отец, а не деньги, поступающие неизвестно откуда!

– Отец-кузнец не мог обеспечить им достойного будущего!

– У тебя была сестра! Ты хоть раз задумался о том, каково ей пришлось после твоего ухода? – Стас кипел от гнева. Алина начала понимать, кто сидит перед ней, теперь приходилось прилагать огромные усилия, чтобы держать рот закрытым. Вдавливая ее плечом в стену, рядом с ней сидела живая история, человек, имя которого было указано во всех фолиантах, повествующих о биографиях магов. Макар Кузнецов, брат Линды, исчезнувший много веков назад, мерился громкостью голоса со своим другом детства.

– Ах, сестра? – теперь Макар уже кричал, не заботясь о том, что его могут услышать. Посетители за соседними столиками обернулись, как по команде, стремясь увидеть своими глазами нарушителей общественного спокойствия. Вышибала, огромный детина, мирно дремавший недалеко от барной стойки, мгновенно взбодрился, готовый в любой момент прийти на помощь неважно кому, лишь бы размять затекшие от долгого сидения косточки.

Лейла достала что-то из сумочки, и, быстро прошептав незнакомое слово на испанском, хлопнула в ладоши.

– Артефакт, приглушающий звуки, – мысленно успокоила Лиза пришедшую в боевую готовность Алину. Серебряная немного успокоилась и с видимым усилием затолкала в рот кусочек еды, чтобы хоть чем-то занять руки.

– Сестра? – продолжал вопить Макар. – Что-то ты поздно задумался о благе моей сестры!

– Я всегда думал о благе Лиды! – стараясь переорать бывшего друга, выкрикнул Стас. Черный слегка привстал, наклоняясь над столом. Макар последовал его примеру, и они едва не столкнулись лбами. Алина возблагодарила сообразительность Лейлы, поставившей звуковую защиту. Теперь все не заинтересованные в беседе люди слышат лишь беседу, ведущуюся самым обычным тоном, а слов так вообще разобрать не могут.

– Ты называешь благом увести девушку из родительского дома, обесчестить и бросить неизвестно где? Я все знаю. Через год я вернулся в деревню, хотел забрать ее с собой, но Аким рассказал, что еще зимой она сбежала с тобой.

– Аким ничего не знал!

– Интересно чего не знал мой брат? Того, что ты променял Лиду на бессмертие, кинул ее, как падшую девку!

– Я никогда, слышишь, никогда не бросал твою сестру!

– Поэтому светлая, что сидит рядом с тобой, носит твою фамилию? Только не ври, что она твоя родственница, я все равно не поверю!

– Не буду. Лиза – моя жена, – согласился Стас. Было видно, что он пытается взять себя в руки, но получалось плохо. Все, на что он оказался способен, – это сесть обратно, скрестив на груди руки, чтобы случайно не применить физическую силу к одному из слуг Испанского Дьявола и тем самым не ускорить развязку назревающего конфликта. Макар, судя по всему, подумал о том же и тяжело упал на диван, придавив Алинино колено. Кем бы эти двое ни были в прошлом, теперь прежде всего они были воителями и не имели права вести себя не подобающим ситуации образом. Маги их по головке за это не погладят.

– Мерзавец! – Макар от крика перешел на шипение, больше всего напоминавшее змеиное. – И ты смеешь утверждать, что не бросал ее!

– Между мной и Лидой никогда, слышишь, НИ-КО-ГДА НИЧЕ-ГО не было. Ни разу за все эти столетия я к ней и пальцем не прикоснулся! – Стас выделял каждое слово, произнося отдельные слоги, будто учил разговаривать несмышленого ребенка или иностранца, неспособного уловить правильное русское произношение. Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Макар принялся бешено трясти головой из стороны в сторону, раскачиваясь, как безумный. Встревоженная Лейла ухватила парня за локоть.

