Текст книги "Рома, прости! Жестокая история первой любви"

– Возможно. Мы не чувствовали бы такой необходимости доказать себе и окружающим, что мы правы, а все остальные ошибаются.

– Да мы ничего не доказывали, мы же просто любили, – растерялась Юля.

– Без посторонней «помощи» и любовь могла закончиться вовремя. – Юльку передернуло от таких слов. – Оставь Макса в покое! Пусть все идет своим чередом. Со зрелой дамой он хоть гадость никакую не подцепит…

– Я думаю, как раз наоборот…

– Хватит! Лучше пуговицу пришей. И, ради Бога, зелеными нитками!

Алена сидела в машине и ждала Романа. Она припарковалась напротив его конторы, через улочку.

Алена не знала, когда Ромка освобождается, и на всякий случай приехала аж в три часа.

Моросил сентябрьский дождик. Она включила «дворники»… По стеклу катились грязные капли. «Пора мыть тачку, – подумала Алена. – Или это уже дожди в Москве такие? Как мы живы-то еще?..»

Прошел час. И чего, спрашивается, приперлась? Дурная голова…

Впрочем, чего лицемерить-то? Причина есть, и вполне серьезная…

Два дня назад они с Сашкой заезжали к Володе, отчиму Юльки, обсудить одно весьма любопытное коммерческое предложение. Они сидели в Володиной комнате (эх, классную хату купил он год назад: каждому домочадцу – по комнате плюс громадная гостиная и пятнадцатиметровая кухня), разговаривали, мужики курили. Алена вышла на кухню подышать – не выносила она дыма, сама так и не закурила – и там случайно услышала разговор, доносившийся из комнаты Макса. В этой роскошной квартире кухня находилась как бы в центре, и отсюда можно было наблюдать за жизнью всей семьи…

– Кто эта женщина, Мася? Я просто хочу знать.

– Ма, она прекрасная женщина, умная, добрая, красивая, чего тебе еще нужно?

– Юлька мне орала в трубку какие-то ужасы… Что у нее сын вроде твой ровесник?

Макс весело захохотал.

– Ой, сестра моя совсем свихнулась, чтоб она была здорова! Если мне шесть лет, то да – мы с ее сынишкой ровесники.

– Значит, ее сыну шесть… А ей?

– Ну, я же говорил тебе – они с Юлькой вместе учились, вот и считай.

Голос Людмилы Сергеевны слегка дрогнул:

– Сынуля, тогда ей действительно многовато. Тридцать два…

– И что?

– Она… у нее нет мужа?

– Чего ты спрашиваешь, ма? Юлька ж тебе все доложила. Увы, она пока что замужем за другим. Пока что!

– Не пугай меня! – вскрикнула Людмила Сергеевна.

– Это Юлька меня пугает! Ей что, совсем делать нечего?

– Она за тебя очень переживает.

– Она от безделья с ума сходит, и ты прекрасно это понимаешь. Может нормальная сестра так беситься из-за любви брата?

– Согласись, твоя любовь… не вполне нормальная…

– Всякая настоящая любовь не соответствует никаким нормам!

– Я тоже обеспокоена…

Макс вздохнул.

– Ма, ты извини меня, конечно, но ведь и ты постарше папы…

– Нет-нет, не надо! – вдруг так эмоционально вскрикнула Людмила Сергеевна, что Алене даже стало ее жалко: очевидно, что в свое время женщина сильно комплексовала по этому поводу. А с чего, спрашивается? – Алена прислонилась к блестящей кафельной стене, боясь шевельнуться.

– Почему «не надо»? – требовательно спросил Макс.

– Потому что все было иначе… И вообще, у нас вовсе не такая уж большая разница в возрасте.

– Что было иначе, не понимаю? И получается, что все дело в «разнице»? Хватит, мама! – голос Макса зазвучал жестко. – Я не хочу больше вести этот дурацкий разговор не по существу и не по делу.

– Ты ее знаешь всего ничего… – пролепетала Людмила Сергеевна.

– Вот и дайте нам время.

– Юлька орет…

– Пусть орет. Ты не обращай внимания. Из-за нее Ромке с Аськой туго приходится. Роман совсем лицо потерял, синий ходит… А ты живи спокойно, с мыслью, что твой сын счастлив, любит и любим.

– Вы таки добьете меня своими любовями, дети мои, – с горькой усмешкой сказала мама.

