Текст книги "Лили и море"
Автор книги: Катрин Пулэн
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Мы делаем наживку на палубе до очень черной ночи. Мужчины довольно молчаливы.
– Нам тебя не хватало, – говорит Дэйв.
– Это действительно были твои маленькие каникулы? – спрашивает Саймон.
Джуд меня обнимает за талию, когда я склоняюсь, чтобы поднять загнутое крючком шило. Джон не загрузил повторно. «Этого никто не заметит», – говорят парни. И только поздно вечером наступает тот момент, когда шкипер зовет нас. Наконец-то мы отдохнем.
– Чертовски хорошо пахнет… Это пахнет едой для людей! – кричит Йан из рубки внизу.
Перед плитой он толкает Саймона и накладывает себе три ложки соуса на огромное блюдо со спагетти, еще в кастрюле варятся большие куски мяса. Он садится за стол и как бы делает вид, что не замечает Саймона, который стоит и ждет своей очереди. Дэйв ест напротив меня, Саймон сидит в конце стола.
– Нам тебя не хватало, – снова говорит Дэйв. – Мы думали, что ты уже где-то в другом месте, на борту или тебя похитил какой-то красавчик рыболов…
Не говорим больше. Мы едим.
– Черт побери! – внезапно восклицает Джесс. – Мы забыли запастись водой.
Йан опечалился.
– Что ж, будем растягивать то, что у нас осталось, – говорит он очень быстро, и тон его голоса становится резким. – Вы поняли, парни? Больше ни единой потерянной капли. Вы вытираете посуду с помощью кухонных бумажных полотенец, моете кастрюли в морской воде. А свои зубы почистите, когда будете на Кадьяке. Воду бережем для кофе и еды.
– Сегодня утром я принес канистру воды. Десять галлонов. Я набрал ее из-под крана в доках доков. Это должна быть питьевая вода, но все-таки требуется прокипятить ее один раз, – говорит Дэйв.
Я вижу, что есть новенький на борту – блондин с румяным лицом, на него бросают удивленный взгляд. Он не осмеливается ни о чем говорить и сутулится в углу.
– Важно, что подумали о газойле, – я говорю серьезно, поглощая огромный слоеный пирожок с начинкой.
Шкипер бросает на меня недобрый взгляд. Я клюю носом в свою тарелку.
Мужчины пошли спать. Дэйв принял вахту первым. Я вышла на палубу. Ветер свистит в такелаже. Морские волны перекатываются через палубу. Запах открытого моря. Вдыхать воздух, как лошадь, до головокружения, тело становится твердым от холода. Волна во мне. Я нашла соответствующий ритм, ритм глубоких толчков, которые передаются от моря судну, от судна мне. Они возвращаются к моим ногам, катятся по моей пояснице. Наверное, это любовь. Быть лошадью и наездницей одновременно. Ловля рыбы будет только с завтрашнего дня. С завтрашнего дня… Через несколько часов криков, страха в животе, крючковых снастей, которые бросят в волны, шума, волн и ярости… Это как вихрь, в котором твое напряженное тело уже не будет больше принадлежать тебе, просто организм из плоти и крови, с одним-единственным желанием – сопротивляться безумному сердцу, ледяным брызгам, обветренному ветром лицу, финальному якорю на рифе ожидаемого линя как избавления. И скоро будет струиться рыбья кровь. Где-то еще в этот час чего-то ждут старые неподвижные грузовики, голубой корабль, гниющий в доке. Они погружаются в твой фантастический сон, уже мертвые, замороженные до конца опустошенной земли. И Стив, между этими стенами, внутри других стен, жизнь Стива, которая укрывается в середине разных объектов, между скоплением грязного белья, телевидением, красным креслом, термосом. Вернулся ли он из бара, споткнулся ли он о сумки? Спит ли он уже?
Но не мы. Нас больше не существует. Неподвижные контуры этого мира мы оставили земле. И мы вновь обретем жгучее великолепие наших жизней. У нас захватывает дыхание, которое никогда не останавливается. Вход мира вновь закрылся на нас. И мы собираемся отдать все наши силы, чтобы упасть почти мертвыми. Для нас это – удивительное наслаждение.