– Все… эти…столетия?.. – эхом повторил он, пустыми глазами вглядываясь в лицо бывшего друга. Он искал подвох в трех самых обычных словах и не находил. – Она воитель? Светлая?

– Нет, – отрезал Стас. – Ты хоть раз историю читал? Или бойцов Сантьяго учат только убивать, пытать и терпеть боль?

– Ответь мне! – потребовал Макар. Он больше не кричал, а говорил мертвым, ничего не выражающим голосом.

– Нет, она не воитель. Она маг… Мой маг. Линда Солнечный Свет.

Лицо бывшего кузнеца вытянулось. Кожа побледнела на глазах, и веснушки, образовавшие причудливые узоры на его переносице, проступили с отвратительной отчетливостью. Сейчас он не выглядел ни веселым и обаятельным, ни злым. Он выглядел мертвецом, по прихоти темного мага поднятым из могилы.

– Какие-то проблемы? – прозвенело над головой. Раздраженный голос Сони с визгливыми нотками истерички со стажем Алина могла узнать из миллиона. Красная склонилась над столиком, за которым разворачивалась одна из самых невероятных драм последнего столетия, облокотившись на него обеими ладонями, и развернулась так, чтобы рукоять меча слегка выглянула из-под широкого маскирующего плаща. – Темная Лейла, темный Макар… весьма неожиданная и неприятная встреча, – поприветствовала она слуг Сантьяго, оказавшихся старыми знакомыми из несчастливого, но не позабытого детства. За спиной Сони столпились остальные члены группы.

– Никаких проблем, мы уже уходим, светлая София, – ответила Лейла, оценив численное преимущество врага. Вести дальше разговор смысла не было, а любой повод придраться к ненавистным слугам Линды сейчас не сработал бы, ее муж был не способен реагировать на ситуацию. Темная ухватила Макара за рукав и, встав из-за стола, потянула за собой. Он, как безвольная марионетка, последовал за ней, не проронив ни слова и ни разу не оглянувшись.

– Ты должен знать, с кем будешь воевать! – вдогонку бросил ему Стас и с силой саданул кулаком по столу, заставив стаканы и тарелки подпрыгнуть с возмущенным звяканьем.

– Это ничего не сможет изменить, – прошептал Макар от самых дверей, так, чтобы расслышать его могли только те, кто обладал слухом воителя, и, сгорбившись, вышел под усилившийся дождь. Серебряная увидела, как Лейла нежно гладит его по мокрым волосам.

– Ужасно неприятная история, – сказал Антон, когда они вдвоем с Алиной ехали к нему домой.

– Не то слово, я никогда не видела Стаса таким, – Серебряная неопределенно махнула рукой, вспоминая лицо Черного после того, как за Макаром закрылась дверь. Казалось, глава постарел на десять лет. Он сидел с потерянным, лишенным всякого выражения лицом и нервно кромсал зубочистку на еле видимые части, пока Лиза и Алина, как могли, рассказывали остальным, что произошло. Рассказ их получился неполным и содержал больше домыслов, чем достоверных фактов, однако суть они передали: Макар, лучший друг Стаса, старший и самый любимый из братьев Линды, тот, из-за исчезновения которого она открыла в себе магический талант, оказался жив и здоров и находился на службе у злейшего врага Солнечного Света – Сантьяго Испанского Дьявола. Новость шокировала всех, историю магического мира каждый из них знал назубок, да и с Линдой все находились в хороших и довольно близких отношениях, насколько это вообще возможно между волшебником и его воителями. Больше всех удивлялась Соня. Макар и его противная жена Лейла были ей хорошо знакомы. Они принадлежали к элите двора Сантьяго и входили в круг общения ее родителей. Кузнецова она еще могла выносить, а вот восточную красавицу ненавидела всей душой за беспримерную жестокость и невообразимое высокомерие.