Алена на цыпочках вернулась к деловым мужчинам и деловым разговорам. Правда, толку от нее в тот день было чуть… Ибо в голове у нее свербели слова: «Ромке туго приходится, совсем лицо потерял…»

«Может, она его уже догрызла, допекла?» – с тревогой подумала Алена, поглядывая на часы. И тут как раз Роман вышел, кутаясь зябко в ветровку и напяливая на голову нечто жуткое. Алена засигналила что есть мочи. Рома вздрогнул и задергал головой туда-сюда. На этой улочке машин было мало, и он быстро увидел знакомый «Опель», тем более что бывшая одноклассница энергично махала ему из окна.

Рома радостно улыбнулся ей и подбежал.

– Привет, Аленка! А ты что тут делаешь?

– Тебя жду, милый! Не мокни, давай в машину!

Он удивился, но покорно сел рядом с ней.

– И сними свой идиотский картуз! – Алена резко сорвала с Романа кепку и забросила на заднее сиденье.

– И… зачем ты меня ждала?

– Эх ты, джентльмен хренов! И это вместо слов «наконец, дорогая!»? – улыбнулась Алена, заводя машину.

До встречи с Ритой Макс был вполне доволен своей юной жизнью. Ему повезло родиться в хорошей семье: папа – умный, оборотистый, деловой, и при этом – добрый и веселый человек. С ним всегда легко и просто. А по части «душевности» – мама. Более чуткая, нервная и даже рефлексирующая, она дала Максу ощущение хрупкости и в то же время необыкновенности жизни. Во всех ее проявлениях. Небо серое, хмурое? Но когда дождь, так хорошо думается и мечтается! Поссорился с другом? А как сладко будет примирение! Не можешь простить? Вспомни, как он помог тебе тогда, когда ты остался совсем один. У тебя замечательный друг! И ты – замечательный, раз нашел такого человека и подружился с ним!

И так во всем. Это не просто оптимизм, это, скорее, страстная любовь к жизни и всему живущему на земле.

Однако мама бывала жесткой и очень требовательной в плане, как она выражалась, «нравственного чувства». Только с высоты этого чувства и никакого другого – страха, обиды, не дай Бог, мести – оценивались поступки…

Сам себя Макс характеризовал так: не юноша, не выросший мальчик, а уже мужчина, серьезный и ответственный, проскочивший, к счастью, бездарную стадию умственного тинейджерства. Ему не улыбались «тусовки» и компашки, он самодостаточен. Много читал и в смысле книг был всеядный. Из музыки любил «Битлов» и «Машину времени» – все из Юлькиной юности. Тащился от картин Босха. Всерьез занимался техническими переводами и жил мечтой о карьере экономиста, прекрасно осознавая, что на научную работу сперва надо хорошенько заработать. Относился к этому философски и радовался сегодняшнему дню. Теперь Макс вдруг понял: он был как бы недоделан, незавершен. Навязчивая банальность о двух половинках яблока… И именно сейчас жизнь обрела полноценный вид, вес, вкус, что хотите! Появилась Рита. Одна. Навсегда. До сих пор все девочки Макса были девочками для танцев (что случалось крайне редко) и поцелуйчиков. О большем, конечно, мечталось, но неконкретно. Снилось иногда что-то там такое… без лица. Нынче же он хотел всего и весь горел от желания. В этом не было ничего удивительного. Но вот чувство щемящей нежности, трепетности, появившееся желание оберегать, защищать, помогать – такого он в себе прежде не замечал.

В назначенный четверг Макс шел к Рите, ощущая себя взрослым человеком, осознавая ответственность за любимую женщину, ее сына и все их будущее – не больше не меньше.

Роман и Алена сидели в милом, полутемном кафе. На их столике стояли соки, кофе, блюдца с орешками, бутербродами с осетриной, икрой, красивые пирожные… Рома с тоской глядел на все это.

– Алена, я же просил: не надо в заведения…

– Расслабься, Лавочкин! У тебя денег нет, я в курсе. Давай не будем об этом.

– Мне неприятно…

– Ой! – Алена поморщилась. – Я, конечно, не феминистка, но, ей-богу, Ром: я зарабатываю столько, что все эти твои ужимки и прыжки просто смешны. Если хочешь выглядеть достойно – веди себя смирно. Плачу я, смирись с этим как-нибудь.