Мой шкипер мечтает перед лицом моря. У его прозрачных глаз тот же серый оттенок. Высокий худой парень уцепился очень длинными руками за поручень. Его тонкий и нежный, возможно женский, рот приоткрыт. Я не люблю его таким образом прерывать. Я кашляю. Он поворачивается ко мне, проводит пальцами по своему высокому лбу. На лице усталая улыбка.
– У тебя на этот раз есть койка?
– Да, именно та, что и раньше.
– Та же, что и раньше?
– Наконец та, что должна быть моей.
Он смеется.
– Видишь, в один прекрасный день все устраивается… Теперь ты действительно будешь нести вахту, как Дэйв и Джуд. Хотя и не так часто, чтобы сохранить это для завсегдатаев. Это тебя устраивает?
– О да.
– Я это подозревал… Именно последняя поездка ловли трески решила все. У нас впереди целая неделя, чтобы подготовиться к открытию ловли белого палтуса. Это будет после двадцать пятого числа. Сегодня – седьмое.
– Тогда я поеду?
– Конечно. В течение двадцати четырех часов будет открытие рыбной ловли, но в режиме нон-стоп. Нужно увеличить скорость. Мы не должны терять ни минуты на отдых или на что бы то ни было другое. Это может быть очень и очень выгодным, если нам удастся попасть на рыбу. И ты увидишь, какими красивыми могут быть белые палтусы. Иногда очень крупными. Вес их превышает двести килограммов. Рыбин меньше метра мы не имеем права ловить и должны отпускать обратно в воду, если таких поймаем.
– Буду ли я достаточно крепкой для этого?
– Для того чтобы вытаскивать их из воды, ты вряд ли пригодишься, – он смеется. – Но делать наживку, свертывать крючковую снасть, потрошить рыбу, поверь мне, работы хватит для всех, ее будет достаточно, чтобы упасть смертельно уставшей после суток, даже не волнуйся.
Работа возобновилась, даже с большей интенсивностью, чем когда-либо. «Голубая красавица» преследует нас по пятам, способствуя тому, чтобы у нас был неудачный сезон рыбной ловли. Мы потеряли слишком много крючковых снастей и косяки черной трески поплыли в другое место. Если не случится чуда, нам не стоит рассчитывать на ошеломляющий результат. В сравнении с тем, что мы можем, он будет весьма посредственным. Но мы будем там и мы сделаем свою работу.
Каждое утро мы пробуждаемся под аккомпанемент криков шкипера. Нам надо быстренько надеть влажные непромокаемые плащи, а я кроме того обуваю свои уже основательно текущие сапоги. Увы, не время для кофе, ветер хлещет нас по лицу, а белое небо ослепляет. У нас нет времени задумываться, мы вновь погружаемся в холод и тяжелую работу, переходим из состояния животного сна в слепой полусон. Опухшие руки с трудом разгибаются, эти руки надо еще разбудить, оживить. Жесты словно механические, мысли только о крючковых снастях, которые снова надо поднимать, начинять свежей наживкой, а затем освобождать от взятого улова. Рыбачить, безостановочно.
Джуд каждое утро глотает таблетку аспирина. Я ее глотаю вечером, когда у меня поднимается температура. В моем сне живет океан. Я на этой волне. Я поворачиваюсь на своей койке, и ход меняется на тот, за которым мне надо следовать. Меня трясет, и только ветер способен меня окончательно разбудить, я хватаю влажную, сложенную на моей койке одежду, тут же от меня ускользает рыба, я отбиваюсь и кричу:
– Я внутри! Я внутри! – И тут я качусь кубарем в черную волну.
Мужчина цедит:
– Заткнись, Лили, это – всего лишь сон…
Рыболовные снасти распускают. Они висят в воздухе во время просушивания, над ними парят бледные и кричащие птицы. Крепкая хребтина яруса – наша путеводная нить, наша единственная одержимость. Рыбачим. Часы проходят, мы этого совсем не ощущаем. Только считаем поводки, где на крючках надо менять наживку, сбрасывать в море, возвращать на борт… Эти рыбы, которых мы потрошим, лед, который надо разбить, нам приходится вставать на колени в трюме, когда при каждом крене есть вероятность плюхнуться во взбаламученную воду, прямо в кучу неспокойной плещущейся рыбы.