Разговор затянулся до позднего вечера, но, несмотря на то, что обсуждать было особо нечего, расходиться не хотелось. Поэтому они продолжали перетирать новость, переливая из пустого в порожнее. Только Стас не участвовал в общей беседе. Он сидел, уставившись в одну точку, находящуюся где-то в области наручных часов Влада, и думал, думал, думал. Лиза все время гладила его по плечу, стараясь ободрить, но Черный ничем не обнаруживал, что вообще чувствует ее присутствие или чье-нибудь еще.

Первые слова, которые они услышали от главы за вечер, Стас произнес в трубку сотового.

– Линда, – голосом, охрипшим от напряжения, сказал он, когда на другой стороне провода раздался звонкий девический голосок их мага, – я должен поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Что-то произошло? – встревоженно спросила волшебница.

– Да, я приеду утром, пришли на наше место другую группу.

Сообщать такие новости по телефону было верхом бестактности, и Стас это понимал, а ехать сейчас в замок он был не в состоянии. Его вести терпят до утра, пусть еще одну ночь маленькая Лида поспит спокойно, не зная, что ее брат, о котором она тосковала все эти столетия, – враг.

Выйдя из машины около подъезда антоновского дома, Алина по-прежнему видела непривычно печальные глаза главы и слышала возмущенные фразы Сони, которыми она старалась подбодрить Стаса и просто высказывала собственное нелестное мнение о таких, как Макар Кузнецов.

Ночь была темной, очень темной. Ни одной звезды не было на осеннем, затянутом тяжелыми тучами небе. Фонари и магические шары на территории замка тоже никто не зажигал. Последнее время Хозяин запрещал устраивать иллюминацию, ожидая нападения слуг своего самого злого и опасного врага. Даже в комнатах, имеющих большие окна, царил гнетущий полумрак.

Где-то на улице кричали коты и лаял сорвавшийся с цепи пес, – судя по окрикам дежурившей у стены охраны, это, как всегда, был неугомонный Санчес – бультерьер, любимчик нынешней любовницы Хозяина, русской воительницы Светланы.

Смятые простыни, свалившееся на пол одеяло и подушка, наполовину застрявшая между широкой кроватью и стеной, – все указывало на то, что их обладатель не может похвастаться невинным сном младенца. Он лежал, тяжело дыша и массируя виски тонкими бледными пальцами. Только глаза лихорадочно блестели, перебегая с одного знакомого предмета на другой. Он прекрасно мог различить малейшие детали обстановки; даже черный рисунок на темно-синих обоях, затерявшийся в кромешной тьме спальни, он видел с ужасающей четкостью. У вампиров отличное, ни с чем не сравнимое ночное зрение, а жилец этой комнаты, расположенной на первом этаже замка Сантьяго Испанского Дьявола, был вампиром.

Олег потянулся к прикроватной тумбочке и, почти не глядя, достал пепельницу и пачку сигарет. Он прикурил и крепко затянулся дымом. Впрочем, ни вкуса, ни аромата табака он не ощущал, как не чувствовал никакого его воздействия на организм. Курение для вампира было абсолютно бесполезным занятием. Однако Олег упорно не мог избавиться от этой привычки, видимо оставшейся еще с прошлой жизни. Жизни, о которой он не помнил ровным счетом ничего. Иногда он вообще сомневался, что эта самая жизнь была, что он существовал до того момента, как проснулся в центре пентаграммы, в верхнем заостренном углу которой возвышалась фигура его Хозяина – с взлохмаченными седыми волосами, в которых кое-где виднелись угольно-черные пряди, с длинной бородой, спускавшейся чуть ли не до пояса, в развевающихся белых одеждах.

Олег совершенно не помнил, кто он, не знал, где находится, но был уверен в одном: перед ним его господин. Тот, кому он обязан служить до последнего вздоха. Тот, кто владеет его жизнью и смертью. Затем пришла жажда – сводящая с ума, удушающая. Все его существо горело в адском огне, и ничто, казалось, не могло приглушить мучений.