Ромка сжался, как побитый щенок. «Ну вот, еще добавила, бревно нечуткое! Мало ему…» – обругала себя Алена и ласково взяла его за руку. Он вздрогнул и удивленно посмотрел ей в глаза. Она улыбнулась.

– Ром! Я спросить тебя хочу… Только обещай, что ответишь честно!

– Это в обмен на халявную жрачку?

– Как тебе не стыдно!

– Извини, я не прав… Что ты хотела спросить?

– Скажи… Дома совсем плохо?

Ромка весь напрягся.

– Ты о чем?

– Об истории с Максимом. О Юльке. О тебе. О вас.

– Откуда ты…

– От верблюда! Я задала тебе вопрос.

– Ты что, следователь, и я обязан отвечать? Какое тебе до всего этого дело?

– Нет, ты скажи, скажи, я тебя умоляю! Юлька доедает тебя?

– Ой, Алена! – Он схватился за голову. – Я с тобой, что ли, буду обсуждать свою семейную жизнь?

– А с кем же? – Она приблизила к нему свое лицо и почти зашептала: – Я знаю, что ты совсем один. С мамой ни о чем таком не говоришь, а больше у тебя никого нет. Я все знаю…

– Обо мне газеты сообщают, что ли?

– Во-первых, я достаточно часто бываю у Юлиных родителей. А во-вторых… Дурак ты, Ромка, я же люблю тебя!

Макс сидел у Риты дома и уже второй час, сдвинув брови, внимательно слушал кассету с записью ее радиопередач. Перед этим он прочитал семь ее статей. Отложив последнюю, он строго велел: «Ставь кассету!»

Ритка ерзала в кресле вся красная, напряженная, до крови кусала губы. Никогда еще она так не волновалась в ожидании оценки своего труда. Ей хотелось нравиться Максу во всем, ей хотелось, чтобы он увидел, какая она умная и талантливая. Да что говорить – это было просто жизненно необходимо! Плевать, каковы статьи и передачи на самом деле! Важно, как он будет думать о ней…

Господи, когда же кончится эта пытка?

Пошла финальная музыкальная отбивка. Макс протянул руку и нажал кнопку «стоп». Наступила тишина.

– Не томи, Макс, скажи хоть слово!

Он с нежностью посмотрел на Риту:

– Ты очень талантливая девочка. Умница моя, лапочка. Только… Можно правду?

– Этого я и жду, – скрывая волнение, заулыбалась Рита.

– Ты здорово пишешь, здорово… звучишь. Но знаешь, почему твоя журналистская карьера так закончилась? Все, о чем ты писала или делала передачи, было тебе не интересно. Потому ты с такой легкостью бросала темы… Ты эмоциональная, но на минуту. Загорелась вмиг и так же быстро выбросила из головы то, о чем с таким волнением недавно говорила. Так ведь? Может, я сто раз не прав, но, насколько я понимаю журналистику, темой надо «заболеть». Ты же всегда остаешься абсолютно здорова. Вот твой феминизм…

– Не феминизм, – буркнула Рита, – а женская тема.

– Какая разница? – отмахнулся Макс.

– Большая! – упрямо твердила Рита. – Надоело каждый раз всем повторять!

– Ну ладно, хорошо… Не о том речь. Вроде застряла на этом, дело пошло, так нет: при первой трудности все бросила и сбежала кропать «слоганы».

– Не при первой, при сотой! – закричала Рита. – Я ж рассказывала тебе, меня съели, забодали…

– А ты не съедайся! – тоже повысил голос Макс. – Как легко тебя забодать! Сразу – ах, ах, меня обидели, ручки вверх и демонстративно уходит. А хуже-то кому? Им? Тебе же самой! Упорства в тебе ни на грамм! Вот твоя проблема… Плюс отсутствие собственного интереса к какой-нибудь тематике…

Ритка вдруг разревелась. Черт возьми, он так прав, этот мальчишка, этот пацан-второкурсник, сукин сын!

Макс бросился к ней, обнял:

– Риточка, прости, милая моя, не плачь, ну, я дурак, я ерунду порю, я ж ничего в этом не смыслю!

Ритка оттолкнула его:

– Заткнись, дитя. Ты прав. Только объясни, отчего ты такой умный. Откуда ты все знаешь?

Макс улыбнулся и развел руками:

– Элементарно, Ватсон! Я просто люблю тебя и вижу насквозь. Ты меня не обманешь, от меня не скроешься. И мы с тобой начнем все сначала, ладно?