Порез на моем пальце зарубцевался. Сустав, окрашенный в фиолетовый цвет, постепенно приобретает цвет апельсина. Стежки ниток я вырвала зубами. Мрачная погода. Море гневается на нас. Мы наталкиваемся на стены, как только выходим на другое пространство вне нашей кают-компании.
На палубе мы наживляем крючки. Высокий худой парень находится в рубке. Джесс, наверное, в машинном отделении. Я зову его на кофе и плитку шоколада. Мужчины снимают перчатки. Джуд вытаскивает сигарету. Саймон хватает кассетный магнитофон.
– Тебе можно?
– Уверен, – отвечает Джуд своим низким голосом.
Он затягивается сигаретой, из-за чего начинает сильно кашлять и плеваться. Он сморкается в руку. Дэйв качает головой:
– Ты так можешь сдохнуть со своим дерьмовым табаком.
Джуд пожимает плечами:
– То, что меня сейчас может убить, так это представлять жену и укол героина.
Дэйв смеется.
– Ты не изменишься.
Боб Сежер снова включил магнитофон. Звучит «Fire Inside» – «Огонь внутри».
– И полный стакан виски с кофе… Это было бы весьма неплохо, – продолжил Джуд.
– Или с коньяком, – добавляет Саймон.
– Для меня это был бы завтрак, – говорю я.
– Она думает только о том, чтобы пожрать, – говорит Дэйв смеясь. Но это правда, скоро будет три часа. Это – самое время.
Наблюдатель замерз и возвратился.
– Я полагаю, что он также ждет обеда, – шепчет Саймон.
Мы выпили кофе. Я выкуриваю сигарету и снова надеваю перчатки.
– У нас закончилась наживка. Кто за ней сходит?
– Я иду туда.
Я проскальзываю за Саймоном. Я сажусь на корточки и снимаю металлический засов, тяну тяжелую железную крышку.
– Я могу тебе помочь, – говорит Саймон.
Я пожимаю плечами. Я прыгаю в люк отсека, в котором хранятся кальмары. Колотый лед стал крепким. Коробки смерзлись. Я прошу, чтобы мне дали лом. Усевшись на корточки на скользком, замерзшем полу и качаясь справа налево, я пытаюсь высвободить замороженные картонные коробки. Мои пальцы теряют гибкость. Я испытываю боль. Нарастающая во мне радость побеждает, безудержный смех, возможно, опьянение ледяными глубинами. Я поднимаю коробки, удерживая их на вытянутой руке.
– Эй, Саймон! Это тяжело!
– Я иду, душечка…
Я поднимаюсь из трюма. Джуд протягивает мне руку.
– Ну и что же ты увидела такого забавного в этой черной дыре?
Я смеюсь. Я снимаю перчатки и дышу на замороженные пальцы. Я обнаруживаю кусочек шоколада, который прячу в рукав. Я собираюсь помочь Саймону разделывать кальмаров.
Мы возвратили назад три секции крючковых снастей. Дэйв спустился замораживать рыбу. Саймон колдует у плиты. Джуд и я драим палубу. Он работает молча, не говоря ни слова, капюшон его свитера, горловину которого он обрезал ножом, опущен. Я все еще не осмеливаюсь смотреть на него, когда мы на борту. Так как он – рыболов, для меня он – единственный. Джуд знает все. Его власть не в ширине его плеч, не в размере рук, она в его крике, в эхе его голоса, когда он теряется в волнах и ветре. В момент свидания с морем один на один он смотрит на небо, ноздри его расширены, он исследует волны, как если бы он там читает что-то, известное только ему, возможно, он видит там только большую пустыню, раскинувшуюся без конца и без края, в непрекращающихся криках чаек, которые парят в воздушных потоках как ветряные лошади.
Наконец-то обед. Сейчас полночь. Я возвращаюсь. Саймон заканчивает расставлять тарелки на столе. Рис доходит на плите. Сосиски и коробка красной фасоли уже разогреты и распределены по алюминиевым тарелкам. Джесс снова выходит из рулевой рубки, со своей тарелкой в одной руке и с кока-колой в другой. Йан уже сидит за столом. Джуд выкуривает сигарету на палубе. Дэйв меня опередил. Мы вытерли руки о наши грязные и бесформенные спортивные костюмы, испачканные водой, подкрашенные вином. Мы обслуживаем себя у плиты. Садимся за стол.