Дверь ритуального зала резко отворилась. На пороге стоял незнакомый мужчина с меткой воителя Сантьяго. Даже в таком состоянии он мог читать знаки, он помнил, что некоторые люди добровольно выбирают бессмертие и получают знак от мага, которому обязуются служить верой и правдой. Он мог бы назвать имена всех ныне живущих и большинства давно умерших волшебников, и только собственное имя постоянно ускользало.

Впрочем, сейчас он был не в состоянии думать об этом. Он хотел пить. Пить или умереть. Что угодно, только бы не чувствовать раздирающей горло боли, которая только усилилась с появлением воителя. Вернее, мучения Олега связывались не собственно с наделенным знаком посетителем, в жилах которого вместо спасительной влаги течет яд, смертельно опасный и отвратительно пахнущий, а с той, кого он привел в зал и сейчас крепко держал за плечи. Это была молодая девушка с округлившимися от ужаса глазами и бледностью, залившей прекрасное лицо. Человек… смертная… еда…

– Выпей ее, – скомандовал Хозяин.

Олегу не надо было повторять дважды. Только отсутствие разрешения, без которого он вряд ли смог бы даже свободно дышать, удерживало его в центре пентаграммы, мешая вскочить на ноги и неистово, яростно, насколько позволяли силы, броситься на свою первую жертву. Он, не задумываясь, оттолкнул воителя в сторону, и парень рухнул на пол, больно приложившись головой о стену. «Ничего, переживет. Бессмертный как-никак», – промелькнуло в голове Олега.

Он не знал, что надо делать, но инстинкты были надежнее любого знания. Крепко обхватив девушку за плечи, он молниеносным движением откинул ее длинные черные волосы за спину, обнажая тонкую изящную шею. На ней пульсировала голубая жилка, едва просвечивающая сквозь загорелую оливковую кожу испанки. Не медля более, он вонзил острые, как бритва, зубы ей туда, где безошибочным чутьем угадывал биение сонной артерии. Девушка заголосила, извиваясь всем телом. Но длилась ее агония недолго, вскоре глаза затуманились от блаженства, даруемого поцелуем вампира, которое постепенно превращалось в блаженство небытия. Выпив всю кровь до последней капли, он опустил безжизненное тело на пол и вытер испачканные алым губы. Жжение в горле прекратилось, он чувствовал себя великолепно.

– Назови свое имя, раб, – приказал Сантьяго, подходя на расстояние вытянутой руки. От него пахло апельсинами и одеколоном «Хьюго Босс».

– Олег, – выпалил новорожденный вампир первое имя, которое пришло в голову. Хотя не сомневался: раньше его звали по-другому. Впрочем, он понятия не имел, что было раньше. В голове теснилась уйма сведений по истории и боевым искусствам, он даже помнил названия и содержание сотен книг, мог пересказать дурацкое телевизионное шоу, показанное по кабельному телевидению десять лет назад, и назвать точную дату его выхода, без ошибки перечислить всех победителей Чемпионата мира по футболу, причем не только страны, но и фамилии каждого игрока, рассказать, в каком фильме кто из актеров снимался, но он ничего не мог вспомнить о себе. Олег даже не знал, откуда он все знает, было ли оно частью его прошлой памяти или маг вложил сведения ему в голову во время ритуала.

Но это было неважно. Он здесь, чтобы служить, а не для того, чтобы думать, вспоминать, страдать или радоваться.

– Можешь идти, новорожденный Олег, – распорядился Сантьяго, положив руку на плечо своему вампиру. – Диего тебя проводит.

Парень-воитель с опаской косился на своего нового соратника, но ничего не говорил. Ему было не впервой присутствовать при пробуждении немертвых. Почти все, особенно бывшие воители, первые сутки были малость нервными. Потом это проходило, и новички практически ничем не отличались от носящих знак, разве что рационом питания.