– Поздно уже мне сначала…

– А вот этого чтоб я больше не слышал. Девчонка ты сопливая, нос утри! Ты у меня станешь борцом за свои права, ты у меня научишься быть энергичной. Ишь, пристроилась клерком! А талант, между прочим, это народное достояние!

– Странно, – задумчиво обронила Рита. – Как я дожила до своих почтенных лет без тебя?..

Смешно, но в этот день у них ничего не случилось. Поговорив, они долго сидели обнявшись и молчали. Как самые близкие люди на земле. Труднее всего на свете было встать, разомкнуть руки и, глядя друг другу в глаза, сказать: «Пора!» Прощались они суетливо, не находя нужных слов и перебивая друг друга:

– Когда увидимся теперь?

– А ты еще сможешь прогуливать?

– Ты скажи, когда?

– Не раньше вторника…

– С ума сойти, как долго! Я буду тебе звонить…

– Каждый день, а то я с ума сойду!

– А… как ты с Гошей?

– Я думаю только о тебе.

– Он не замечает?

– По-моему, нет…

– Значит, он не любит тебя так, как я.

– Может, это даже хорошо…

Уже смеркалось. У окна, на фоне дождливого вечернего неба застыли, прижавшись друг к другу, два силуэта. Рита увидела себя и Макса как бы со стороны, и тут в ее голове зазвучала любимая мелодия из фильма «Мужчина и женщина». На сей раз эта музыка играла для них, а не для Трентиньяна и Анук Эме. Рита зажмурилась от счастья. «Как давно этого не было!» – подумала она.

Алена гнала машину так, будто они куда-то опаздывали. Роман молча сидел рядом. После ее признания он не произнес ни слова. Но в его глазах Алена прочла радостное удивление и надежду. На что? Ясно: на перемену в жизни! Пусть пока так, ничего! Потом он ее обязательно полюбит. Она все сделает для этого!

Сердце Алены пело и ликовало. «Вы спрашивали меня, Татьяна Николаевна, могу ли я все бросить ради него? Да, могу. Только зачем, если можно просто разделить с ним свою жизнь? Ничего не лишаясь, а исключительно обретая. И почему шалаш?.. Я имею право, я столько лет ждала! Оказывается – ждала… Да простит меня Сашка…»

Как удачна эта Сашкина командировка в Тверь, как все здорово складывается!

– Ведь мы поженимся? – выпалила Алена, нежно взглянув на Ромку.

– Да! – твердо ответил тот, наконец, нарушив затянувшееся молчание.

Юлька сидела в засаде – на заброшенной детской площадке напротив Ритиного подъезда. Она тихонечко покачивалась на качелях, стоящих боком к крыльцу. В случае опасности, когда открывалась подъездная дверь, она замирала, прячась за широкой частью конструкции. Шел довольно сильный и холодный дождь, Юлька уже давно промокла и замерзла… Сколько она тут торчит? С тех пор как она по-шпионски «довела» сюда брата, прошло несколько часов. «Я дождусь! – упрямо думала Юлька. – Не останется же он ночевать?»

Вчера, разговаривая с Максом по телефону, она просекла, что сегодня этот щенок опять будет встречаться с Риткой.

– У меня завтра встреча одна, извини, я не смогу к тебе забежать.

– Мне надо поговорить с тобой, Максик! Во сколько у тебя кончаются лекции?

– Знаю я твои разговоры, – проворчал брат. – А на лекции я не пойду.

– Почему?

– Говорю же – деловая встреча! С ланчем. Надолго.

Тут до Юльки и дошло. «Ха, встреча! Деловая, ой! С утра пораньше – это в постель к Ритке, пока мужа нет!..»

– Рома! Завтра ты заберешь Аську из сада.

– Почему я? А ты где будешь?

– Могут у меня раз в сто лет быть свои дела? – зло вскинулась Юлька. – Трудно тебе забрать дочь из сада?

– Ладно, хорошо, заберу, – Ромка предпочел не вникать, дабы не влипнуть в очередной тягучий, тяжелый разговор. В конце концов, это не так уж и невозможно. К шести тридцати он точно успеет, в любом случае…

В любом… Но не в случае появления Алены. Впрочем, этого Роман никак не мог предусмотреть.

Дверь подъезда распахнулась, и Юлька резко тормознула качели, упершись подошвами кроссовок в мокрую землю.