– Закрой эту гребаную дверь, а то мы замерзаем!
Шкипер горланил, когда Джуд вошел. Он успел сплюнуть в приоткрытую дверь. Он ее закрыл без слов, с некой полуулыбкой на лице. Он опускает глаза. Человек-лев всегда становится как бы меньше ростом между стенами. Он, кажется, теряет почву под ногами под неоновым светом, который как бы раздавливает его черты, искореженные больше спиртом, чем ветром с моря. И если он меня пугает на палубе, то, когда он снова становится раненым человеком, я опасаюсь его еще больше.
Мы едим без слов. Высокий худой парень кажется взвинченным. Он съел только половину еды, которая была на его тарелке, затем он отодвигает от себя тарелку с явным отвращением.
– Надо как-то пересмотреть и разнообразить наше меню, – говорит он Саймону угрюмым голосом.
Дэйв сделал замечание, он один слышит ответ Джуда. Они смеются. Саймон клюет носом над тарелкой с рисом.
– Я думаю, что это ужасно забавно.
– Она ест не пойми что. Я и не видел, как ты ешь рыбью требуху.
– Зато я видел, как она сделала это сейчас, – сказал Джуд.
Он бросает взгляд, который заставляет меня съежиться.
Йан обводит нас измученным взглядом, а потом безмолвно выходит из-за стола и исчезает в ванной. Далее по очереди встают все остальные. Дэйв потягивает свое большое спортивное тело, Саймон идет курить, Джуд исчезает в каюте. Я иду мыть посуду.
Вновь появляется Джуд. Он обхватывает себя руками.
– Мне холодно, – шепчет он.
Он присел в нескольких футах от меня, прижавшись к решетке, через которую поступает горячий воздух из машинного отделения. Дэйв по-прежнему сидит и пьет кофе. Шкипер делает это долго. Я смотрю вниз. Человек-лев становится наконец просто Джудом, натягивая на себя старый синий шерстяной свитер, бесформенный и выцветший.
– У тебя хороший свитер, – говорю я.
– Подруга связала для меня очень давно…
Его взгляд больше не грозный, но мягкий и почти робкий. Он улыбается. Мне улыбнулся великий моряк. Я думаю, что у него нет никакого желания в этот момент быть человеком-легендой, он устал, и у него воспаленные от холода руки, и он даже виски, женщин или героина не желает, он просто хочет согреться от теплого воздуха, что исходит от стены.
Шкипер вышел из сортира. Он распределяет людей на вахту. Один за другим мы исчезаем в каюте. Воздух здесь теплый и спертый. Завернувшись в спальные мешки и прикрывшись грязным барахлом, еще мокрым, мы вытягиваемся на койках, лицом в темноту, руки за голову. И, хотя мы напряжены, мы тут же засыпаем. Я погружаюсь в сон, глядя, как спит Джуд. Я смотрю на лежащую фигуру, которая сотрясается от кашля, не свожу взгляда с его груди, которую разрывают эти жестокие приступы, слышу его дыхание, смешанное с запахом спирта и ветра. Ночь скрывает мое лицо. Обожженное лицо, которого я не боюсь, и никто не может догадаться о моем взгляде в тени. Волны убаюкивают меня, и я качаюсь на них. Если высокий тощий парень захочет, это будет продолжаться всегда, вперед к черному океану, к Беринговому морю.
У меня достаточно сил, чтобы забыть о прежней жизни и умереть ради короткой, но яркой жизни на износ, которая полирует меня, словно кристалл, оставив только море, море во мне, море подо мной, вокруг меня, и человека-льва из плоти и крови, который возвышается над волнами, стоя на палубе, его грязная грива развевается на ветру, когда гудят ванты, безумно кричат чайки, которые закручиваются вихрем, поднимаются ввысь и ныряют в море, когда ветер то усиливается, то затихает.
– Твоя очередь… Ты везучая… – Дэйв будит меня, тряся довольно нежно. Да. Я встаю сразу же.
– Я везучая, я везучая… – шепчу я в полудреме.
– Следующим будет Саймон, – сказал Дэйв перед тем, как залезть на свою койку.