С тех прошло несколько месяцев. Выяснилось, что Олег – сильный воин. Он прекрасно владел всеми видами рукопашного боя, имел отличную тактику боя на мечах, метко стрелял из любого оружия. Его прикрепили к одной из групп в подразделении «Псы Тьмы», в котором вампиров было больше, чем воителей. В его отряде живой была только глава, отвратительная дама по имени Сальма. Он ее ненавидел всей душой, но не мог ослушаться Хозяина. Она была из выживших, тех, кто потерял всех своих боевых товарищей, и не хотела больше связывать себя отношениями с живыми. Между вампирами и воителями уз не возникало. Они были соединены не так крепко, нити немертвых имели прозрачный цвет и не ощущались как часть собственной души. Сальму это вполне устраивало. Даже если все они умрут в один день, она этого не заметит.

Олег чувствовал себя вполне комфортно в окруженном стенами замке. Днем он играл в карты с новыми друзьями или заводил кратковременные, ничего не значащие интрижки, по ночам же либо нес вахту на стенах, либо отправлялся в населенные смертными города на охоту. Убивать он больше не убивал, предпочитая поохотиться несколько раз, но выпить не больше, чем позволено магическим законом. Человек после укуса оставался жив, но ничего не помнил. Большинство из них, просыпаясь утром, считало, что вчера крепко перебрали.

Только под утро, когда он засыпал в своей постели, его начинали одолевать сомнения. Он хотел знать, кем был раньше. Хотел вспомнить, как прошло его детство, как он в первый раз влюбился, что предпочитал делать по вечерам в выходные. Он мечтал выяснить, была ли у него семья: жена, девушка, братья, сестры, мать, отец, дети. Хоть кто-то, кто помнил его настоящим, оплакивал его исчезновение. Но прошлое надежно скрывала темная пелена, как и в первый миг нового существования.

Это могло значить только одно: в прошлой жизни он был воителем. Судя по тому, что сразу после пробуждения его не окружила толпа взволнованных друзей и безутешных родственников, выбор этот он сделал не добровольно и Сантьяго раньше не служил. А значит, практически со стопроцентной вероятностью был светлым. Скорее всего, «демоном», одним из тех, с кем теперь сражается не на жизнь, а на смерть, когда они как сумасшедшие лезут через неприступные стены, повинуясь приказам своих магов – идиотов, лелеющих глупые идеи о всеобщем благе, красоте, гармонии и вечном покое на Земле.

Каждый раз, скрещивая клинок с новым врагом, Олег задавался вопросом, не были ли они знакомы, не был ли тот, кого он пытается убить, когда-то близким ему человеком. Но ни разу, ни в чьих глазах он не заметил искорки узнавания. Все они, эти бесконечные парни и девушки с вражескими метками на руках и висках, были ему совершенно чужими.

С каждым днем он все реже задавал себе вопрос, кто он, постепенно смиряясь, что никогда этого не узнает. И если бы не одно очень странное обстоятельство, скорее всего, он стал бы относиться к своему довампирскому прошлому, как большинство других немертвых: было и прошло.

Но каждую ночь, стоило ему только заснуть, он видел ее. Она являлась на фоне полной темноты. Стройный силуэт, серые глаза, пепельные длинные волосы. Она не обладала классической сногсшибательной красотой, как, например, его последняя любовница Мадлен, но была несравнимо милее всех женщин, каких ему довелось видеть.

Случалось, она улыбалась ему. Иногда почти удавалось услышать ее смех. А временами в ее глазах таилась печаль. Тогда она словно звала его, но он не мог расслышать имя, которое она произносила. Несколько раз девушка приходила в его сны не одна. С ней был мужчина, он держал ее за руку очень бережно, почти благоговейно. Она смотрела на незваного гостя с любовью и восхищением. Мужчина как две капли воды был похож на Олега и в то же время им не был. Это больше всего напоминало ожившее отражение в зеркале, которое вдруг ни с того ни с сего начинает жить самостоятельно и совершать то, чего ты сам никогда не сделал бы. Глядя на них, Олег ощущал к своему двойнику благодарность, смешанную с легкой грустью и чувством утраты. Но благодарность была сильнее, благодарность за то, что он любит ее, за то, что делает счастливой, что защищает и оберегает.