Макс! С досадой взглянув на дождливое небо, он поднял воротник своего кожана и был таков. Юлька проводила брата выразительным взглядом. «Спасибо тебе, Максик, за то, что придал смысл моей жизни, благодаря тебе я обрела цель. Ведь что может быть прекраснее, чем спасение родного, любимого человека от неминуемой беды?»

Юлька даже замурлыкала от сладкого ощущения собственной правоты и преданности, переполнивших все ее существо. И не стоило, право, рефлексировать по поводу ее последнего разговора с мамой…

– Ты офонарела, дочь? – кричала Людмила Сергеевна в трубку. – Что ты творишь? Я – мать, и то не смею так вторгаться…

– А я посмею, – твердо и спокойно отвечала Юля, ставя себе «пятерку» за выдержку. – Ты оправдываешь все это потому, наверное, что сама старше Володи.

– Как же тебе не совестно! И что я должна «оправдывать»? Любовь?

– Ой, не могу – любовь! – Юлька постаралась произнести это слово с наибольшим сарказмом. – Любовь или секс? Секс или порнуха?

– Прекрати. Я тебя просто не узнаю! Неужели ты забыла, что такое душевный вандализм?

– Я очень хорошо помню, вернее, знаю, что такое материнское равнодушие!

Людмила Сергеевна оторопела:

– Что? Мое равнодушие? Что ты хочешь сказать?

– Если бы тебе тогда, мамочка, было не все равно, если бы ты хоть попыталась остановить свихнувшуюся дочь, – ах, как давно ей хотелось это выложить матери, с каким смаком теперь произносились слова, – если бы ты сообразила, что тебе надо действовать вместе с Верой Георгиевной… Только не топором, как эта дура, а по-умному…

– Как – по-умному? – ошеломленная Людмила Сергеевна еще не понимала, в чем ее обвиняет дочка, только чувствовала какой-то неизъяснимый ужас.

– А не знаю! Ну хотя бы не пускала меня в этот Ленинград. А ты такая была добрая, даже денег дала! На самом же деле тебе было просто плевать, ты жила со своим молодым мужем, прямо Элизабет Тэйлор в натуре. И точно так же тебе сейчас плевать на Макса. Да и его мадам ты хорошо понимаешь…

Людмила Сергеевна положила трубку. Ее руки тряслись, сердце сбивалось с ритма, на лбу проступили капли пота. Или Юлька сошла с ума, или ей все это показалось и не было никакого телефонного разговора с дочерью… Нет, не с дочерью – с каким-то чудовищем…

«Что и требовалось доказать!» – думала в этот момент Юлька. Конечно, матери нечего ответить на совершенно справедливые упреки. Пусть теперь хоть не мешает, если не хочет помочь! Юлька сама все уладит, слава Богу, она уже большая девочка. «Но я – не Вера. Я сначала попробую мирными средствами. Бомбардировки оставлю на крайний случай».

Ага! Минуты через три после Макса из подъезда выплыла Ритка. «Конспираторы! – усмехнулась Юлька. – Куда это она? А, наверное, за ребенком. Не будешь же, действительно, трахаться при малыше, а то может папе стукнуть!..»

Юлька резко встала с качелей и аж зашаталась: она отсидела себе все на свете, и от резкого подъема у нее закружилась голова. Тоже уже не девочка. Хотя со стороны в этом своем неизменном джинсовом наряде по-прежнему смотрелась подростком.

Юля нагнала Риту на углу дома.

– Привет! – радостно гаркнула она. Рита вздрогнула и густо покраснела.

– Привет… А что ты тут делаешь? Ты ж вся замерзла…

– Да так, жизнь наблюдаю. Очень любопытный сюжет: переваливает бабе за тридцатник, с мужем уже не то и не так, а хочется и зудится…

– Ты о себе рассказываешь? – Рита была напряжена, как струна.

– Допустим… В том смысле, что я ее понимаю, эту бабу. Но вот ведь какой нюанс: я не кидаюсь на мальчиков, не пристаю к несовершеннолетним. А некоторые, – Юлькин голос зазвенел, – прямо-таки изнывают по молодому мясу.

– Что ты от меня хочешь? – Рита вдруг ужасно испугалась этой маленькой злобной женщины, которую когда-то жалела и даже любила по-дружески. Они стояли друг против друга, Юля смотрела на Риту снизу вверх, но было ощущение, что она большая и сильная, столько агрессии исходило от ее щуплого тела.