– Да. Да…
Я спотыкаюсь о кучу одежды, носков, сапог. Я не потрудилась сложить свои вещи. Кроме того, они влажные. На автомате я бреду в рубку, наталкиваясь на стены. Я должна все-таки идти туда. Я иду, засыпая на ходу. Я прихожу в себя буквально перед пультом управления судном. Яркое пятно на экране радара указывает на корабль, который далеко позади нас. Ночь темна. В три часа небо будет уже светлее. Саймон увидит свет зари, красную полосу на горизонте, которая будет расти, пока не станет светло-оранжевой. Я с силой тру лицо, сжимаю и разжимаю веки, чтобы окончательно проснуться. Давление моих пальцев ослабевает. Встаю. Кладу на стол карту. Я смотрю на волны, разбиваемые форштевнем. У этой неустойчивой бесконечной глади моря нет ни начала ни конца. Мы движемся в черном бархате ночи. Небо и море сливаются друг с другом. Если поменять их местами, то пена, сверкающая по бокам судна, была бы Млечным Путем. Но я снова пытаюсь заснуть. Я тру глаза и двигаю то одной, то другой ногой. Я хватаю морскую карту за креслом. На пол рулевой рубки падает журнал. Я наклоняюсь, чтобы поднять его: с глянцевой страницы на меня смотрит голая девица, ноги ее раздвинуты. Вот тебе и подружка для тех, кто сейчас на вахте. Я откладываю журнал и убираю карту. Наблюдатель спит как младенец в углу возле лестницы. Яркое пятно на экране радара отодвинулось, берег едва виден.
Я спускаюсь в машинное отделение. Когда я открываю дверь, в уши врывается оглушительный шум. Вспомогательный двигатель запущен. Не обнаружено никакой воды в глубине трюма. Я хватаю солидолонагнетатель. Они сказали мне делать это трижды. Я наношу пять капель на смазочное устройство вала. Я осматриваю палубу. Ничего не изменилось, баки хорошо расставлены. Я наливаю себе некрепкий кофе, беру из ящика плитку горького шоколада. Я возвращаюсь в рубку. Там значительно лучше, холодный ветер действует на меня хорошо. Наблюдатель перевернулся во сне. Я вижу только его спину, белокурую прядь волос, одну ногу, выглядывающую из-под одеяла. Я сижу в глубоком кресле, гораздо более комфортном, чем кресло, на котором я сидела накануне. Я смотрю на радар. Это большая черная точка. Там нет ничего, исключительно центральная точка, мы, как точки поменьше, которые иногда мигают. Глоток горячего кофе, я кусаю шоколад. Мужчины спят, судно движется вперед, весь мир может спать – я бодрствую. Но все ли спят в Кадьяке? Открыт ли еще бар? Мужчины, которые сидят у стойки бара, они вопят, старые индейцы смотрят на далекий мир, качая головами, сигареты в их морщинистых руках, они подносят их к губам утонченным и медленным движением, возможно, они пьяны, они раскачиваются ритмично на деревянных скамейках… На мысе Барроу ночь еще не наступила. Солнце взошло на небе задолго до того, как оно коснулось горизонта. Во Франции уже наступил день. Отсюда я могу любить их всех без страха. Я говорю с ними таким низким голосом, что даже наблюдатель не может меня слышать. К тому же он спит. Судно рассекает темный океан. Уже на горизонте рассветает, линия, похожая на кровь, расширяется, теперь очередь Саймона…
– Пора поднимать оборудование, ребята! Отрывайте ваши задницы, пойдем.
Я иду первой. Шкипер уже на месте, рука на рычаге управления. Ребята надели плащи. Я заняла место Джуда у фальшборта, справа от шкипера. Буй и радиомаяк приближаются, на этот раз именно я должна их схватить. Борясь с кипучими волнами, сжимая канат на расстоянии вытянутой руки, я без колебаний собираюсь прикрепить буйреп. Я приближаюсь настолько, насколько могу. Масса воды неистово ударяет по корпусу. С глухим стуком волны пытаются разбить стальной корпус. Шкипер направляет нас к бую. Я наклоняюсь дальше. Если Джуд не поможет, мне придется действительно захватить буй самой. Ледяная пощечина ударяет меня в лицо. Я ахнула, мгновенно лицо стало мокрым.