Сегодня незнакомка опять пришла к нему во сне. На ней было свадебное платье, белое до голубизны, с пышными юбками, отороченными тонким кружевом, и открытым декольте, едва скрывающим округлости груди. Ее волосы были собраны в высокую, очень сложную прическу, а длинная фата спускалась почти до пола. Она улыбалась ему, маня к себе длинным пальчиком с аккуратным французским маникюром. На безымянном пальце правой руки красовалось обручальное кольцо – тоненький золотой ободок с тремя вытянутыми неправильной формы изумрудами, соединенными между собой в форме сердечка. Больше всего Олегу хотелось подойти к ней, дотронуться до нежной кожи, поцеловать подведенные розоватым блеском губы, но он словно прирос к месту и не мог пошевелиться. Он с таким трудом пытался сделать вожделенный шаг, что наяву, в реальном мире, разворотил всю постель, но она осталась все так же далека. Он понимал: она могла жить десять лет назад, или сто, или тысячу, или вообще являться всего лишь плодом его воображения, рожденным страстным желанием узнать, кем он был раньше. Но в последнее Олег не верил. Они были знакомы. Только вот кем ему приходилась до боли знакомая незнакомка – женой, подругой, матерью, сестрой, дочерью, он не помнил. Но судя по чувствам, которые вспыхивали в его душе от одного только взгляда, кровной родственницей ему она не могла быть.

Измученный собственными видениями, Олег расспрашивал остальных вампиров, бывших воителей, чью память тоже уничтожили, не являются ли и им во снах картины из прежней жизни. Они смотрели на него с жалостью, качали головами и, опустив глаза, объясняли, что это невозможно. Воспоминания того, кто наделен знаком, при перерождении стираются полностью и безвозвратно. Исключений не было. Никогда…

Олег и сам знал, что они правы. Весь день он убеждал себя, что незнакомка – это иллюзия, всего лишь сон, однако ночью, когда она опять приходила, он не сомневался, что между ними существует некая связь. Ему хотелось забыться, погрузиться в темноту, хоть на ночь дать отдых истерзанному сердцу, но ни один вид снотворных на вампиров не действовал, и даже алкоголь, которым так любили спасаться смертные и воители, не оказывал на немертвый организм абсолютно никакого влияния.

Стас приоткрыл окошко машины, давая возможность конопатому Джефу, стоящему на посту охранника, считать знак и опознать в Черном своего. Удостоверившись, что все в порядке, парень махнул рукой напарнику, Шарлю, и ворота медленно и бесшумно стали открываться.

Было не больше шести утра, и замковый двор практически пустовал, если не принимать во внимание несущую дозор стражу да парочку перепивших с вечера обитателей, решивших провести ночь на газоне, вместо того чтобы ютиться в тесной комнатке.

Стас оставил машину на стоянке и, не потрудившись вытащить ключи из зажигания и установить сигнализацию, направился к особняку.

Идти через обычные для воителей двери и плутать по бесконечным коридорам он не собирался. Для него, самого первого из воителей, имелась другая дорога, ведущая не в третий зал (кабинет Линды), а в ее личные покои.

Обойдя замок с задней стороны, он приоткрыл узкую дверцу, не видимую невооруженным глазом, и оказался в огромном, светлом помещении, которое служило для Лиды местом отдыха. Пройдя через несколько комнат поменьше, уставленных красивой мебелью, сделанной для волшебницы на заказ умельцами прошлых эпох, он очутился перед двустворчатой дверью, начинающейся от пола и достигающей потолка.