– Оставь Макса в покое, – понизив голос, приказала Юля. – За пять минут до вашей романтической встречи ты исповедовалась мне в своем бабском одиночестве. Сходи в секс-шоп, дорогая… Мой брат живет на этом свете не для удовлетворения твоего сексуального зуда, понятно?

Рите казалось, что ее хлещут кнутами со всех сторон, каждое Юлькино слово било наотмашь. Но разум, несмотря на стресс, еще не покинул ее.

– Ты-то что так циклишься на сексе? – Рита попыталась добавить насмешки в голос. – Может, это у тебя проблемы, может, ты завидуешь?

Юлька расхохоталась:

– Я не извращенка, мадам Гаврилова, и не завидую патологии.

– А если я тебе скажу, что на самом деле люблю твоего Макса, и так же, как и ты, желаю ему счастья? А что, если у нас ничего и не было до сих пор?

Юльку передернуло.

– Я ничего не хочу знать про это, – сквозь зубы проговорила она. – И я не дискутирую с тобой, а просто тебя предупреждаю: держись от Макса подальше.

– Столько лет, Ромочка, столько лет… – горячо шептала Алена, обнимая Ромку, целуя его напряженные губы, стараясь ласками расслабить его окаменевшее тело. «Странно, честное слово, будто боится!» – изумленно думала она. – Что ты такой холодный, ну-ка, посмотри на меня, – Алена откинула одеяло, демонстрируя свои действительно роскошные формы. То была не пичужка-Юлька, то была… дива. Именно это слово пришло на ум Роману. Он провел рукой по ее бедру.

– Ты такая красивая, Алена!

– Скажи честно, тебе есть, с кем сравнивать? Ну, не считая Юльки, конечно…

– Нет! – Рома вдруг резко сел на шикарной арабской кровати. – Я, наверное, ничем тебя не порадую… Я лучше пойду… – Он попытался подняться, но не тут-то было.

– Он меня не порадует! – Алена крепко обхватила его руками и горячо прижала к себе. – Ты только будь рядом, просто будь со мной, я сама тебя порадую. Ты теперь мой… Эй, ты мой? – она повалила Ромку и взобралась на него сверху. – О-о, я вижу, у тебя все в полном порядке, не прибедняйся, – дыхание ее стало прерывистым. – У нас все будет хорошо… все будет прекрасно…

Роман изо всех сил обнял Алену, зарылся лицом в ее волосы, жадно вдохнул ее запах – смесь из ароматов дорогих духов, дезодоранта и самой Алены. Последний был немного терпкий, опьяняющий, очень слабый, а хотелось, чтобы он стал сильнее, перекрыл всю эту парфюмерию… Роман страстно начал исследовать Аленино тело в поисках места, где этого запаха больше всего, он целовал ее, ласкал, глубоко вдыхал и пьянел все больше и больше…

Алена отнюдь не была легкой, но ни одна поврежденная Ромкина косточка не вспомнила о том, что произошло почти шестнадцать лет назад…

В это время Юля устало ковыряла ключом в замке… Что ж, начало положено, первый шаг, и мирный к тому же, она сделала. Остается надеяться, что этого будет достаточно. Хотя… Тоскливо, все-таки…

Дверь открылась, и тут же Юлька увидела в проклятом зеркале свое искаженное ужасом лицо: дома никого, а время – половина девятого. Гд е Аська, Ромка? Что-то случилось… Куда бежать? В садик, конечно!

На ватных ногах Юлька бросилась из квартиры…

Ромка уткнулся в Аленино плечо. Она ласково играла его волосами.

– Пора закончить это недоразумение длиною в шестнадцать лет, ты не считаешь?

– А Юлька, а Аська? – тихо спросил Роман. В сущности, он знал теперь, что больше всего на свете хочет остаться с Аленой, что только с ней он сможет измениться, изменить свою жизнь… Собственно, она и есть главная перемена в жизни. Кроме того, Роман с ужасом представлял себе возвращение домой. От теплой, сладкой Алены ему надо уйти в этот давно холодный, с чертовыми зелеными шторами, дом. Да разве в дом? Дом – это где тебе хорошо, где тебя любят, вот так, как Алена, уже столько лет!..

Потом, по прошествии времени, Роман, положив Алене голову на колени и водя пальцем по ее груди, скажет:

– Я – быстрый предатель.