– Убирайся отсюда, Лили! Это не твое место.
Высокий худой парень повернулся ко мне. Пришел Джуд. Я вижу его жест, словно он хочет меня вытолкнуть, я быстро отхожу. Все смеются.
– Ты промокла до нитки, – сказал Дэйв.
– О нет, это ничего, нормально…
И я занимаю свое место у разделочного стола. Я завидую, что Джуд работает в другом месте.
Ветер затихает. Небо раскрывается, и появляется бледное солнце. Именно Джесс увидел первый луч солнца, прорвавшийся сквозь туман. Он приостанавливает свою работу, протягивает руку. Шкипер останавливает гидравлику. У каждого из них дожно быть время, чтобы полюбоваться удивительным явлением, вдруг возникшим и словно льющимся из воды, выглянув над ее поверхностью лишь наполовину, медленно, с величием и бесконечным изяществом. В глазах мужчин – такое же восхищение, как если бы они встретили королеву морей.
– Черт, вот это красота… – мечтательно сказал Йан, прежде чем вновь завести двигатель.
Мы видим лежащую на спине морскую выдру, между ее лапами находится рыба, которую она забавно ест. Дэйв тянет меня за рукав, я расхохоталась. Она поворачивается к нам, но не прекращает есть.
– Посмотрите на эту суку, вот кто ест нашу рыбу! – кричит шкипер.
Два черных плавника рассекают поверхность волн – это пара косаток. Выдра ныряет. Остается только одинокий баклан, который наблюдает за нами на расстоянии, да жалобный крик чаек в небе, покрытом клочками облаков.
В то же время наблюдатель считает, взвешивает, измеряет наш улов. Треска с темными пятнами, морской окунь, украшенный всеми цветами радуги – от золотого до черного и зеленого, красный с выпученными глазами, молодые белые палтусы, которых мы вынуждены были выбросить в воду, так как они были уже дохлыми. Мужчина, бесшумный и незаметный, разделяет нашу жизнь с тех самых пор, как мы покинули Кадьяк. И вряд ли кто-то помнит о его существовании. Ночью иногда, когда кто-то перешагивает через его спящее тело на полу рубки, вот тогда-то и вспоминает о нем.
– Вам здесь не так уж плохо, да? – сказала я ему однажды, когда он выпрямился.
Он слегка улыбнулся. Он очень застенчив.
– Ах да, – отвечает он.
– Это было раньше мое место, – сказала я ему с гордостью.
Саймон похудел. Он закалился. Его взгляд стал мужественным. Мужчины относятся к нему почти как к равному. Но чаще всего они его не замечают. Если бы он научился ругаться, сплевывать, сморкаться в пальцы, может быть, что-то было и по-другому. Он цепляется за свою манеру говорить, как студент, скрывающий поражение в прошлой жизни. Джуд поднимает удивленную бровь, Дэйв сам себе улыбается, Джесс его абсолютно игнорирует. Он смутился. Тогда я отвечаю ему. Но мужчины хотят быть признанными не салагой, не недавно прибывшим иммигрантом, к тому же женщиной – именно ее участие свидетельствует о равнодушии, подкрашенном презрением. Между нами два вида недоверия. Мы защищаем свое место на борту. Я не горжусь больше чем он, первая взрываюсь криками. И даже когда безостановочно горланят, как только начинается рыбная ловля. Ему страх внушает рабскую готовность. Мне не по себе намного больше.
– Почему ты здесь? – спрашиваю я у него как-то ночью.
Мы закончили рано. Было только два часа. Море спокойное. Мы курим последнюю сигарету. Темные круги под глазами придают ему возбужденный вид, еще больше подчеркивают впалые скулы его иссушенного лица, сморщенного от холода. Он подносит сигарету к губам, он дрожит немного, сидит на корточках. Он смотрит на воду.
– Я хотел быть в океане. Я лежал в больнице, несчастный случай, я попал в автомобильную аварию, вот же дурак, однажды в субботу вечером, возвращаясь с праздника, где было немало выпито… Это ко мне пришло сразу. Уехать на Аляску – это как уехать к последнему рубежу. И отправиться на океан. Все бросить. Эта нудная жизнь, – он улыбается в темноте, – я все же вернулся бы в университет. Меня бы не поняли, если бы я бросил бы все таким образом. Я должен еще неплохо подзаработать деньжат. Тогда, во время каникул, я сказал, что я решил поработать на Аляске.