Черный поднял руку и постучал сначала три раза подряд, потом два с интервалом в секунду, затем пять подряд, и снова два с интервалом. Двери распахнулись, едва не сбив Стаса с ног. Увернувшись от неуклюжих створок, он вошел в просторную комнату с большой кроватью, телевизором, занимавшим почти половину стены напротив и трельяжем с высокими зеркалами. В углу около окна, занавешенного тяжелыми темными гардинами, стояло плетеное кресло-качалка. В нем сидела Линда в кружевном пеньюаре и пила кофе. Рядом прямо в воздухе висело блюдечко и поднос, полный эклерами с заварным кремом.

– Привет! – поздоровалась Солнечный Свет, облизывая шоколадную очень сладкую глазурь.

– Привет, я с плохими новостями, Лида. – Наедине Стас всегда называл ее настоящим именем, и ей нравилось, как самое обычное, ничем не примечательное имя звучит в его устах.

– Садись… – Линда взмахнула рукой, перед ней материализовался стол и еще одно кресло-качалка. Поднос с эклерами аккуратно опустился на столешницу, на которой уже стояла вторая чашка и кофейник. – Поешь сначала, позавтракать небось не успел.

– Не успел, не до того было, – признался Стас, с удовольствием кусая тающее во рту угощенье. – Новости есть?

– Глухо, как в танке, – поморщилась Линда. – Даже вездесущие «коты» и «ангелы» Сантьяго, от которых раньше ни в одном крупном городе спасу не было, куда-то подевались. Никто не видел даже одного случайного выходного темного с его знаком. И так не только в Москве. Они как сквозь землю провалились.

– Мы видели вчера, – кисло сказал Стас, стараясь запить горечь воспоминаний слишком крепким кофе без сахара.

– И?.. – Линда отставила чашку, перейдя от ленивой утренней расслабленности в состояние полной боевой готовности.

– Ты только не нервничай, ладно? – Стас осторожно подбирал слова, хоть и понимал: для того, что он собирался сообщить, не было мягких выражений, способных утишить боль Лиды, как и его собственную. – Вчера мы с ребятами разделились. Пятерых попросил Натан, чтобы предотвратить теракт, запланированный Адрианом, а я, Алина и Лиза остались в городе. Мы зашли в кафе на территории Ванессы Несущей Боль. Практически сразу за нами туда пришли двое темных. Алина заметила их первой и сразу распознала слуг Сантьяго. Они не прятали знака.

– Значит, были, скорее всего, не на задании, – задумчиво проговорила Линда.

– Учитывая, что они относились к подразделению «псов», даже вероятно, – согласился Стас. – Девушка, Лейла Кузнецова, решила узнать наши имена. – Стас старался не встречаться с Линдой взглядом.

– Вы были на территории Ванессы, любой из коалиции смерти имел право знать, как вас зовут, ничего удивительного не вижу.

– Не в том дело. – Стас громко поставил чашку на стол и встал. Ему казалось, что говорить, глядя в противоположную стену, будет легче. – Ее спутника звали Макар Кузнецов…

Черный надеялся, что Линда сама догадается, но волшебница оставалась совершенно спокойной и с легким нетерпением ждала продолжения рассказа, ради которого Стас поднял ее в такую рань. Впрочем, ради него она была готова не ложиться вовсе.

– …Макар Кузнецов – твой брат и мой бывший лучший друг, – закончил Черный на одном дыхании и резко развернулся, услышав звон бьющегося стекла. Миллион осколков рассыпался по полу, превратив его темное покрытие в дешевую подделку звездного неба. Линда неподвижно сидела в кресле, зажав рот рукой. Из черных глаз по щекам катились слезы.

Для Алины утро внепланового выходного началось с завтрака в постели, нежного поцелуя в губы и аромата сотен роз, расставленных в вазы по всей спальне. Бордовые, розовые, красные, белые, оранжевые, зеленоватые, они смотрели на нее своими распустившимися бутонами и являлись символом ее счастья.