И Алена сразу поймет, что он имел в виду:

– Вовсе нет! Ты давно был к этому готов, в конце концов, это было необходимо тебе, чтобы выжить. Ты ж медленно помирал в течение всех последних лет… Я-то знаю… – здесь вдруг Аленина мысль совершила вираж. – А вообще-то нынче все происходит быстро, ты заметил?

Жизнь чертовски ускорилась. И надо ускоряться вместе с ней. Кто не успел – тот опоздал, это уж точно. Замешкался на повороте, и привет – ты один на трассе, а все ушли далеко вперед. Все скоренько, даже любовь. Даже конец любви…

И он успокоится, слушая ее. Она права, как всегда, впрочем…

Но в тот день Роман думал прежде всего о том, что у Юльки нет ни работы, ни профессии, что делать она ничего не умеет…

– Сдается мне, Юлька давно уже выросла, – сердито сказала Алена. – А Аське ты, разумеется, будешь помогать.

– Юлька просто умрет с голоду. Я так не могу.

– Кажется, она была машинисткой? Тоже хлеб!

– Уже года три эта машинистка не печатает. И машинку мы продали…

Алена задумалась, не переставая играть с его волосами. Она испытывала к нему громадную нежность, желание оберегать, нежить и холить. Сколько лет его окружали глупые, бездарные бабы – Вера, Юля, добивали его медленно, но постоянно, причем и физически, и морально. Все, хватит! Больше она им его не отдаст! Она сделает Ромку счастливейшим из людей, пусть даже придется пойти на кое-какие жертвы.

– Ладно уж, – вздохнула Алена. – Прокормим мы и дочь твою, и жену… бывшую…

Роман приподнял голову и сердито взглянул на Алену.

– Я не хочу больше получать триста пятьдесят тысяч, я хочу работать за настоящие деньги, хоть «Сникерсами» торговать, мне все равно! Я сам прокормлю Юльку с Аськой, и еще тебя на Канары свожу!

Алена обеими руками притянула к себе голову Романа и потерлась носом о его нос:

– На Канарах я была два раза. А все остальное устроим. Будешь, как Крез. Но только рядом со мной.

И они стали целоваться, распаляясь вновь… Роман чувствовал, что от свалившегося на него счастья начинает сходить с ума. Жизнь сделала умопомрачительный зигзаг, но они с Аленой, конечно, не сволочи, и Юльке с Аськой…

Вдруг он подскочил как ужаленный.

– Что случилось? – испугалась Алена.

– Аська! – в ужасе прошептал Роман. – Я должен был забрать ее из сада. В полседьмого…

Они посмотрели на часы – почти девять.

– Спокойно, Рома, спокойно, – Алена нежно провела рукой по его худой, узкой спине. – Что с ней случится-то? Она ж в саду, не в концлагере. Кто-нибудь из воспитателей сейчас сидит с ней, вас матом кроет… Или Юльку уже отыскали…

– Но Юлька…

– Тебя убьет? Так это в последний раз, Ром, мы же с тобой решили. Я поскорее улажу все с Сашкой, решим с квартирой… А ты одевайся, одевайся… Максимум месяца через два ты переедешь в мой дом. То есть в наш дом…

От уверенного голоса Алены, от ее замечательных, волшебных слов Роман совершенно успокоился, вновь ощутил себя защищенным и счастливым. Он натягивал носки, брюки, застегивал рубашку неторопливо, ведь действительно, что может случиться с Аськой?..

Детский садик был уже закрыт, и Юлька совершенно напрасно молотила кулаком в зеленую деревянную дверь. Почти совсем стемнело, дождь зарядил всерьез. Господи, у нее сегодня было такое нервное напряжение, а тут… Ну, если это штучки Романа! Опять небось к матери поперся, ему в последнее время это в кайф. И напрочь забыл про Аську. «Убью его, – подумала Юлька. – И его, и Веру, достали они меня, за всю мою жизнь достали!» И, хлюпая далеко уже не белыми кроссовками по жидкой грязи, Юлька помчалась к ближайшему телефонному автомату. Удача улыбнулась ей: он работал, и в многочисленных карманах куртки наскреблось аж три жетона.

– Алло! Это Юля, – сказала она, когда Вера Георгиевна сняла трубку, и не попросила, а приказала: – Если Рома у вас, позовите его к телефону!

– Юля? У меня нет Ромы, с чего ты взяла? – И тут до нее дошло. – Он что, пропал? Давно его нет?