– Но как раз это не тот случай, когда ты сможешь разбогатеть.
На его лице гримаса разочарования, вена в углу его века неожиданно начала пульсировать.
– Нет. Но важно этим заниматься, приехать сюда в одиночку и сесть на судно.
Я на него смотрю с удивлением:
– И это тебе нравится?
– О да, – отвечает он.
– Нельзя, однако, сказать, что эти люди нежны с тобой. Шкипер тебя ругает все время.
Он пожимает плечами.
– Ты полагаешь, что они таковы с тобой? Вначале меня удивило, что дали работу девчонке, которая этим никогда не занималась и которая прибыла прямо из своего местечка, к тому же даже незаконно. Я, конечно, подумал, что у Йана были другие причины, чтобы тебя нанять… Я могу тебя заверить, что я был не единственным, кто так считал.
Я краснею от гнева и стыда.
– Ты и теперь так считаешь?
– Конечно. Пусть даже ты спишь на полу с первого вечера, я решил, что так оно и есть.
– Но это было несправедливо! – возмущаюсь я. – Закон кораблей: кто первый проснулся, того и тапки. Я начала работать за три недели до тебя, Джуда и Дэйва. У меня был единственный выходной день, и, конечно же, он был неоплачиваемый, я не получила ни сантима. Я на борт прибыла до всех вас, за исключением Йана и Джезуса. И я имела право на свою койку!
– Не раздражайся так, – сказал он. – Возможно, что они с нами обходятся таким образом, чтобы понять, чем мы дышим. Тебе жутко повезло, что у тебя все хорошо закончилось с твоим заражением. Можно даже сказать, что теперь они будут тебя больше уважать.
– Я же не жаловалась. Я ни о чем рассказывала. Именно Джуд…
– Конечно, Джуд, здоровяк Джуд, сказал шкиперу, что нужно остановить малышку, потому что она не захочет сказать об этом сама. Мы могли бы быть в полном дерьме из-за тебя, кстати.
– Если бы я сказала об этом раньше, вы бы подумали, что я жалуюсь, потому что я женщина.
– Да, – сказал он. – В любом случае женщине не место на борту судна. Ты испортишь руки, кожу, ты устанешь, мужчины именно так представляют себе вас, женщин.
– О моей заднице, выходит, ты печешься? Если вы изнуряете себя и портите себе руки, то я не вижу причин, почему я на это не имею права.
– У тебя нет мужа?
– Нет.
– Так почему бы тебе здесь его не найти в скором времени?
– Я не затем сюда приехала, чтобы закончить этим, находкой мужа.
– Я не вижу ничего плохого в том, чтобы найти мужа, – шепчет он.
Наши сигареты давно закончились. Холод становится все сильнее. Мы молчим. Море вокруг нас. Только оно окружает нас. Полумесяц пойман в снасти. Дверь кают-компании с шумом открывается. Йан всматривается в ночь.
– Эй, Саймон, черт побери! Но что ты делаешь здесь? Ты сейчас занимаешься ерундой? Разве не твоя очередь идти сейчас на эту гребаную вахту?
– Похоже, что я должен идти, – сказал он.
– Эй, Йан, это правда, что женщина не имеет права находиться на борту?
– Кто тебе сказал такую чушь?
– Саймон…
И вот мы говорим о той ночи. Сейчас вернулись к тому разговору.
Высокий худой парень качает головой.
– Услышь мнение настоящих рыбаков в следующий раз, а не этого ребенка, который никогда не покидал свою школу.
– Именно женщина-шкипер подвезла меня когда-то на Кадьяк. Она сказала мне, что я могла бы чего-нибудь добиться.
– Это была неутомимая женщина. Как часто бывает, женщины более терпеливы и выносливы, чем мужики. Мужчины, они любят поднатужиться и получить все сразу, они идут к цели напролом, они любят эти игры самцов: чем труднее, тем больше возбуждает.
– Дэйв и Джуд не животные, не грубые самцы, – протестую я. – А еще мне нравится их настойчивость.