– Доброе утро, принцесса, – прошептал Антон, устанавливая специально приспособленный для этих целей поднос на кровати рядом с Алиной.

– Доброе, – потянулась Серебряная, рассматривая завтрак, состоящий из сэндвича, фруктового салата, пирожного и кофе. – Как тебе удается угадать, что именно я хочу?

– Я просто стараюсь думать, как ты, – улыбнулся Антон, проведя рукой по взлохмаченным со сна волосам девушки. Он все еще не верил, что спустя столько лет, несмотря на глупые, неправильные решения, которые он принимал, вопреки проискам темных сил, едва не лишивших его жизни, наперекор судьбе, отдавшей Алину Максиму, она снова с ним и любит его так же, как когда-то.

– У тебя здорово получается, – Серебряная подцепила пальцем взбитые сливки, украшавшие салат сверху, и с видом наивысшего блаженства облизала его. – Обожаю взбитые сливки!

– И пирожные, – подтвердил Антон. – Если бы знак не держал твой организм в форме, к сорока ты бы стала пухликом.

– Значит, пухликом? – притворно обиделась Алина и запустила в Зеленого подушкой. Он ловко увернулся и, рискуя свалить поднос с едой на пол, набросился на подругу, всем телом прижимая ее к пуховому одеялу.

– А кто говорит, что мне не нравятся пухлики? – целуя ее в губы, спросил он.

– Они никому не нравятся, – выдохнула Алина, чувствуя, как начинает кружиться голова, а желание позавтракать постепенно исчезает.

– Ешь, – внезапно отстранившись, распорядился Антон. – Калории – наша жизнь.

Разговоры, поцелуи, снова разговоры, бестолковое американское реалити-шоу по музыкальному каналу и опять поцелуи. Музыка в стиле восьмидесятых и дурацкая идея танцевать голышом, стоя босыми ногами на пушистом ковре. Ванная с высоченной пеной, менявшая цвет с помощью специального артефакта бытовой магии от бледно-розового до насыщенного красного.

Алина чувствовала себя превосходно. Казалось, словно какой-то могущественный волшебник вознес ее с грешной земли на легендарное седьмое небо. И в то же время она понимала, что это пир во время чумы, украденные у реальности минуты солнечного небытия, в котором были только тела, слова и два сердца, бьющиеся в такт.

Олег шел по темным, вечно холодным коридорам замка Хозяина. Его вызвал к себе Макар – один из приближенных Сантьяго, выдернув вампира из постели. От подобного вызова ничего хорошего ждать не приходилось. Сам Кузнецов был парнем приятным, а вот его ехидная и злющая, как тысяча чертей преисподней, женушка Лейла, не отходившая от него ни на шаг, только и умела, что давать распоряжения и устраивать разносы за малейшие прегрешения. Что могло понадобиться от него двойке избранных, Олег не знал. Да, по правде говоря, узнавать не стремился. Ничего предосудительного за последнюю неделю он не сделал, к тому же искренне считал, что выговаривать за ошибки ему должна глава группы Сальма, а никак не «псы» из другой, пусть и элитной команды.

Оказавшись на этаже, населенном элитой воинства Испанского Дьявола, Олег привычно поморщился. От вычурной роскоши этого коридора рябило в глазах. Украшенные золотом и серебром двери с инкрустированными в косяки драгоценными камнями, разноцветные гобелены, каждый из которых был соткан вручную рабами – людьми, которых держали в подвалах замка вопреки всем правилам, прописанным в магическом законодательстве, узорчатые магические шары, дающие довольно яркий свет, толстенные ковры, в которых ноги запросто могли увязнуть… Все это вызывало у Олега безотчетное раздражение и неприятие. Ему казалось отвратительным делать такие различия между воинами, верой и правдой служащими своему господину. Это напоминало двор королей прошлых эпох, а никак не замок современного мага.