– Он должен был забрать нашу дочь из сада в половине седьмого, – сквозь зубы ответила Юля. Черт, зря звонила, нарушила самое святое правило – не общаться с этой гадиной никогда!

На том конце провода Вера Георгиевна схватилась за сердце: зная обязательность сына, она могла предположить только самое худшее. И разве не худшее случалось в ее жизни все последние шестнадцать лет? А Ромасик стал такой заботливый, заходил часто, они так вновь сблизились с сыном! И именно теперь…

– Когда что выяснится, позвони мне, Юля, милая, девочка, я тебя умоляю! – Вера почти плакала. – Я все время буду у телефона!

– Ладно… – пробормотала Юлька. У нее и самой все сильнее холодело внутри. Вдруг Ромка забрал Аську, и они вместе попали под машину? Она с силой нажала на рычаг и дрожащим пальцем набрала номер мамы. Ей нужна помощь, она сама плохо соображает, что сейчас делать. Куда идти? В милицию?

– Ну, и где тебя носит, дорогая дочь? Совсем осатанела со своими навязчивыми идеями? – Мамин голос был злой и спокойный.

– Ма, я своих потеряла… – пролепетала Юлька.

– Аська здесь, у меня! – мама вдруг сорвалась на крик. – Воспитательница всех на уши подняла: ни тебя, ни мужа твоего нигде нет! Хорошо, у нее нашелся наш телефон! Хорошо, я была дома! Где тебя, черт побери, носит?

– По делам, – Юлька поняла: случилось что-то только с Ромкой. Он даже не появился нигде и никому не звонил.

– Знаю я твои дела! – кричала мама. – Уже о дочери забыла, совсем дошла до маразма!

– Должен был Ромка…

– И совесть потеряла, и мозги! – не слушала ее Людмила Сергеевна. – Аська там, в саду, от слез опухла, орала как резаная: «Я никому не нужна, никто меня не любит, меня бросили!» Я ее валерьянкой отпаивала… Ты слышишь, мать?

– А сейчас она как? – безучастно спросила Юля, ведь все эти детские истерики и крики – полная ерунда. Не стоят внимания!

– Нормально, мультики смотрит, – что и требовалось доказать. – Но ты дрянь!

– Я твою работу делала, – с нажимом произнесла Юля. Она должна была это сказать!

– Что-о?! В общем, немедленно приезжай за ребенком. А домой вас Володя отвезет. Все!

Мама повесила трубку. Юлька еще несколько минут постояла в будке. Якобы пряталась от дождя, который уже превратился в ливень. На самом же деле она пыталась представить себя в новой роли – в роли вдовы. Другие варианты как-то не приходили ей в голову…

На просторной, полностью механизированной, блестящей маминой кухне Юлька немного отогрелась и успокоилась. Теперь заволновалась мама.

– Ну, куда же он на самом деле запропастился! – Она ходила из угла в угол, кусала губы и хрустела пальцами. Людмила Сергеевна по-прежнему была красива, ухожена и выглядела много моложе своих лет. Ее фигуре могли позавидовать многие молодые женщины, и только она знала, какой изнурительной гимнастикой, до слез, до пятнадцатого пота это достигалось. Учитывая уже не совсем здоровое сердце… А вот прическа, кожа – сплошное удовольствие! Уже семь лет один и тот же парикмахер и постоянная косметичка. Придешь к ним, рухнешь в кресло – и расслабляйся. Хотя и стоит это… Далеко не каждому доступно. Но Людмила Сергеевна скорее отказалась бы от нового платья, чем от этих процедур! Правда, пока что отказывать себе ни в чем не приходилось…

Конечно, сейчас она думала не о радостях жизни, а о зяте. Роман – человек, который никогда никуда не пропадал, в жизни не было случая, чтоб он задержался на десять минут, предварительно не позвонив. Редкий мальчик. То ли Юльку всегда берег, то ли Вера его так выдрессировала. Но факт остается фактом: с ним явно что-то произошло. И дальше мозг Людмилы Сергеевны начинал генерировать картины из будущего: Юлька остается одна с ребенком, без профессии, без перспектив на новое замужество (она покосилась на дочь – абсолютно без перспектив!), следовательно, они с Володей будут содержать ее и Аську. Ну и что? Можно подумать, они хоть один день прожили полностью самостоятельно: всегда Володя Юле подкидывал то шмотки, то деньги…