– Это не то, что я имел в виду. – Он рассмеялся. – Женщине может надоесть рыбная ловля так же, как и мужчине, но ей приходится найти другой способ делать то, что мужчины делают с помощью одной только силы своих бицепсов, не размышляя о необходимости действовать просто по-другому, больше запуская в работу свой мозг. Когда мужчина будет помирать от усталости, она все равно будет в состоянии уделять этому много времени, и прежде всего думать. Просто обязана будет делать. И я могу сказать тебе, что я знаю этих женщин, вовсе не толстых и крепких бабищ, которые уверенно и решительно ведут большой экипаж крепких мужчин на ловлю крабов. У них все получалось, во-первых, потому, что они были хорошими чертовыми капитанами, и надо было только видеть, как они были уважаемы экипажем. А какой улов они приносили… Ребята боролись за право попасть на борт этих судов.
– Почему тогда некоторые из них против женщин?
– Мужчины, которые не хотят попасть на борт такого судна, – не маленькие ребятки, как наш Саймон, который повторяет то, о чем даже не знает, а настоящие мужчины, – возможно, это происходит потому, что они боятся брать на себя ответственность за судьбу судна, возможно, они и хотели бы все революционно изменить, но им плевать на порядок – так уж выходит, что и на дерьмо плевать.
– Дерьмо?
– Да, эти глупейшие истории могут до сих пор ходить, гнев, горечь, эти вечные разборки, которые нужно урегулировать и которые всегда случаются с этой мужской породой, – все это дерьмо, которому не должно быть места на борту. Ты это себе хоть немного представляешь? Черт возьми, как представишь, например, что вытворяет такой вот грязный мачо, когда обратно вытаскивают сет (улов) рыбы, тогда могут поднять такой хай. Это все идиотизм: выбирать, кто лучше – мужчины или женщины. Нет места этому идиотизму на судне. Это раньше или это потом. Здесь ты единственная женщина на судне и тебя уважают буквально все. На «Голубой красавице» женщин две. И обе хорошенькие. Ведь Энди выбрал их, а не парней.
Я нервно царапаю себе кожу ногтями.
– Не царапай себя ногтями, они у тебя грязные. И не сердись больше. Это идея в целом. Все занудства, которые напрягают мужчин, на самом деле то, что они боятся потерять. Желание всем управлять, уверенность в том, что так сложилось в течение многих столетий. Они оставляют дом женщинам, а те в свою очередь не лезут в море. Но для тех женщин, кто любит ловить рыбу, кто боготворит и обожает жизнь на борту и готов проявить себя как зрелый человек, а не как зеленый птенец, для них нет никаких проблем. Это всегда будет тяжело, потому что нужно лезть из кожи вон, – он протяжно зевает. – Что-то ты меня заболтала, Лили. Как будто это время и место после такого денька.
– А разве кого-то допекает, что я здесь нахожусь?
– Ну, даже если это их допекает, то пошли их ко всем чертям. Делай свою работу, и делай ее хорошо, и научись рявкать, как они. Если ты не научишься посылать их, то они будут вытирать об тебя ноги… И потом, что касается тебя, если бы ты насточертела парням, то они тебе об этом обязательно сказали бы. Для них нормально, что ты дрыхнешь на полу, так что не волнуйся, они не постесняются тебе это высказать прямо в лицо, если ты не будешь делать так, как они себе представляют.
– А я делаю так много глупостей?
Он вздыхает и смеется:
– Так, это ты меня хочешь разозлить, Лили. Не хочешь ли ты принести мне кофе?
– Мы уже взмокли этой ночью… Достаточно того, что ты следишь за якорем, чтобы нас не унесло. Время от времени ты бросаешь взгляд на «Лоран»[13]13
Радионавигационная система дальнего действия, предназначенная для определения местоположения корабля.
[Закрыть].
Я заняла свою позицию.
– Цепь якоря должна быть под углом около сорока пяти градусов. Ты не доверяй воде, прилив высок, у тебя всегда будет ощущение, будто судно дрейфует. Доверяй себе, но посматривай на циферблаты приборов, потому что нас может неожиданно снести в сторону. Никаких проблем быть не должно, дно очень цепкое. Иди, весело проведи время, следующим будет Саймон. И при малейшей проблеме…
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?